Василий Васильевич Леонтьев

Авторитетная международная Энциклопедия общественных наук считает, что вклад Василия Васильевича Леонтьева в экономическую науку сравним с тем, который внесли в нее Адам Смит и Джон Кейнс. Более высокую оценку дать трудно: их, в свою очередь, можно назвать Ньютоном и Эйнштейном экономической науки.

Долгие годы почти все российские и зарубежные справочные издания утверждали, что всемирно известный американский экономист Василий Леонтьев (младший) родился 5 августа 1906 года в Санкт-Петербурге. Относительно недавно его дочь Светлана Альперс (по мужу) опубликовала копию свидетельства о рождении, из которого следует, что родился ее отец в Мюнхене ровно на год раньше и в младенческом возрасте был перевезен в Россию, где прошло его детство и юность.

Как и большинство нетитулованных подданных Российской империи, Василий Леонтьев мало что знал об истории своего рода. Дед, отец, дяди, тетки и смутные семейные предания. Однако, ленинградские исследователи занялись родословной к тому времени уже известного ученого и обнаружили в архивах, что основатель петербургской ветви рода Леонтьевых старовер Иван Леонтьев, предположительно родом из Ярославской губернии, появился в Санкт-Петербурге в царствование императрицы Елизаветы Петровны.(1) Было найдено его прошение от 1741 года о зачислении в купечество и положительное решение. Леонтьевы стали торговать ситцевыми тканями. К 50-м годам ХIХ века основали свою собственную ситценабивную фабрику, которая располагалась, на набережной реки Ждановки, недалеко от её впадения в Малую Невку. Уже впоследствии рядом с фабрикой был построен дом, который сохранился и поныне. Как вспоминал В.В. Леонтьев: «... дом был построен по проекту моего деда. Он не был архитектором; он был купцом, но любил все делать сам. Я помню оранжерею в доме с высокими настоящими пальмами, большой бальный зал, где мы танцевали. А в маленьких комнатках– они больше на часовни похожи были, столько там было икон и лампад, жили многочисленные тетушки и приживалки... У моего деда 14 детей было». (2, с. 187) Из всех этих детей только один –отец Василия (младшего), кстати, также Василий Васильевич, первым отошел от фамильного занятия и пошел в науку. Окончив гимназию, стал изучать экономику в Лейпциге, а затем защитил диссертацию в Мюнхене. Вернувшись в Россию, Леонтьев (старший) преподавал экономику вначале в Юрьевском, а затем в Санкт-Петербургском университетах. Находясь за границей, он знакомится в Париже с выпускницей Бестужевских курсов Златой Бенционовной Беккер – дочерью богатого еврейского купца из Одессы. В начале Злата изучала медицину, а затем увлеклась историей искусств. Любовь вспыхнула с первого взгляда. Им не мешала разница вероисповеданий: старовера Василия и иудейки Златы. Они полюбили друг друга сразу и на всю жизнь и впоследствии не расставались друг с другом больше, чем на неделю. Их официальный брак был невозможен в России, поэтому они заключили гражданский брак в Лондоне. Когда Злата узнала, что станет матерью, супруги решили, что рожать своего первенца она будет в Мюнхене, в одной из лучших клиник. Родители Леонтьева - старшего, узнав о браке, поставили условие – Злата должна креститься до рождения ребенка. В противном случае, по российским законам он будет незаконнорожденным.

Василий Васильевич Леонтьев

За несколько дней до рождения сына Злата Беккер крестилась в мюнхенской православной церкви, став после крещения Евгенией Борисовной. Еще через два дня Евгения и Василий обвенчались в той же церкви, а назавтра она родила сына, которого в честь деда и отца назвали Василием. Вскоре семья Леонтьевых вернулась в Санкт-Петербург. Как писал впоследствии В.В. Леонтьев: «Бабушке моей было несколько сложно. Но отношения были все равно семейные, хорошие». (2, с. 187) Тем более, что поселились они не в доме деда, а недалеко от него, в городке Сан-Гали, на Крестовском острове, в одном доме с братом отца Леонидом, управляющим фабрики Леонтьевых. И жили они там до 1919 года, до тех пор пока пришедшие к власти большевики не выгнали братьев из собственного дома. Впоследствии, в ряде своих интервью и эссе, вспоминая родителей, Василий Леонтьев писал: «Наша семья была буржуазно- интеллигентная, с либеральными взглядами. Впрочем, отец в молодости устраивал забастовки на фабрике моего деда. Это, знаете ли, типично русская черта. Позже, будучи профессором, он серьезно изучал марксизм и впоследствии занялся изучением экономического положения рабочих в России. Это была тема его докторской диссертации». (2, с. 87). О матери Леонтьев вспоминал: «Она была образованной женщиной, бестужевкой, изучала историю искусств. Знала четыре иностранных языка. Родом она из довольно состоятельной семьи, в которой молодежь занималась революционной деятельностью. В молодости, в начале века (ХХ века - И.К.) была даже арестована за участие в каких- то событиях против царя и сидела в тюрьме. Только это явно несерьезно было, потому что, как мне мама и тетушка рассказывали, за ней в тюрьму приезжал одесский губернатор и вывозил в своей коляске на прогулку. А вот брат ее был действительно революционером, был посажен в тюрьму, а позже расстрелян». (2, с. 187-188)

Детство и юность Васи Леонтьева прошли в великолепном особняке на Крестовском острове Петербурга-Петрограда. Дом был открытый, родители общались со многими деятелями тогдашней богемы, помогали различным нелегальным партиям. Мать Василия, будучи по окончанию бестужевских курсов дипломированным педагогом, решила не отдавать сына в гимназию и сама занялась его образованием. Особое внимание Евгения Борисовна уделила иностранным языкам - к 15 годам юный Леонтьев свободно владел основными европейскими языками. Как он вспоминал впоследствии, другим предметам его обучали репетиторы. Это были студенты-разночинцы, очень похожие на тургеневского Базарова.

После Октябрьского переворота для семьи Леонтьевых наступили тяжелые времена. Они потеряли все свое состояние, их выселили из дома, позволив взять с собой только то, что разрешили охранявшие его матросы. Новые власти даже не соизволили ответить на просьбу университета предоставить его профессору новое жильё. Как вспоминал в конце жизни Леонтьев, было холодно, голодно, но родители не унывали. Единственное, на что они посетовали сыну, это то, что раньше у них было достаточно средств, чтобы дать ему приличное образование за границей, а ныне он должен всего добиваться сам.

В 13 лет Василий поступил и через два года окончил два старших класса единой трудовой школы, что давало ему право поступления в университет; руководство которого не сразу согласилось зачислить студентом пятнадцатилетнего юнца. Вероятнее всего, здесь не обошлось без вмешательства отца – профессора. В результате Василий Леонтьев был принят на отделение общественных наук Петроградского университета.

В те времена в университете еще сохранились прежние традиции свободомыслия и критического отношения к существующему режиму. Студенты спорили, обсуждали не только мировые, но и внутренние проблемы. Власть предержащие и, прежде всего, чекисты, такого допустить не могли. Первым делом взялись за преподавателей, некоторые из которых были насильно высланы из страны на знаменитых «философских пароходах». В среду студентов были внедрены секретные сотрудники. В сети ГПУ попался и юный Василий Леонтьев. Подробно его эпопея, связанная с этим учреждением, документально изложена в работе(3). Мы же остановимся только на её основных моментах. Как следует из оперативной сводки Петроградского ГПУ, 4 ноября 1922 года во всех районах города были расклеены печатные листовки контрреволюционного содержания. В них был помещен следующий вывод о пятилетии большевистского правления: «От надежд и упований первых дней Октября не осталось камня на камне. Лишь в одном верны себе коммунисты и сохранили завет первых дней Октября – террор». Среди задержанных расклейщиков был и «Леонтьев Василий Васильевич, 16 лет, родился в городе Мюнхене, студент курса экономического факультета Петроградского университета, из дворян, беспартийный, сочувствующий РСДРП» (так в те годы называлась запрещенная коммунистами партия меньшевиков). (3, с. 88).

Несмотря на юный возраст, Леонтьев быстро сообразил, как следует себя вести на допросах. Обыск на квартире ничего не дал, сам Василий отказался дать какие-либо показания о других расклейщиках. Чекисты выяснили, что Василий не был членом меньшевистской партии. Вспоминания впоследствии об этом, Леонтьев писал: «Допросы были по ночам. Это было обычно между тремя и четырьмя часами ночи. У меня большие дискуссии были с чекистами. В то время чекисты были не просто полицейские. Они были интеллигенты, да-да в ВЧК были интеллигенты. И даже искренние, убежденные интеллигенты. Конечно, они мне все говорили: “Мы ведь вас расстрелять можем”. Но не расстреливали, а я долго с ними спорил и я их не боялся. Это были совсем не такие следователи, как потом. И они меня выпустили».(2. с. 189). Правда, глаз с него не спускали и на все праздники Василия временно брали под стражу.

С такими небольшими перерывами Леонтьев успешно продолжал учебу. Решил изучить труды экономистов прошлых лет по первоисточникам. В Петроградской Публичной библиотеке никто из читателей не заказывал столько книг на английском и немецком языках. Директор библиотеки, известный философ-идеалист Радлов, обратил внимание на столь оригинального студента. Побеседовав с Леонтьевым, предложил ему написать статью по результатам изысканий и уговорил академика Тарле включить её в редактируемый им сборник. Хотя, как утверждал Леонтьев, эта историко-аналитическая статья не касалась политики и идеологии, цензура её не пропустила. Василий понял, что в России ему заниматься настоящей наукой не дадут. Еще в студенческие годы Леонтьев стал заниматься самостоятельными исследованиями. Участвовал в научных дискуссиях, перевел с немецкого работу К.Шеффера «Классические системы стабилизации валюты». Книга была издана в Петрограде в 1923 году и получила признание специалистов. Ныне её экземпляр с дарственной надписью Леонтьева хранится в отделе редких книг Публичной библиотеки Санкт- Петербурга.

После окончания университета, Леонтьев стал работать в нем и подал просьбу о выдаче заграничного паспорта для продолжения образования за рубежом. Вряд ли поднадзорный ЧК получил бы его, но , как вспоминает Леонтьев, ему повезло. У него обнаружили опухоль на челюсти. Была сделана операция, удалена часть кости и врачи решили, что это саркома. Чекисты, узнав об этом, сказали: пусть едет, все равно скоро умрет, и Василий уехал в Германию. Перед отъездом врач дал ему баночку с удаленной костью. Немецкие врачи, исследовав ее, никакой саркомы не нашли. Впоследствии в одном из своих эссе Леонтьев заметил: «Так что мне саркома очень помогла. Согласитесь, она не многим людям помогает». В Германии он продолжил учиться и стал работать над докторской диссертацией в Берлинском университете. В 22 года он стал доктором экономики, но с дальнейшей работой было сложно. Пришлось вначале зарабатывать на жизнь публикациями в газетах и журналах. Судя по всему, не обошлось и без помощи родителей. К этому времени его отец сумел устроиться консультантом по экономике в советское посольство в Берлине. Затем Леонтьева (младшего) пригласили на работу в качестве научного сотрудника в престижный Институт мирового хозяйства при университете в Киле. Случайно в одном из кафе он знакомится с делегацией китайских специалистов, которые предложили ему должность советника министра железнодорожного транспорта. В его задачу входило рассчитать оптимальный вариант системы путей сообщения и грузоперевозок. Для решения проблемы Леонтьев запросил необходимую статистическую и экономическую информацию. Таковой тогда в Китае не оказалось. Тогда он попросил предоставить ему самолет и стал методично, район за районом, обследовать страну с воздух. Но этого было мало, и Леонтьев после года работы не стал продлевать контракт и вернулся в Киль. Вскоре после возвращения из Китая, Леонтьев прочитал в российском журнале статью о балансе народного хозяйства СССР за 1923-1924 годы. В ней он увидел первую статистическую реализацию уже известных в то время математических моделей экономики. Он перевел статью на немецкий и опубликовал её в одном из журналов Германии. Главной целью было ознакомление немецких ученых с интереснейшей работой советских специалистов и возможность высказать свои критические замечания и предложения по дальнейшему совершенствованию предлагаемой методики. Именно в предложениях Леонтьева и была пока только идея его метода «затраты-выпуск». Через два месяца полный перевод статьи был опубликован в журнале Плановое хозяйство.

Но работа советских экономистов дальнейшего продолжения в СССР не получила из- за скептического отзыва о ней самого Сталина, который не смог вникнуть в суть рассматриваемой проблемы и назвал этот баланс «игрой в цифири»(4, с. 472). В начале 50-х годов прошлого века, когда метод «затраты-выпуск» Василия Леонтьева получил международное признание, власти СССР предложили отцу и сыну Леонтьевым, которые в то время уже давно жили в США, вернуться на родину. Вначале были намеки, затем просьбы, но Леонтьевы на них не реагировали. К тому времени они уже знали о печальной судьбе брата Леонтьева (старшего) Леонида, которого без всяких на то оснований выслали из Ленинграда, и он скончался в ссылке. Трагичной оказалась и судьбы сестры жены старшего Леонтьева, Любови. Вспоминая свою тетку, Леонтьев (младший) писал: «Она до революции расписывала ткани на фабрике, создавала новые рисунки. После революции занималась с детьми дошкольного возраста, обучала их иностранным языкам, даже книжку об этом написала. В 38-м году ее арестовали, обвинили в продаже планов советских подводных лодок, да-да! Она провела на каторге много лет. Я от нее получил письмо в 1953 году, и мы переписывались. Я ее посещал все годы до ее смерти в 1967 году» (2, с. 190).

Чтобы как-то подорвать авторитет уже знаменитого в ученом мире экономиста, в те же 50-е годы в СССР стали распространять инсинуации и даже обвинения в плагиате. Утверждали, что знаменитый метод Леонтьева был создан не им, правда, имени настоящего создателя не называли. Что-де Леонтьев, работая не то в Госплане, не то в Главном статистическом управлении, похитил исходные материалы и методологию, нелегально вывез их за границу и там издал под своим именем. Авторов этих инсинуаций не смущали такие обстоятельства, что Леонтьеву ничего не надо было похищать, так как пользовался он официально опубликованными данными Госстата, а ни в Госплане, ни в ЦСУ он никогда не работал.

В 1931 году Василий Леонтьев получил приглашение от известного американского экономиста У. Митчелла, возглавлявшего в то время Национальное бюро экономических исследований США, и уехал в Америку. Тамошние экономисты встретили нового коллегу довольно прохладно. Попытка начать собственные исследования поддержки не получила, и он принимает предложение экономического факультета Гарвардского университета преподавать политическую экономию. Сразу же он подает заявку на создание фундаментальной таблицы межотраслевых связей США и проведение аналитических исследований. Заявка вызвала несколько высокомерную и удивленную реакцию местных профессоров-экономистов, но небольшой грант ему все же предоставили. С этим скромным бюджетом и небольшим штатом помощников Леонтьев приступил к своему проекту. Он собрал всеобъемлющую информацию о производственных затратах, потоках товаров, распределении доходов, структуре потребления и инвестиций. Данные собирались в правительственных службах и частных фирмах и банках. В результате Леонтьев впервые сумел создать “точный портрет” экономики США вначале для одного 1919 года, а затем для последующего десятилетия. Это были первые таблицы “затраты-выпуск”, позволявшие корректировать развитие любой отрасли экономики в стране.

В Гарвардском университете ярко проявился талант Василия Леонтьева как организатора научных исследований. В 1932 году он создал в Гарварде научный коллектив под названием «Гарвардский проект экономических исследований», который возглавлял более 40 лет. Именно он стал центром исследований экономических процессов по методу «затраты – выпуск». Говоря об этом методе, нельзя не сказать о его сути. Никто не сможет сделать это лучше самого Леонтьева, и мы предоставим ему слово: «Чтобы прогнозировать развитие экономики, нужен системный подход. Экономика каждой страны – это большая система, в которой много разных отраслей, и каждая из них что-то производит – промышленную продукцию, услуги и так далее, которые передаются другим отраслям. Каждое звено, компонент системы может существовать только потому, что получает что – то от других. Это как расписание поездов – откуда, куда, в какое время приезжают. Сейчас эта методология хорошо развита в экономике ведущих капиталистических стран. Мы изучаем одну страну, беря в расчет до шестисот – семисот отдельных отраслей, японцы доходят до двух тысяч. Допустим, надо рассчитать эффективность производства хлеба. Мы делаем расчет: сколько на одну тонну расходуется муки, дрожжей, молока и так далее по всем компонентам согласно рецепту. Затем определяем трудовые затраты в нормо-часах. Все эти расчеты делаются в натуральных (физических) показателях. Очень важно не считать сразу в деньгах. На основе расчета материальных ресурсов и трудовых затрат на конкретное изделие или объект в натуре анализируются и сравниваются предполагаемые результаты в денежном выражении. Аналогичный подход применяется и при расчете любых видов продукции – стали, автомобилей, обуви. Во всех подготовительных расчетах учитывается расход компонентов, необходимых для производства данного вида продукции. И лишь затем с учетом цен и уровня зарплаты выбирается наиболее эффективный вариант выпуска конечной продукции». (5, с. 11)

Вскоре после приезда в Америку, к Василию Леонтьеву присоединились его родители, которые через некоторое время получили американское гражданство. Сам он получил его в 1933 году, через год после женитьбы на американке- поэтессе Эстелле Маркс. В 1936 году у них родилась дочь Светлана, впоследствии профессор истории искусств Калифорнийского университета.

Несмотря на скудность средств, выделенных Леонтьеву на научные исследования, он продолжал разрабатывать свой метод. Ученый стал первым экономистом, применившим в своих исследованиях счетно-вычислительные машины. В то время они были весьма примитивными. Так, в начале своей работы Леонтьев использовал гигантский механический агрегат, напоминающий большой пресс. Производя вычисления, эта машина вибрировала и брызгалась маслом. Затем механические машины сменились электронными. Леонтьев имел близкие контакты с создателями современных компьютеров и использовал в своих работах новейшие разработки, в том числе и самый большой в мире мегакомпьютер.

Первые результаты исследований Леонтьева начали публиковаться уже в 1936 году, а в 1941-м выходит в свет его первая монография «Структура американской экономики 1919-1939». В 1951 году вышло второе, существенно расширенное и дополненное, издание этой книги(6). С 1932 по 1975 гг. Леонтьев преподавал политическую экономию в Гарварде, но только в 1951 году он стал профессором и возглавил кафедру политической экономии. Вспоминая о Леонтьеве, как о преподавателе, известный американский экономист Джеймс К. Гэлбрейт писал: «В. Леонтьев стал моим первым преподавателем экономики.... Это был курс, не похожий на обычное введение в предмет: никакой теории, минимум математических таблиц; на занятиях подробному анализу подвергалась американская экономика по методу “затраты-выпуск”. Аудитория была немногочисленной. И мало кто мог предположить, что перед нами стоял один из гениев в мировой истории экономической науки, которому будет присуждена Нобелевская премия».(7, с, 1).

Со второй половины 30-х годов работами Леонтьева заинтересовалось правительство США. У основателя «нового курса» президента Рузвельта были грамотные экономические советники, и они оценили возможности нового метода для государственного регулирования экономики, особенно при ее структурной перестройке в ходе войны и после ее окончания. В 1943-1945 годах Леонтьев был назначен руководителем Русского экономического подразделения стратегических служб в Вашингтоне, планируя поставки в СССР по «ленд-лизу».

С помощью своего метода Леонтьев сумел разработать наиболее эффективные способы оказания помощи Советскому Союзу. Методику Леонтьева применили в годы войны военно-воздушные силы США. Таблица «затраты-выпуск» для экономики Германии помогла им выбирать цели для бомбардировок. В 1943 году Леонтьеву позвонил президент Рузвельт, встревоженный мрачным прогнозом послевоенной конверсии промышленности, которая вызовет массовую безработицу, и попросил его сделать объективный анализ ситуации и дать мотивированный прогноз, что будет с промышленностью после окончания войны. Леонтьев как бы предвидел, что такой вопрос будет задан, и с началом военных действий убедил Бюро трудовой статистики заняться сбором данных для новых таблиц по структуре американской экономики 1939 года. Таблицы были составлены, и на их основе началось планирование перехода американской экономики на мирное производство. Используя свой межотраслевой анализ, Леонтьев показал, что как бы ни сокращалось производство вооружений после войны, спрос на сталь не уменьшится, а возрастет благодаря неизбежному расширения строительства.

Окончилась война, Леонтьев вернулся в Гарвард и в своих статьях и докладах обратил внимание на все усиливающиеся монополистические тенденции в американской экономике. Представители корпораций посчитали это вмешательством в их дела, и метод Леонтьева попал в опалу. Этому способствовали и сложные отношения Василия Леонтьева с большинством американских экономистов, которые не без оснований видели в нём конкурента. Но к тому времени труды учёного уже приобрели международную известность, его методологию стали использовать во многих странах мира. Именно Леонтьева считают отцом - основателем японского «экономического чуда». Благодарные японцы после кончины Леонтьева выкупили его архив и создали мемориальный музей знаменитого экономиста. При жизни его наградили самым почетным орденом «Восходящего солнца» за научные работы, содействовавшие ускорению экономического развития страны.

Когда Италия пригласила Леонтьева разработать перспективный план развития транспорта, то правительство страны приняло специальный закон, разрешающий иностранцу проводить столь ответственную работу.

Метод «затраты-выпуск» доказал свою полезность в качестве аналитического инструмента в сфере региональной экономики США, стал стандартной операцией для крупных городов страны, отдельных фирм и управления межотраслевой экономики США.

Однако, не зря говорится, что нет пророка в своем отечестве. Леонтьев резко выступал против экономической политики президента Р. Рейгана, либерализации свободного рынка и идеи о том, что свободный рынок сам по себе решает все проблемы. Он говорил: «Представим, что капитан, уволив большую часть команды, приказывает поднять паруса и, дождавшись сильного попутного ветра, дующего в ту сторону, где корабль ждет максимальная прибыль, отдает команду отправиться в путь. Заодно он приказывает рулевому оставить штурвал, не мешать ему свободно крутиться, предоставляя кораблю возможность плыть, куда дует ветер. Многих пассажиров такое путешествие может позабавить, но не стариков, больных, бедняков, спущенных за борт в дырявые шлюпки»(8, с. 2).

Василий Леонтьев всегда подчеркивал, что он русский и родина его Россия, а самый дорогой для него город в мире _ Санкт-Петербург. Но советские идеологи Леонтьева не уважали. Лишь в годы хрущевской оттепели началось оживление советской экономической науки, стали переводить и издавать труды ведущих западных экономистов, в их число попали и книги Леонтьева. Несмотря на то, что приезд в СССР видных зарубежных экономистов был в то время большой редкостью, в конце 50 –х годов Василий Леонтьев был приглашен в СССР и прочел лекцию в Институте мировой экономики и международных отношений в Москве. О том, как проходила эта лекция, вспоминает известный советский экономист и писатель А.В. Аникин: «Небольшой и неудобный зал во временном помещении института, занявшего старое здание в Китайском проезде, оказался забитым до отказа. Помимо новизны самого факта выступления иностранца и известности имени Леонтьева, людей привлекало то, что он был русский и собирался говорить на русском языке. Леонтьев оказался приятным, мягким, слегка склонным к иронии человеком, который чувствовал и вел себя в непривычной обстановке непринужденно и просто. Его русский язык был свободен и интеллигентен, лишь изредка в нем чувствовались следы длительной оторванности от живой языковой стихии. Труднее ему давалась наша экономическая терминология, отчасти сложившаяся в годы его отсутствия в России. Леонтьев быстро завоевал симпатии аудитории, в которой преобладала молодежь, умело и просто рассказывал о сути своего метода и его перспективах. Щедро отвечал на многочисленный вопросы и, как мне показалось, остался доволен встречей»(9, с. 3-4)). После лекции Леонтьева окружила толпа молодых ученых, и он с удовольствием стал отвечать на вопросы в этой неформальной обстановке. Как утверждает А.В.Аникин, в ходе первого визита на родину Леонтьева принимали в Госплане, институте экономики АН СССР и ряде других учреждений, где он обстоятельно беседовал с их руководителями. По результатам этого визита в СССР Леонтьев опубликовал обстоятельную статью «Спад и подъем советской экономической науки». В России эта статья увидела свет в его книге «Экономические эссе. Теории, исследования, факты, политика»(5).

Как только были учреждены Нобелевские премии по экономике, Василий Леонтьев стал одним из первых претендентов на эту престижнейшую в мире награду. Однако, получил ее только в 1973 году со следующей формулировкой научных заслуг: «за развитие метода “затраты – выпуск” и за его применение к важным экономическим проблемам». Леонтьев стал вторым выходцем из России - лауреатом Нобелевской премии по экономике. За два года до Василия Леонтьева этой премии был удостоен Саймон (Семен Абрамович) Кузнец. Если Леонтьеву удалось получить высшее образование на родине, то Семена Кузнеца исключили из университета в Харькове, поскольку его отец когда-то владел небольшим магазином. Через два года после Леонтьева Нобелевскую премию по экономике получил советский ученый Леонид Канторович. Интересно отметить, что как Леонтьев, так и Канторович в разные годы окончили экономический факультет Петроградского университета. С тех пор ни один российский ученый даже не номинировался на Нобелевскую премию по экономике.

В год своего семидесятилетия Василий Леонтьев покидает тихий академический Кембридж и переезжает в Нью-Йорк. Здесь, в местном университете он организовал и возглавил Институт экономического анализа и вплотную стал заниматься проблемами мировой экономики. Об интересе к этой глобальной проблеме и путях ее решения Леонтьев рассказал в своей Нобелевской лекции, которую по традиции читают все лауреаты этой премии. В то время Леонтьев возглавлял грандиозный проект по исследованию структуры и перспектив мировой экономики при помощи его метода. Проект осуществлялся под эгидой ООН, его результаты были опубликованы в 1977 г. под названием «Будущее мировой экономики». Книга была переведена на 10 языков, в том числе и на русский.(11) Проект представлял собой гигантскую модель типа «затраты- выпуск», в которой мир был поделен на 15 регионов, в каждом из них оценивались на перспективу до 2000 года потребности в основных видах сырья, потоки товаров и капиталов между развитыми и развивающимися странами. В той же Нобелевской лекции Леонтьев предложил использовать свой метод для оценки загрязнения окружающей среды и средств, необходимых для ее очищения.

Ученый любил парадоксы. Наиболее известный из них - так называемый «парадокс Леонтьева», заключающийся в том, что, если принять во внимание прямые и косвенные затраты в процессе воспроизводства, то экспорт для США оказывается более трудоемким и менее капиталоемким, чем импорт. Это означает, что хотя в США очень сильна инвестиционная сфера и высока заработная плата, они импортируют капитал и экспортируют труд.

После своего первого визита на родину Василий Леонтьев стал “въездным” в СССР, а после его распада и в Россию. Почти каждый раз он стремился побывать в своем родном городе и приветствовал возвращение ему старого названия. В 1991 году тогдашний мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак предложил создать в нем Мировой Центр социально-экономических исследований, и Василий Васильевич с удовольствием дал согласие присвоить Центру его имя. Ныне это одно из немногих в России независимых научных учреждений, которое существует на собственные средства, заработанные разработкой и внедрением научных проектов в России и за ее пределами. Василий Васильевич долгие годы, вплоть до своей кончины, принимал активное участие в его работе.

Центр организовал грандиозное чествование 100-летия со дня рождения Леонтьева не только в России, но и на международном уровне. В Санкт-Петербурге на доме, где до отъезда в Германию жил Леонтьев, была установлена мемориальная доска. В 2005 году по инициативе Леонтьевского центра была учреждена международная Леонтьевская медаль в номинации «за вклад в реформирование экономики». Медалью награждаются как отечественные, так и зарубежные деятели, внесшие существенный вклад в экономику. В России среди награжденных мы встречаем имена Е.Т. Гайдара. А.Л.Кудрина, А.Б.Чубайса, ныне опального бывшего советника В.В.Путина по экономике А.Н. Илларионова, а также ряд других известных российских и зарубежных ученых.

Была начата подготовка, а затем издан трехтомник его избранных сочинений(10).

Кроме Нобелевской премии, Василий Леонтьев был удостоен многих наград и членства в самых престижных научных сообществах мира. Он был избран и в Российскую Академию наук (РАН) вначале ее иностранным членом, а затем академиком РАН. Санкт-Петербургский и Московский университеты присвоили ему степень почетного доктора наук.

Он любил путешествовать, ловить рыбу, многие свои выступления в России заканчивал следующим: «Я увлекаюсь парусным спортом и, когда объясняю студентам, как функционирует экономика страны, сравниваю ее с яхтой в море. Чтобы дела шли хорошо, нужен ветер, – это заинтересованность. Руль государственное регулирование. У американской экономики слабый руль. Нельзя делать так, как говорил Рейган: поднимите паруса, пусть их наполнит ветер, и идите в кабину коктейли пить. Так нас и на скалы вынесет, разобьет яхту вдребезги. У России сейчас наоборот: ветер не наполняет паруса, а тогда и руль не помогает. Я думаю, что более правильно делают японцы. У них, конечно, есть частная инициатива, но и государство играет большую роль, влияя на развитие экономики в лучшем направлении. Из всех капиталистических стран, у которых в настоящее время можно чему-то научиться, я бы выбрал не США, а Японию»(5, с. 12).

Василий Васильевич Леонтьев ушел из жизни в 1999 году.

Его жена Эстелла Маркс пережила мужа на шесть лет и скончалась в июне 2005 года в возрасте 97 лет. Будучи известной американской поэтессой, она еще при жизни, кроме сборников стихов, написала и издала биографию семьи Леонтьевых(12). Несмотря на то, что книга жены Василия Леонтьева вышла двумя изданиями, в ряде источников ее авторство приписывается его матери.

Газета New York Times опубликовала некролог, в котором Эстелла характеризовалась, как любимая жена Василия Леонтьева, мать Светланы Альперс, бабушка Бенджамина и Николаса Альперсов и их жен Карин и Катрин и прабабушка Нояха, Миры, Алины и Исаака.