О Константине Ивановиче Бабенко

Константин Иванович был удивительно ярким человеком и блестящим математиком, многие его результаты вошли в золотой фонд науки. Но это тот случай, когда хочется соотнести научные достижения с творческим потенциалом личности. Есть люди, которым повезло с достижением формальных признаков самореализации. Кажется, что защиты, звания, награды сыпятся на них, как из рога изобилия. Рискну высказать небесспорное мнение, что как ученый К. И. был еще крупнее и значительней работ, что ему довелось довести до публикаций.

В 1941 г. Константин Иванович окончил Харьковский университет. В ИПМ работала приятельница К.И. по Харькову — Л.Б.Морозова (Мельцер), которая на моей памяти одна была с ним «на ты». Не могу не воспроизвести ее слова о годах учебы в Харьковском университете, которые она включила в воспоминания о первом двадцатилетии Института. «Я помню Костю еще по Харьковскому университету ( до войны). Еще там все знали, что Костя Бабенко - ГОЛОВА. Он, кстати, всегда отличался от студентов своим внешним видом. В те времена студенты были, конечно, бедные, но кроме бедности еще и неряшливые. Костя же всегда ходил в отутюженных костюмах и белоснежных рубашках, несмотря на то, что он как многие жил в общежитии. Выглядел он всегда «с иголочки» и в этом смысле был похож на Келдыша...».

В 41 году он по военному призыву был направлен на учебу в ВВИА им. Н. Е. Жуковского, которую окончил в 1945 г. В 1944 г. К.И.Бабенко участвовал в боевых действиях в качестве авиационного инженера. По окончании ВВИА он был оставлен в адъюнктуре и защитил кандидатскую диссертацию на тему «Определение сил и моментов, действующих на колеблющееся стреловидное в плане крыло в сверхзвуковом потоке газа». Эта работа была удостоена премии Н.Е.Жуковского за 1949 г.

За этими скупыми строками стоит немало драматических событий, ведь Костя рвался заниматься математикой, а его первая совместная публикация с Н.И.Ахиезером относится к 1947 году, т.е. война отняла несколько лет его творческой научной жизни. Конечно, к теме диссертации его первые математические работы отношения не имели. С адъюнктурой и диссертацией связано знакомство К.И. с М.В.Келдышем. В диссертации было слишком много математики, в которой никто на кафедре не хотел (не мог) разбираться. Самый простой выход — объявить, что «диссертация не удовлетворяет требованиям … по указанной специальности». Собственно защиты диссертации и не было бы, если бы при её обсуждении одна добрая душа не сказала: «А я знаю этого молодого человека (Келдышу тогда не было и сорока). Его мнение надо узнать». М. В. работу поддержал. Диссертация была, конечно, закрытая и никаких публикаций не предполагалось. Рассекретить ее удалось лишь в 90-е после кончины К.И. За эти годы результаты этой замечательной работы были переоткрыты и вошли в учебники под другими именами.

В 1948-1951 гг. К.И.Бабенко преподавал высшую математику в ВВИА им. Н.Е.Жуковского и работал над докторской диссертацией. Времена были голодные, и по воспоминаниям К. И. курсантов в столовой бессовестно обкрадывали. Он всеми силами души мечтал вырваться оттуда и течение двух лет работал на износ. Об этом времени написал Л.Р.Волевич в статье о докторской диссертации К.И. В 1951 г. по инициативе М.В.Келдыша К.И. был переведен в Математический институт им. В.А.Стеклова АН СССР, где в 1952 г. защитил докторскую диссертацию «К теории уравнений смешанного типа». На банкете, посвященном избранию в члены-корреспонденты АН СССР, К.И. сказал об этих временах, обращаясь к Келдышу: «Мстислав Всеволодович, помните, как Вы выгоняли меня в дверь, а я влезал к Вам в окно?» Неудивительно, что первый доклад на первом семинаре в ОПМ (еще в Отделении, а не Институте) делал К.И.

Полагаю, что некоторые странности в математической биографии К.И. определялись работой в ИПМ (ОПМ). Надо представить первые годы после создания ОПМ; уровень важности для страны, срочности и секретности работ, которые тогда велись в интересах Первого Главного Управления и курировались на самом высоком уровне (Л.П.Берия).

Занятия чистой математикой в Институте М.В.Келдышем поощрялись, но … лишь в свободное время, которого всегда катастрофически не хватало. Это позднее, когда все, что надо полетело, а все, что надо взорвалось, М.В. мог сказать на ученом совете: «К.И., не набирайте так много производственных задач». Я слышал, что последним, кого взяли в ИПМ для занятий математикой, был А.A.Кириллов.

Творческий максимализм, свойственный молодому К. И., подогревался и общей обстановкой в ИПМ и некоторыми его коллегами (Гельфанд, Келдыш). Типичная реакция молодого Бабенко на предложение опубликовать результаты докторской: «Ну что, у меня новых результатов нет что ли?»

Позволю себе привести по памяти слова К.И.: «Вот, предположим, живет человек. Как-то зарабатывает на жизнь. А для души решает сложные математические задачи». Т.е. профессионал по К.И. — это человек, зарабатывающий своей профессией на жизнь. На жизнь К.И. зарабатывал в Институте, занимаясь «производственной тематикой». Последовательней был Израиль Моисеевич, который, как только в 60-е появился шанс, сразу устранился от закрытых работ. А К.И. не на годы, а на десятилетия прятал полученные результаты в стол. По строчкам упоминаний в изданиях типа «Математика в СССР за n-лет» можно установить, что еще в 50-е им были получены результаты по асимптотике спектра эллиптических операторов. Они остались не опубликованными, а неким «отходом» от этой деятельности послужили публикации о спектрах линеаризованных задач гидродинамики в 80-х годах. В виде препринта остались результаты о сферических средних для кратных рядов Фурье. Да и вообще, количество незаконченных, оказавшихся по тем либо иным причинам в столе работ было столь велико, что в последние годы жизни К. И. попытался его разгрузить, конечно, с некоторыми издержками, вызванными желанием хоть как-то, хоть намеком поделиться своими размышлениями.

К сожалению человек, выбравший вольно или невольно, жизнь «любителя», оказывается в значительной мере изолированным от «профессионального» сообщества зачастую просто в силу нехватки времени. Так можно было позволить себе жить в начале 20 века, но не в его середине, после двух войн и колоссально возросших вложений в науку и несопоставимых по объему информационных потоках. Бабенко олицетворял для нас связь современной науки с математическим естествознанием 19 века, с наукой Гаусса и Пуанкаре, Адамара и Ляпунова со всеми плюсами и минусами такого подхода к науке. Он обожал делать ссылки на первоисточники, и решать давно поставленные, так сказать, проверенные жизнью на сложность задачи. Казалось, что ссылка, скажем, на работу Стокса 1881 года доставляет ему эстетическое удовольствие.

У К.И. было немного учеников, т. к. почти не было задач, которые он бы мог дать обычному аспиранту. Своему аспиранту Л.Р.Волевичу он в 57 г. дал в качестве темы смешанную задачу для гиперболических систем. Эту теорию построили через 13 лет R. Sakamoto и H.O.Kreiss и только после появления адекватной техники. Вторая задача была про асимптотику вихря вдали от обтекаемого тела (ее решил в 70-е сам Бабенко и, независимо, D.C.Сlark). Третью задачу Л.Р. поставил себе уже сам. Так хорошим или плохим научным руководителем был К.И.? Он говорил своим ученикам: «Надо решать трудные задачи». Подбирал ли он посильные для аспирантов задачи? Скорее нет, чем да.

Поэтому ответ на мой вопрос может быть только парадоксальным; и плохим и замечательным, но в любом случае неординарным. Все зависело от самого аспиранта.

В начале 80-х начал издаваться журнал «Selecta Mathematica Sovetica». К.И. хотел опубликовать там одну из работ, изданную лишь в виде препринта ИПМ и обратился за разрешением к директору Института А.Н.Тихонову. Ответ был обескураживающим: «Не надо привлекать излишнего внимания к Институту». Как говорится - «No comments». Что и говорить, их взаимная неприязнь порой выходила за академические рамки. Об этом многие знали и, например, после кончины Келдыша, Ишлинский предложил К.И. перейти с отделом в Институт Проблем Механики. К.И. почти согласился и только просил перевести туда же и отдел А.В.Забродина. О переводе двух отделов договориться не удалось.

Не исключено, что истоки этой неприязни надо искать в истории организации Института из независимых групп и из их гласного и негласного соперничества.

Если посмотреть на диапазон научных интересов К.И., имея ввиду только опубликованные работы, то и тогда он покажется необъятным. Как-то при мне в разговоре с К.И. Л.Р.Волевич сказал, что хочет отказаться писать рецензию на статью в УМН, поскольку у него нет публикаций по этой тематике. К.И. ответил: «У меня нет публикаций по теории чисел, и что из этого?» Тут он, правда, чуть слукавил; асимптотику количества целочисленных точек в расширяющихся областях, можно отнести и к аналитической теории чисел (как и к анализу, и к спектральной теории).

Среди классификаций математиков есть и подразделение на «самобытных и образованных». Так вот, К.И. был и тем и другим. Об энциклопедичности его знаний в Институте ходили легенды. Р.П.Федоренко на банкете, посвященном защите диссертации одного из сотрудников отдела №4 поднял тост: «За К.И.Бабенко (он был научным руководителем соискателя), который знает все, и Э. Э. Шноля, который знает почти все». Но ведь все знавшие К.И. без колебаний скажут, что он, несомненно, был и самобытным математиком. Он мог взяться за задачу с нуля, только потому, что она показалась ему интересной и трудной. С другой стороны он не мог позволить себе ради лишней публикации тратить время, которого всегда не хватало. Более 30 лет оставались неопубликованными его результаты по уравнениям смешанного типа. В 80-е его попросили прислать статью в сборник памяти Ф.Трикоми. Посланная статья исчезла (как, по-моему, и сам сборник) и это подтолкнуло его на склоне жизни к публикации трех заметок в Докладах, где он отреферировал свою докторскую диссертацию, написанную в 51 году! К. И. с гордостью пишет: «За прошедшие годы эти результаты не были ни усилены, ни переоткрыты». Т.е. решая задачу, он работал для «вечности». А с современной точки зрения с пресловутыми ПРНД, ИР, хиршами и индексами цитирования его работа по уравнениям смешанного типа как бы и не существует. Но ее экземпляр в МИАНе зачитан до дыр, а известная книга М. М. Смирнова «Уравнения смешанного типа» наполовину состоит из изложения этой диссертации!

К.И. достаточно болезненно относился к проблеме плагиата. Так, на защите одной докторской он сказал: «Работал весь отдел, а защищает один человек и почему-то докторскую» (этот человек защищался с благословения М.В.Келдыша).

Я не застал К.И. в годы его расцвета. Говорят, что после болезни и удаления почки в 70-е он стал намного мягче и терпимее, но, видимо, своей категоричностью (при безусловной компетентности) К.И. задевал многих. Когда-то В.И.Арнольд написал (Дополнительные главы, стр. 202): «...Это простое соображение [...] показывает тщетность такого большого количества исследований в теории дифференциальных уравнений и других областях анализа, что об этом просто опасно упоминать». Добавлю, что видимо, настолько опасно, что сам Арнольд приписал это высказывание А.Пуанкаре.

Таких «простых соображений, показывающих тщетность большого количества исследований в теории численных методов» также хватает. К.И. не раз, и достаточно жестко, высказывался на эту тему. Так, две проваленные в середине 80-х докторские привели к тому, что Диссертационный совет в ИПМ был переформирован, и из его состава были удалены почти все его соратники и единомышленники (О.В.Локуциевский, Н.Н.Ченцов, А. В. Забродин и др.), сохранившиеся там еще с келдышевских времен.

Конечно, по последнему десятилетию нельзя судить обо всей жизни человека и люди, более близко знавшие К. И., могут разойтись с моей оценкой его характера и убеждений. Он казался довольно замкнутым и малообщительным человеком. Но не стоит забывать, что ему довелось вырасти и жить в стране, где откровенно говорить на политические темы можно было лишь с женой, да еще укрывшись одеялом. В те годы ходила грустная шутка. «Если стоят два человека и один рассказывает другому политический анекдот, то, как минимум, один из них стукач… Или тот, кто рассказывает или тот, кто слушает». Когда А.Хованский притащил в отдел Бабенко один из первых выпусков журнала хельсинкской группы, об этом почти сразу стало известно заместителю директора по режиму. Стукачей хватало везде, причем среди них были очень разные люди, как, впрочем, и среди тех, кто эту информацию фильтровал. Стоит добавить и то, что почти всю жизнь он проработал в ИПМ (ОПМ), который был режимным учреждением. Поэтому в личном общении, особенно с подчиненными, К.И. обычно был очень сдержан. Ведь как отделить соленую воду политических тем от пресной воды тем «нейтральных»? Тем не менее в соответствующих органах он был явно на заметке и каждая из его немногочисленных поездок за рубеж проходила с боем.

Лишь в последние годы жизни он стал более откровенным и открытым, да и то больше с молодежью. К нему нельзя приклеить ярлык вульгарного антисоветчика, а его понимание социалистических и коммунистических идей и всего происходящего в стране было гораздо глубже уровня: «Бандит Сталин и свора его шакалов…». Для него более характерны другие высказывания, которые говорят о его целостном научном мировоззрении. У него было любимое выражение: «Чудес не бывает!» Конечно, особенно часто это звучало по поводу ошибок в программах и попыток что-то свалить на бессловесную ЭВМ. Для всего происходящего он искал рациональные научные объяснения. Передаю по памяти. «Идея уравнивать не возможности, а потребности гораздо старше марксизма». «Ленин подписал Брестский мир потому, что был готов проводить свои эксперименты в пределах одной Московской губернии». «Не может устойчиво функционировать большая система, если один из ключевых ресурсов находится в постоянном дефиците» (в этом высказывании он имел в виду трудовые ресурсы и полную трудовую занятость). «Многих людей помирили с советской властью война и Гитлер». (В их числе и Антона Ивановича Деникина!)

Война, голодомор и русская деревня - темы, на которые К.И. всегда говорил с неподдельной болью. Но и здесь его взгляд на события и на их интерпретацию в официальной истории СССР был далек от ординарного. А с какой страстью он включился в последний год жизни в борьбу с планами вмешательства в работу естественного водного баланса Каспия и с идеей поворота сибирских рек! Об этом написано в замечательной книге М.И.Зеликина «История вечнозеленой жизни».

Все, кому довелось достаточно близко знать Константина Ивановича, не забудут счастья общения с этим замечательным человеком.

***