Поездка в рай

Часть первая. Отъезд

Зима в этом году случилась какая-то особенно тёмная. Жена часто слушала вальс Иоганна Штрауса-сына «Где цветут лимоны» и поэтому, когда температуры поднялись выше нуля, было принято решение удрать в по-настоящему гарантированный рай с солнцем и светом – на итальянскую и французскую Ривьеру. Идея не очень оригинальная, зато дающая определённую гарантию на удовольствие в начале апреля. Будучи молодыми, мы частенько наведывались туда с детьми. Дети повырастали, растут, слава Богу, внуки, поэтому самое время для нас ещё раз съездить по местам боевой славы давних отпусков нашей молодости.

Принципиально мы поклонники автомобильных путешествий, позволяющих лучше познакомиться со странами и людьми (хотя и пропадает возможность воспользоваться магазинами дьюти фри). Я пошёл в фирму проката автомобилей Sixt и договорился взять там легковушку VW Golf с сильным дизельным мотором, чтобы было возможно скромно, но резво проехаться по Европе, не вызывая аппетита у итальянских и французских взломщиков. Договорились мы в фирме железно, поэтому ваш покорный слуга был более чем удивлен, когда мне вручили ключи от лимузина Citroën, да к тому же ещё потребовали доплату за зимние шины. Другой машины c дизельным мотором у них в распоряжении не оказалось. Более того, выяснилось, что до 15 апреля проезд через Швейцарию и Австрию без таких шин официально запрещён.

На следующее утро мы поднялись в 6.00, выбрались где-то около 10.00 и покатили из Берлина по направлению к Мюнхену. На Нижненемецкой равнине было довольно монотонно и знакомо, во Франконии стало интереснее. Совершенной во всех отношениях и обалденной по своей эффективности оказалась развязка автобана у Мюнхена – без пробок и без трёпки нервов. Появились Альпы с белоснежными кипами вершин и чисто баварскими ухоженными ландшафтами за окном машины. В плеер в предвкушении Италии был засунут диск с записью 4-й симфонии Феликса Мендельсона-Бартольди “Italienne”. Для Австрии пришлось покупать одноразовую виньету за десять евро. Довольно быстро ландшафты Баварии сменили такие же невероятно выстиранные, вылизанные и накрахмаленные австрийские, высокогорные пейзажи. Мы комфортабельно катили до Инсбрука и поднимались всё выше к небу. Стало закладывать уши. С высоты увидели Северную Италию и даже море – и поехали вниз. Стемнело.

Переезд границы Австрии с Италией прошёл без всяких досмотров, пришлось лишь сбросить скорость. Официально разрешено мчаться до 110 км в час, да и итальянская автострада не чета немецкому автобану. Вспомнились строки Пушкина из «Путешествия Онегина», который грезил Италией, но никогда там не был. В строфе, где описывается разъезд из Итальянской оперы в Одессе, поэт пишет:

Сыны Авзонии счастливой

Слегка поют напев игривый,

Его невольно затвердив,

А мы ревем речитатив.

Немецкие программы в радио сменили благочестивые итальянские, а мы всё неслись вниз и въехали, наконец, в Южный Тироль. Увидев на автостраде указатель Больцано-Боцен (итал. Bolzano, нем. Bozen), оплатили наш тикет автострады и въехали в красиво освещённый и чистый город. Больцанцы посоветовали нам отель в центре, и мы не пожалели. Чисто, уютно и приятно, кабельные ТВ-программы и хорошие прогнозы погоды.

Часть вторая. В раю

Рано утром вышли на улицу и обнаружили залитый солнцем южнотирольский немецкий город, окружённый живописными горами. Завтрак в отеле, как и все завтраки в Италии и Франции, был очень легоньким: кофе, булочка, соки, а для любителей семян – мюсли. Больцано и Мерано были и остались излюбленными местами отдыха немецкоязычных туристов ещё с давних времён. Особенно популярными они становятся осенью во время сбора винограда. Эти города сохранили своеобразную архитектуру австрийского классицизма и дышат спокойствием.

Выехав на автостраду по направлению на юг, мы быстро ощутили следы прошедшей зимы: дефекты в асфальтовом покрытии отдавались в крестцах. Но это можно было забыть, потому что слева и справа неслись виды Доломитов. Вот и Каррара настойчиво приглашала заглянуть к себе на мраморные разработки, но такого количества времени у нас на этот раз не было: в погоне за солнцем мы неутомимо жрали километры автострады. В отличие от Германии, где полиция сидит в засаде и ждёт превышения скорости, чтобы потом засудить тебя штрафами, предъявляя довольно чёткие фотографии нарушителей, в Италии и Франции проблема лихачей сегодня решена оригинально и просто. При превышении скорости в 130 км в час где-то в навигаторе или в радио раздаётся сильный электрический сигнал внешнего темпомата полиции, так что поневоле скорость эффективно сбавляется. Светило солнце, цвели лимоны и вишни, а мы всё мчались дальше на юг. Поздно вечером въехали в город Чивитавеккия и быстро нашли там приличный отель.

Утром выяснилось, что мы уже в раю. Чивитавеккия (Civitavecchia) – чудесный портовый город провинции Рим региона Лациум. Основали его этруски. Отсюда в Тирренское море уходят паромы на Сардинию. Красивая приморская променада с пальмами и цветами, можно было бы и осесть, но нас тянет на юг Италии, которого мы ещё не видели. Поэтому снова помчались дальше во Флоренцию.

Исторический центр Флоренции был, по-моему, уже лет 20-30 назад перезаселён, но первое, что сегодня бросается в этом городе в глаза, – настоящий транспортный коллапс: тысячи мопедов, мотороллеров и мотоциклов. Наш отель был обедневшим дворцом с гобеленами, портьерами и картинами, со старым телевизором c выцветшим экраном, душем стоя в ванной и приперченными ценами. Действительно ценной оказалась лишь стоянка для автомобиля в громадном дворе. Центр города – сегодня пешеходная зона, в которой трудно заблудиться. Кстати, особенно во всей Тоскане итальянцы предлагали нам и даже требовали от нас говорить только по-итальянски. Мы помчались к Старому мосту, прошли около и вокруг знакомого из прежних поездок собора. Везде довольно много объявлений на русском языке и много русских туристов. Цены в ресторанах и кафе о-го-го, а качество не особенное. Много полицейских. Вспомнилось стихотворение Саши Чёрного «Из Флоренции», написанное им в 1910 году.

В старинном городе чужом и странно близком

Успокоение мечтой пленило ум.

Не думая о временном и низком,

По узким улицам плетешься наобум...

В картинных галереях – в вялом теле

Проснулись все мелодии чудес

И у мадонн чужого Боттичелли,

Не веря, служишь столько тихих месс...

Перед Давидом Микеланджело так жутко

Следить, забыв века, в тревожной вере

За выраженьем сильного лица!

О, как привыкнуть вновь к туманным суткам,

К растлениям, самоубийствам и холере,

К болотному терпенью без конца?..»

Копия гигантской скульптуры Давида перед Старым дворцом

На следующий день мы пошли к Старому Дворцу (Palazzo Vecchio), где расположена ратуша и музей. Прошлись по галереям музея, посмотрели бесчисленные картины, скульптуры и мебель. Там же, на специальной отдельной выставке был выставлен очередной выложенный бриллиантами череп работы Дамиана Хирста, очень напоминающий по своему дизайну усыпанные бриллиантами часы арабских шейхов где-то лет 30 назад. Сегодня так похоже выглядит дизайн крутых мобильников кристаллами фирмы Сваровски. Европейский бомонд подобными украшениями и вкусом тогда ещё брезговал, но сегодня вроде ничего, привыкли. Сфотографировались в очередной раз под копией скульптуры Давида Микеланджело перед Старым Дворцом, поездили в пролетке...

Наше такси пыталось лавировать и продвигаться вперёд в хаосе на улице. Это было довольно сложно, поскольку отовсюду выскакивали сотни велосипедов, мопедов, мотороллеров и мотоциклов. Один из них неожиданно дал газу и выскочил прямо под нашим носом. Водитель резко тормознул, и я ударился головой о приборную доску. Мотоцикл немедленно удрал. Я завыл от боли и попытался рукой сдержать льющуюся из раны кровь. Приехала итальянская Ambulance, мне перевязали рану и повезли в больницу Ospedale Santa Maria Nuova Firenze, расположенную в старом, но хорошо переоборудованном здании католической больницы в центре. Санитар, выгружавший меня из амбуланса, сообщил, что медицинская помощь для туристов в Италии бесплатна. Симпатичная молодая менеджер приёмного покоя без особого интереса посмотрела на мой полис приватной страховки и очень оживилась, когда увидела карточку немецкой больничной кассы, на которой она обнаружила двенадцать звёзд Европейского Сообщества. Итальянцы вообще воспринимают ЕС очень серьёзно. Меня обследовали, сделали компьютерную томографию черепа для исключения вдавленного перелома, сделали прививку против тетануса. Маленькая, но очень энергичная Dottora Monica Ciaccheri, командовавшая сменой в приёмном покое отделения травматологии и политравмы, провела первичную обработку раны на лбу и её зашила. Общее впечатление от уровня оказания помощи в Италии осталось хорошим. Единственный минус: врачи не хотели разговаривать ни на каком ином языке – только по-итальянски. Поэтому для меня стало неожиданностью, когда моя Dottora, несмотря на свой языковый национализм, вдруг напоследок, перед выпиской, заговорила на вполне приличном английском. Мы вышли из больницы под вечер и пошли гулять по Старому городу. Я немного пошатывался после пережитого и успокаивал супругу.

На следующий день после обеда поехали в город с семитским названием Сиена. По всей видимости оно было принесено на Аппенинский полуостров теми же этрусками и является по сути древним топонимом города Ассуан. Там, на острове Элефантина на Ниле, жили евреи – солдаты армии фараона, которые даже выстроили в египетской Сиене свой иудейский храм. Автострада из Флоренции на Сиену не только плоха, она просто безобразна. Масса выбоин и в довершение ко всему где-то посредине стоял полицейский заслон: недавно произошла автокатастрофа с погибшими. Над нами кружились вертолёты, а полиция уводила машины на просёлочную дорогу. В холмах Тосканы оба навигатора машины, включая взятый из дому собственный запасной, отказали. Промучившись в пробках не менее 3,5 часов, куда-то потом свильнули и неожиданно въехали на гору в Сиену. Стоянку для машины нашли как и все туристы у Стадиона, взяли такси и поехали к собору, похожему из-за ещё более ярких чем во Флоренции полос порфира на белом мраморе, на гигантскую зебру. В Старом городе полным-полно магазинчиков и бутиков – и почти никакой зелени. Одна из улочек несёт имя коммуниста Антонио Грамши (Antonio Gramsci).

Сиена, Piazza del Campo

Сиена, вечный соперник Флоренции за первенство в регионе Тосканы, сохранила особую историческую самобытность. В пределах старого города все осталось практически таким, как это было в XIII–XV веках, включая брусчатку. Именно здесь Франко Дзеффирелли снял свой самый итальянский фильм «Ромео и Джульетта». Piazza del Campo была создана в 1292 году, когда члены городского органа самоуправления, Совета Девяти, решили построить на месте пересечения главных улиц новую площадь, ставшую свидетельницей важнейших событий в истории города. Площадь была в 1349 году выложена красным кирпичом «в елочку», разделена полосами на девять частей, расходящихся веером, каждая из которых представляла одного из членов Совета Девяти и его кварталы. Так неровности рельефа были превращены в шедевр европейской архитектуры. Главным и самым красивым зданием на Piazza del Campo является Palazzo Pubblico (Общественный Дворец) с чудесной тосканской башней, где в средние века заседал Совет Девяти, а сегодня находится городской муниципалитет.

В лоне площади пологой

Пробивается трава.

Месяц острый, круторогий,

Башни – свечи божества.

О, лукавая Сиена,

Вся – колчан упругих стрел!

Вероломство и измена.

     (Из стихотворения Александра Блока «Сиена», 1909 год)

Бродить по Сиене довольно тяжело – это не моя пологая Рига. Чудесная гора и холмы старого города больше подходят для альпинистов. Мы взяли такси и поехали на стоянку к Стадиону. Памятуя о том, что навигатор – плохая помощь в Сиене, договорились с водителем, что он выведет нас на своём такси через аллею кипарисов и пиний к выезду на автостраду. Расплатились и поехали на юг, а через метров 900 автострады вновь увидели полицейский кордон и гигантскую пробку. Мы удрали при первой возможности куда-то в сторону и поехали по совершенно незнакомым холмам через прихоженые тосканские деревушки. В отчаянии остановили приветливую пожилую, элегантную сеньору в продвинутом внедорожнике, которая, услышав наши стенания, дала спасительное направление – Grosseto. Мы неслись по ночной Тоскане несколько часов, выехали, наконец, на автостраду в Неаполь и нашли мотель.

Рано утром наша машина мчалась по обрамлённому цветущими вишнями, кипарисами и теми же пиниями шоссе. Стало теплее – +27°. У Неаполя автострада кончалась: мы расплатились, чтобы через несколько километров оказаться перед не охраняемым въездом на новую автостраду через город мафии, которая здесь зовётся Ndrangheta. У шлагбаума стоял какой-то бродяга, поджидавший водителей автомашин. Поскольку все тянули тикет из автомата и должны были опустить окно, бродяга пользовался этим обстоятельством и нагло забрасывал в машины какую-то дрянь, которую надо было у него купить. Итальянские водители побаивались что-то ему сказать и платили откат.

С автострады открывается чудесный вид на Неаполитанский залив, совершенно дикую живописную застройку города и горы мусора на улицах, лежащие там ещё с прошлого года. Об искусственном кризисе мафии из-за цен на уборку городского мусора сообщали газеты, но остатки отбросов всё ещё лежат на улицах и постоянно растут. Наконец, автострада кончилась, машина выехала на дорогу в Сорренто с ответвлениями на Везувий и Помпеи. Началась знаменитая горная гряда побережья Амальфи. По извилистой дороге доехали до Сорренто и без труда нашли там на главной улице отель. Купили после обеда поездку на остров Капри и погуляли по городу, в котором родился великий тенор Энрико Карузо. Главная улочка Сорренто, Corso Italia, выходит на мост через расселину в скалах, покрытую асфальтом и ставшую дорогой в маленький порт. Её можно увидеть с моста в центре, на Piazza Tasso. Поскольку Сорренто стоит на скалах, то рядом с этой Mall уютного и живописного города на склоне горы расположились узенькие боковые улочки, забитые магазинчиками и бутиками. Там приятно побродить и можно купить разные сувениры, в первую очередь итальянскую лимонную водку марки Limetto.

Наша маленькая марина на Капри

На следующее утро нас забрал микроавтобус, который объездил ещё с десяток других отелей, собирая экскурсантов. После этого всех посадили на баркас, и мы поплыли в сторону острова Капри, вблизи от Сорренто. Капри – живописный скалистый остров, расположенный в южной акватории по берегу Неаполитанского залива, в 36 км от Неаполя. Этот остров – шикарный курорт и излюбленное место отдыха знаменитостей со всего мира. При всём этом он аутентичен, без снобизма, а его пейзажи неповторимы. Сто лет назад здесь жил Максим Горький, приезжал отдохнуть Ленин и именитые русские революционеры. Вид на Неаполитанский залив с контурами вулкана Везувий напросто поражает воображение. Поистине:

– Неаполь увидеть – и умереть!

Въезд в голубой грот на Капри

Наш баркас поплыл вокруг побережья и добрался до маленькой дыры – входа в скалу, сбоку которой поднималась куда-то наверх металлическая лестница. Капитан объявил, что мы находимся у легендарного голубого грота, посещение которого было обещано. Вокруг дыры нас ожидало множество шлюпок и небольшой понтон, на которых сидели итальянские пираты, собиравшие как, наверно, и тысячу лет назад отдельную мзду за посещение грота. Большинство пассажиров нашего баркаса спустились по качающейся лестнице в качающиеся шлюпки. Никто не упал в воду, никто не утонул. Нам достался хорошо гребущий симпатичный малый. Он подплыл к входу в грот, на стенах которого висели цепи.

В голубом гроте на Капри

Перестав грести, попросил меня сесть на дно лодки и откинуться назад. После этого он предложил сделать то же самое моей жене и устроиться полулёжа у меня между ног. Неожиданно он сам лёг спиной на мою супругу, ухватился за цепи и направил лодку в грот. Мы въехали в кромешную тьму и пока там немного адаптировались, увидели источник света во входе и, наконец, голубизну грота. Долго любоваться этой красотой было невозможно, т. к. кавалькада лодок уже направилась к выходу. Наш гребец начал фальшиво петь O sole mio и тем же манером, по цепям, вывел лодку наружу. Подъезжая к баркасу, парень напомнил нам о своих чаевых и наврал, что он студент. Было красиво, но должен отметить, что гроты Рош ѓаникра на израильской границе с Ливаном впечатлили меня намного сильнее.

Три скалы у побережья Капри

Забрав экскурсантов, баркас поплыл дальше вокруг побережья, зашёл в смарагдовый грот и показал нам ещё много разных карстовых пещер. В конце концов мы причалили в маленькой бухте к маленькой марине под названием Marina Piccolo. Баркас оставил нас на острове до вечера. Одна из пассажирок, очень чёрная афроамериканка из Лос Энджелеса, всё совместное путешествие на Капри беспрерывно, не отрываясь, читала какую-то книгу. Я спросил ее, почему она не смотрит на достопримечательности Капри. На что получил неожиданный ответ: на сказочном Капри женщина скучала по Лос Энджелесу. Мы посидели в кафе марины, выпили капучино и покайфовали. Жёлтый автобус привёз нас в городок Капри на середине горы, где мы снова выпили кофе и потом спустились на фуникулёре в порт. Там вновь сели в жёлтый автобус и поехали по серпантину дороги в городок Анакапри, расположенный на скале ещё выше чем Капри, откуда открывается еще более сногсшибательный вид на Неаполитанский залив и побережье острова. Владимир Маяковский писал Горькому в 1926 году

Очень жаль мне, товарищ Горький,

что не видно

Вас

на стройке наших дней.

Думаете –

с Капри,

с горки

Вам видней

Там действительно было видно намного лучше. И всё-таки Максим Горький поддался на уговоры, покинул рай и вернулся в Россию.

На верхней улице Анакапри шведский врач и писатель Аксель Мунте (Axel Munthe) построил в своё время шикарную виллу Сан-Микеле c громадным замечательным парком, названную так по имени святого из церкви, расположенной на одной из улочек пониже. Сегодня в этой вилле музей, она является собственностью шведского государства. Оттуда открывается совершенно потрясающий вид на побережье и Неаполитанский залив. В разное время на острове жили выдающиеся личности: императоры Октавиан Август и Тиберий, Уинстон Черчилль и Д.Д. Эйзенхауэр, В.И. Ленин и Анатолий Луначарский, Иван Тургенев и Максим Горький, Пётр Ильич Чайковский и Константин Станиславский, Генрих Манн и Томас Манн, Оскар Уайльд и Пабло Неруда, Амедео Модильяни и Альберто Моравиа, Фёдор Шаляпин, и, конечно же, Аксель Мунте – шведский врач и писатель, проведший в южной Европе практически большую часть жизни и написавший замечательные книги, – и многие другие известные люди. Самая лучшая из книг Мунте – Легенда о Сан-Микеле – была в своё время издана в СССР и очаровала читателей своей мемуарностью, фантазиями и байками из жизни знаменитостей. Мунте был долгие годы лейб-врачом шведской королевы Виктории, урождённой принцессы Баденской. В общей сложности он прожил на Капри с перерывами более 56 лет. С 1943 года и до самой смерти писатель жил в королевском дворце в Стокгольме на правах личного гостя короля Густава V.

Вид на побережье Капри из виллы Акселя Мунте

Выйдя из музея, мы не стали ожидать автобус в длинной очереди на стоянке, взяли такси и полетели по серпантину горы вниз к нашей маленькой марине, где экскурсантов ожидала скучающая на Капри чёрная коллега. Чтение своей книжки она уже почти закончила. В бухте причаливали и отчаливали катамараны с золотой молодёжью Европы. Подошёл баркас, мы продолжили наше буржуазное путешествие вдоль побережья, включая три знаменитые красочные скалы, через отверстие в одной из которых мы проплыли. Мотив этот в Европе очень известен. По-моему, в одном из голливудских фильмов там даже пролетел спортивный самолет.

Вечером сидели с женой в Сорренто в кафе, смотрели на соррентинцев и разговаривали на иврите. Неожиданно за нашими спинами послышалось Шабат шалом! Это была израильская пара, остановившаяся в 12 км от Сорренто в одном из Ressorts. Услышав, что номер в отеле «Эскот» стоил лишь 80 евро за ночь, они впали в депрессию. Израильская туристическая агентура продала им дорогие путёвки вдали от Сорренто почти за 200 евро за ночь – и это на десять дней и в изоляции от центра города. Вообще на протяжении всего нашего путешествия мы видели довольно много израильтян, наслаждавшихся весенней Южной Европой. Наших новых знакомых в Сорренто мы попытались успокоить указанием, что там, в Resssort, очевидно, намного красивее и спокойнее, но те успокаиваться не хотели.

На улицах Сорренто мы увидели итальянский юг, il Mezzogiorno, прямо из фильмов неореалистов. Пожилые и одетые в чёрное южноитальянски крохотные черноволосые матроны в античных хлопчатобумажных чулках вышли на улицы из церкви. Такие чулки носили в Риге в 1960 годах консервативные дамы из провинции. А в отеле по углам толпились итальянские подростки в возрасте полового созревания, с шейными платками скаутов и зубными проволочными подтяжками стоматологов-ортопедов. Весь вечер они бегали друг за дружкой по коридору нашего этажа, зажимались и целовались в углах.

На следующий день такси повезло нас по побережью в город Амальфи, некогда один из четырёх знаменитых и богатых городов-республик средневековой Италии. С горы, на которой вырублена дорога, открывается изумительный вид на побережье. Я попросил жену быстрее фотографировать, на что она мне неожиданно ответила:

– Не могу. Я боюсь смотреть вниз...

На одной из смотровых площадок я решил лично проверить это утверждение. Должен сказать, что вид сверху, с громадного отвесного скалистого массива, вызывает очень нехорошие ощущения в области желудка. Совершенно изумителен странный город пресыщенных миллионеров Позитано (Positano), где оценочно с высоты, вокруг маленького пляжа на скале груздятся сотни шикарных вилл. Судя по местному юмору, число инфарктов в Позитано должно быть очень велико. Сообразно этим шуточкам, когда очередной миллионер в возрасте идёт в туалет новоприобретённой виллы, откуда он может наслаждаться уникальным видом из панорамного окна, как правило, в первый же день пребывания здесь у него от страха наступает сердечный приступ. Я не знаю деталей организации оказания медицинской помощи в этом удивительном городе, но эвакуация заболевших и пострадавших проходит очевидно на судах, которые заходят для этого в Позитано, или на вертолётах. Но к причалу на побережье ещё надо как-то добраться со скалы...

Позитано. Вид со смотровой площадки

Мы балдели ещё полчаса, глядя из окон мчащегося по горной дороге такси, и въехали, наконец, в город Амальфи, который мне напомнил некоторые мотивы картин раннего Сальвадора Дали. Шофёр нашёл себе стоянку в маленьком порту и остался охранять свой Мерседес, а мы ушли пить латте макиато в кафе и глазеть по сторонам. По дороге назад в Сорренто остановились у кооператива народных промыслов, продающего итальянскую керамику с орнаментами и картинами за грандиозные деньги. Жена купила ожерелье из особых бусинок и ещё какие-то браслеты для себя и для нашей дочери. Дорога назад очень напомнила Highway Nr. 1 в Калифорнии, – только была ещё краше.

Следующий день был днём отъезда, но мы решили рано утром ещё съездить на поезде в Помпеи. Поездка из Сорренто в Помпеи продолжалась где-то полчаса. У входа в археологический парк стояла громадная очередь, и многочисленные гиды предлагали свои частные услуги. Очередь удивительно быстро разошлась, а гидов, которые себя навязывали, мы по старой привычке брать не стали. Оставив в залог мое удостоверение личности, взяли наушники электронного гида. Этого оказалась вполне достаточно, мы не пожалели.

Археологический парк Помпеи

Извержение Везувия произошло в 79 году н. э. В считанные часы вулкан, считавшийся до этого потухшим, уничтожил несколько расположенных у его подножия городов, таких как Помпеи, Оплонтий, Геркуланум и Стабия. Об этом повествует письмо римского учёного Плиния младшего Тациту. Тысячи жителей погибли от отравлений вулканическими газами, выделяемыми во время и после извержения из кратера, из трещин, расположенных на склонах вулкана, из лавовых потоков и пирокластических пород. От удушья скончался Плиний Старший, дядя Плиния Младшего. Горячий пепел вулкана обволакивал тела погибших людей и животных, создавая причудливые скульптуры из окаменелых трупов, пережившие два тысячелетия. Вспомнилась знаменитая картина русского художника К. Брюллова Последний день Помпеи (1833). На самом деле в городах у подножья Везувия никто никуда не бежал, всё было намного страшнее: отравленные пирокластическими газами люди уже в начале извержения лежали без сознания, бездыханные, на горячей земле.

Несколько часов мы бродили по развалинам кварталов и храмов древнего города и восхищались его цивилизацией. В павильонах за стеклом выставлены археологические находки, включая останки людей и животных, ставших скульптурами. Помпеи – грандиозный археологический парк, в котором раскопана лишь малая часть города. Побродив, пообедав в ресторане и накупив книг и DVD, пошли к поезду. В лотках по дороге к станции также продавались альбомы и напитки. В одном из них торговала молодая пара из Ставрополья, которая уже успела пожить в Нью-Йорке, потом в Германии, а теперь зацепилась в Италии. В Нью-Йорке парень работал официантом в русском ресторане на Брайтон Бич и семь раз напрасно пытался выиграть в лотерее грин карту. У него ничего не вышло, – так он оказался в Европе. Хитом их торговли были искусствоведческие альбомы под интригующим названием Запрещённые Помпеи. Запрещённого там ничего не было, можно было лишь найти фотографии эротических художественных артефактов древних римлян. Один из альбомов мы купили. Вывод: 2 000 лет назад люди были скроены не иначе чем сегодня.

Вернувшись в Сорренто, съели по порции замечательного мороженого и, попробовав удивительное по вкусу пирожное, попрощались в отеле c портье, с сожалением оставили уютный город и поехали на север. У безлюдных домиков и шлагбаумов на автостраде в Неаполь уже торчал какой-то оборванец: не то цыган из Румынии, не то магрибинец-североафриканец. Когда мы подъехали к автомату забрать тикет и рассчитаться, для чего опустили стекло в окне, он начал гундосить:

– No moneta, no moneta...

Имея, очевидно, в виду, что платить надо только купюрами. Большого доверия его указание не вызывало, поэтому мы всё-таки швырнули в открытый ящичек требуемые два евро. Ящичек немедленно закрылся, шлагбаум поднялся, машина тронулась. Оборванец разочарованно выдавил из себя:

– Arrivederci...

Машина мчались по автостраде на север в мой самый любимый итальянский город Пиза, родину Галилео Галилея, лежащий на реке Арно. Можно, кстати, исходить из того, что учёный был так назван в честь израильской Галилеи, поэтому его имя этимологизируется тогда как Галилеянин из Галилеи. С рекой связано становление Пизы в средневековой морской торговле, а после заиления – её упадок. Двадцать лет назад мы въехали в Пизу ночью, и прожекторы грандиозно высвечивали собор и Пизанскую башню. На этот раз мы прозаически крутились ночью по Via Aurelia и долго искали отель. Пиза выросла и где-то немного потеряла своё колдовство чудесного и сравнительно небольшого города. Но отель мы всё-таки нашли, а машину оставили на синих линиях уличной стоянки, где в 8.00 утра уже надо было кормить автомат монетами евро.

Падающая башня в Пизе после реконструкции

Встали в шесть утра, позавтракали воздушными булочками с мармеладом, накидали монет в парковку и отправились пешком через мост Арно к собору. Было большим удовольствием снова пройтись по знакомым улицам города, мимо здания гимназии, потрясающий фасад которой делает честь любому дворцу эпохи Возрождения. Что-то изменилось на площади у собора. Она стала, по-моему, ещё меньше, так много там всего перестроили. Всегда, когда я приезжаю в Пизу, любуюсь этим ансамблем: красивой церковью, всемирно известной и удивительной по красоте «падающей» башней и баптистерием с его потрясающим круговым эхо. Прижмёшься к стене, повернешь голову направо и скажешь что-нибудь, а это «что-нибудь» примчится к тебе в левое ухо. На площади к прохожим приставали африканцы и говорящие басом африканки, многие из которых неплохо говорили по-немецки, предлагая фальшивые Ролексы за 30 евро. Значит, уже побывали в Германии и удрали оттуда в солнечную Италию. Походив и потолкавшись на площади, мы пошли обедать в ресторан Il Toskana в двух шагах от собора, где смогли насладиться традиционной тосканской кухней. Сто лет назад о Пизе хорошо писал Николай Гумилев.

Солнце жжет высокие стены,

Крыши, площади и базары.

О янтарный мрамор Сиены

И молочно-белый Каррары!

Все спокойно под небом ясным;

Вот, окончив псалом последний,

Возвращаются дети в красном

По домам от поздней обедни.

Где ж они, суровые громы

Золотой тосканской равнины,

Ненасытная страсть Содомы

И голодный вопль Уголино?

Ах, и мукам счет и усладам

Не веками ведут – годами!

Гибеллины и гвельфы рядом

Задремали в гробах с гербами.

Все проходит, как тень, но время

Остается, как прежде, мстящим,

И былое, темное бремя

Продолжает жить в настоящем.

Сатана в нестерпимом блеске,

Оторвавшись от старой фрески,

Наклонился с тоской всегдашней

Над кривою Пизанской башней.

Н. Гумилев. Пиза, 1912 год

Такси подвёзло нас к стоянке машины. Мы ещё раз полюбовались набережной Арно, нашли знакомый чудесный мотив – белоснежную капеллу Санта-Мария-делла-Спина, сели в машину, выехали на автостраду и помчались вдоль Лигурийского моря к старой сопернице Пизы – Генуе, где в 40 км к востоку расположился курортный город Рапалло. В прошлом рыбацкий поселок, который благодаря природной красоте и мягкому климату превратился в элитное место отдыха. По популярности этот курорт уступает сегодня лишь очень близким соседям Портофино и Санта-Маргерита Лигуре, вместе с которыми образует совершенно уникальную агломерацию плавно переходящих друг в друга городов-соседей вдоль чудесных романтических бухт Итальянской Ривьеры. Курорт Рапалло был в начале XX века местом важных международных конференций: в 1917 году здесь прошла конференция стран Антанты, постановившая создать Высший военный совет. Три года спустя, в 1920 году, Италия и Югославия урегулировали в Рапалло территориальные споры, возникшие вследствие распада Австро-Венгрии. А в 1922 году здесь установили дипломатические отношения и вышли из политической изоляции два тогдашних государства-изгоя: РСФСР и Веймарская республика (Германия). Рапалльский договор означал окончание международной дипломатической изоляции РСФСР. Со стороны России (РСФСР) этот договор подписан Георгием Чичериным, со стороны Германии (Веймарская республика) – Вальтером Ратенау. Знали ведь где встречаться...

Агломерация городов у Рапалло совершенно уникальна. Живописные скалистые бухты, покрытие пиниями и пальмами, светлая разноцветная, итальянская архитектура с пастельными фасадами времён Belle Époque, романтические марины, забитые яхтами всевозможных размеров, мягкий тёплый климат и удивительное спокойствие этого побережья, так хорошо отражённое в картинах и постерах американца Томаса Макнайта (Thomas McNight)...

Вдоль побережья и променад ведёт узковатая дорога, а между Портофино и Санта Маргерита даже провели на скалах пешеходную бетонную эстакаду, по которой миллионеры идут погулять или убегают от инфаркта. Рядом с пляжем Санта Маргериты стоит ледяной каток, на котором дети и взрослые могут покрутиться в жару на коньках. Сладкое загнивающее декадентство богатой Северной Италии, которое так приятно пахнет...

Каток на пляже в Санта Маргерита Лигуре

Портофино – это легенда. Чопорные англосаксы, особенно британцы, уже давно облюбовали живописную бухту. Одна из самых интересных улиц Лондона со многими магазинами по продаже предметов античности носит название Portofino. Британцев много и на самом курорте с полностью снятыми номерами отелей, несмотря на дикие цены. Полно полиции, охраняющей богатеев. И как следствие всего этого практически полное отсутствие парковки. Мы покрутились немного в легендарной бывшей рыбацкой деревушке с её крохотной Plaza, поглазели на прелести, с трудом развернулись и уехали назад в Санта Маргерита Лигуре, где остановились в отеле на набережной с прекрасным видом из окна на море, почти как на картинах импрессионистов. Погуляли по набережной, зашли в марину поглазеть на яхты, офисы лоцманов и агентов по продаже судов. Вернулись на набережную с пальмами, чтобы снова погулять и фотографировать. На Ривьере полно агентов и офисов по продаже недвижимости и яхт. Похоже, что это здесь непреходящий, вечный бизнес вне зависимости от состояния мировой экономики.

С утра мы вновь выбежали на набережную, чтобы насмотреться святой Маргеритой на весь год, погуляли-пообедали и со вздохом сожаления выбрались на автостраду к Генуе. С отрезком от Генуи до Канн (более 200 км) я был хорошо знаком из прошлых путешествий. Знал и об опасностях сравнительно короткого отрезка от Генуи до границы Италии – Вентимилья. Дело в том, что итальянцы большие любители пробивать туннели в скалах, и на этом отрезке их многие десятки. Несмотря на писк темпомата дорожной полиции, автомашины, в том числе и тяжёлые грузовики, обгоняли, подрезали и вовсю сигналили. О 110 км в час, и даже о 130 км в час не было речи: все неслись намного быстрее по автостраде как ненормальные. Туннели и с ними связанное частое нырк-нырк в темноту достали меня у Сан Ремо – там мы начали спуск с высоченной горной гряды, на которой выбита эта автострада, вниз к городкам итальянского побережья. Съехали – и тут же пожалели: внизу было также полно серпантина горных дорог и, кроме того, на каждом перекрёстке полицейские, отлавливающие тунисцев, удравших из эмигрантских центров итальянских городов в сторону их мечты – Франции. Ещё вчера они были несчастными пассажирами барок, добравшихся до острова Лампедуза, а сегодня уже массово на итальянских дорогах, без гроша в кармане, зато с большим сокровищем во рту: знанием французского языка. Путешествие по забитым автомобилями итальянским городкам шло чрезвычайно медленно, и я пожалел, что спустился с горы. Поэтому мы снова начали восхождение на верхотуру автострады, занявшее в общей сложности более получаса. Снова нырк-нырк по туннелям пока как-то обыденно на скорости 110 км в час проехали вывеску France. Мы во Франции. Кончилась итальянская Ривьера, начался Лазурный берег Франции (Côte d’Azur).

Скоростное шоссе стало шире, грузовики держались правой стороны и не обгоняли, внешний темпомат французской полиции убедительно призывал к дисциплине на территории департамента Alpes-Maritimes. У указателя начали спуск с горы и поехали через город Le Cannet, практически пригород Канн, раскинувшийся на склоне горы, и где-то через минут двадцать оказались на Круазет (Croisette), всемирно известном приморском бульваре Канн. Свободных мест для стоянок на улице нет, но зато появились громадные дома для парковки. Мы оставили машину в одном из них, принадлежащем одноименному люксусному отелю Palais Stéphanie и вышли на бульвар Круазет. Прогулялись там в поисках приемлемого ресторана, но подавляющее большинство из них куда-то испарилось. Зато появились шикарные отели с не менее шикарными ресторанами и умопомрачительными ценами. Наш маленький и уютный отель Lе Fouquet's в двух шагах от набережной, где мы раньше обычно останавливались, оказался закрытым. Лет десять назад муж владелицы отеля, рассказывавший мне, что он больше не еврей, а просто европеец, разошёлся со своей французской женой и открыл киоск в районе порта, справа от марины. Пара развелась, но, по всей вероятности, как правильно делают дела с недвижимостью, разведённая жена моего героя тоже не знала. Поэтому мы сейчас стояли перед запертыми дверьми небольшого отеля. Fin!

Сегодня в Каннах можно повсюду найти следы того кровопролития, которое принёс с собой последний финансовый кризис. Многочисленные фирмы по сдаче в наём апартаментов делают это на срок не менее одной недели. Особенно хорошо это заметно по второй по значимости улице Канн, Rue de Antibes. Раньше здесь было много галерей-трендсеттеров, ресторанов и кафе. Кафе остались, а вот рестораны и галереи, которые делали улицу наряднее и интереснее, куда-то исчезли. Для ресторанов обеих главных улиц мэрия теперь определила место вблизи Старого города около холма Сюке, недалеко от марины и фестивального дворца. Движение транспорта на Rue de Antibes одностороннее, по бокам тротуаров установлены какие-то авангардистские металлические шары. В Каннах жили русский генерал Николай Юденич и писатель Проспер Мериме, Эдит Пиаф, французский писатель и министр иностранных дел Франции XIX века Алексис де Токвиль. Здесь похоронен сын Томаса Манна, – писатель Клаус Манн; в Каннах умер великий французский актер, режиссёр, скульптор, декоратор, художник, автор книг и прославленный каскадёр Жан Марэ.

Город был основан в I веке до н. э., а с Х века известен как Кануа. Окцитанская этимология топонима подозрительно семитская, т.к. ивритское кане – труба, палка или измерительная палка перешло в латынь и греческий из иврита и развилась там в Kanna и canna = труба, а также служит латинским обозначение тростника. Канны были рыбацкой деревушкой, пока после наполеоновских войн один английский лорд открыл для себя и для британской знати эту бухту и выстроил там виллу. В конце XX века в Каннах появились русские: в 1879 году сюда прибыла супруга русского царя Александра II, императрица Мария Александровна в сопровождении сыновей Сергея и Павла. В 1888 году Ги де Мопассан писал о Каннах:

– Принцы, принцы, повсюду принцы.

Сегодня стало намного меньше арабов, зато много новых русских принцев – детей крупных, средних и мелких олигархов новой России. В относительно недорогом отеле Regine нашими соседями была очень приличная новорусская молодёжь. Особенностью Канн является, среди прочего, узкий песчаный пляж, поделенный между шикарными отелями. Муниципальный пляж находится сбоку. Песчаный пляж – большая редкость на итальянской и французской Ривьере. Каждый вечер песок пляжа бороздится маленьким трактором с плугом, сотрудники пляжных ресторанов ищут с миноискателями металл в песке, проводится дезинфекция и поливка. Короче, этим занимаются серьёзно, поэтому и цены за вход, пользование лежаком или шезлонгом, не говоря уже о замечательном меню и дорогих блюдах тут же, в ресторанах на пляже, соответствующие. Большие отели активно используют свои пляжи вечерами, организуя там закрытые приёмы и пати. Для красивых старлеток и люксусных проституток дело чести раздеться и показать свои безукоризненные тела именно здесь, на причалах суперотелей Carlton или Majestic. А уж во время Фестиваля фильмов чарующие женские прелести показываются журналистам и продвинутой общественности просто так в надежде, что добрые дяди откроют их глубокие артистические таланты.

Вход в легендарный отель Карлтон в Каннах

Вечером мы зашли в ресторан Асто (Astoux) у марины на Rue de Antibes, где ещё можно попробовать настоящую средиземноморскую уху – буайабез (Bouillabaisse). Рядом с нами обедала сегодняшняя денежная знать: китайцы и русские. Эти заказали самые дорогие блюда с выбором редких пород рыб и креветок. Недалеко от ресторана – аллея платанов с обрезанными кронами и большая площадь, где коренные истинные французы проводят время, играя в  шары –  петанк (Petanque). В Северной Африке, в Турции и Великобритании эта игра зовётся боча. Французы могут весь день играть в петанк, что и пробуют делать крепкие здешние пенсионеры. Годы назад нам посчастливилось присутствовать в Каннах в августе на финальном представлении ежегодного международного пиротехнического фестиваля, который проводится здесь в конце августа. Это было незабываемое зрелище фейерверка с музыкой.

Французы играют в петанк. Канны

Наутро моросил дождик, молодые старухи дефилировали со своими Toyboys или сидели с ними в кафе. Мы прогулялись вновь по Круазет, сфотографировали два острова залива Напуль: Sainte-Marguerite und Saint-Honorat. На каждый из них можно съездить на пароме, но для этого уже не оставалось времени. Пока жена любовалась сумочками Gucci в окнах еще закрытого фирменного магазина, я обратил внимание на куль, лежавший неподвижно около безумно дорогих сумок. Куль неожиданно зашевелился и разогнулся. Это была толстая арабка-уборщица в балахоне, прервавшая работу на время молитвы.

Мы рассчитались в отеле и сели в машину. Прощайте Канны! Даст Бог, увидимся ещё раз. Мы решили посмотреть ещё и на Лазурный берег и потихоньку поехали по просёлочной дороге в Ниццу, в город, где родился Джузеппе Гарибальди и похоронен Александр Герцен, где умер великий скрипач-виртуоз ХIХ века Никколо Паганини. Вообще-то Ницца знает много морбидных историй: в 1927 году на Английской набережной на виду известного отеля Negresco трагически погибла в автомобиле жена Сергея Есенина, танцовщица Айседора Дункан. Длинный газовый шарф запутался в колёсах автомобиля и задушил её. В середине XIX века город посетила русская императрица и в бухте Вильфранш была приобретена земля, построены дома для императорского дома. Сюда потянулась состоятельная русская знать. Перед Первой мировой войной там жило около 3 300 русских, а в 1930 году уже насчитывалось 5 312 человек, покинувших Россию во время и после революции. Во время Второй мировой войны многие из них, особенно люди с еврейскими корнями, эмигрировали в США. Здесь, на галечном берегу, случались несчастья: в 1969 году цунами неожиданно унёс жизни 23 жертв.

Мы ехали не торопясь, наслаждаясь грандиозными видами на умопомрачительные бухты, одна краше другой, пока добрались до Монако и спокойненько въехали в город Монте-Карло. Проехались шагом по городу миллиардеров. Что мне вам сказать? Старое Монте-Карло исчезло, мы ехали через ущелья шикарных небоскрёбов, перед входом в каждый из которых стояли десятки местных и французских полицейских и жандармов, а также плечистых молодых людей в гражданском. Такого огромного количества накрученных тусовок я не видал даже в Нью-Йорке на Бродвее. Попытались заехать в марину, но там была такая дикая пробка, что я был рад оттуда удрать. Наконец добрались до границы герцогства, глубоко вздохнули и въехали в столицу лимонов и цветов, пограничный французский город Ментон.

Набережная в Ментоне

Тридцать лет назад мы останавливались здесь ещё в дешёвом отеле с туалетом в коридоре. Причём этот самый туалет был подвижным: он не стоял на одном месте, а передвигался на мокром ковре вместе с использовавшими его гостями. Эти воспоминания теперь принадлежат прошлому. Ментон сегодня – такой же шикарный курорт как и все остальные на Лазурном берегу, с прекрасной набережной и множеством симпатичных ресторанов и итальяно-французским населением. В один из таких ресторанов мы зашли пообедать – и не пожалели. Его владельцем оказался певец-баритон, который 17 лет назад гастролировал в Deutsche Oper в Берлине. Больше он уже не поёт, зато нашёл себя в ресторане и заботится о прекрасной средиземноморской кухне. Мы побалдели немного на берегу, сфотографировались, попрощались, отъехали и через 800 метров оказались в Вентимилья, в Италии. Снова подъём на автостраду на горе, снова нырк-нырк через итальянские туннели, пока мы не проехали Геную и направились на север в сторону Милана. Автострада поднималась всё выше, нам закладывало уши, стало холоднее. Рай остался позади.

Изгнание из рая. Возвращение

Наш навигатор посоветовал наикратчайший путь на север через итальянский Варезе и швейцарскую Беллинцона, второй по значению город италоязычного кантона Тессин. В прошлом во время отпусков я нередко проезжал тут через Швейцарию в Германию. На этот раз трасса оказалась очень тяжёлой: жуткие пробки, ремонт дорог и связанное с этим ограничение скорости. Мы немного вздохнули, когда проехали Варезе, и направились к знакомому пограничному переезду. Там меня уже ждал громадный швейцарец в униформе и с автоматом наизготовку, который приказал свернуть направо. Маленькая таможенница потребовала купить виньету за 35 евро. Сдачу я получил швейцарскими франками. Слава Богу, меня из-за свежего рубца на лбу не приняли за члена Аль-Каиды, и мы продолжили наше путешествие до Лугано. После итальянской и французской Ривьеры чистенькая Швейцария воспринималась как-то очень уж прозаически и немного бледно.

Мы поверили навигатору и выбрали дорогу на Мюнхен через перевал Санкт-Бернардино. Это было нашей большой ошибкой. Стало темно, автобан сменился обычной асфальтированной дорогой без освещения, с редкими встречными машинами. Позже я вычитал, что высота перевала составляет 2 065 метров. Стало холодно, снаружи лежал снег, бортовой компьютер показал минус 4°C, а мы медленно поднимались и поднимались в гору до указателя выше 1 700 метров над уровнем моря. Здесь проходит водораздел Европы и языковая граница между итальянским и германскими языками. Наконец шоссе подровнялось и стало шире, а дорожные щиты показали направление Хур (Chur), столицу немецкоязычного кантона Граубюнден. Заехали ночью в Хур, долго искали отель и нашли один в центре, за номер в котором швейцарцы хотели громадные деньги. Таксист по имени Мухаммед взялся привести нас в отель подешевле и получил за это пять евро. В отеле подешевле номер стоил 130 евро и у нас уже не было сил. Старый телевизор не работал, зато кровать была мягкой.

Вид на Хур из окна отеля

Утром мы встали попозже, долго наслаждались панорамой Альп из окна нашего апартамента. Позавтракав, сели в автомобиль и покатили к границе Германии, теперь уже по нормальным швейцарским автобанам, которые сверкали тысячами кварцевых и сланцевых бриллиантов. Местность, по которой мы неслись, находится на стыке Германии, Швейцарии, Австрии и Лихтенштейна. В Лихтенштейне, куда звали дорожные щиты, нам делать было нечего, хотя дорога вела во второй по значению городок герцогства с ивритским названием Шаан (Schaan). Проклятые навигаторы заводили нас несколько раз в Австрию, оттуда обратно, пока мы, наконец, переехали немецкую границу. Автобан в баварском Алгое (Allgäu) вёл нас в Вюрцбург, поэтому мы немного расслабились, но не надолго.

Баварский ландшафт

В прекрасной Германии в последние годы получил распространение опасный вид дорожного хулиганства: с мостов над автобанами на проезжающие автомобили бросали большие древесные блоки и камни. Даже были случаи смертельного исхода такого «баловства». Неожиданно где-то в 100 метрах впереди от нас опасно завилял и резко затормозил Мерседес, а за ним все остальные машины. Пришлось и нам остановиться. Оказалось, что по мосту автобана проехал на поля баварец с громадной цистерной, в которой была собрана пульпа его коров и свиней для удобрения полей. Поскольку он, очевидно, был человеком очень остроумным, то сбросил немного своёго дерьма на шикарные автомашины внизу на автобане и быстренько удрал. Женщина в обделанной автомашине исходилась криком и требовала вызвать полицию, но муж посадил её назад в кабину и поехал быстро искать мойку где-то поблизости. После этого мы уже с опаской проезжали под мостами скоростной дороги.

Дорога на Берлин была рутиной и вечером мы ехали по бульвару Кудамм недалеко от нашей квартиры. Стоял симпатичный апрельский, солнечный вечер. Мы вернулись домой из европейского рая, проделав 4 323 км за немногим более чем две недели. Теперь будем долго вспоминать эту поездку.

Послесловие

Через четыре дня я вытащил из почтового ящика письмо полиции земли Саксония-Ангальт с моими чёткими фотографиями в несущейся автомашине и с просьбой дать объяснение по поводу превышения скорости на автобане на 21 км в час.

Куда я засунул мою страховку для адвоката и судебных тяжб?

Мужские костюмы на свадьбу из Германии: Lagerfeld, Digel, Masterhand и др.