Шок. Два рассказа

Щенок

Марии Николаевне повезло. Лифт уже сутки не работал, но надо было идти в магазин. Мария Николаевна спустилась с десятого этажа, со страхом думая о предстоявшем подъеме. Как раз за время странствия по магазинам лифт починили. Повезло и с продуктами. Еще на прошлой неделе сосед Валерка сообщил о дальней палатке, где пшенка на полтинник дешевле. Известие подтвердилось. К сожалению, купила она только два килограмма. Конечно, знать бы все заранее, взяла и четыре.

Впрочем, если лифт и ломался регулярно по нескольку раз в месяц, было несравненно легче, чем осенью. Тогда его попросту отключили на две недели за неуплату частью жильцов коммунальных услуг. Мария Николаевна с горечью думала, как не повезло ей жить на последнем этаже. Присутствовала и досада на жильцов. "Вот им, например, молодым с третьего этажа, все нипочем. Вроде и неплохо получают, а всегда в должниках..." Думая о некоторых соседях она начинала раздражаться. Тогда же осенью тепло в ее квартире появилось на две недели позже, чем у большинства в доме. Самые злостные неплательщики жили в ряду квартир под Марией Николаевной, и слесарь Коля перекрыл стояк отопления. На упреки он отвечал, что действует по приказу начальства, а сам бы рад обеспечить всех теплом. Позже, зимой, она убедилась в истинности этих слов. Сосед Валерка по секрету поведал ей, как слесарь Коля втихомолку расширил патрубок на прямой линии. Мария Николаевна ничего не понимала в патрубках, но восхищали горячие батареи. Теперь, в феврале, они вновь стали привычно тепловатыми, как и у всех в округе, а Мария Николаевна начала зябнуть. Всезнающий Валерка рассказал о жильцах тридцатой квартиры, написавших жалобу в управление, мол им жарко. Слесарь Коля получил нагоняй и вернул патрубок в исходное состояние.

Мария Николаевна прожила долгую жизнь и думала, что все понимает и ничему не удивится. Но каждый раз не понимала и удивлялась. "Ну почему не открыть форточку, если жарко? Неужели написать жалобу проще? Тем более, - размышляла Мария Николаевна, - что в действительно важных случаях никто и не думает жаловаться. Протекает крыша в подъезде, сломан лифт, на лестницах тьма египетская - нет лампочек".

Поднимаясь в лифте она старалась забыть о непривлекательных соседях, радовалась везению и с теплом вспоминала Валерку."Какой молодец, узнал почем крупа. Наверное и пшенку бы сам купил." Мария Николаевна несколько дней не видела соседа. "Опять запил. Скоро объявится и попросит в долг". Обычно она давала на опохмелку небольшую сумму, которую Валерка неукоснительно возвращал. Сосед по лестничной площадке, легкий, веселый человек, вечно что-то мастерил, частенько помогал ей:  то по дому, то картошки принести. Но пил... При этом и пьяный отличался неизменной доброжелательностью и держался с Марией Николаевной еще уважительней.

Лифт подозрительно скрипел и раскачивался. "Опять бы не застрять, как на прошлой неделе", - встревожилась Мария Николаевна. Но обошлось. На лестничной площадке слышались детские голоса и выйдя из лифта она увидела стайку ребятишек. Они весело галдели, окружив что-то. Это был щенок. Белый, с черными пятнами ,он недоуменно таращился на детские руки сующие ему кусок хлеба. Перебивая друг друга дети рассказали, что нашли щенка на улице, совсем замерзшего, что принесли на верхний этаж потому, что Игорь /соседский мальчик/,обещал щенка кормить, что они все будут заботиться о нем, и гулять с ним, и дрессировать. Мария Николаевна растерялась, представив последствия: грязь, крики детей, лай собаки. Но делать было нечего. Она понимала, ругать сейчас ребят невозможно. Уже к вечеру предчувствие сбылось. Щенок скулил тихонько, но почему-то все было слышно. Мария Николаевна не находила себе места. Даже любимый сериал не доставил удовольствия. Она говорила себе, что на маленькую пенсию и одной не прокормиться, что нет сил и за собой ухаживать, что в мире огромное количество нуждающихся в помощи людей, не то что бездомных собак. Все напрасно. Перед глазами стоял забившийся в углу на темной лестнице щенок.

Выдержав характер Мария Николаевна легла спать. В пять часов в очередной раз проснулась, встала, открыла дверь и вышла на лестницу. Взяв щенка вернулась в квартиру и, не выпуская его из рук, села в любимое кресло. Началась новая жизнь.

Щенок стал Принцем .Он проявил понятливость и свойственную возрасту игривость. Какие-то охотничьи инстинкты бродили в шаловливом Принце. По несколько раз в день он выходил на охоту и его добычей становилась Мария Николаевна. Вернее, тапочки на ее ногах. Из подходящей засады он кидался на них с грозным, как ему казалось, рычанием. Она прогоняла щенка и тот обиженно удалялся. Но ненадолго. "Ах ты Принц беспринципный, - выговаривала ему Мария Николаевна, - ты же решил обижаться, а снова лезешь!" Щенок радостно вилял хвостом, чувствуя ласковые нотки в голосе хозяйки, и снова кидался в атаку. Мария Николаевна любила смотреть на него спящего."Чудо мое лохматое", - думала она. Чудо тихонько посапывало. Иногда во сне Принц начинал смешно тявкать и перебирать лапами. В какой-то неведомой стране он с вечной стаей преследовал царственную дичь.

До сих пор Мария Николаевна не подозревала, что люди делятся на две категории: имеющих собак и не имеющих.Она и раньше здоровалась с женщиной из первого подъезда, выгуливающей  абрикосового  пуделя. Теперь они не только здоровались, но и несколько минут болтали. В первые же дни она получила множество полезных советов от собачников во  дворе. Например, от  владельца огромного ирландского волкодава по кличке Барсик.

Мария Николаевна почти не боялась собак, а Барсик  был  предобрейшим  существом. Тем не менее, она неизменно вздрагивала, когда перед ней внезапно распахивалась дверь подъезда и в нее просовывалась лохматая серая морда. Владелец Барсика настойчиво советовал щенка привить. О том же говорил и врач с шестого этажа, хозяин эрдельтерьера - Мария Николаевна начинала разбираться в породах. Узнав цену прививки она ужаснулась. На это ушло бы четверть пенсии. Не менее еще четверти тратилось на коммунальные услуги. На еду оставалось совсем немного. К тому же кончались лекарства, которые она постоянно принимала. Брать в долг не любила, да и у кого занимать? Она жила одна, без родственников рядом.

Муж Марии Николаевны был похоронен на городском кладбище, под березами. Летом она часто приходила сюда, вспоминала Андрея, слушала шум листвы и думала о смерти. Или о жизни? Мария Николаевна плохо представляла себе смерть. Она не могла понять "меня нет"."Если нет, то кого? Если меня - значит есть."

Дочь в Эстонии вышла замуж за хорошего человека. Мария Николаевна любила двух своих внуков, но много лет их не видела. И раньше деньги на поездку находились с трудом. Тогда, еще при СССР, дети ей помогали - зять неплохо зарабатывал. Теперь он давно работал от случая к случаю, дочь получала мизерную зарплату медсестры, семья бедствовала. Если бы, чудом, и нашлись вдруг деньги на проезд, оставались еще почти непреодолимые для Марии Николаевны препятствия. Загранпаспорт, виза, консульские сборы, декларируемые суммы, новые и новые формальности и траты. И везде чиновники, режимы работы, очереди, справки, при невозможности толком понять, что все-таки наконец требуется. И еще ездить в Москву, узнавать адреса, писать заявления. Кружилась голова только при мыслях об этом.

Покойный муж всю жизнь проработал мастером на заводе, а Мария Николаевна учителем начальных классов в городке ближнего Подмосковья. Единственным ценным имуществом являлась однокомнатная квартира. Наверное ее следовало продать и на вырученные деньги с семьей дочери перебраться куда-нибудь. Но квартира и так оставалась детям, а Мария Николаевна не могла покинуть этот город и кладбище на его окраине, рядом с лесом. Жизнь заканчивалась и она хотела быть похороненной там, под березами.

Прошел март. Пенсию, как обычно, задерживали. Хозяин эрдельтерьера обещал при случае достать дешевую вакцину, но она твердо решила с первых же денег сделать прививку. День восьмого апреля выдался на удивление теплым и солнечным. Мария Николаевна отправилась с Принцем гулять в сквер и с благодарностью смотрела на зеленеющие почки. "Дожили!"- говорила она Принцу. Ошалев от весенних запахов щенок радостно носился вокруг хозяйки.

Вечером Принц отказался от каши. Напрасно Мария Николаевна посыпала кашу сахаром и просила его поесть. Он безучастно лежал в углу на подстилке и грустно смотрел на Марию Николаевну. Потом щенка замучила жажда. Он часто ходил пить и с трудом тащил задние лапы. Сомнений не оставалось, Принц заболел.

Марию Николаевну охватило то чувство беспомощности и отчаяния, которое посетило ее, быть может, лишь несколько раз в жизни. Звонить, бежать? Куда? Вызвать на дом ветеринара она явно не могла. Везти утром Принца в ветлечебницу, нанимать машину, представлялось невозможным. Да и бесплатно ли там лечат? Денег просто не было. Мария Николаевна помчалась к врачу на шестой этаж. Хозяин эрдельтерьера находился на дежурстве в больнице. Жена обещала, что Алексей Петрович утром непременно зайдет .Оставался еще Валерка. Новость его страшно огорчила. Он постоянно приносил своему любимцу разные кусочки, а Принц отвечал взаимной симпатией: хвост вилял, едва слышались Валеркины шаги на лестнице.

Стараясь ее успокоить Валерка обзвонил знакомых и к полуночи выяснилось следующее.Желательно срочно начинать лечение, нужен шприц и лекарства, аптеки закрыты, ни у кого ничего нужного поблизости нет. Завтра зайдет знакомый по прежней работе на заводе дежурный слесарь. Сейчас он в смене. Мария Николаевна уже слышала о странном человеке, бесплатно лечащем собак и консультирующем ветеринаров. Пообещал также Валерка найти деньги и купить все необходимое: "О чем речь, сочтемся!"

Мария Николаевна заснула только под утро. В восемь часов разбудил вернувшийся с дежурства Алексей Петрович. Он принес шприц и сделал Принцу какой-то укол. Потом составил длинный список лекарств, заметив при этом о необходимости посоветоваться со специалистом именно по собачьим болезням. Пообещав приходить, Алексей Петрович ушел. Она снова задремала, но скоро пришел слесарь, то есть ветеринар, нет, специалист... Она окончательно запуталась. Главное, пришедший соглашался Принца лечить.

Константин внимательно осмотрел и выслушал щенка. Не менее дотошно выпытал у Марии Николаевны сведения о Принце: как ел, как пил, как на двор ходил. Узнав об Алексее Петровиче сообщил ,что лучше один плохой врач, чем два хороших, а на корабле принято иметь одного капитана. Мария Николаевна тут же согласилась. Тогда составился новый список лекарств, еще длиннее предыдущего. Константин выделил те из них, без которых невозможно обойтись, поместив остальные в разряд желательных. Кроме того, многие лекарства имели аналоги и весь список оценивался как более дешевый. Приступили к обучению Марии Николаевны. Константин извлек из своей сумки шприц, антибиотик, физраствор, вату, спирт и наглядно показал технологию инъекции. Затем ей самой пришлось сделать укол Принцу. Потом долго записывала что и как разводить, когда и как давать и вводить, как кормить, поить, выгуливать, измерять температуру, вести дневник и многое другое. Константин заявил о необходимости все назначения неукоснительно выполнять и при малейших неясностях звонить ему домой или на работу. И вообще, надо регулярно сообщать о состоянии Принца, а при ухудшениях разыскивать Константина немедленно. В свою очередь он и сам будет и звонить и приходить. Еще желательно сегодня Валерке побывать у него, есть некоторые лекарства - остались после лечения других собак. Наконец, пробыв не менее двух часов, Константин удалился.

Валерка принес кучу медикаментов, Мария Николаевна приободрилась и приступила к лечению. Сперва получалось плохо. При вскрытии ампулы раздавливались, из шприца вытекало, Принц выплевывал таблетки обратно. Память не удерживала названия лекарств. Она по своему их сокращала и то и дело заглядывала в конспект. Сутки прошли в каком-то тумане. Отдыхала Мария Николаевна урывками, снились кошмары отягощенные схемой лечения .На следующий день руки и память стали лучше слушаться ее, в действиях ощутился некий порядок. Даже заинтересовали названия лекарств и она одолжила у Алексея Петровича справочник Машковского. Читая, не все понимала, тем не менее выяснилось нечто любопытное. Оказывается, медицина не являлась неким таинством, доступным только жрецам, а не простым смертным, вроде Марии Николаевны. Вместе с тем убедилась, как много должен знать лечащий и сколь многое не знают и знающие.Медицина представилась искусством, где нужны и знания, и талант, и интуиция. "Но ведь я понимаю музыку, даже если не разбираю ноты", - думала Мария Николаевна. Главное, она и сама принимала участие в спасении Принца.

Двое суток прошли без изменений, на третьи Принцу стало хуже. Он прерывисто дышал, иногда по телу пробегала волна судорог. Приехавший Константин помрачнел и решил ставить капельницу. Банку с приготовленным раствором подвесили на швабре, Принца положили на диван и остригли переднею лапу. Марии Николаевне хотелось плакать, глядя на худую, в синих жилках лапу щенка. Она держала ее, пока Константин ,проклиная российские иголки, свертываемость крови и еще что-то, не попал в вену. Принц даже не дернулся. По прозрачной трубочке побежала жидкость. Словно в странных водяных часах капли в рассекателе начали отсчет времени.

Константин куда-то долго звонил, а потом сообщил о приятеле, работающем в бактериологическом институте за полсотни километров отсюда. У приятеля есть чудодейственная, поднимающая из мертвых сыворотка. Константин убедился в ее силе и давно собирался пополнить запас. И вот теперь знакомый Константина, обязанный ему спасением собаки - тут промелькнула фамилия директора фабрики - отправлен за этой сывороткой. Часа за два должен обернуться.

Тревога Марии Николаевны все усиливалась. Пришел Алексей Петрович и они долго спорили с Константином. "Шок... клинические испытания... много они понимают, ваши разработчики!" - доносилось до Марии Николаевны. Она не разбиралась в предмете спора, но уловила суть: иные лекарства опасней болезни и важно правильно оценивать риск от обеих напастей. Прошло два часа, Принца несколько раз укололи, машины все не было. Наконец глубокой ночью послышался гул мотора во дворе.

Константин предупредил: после введения сыворотки собаке будет хуже, но впоследствии состояние улучшится. "Куда же еще хуже! - ужаснулась Мария Николаевна, - Наверное дела совсем плохи и Константин сам не уверен в исходе".Совершенно обессиленная она опустилась в кресло. От яркого бокового света лампы по стене метались тени, наклонялись над диваном, то уменьшаясь, то возрастая до гигантских размеров. Она чувствовала наступление решающих событий, болезнь и лекарства бросали в бой последние силы, а полем битвы им служило бедное тельце щенка. Прошло еще три часа. Наконец дыхание Принца выровнялось, прекратились страшные хрипы, судороги стали реже. Ушел Алексей Петрович. Мария Николаевна задремала ненадолго, а когда проснулась, солнце уже проложило на обоях яркую дорожку. Остро пахло медикаментами. На столе перемешались пустые ампулы, шприцы, упаковки. На полу валялись измазанные кровью куски ваты. Принц спокойно спал. Константин тоже спал, уронив голову на подлокотник кресла.

Выздоровление шло медленно. Константин говорил, что лечение будет долгим, надо опасаться рецидивов болезни. "Если бы вовремя привили, по крайней мере обошлось без таких тяжелых последствий", - сожалел он и назначил сильное противосудорожное средство. Оно оказалось очень дорогим, пенсию опять задерживали. Если Принц шел на поправку, то окончательно разболелась Мария Николаевна. Мучили головные боли, поднималось давление, отказывали ноги. "Вызывать врача?" Он бы конечно выписал прежние средства, или, скорее всего, направил в больницу. Она не доверяла больницам, знала, каково там находиться. И куда девать Принца? Щенок нуждался в лечении и уходе. Валерка опять запил. Не могла она обременять и двух своих приятельниц, таких же старых одиноких женщин. "Кому нужна больная собака?" Мария Николаевна понимала, без нее Принц пропадет.

В ночь с четверга на пятницу Мария Николаевна видела чудесный сон. Счастливые, они идут с Принцем по зеленой долине, следом за ними могучие добрые собаки, похожие на Барсика, а впереди их ждет Андрей. Проснулась она солнечным утром и вспомнила, что послезавтра Пасха. Мария Николаевна всегда ходила в Пасху на кладбище. Но теперь сил не было."А ведь все равно принесут", - подумалось ей. Она написала записки дочери, Константину, Валерке. "Прости... Возьмите лекарства... Умоляю похоронить рядом с мужем..." Взяв щенка на руки, вышла на балкон. Давнее, почти забытое чувство свободы, молодой легкости вдруг охватило ее. Лес на краю города уже стоял в зеленой дымке. Принц лизнул Марию Николаевну в щеку, и она невольно улыбнулась. Потом крепко прижала его к груди и перегнулась через перила.

Похоронили Марию Николаевну под березами, рядом с мужем. Позаботился об этом Валерка. И Принца он закопал сразу за кладбищем, на опушке леса. На похоронах присутствовали Валерка, Алексей Петрович, Константин да две приятельницы Марии Николаевны. На устроенных им же поминках Валерка сидел на удивление трезвый, чуть отпивая из рюмки. В тот же вечер он дозвонился в прямой эфир популярной народной программы и сообщил, что у них в доме старушка выбросилась с балкона со щенком на руках. Реакция ведущего была молниеносной: "Что со щенком?"

Примечание.

Эпизод со звонком на телевидение действительно имел место.

Шок

(Памяти Самурая)

Рядом со мной живет убийца. Пятнадцать лет я смотрю из окна на близлежащее шоссе. На перекресток со светофором и «зеброй», на дорожку, уводящую с перекрестка в лес. Дважды в день я перехожу шоссе со своими собаками. Собаки старятся, умирают, появляются новые. Старею и я.  Убийца не стареет, и все прибавляет силы. Все быстрее мчатся машины, все чаще они проскакивают на красный свет светофора – смерть неустанно рыщет по дороге. Каждый месяц, а то и неделю,  вижу столкнувшиеся машины. Иногда они валяются в кювете, порой я успеваю заметить «скорую помощь». Иногда просто поваленный фонарный столб говорит о происшедшем.

На этом перекрестке машина насмерть сбила молодую женщину, дочь нашей доброй приятельницы. Остался маленький ребенок. Правда, шофер был вроде бы не виноват. Но был виноват другой шофер, на этой же дороге задавивший пожилую женщину. Водитель работал в милиции, и дочка погибшей так и не смогла добиться справедливости. Здесь, как-то летом, жена переходила дорогу с могучим черным терьером Виком. На свой, зеленый свет. Нарушая правила, с поворота, не пропуская пешеходов, вынырнул автомобиль и толкнул женщину с собакой. Машина остановилась и из нее, с монтировкой в руке и бранью на устах, выскочил водитель. Глупец! Через секунду монтировка валялась на капоте, а водитель с прокушенной рукой топтался возле машины. До приезда гаишников. Но всех лихачей не перекусаешь…

Частенько светофор ломается, и тогда…. Впрочем, он один на километр и влево, и вправо. Но людям надо переходить дорогу – к автобусным остановкам, к лесу. Гибнут взрослые и дети. Гибнут кошки и собаки, вовсе в дорожном движении не разбирающиеся. Их безжизненные тельца замечаешь на обочинах. Год назад погиб Цезарь, старший друг и воспитатель щенка Самурая. Пес моих приятелей погиб на дороге.

Мы никогда не держали доберманов. Но Татьяна, съездив в Дятьково к своей маме, познакомилась с заводчицей породы. И влюбилась в ее замечательную Перлу. Когда Вик умер, Татьяна решила взять щенка добермана. Напрасно ей втолковывали, что это очень быстрые, импульсивные собаки, и лучше бы опять завести черного терьера – как и раньше. Женщину не переспоришь. Так в нашем доме появилось юное существо, вечный бегатель и прыгатель, внук Перлы. В первый же день щенок носился по всем диванам и креслам, из конца в конец квартиры, веселясь от души. Никогда еще не живший в комнатах, он быстро сообразил, сколько замечательных возможностей открывает обстановка, многочисленные предметы, обувь. Прятать подальше от пронырливого носа и острых зубиков все, что плохо лежит, в первую очередь тапочки – стало нашим условным рефлексом. Но щенок быстро рос, умнел, воспитывался. Необыкновенно ласковый и веселый, с хитроватыми, чуть раскосыми глазами, он гордо носил кличку Самурай. Через полгода это уже был черный, с желтыми подпалинами красавец, как ветер носящийся в лесу. Куда его неизменно, два раза в день, водили гулять. Тогда-то Татьяна и заявила: «Все-таки хочу черного терьера! Самураю нужен компаньон». И в доме появилась красавица Воля.  Это была замечательная пара! Навозившись, они ложились отдыхать в коридоре, и Самурай нежно клал голову Воле на плечо. В лесу они то носились друг за другом, то скакали и боролись. Когда-то, давно, я смотрел на моих играющих собак – черного терьера Рону и ирландского волкодава Мурзика – и думал, что это и есть счастье. И теперь, глядя на резвящихся в лесу Волю и Самурая, я опять думал, что это и есть доступное мне счастье. 

18 декабря я пришел с ночной смены и повел собак на прогулку. Потом уже Татьяна говорила, что, посмотрев на нас, стоявших в дверях, она подумала: «Какой же Самурай стал красивый!» Действительно, ему исполнилось полтора года. Он стал почти взрослым, великолепно сложенным, с благородной осанкой псом. А Воле скоро будет годик.

В лесу я отпустил собак с поводка. Но Самурай не стал, как обычно, сразу же играть с Волей, а помчался куда-то с лаем. Я подозвал его свистком, он послушался, но все порывался вновь убежать. Потом вроде бы успокоился, но поведение его изменилось. Так и не стал играть с Волей, во что-то внюхивался, вслушивался в лесную тишину. С ним что-то произошло…

Сделав круг по лесу, остановились на полянке, где под дубом я похоронил когда-то двух наших собак. Тут, более чем за двести метров от дороги, по привычке закурил. Сигаретный дым относило ветром к старым, укрытым снегом могилам. «Не скоро еще придется мне рыть здесь землю, впереди много счастливых лет», - подумалось опять. Краем зрения заметил двух маленьких собачек, старых знакомых. Самурай никогда не нападал на собак. Он всегда бросался к ним только поиграть. Но теперь кинулся на них с рычанием, испуганные собачки разбежались.  «Кавказ, Кавказ!» - кричала хозяйка. «Самурай, ко мне!» - кричал я и дул в свисток. Помчалась за Самураем и Воля, но сразу же вернулась. Потом появился Самурай, проскочил мимо и снова убежал. Опять вернулся, развернулся, и вихрем пронесся рядом. Я не успел его поймать…. Таким я его и запомнил – стремительная черная  молния, несущаяся на меня.

Самурай скрылся в кустарнике.  «Самурай, Самурай!» - кричал я, и бежал, задыхаясь, с Волей на поводке, за ним, туда, к дороге. Затем раздался страшный глухой удар. Еще ничего не видя, я все понял, и надеялся, и бежал…. Зацепив поводок за дерево, выскочил к обочине… и сердце оборвалось. Чуть далее, на дороге, лежал Самурай. Неслись машины, автобус, не затормозив, промчался над ним. С помутненным сознанием, с криком, застрявшим в горле, я бросился к нему. Меня едва не сбила машина слева, потом справа. Упал на колени перед бездыханным телом, обнял дорогую голову, и все гладил и гладил ее, и все кричал «Самурай, Самурай!» Не останавливаясь, с воем, мчались машины. Сегодня я одел почему-то не серую телогрейку, а ярко синею куртку, с надписями «шок» большими красными буквами на спине и на груди. Если бы не она, я вряд ли вернулся домой.

С трудом подняв тяжелое обвисшее тело, шатаясь, наперерез движению, добрался до обочины и бережно положил Самурая. Смерть была мгновенной. Только из пасти вылилось немного крови. Больше ничего. Только что это было прекрасное юное создание, полное сил и задора.

Рядом остановилась машина, вышел водитель, молодой кавказец.

- Помочь? Довезти в больницу?

- Ему уже ничем не помочь. Друг, помоги мне отнести его подальше.

Отнесли тело к лесу.  «Спасибо, друг!»

Потом меня начала бить дрожь, и я все не решался позвонить Татьяне…. Все стоял и курил: «Самурай, ах Самурай! Как же так!»  Этим утром он стал взрослым. Так ненадолго! Почувствовал смерть… и кинулся ей наперерез.

Запечатлелась картина: заснеженный лес, рыдающая Татьяна, бредущая к нам по обочине, распластанное тело Самурая, красное пятно на снегу и черная Воля под деревом.

Я немало прожил. Хоронил родных, друзей, любимых собак. Рисковал жизнью, испытывал страх и преодолевал его. Но такого ужаса, когда увидел лежащего на дороге Самурая, не испытывал никогда. Разве только при рождении? Но я не помню…

Вдвоем с приятелем вырыли могилу под дубом, положили в нее Самурая. Из  простыни высовывались крепкие лапы в желтых носочках – под цвет глиняных краев могилы. Закидали землей, набросали веток. Три холостых выстрела. С начала прогулки прошло три часа – прошла целая жизнь.

Дома я пил спирт. Спирт не брал меня. В чуть захмелевшей голове проносилось: «Ну зачем, зачем ты поспешил тогда на дороге, не остался сидеть? Минута, две – все было бы кончено и для тебя».

Прошло уже несколько дней. Когда прихожу с работы, меня радостно встречает Воля. И кажется, что прикорнувший на любимом диванчике Самурай тоже выскочит сейчас из кухни. Несостоявшиеся рыдания душат меня. И мысли. Надо было загодя брать Самурая на поводок. Надо было приобрести электроошейник. Но он стоит пятнадцать тысяч рублей, больше моей зарплаты. А мы за десять тысяч выправили бумаги к выставке…. Зачем нам бумаги без собаки? Надо было, когда Самурай мчался на меня, не ловить, а бросаться наперерез, на него. Я зачем-то инстинктивно пожалел недавно сломанную ногу…

Выходя в коридор, я вдруг вижу торчащие из кресла уши. Нет, это сбившийся край покрывала…. Самурай очень любил хозяйское кресло, при каждом удобном случае нырял в него, почувствовав, пусть ненадолго, себя главным.

Я знаю, пройдут дни, месяцы, годы. Останется светлая печаль, шок пройдет. Или нет?

По ночам Татьяне кажется: Самурай выходит из могилы, бегает по любимому лесу, ищет нас и никак не найдет, и горько, горько жалуется. А я и боюсь, и хочу увидеть на утреннем снегу, вокруг могилы, будто бы следы его лап. Нет, это меня сбили. Это я остался лежать там, на дороге, среди мчащихся машин.

Я зачем-то все прячу тапочки. Ночью долго не могу заснуть, потом забываюсь. Слышится цоканье когтей, Самурай идет меня проведать, тычется носом в лицо.  «Самурай, отстань, дай поспать», - бормочу я. Снова просыпаюсь. Перед глазами опять лежащий на дороге Самурай. Я подхожу к окну и смотрю на дорогу. Машин почти нет, убийца дремлет. Скоро он проснется.