На холмах, где мшистые валуны

Увидев на пороге комнаты парня с винтовкой, женщина тут же догадалась, что война за Независимость окончилась.

- А где он? - спросила она.

Парень сказал:

- Твой муж остался там…

- Остался?

- Остался!

- Там?

- На холмах, где большие валуны… - парень прикусил губу.

Женщина покачала головой и отошла к окну.

- На холмах?

- Легионеры забросали нас гранатами…

- Могила моего мужа на холмах?

- После гранат легионеров, там уже ничего не… Мы едва успели оттащить раненых…- парень надолго замолчал, но, заметив стоящую возле стены детскую коляску, заставил себя улыбнуться.

- Живите ещё! - сказал он, уходя.

Женщина отошла от окна лишь под утро, когда вдруг почувствовала, как её мозг раскалился от мучительно сверлящей мысли о том, что отныне она навсегда свяжет себя с тем, что осталось там, на холмах…

***

В один из весенних дней, когда земля под Иерусалимом подсохла, она взобралась на холмы не одна, как делала это обычно, а вместе с пятилетней девочкой. Та, весело перебегая от валуна к валуну, вдруг выкрикнула:

- Мамочка, может быть, это здесь?

- Может быть…- отозвалась женщина.

- А может, там?

- Может, там, - женщина шумно вздохнула, поправила на голове косынку и посмотрела туда, где над верхушками деревьев кружила большая чёрная птица.

В полдень девочка пожаловалась на усталость, и тогда они спустились с холмов на обочину дороги, чтобы дождаться пригородного автобуса в Иерусалим.

Водитель, открыв дверцы, спросил:

- Ну, что?

- Женщина опустила голову.

***

В один из летних дней девочка, прислонившись к самому большому валуну, сказала:

- Ты, мамочка, не знаешь…Ты каждый раз не знаешь…

Женщина пожала плечами.

- Сегодня ты опять не знаешь, да?

- Где-то здесь! - устало проговорила женщина.

- А может быть, там? - девочка махнула ручкой в сторону тех холмов, над которыми спешились белые облака.

Женщина посмотрела на дальние холмы и сказала:

- Может быть!

- У меня болят ножки! - пожаловалась девочка.

Женщина безвольно опустила руки.

- Мамочка, - сказала девочка, - на эти холмы, я больше не хочу.

***

В последующие полвека женщина взбиралась на холмы одна и, ласково трогая заросшие мхом валуны, жадно глотала воздух.

Безответная тишина.

Мысли всякие.

К концу дня женщина спускалась к обочине дороги.

- Ну, что? - спрашивал водитель пригородного автобуса.

***

Зимой мир становился мокрым, холодным, лишним.

Пустота.

Мертвенность.

Усталый мозг.

Усталые глаза.

По ночам женщина металась в постели, вызывая из памяти прошлого нежность.

И томилась верой.

И безверием.

Спать!

Уснуть!

Спать!

Уснуть!

Утром был новый день…

Новые глаза…

Новые холмы…

Новые боли в груди…

Прибегал внук, и тогда женщина читала ему книжки о войне за Независимость или рассказывала о дедушке, который там, на холмах, остался…

Однажды внук сказал:

- Мама считает, что теперь дедушку не найти…

- Мы найдём! - перебила женщина.

- Правда?

- Мы найдём!

Мальчик обнял бабушку и спросил:

- Это тогда, когда я стану взрослым?

- Быть взрослым торопиться не надо.

Женщина отошла к окну и, разглядывая сквозь размытые ночным дождём стёкла окон дальние холмы, молилась долго, жарко, честно.

Однажды сердце женщины разорвалось.

***

Став взрослым, внук отличался от своих сверстников лишь тем, что два раза в год – весной, когда земля под Иерусалимом подсыхала, и ранней осенью, когда спадала жара – он взбирался на дальние холмы и там подолгу бродил, внимательно вглядываясь в огромные валуны, покрытые густым наростом унылого мха.