Номер 7(8) - июль 2010
Зоя Копельман

Зоя Копельман Альберт Эйнштейн

Выдержка из дневниковых записей

А. Эйнштейна, сделанных во время его первой и единственной

поездки в Палестину в 1923 году.[1]

Отрывок из книги: Альберт Эйнштейн: обрести достоинство и свободу[2].

В 1923 году супруги Эйнштейн посетили Палестину, возвращаясь из Японии в Европу. Они пробыли на Земле Израиля двенадцать дней, во время которых Альберт Эйнштейн вел дневник.

1 февраля. Прибытие в Порт Саид рано утром. Греческий посланник облегчил нам спуск на берег и прохождение таможни. Молодой еврей Кантор появляется на таможне с телеграммой из Иерусалима, чтобы нам помочь. Город – настоящий проходной двор с соответствующей публикой. Посещение председателя общины (палестинец). 6 часов вечера – поезд в Кандару на Суэцком канале. Кантор и его компаньон Гольдштейн провожают нас туда и на пароме через канал с 8 до 11 часов вечера.

2 февраля. [Дата приписана от руки] Прибытие. Потом отъезд в Палестину, в чем помог молодой еврейский проводник, который видел меня в Берлине на собрании. Он не очень воодушевлен своими соотечественниками-евреями, но порядочный, хороший человек. Поездка сначала через пустыню, затем примерно с 7 часов через Палестину при довольно пасмурной погоде и часто начинающемся дожде.

Путь сначала по равнине с очень скудной растительностью, через арабские деревни, сменяющиеся еврейскими колониями, оливы, кактусы, апельсиновые деревья.

На боковой станции недалеко от Иерусалима нас встретили Усышкин, Мосинзон и некоторые другие из наших. Поездка мимо колоний через чудесную долину вверх к Иерусалиму. Там Гинцберг, радостная встреча. В автомобиле с офицером к замку Верховного Комиссара, раньше принадлежавшему кайзеру Вильгельму, совершенно в вильгельминском стиле[3]. Знакомство с Гербертом Сэмюэлом. Английская форма. Высокое, разностороннее образование. Высокое жизненное кредо, смягченное юмором. Скромный, тонкий сын, добродушная, грубоватая невестка с милым сынком. День дождливый, но все же просматривается великолепный вид на город, холмы, Мертвое море и Трансиорданские горы.

3 февраля. С сэром Гербертом Сэмюэлом пешком в город (шаббат!), по пути прошли мимо городской стены к живописным старым воротам. Путь в город при свете солнца. Строгий, голый холмистый ландшафт с белыми каменными домами, которые часто венчают купола, с голубым небом, пленительно прекрасным, как и город, замкнутый в квадратную стену. Далее с Гинцбергом в городе. Через базарные улицы и прочие узкие переулки к большой мечети на великолепной широкой возвышенной площади, где стоял храм Соломона. Она [мечеть] похожа на византийские церкви, многоугольна с находящимся в середине куполом, который поддерживается колоннами. На другой стороне площади мечеть, похожая на базилику, довольно безвкусная. Затем спускаемся вниз к стене храма (Стене Плача), где наши недалекие собратья громко молятся, лицом к стене, качаясь взад-вперед всем корпусом. Жалкое зрелище людей с прошлым без настоящего. Затем по диагонали через город (очень грязный), который кишит разнообразными святыми и разными народами, шумный и восточно-чужой. Роскошная прогулка по доступной части стены, затем – к Гинцбергу-Руппину, на обед с милыми и серьезными разговорами. Остаемся из-за сильного дождя. Посещение бухарского еврейского квартала и мрачной синагоги, где верующие грязные евреи, молясь, ожидают конца шаббата. В гостях у Бергмана, серьезного пражского святого, который создает библиотеку при недостатке места и денег. Ужасный дождь с еще большей грязью на улице. Возвращаемся домой с Гинцбергом и Бергманом в автомобиле.

4 февраля. С Гинцбергом и бойкой, грубовато-естественной, веселой невесткой Сэмюэла по чудесным, голым, мягким холмам и прорезающим их долинам на автомобиле в Иерихон и к его старинным руинам. Великолепный тропический оазис в пустынной местности. Обед в отеле в Иерихоне. Затем поездка по широкой Иорданской долине до Иорданского моста по ужасной слякоти, где мы видим роскошных бедуинов. Затем снова домой при сверкающем солнце. Дома при заходящем солнце красивейший вид на Мертвое море и Трансиорданские холмы из служебной квартиры С. Дица, где мы пьем чай. Затем при постепенном наступлении темноты в комнате интересная беседа с Дицем о религии и национальности. Вечером милый разговор с Сэмюэлом и его невесткой. Незабываемо роскошный день; неповторимое волшебство этой строгой монументальной природы с ее темными, элегантными арабскими сынами в тряпье. Много четвероногих – верблюдов и ослов.

5 февраля. Посещение двух еврейских строительных колоний на западе от Иерусалима, принадлежащих городу. Строительство ведется еврейским товариществом рабочих, в котором начальники избираются. Рабочие приезжают без специальных знаний и опыта, но вскоре начинают прекрасно работать. Начальники получают не большую зарплату, чем рабочие. Посещение еврейской библиотеки. Там заправляет Бергман из Праги, энергичный, но без юмора. Местный математик (учитель в гимназии) показал мне кое-что, касающееся его действительно интересных исследований постоянных матриц и их операций. Вечером музицирование с офицером в квартире Сэмюэла – слишком долго, потому что изголодались по музыке.

6 февраля. Посещение еврейской художественной школы. Прекрасная работа в тяжелых условиях. Возрождение древнего еврейского орнамента. После обеда приветствие и прием у еврейских учеников, которые выстроились цепью по обеим сторонам, а после этого встреча в школьном зале с еврейскими гражданами вообще. Речи Усышкина и Елина и вручение ивритского адреса. Приглашение к Бентвичу на музыкальный вечер. В высшей степени музыкальная семья[4]. Мы играли квинтет Моцарта.

7 февраля. Церковь Гроба Господня. Via Dolorosa. После обеда доклад (по-французски) в здании университета in spe [будущем]. Я должен начать с приветствия на иврите, которое я читаю с большим трудом. Затем благодарственная речь (довольно забавная) Герберта Сэмюэла и прогулка по горной дороге туда-сюда. Философские разговоры. Вечером большой академический прием с учеными и другими разговорами. Вечером полностью удовлетворен всеми этими комедиями!

8 февраля. Поездка в Тель-Авив на автомобиле с 9 до 12. Прием в гимназии. Посещение нескольких уроков. Свободные упражнения учеников; краткая благодарственная речь для них. Прием в ратуше; избран почетным гражданином. Трогательная речь. После обеда посещение строящейся электростанции Рутенберга, городской электростанции, карантинного лагеря, завода строительных материалов (Sand-Baustein-Fabrik). Затем большой приветственный митинг перед гимназией с речами Мосинзона и моей. Посещение сельскохозяйственной опытной станции, научных вечерних курсов Чернявского и объединения инженеров, где мне вручили диплом и роскошную серебряную шкатулку. Ужин у Тальковского. Вечером встреча образованной публики, моя речь. Деятельность евреев за несколько лет в этом городе вызывает величайшее восхищение. Современный еврейский город вырос как из-под земли с оживленной хозяйственной и духовной жизнью. Удивительно деятельный народ наши евреи!

9 февраля. Утром собрание рабочих. Большое впечатление. Посещение сельскохозяйственной школы. Микве и еврейская колония Ротшильда Ришон <ле->Ц<ион>. Большие винные погреба. Яйца должны при искусственной инкубации охлаждаться раз в день. Обоим предприятиям уже 50 лет. Пожилой человек держал приветственную речь в деревне. Школьный урок, дети в саду. Радостное впечатление от здоровой жизни, но экономически еще не совсем самостоятельны. Поездка по железной дороге в Яффу с Иоффе (врач и одновременно двоюродный брат русского) через равнину и постепенно надвигающиеся горы. Арабские и еврейские селения. Еврейская соляная фабрика на станции перед Яффой. Рабочие пришли на вокзал и приветствовали меня. Прибытие перед началом шаббата в Хайфу, несмотря на предшествующие предостережения господина Штрука. Проход пешком через ужасную грязь вместе с Гинцбергом и физиком Чернявским к его свояку Пефзнеру. Жена – нежная, с острым умом. Уютная комната вверху. Немецкая служанка. Вечером множество равнодушных людей из любопытства, но также и Штрук и его жена.

10 февраля. Посещение реальной школы (шаббат). Директор Бирам в прусском духе, но энергичный. Квартира Штрука. Обед у него с милыми разговорами. В гостях у матери Вейцмана, окруженной сыновьями, дочерьми и т. д. Прогулка по Кармелю со Штруком. Встретили еврейскую работницу. Поднялись на крышу пастора с замечательным видом на Хайфу и море. Еврейский халуц сопровождает нас вниз по крутому спуску к жилищу нашего арабского друга. Маленький народ едва ли знаком с национализмом. Посещение арабского писателя с немецкой женой. Вечером праздник в Техникуме[5]. Снова речи, примечательные – Чернявского и Ауэрбаха. Псалмы и восточно-еврейские песни при свете свечей.

11 февраля. Посещение мастерских Техникума. Затем мельница Ротшильда и фабрика оливкового масла. Первая почти готова. Безумно рафинированное, почти автоматическое устройство. После обеда поездка по долине Изреель, из Назарета к Тивериадскому озеру. По дороге посещение строящейся колонии Нахалаль, которая создается по планам Кауфмана. Почти все русские. Деревня с частными участками. Строительные работы в товариществе. После приезда в Назарет, к которому прибыли по живописному пути через горы, начался ливень. Поездка в ночи до имения Мигдаль. На последнем отрезке пути автомобиль тащит через большую грязь до усадьбы лошак. Уютные посиделки с роскошным ужином. Имение должно быть разделено на садовые участки. Наш хозяин крепкого телосложения цыган, ставший оседлым. Его семья не выдержала жизни там и живет теперь в Германии. Забавные паломничества с фонарем в отхожее место. Ливень ночью.

12 февраля. Прогулка вниз, к Тивериадскому озеру. Аллея пальм и пиний. Пейзаж вроде Женевского озера. Солнце выходит. Пышная природа, но зараженность малярией. Очаровательная молодая еврейка и интересный, образованный рабочий в усадьбе. После обеда через живописную Тверию к коммунистическому поселению Дагания в месте, где Иордан вытекает из Тивериадского озера, до этого проехали через Магдалу, родину Марии, где арабы продали археологам землю по колоссальным ценам. Колонисты крайне симпатичны, в основном русские. Грязные, но с серьезным желанием, настойчивостью и любовью воплощают свой идеал в борьбе с малярией, голодом и долгами. Этот коммунизм не будет длиться вечно, но воспитает настоящих людей. После подробной беседы и осмотра поездка при хорошей погоде вверх, в Назарет. По дороге роскошный вид на море, скалистые холмы, а потом живописный городок Назарет. Вечером в немецкой гостинице, уютная, домашняя обстановка. Снова ливень.

13 февраля. Поездка на автомобиле из очень живописного, построенного террасами Назарета через равнину Изреель, Наблус [Шхем] в Иерусалим. Отъезд в довольно сильную жару, затем ощутимый холод с проливным дождем. По дороге путь перекрыт застрявшим грузовиком. Люди и автомобиль по отдельности обходным путем через канавы и поле. Автомобилям в этой стране приходится туго. Вечером немецкий доклад в Иерусалиме в набитом до отказа зале с неизбежными речами и дипломом еврейских врачей, при вручении которого выступающий испугался и запнулся. Слава Богу, и среди нас, евреев, тоже есть не столь самоуверенные. Хотят, чтобы я непременно был в Иерусалиме, меня атакуют в связи с этим сплоченными рядами. Сердце говорит да, а разум нет. Эльза накануне отъезда с тяжелым жаром.

14 февраля. Без четверти семь отъезд с Хадассой (невестка сэра Герберта С.) на вокзал. В 7 часов отъезд после прощания на вокзале. Хадасса едет до Луда. Пересадка. Жене всё хуже, в Кандаре совсем плохо. Приветливый арабский проводник. В Кандаре знакомство с несколькими служащими, которые предлагают моей жене яйца и постель. С 5 до 10 часов пребывание там. Дальнейшая поездка очень тяжела. Прибытие в Порт Саид. Скрываемся в красивом доме господина Мушли. Всё будет хорошо.

Пребывание Альберта Эйнштейна на Земле Израиля комментировала еврейская печать в Палестине и Европе. Эти репортажи иногда интересно дополняют то, что скрывается за телеграфным стилем эйнштейновского дневника:

Посещение двух еврейских строительных колоний на западе от Иерусалима, принадлежащих городу – (5 февраля).

«В понедельник утром в сопровождении Герберта Сэмюэла, А. Рупина и Ш. Гинцберга Эйнштейн посетил район Боне-Баит [ныне Бейт ха-Керем]. Его встретили комитет района и общественные деятели. Он прошел по улице Хе-халуц и зашел в несколько домов. Он заходил и в мастерские, спрашивал у хозяев, как идет работа и как протекает общественная жизнь». («Ѓа-арец», 07.02.1923, с. 4.)

А вот воспоминание очевидца:

«У меня сохранился снимок о его визите в Иерусалим, где он идет с д-ром Змора и со мной по пустырю, усеянному иерусалимскими камнями. Мы объяснили ему, что на этом пустыре вскоре будет построен новый обширный квартал для старейших учителей и педагогов города, и название кварталу уже выбрано: Бейт-ѓа-Керем [Дом в винограднике] – это было как раз в день закладки первых камней нового района. Альберт Эйнштейн терпеливо карабкался по валунам и скалам и словно невзначай заметил, что должен быть осторожен, поскольку у него есть лишь одна пара обуви. Эта фраза отпечаталась в моей памяти – она была так органична для этого простого и скромного человека. (Кстати, и другие ученые ходили тогда по улочкам Иерусалима как самые обыкновенные люди: я каждое утро встречал профессора Хуго Бергмана, бывшего в ту пору директором Национальной библиотеки, с ведром, в котором он носил воду для питья из дальнего колодца.)». [Фройс, 1964. С. 608.]

Посещение еврейской библиотеки – (5 февраля)

«В понедельник, в 17 час. профессор Эйнштейн посетил национальную библиотеку. Его встретили представители библиотечного комитета Елин и Перес, начальник над служащими библиотеки. Профессор Эйнштейн посетил сначала читальный зал. Когда гость вошел, все посетители встали из уважения к нему. С балкона он осматривал красивую панораму города, а г. Перес давал необходимые пояснения. Затем Эйнштейн просмотрел каталоги и поинтересовался, как они составляются. Специально для гостя руководство библиотеки приготовило набор книг по физике на иврите – с начала ивритского книгопечатания, и гость восхитился красотой печати. Профессор Эйнштейн попросил, чтобы ему собрали сведения о состоянии библиотеки, и пообещал употребить свое влияние на друзей и знакомых с целью собрать деньги для переправки в Иерусалим книг, собранных для библиотеки за границей. Визит продолжался почти полтора часа». («Ѓа-арец», 08.02.1923, с. 3)[6].

Затем благодарственная речь (довольно забавная) Герберта Сэмюэла – (7 февраля)

«В здании, предназначенном для Еврейского университета, профессор Эйнштейн прочел лекцию о теории относительности. Усышкин приветствовал профессора речью на иврите, после чего ученый муж прочел свою лекцию по-французски. По окончании публика устроила ему бурные овации. Собрание закрыл Верховный Комиссар, который поблагодарил профессора Эйнштейна за его труд ради человечества. Он сказал: "Это хороший знак для Еврейского университета, что его первую лекцию прочел самый мудрый знаток естественных наук в мире"» («Ѓа-олам», № 5, 14.02.1923, с. 112).

После обеда посещение строящейся электростанции Рутенберга – (8 февраля)

Неделю спустя в выходившем тогда в Берлине журнале «Ѓа-олам» (15.02.1923, с. 5) появилась заметка: «Закончились работы по строительству электростанции в Тель-Авиве, которая является одним из пунктов программы Пинхаса Рутенберга. Станция начала подачу электроэнергии своим подписчикам. Первые питающиеся от этой станции лампы уже освещают улицы Тель-Авива. Первый электрический кабель проложен под землей под улицей Аленби».

посещение… завода строительных материалов (Sand-Baustein-Fabrik). – (8 февраля)

«После полудня проехал профессор Эйнштейн в сопровождении г. Дизенгофа в автомобиле по улицам Тель-Авива и в 15.30 посетил завод "Силикат" и очень интересовался работой конвейера и пояснениями, которые давали ему руководители завода». («Ѓа-арец», 11.02.1923, с. 4.)

большой приветственный митинг перед гимназией – (8 февраля)

«В 16 часов была организована публичная встреча с профессором Эйнштейном во дворе Гимназии Герцлия. Широкий двор и балконы не могли вместить тысячи человек, пришедших приветствовать почетного гостя. Д-р Мосинзон обратился к собравшимся с речью, в которой подчеркнул, что "на сей раз мы удостоились великого для нашей страны дня, удостоились принимать всемирно известного человека, вокруг которого, где бы и когда бы он не появлялся, тотчас собирается огромная толпа, чтобы насладиться светом его облика. И хотя число людей, понимающих его новую теорию, весьма ограничено, все мы, тем не менее, чувствуем, что перед нами гениальное произведение, и это притягивает к нему людей.

Но профессор Эйнштейн прибыл к нам не только как еврейский ученый, один из немногих еврейских ученых, который с гордостью заявил: Я – сын еврейского народа и я творю как еврей, но он пришел к нам как сионист – осмотреть страну, вглядеться в то, что тут делается, в надежде, что позднее ему удастся поселиться здесь, и на это мы скажем ему: Входи же с миром!" Публика отозвалась приветственными криками и устроила ему бурную, длительную овацию.

Взволнованный этой встречей с народом, профессор Эйнштейн обратился к собравшимся и сказал им несколько слов чрезвычайно сердечным тоном:

"Братья! Впервые в жизни я вижу такое большое собрание евреев! Когда я с сердечным трепетом прибыл на эту землю, я не знал, что найду здесь. Я работал в тиши своей комнаты над научными вопросами, а вы – я изумляюсь вам! Я потрясен титанической работой, которую вы совершили в этой стране в таких тяжелых условиях. Во всей этой работе я чувствую ваше терпение, энтузиазм и вашу творческую мощь и я выражаю вам глубокую признательность за теплый прием, который вы устроили мне".

Народ ответил бурными аплодисментами и начал потихоньку расходиться, увещеваемый д-ром Мосинзоном, который просил не утомлять гостя и не мешать ему знакомиться с прочими учреждениями Тель-Авива с целью понять нынешнюю ситуацию. Стоит упомянуть, что во все время встречи царил образцовый порядок, несмотря на тесноту среди тысяч собравшихся». («Ѓа-арец», 11.02.1923, с. 4.)

Посещение сельскохозяйственной опытной станции.

«Из гимназии профессор Эйнштейн в сопровождении г. Дизенгофа и д-ра Мосинзона направился на опытную станцию Сионистской экзекутивы. Директор учреждения, агроном И. Велканский встретил Эйнштейна и провел по всем отделениям станции. Почетный гость проявил искреннюю заинтересованность, задавал вопросы и внимательно слушал разъяснения, которые давали ему руководители отделений, каждый в своей области» (там же).

Посещение… научных вечерних курсов Чернявского. –

«С опытной станции профессор Эйнштейн отправился в здание научных вечерних курсов на улице Йеѓуды Ѓалеви, где его приняли д-р Чернявский и преподаватели. Д-р Чернявский подробно рассказал ему об этом учреждении, продемонстрировал целую выставку книг по теории относительности и подарил ему на память отпечатанный на роскошной бумаге экземпляр газеты «Ѓа-арец», № 1059, где в статье д-ра Чернявского излагалась теория относительности Эйнштейна. Одна из учениц поднесла гостю букет цветов» (там же).

Посещение… объединения инженеров. –

«В 6 часов вечера профессор Эйнштейн посетил собрание Объединения инженеров, организованное в его честь в их конторе на улице Лилиенблюма. Инженер Райх приветствовал гостя от имени Объединения инженеров и архитекторов. Он попросил гостя принять звание почетного члена организации и вручил ему художественно оформленный диплом в искусной серебряной шкатулке – обе вещи выполнены мастером Йеридия специально в подарок Эйнштейну. Эйнштейн поблагодарил за прекрасный прием и красивые подарки и сказал, что очень рад членству в этой организации. После того, как ему показали новые станки и приборы, приобретенные Объединением для его профессиональной работы, профессор снялся с товарищами и тепло распрощался с ними» (там же).

Вечером встреча образованной публики, моя речь.

«Вечером муниципалитет устроил роскошный вечер в честь профессора Эйнштейна. Вечер проходил в большом зале Гимназии Герцлия, однако ввиду того, что и он не очень велик, пришлось сократить число участников: пускали только по пригласительным билетам, которые получили руководство города, общественные деятели, некоторые учителя, некоторые ивритские литераторы (учителей и писателей было постыдно мало, как у нас заведено) и т. п. В 20 часов публика начала сходиться. Трибуны зала были украшены цветами и гирляндами флажков.

В 20.30 в зал вошел профессор Эйнштейн с супругой в сопровождении г. Дизенгофа, д-ра Мосинзона, семьи Толковских и Гинцберг. Собравшиеся встали при их появлении и принялись громко аплодировать.

Г. Дизенгоф взошел на трибуну и обратился к собравшимся с краткой шутливой речью. На него, – сказал мэр, – возложена обязанность представить гостя. Однако задача эта отнюдь не проста. Он, Дизенгоф, специально поехал в Иерусалим, чтобы послушать лекцию профессора на горе Скопус, но вынужден признаться – и не стыдится этого, – что не очень-то понял его метод, а посему опасается рассуждать о предмете, к которому не имеет отношения, и объяснять присутствующим, в чем величие Эйнштейна и в чем состоит его новаторство в науке. Это гость согласился сделать сам, однако, учитывая, что в первоначальную программу дня лекция включена не была, он, Дизенгоф, не может уйти, ничего не сказав, а поскольку представить гостя публике для него слишком трудно, он избирает легкий путь и представит публику нашему почетному гостю. Тут собрались представители разных организаций и разных профессий, но всех их сплачивает одно – строительство Земли Израиля. Оратор подчеркнул величие задачи и величие нынешнего поколения, чьи душа и сердце отданы Сиону и возрождению нашего народа у своего национального очага. Оратор сообщил собравшимся, что муниципалитет Тель-Авива избрал Эйнштейна почетным гражданином города, и это первый почетный гражданин первого ивритского города в мире.

На трибуну всходит профессор Эйнштейн и рассказывает по-немецки о связи теории относительности с философскими проблемами. В течение трех четвертей часа он говорит емкими лаконичными словами о выводах теории относительности, касающихся теории познания. Его теория противоречит взгляду Канта на пространство и время как на наши априорные представления, которые предшествуют всякой эмпирике и неотъемлемы от нашего разума. Другой вывод касается опровержения представления о бесконечности космической вселенной. В кратком хроникальном отчете невозможно передать даже суть тех глубочайших рассуждений, что прозвучали, но были поняты лишь совсем немногими.

После речей гостя и д-ра Мосинзона хор Кричевского с большим вкусом исполнил два фрагмента из псалмов: «Поднимите, врата, верхи свои, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь Славы!» (24:7) и «Господь царствует, Он облечен величием» (93:1). Слыша, как эти величественные, возвышенные звуки слетают с уст учениц и учеников Гимназии Герцлия, понимаешь, каким благословением является это эстетическое воспитание в рамках общего образования» (там же).

Вечером немецкий доклад в Иерусалиме – (13 февраля)

В 16.30 в помещении школы «Лемель»[7] состоялось повторение лекции Эйнштейна о теории относительности. «На этот раз профессор читал по-немецки, и его тут же переводили на иврит. Эйнштейна величали "знаменосцем еврейского национального возрождения". В ответной речи Эйнштейн, в частности, сказал: "Я считаю этот день величайшим днем в моей жизни… Мы живем в великое время – время раскрепощения еврейской души… Я убедился, что именно это постоянно происходит на вашей земле…"». («Ѓа-арец», 14.02.1923, с 4.) 

Примечания



[1] Публикуется впервые; рукописный подлинник и его машинописная копия хранятся в Архиве А. Эйнштейна в Еврейском университете в Иерусалиме, ед. хр. 29 131. Перевод с немецкого выполнен Л. Найдич.

[2] Составитель и редактор: Зоя Копельман (Иерусалим). Иерусалим – М.: Мосты культуры, 2005.

[3] В 1898 г., после заключения коалиции Германии и Турции, кайзер Вильгельм посетил Палестину, купил в ней земли и построил несколько больниц и церквей, в частности больницу Августа-Виктория в Иерусалиме, где позднее размещалась резиденция Верховного комиссара.

[4] Норман Бентвич (1883-1971), английский сионист, адвокат, был в то время юридическим советником мандатных властей в Палестине, но в 1931 г. вышел в отставку из-за несогласия с антисионистской политикой Великобритании. Его сестра Тельма Бентвич (1895-1959, по мужу Елин), виолончелистка, ученица Казальса, принимала активное участие в музыкальной жизни страны, и ее имя носит музыкальная школа в Гиватаиме «Тельма Елин». 

[5] Так по-немецки назывался поначалу Технион (политехнический институт) в Хайфе, инициатива создания которого принадлежала Хильфсферейн (или «Эзра») в Берлине. Строительство здания началось в 1912 г, а преподавание – в 1924 (тогда было 16 студентов по гражданскому строительству и архитектуре). А. Эйнштейн посадил на земле Техниона две пальмы, а в 1924 г. стал первым президентом Технионовского общества (друзей института). Он был уверен в том, что «Израиль может выиграть битву за выживание только благодаря разработке специальных знаний в технологии».

[6] В те же дни «Ѓа-олам» опубликовал отчет о деятельности библиотеки за истекший месяц тевет. Отмечалось, что за этот месяц библиотекой пользовались 3 059 человек, которые читали 1 952 книги: 803 – на иврите, 404 – на русском, 356 – на немецком, 206 – на английском, 112 – на идише, 69 – на французском.

[7] Школа «Лемель» была основана в Иерусалиме в 1856 г. для еврейских детей – выходцев из Германии при финансовой поддержке общества «Эзра» (Hielfsverein); в 1923 г. располагалась на Абиссинской улице.

 

 

 

срубы домов недорого купить


К началу страницы К оглавлению номера
Всего понравилось:0
Всего посещений: 4322




Convert this page - http://7iskusstv.com/2010/Nomer7/Kopelman1.php - to PDF file

Комментарии:

Eлена Тамаркина (Мардер)
Израиль - at 2011-02-26 03:04:01 EDT
Текст - великолепен и бесконечно актуален. Хочется возвращаться к нему и вчитываться - вновь и вновь.
Никакие слова не смогут выразить сейчас моего восторга и полноты чувств, сумбура мыслей и звонкой радости Открытия.
Огромное спасибо Автору и мой низкий поклон (имя знакомо мне по "Антологии ивритской литературы").

V-A
- at 2010-10-17 13:18:02 EDT
Виктор (Бруклайн)

Довольно необычно, уважаемый тезка, что Вы предпочли не
высказывать своё мнение, а привели мнение о Жидовской
Кувырколлегии третьего лица.

Юлий Исидорович писал предисловие к труду Лескова "Евреи в
России" и ему надо было как то обьяснить совершенно
неожиданное превращение антисемита в филосемита.
Когда еврейская община Санкт-Петербурга выбирала кому бы
заказать труд "Евреи в России" выбор пал именно на Лескова, как
писателя, известного своим антисемитизмом. Это, по мнению
Полякова (тамошнего старосты, не знаю как это у евреев
называется), придало бы дополнительный вес произведению.

/Анекдот про полякова:
>Самуил Соломонович!
>>Ну что Вы, какие церемонии. Просто Поляков. /

Юлий Исидорович, живучи в Питере, должен был бы знать
историю появления книги "Евреи в России" на свет.

Выскажу своё мнение о Жидовской Кувырколлегии:
это одна из наиболее тошнотворных антисемитских книжек,
которые мне попадались в руки. И я искренне удивлён, что тут есть место для дискуссии:


«Ребёнков» у него было, по его словам, что-то очень много, едва ли не «семь штуков», которые «все себе имеют желудки, которые кушать просят».
Как не почтить человека с такими семейными добродетелями, и мне этого Лазаря, повторяю вам, было очень жалко, тем больше, что обиженный от своего собственного рода, он ни на какую помощь своих жидов не надеялся, и даже выражал к ним горькое презрение, а это, конечно, не проходит даром, особенно в роде жидовском.
Я его раз спросил:
— Как ты это, Лазарь, своего рода не любишь?
А он отвечал, что добра от них никакого не видел.
— И в самом деле, — говорю я, — как они тебя не пожалели, что у тебя семь «ребёнков» и в рекруты тебя отдали? Это бессовестно.
— Какая же, — отвечает он, — у наших жидов совесть?
— Я, мол, думал, что, по крайности, хоть против своих они чего-нибудь посовестятся, ведь они все одной веры.
Но Лазарь только рукой махнул».


Единственный еврей, там сочуствие читателя вызывающий,
это еврей-самоненавистник Лазарь (НЛП на восможное его скорое
воскрешение в христианстве). Остальные евреи изображены
жуками и крутованами.

Виктор (Бруклайн)
В том, что Лесков, будучи глубоко порядочным человеком, не был антисемитом, легко убедиться, прочитав его замечательный рассказ "Владычный суд"


Неужто все не антисемиты - порядочные люди?

Суходольский
- at 2010-10-17 08:29:45 EDT
Загадка
- at 2010-10-16 13:17:02 EDT
Если это была единственная его поездка, то почему она названа первой?


Пример сумрачного мышления. А что, единичные объекты не поддаются счету? Разве не может элемент множества быть и первым, и последним?

Загадка
- at 2010-10-16 13:17:02 EDT
Если это была единственная его поездка, то почему она названа первой?
Michael_1812
- at 2010-10-16 12:54:05 EDT
Уважаемый Борис!

А действительно, был ли Эйнштейн мудрецом Торы? Соглашаюсь - не был. Также, как не был мудрецом-книжником Пророк Моисей. Не будучи взращенным в лоне традиции и не зная преданий еврейского прошлого, он просто повёл за собой народ и утвердил новое государство (и в значительной мере - новую традицию). Книжникам это было бы не под силу.

Как там у старика Гёте (в переводе Пастернака, естественно) -

"А тот, кто сердцем беден и усидчив,
Кропает понапрасну пересказ
Заимствованных отовсюду фраз..."

У Эйнштейна и Вейцмана не было времени ковыряться в старинных свитках. Над ними навис кровавый и страшный ХХ век, грохотали колесницы его фараонов. И эти люди пошли стезёй Моисея, а не книжников. Они создали новое государство (с его, отчасти новой, культурной традицией). Камлания трясущихся книжников - ничто по сравнению с Поступками основателей нового государства.

Отозвавшись процитированным ниже образом о наших раскачивающихся родственниках, Эйнштейн вовсе не делил евреев на "хороших" и "плохих". Речь шла о евреях и неевреях. Из того, что ультраортодоксы и собственно евреи обозначают себя одним и тем же словом "еврей", - из этого вовсе не следует, что и те и другие являются одним народом. На деле, ультраортодоксы - это отдельный народ, выломившийся из еврейства и уже почти не имеющий к нему отношения.

Эйнштейн это ясно понимал. Ему было очевидно, что трясущиеся и раскачивающиеся книжники не станут материалом для нового Израиля. И своей проповедью он обращался не к ультраортодоксам, а к евреям. Поэтому Эйнштейн и Вейцман добились успеха.

С уважением,

Михаил

Борис Дынин
- at 2010-10-16 11:48:24 EDT
Michael_1812
Bethesda, MD USA - Saturday, October 16, 2010 at 10:41:18 (EDT)

Эйнштейн ни в коем случае не говорил ничего подобного о евреях! Недалёкими собратьями, обращёнными в прошлое и лишёнными настоящего, он назвал ортодоксов.
Точно также процитированные Вами слова о верности моральным традициям Эйнштейн адресовал евреям, а не ортодоксам. И под моральными традициями он подразумевал явно не обрядовую сторону и не раскачивание взад-вперёд.
==================================================
Уважаемый Михаил! Я не совсем понял, чего Эйнштейн не говорил. Наверное, Вы имеете в виду, что он делил евреев на "хороших" и "плохих" (по тем или иным критериям), и ничего подобного (=отрицательного с презрительным оттенком как получилось согласно выбору цитаты) не говорил о не-ортодоксах. Позволю себе повторить с надеждой, что Эйнштейн не оскорбился бы моим словам: "Эйнштейн не был мудрецом Торы!" Но он, можно полагать, и не спорил бы, что именно Тора ответственна за ту моральную традицию, которую он так ценил у евреев", ибо тысячелетия у морали евреев не было иной основы. Он говорил о моральной традиции древней общины (old-age community) , а также: "Евреи являются общиной, связанной кровью и традицией, и не только религией". (Представляю, что бы он получил от некоторых наших коллег за эти слова об общей крови и традиции!) Так что я не пропускаю его слова о религии. Но возникает вопрос (уже для нас, сегодняшних!), что есть эта традиция и, тем самым, евреи вообще, если она не коренится и не поддерживается Торой, и какова роль ортодоксальных евреев в ее сохранении? Если бы для Эйнштейна все "еврейское дело" сводилось бы к "общей морали", то разговоры о крови, о древней общине не имели бы смысла. Если бы сводилось, он должен был бы бороться за то, чтобы евреи перестали бы быть евреями, становились бы "общечеловеками" и словом (а почему бы и не мечем!) стали принуждать все народы стать "общечеловеками". Но для Эйнштейна евреи всегда оставались народом sui generis, за существование которого именно как евреев (в том числе и ортодоксальных) он боролся всю свою сознательную жизнь. Я не говорю, что Вы цитируете слова Эйнштейна неправильно (хотя и пристрастно). Я говорю, что мы не должны цитировать их как определения, снимающие наши вопросы. Они скорее есть исторически интересное свидетельство "еврейской проблемы", как она развернулась в наше время. А чем кончается отделение морали от Торы, сведение "еврейства", можно видеть в дискуссиях на этом Портале. По крайней мере можно убедиться в глубине проблемы. Последняя статья Ontario14 "Господа, история повторяется" - тому свидетельство.

С уважением, Борис Д.

P.S. Мои ссылки на Эйнштейна содержатся в его Ideas and Opinions,Wings Books - сборнике составленном под его собственном наблюдением незадолго до его смерти.

Э. рабинович - В. Крастошевскому о Лескове
- at 2010-10-16 11:29:36 EDT
Владимир Крастошевский

Одно огорчило: строчки о грязных и недалеких собратьях, молящихся у Стены и в синагоге.
Это мне напомнило мое разочарование в Лескове.


Вот я держу в руках 28-30-й том в одной книге (а другого у меня и нет) из Полного собрания сочинений Лескова изд. Маркса, 1903. Купил его когда-то именно из-за рассказа в т. 30-м: "Сказание о Федоре-христианине и о друге его Абраме-жидовине" - повесть о совершенном братстве между этими двумя, о совместном воспитании детей и т.д. Из этого сужу, что Лесков был одним из немногих в 19-м веке русской литературы, кто антисемитом не был (другой - Салтыков-Щедрин). Но не думаете ли Вы. что встретив непрятное ему еврейское явление (как неприятное ЕМУ явление встретил Эйнштейн), он, как художник, его описал)?

Суходольский
- at 2010-10-16 10:57:41 EDT
Michael_1812
Bethesda, MD, USA - at 2010-10-16 10:41:18 EDT
Эйнштейн ни в коем случае не говорил ничего подобного о евреях! Недалёкими собратьями, обращёнными в прошлое и лишёнными настоящего, он назвал ортодоксов.


Мне кажется, здесь слово "ортодоксов" использовано не по делу. "Ортодоксальный" - это просто "правоверный", "православный", т.е. верующий правильно. Вот на западе русскую православную церковь зовут "ортодоксальной". Вы же имеете в виду не просто "верующих евреев", а "ультра-ортодоксальных". Это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Michael_1812
Bethesda, MD, USA - at 2010-10-16 10:41:18 EDT
Борису Дынину:

Уважаемый Борис!

Эйнштейн ни в коем случае не говорил ничего подобного о евреях! Недалёкими собратьями, обращёнными в прошлое и лишёнными настоящего, он назвал ортодоксов.

Точно также процитированные Вами слова о верности моральным традициям Эйнштейн адресовал евреям, а не ортодоксам. И под моральными традициями он подразумевал явно не обрядовую сторону и не раскачивание взад-вперёд.

С уважением,
Михаил

Свирид Петрович
планета Уран, - at 2010-10-16 08:37:49 EDT
"Колонисты крайне симпатичны, в основном русские. Грязные, но с серьезным желанием, настойчивостью и любовью воплощают свой идеал в борьбе с малярией, голодом и долгами. Этот коммунизм не будет длиться вечно, но воспитает настоящих людей."

""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
Вот таким образом и должен бы строится коммунизм в СССР.Т.е. преодоление голода, холода, долгов в СССР было, а не было одной детали-ДОБРОВОЛЬНОСТИ.

Борис Дынин
- at 2010-10-16 01:10:52 EDT
Michael_1812
Bethesda, MD, USA - at 2010-10-16 00:26:36 EDT
Я тоже обратил внимание на эти слова:
"…наши недалекие собратья громко молятся, лицом к стене, качаясь взад-вперед всем корпусом. Жалкое зрелище людей с прошлым без настоящего."

Надо сказать, что Эйншейна всегда отличала интеллектуальная честность. Так и здесь: несмотря на явное сочувствие к соплеменникам, он ставит им диагноз по-научному точно
=======================================================
Я не буду комментировать последние слова, они кажутся мне бессмысленными в данном контексте (да и с позиции того, что сам Эйнштейн назвал бы "научной точностью"). Эйнштейн сказал процитированные слова в 1923 г. о евреях в еще политически чуждой политически земле. После этого он прожил еще 50 лет и много еще сказал о евреях, об их прошлом и настоящем. Эйнштейн не был мудрецом Торы, но когда он говорил, например, в 1930 г.(заметьте еще, когда Палестина была пости такой же как в 1923 г. и до Холокоста): "Я скажу , что существование и судьба нашего народа зависит в большей степени от нас самих, нежели от внешних обстоятельств. Это наша обязанность оставаться верными моральным традициям, которые сохранили нас на протяжении тысяч лет несмотря на жестокие штормы, пронесшиеся над нашими головами", он говорил и о тех, кто "жалко" качался у стены Плача, но кто сохранял живительные традиции Израиля. С цитатами из Эйнштейна по поводу евреев, также как и по поводу науки и религии, надо быть осторожным. Кто только ими не спекулирует себе на потребу, причем на противоположные потребы. Это не относиться к статье Зое Копельман, которая ограничивается дневниковыми записями 1923 г. Обращение к мыслям такого человека как Эйнштейн в разные моменты его жизни побуждает серьезнее подумать и о нем, и о тех проблемах, которые нас волнуют сегодня. Статья и задача автора требует не только эмоционального, но и более "научного" отношения к ним.

Michael_1812
Bethesda, MD, USA - at 2010-10-16 00:26:36 EDT
Я тоже обратил внимание на эти слова:
"…наши недалекие собратья громко молятся, лицом к стене, качаясь взад-вперед всем корпусом. Жалкое зрелище людей с прошлым без настоящего."

Надо сказать, что Эйншейна всегда отличала интеллектуальная честность. Так и здесь: несмотря на явное сочувствие к соплеменникам, он ставит им диагноз по-научному точно.

Борис Э. Альтшулер
- at 2010-08-05 16:52:26 EDT
Интересная статья о двойственности отношения великого еврейского и европейского ученого к сионистскому проекту.
Эйнштейн не был халуцом. Сердце его было на Востоке, а вот голова там, где он себя лучше всего чувствовал: в Европе и в Америке.

Марк Фукс
Израиль - at 2010-08-04 03:10:55 EDT
C интересом прочел выдержки из дневников А.Эйнштейна.
Спасибо Зое Копельман за их перевод и публикацию.
Признаться, меня также насторожили строки о том, что

«…наши недалекие собратья громко молятся, лицом к стене, качаясь взад-вперед всем корпусом. Жалкое зрелище людей с прошлым без настоящего.»,

сделанные автором дневников в самом начале путешествия, но успокоили и расставили все по местам слова Альберта Эйнштейна, сказанные в его речи в конце визита, после того, как Эйнштейн увидел, оценил и понял всю картину :

"Я считаю этот день величайшим днем в моей жизни… Мы живем в великое время – время раскрепощения еврейской души… Я убедился, что именно это постоянно происходит на вашей земле…"».



Владимир Крастошевский
- at 2010-08-03 20:01:01 EDT
Интересная информация. Где-то я читал или слышал, что Эйнштейну предлагали стать президентом Израиля.
Одно огорчило: строчки о грязных и недалеких собратьях, молящихся у Стены и в синагоге.
Это мне напомнило мое разочарование в Лескове. Я когда-то очень любил его слог. Но однажды мне попался рассказ (не помню сейчас название), где грязный, вонючий, отвратительный еврей приехал в столицу просить за своего сына, которого обманом забирают в солдаты, записали в кантонисты. Еврей, в конце концов, получает помощь от высокого духовного лица и становится умытым, одухотворенным и полезным членом общества, перейдя в христианство.
Лескова почему-то больше не читаю.

_Ðåêëàìà_




Яндекс цитирования


//