Стихи под осень

***

Только дело не в снеге. Ступая по голой земле,

Улыбаясь камням и стирая подошвы в мозоли,

Мы сумеем так нежно, так тихо исчезнуть во мгле,

Так легко, чтоб при этом никто не почувствовал боли.

Горизонтом назвавшись, к себе приближенья не ждут.

Так заблудимся в чаще, лишь шаг не дойдя до опушки,

Наблюдая, как за руки взявшись столетья идут,

И, старея на наших глазах, умирают кукушки.

В предвечернюю синь убегает разбитый огонь,

И, запамятав, что человек человеку полено,

Мы поместимся в мире, ладонь положив на ладонь,

И поместимся в клетке, коленом упершись в колено.

Пусть спасенье нелепо, как айсберг укутанный в мех,

Но, сближаясь в щелчке, уже пальцы не так одиноки.

И над нами рассыплется каплями тихонький смех –

Это ветер смеется о наши небритые щеки.

Шестистишья

Твоя наивность слишком горяча.

А я устал. Ни твоего плеча,

Ни рук твоих, ни нежного затылка

Я не коснусь. Как к пламени свеча,

Так жертва опрометчиво и пылко

Стремится под секиру палача.

Я не злодей, я не нарочно груб.

Звучит печально флейта в хоре труб.

Под ветром осыпается шиповник,

Теряя лепестки невинных губ.

Помилуй Бог – какой же я садовник?

Скорее – поневоле – лесоруб.

В душе моей гуляют декабри –

Темно снаружи, холодно внутри.

Завален снегом сад наполовину,

И, как живые пятнышки зари,

Поклевывают мерзлую рябину,

Сверкая алой грудью, снегири.

Забредшая сюда издалека,

Застыла в изумлении река,

Со всех сторон охваченная льдами.

Но неподвижность стала ей близка –

Мгновения, умножившись годами,

Незримо превращаются в века.

Так было, есть и, верно, будет впредь.

Печально раньше смерти умереть.

Бездарно ощущенье здешней скуки.

Вечерний воздух потемнел на треть,

И ветер дует бешено на руки,

Пытаясь их морозом отогреть.

Но даже если нет пути назад,

Заглянем напоследок в этот сад,

Где, с трепетом предчувствуя секиру,

Под снегом ветви голые висят.

И наши судьбы шествуют по миру,

Живя и умирая невпопад.

***

Я вечерею, я смеркаюсь,

Я привыкаю к октябрю

И – видит Бог – не столько каюсь,

Как невпопад благодарю

Тебя, невидимая осень,

Дождем, сереющим, как мышь,

Грызущую верхушки сосен

И черепицу скользких крыш,

Тебя, вонзившую иголки

В листву, сгоревшую дотла,

Тебя, разбившую в осколки

Небес кривые зеркала.

Они текут, сливаясь в лужи

И отражая фонари.

И неприкаянные души

Спастись пытаются снаружи

От бесприютности внутри.

Они бессмысленны и кротки,

Они с дождем сопряжены

И вертикальностью решетки

Со всех сторон окружены

Меж прутьями мелькают лица,

Сплотясь в размытое кольцо

И, видимо, желая слиться

В одно всеобщее лицо,

Где ближний ближнему невнятен,

Где, сердце горечью скрепя,

Я среди движущихся пятен

Пытаюсь вновь найти себя

И сам с собой перекликаюсь,

Молитву странную творя.

И вечерею. И смеркаюсь

В разбитом небе октября.

***

Стихи под осень, как ржаной сухарь

Под водку. Я листаю мой стихарь,

Давясь словами, как засохшей коркой,

И каждая пролитая строка

Мне кажется бессмысленной и горькой,

Как поцелуй смертельного врага.

Подставив ливню и чернилам лоб,

Я сам себе и барин, и холоп,

Изрядно заслуживший пару розог

За вечную докуку небесам.

И, кажется, последний отморозок

Мне ближе и понятней, чем я сам.

Просеять бы себя сквозь решето.

Вернувшись в дом и сняв с себя пальто,

Я думаю: не снять ли мне и кожу,

Повесить на распялку, просушить,

И новый стих, сумняшеся ничтоже,

Бескожестью своей приворожить.

Мы с ним оголены, как провода.

Нас самая обычная вода

Прикосновеньем доведет до крови,

С остервененьем выплеснув ушат.

И будет осень выть о нас по-вдовьи,

Пока дожди в кусочки нас крошат.

Но счастлив я, как может только голь

Счастливой быть, глотая алкоголь.

Я каждый год до боли високосен.

И, видимо, в награду за грехи

Мне на ухо нашептывает осень

Смертельные и нежные стихи.

***

Ты видишь в повседневном неземное,

Из человека ангела творя.

Но у меня не крылья за спиною,

А ровно половина декабря.

Я выгляжу, наверное, нелепо.

Глотающий земную эту пыль,

Я мог бы полетать с тобой по небу,

Но только опираясь на костыль.

Поведай мне, как стать неуловимым

И, обретаясь рядышком с тобой,

Наведываться в гости к серафимам

И уходить в молитву, как в запой.

Прости, мой кругозор довольно узкий.

Мне скучно без чудачеств и затей.

И «Отче наш» читая без закуски,

Я вряд ли стану чуточку святей.

Я мог бы на тебя глядеть невинно,

Прекрасным белым лебедем паря

И отрастив вторую половину,

Как выше говорилось, декабря.

Олебежусь, что вряд ли. А теперь я,

Быть может, самый гадкий из утят.

Ты думаешь, что я теряю перья?

А это хлопья снежные летят.

Смерть цезаря

Обветшал, похоже, наш кумир

Вопреки фанатикам-радетелям.

Римлянин, захватывавший мир,

Мнил себя при этом благодетелем.

Ты в своих деяниях не нов.

Торжеством играет на лице заря.

Рев буцин и раненых слонов

Раньше срока величают цезаря.

Запахи покрытых потом кож

Движутся лавиной до экватора.

Это время вкладывает нож

В руку, что зарежет императора.

Но пока звучит заздравно речь,

Ложными проникшись мессианствами,

Временем пытаясь пренебречь,

Идол наслаждается пространствами.

Выгнута победоносно бровь,

Мощно длань раскинута над странами.

Что же ты, пролив чужую кровь,

Так ошеломлен своими ранами?

Ты затеял эту круговерть,

Обольстившись лаврами властителя.

Расступитесь, воины. Пусть смерть

Приласкает тело победителя.

Тонут удивленные глаза

В веках венценосного разбойника.

Пусть ему приснятся небеса –

Синие, как губы у покойника.

***

Но не надо грустить обо мне.

Покаянье придет. А пока –

Посмотри, я танцую в огне,

Словно сердце еретика.

Мои синие вены сплелись,

Искушая отточенность бритв.

Помолись за меня, помолись,

Ибо сам я не знаю молитв.

Или просто со мной помолчи

С пониманьем. Но можно и без.

Посмотри, как чернеет в ночи

Лошадиное око небес.

Наскочила с размаху коса

На булыжную твердь площадей.

Потяни для меня небеса

За прозрачные нити дождей,

Удержи, если сможешь, в горсти

От созвездий пятнистый зрачок

И на волю меня отпусти

Мотыльком, продырявив сачок.

Я с тобою и буду, и есть,

Если в этом жестоком раю

Ты поверишь, как в добрую весть,

В беспробудную ересь мою.

***

Январский вечер. Рюмка водки.

Проем окна.

По небу в серебристой лодке

Плывет луна.

Деревьев черные зарубки

Покрыли снег,

Где воздух, от мороза хрупкий,

Нашел ночлег.

Внутри тепло. Трещит дровами

В углу камин.

Соприкоснувшись головами,

Сплелись в один

Нечеткий контур наши тени.

И тень твоя

Кладет ладони на колени

Небытия.

Но мне, по правде, неохота

Глотать свинец.

Я позабыл, что миру кто-то

Предрек конец.

Ты погоди – метеосводка

Не столь верна.

Сперва допьем. Не греет водка –

Нальем вина.

Сорви с дыхания покровы,

Стеклом звеня.

Гляди сквозь мрак вина багровый

На свет огня.

Глотай январь, вяжи прилежно

Его петлю.

И ненавидь меня так нежно,

Как я люблю.

***

Сереющим мартовским утром,

Когда, заскучав, небеса

Плывут над землей перламутром

И рваной полоской леса

Синеют уныло и тускло,

Слегка зачеркнувшись дождем,

С наивным усердьем моллюска

Мы жемчуг словесный прядем.

Прими от меня, ворожея,

Нехитрый от сердца улов,

Надев себе молча на шею

Покатые бусинки слов.

Я вынырну вновь из тетрадей,

Под мерные звуки дождя

По дебрям каштановых прядей

Смущенной ладонью бродя.

В движеньях и мыслях небрежен,

Глаза приподняв к небесам,

Я буду мучительно нежен,

Не ведая этого сам.

В бессмысленных поисках рая

Вторю я твоей ворожбе,

Блаженно в тебе умирая

И вновь воскресая в тебе.

***

Родившись на краю империи

В забытой Господом глуши,

Ты постигаешь суть материи,

Не постигая суть души.

Ты ощущаешь отторжение,

Когда, изрядно подшофе,

Тебе кивает отражение

В окне вечернего кафе.

В толпе заметней одиночество,

И сумрак, мелочен и скуп,

С кофейной гущею пророчество

Слизнет с потрескавшихся губ.

Не слушай пьяного оратора,

Который, гнусно скаля рот,

Пьет за здоровье императора

И благоденственный народ.

Убийцы мнят себя провидцами,

Ножей лаская острие.

Чем отдаленнее провинция,

Тем верноподданней зверье.

Продолжи безрассудно пьянствовать,

Оставь кликушество рабам.

Приличней по стаканам странствовать,

Чем по разбитым черепам.

Да будут дни твои невзрачными,

Поскольку жизнь затем дана,

Чтоб душу каплями коньячными

Однажды выцедить до дна.

***

Мне помнится дивно бессмысленный город,

Пригревший меня на груди,

Где падало небо, и прямо за ворот

Текли проливные дожди.

Здесь каждый другому был снами навеян,

Запутавшись в ложных узлах.

И время, кружась каруселью кофеен,

Мелькало в кривых зеркалах,

Качалось в угаре и пьяном размахе,

Сжималось в стальную иглу.

И женщины, жадные, как росомахи,

Глотали коньяк на углу.

Под пятнами туши синели прожилки,

Неон разливался, слепя.

Они предлагали хлебнуть из бутылки

И следом за этим – себя.

Но месяц лохматый с укором почтенным

Скрывался в свою конуру,

И ночь, захмелев, оседала по стенам

Домов, просветлевших к утру.

И в утренней дымке, неясной и зыбкой,

Я пьяный лежал у реки.

И маленький ангел с недетской улыбкой

Кормил меня хлебом с руки.

Закат

Мне мир тогда единокровней,

Когда, до боли языкат,

Неукротимою жаровней

Горит оранжевый закат,

Когда обуглив силуэты

До безымянной черноты,

Костром сжигаемое лето

Со мной становится на «ты»,

Когда, грехи свои очистив

В небесном яростном огне,

Деревья кончиками листьев

Как будто тянутся ко мне.

И я, который больше грешен,

Чем всё, подсудное Творцу,

Глотаю, словно сок черешен,

Закат, текущий по лицу.

Ночной ливень

Ты чувствуешь нечто иное,

Когда отрешенно и зло

Ночного дождя паранойя

Стучится с размаху в стекло,

Как молот о плоть наковальни,

Сжимая потоки в горсти

И, верно, во тьме твоей спальни

Надеясь приют обрести.

Впусти полоумного гостя,

Который, пространство дробя,

Железные мокрые гвозди,

Смеясь, заколотит в тебя

И с бешенством дикого зверя,

Рассыпав на части постель,

Пройдется по комнатам, двери

Со скрипом срывая с петель.

Он грубо войдет в твою душу

Не с тем, чтоб ее размолоть,

А с тем, чтоб исторгнуть наружу

Твою размягченную плоть.

Изменится время до дрожи,

Теряя рассудок и вес.

И ливень задремлет на ложе,

Покуда ты льешься с небес.

Я возвратился к тебе

Я возвратился к тебе – не припомню, откуда.

Нет, я не то, чтобы пьянствовал дни напролет.

Попросту был в забытье. И предчувствовал чудо,

Робко скользнувшим лучом проломившее лед.

Жаль, ты не сможешь увидеть, как вздыбились глыбы

Этого, как оказалось, не вечного льда,

Как промелькнули блеснувшие золотом рыбы

И покачнулась зеленою толщей вода.

Я возвратился к тебе – из иного пространства,

Тих, как беззвучье, бесплотен, как дым над костром,

С легкою грустью в глазах и клеймом чужестранства,

К старому берегу сердце швартуя багром.

Встреть меня молча. Налей мне горячего чая.

Или попотчуй хорошим стаканом вина.

Вместе с последним глотком догорю, как свеча я.

Хочешь со мной? Вслед за нами придет тишина.

Я возвратился к тебе, собирающий звенья

Рваной цепи, приближая начало к концу.

Что ты, я вовсе не плачу. Должно быть, мгновенья

Хрупкими каплями катятся вниз по лицу.

***

Много ли нам осталось?

Сделалась даль близка.

Вот и прошла усталость.

Вот и пришла тоска.

Переполняй елеем

Заново суть и речь –

Мы уже то не склеем,

Что не смогли сберечь.

Мы превратились в слитки,

Мы разучились сметь,

Медленно, как улитки,

Переползая в смерть.

Небо над нами звездно,

Высится гор гряда.

Лучше проститься поздно,

Нежели никогда.

Шествуй по миру снова

В алом плаще зари.

Только прошу – ни слова

Больше не говори.

Сумеречно и ложно,

Вьется туда стезя,

Где полюбить – безбожно.

А не любить – нельзя.

Полковник

В субботний вечер в маленьком кафе

На невысокой деревянной лавке

Полковник артиллерии в отставке

Глотал коньяк, в карманах галифе

Раскрыв украдкой тощий кошелек

И мрачно пересчитывая деньги.

Он созерцал бетонные ступеньки,

Немытый пол и скучный потолок,

Испытывая приступы тоски

Дробящие сознание, как свёрла.

Недорогой коньяк царапал горло,

И стягивал удавкою виски.

Существованье – повод для вражды.

По крайней мере, повод для запоя.

Наедине с фужером и с собою,

Он в прочих собеседниках нужды

Не чувствовал. Полковник, отчего

Ты сделался чужим и бесполезным,

И вещество объятием железным

Закупорило в панцирь существо?

Полковник, ты скучаешь по войне?

Вдали от смерти жизнь неполнокровна.

Деревья, превратившиеся в брёвна,

Становятся бессмысленны вдвойне.

Не поменять ли в сердце часовых?

Не время ли с собою объясниться?

Как долго наважденьем будут сниться

Живые, хоронящие живых?

Полковник, ты тоскуешь по полям,

Где прорастают сквозь тела колосья

И раздается птиц многоголосье

С молитвой поминальной пополам?

Ты не вернулся ни с одной войны.

Пожертвовавший кровью вместе с потом,

Полковник, ты остался патриотом

Давно не существующей страны.

Не те места и времена не те,

И люди на бессмыслицу похожи.

Но если сердце пусто, отчего же

Такая тяжесть в этой пустоте?

По совести скажи: зачем в дыму

Сражений сохранил тебя Всевышний?

Не ты один на этом свете лишний –

Мы все на этом свете ни к чему.

Полковник, пей коньяк. Молчи. Скучай.

И спорь с самим собой, не зная твердо,

Что будет лучше – дать бармену в морду

Или оставить что-нибудь на чай.

***

 создание сайтов киев, строительство.