Номер 7(32) - июль 2012 | |
Что мы Гекубе?
Кто нам они и кто для них мы? Мое поколение 70-х (прошлого, страшно признаться, тысячелетия) видело Запад в розовом до черноты цвете, путаясь между снисхождением и
идолопоклонством (да, Скифы мы), чувствами не столь уж полярными. Мы искренне
сочувствовали бедным западноевропейцам, имевшим несчастье родиться в мире
потребительства, безработицы, всеобщего равнодушия, разврата, наркотиков,
упадка культуры, в мире желтого дьявола одним словом. При все при том на
каждого капиталистического сантехника, волею судеб оказавшегося на некоторое
время в СССР, мы взирали по меньшей мере как на Дельфийскому Оракула, робко интересуясь
у взмокшего от странных русских вопросов бедняги, любит ли он опус 116 Брамса и
как оценивает «Пасху и Тотем» Джексона Поллока. Переехав на Запад, мы полагали, что наш крест - осчастливить
этих зажравшихся духовно нищих, оплодотворить их великой русской культурой, от Г.Державина
до Е.Петросяна. В 80-х, уже в Швейцарии и во Франции, я тоже пролил кровь и пот
за правое дело – пытался было цивилизовывать своих новых европейских приятелей.
Будучи приглашен в гости, вместо швейцарского шоколада или бутылки
Бургундского, я тащил им Бабеля и Булгакова в переводе на французский. Хозяева,
в большинстве своем «образованщики», крутили томики в руках, бурно благодарили,
но на последующие мои вопросы об этих шедеврах мычали что-то невразумительное,
и больше в гости не приглашали. Единственное что сходило с рук, это диски
русской классической музыки в отечественном же исполнении. «Тьмы
низких истин нам дорожe / Hас возвышающий обман». Чего там жеманиться - обжившись
на Западе, мы быстро осознавали, что: a) насчет наших Пенат там бытуют оригинальные
мнения типа «В России живут одни Новые Русcкие, которые разъезжают на Мерседесах,
черпая из бочки черную икру и запивая шампанским Veuve Cliquot», и б) что практически ни о ком из наших отечественных
идолов там не слышали – ни о Высоцком, ни о Жванецком, ни даже о Кобзоне.
Исключение составляют танцовщики и музыканты. Мало кто даже среди лиц с
университетским образованием читал Гоголя, Булгакова или Трифонова. Никого
кроме Толстоевского да Чехова (причем исключительно драматурга) они не знают и знать
не хотят. «Мастером и Маргаритой» восхищаться отказываются и под пыткой. Набоков, это еще туда сюда – про Лолиту слышали
многие : для мира он автор одной книжки, или скорее фильма, ну этого, про
любовь с малолеткой. Пастернак? Ну как же, блокбастер с Омаром Шарифом... Возьмем такую родную всем русским Францию. Из
наших классиков здесь наиболее «распиарен» Тургенев, да и то чаще по ассоциации
с Полиной Виардо. Были и есть, разумеется, «русские» французские авторы Анри
Труайа, Андрей Макин с его «Русским завещанием», Джозеф Кессель и конечно Ромен
Гари (Роман Кацев), единственный в истории дважды лауреат Гонкуровской премии,
получивший ее в 1956 г. под своим именем, а в 1975 г. уже укрывшись за
псевдонимом Эмиль Аджар (иначе просто не дали бы). Но ведь эти замечательные
литераторы, пусть в чем-то и продукты русской культуры, жили во Франции, писали
на французском и для французов. Если же затрагивали «русские темы», то чаще
всего выдавали именно то, что западному читателю хотелось услышать, по принципу
«Вам хочется песен? Их есть у меня». Эдуард Лимонов, тот всегда «писал против
ветра». Но хотя он много издавался во Франции и был одно время баловнем
Парижской богемы, влияние его текстов, будь они трижды замечательны, не шло ни
в какое сравнение с интересом, вызванным его лубочно-авантюрной биографией Limonov,
сделанной Эммануэлем Каррером (хорошим писателем и по случайности сыном знаменитого
французского специалиста по истории России мадам Элен Каррер-д'Анкос,
постоянным Секретарем знаменитой Académie Française), книги, стяжавшей во
Франции заслуженно большой успех. А вот чтобы русский чужак-медведь подтолкнул
местных жителей глянуть по-новому на их житье-бытье, задуматься и может даже измениться,
как это было с нами самими по прочтении записок Маркиза де Кюстина «Россия в
1839 году»... Ильф и Петров пытались пробить на Западе сатирический сценарий о
тамошней жизни - осечка. Эренбурга за «Падение Парижа» вытолкнули из Франции. Того
же Лимонова за статью, критикующую отношение Америки к русским эмигрантам,
вышибли из Нью-йоркского «Нового Русского Слова». Даже Солженицыну это не удалось
– после его публичных проповедей о морально гибнущем Западе ему вежливо, но
твердо намекнули сменить тему и проповедовать лучше о России. Это удел не
только России - Хемингуэевский «По ком звонит колокол» покорил весь мир, но не
испанцев – для них это наивное мнение американца об ИХ гражданской войне. Исключение, пожалуй, составляет Набоков, которому в
«Лолите» удалось открыть миру иную Америку - Страну-Незнакомку в темной вуали, схваченной
шелками и туманами дорог, мотелей, городков и бензозаправок. Не так давно возник новый феномен «на заданную
тему», достойный даже нашего просвещенного внимания: Gary Shteyngart (Игорь
Штейнгарт), один из самых превозносимых критикой и в тоже время продаваемых и читаемых
(вещи несовместные?) современных американских авторов. Пишущий на английском,
но с нарочитым постсовковым привкусом. Читая его «Super Sad True Love Story» (Granta
Books 2010) чувствуешь, как джентельменски сухопарая англо-саксонская проза наполняется
запахами и духом русской романтической и сатирической литературы, и в результате
былая, современная и будущая Америка начинает видеться в слегка ином свете. Мысль Штейнгарта не позволяет перескакивать
абзацы, и в то же время задремать над текстом не дает его юмор. В общем, читая остаешься
в постоянном напряжении (чего современный читатель, может, вовсе и не ищет). «Сегодня я принял важное решение – я буду
бессмертен» – так начинается это повествование. Автор не пугается смерти, не
прячется от нее за шкафом, за родителями, за суетой сует наконец, а искренне ею
интересуется и пытается вступить в диалог. Не пугается по личной причине - по
собственному признанию, он с детства страдал сильной астмой, в Союзе тогда
неизлечимой, и ждал смерти при каждом новом приступе, когда семья в панике выглядывала
в окна машину Скорой. 39-летний старомодный тюфяк Ленни (Леонид) Абрамов,
сын русских еврейских иммигрантов - может быть последний любитель книг в
завтрашней Америке, погрязшей в долгах у Китая и стоящей на пороге мега бунта -
служит в корпорации по продаже бессмертия сверхбогатым клиентам. Ленни
влюбляется в красавицу дочь корейских иммигрантов Юнис Парк, значительно его
моложе - жесткую, нежную, ультрасовременную и старомодно добросердечную – ту
самую Половинку, которую ищут все, а находят... «Я думаю, что Юнис позволит мне
обрести бессмертие», – признается Ленни. Иронически-сентиментальное описание любви между
детьми иммигрантов, русским евреем Леонидом и кореянкой Юнис, письма
иммигрантов-родителей их детям, сознательно или нет, но свернувших с колеи,
намеченной семейным кланом, столкновение и притирание двух миров (Запад есть
Запад, Восток есть Восток) – все это вышибает слезу, уверенно, как в хорошем
старом индийском фильме. Кстати, подобный феномен еврейско-азиатских семей уже
довольно част в американских университетских городках. Передать зрителям свою эмоцию – одна из самых
трудных задач художника. И это Гари Штейнгарту удается. Подобное испытываешь,
читая Лимоновское «Укрощение тигра в Париже», где сорняк любви пробуривает асфальт
провокационного цинизма, а в дальнейшем просто размывает грань между ними. Сатирический план книги Штейнгарта впечатляет. Попробуйте
расшифровать язык текстовых сообщений современной манхэттенской молодежи, выражения
типа JBF, FAC и PhD! В мире людей, сросшихся с их ÄPPÄRÄTs, людей, раздутых как
от водянки информацией, лишенных книг и идеалов и стоящих на пороге уничтожения,
Ленни пытается убедить Юнис в том, что ценности есть, что жить стоит и жизнь
прекрасна. Говоря об этой книге, критики проводят параллель с Орвелловским
1984, но может быть, Гари Штейнгарт видит дальше других и потому, что стоит на
плечах таких отечественных гигантов, как Замятин и Стругацкие, опять же Западу,
к сожалению, практически неизвестных. Хочется верить, что «Super Sad True Love Story» вольет
в американскую литературу свежую русскую кровь, а повезет и изменит ее генетику.
Что книга эта подтолкнет Запад взглянуть на Россию не со снисхождением и
страхом, а с уважением и интересом, подтолкнет читать и других русских авторов
кроме Толстоевского. Это настоящая Большая русско-американская Книга, грустная,
смешная многослойная – ее можно начать с любого места и потом тянет перечитывать
еще и еще. Чего Вам и советую. Женева |
|
|||
|