Экстремальные состояния Льва Альтшулера
(продолжение. Начало в №7/2011 и № 3/2012 и сл.)

О Сарове и первых годах «объекта»

От составителей:

Приложение 1 – историческая справка о Сарове «до объекта», представляющая собой извлечения из исторической книги А.М. Подурца: возникновение Сарова и Саровского монастыря, Серафим Саровский, посещение святого места Николаем II, закрытие монастыря советской властью и перечень взрослых и детских лагерей и колоний, существовавших в Сарове, завод боеприпасов – предшественник «объекта».

Приложения 2, 3 – воспоминания Б.Н. Швилкина и Б.Л. Альтшулера о детских годах в Сарове в начальные годы существования «объекта».

Приложение 4 – некоторые рассекреченные документы «объекта» 1946-1953 гг., в т.ч. имеющие прямое отношение к герою этой книги. Мы благодарны Аркадию Адамовичу Бришу за предоставление документов Приложения 4.

Саров, Центр. площадь в наст. время

Приложение 1.

История Сарова до «объекта». Извлечения из книги Алексея Подурца

«Саров: памятник истории, культуры, православия»[2]

Справка об авторе книги и его родителях:

Алексей Михайлович Подурец родился в 1956 г. в Одессе. В 1973 г. закончил школу № 2 в Сарове и поступил на физико-химический факультет Московского Института Стали и Сплавов, который окончил в 1979 г. С этого же года работает в Сарове в Российском федеральном ядерном центре, в настоящее время – в должности начальника сектора Института физики взрыва. Кандидат физико-математических наук, около ста публикаций по физике ударных волн, материаловедению и в смежных областях.

Историей Саровской пустыни и краеведением занимается с конца 1980-х годов. Член исторического объединения «Саровская пустынь» с момента его образования. Принимает участие во всех основных акциях объединения: экспедициях, археологических раскопках, издательских проектах, архивной работе, работе с детьми. В период деятельности в городе музея «Саровская пустынь» (1990 – 2006 гг.) занимал в нем должность научного сотрудника (по совместительству с основной работой). В 1998 г. выпустил монографию «Саров: памятник истории, культуры, православия», которая вышла вторым изданием в 1999 г. и третьим – в 2006 г. В местной и областной печати им опубликовано более сотни статей и заметок по истории города и края. Он является также автором книги «Путеводитель. Саров». ЗАО «ИНФО» - Саранск. Саров. 2008.

Его родители: Михаил Александрович (1927-2009) и Ада Михайловна (р. 1928) приехали в Саров в 1952 году. Первые несколько лет М.А. Подурец работал в отделе Л.В. Альтшулера, потом перешел в теоретический сектор. Помимо основной тематики занимался астрофизикой под руководством Я.Б. Зельдовича, защитил канд. диссертацию на тему теории гравитационного коллапса в общей теории относительности. По основной тематике занимался больше всего методом грунтового шара (МГШ) - основной методикой определения энерговыделения ядерного заряда при подземном испытании. Из открытых работ - физика ударных волн, фазовые переходы в ударных волнах. Доктор физ.-мат. наук, начальник лаборатории, лауреат Государственной премии СССР и Премии Правительства Российской Федерации. Ада Михайловна Подурец – учитель математики в школе, до выхода на пенсию в 2006 г.

Глава 1. ЧТО БЫЛО В САРОВЕ ДО МОНАСТЫРЯ

Саровский монастырь возник у места впадения в Сатис реки Саровки. По именам этих двух рек он и получил свое первое офици­альное название Сатисо-градо-Саровская пустынь. Слово «градо» в этом названии означало, что монастырь был поставлен на городище, на месте древних, брошенных их обитателями «градов». Пустынью же назывался монастырь, находившийся вдали от населенных пунк­тов, в «пустом» месте.

Впоследствии название монастыря упростилось, и в нем осталось имя только одной из двух рек. Происхождение топонимов Сатис и Саровка нельзя считать до конца выясненным…

…Еще сложнее вопрос о происхождении городища, на котором рас­положилась Саровская пустынь. К сожалению, к настоящему време­ни наземные сооружения этого городища не сохранились (за исклю­чением маленького участка вала по Октябрьскому проспекту у дома 15), и только археологическое изучение культурного слоя может про­яснить интересующие нас вопросы.

Первым и самым важным источником об истории образования Саровской пустыни является сочинение ее основателя иеросхимонаха Иоанна, удостоенного впоследствии Саровскими монахами звания первоначальника. Сочинение называлось «Сказание о первом житель­стве монахов и о построении церкви Пресвятой Богородицы, Живоносного Ее Источника, в пустыне, на Старом Городище, где ныне стоит общежительная Саровская пустынь» и было написано между 1710 и 1712 годами…

Глава 7. ПРЕПОДОБНЫЙ СЕРАФИМ САРОВСКИЙ

О Серафиме Саровском написано очень много. Преподобный Серафим - это значительное явление во всем русском правосла­вии, которое пытались осмысливать многие религиозные писате­ли и философы. Что же касается житийной литературы, то она основана на изданных после смерти Серафима свидетельствах его современников…

В 1903 году в связи с канонизацией Серафима Саровского количество литературы, ему посвященной, возросло лавинообразно. В основном это были небольшие по объему книжки, предназначен­ные для паломников и верующих, интересовавшихся новым свя­тым. Книги выпускались второпях, и поэтому многие из них со­держат большое количество ошибок и неточностей.

После 1917 года и до самого недавнею времени новые исследо­вания о Серафиме Саровском в России не появлялись. В этот период времени центр изучения проблем, связанных с историей русского пра­вославия, перемещается за рубеж…

К сожалению, сам преподобный Серафим не оставил нам ни строчки. В то же время немногочисленные известные нам документы о нем содержат много противоречий. Противоречия начинаются уже с даты рождения Серафима… В.А. Степашкин пришел к выводу, что истинным годом рождения Серафима Саровского следует считать 1754. Эту дату уже официально признала церковь… Умер Серафим Саровский 2 января 1833 года…

Будущий святой, в миру Прохор Мошнин, родился в Курске… Служение в Саровской пустыни начал в 1775 году, пострижен в монахи 13 августа 1786 года…

В последние годы жизни популярность Серафима Саровского среди верующих достигла апогея… В чем же смысл этого феномена, этой тайны, суть которой никогда не будет до конца раскрыта, а имя которой - преподобный Серафим Саровский? Современный нам исследователь старчества за­мечает, что, пытаясь постичь это явление, «мы сталкиваемся с чем-то таким, что современному человеку понять не так просто»[3]. Может быть, немного ясности внесут строки из гениального романа Ф.М. Достоевского, жившего во времена преподобного Серафима?

Про старца Зосиму говорили многие, что он, допуская к себе столь многие годы всех приходивших к нему исповедовать сердце свое и жаждавших от него совета и врачебного слова, - до того много принял в душу свою откровений, сокрушений, что под конец приобрел прозорливость уже столь тонкую, что с первого взгляда на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадать: с чем тот пришел, чего тому нужно, и даже какого рода мучение терзает его совесть, и удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде тот молвит слово[4].

В нашем рассказе о Серафиме Саровском мы сознательно, чтобы не нарушать общего строя книги, опускали описания чудес и бо­жественных явлений, которыми изобилует его житие. Даже человеку не религиозному должны быть близки его основные идеи и жизненные принципы. Недаром Серафима Саровского чтут не только православные христиане, но и католики, и протестанты.

Глава 10. 1903 ГОД

Предыстория канонизации Серафима Саровского полна загадок. В большинстве книг вообще не говорится ничего о каких-либо собы­тиях, предшествовавших январю 1903 года, когда было официально объявлено о предстоящих торжествах. Другие - лишь намеками - сообщают о каких-то противодействиях этому, борьбе влияний и мнений. Люди, близко знавшие Л.М. Чичагова, автора «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», утверждают, что им была подготов­лена рукопись второго тома этой «Летописи», в которой он описывал споры в Святейшем Синоде, связанные с предстоящей канонизацией. До революции эта рукопись не могла быть опубликована по сооб­ражениям цензуры и была конфискована у автора при его аресте в 1937 году, а в настоящее время утеряна[5]. Возможно, когда-нибудь эти материалы будут найдены, и тогда мы узнаем, было ли противо­действие канонизации преподобного Серафима уже после первого вскрытия его могилы, когда выяснилось, что останки предались тле­нию, или еще раньше. С самого начала этот процесс почему-то шел с трудом. Большая подготовительная работа была проведена в 1890-1894 годах игуменом Рафаилом и Тамбовским епископом Иерони-мом (Экземплярским), шла она и в последующие годы. Уже после того, как первый список чудес и исцелений по молитвам Серафима Саровского, подготовленный Рафаилом, был направлен в Синод, Там­бовский епископ дважды в 1897 году обращался туда же с дополне­ниями к этому списку. Впоследствии Синод объяснял свою медли­тельность тем, что, дескать, не все чудеса, совершенные Серафи­мом Саровским, еще в список попали, и следовало продолжить поис­ки свидетельств. Как будто 94 описанных случаев, уже зафиксиро­ванных к тому времени, было недостаточно. Для завершения дела нужен был последний решительный толчок. Таким толчком послужило участие в этих событиях царя Николая П.

Традиция почитания старца Серафима в императорской семье имела давние корни… Что повлияло на решение Николая II? Возможно, то, что сторонник канонизации Серафима Саровского Л.М.Чичагов преподнес царю свою книгу «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», издан­ную в 1896 году. Важную роль несомненно сыграла и супруга царя Алек­сандра Федоровна. В семье императора было четыре дочери, и императрица мечтала о сыне. Николай и Александра Федоровна, по словам Витте, «…были уверены, что Саровский святой даст России после четырех Великих Княжен наследника»[6]…

…Подготовка к Саровским торжествам шла полным ходом. Перед тем, как объявить о точном сроке предстоящего праздника, Синод представил акт освидетель­ствования останков Серафима Саровского и доклад о начале подго­товки к канонизации Николаю II...

За сравнительно короткий срок предстояло проделать огромную работу. Было очевидно, что торжества в Сарове привлекут огром­ную, доселе там не виданную массу народа. Во-первых, Серафим Саровский, места, с ним связанные, пользовались необыкновенной популярностью у верующих. Саровская пустынь никогда не жалова­лась на отсутствие паломников, теперь же официальное признание церковью благодатного дара преподобного должно было еще более увеличить поток богомольцев. Во-вторых, в Саровских торжествах должна была участвовать императорская семья - а значит, увеличится наплыв и простого народа, и официальных придворных лиц. Саровская пустынь находилась в стороне от крупных населенных пунк­тов и железных дорог. Следовательно, надо было за оставшееся до канонизации время привести в порядок дороги, обеспечить паломни­ков разного социального положения и достатка крышей над головой, питанием, медицинским обслуживанием и прочим. Требовала боль­шого внимания и церковная сторона дела - организация богослуже­ний, крестных ходов и т.д. и т.п…

Вызывало понятное беспокойство устроителей и обеспечение порядка и безопасности участников торжеств. В Сарове были собра­ны значительные силы полиции и регулярной армии. Количество полицейских в Сарове и ближайшей окрестности составляло около по­лутора тысяч человек, и была учреждена особая саровская полиция. 11-й гренадерский Фенагорийский Великого Князя Димитрия Павло­вича полк и 1-й Донской казачий генералиссимуса князя Италийского графа Суворова-Рымникского полк стояли биваком у Маслихи[7]. (Во­енные прибыли заранее, уже 4 июня командование казаков жалова­лось на непомерно высокие цены в Сарове на овес и продовольствие, на которые не хватало их оклада.) На случай поимки преступников в Саров были командированы судьи, созданы специальные арестные дома не только в Сарове, но и в пунктах на маршрутах следования паломников. Для организации высылки арестованных были созданы этапные пункты. Ближайшие из них – в пределах Саровских владений - на Чернореченском дворе и Сарминской мельнице.

На время торжеств в Саров были протянуты телеграфная и те­лефонная линии. Телефонные аппараты были установлены в Арзама­се, Ореховце, Глухове, Кременках, Балыкове, Шатках, в Дивеевском и Понетаевском монастырях. Это была первая государственная меж­дугородная телефонная линия в Нижегородской губернии, до этого существовали только несколько частных линий, связывавших между собой металлургические предприятия Ардатовского уезда (к приме­ру, Илев, Балыково и Вознесенск получили телефонную связь раньше Сарова). По окончании торжеств телефонные провода были сняты.

Особенно надежно была организована охрана проезда и пребы­вания в Сарове императорской семьи. Вооруженная охрана была рас­ставлена на всей длине железнодорожного пути от Петергофа до Арзамаса, на что потребовалось около 15 тысяч солдат. Дорога от Арзамаса до Сарова была под охраной казаков «собственного его величества конвоя»...

Для поддержания порядка во время торжеств были привлечены и добровольцы из числа простых паломников. Таким добровольцам выдавался особый билет по рекомендации земского начальства.

В Саровской пустыни кипела работа. Объем строительства в монастыре в 1903 году по сравнению с предыдущими возрос в не­сколько раз. Слово «пустынь» применительно к Саровскому монас­тырю стало утрачивать свой смысл затерянной в лесах тихой обите­ли. Недаром один из полицейских чинов, посылая в июле 1903 года свое донесение, оговорился, назвав Саров городом[8]…

День 17 июля начался грандиозным крестным ходом, совершен­ным из Дивеевского монастыря в Саров. Ход начался в 2 часа ночи, в нем помимо дивеевских монахинь принимали участие представи­тели монашества, духовенства и мирян из многих городов и монас­тырей…

В тот же день 17 июля по старому стилю, в четверг, в половине шестого вечера состоялось одно из кульминационных событий саровских торжеств - на территорию Сарова ступил царь Николай II.

Царский поезд выехал в Саров вечером 15 июля со станции Но­вый Петергоф. Поезд шел в Арзамас через Москву, Рязань, Рузаев­ку, Шатки - железной дороги от Москвы на Арзамас через Муром, по которой ездят сейчас жители Сарова, тогда еще не было…

Торжества 1903 года раз и навсегда изменили жизнь Саровской пустыни. На некоторое, довольно продолжительное время монастырь оказался перед необходимостью принимать и обслуживать тысячи и тысячи паломников…

Глава 12. ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ПЕРЕД ЗАКРЫТИЕМ

О последних годах монастыря сведения отрывочны, случайны, и составить по ним полную картину событий, очень быстро менявшу­юся в то бурное время, до сих пор трудно. Но и те немногие докумен­ты, которыми мы располагаем, могут дать представление о жизни Саровской пустыни.

Жизнь эту нельзя рассматривать в отрыве от того, что происхо­дило в стране. Взаимоотношения церкви с большевистской советс­кой властью с самого начала были враждебными. Как одна, так и другая сторона не признавали за своим противником права выражать чаяния и волю народа. Большинство духовенства считало незакон­ной власть большевиков и совдепов, власти же рассматривали цер­ковь как оплот контрреволюции, а заодно и как источник средств для экспроприации в свою пользу.

23 января 1918 года был опубликован декрет Совета Народных Комиссаров «О свободе совести, церковных и религиозных обще­ствах» (другое название декрета - «Об отделении церкви о госу­дарства и школы от церкви»). Наихудшие последствия для Саровско­го и других монастырей имел параграф 12 этого декрета, где было записано: «Никакие церковные и религиозные общества не име­ют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют». Вскоре после декрета была выпушена инструкция по его реализации…

2 января 1922 года Президиум ВЦИК принял постановление «О ликвидации церковного имущества»…

К этому же времени относится совершенно секретное письмо Ленина Молотову. Вот выдержки из него:

Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. <...> Ибо никакой иной момент, кроме отчаян­ного голода, не даст нам такого настроения широких крестьян­ских масс. <...> Мы должны именно теперь дать самое реши­тельное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. <…> Чем большее число представителей реакционного духовенства и ре­акционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстре­лять, тем лучше…

Глава 13. ПОСЕЛОК САРОВ

Трудовая коммуна (1928-1931)

Саровский монастырь был закрыт 5 апреля 1927 года - это дата изъятия из монастыря мощей Серафима Саровского. На месте мо­настыря была организована трудовая фабрика-коммуна для беспри­зорников. Подчинялась она Народному комиссариату труда… Состав воспитанников был разновоз­растный. В основном направлялись они в Саров из больших городов СССР: Москвы, Харькова, Киева, Одессы. На 85-90 процентов это были уголовники, среди которых встречалось немало рецидивистов.

Первые несколько сотен воспитанников поступили в Саров в июне 1928 года… Максимум численности коммуны был достигнут в декабре 1928 года – 3728 человек… Практически с первых дней ее существования началось бегство детей, особенно усилившееся весной 1929 года – ежемесячно бежали из коммуны по 200-300 человек.

Сарлаг. Особый карантинный лагерь (1931-1934)

Планировавшаяся реорганизация трудовой коммуны произошла в 1931 году. Был организован Саровский особый карантинный лагерь ОГПУ (сокращенно Сарлаг). Лагерь предназначался для так называемых «перебежчиков», то есть граждан других государств, по тем или иным причинам оказавшихся территории СССР (официальная формулировка звучала так: «для предварительной изоляции нарушителей границы»). Этих людей вместе с их семьями выдерживали в лагере, в то время как компетентные органы проверяли, достойны ли они жить в стране советов…

Кроме перебежчиков в Сарове размещались и обычные заключенные (в 1932 году их было 1449 человек). Число перебежчиков точно установить пока не удалось.

Сарлаг. Исправительно-трудовой лагерь (1934-1936)

В январе 1934 года карантинный лагерь был преобразован в отделение Темниковского исправительно-трудового лагеря ОГПУ (Темлага). В сентябре того же года Сарлаг был выведен из подчинения Темлага и перешел в непосредственное подчинение Управления НКВД по Горьковскому краю (в 1934 году ОГПУ - Объединенное государ­ственное политическое управление - было подчинено НКВД - На­родному комиссариату внутренних дел). Начальником лагеря оста­вался Тарашкевич. Хочется отметить, что именно тогда и создалась впервые ситуация, аналогичная нынешней: будучи расположенным на территории, подчиненной Темниковскому району Мордовской авто­номной области, Сарлаг управлялся из Горького.

В Сарлаге по-прежнему действовали два лесозавода (на них ра­ботало больше всего людей), слесарно-механическая мастерская, электростанция. Деревообделочная фабрика изготавливала детские лыжи (на 1934 год был запланирован выпуск 30 тысяч пар). Поми­мо лесозаготовок на нужды лагеря в Сарове заготавливали дрова для отправки в Москву (план на 1934 г.- заготовить для Мосгортопа 12 тысяч кубометров). Часть заключенных работала на командировке в Шатках на перевалочном пункте.

В среднем в 1935 году в Сарлаге числились 2850 зэков, при этом за год умерли 64 человека - цифра но сравнению с другими учреждениями ГУЛАГа просто мизерная, в иных лагерях народ мер тысячами.

В 1935 году в Сарове была организована детская трудовая колония, но Сарлаг при этом не прекратил своего существования, эти две организации первое время уживались…

Саровская детская трудовая колония (1935-1938)

Одной из причин создания детской колонии в Сарове стала зах­лестнувшая страну вторая волна детской беспризорности. Если пер­вая волна была вызвана гражданской войной и послевоенной разру­хой, то в начале 1930-х годов количество беспризорных увеличилось из-за коллективизации в деревне и связанными с ней массовыми реп­рессиями и обнищанием крестьянства. Беспризорные были серьез­ной социальной проблемой: иногда сбивавшиеся в шайки и не ведав­шие жалости подростки угрожали жизни и благополучию целых по­селков.

Другой причиной, по-видимому, стало то, что во главе Управления НКВД Горьковского края тогда находился Матвей Самойлович Погребинский - известный как организатор детских исправительных учреждений и педагог. С 1924 года Погребинский был сотрудником органов государственной безопасности, которые тогда занимались борьбой с беспризорностью и детской преступностью. В подмосковном Болшеве по поручению Дзержинского им была создана исправительно-трудовая коммуна, задачей которой стало перевоспитание беспризорников и малолетних преступников-рецидивистов. Болшевская коммуна стала образцово-показательной: туда даже возили иностранцев, сам Бернард Шоу был там и восхищался этим грандиозным со­циальным экспериментом. Погребинский возглавлял Болшевскую трудовую коммуну с 1925 по 1929 годы.

Особенно популярно стало Болшево после выхода на экраны пер­вого советского звукового кинофильма «Путевка в жизнь» (1931 г.). В основу сюжета фильма было положено создание детской коммуны, в которой бывшие беспризорные постепенно из воров и грабителей превращались в честных тружеников, нормальных членов общества. Одни из главных героев фильма - перевоспитавшийся вор Мустафа погибает от руки бывшего товарища - бандита Жигана, не пожелавшего менять свой образ жизни. На протяжении нескольких десятиле­тий кинофильм «Путевка в жизнь» оставался одним из самых любимых зрителем…

Из-за большого сходства сюжета фильма с тем, что происходило в Сарове (размещение детей в бывшем монастыре, строительство узкоколейки), возникла легенда о том, что и сам фильм снимали в Саровской коммуне. В действительности съемки фильма проходили в Подмосковье, в том числе и в самом Болшеве. А то, что в Сарове могли встречаться люди с именами (точнее, кличками) персона­жей кино, возможно, объясняется огромной популярностью «Путевки в жизнь».

Можно утверждать, что в начале 1930-х годов Матвей Погребинский был не менее известен, чем Антон Макаренко. Погребинский был близким соратником наркома внутренних дел Генриха Григорьевича Ягоды, имя Ягоды даже носила Болшевская коммуна. (Коммуна, воз­главлявшаяся Макаренко, носила имя Ф.Э. Дзержинского. Дзержинский был канонизирован советской пропагандой, а Ягода расстрелян - вот поэтому мы о Макаренко знаем, а о Погребинском - нет.) Кроме Ягоды, особые отношения связывали Погребинского с А.М. Горьким…

В 1937 году произошла массовая чистка органов НКВД, был снят глава этого ведомства Ягода. М.С. Погребинский, будучи его соратником и не дожидаясь, когда придут за ним, застрелился в своем кабинете в Горьком 4 апреля 1937 года…

В ноябре 1938 года было принято решение о ликвидации Саровской детской трудовой колонии. Основным правопреемником колонии стал Саровский машиностроительный завод, подчиненный Народному комиссариату машиностроения СССР (Наркоммашу). Акт передачи зданий заводу был подписан 19 января 1939 года. Воспитанники колонии были трудоустроены на предприятия других городов. С 1938 года на карте официально появился рабочий поселок Саров.

Саровский машиностроительный завод. Завод № 550 (1939-1946)

В Сарове началась очередная всеобщая реконструкция. Как и многие предприятия в СССР, Саровский завод, несмотря на вроде бы мирный профиль, должен был выпускать в основном военную продукцию. Было принято решение, что завод будет выпускать кривошипные прессы холодной штамповки, пресс-ножницы для резки арматурного железа, но основное его предназначение - выпуск фугасно-осколочных снарядов калибра 152 мм…

На заводе была большая текучесть кадров. В марте 1939 года там работало всего 1100 человек. В то же время за весь этот год было принято на работу 3259 человек, а уволено 2391…

Начало Великой Отечественной войны резко изменило жизнь и условия работы. Был образован Наркомат боеприпасов, и Саровский завод поступил в его подчинение, заводу был присвоен номер 550. Прекратились отпуска, на заводе был введен 10-11 часовой рабочий день. Выходные предоставлялись лишь два раза в месяц, но иногда и их не было…

В 1943 году на заводе началась подготовка к выпуску новой для него продукции - снарядов для минометов М-8 и М-13 («катюша»). Реактивный снаряд М-13 выпускался из пусковой установки залпового огня и был прогрессивным видом вооружения. Первая батарея реактивной артиллерии была создана в июне 1941 года, а к концу войны Советская армия располагала пятью сотнями дивизионов таких установок…

Война закончилась, и встал вопрос о том, чем будет заниматься предприятие. В сентябре 1945 года производство боеприпасов в Сарове было прекращено, снарядный цех законсервирован. Осталось работать производство прессового оборудования, стали выпускать запчасти для тракторов. Однако в целом судьба завода, а вместе с ним и поселка, население которого в те годы оценивается в 7-9 тысяч человек, была довольно неопределенной.

Детская трудовая колония (1943-1946)

Как мы видим, на территории Сарова в 1920-30 годы существовало несколько детских исправительно-трудовых учреждений. Из-за этого, но в основном из-за отсутствия достаточной информации, эти учреждения часто путают одно с другим.

В сентябре 1943 года было организовано еще одно - детская трудовая колония (ДТК НКВД МАССР). Это было обычное исправительное учреждение - место заключения осужденных за преступле­ния несовершеннолетних. Расположилась колония в трех корпусах бывших новых гостиниц («Красный дом»)…

В первые месяцы условия содержания детей в колонии были ужасными. Пятьсот человек теснились на площади 520 кв.м., спали по двое на одной койке, не хватало одежды и обуви. Неудивительно, что в декабре 1943 года в колонии вспыхнул бунт. Заключенные дети вырвались за пределы охранной зоны, они ограбили продовольствен­ный магазин, столовую, при этом пострадали охранники и воспитатели колонии. Бунт был быстро подавлен, но двое детей во время него погибли (по другим сведениям, основанным на воспоминаниях очевидцев, погибших было больше).

Меры по ликвидации причин, вызвавших бунт, были приняты на уровне НКВД СССР. Срочно был проведен ремонт помещений, улучшили бытовые условия колонии, отремонтировали и расширили санчасть. Теперь у каждого заключенного была своя кровать. Но тюрьма от принятых мер тюрьмой быть не перестала…

В колонии несовершеннолетние заключенные учились и работа­ли. Мастерские выпускали молотки, ножовочные станки, столовые ножи, гаечные ключи, бондарные изделия, метизы для тракторов, кровати, плоскогубцы. Как видим, в обеспечении оборонного заказа завода № 550 ДТК участия не принимала.

В 1945 году число заключенных в ДТК стало резко снижаться. Если в декабре 1944 года в колонии содержались 557 несовершеннолетних и 66 взрослых, то к августу 1945 года несовершеннолетних оставалось только 73. Ликвидирована Саровская ДТК была в мае 1946 года.

Как раз в это время Саров ждала очередная кардинальная перестройка. Вся производственная база, все монастырские и немонастырские постройки перешли в ведение секретного ядерного объекта.

***

Приложение 2.

Б.Н. Швилкин

Детские годы в Арзамасе-16 [9]

Автору этих строк пришлось с 1947 по 1950 гг. жить с родителями[10] в Арзамасе-16. В представленных ниже беглых набросках пред­принимается попытка воспроизвести обстановку и некоторые подробности жизни в этом Атомограде. Автор старался изобразить некоторых из хорошо запомнившихся ему людей того времени, по возможности, такими, какими он видел их, воссоздать картину их быта. На страницах этих детских воспоминаний нет вымысла, хотя могут вкрасться неточности и ошибки памяти, в которой лучше всего запечатлелись курьезные, порою просто анекдотические случаи.

1. Мы покидаем Москву и прибываем на «объект»

…Добирались до нового места жительства самолетом… В ту пору люди и малогабаритные грузы доставлялись на объект преимущественно на американских военных транспортных самолетах «Дуглас», оставшихся в СССР после войны. Вдоль бортов этого самолета располагались откидные металлические сиденья, на которых размещались пассажиры и вооруженные люди, охранявшие документы и грузы, лежавшие в середине салона и на полках.

В течение всего пути самолет летел достаточно низко, и поскольку стояла хорошая, по-настоящему летняя погода, внизу были отчетливо видны поля, леса, реки и даже отдельные люди. В пластмассовые окна самолета были вставлены круглые пробки на резиновых уплотнениях. Потянув за ручку, можно было вынуть пробку из окна и даже высунуть руку наружу.

С аэродрома на объекте пассажиров развозили на автомобилях и автобусе. Меня кто-то пригласил в автомобиль. Все автомашины городка были американского производства — виллисы, доджи, джипы и грузовые студебеккеры. Наверное, существовавшие в то время автомобили отечественного производства вряд ли смогли бы передви­гаться по тамошним заболоченным дорогам, на которых часто встре­чались участки гати — лежащие поперек колеи бревна, по которым проезжали машины.

2. Жизнь на объекте, соседи и хозяйственники

До нашего приезда мой отец жил в гостинице — бывшем монас­тырском строении из красного кирпича, расположенном рядом с административным корпусом и одной из столовых. Отец занимал большую светлую комнату на втором этаже. Там же проживали многие приехавшие без семей сотрудники объекта, среди них были ведущие физики-теоретики Арзамаса-16 Я.Б.Зельдович и Д.А. Франк-Каменецкий.

Каждый сотрудник по прибытии на объект его семьи получал финский или рубленый домик с печным отоплением в поселке, получившем название «Финский». Внутри домики обставлялись также финской мебелью. Позднее был построен более комфортабельный поселок ИТР (инженерно-технических работников) с двухэтажными деревянными восьмиквартирными домами и двухэтажными коттеджами со всеми удобствами. В некоторых квартирах устанавли­вали телефоны.

Нашей семье сначала предоставили рубленый домик. Он распо­лагался на дальнем краю поселка на участке примерно в 25 соток, за забором начинался лес. Позже в полукилометре от нашего дома был построен стадион, где жители поселка играли в футбол. Каждая команда имела свою спортивную форму, футболистам выдавались и бутсы…

Вскоре мы убедились, что разглашение тайны объекта было чревато большими неприятностями. Рядом с нами в «финском» поселке жил заместитель начальника объекта по снабжению некий Любченко. Это был видный мужчина. В то время его жена находилась в Киеве, а он занимал домик, в который часто приезжал на персональном виллисе со своим личным шофером и очень милой секретаршей. Прибывшая из Киева жена Любченко, яркая дородная украинка, узнав об измене мужа, устроила скандал на весь поселок. Она громогласно заявила, что здесь делают бомбу, а ее неверный супруг, пользуясь секретностью, занимается развратом. Этого было достаточно, чтобы столь высокого администратора осудили на десять лет тюремного заключения. Вот так тогда карали за разглашение государственной тайны. Даже ближайшим родственникам нельзя было делать ни малейшего намека на то, где живет и какой работой занят сотрудник объекта.

Крупным хозяйственным деятелям городка вообще не везло. Одним из неудачников оказался и другой заместитель начальника объекта — Костаньян. Его двухэтажный коттедж располагался на берегу реки и был огорожен высоким забором. Рядом с ним находился коттедж начальника объекта. У Костаньяна жила его старая мама — весьма решительная женщина. Однажды ночью, когда сына не было дома, ей показалось, что кто-то лезет к ним через забор. Схватив револьвер, она выбежала на балкон и несколько раз выстрелила в темноту.

Через некоторое время за что-то Костаньяна сняли с работы. При его отъезде разразился скандал. Он хотел вывезти на самолете не только уйму личных вещей, но и корову очень хорошей молочной породы и привел ее на аэродром. Руководство объекта, конечно, не разрешило ему вывезти эту корову, но Костаньян долго не соглашался с запретом. В этой неравной борьбе за корову победу, естественно, одержало руководство, и она осталась в зоне…

3. Внутри зоны

Что же представляла собой территория объекта и как была организована его охрана?

В центре объекта на возвышенности располагался сказочно красивый; несмотря на более чем тридцатилетнюю запущенность, монастырь. Внизу под монастырем текли две чистые живописные речки — Саровка и Сатис, вокруг рос девственный лес, где обитали звери и птицы, было много грибов и ягод. Здесь встречались уникальные сосновые боры, редкие даже для Поволжья. Руки взрослого человека были слишком коротки для охвата вековых сосновых стволов.

В лесах и реках, окружавших монастырь, мы, мальчишки, часто находили чугунные пушечные ядра, лежавшие там, как говорили, со времен Пугачевского бунта. Несколько сотен квадратных километров этого лесного массива были огорожены рядами колючей проволоки и расположенными между ними взрыхленными контрольными полосами. Внешнюю охрану зоны, как условно называлось все, что было внутри ограды, несла специальная дивизия, которой командовал полковник Гончаренко — высокий, подтянутый человек. Его дивизия была укомплектована из проверенных людей. Это касалось не только офицеров, но и солдат. Среди них было много орденоносцев. Помню, как однажды по улице города шел, чеканя шаг, строй солдат — кавалеров ордена «Славы» численностью не менее ста человек.

Вдоль проволочного заграждения были установлены деревянные вышки, на которых круглосуточно стояли вооруженные часовые. Кроме того, вдоль зоны постоянно курсировали наряды солдат со служебными собаками — немецкими овчарками. Почти на всем своем протяжении ограждение стояло в лесу, который был настолько дремучим, что солдаты-обходчики часто встречали там диких зверей. Однажды они закололи штыками рысь, объяснив, что она хотела напасть на них…

Все объекты внутри большой зоны — такие, как административ­ный корпус и заводы, — также были ограждены заборами и колючей проволокой и тщательно охранялись. Каждое подразделение — будь то лаборатория или отдел — изолировались друг от друга. Проход в любое отделение разрешался только его сотрудникам. Посторонних не пропускала охрана. Несколько разных подраз­делений могли посещать только лица из руководящего состава. Во все подразделения проход разрешался лишь самым высоким началь­никам, число которых было невелико. За соблюдением пропускной системы строго следили сотрудники спецотдела объекта.

К некоторым ученым была приставлена персональная охрана, и за ними повсюду следовали вооруженные телохранители.

Несмотря на тщательность охраны отдельных объектов, возмож­ность проникновения в них полностью не исключалась. В нескольких километрах от центра городка располагался скрытый в лесу таинственный завод, к которому вела асфальтированная дорога. Я и мои товарищи, тогда еще десятилетние мальчишки, летом ездили по ней на велосипедах за крупной малиной, росшей вдоль этой дороги. Как-то раз во время нашей поездки мы увидели непонятную яркую вспышку в лесу. Но проезд по дороге на велосипедах разрешался лишь до определенного места — дальше не пускали часовые. Естест­венно, все это вызывало наше любопытство, и однажды я и двое моих товарищей Эдик Лабби и Боря Терехов решили попытаться пробрать­ся на завод. Для осуществления нашего плана мы воспользовались тем, что в направлении завода шла длинная колонна студебеккеров. Мы быстро вскочили в кузов последней машины и поехали. Перед самым объектом был шлагбаум, и всю колонну машин перед нами остановили часовые. Мы выпрыгнули из машины и притаились неподалеку в кустах. Было видно, как охранник заглядывал в кабину и кузов каждой автомашины и, убедившись, что там нет посторонних, пропускал ее за шлагбаум. Поняв систему пропуска автомашин, мы снова быстро вскочили в кузов последней и залезли под брезент, лежавший на полу кузова. Машина с нами была пропущена. За шлагбаумом внутри объекта мы выпрыгнули из нее. Немного пройдя вперед, мы увидели группу людей в загадочных комбинезонах и противогазах, медленно шедших друг за другом. Вскоре они спустились под землю и пошли вдоль довольно широкого и тускло освещенного бетонированного туннеля. Мы немного прошли следом за ними, но вскоре вернулись на поверхность и решили идти домой. Нам казалось, что не разрешается лишь заходить на закрытые объекты, а выход с них должен быть свободным. Однако выяснилось, что это не так. Когда мы попытались уйти оттуда, нас тут же задержали. Немедленно был вызван караул и объявлена боевая тревога, даже загудела сирена. Вооруженный конвой привел нас к какому-то очень рассерженному майору. На его строгие вопросы мы отреагировали по-разному. Эдик и Боря заплакали, а меня, наверное, со страху, разбирал смех, что особенно злило майора. Через некоторое время нас не только выпустили, но и отвезли домой на машине. Дома мама рассказала мне, что ее вызвало к себе руководство охраной (отец в то время был, по-видимому, на испытаниях) и предъявило ей претензии в том, что она плохо следит за сыном. Но мама не растерялась и задала встречный вопрос: «А за чем и как следят Ваши солдаты, если трое мальчишек смогли пробраться через все Ваши кордоны?».

4. Строители объекта - заключенные

Проволокой были огорожены и многочисленные лагеря заключенных, труд которых широко использовался на объекте. Тысячи несчастных людей, которых сокращенно звали зеками, ночевали в этих лагерях. Днем они были заняты на строительстве различных сооружений и дорог, рытье траншей, прокладке комму­никаций. Утром из лагеря, а вечером в лагерь шли колоннами одетые в заношенные одинаковые серые арестантские костюмы люди под усиленной охраной солдат внутренней службы, вооруженных шты­ками и автоматами. Некоторые из солдат вели с собой немецких овчарок. Во время передвижения заключенные держали руки за спиной. Места работы зеков также были огорожены рядами колючей проволоки с контрольной полосой и близко расположенными друг от друга сторожевыми вышками. Когда строился поселок ИТР, колючей проволокой была обнесена территория всего поселка. Долгое время внутри этой зоны одновременно находились и жители поселка, и заключенные строители. Часто охрану несли сами же заключенные, которым в этом случае доверяли винтовки, однако их одежда прак­тически не отличалась от одежды тех, кого они охраняли. Некоторые были расконвоированы и ходили из лагеря в лагерь без охраны.

Из общения с заключенными мы узнали, что среди них были самые разные люди. Так, на рытье земляных траншей трудился бывший профессор. Я был знаком и с другим заключенным, которого звали дядя Ваня. Он был женат и имел двоих детей. В лагере работал прорабом у плотников. До заключения служил младшим офицером в армии, а осужден был за превышение власти. Высокий, сильный, добродушный человек с мягким характером очень понравился мне. Я неоднократно приглашал его к нам домой, а моя бабушка, которая всегда с большим состраданием относилась к обездоленным людям, угощала его обедом, который, конечно, не шел ни в какое сравнение с лагерным. Она часто повторяла пословицу: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся». В знак благодарности дядя Ваня подарил мне сделанные им аляповатые деревянные этажерку и маленькую, но очень прочную табуретку, которыми мы очень дорожили. Обе эти вещи были вывезены с объекта самолетом и как реликвия до сих пор хранятся в нашей семье.

Заключенных кормили плохо. Они постоянно искали возможность поесть. Любимым их лакомством были жареные на костре речные ракушки. Мы, ребята, глядя на заключенных, как-то попробовали такое кушанье. Но оно нам не понравилось, быть может, мы не сумели его правильно приготовить… Во время работы в жилых поселках заключенные иногда залезали в частные квартиры. Однаж­ды забрались они и к нам, похитили двое ручных часов — огромные кировские, принадлежавшие моему отцу, и маленькие овальные марки «Звезда» — мамины. В кастрюле с топленым маслом остались следы пальцев заключенных. Второпях голодные люди хватали жидкое масло пригоршней и ели.

Несмотря на тщательную охрану зоны, внутри которой распола­гался объект особого назначения, работавшие в ней заключенные иногда пытались совершить побег. Однако добиться успеха им не удалось ни разу, хотя они и прибегали к различным ухищрениям. Чаще всего они пытались спрятаться среди различных грузов на автомашинах, выезжавших за пределы зоны. В то время существовал такой порядок: охранники, у которых убегал заключенный, должны были сами его поймать, в противном случае им грозило суровое наказание. До полного изнеможения шли они по следам беглецов. При поимке не обходилось, конечно, без сильного рукоприкладства.

Отец одного из знакомых мне мальчиков Маргунов был одним из крупных лагерных начальников в звании майора. Его увозили из дома и привозили обратно на виллисе. Так вот, сын этого майора рассказал нам о деталях одной отчаянной и очень опасной попытки заключенных вырваться на волю. Было это, наверно, в 1946 году, в самом начале создания объекта, во всяком случае до нашего туда приезда. В то время в лагере среди осужденных находился какой-то достаточно заслуженный в прошлом военный летчик, хромой на одну ногу. У него и его товарищей по несчастью созрел дерзкий план побега. Они решили захватить само­лет «Дуглас» и на нем перелететь через зону. Операция была тщательно подготовлена. Выезжая на большой скорости из лагеря на студебеккере, они проломили лагерные ворота, а караульных солдат разоружили. Это произошло как раз в те часы, когда колонны заключенных конвоировались в лагеря на ночлег. Встречая на своем пути такие колонны, беглецы поднимали стрельбу, заключенные в панике разбегались по сторонам, а конвоиров разоружали. Группы беглецов, среди которых были и вооруженные, стали передвигаться в разных направлениях внутри зоны, заходя в дома и требуя там одежду и еду. Группа же организаторов побега целенаправленно передвигалась к аэродрому. Преследователи, однако, быстро разга­дали план беглецов, отрезали им путь к самолетам, а их самих стали преследовать по пятам. Погоня, сопровождаемая перестрелками, продолжалась несколько дней. Последним был захвачен военный летчик. Говорили, что он был расстрелян. Население объекта было сильно встревожено этим побегом. В некоторых квартирах на ночь баррикадировали окна и двери и держали под рукой заряженное оружие. После этого случая охрана заключенных была усилена.

5. О политработе и верующих

Среди жителей объекта были и идеологические работники. Про­водилась политучеба, делались доклады на политические темы. Считалось, что политотдел должен контролировать моральный облик людей. Мне почему-то хорошо запомнился один разговор двух взрослых о том, каким будет человек при коммунизме. Они сошлись на том, что поскольку в процессе продвижения к коммунизму роль интеллектуального фактора будет усиливаться, а роль физического, в результате механизации трудоемких процессов, ослабевать, то у человека, будет увеличиваться размер головы, а руки станут дряблыми.

В то время увлекались длинными докладами на политические темы. Как-то такой доклад готовил и мой отец. В процессе подготовки он исписал красивым мелким почерком почти всю большую общую тетрадь в 96 страниц. Перед докладом он сказал: «Вот прочитаю два раза текст и сделаю доклад на два часа, не заглядывая в записи». Отец обладал исключительной памятью, а также умел считать в уме примерно с точностью логарифмической линейки.

Несмотря на все тогдашние гонения на верующих, на объекте проживало немало пожилых религиозных людей, для которых эта широко известная в России обитель была по-прежнему святыней. Поскольку действующих церквей здесь не было, то по церковным праздникам небольшие группы богомолок, одетых в темную поно­шенную одежду с платками на головах, стекались к святому колодцу, куда раньше до революции богатые люди, по преданию, бросали серебряные монеты. Они шли к ключу по той самой дорожке, по которой ходил и Преподобный старец (Серафим Саровский) и последний Государь Российский Николай II. Из ключа вытекала кристально чистая и очень холодная прозрачная вода. Богомолки ходили и к камню, на котором, стоя на коленях, подолгу молился в старину Преподобный старец. В будни старушки молились дома, так что проходя темным вечером мимо иных домов, можно было видеть их, стоящих на коленях и истово молящихся перед иконами. Иногда озорники-мальчишки пугали этих набожных женщин стуком в окно или даже имитацией привидений с помощью размалеванной и под­свеченной зеленым светом фонарика тыквы на палке.

А вот оказывается, что думали жители окрестных сел по поводу возникшей на глазах у них закрытой зоны, Не имея возможности проникнуть за колючую проволоку таинственного объекта и зная по слухам о хороших бытовых условиях в закрытом городе в голодное послевоенное время, они сочинили свою версию. Они считали, что там проходит экспериментальную проверку сталинская теория стро­ительства новых коммунистических городов и что этот закрытый город и является испытательным полигоном этой теории[11].

6. Школа, детские проказы и немного о быте

… Я уже упоминал о моем однокласснике эстонском мальчике Эдике Лабби. У него были черные вьющиеся волосы, и он немного заикался, особенно когда волновался. Он был левша, и нас, его товарищей, очень удивляло, что это не мешало ему очень хорошо рисовать. Жил он не с родителями, а со своей тетей-домохозяйкой, которую звали Дина, и дядей — старшим научным сотрудником Дмит­рием Евлампиевичем Стельмаховичем. С Эдиком мы сидели за одной партой и дружили.

В городской школе многие из приезжих детей проучились два года, а затем, когда была открыта новая, специально построенная школа в поселке ИТР, часть детей перевели туда. В новой школе были собраны очень квалифицированные педагоги. Талантливый человек, которого звали Михаил Андреевич, преподавал нам мате­матику. Позднее он стал директором школы, был награжден орденом Ленина. Блестящим учителем русского языка и литературы была Елена Ефимовна Франк-Каменецкая, жена Д.А.Франк-Каменецкого[12]. У нее было тогда трое своих детей — Алик, Максим и Маша —и дочь Тэма от первого брака Давида Альбертовича. Старший сын Елены Ефимовны Алик был моим близким другом и учился в параллельном классе. Это был очень добродушный и исключительно честный мальчик.

Многие взрослые на объекте имели оружие. В семье Виталия Александровича Александровича было не только современное охот­ничье оружие, но еще старинное боевое кремневое ружье и пистолет. В свободные дни взрослые ходили на охоту, которая там была исключительно хорошей. Иногда в первые годы жизни в «финском» поселке по вечерам можно было слышать револьверные выстрелы, созывавшие желающих сыграть пульку в преферанс.

Нам с Аликом тоже очень хотелось иметь свое оружие, так как родители нам его не доверяли, особенно после несчастного случая, когда один мальчик нечаянно застрелил из охотничьего ружья своего товарища.

В то время в промторге свободно продавались ружья, и мы копили деньги для покупки одностволки. Однако когда мы собрали нужную сумму, одноствольные ружья в магазине кончились, а для покупки двухствольного денег не хватало. Расстроившись, мы твердо решили, что нам надо, по крайней мере, научиться стрелять из ружья. С этой целью мы, конечно, без разрешения старших взяли у дяди Эдика Лабби, который прятал от племянника патроны, ружье, а у моего отца патроны, и пошли учиться стрелять на неубранное прося­ное поле, начинавшееся сразу за поселком ИТР. Поле, кстати, было распахано и засеяно прибывшими на объект изголодавшимися за долгие военные годы специалистами, среди которых был и мой отец. Но поскольку кормили людей на объекте хорошо, то осенью урожай собирать не стали. Кроме нас с Эдиком стрелять отправился и Алик Франк-Каменецкий…

А через некоторое время из этого ружья при загадочных обсто­ятельствах застрелился дядя Эдика Д.Е.Стельмахович. На объекте поговаривали, что он был американским шпионом. Думаю, что это не так, просто в атмосфере шпиономании режимные органы объекта очень хотели показать свое профессиональное мастерство в «разобла­чении врагов». Истинные причины самоубийства Стельмаховича остались неизвестными. Вообще же дядя Эдика был человеком очень интеллигентного вида, выдержанным, но всегда немного грустным. Новый год семья Стельмаховича обычно встречала в лесу вблизи поселка ИТР. Там заранее наскоро сколачивали столик и скамеечки из не очень толстых стволов деревьев. Вместе с этой семьей Новый год встречали и немногочисленные близкие друзья. На место встречи приезжали на лыжах. Разводили костер, пили шампанское из стаканов и возвращались домой. После гибели Стельмаховича его жена и племянник Эдик были незаметно удалены с объекта…

Наша страсть к стрельбе и взрывам долго не проходила. Мы придумывали различные виды взрывчаток. Алик Франк-Камеиецкий однажды сильно обжег руку, пытаясь взорвать ружейный патрон с помощью молотка, напугав внезапным криком свою маму. Я же чуть не ослеп, бросив кусок металлического натрия в унитаз. Полетевшие вверх капли воды больно ударили меня по глазам, и я уже подумал, что ослеп, ибо глаза не только болели, но и были мокрыми, и я решил, что это кровь. Однако когда я превозмог боль и открыл глаза, то понял, что это не кровь, а обыкновенная вода и успокоился. Мы производили взрывы также с помощью электрического тока и пороха. В дальнейшем с тем же Аликом мы стали подрывать карбид…

Наиболее интересными для нас были карбидные взрывы консервных банок. Поскольку мы тогда учились в младших классах и химию еще не проходили, секрет взрыва был нам не известен, и как это делается, мы знали только понаслышке. В котельной поселка ИТР мы «приобрели» изрядное количество карбида. Вырыли узкую воронку, заполнили ее водой и насыпали туда много карбида. Воронку покрыли литровой жестяной консервной банкой с маленькой дырочкой вверху. Через некоторое время, достаточное, как нам казалось, для накопления значительного количества ацетилена, мы с величайшей осторожностью поднесли к дырке в банке горящий факел на длинной деревянной рукоятке. Однако, вопреки нашим ожидани­ям, взрыва не произошло. Мы много раз повторяли опыт, ошибочно считая, что нужно накопить побольше ацетилена в банке, для чего необходимо увеличить время от момента покрытия воронки банкой до поднесения огня. Но результат оставался неизменным: вместо взрыва возникло медленное горение. Спустя некоторое время карбид уже почти исчез, а мы были совсем обескуражены постигшей нас неудачей, и Алик ушел домой. К концу экспериментов мы решили, что нам не нужны предосторожности на случай взрыва и выбросили факел на длинной неудобной ручке. Я уже собрался последовать за Аликом, но что-то заставило меня провести еще один, последний опыт. Небрежно второпях я накрыл воронку банкой и почти сразу же поднес к отверстию спичку. Раздался взрыв, банка взлетела вверх, оторвав кусочек кожи и ногтя от моего большого пальца на правой руке. Подводя итог наших опытов, мы поняли, что много — это не всегда хорошо: нужна определенная пропорция ацетилена и воздуха. Наверное, у нас с Аликом это было первое соприкосновение с наукой.

Последний из описанных здесь опытов ставился на участке Франк-Каменецких, отделявшемся от коттеджа, в котором жила семья А.Д.Сахарова, низким деревянным забором из штакетника. Изредка банка залетала на участок Сахарова и для того, чтобы достать ее, нужно было перелезать через забор. Иногда на участке появлялась первая жена Сахарова Клавдия Алексеевна. Ее дети и она жили на объекте не постоянно, большую часть времени они проводили в Москве. Эта женщина была очень общительной и приветливой, часто подходила к забору, чтобы поговорить с Еленой Ефимовной.

Создание ядерного оружия было одной из первостепенных задач правительства в послевоенный период. В связи с этим чувствовалась особая забота о людях, работавших на объекте, и не только в плане материальных благ. В городке создали театр, дна кинотеатра, инсти­тут. Сюда стекались лучшая техника и оборудование. Еще не были построены все дороги, а на объекте уже появились казавшиеся тогда комфортабельными новые пассажирские автобусы, такие же, как в Москве. Очень быстро был заменен и парк грузовых и легковых автомобилей. Вместо американских появились в большом количестве свои отечественные ЗИС-150, газики, «Победы». Вместо «Дугласов» на объект стали летать транспортные самолеты ЛИ-2.

Швилкин Борис Николаевич – д.ф.-м.н., ведущий научн. сотр. Физического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.

Приложение 3.

Б.Л. Альтшулер

«И зачем на это место черт корягу приволок ?»

«Ах, Протяжка ты, Протяжка, / Мой родимый уголок. / И зачем на это место / Черт корягу приволок?», - отец любил повторять это популярное в свое время в Сарове шуточное четверостишие. Протяжка – небольшая деревня в дальнем конце зоны. Там находился железнодорожный КПП (контрольно-пропускной пункт), где связывающая объект с Большой землей узкоколейка пересекала тщательно охраняемую границу нашей Малой земли. Среди незабываемых впечатлений детства – многочасовые воскресные пешие походы на Протяжку с отцом и Д.А. Франк-Каменецким. Чтобы вернуться домой засветло, выходить надо было очень рано. Шли напрямик по дремучему лесу, по раннему осеннему ледку.

По дороге на Протяжку погибла в августе 1970 года, через год после отъезда родителей из Сарова, многолетняя сотрудница отца Милица Ивановна Бражник (Шкуренок). Поезда по узкоколейке ходили редко, один - два раза в сутки. Вероятно поэтому сидевшая за рулем ее знакомая не посмотрела по сторонам при пересечении неохраняемого лесного железнодорожного переезда и в прямом смысле слова въехала под поезд. Сама осталась жива, а Мила Бражник погибла. Отец и мама потом опекали ее дочек Лену и Наташу. После смерти мамы в 1977 году этим, особенно проблемами Наташи, очень много занимался отец. Брат Миша вспоминает: «Он сделал почти невозможное - добился, чтобы Наташу прописали в Ленинграде, дали там жилье, и чтобы ее взяли практически без экзаменов на факультет журналистики. Я был свидетелем телефонных «боев» на эту тему, и того труда, которого потребовало решение этих и множества других проблем». Но это все было уже в Москве.

 Протяжка, Саров, Дивеево, речка Сатиз – употребление за пределами объекта любых слов, способных идентифицировать его географическое положение, было для нас - детей абсолютным табу, сохранившим свое значение на многие годы. Во всяком случае, так было для меня, поэтому я испытал настоящий шок, когда 25 ноября 1990 года прочитал в «Комсомольской правде»: «- Вы думаете, советскую атомную бомбу делали в Курчатовском институте, в Москве? - Нет! Думаете, в Челябинске на Урале? Нет! В районе Семипалатинского полигона? Нет! Ее делали в городе Сарове, в ядерном центре Арзамас-16». Впервые это было написано открытым текстом в газете! И хотя было мне уже 51, и уехал я из Сарова за 34 года до того, но помню, как невольно стал осматриваться, не подглядывает ли кто через плечо, что я там читаю.

Поделюсь некоторыми сохранившимися в памяти впечатлениями начального этапа жизни на объекте, куда мы приехали в мае 1947 года и поселились в «Финском доме» на две семьи с участками.

Мне было тогда без малого 8 лет, а брату Алику год и десять месяцев. И родители, которые «пропадали» на работе с утра до вечера, наняли нам, в первую очередь брату, няню Дуню, Евдокию Ивановну Муленкову (потом Дорощук), – 23-летнюю девушку из находящейся непосредственно за зоной деревни Балыково. Я больше никогда не встречал людей с такой яркой, интересной, веселой речью. К сожалению, мало что запомнилось. Много она нам порассказала о жизни в деревне, о полуголодном существовании, о гниющих «колосках», которые они – девчонки тайно по ночам собирали на убранных осенью колхозных полях, о подружках, которые на этом попались и получили свои 5 лет. Оказавшись в зоне «пробного коммунизма» (так называли объект местные жители) с немыслимым для нее продуктовым изобилием, Дуня первое время в принципе не могла выкидывать никакие продукты. Она подъедала все, гордо при этом поясняя: «В русском желудке долото сгниет!». Поразили ее никогда ею раньше не виданные шоколадные конфеты в фантиках. «А я думала они счётаны», - ответила Дуня маме, когда та, придя с работы, спросила, как Дуня обедала, брала ли к чаю конфеты. Я присутствовал при этом разговоре и страшно удивился самой этой мысли – что конфеты кто-то может подсчитывать.

Конечно, она была крещеная, носила крестик, слова «Господь», «Бог» естественно присутствовали в ее удивительных речевых оборотах. И особое дело – песни: «На киевской дорожке стояли три сосны, прощался со мной милой до будущей весны…» и многие другие. Позже у нее возник роман с «Гришкой», Григорием Яковлевичем Дорощуком. Был он с Западной Украины, работал там на железной дороге, однажды опоздал на работу и получил хороший срок, который отбывал в Сарове, где и остался навсегда после освобождения. Когда они поженились, то первое время жили в бараке для освобожденных, в комнате на три семьи, за занавеской. С Григорием они прошли вместе всю жизнь, вырастили двух дочек, внуки уже взрослые, живут в Сарове. Сейчас, конечно, условия жизни совсем другие, чем тогда в 40-х, 50-х. Недавно я говорил с Евдокией Ивановной по телефону: «Ой, Боря, миленький, я тебя по телевизору видела. Раз включила, гляжу - Боря сидит… А женёнка у тебя ничего?». Ничего не изменилось, годы бессильны, Дуня все та же: слово-золото. В семейном архиве сохранилось фото конца 40-х Дуни с маленьким Аликом и мной.

1948, Саров. Боря, Дуня, Саша

Серьезное воспоминание детства – это заключенные. Они работали везде, не только на строительстве производственных объектов, но и рядом с домом, во дворе, где угодно. Помню удивительно приятный запах свежераспиленных досок и бревен, с которого начиналось любое строительство – из них делали столбы ограждения и вышки для охранников; потом уже натягивали колючую проволоку. Весна 1948 года, в нашем переулке в Финском поселке огромные лужи. Я играю в лодочки. А вдоль переулка по его противоположной стороне натянута «колючка» - там идет какое-то строительство. И вдруг я заметил, что на меня внимательно смотрит из-за ограды немолодой мужчина-заключенный. Он смотрел на ухоженного домашнего мальчика, играющего с весенними лужицами, и такая в его взгляде была неизбывная тоска. Я мало что тогда понимал, мне просто стало как-то очень неуютно, и я переместился играть в другое место. Но взгляд этот запомнился на всю жизнь.

Какое-то время у нас во дворе заключенные прокладывали канализацию. Заграждения из колючей проволоки на этот раз не было, а вдоль переулка на определенном расстоянии друг от друга сидели охранники с винтовками. Границей «зоны», за пределы которой заключенные не могли выходить, был наш переулок. А жильцов, естественно, пропускали. Как-то иду из школы, собираюсь перейти переулок и вижу как вдоль нашей террасы к калитке быстрым шагом, энергично размахивая котелком, идет заключенный, открывает калитку и явно хочет быстро перейти на мою сторону. В общем, попытка побега. Я остановился, оглянулся на ближайшего солдата – тот смотрел в другую сторону. И в ту же секунду раздался крик другого охранника, сидевшего подальше, посреди переулка. Взглянув на него, я увидел, как он вскинул винтовку и выстрелил в беглеца, по счастью не попал. Тот сделал два огромных прыжка обратно к калитке и стремительно убежал назад за дом, нахлобучив при этом шапку – вероятно, чтобы не быть опознанным. А я с испугу еще минуту постоял, чтобы пуля уж наверняка пролетела, и пошел домой обедать. Ходили заключенные во двор и через нашу террасу, где у мамы стояла кадушка с солеными огурцами. В какой-то момент она заметила, что кадушка пустая. Но родители на них не обижались, наоборот старались подкармливать.

Еще запомнилось натаскивание охранниками собак, сопровождавших колонны заключенных. Почему-то они этим занимались недалеко от нашего дома на «Финском». Один солдат надевал специальный огромный ватный тулуп с длинными рукавами и ватные штаны и начинал дразнить немецкую овчарку, потом делал вид, что убегает. Второй вначале удерживал рвущуюся собаку на поводке, а потом спускал на «беглеца». Интересно было наблюдать, как тот от нее отбивается, а овчарка все больше свирепеет, набрасывается и кусает эту вату.

Отец любил рассказывать эпизод, когда в колонну идущих с работы заключенных забрела коза. Они ее схватили, а когда охрана стала, как это полагалось, их пересчитывать перед отправкой по баракам, зеки надели козе телогрейку, нахлобучили ушанку и поставили в ряд, зажав плечами. Охранник считает раз, считает два – каждый раз получается на одного больше, чем надо. Делать нечего, пошел докладывать об этом офицеру. А пока он ходил зеки козу отпустили. Офицер пришел, пересчитал, все в порядке, число голов равно списочному составу. Какими словами он набросился на охранника, воспроизводить здесь не буду, но в этом и состоял главный юмор реализованного заключенными сценария, его сверхзадача.

Кстати, вскоре после смерти Сталина и устранения Берии заключенные из города исчезли. На всех стройках объекта их сменили солдаты «чернопогонники» строительных батальонов.

«Классовое», социальное расслоение на объекте конца 40-х – начала 50-х было колоссальное. Начиная от коттеджей с удобствами для различного начальства и ведущих ученых, которых называли «бобрами» - по популярной тогда басне Сергея Михалкова «Лиса и бобер». Отец часто и публично употреблял это определение, стараясь этим, как я понимаю, подчеркнуть несправедливость того, что при социализме возможно такое противное его душе неравноправие. Затем по уровню бытового обеспечения шли рядовые ИТР (инженерно-технические работники), жившие в многоквартирных домах, затем – местные, затем – освобожденные, жившие в трущобного типа бараках, и на нижней ступеньке общественной лестницы – заключенные. В ужасных условиях жили «дообъектовские» обитатели бывших келий Саровского монастыря. И дети их, даже малолетки, составляли особый контингент, без бритвы они не ходили. Помню, как нас предупреждали не лазать по монастырским катакомбам, поскольку там местные отлавливают и бьют приезжих. Тем не менее, несколько раз мы с ребятами «обследовали» эти монашеские подземные ходы и кельи, хотя основная их часть была недоступна из-за обвалов грунта. И по счастью никого там не встретили.

В целом на объекте первых лет его существования было очень много всякой уголовщины – и взрослой, и детской. Об этом свидетельствуют и официальные документы тех лет, публикуемые в книге на стр. ???. Впрочем, как писал А.И. Солженицын, это было характерно тогда для всей страны, являвшейся, по сути, окрестностью гигантского ГУЛАГа. А с другой стороны эти блатные нравы сочетались с невероятной идейностью, святой верой в товарища Сталина. Любопытна детская «притча-быль», которую с воодушевлением рассказывал мой одноклассник - второгодник то ли в четвертом, то ли в пятом классе – сам из таких «уличных», которые без бритвы или «шила» не ходили: «В сборной СССР по футболу был один знаменитый на всю страну нападающий, удар которого по мячу был такой силы, что убивал перехватывающего мяч вратаря. Поэтому ему специальным распоряжением Сталина было категорически запрещено играть правой ногой, играл он всегда более слабой левой ногой, а на правой была красная запретительная повязка. Но вот во время матча СССР-Турция в Стамбуле наши стали проигрывать, турки забивают один гол, другой, третий. Что делать? Единственный спасительный выход – тренер дает телеграмму-молнию Сталину с просьбой разрешить снять красную повязку с правой ноги того нападающего. Разрешение было, конечно, получено. И тогда наши им так врезали!!!».

Говоря о силе пропаганды того времени, ее тотальном влиянии на умы, Л.В.А. не раз вспоминал случайно услышанную им реплику кого-то из группы работавших на улице заключенных: «Во живут, как в Америке!», - это когда они увидели развалюху – почти землянку, в которой жили местные старик и старуха. Больше всего отца поразило, что сказано это было совершенно всерьез, просто человек искренне удивился убогости этого существования и выразил свое удивление в абсолютно понятной для него и окружающих форме. Отвратительная страшная Америка, отвратительная страшная Англия с вырезанной из фанеры жирной, метрового размера физиономией Черчилля, в широко открытый рот которого надо было попасть мячиком – был и такой аттракцион в городском Парке Культуры.

Но свято верили в прогрессивность социалистического строя и в неизбежный скорый конец капитализма не только люди «из народа». Помню, с каким воодушевлением показывал мне отец в 1949 году карту Китая, на которой отмечал постепенно расширяющееся пространство, подконтрольное коммунистической армии Мао Дзедуна. Идея мировой революции была всем понятна и близка. Об этом всеобщем обалдении очень наглядно пишет Андрей Дмитриевич Сахаров в своих «Воспоминаниях». И мучительно трудно давалось прозрение, отказ от утопии. Трудно даже для таких критически мыслящих людей как А.Д. Сахаров или Л.В. Альтшулер.

Март 1953 года, умер Сталин, женщины на улицах плачут. Я 13-летний не плачу, но гнетущее ощущение рухнувшего мира, полной неясности как жить дальше помню хорошо. Запомнился случайно услышанный мной тогда разговор родителей. Мама плакала, отец ей стал что-то говорить о репрессиях, она стала говорить о большом числе врагов народа, во что тогда практически все свято верили. А на это отец, «сходя рельсов», почти закричал: «А за что они Леонида посадили? За что?». Тут они заметили меня и сразу замолчали, что вполне понятно - любое мое «лишнее» слово могло обернуться катастрофой. Леонид, Леля (Израиль Соломонович Галынкер) – сосед по дому и один из ближайших друзей, арестованный в 1948 году (о нем, о его аресте, об усилиях отца и В.А. Цукермана добиться его освобождения см. в статье «Три друга» - http://berkovich-zametki.com/2006/Zametki/Nomer11/Altschuler1.htm ).

Вот этот вопрос «за что?» очень характерен для той эпохи. Осознание, что репрессии, уничтожение невиновных – это имманентное свойство самой преступной системы пришло значительно позже. Однако и тогда, при всей искренней вере отца в единственность и справедливость именно нашего социалистического пути, его «протестный потенциал» был необычно для того времени высок. Хорошо известные «хулиганские выходки Альтшулера» (стр. ???) – это лишь вершина айсберга его высказываний. Но дома и в кругу друзей эти вещи произносились либо в виде шутки («шантрапизация руководства», «наши планы – всё обманы», «осмотрев нашу страну, “ну и ну” сказал У Ну»[13] и т.п.), либо иносказательно – стихами.

О любви отца к поэзии вспоминают многие. Стихи – это был его язык, способ общения, способ выразить главные мысли. Хорошо помню, как в эпоху борьбы с космополитами, разгрома генетики, дела врачей, звериного государственного антисемитизма он не раз повторял, что Пушкин не страдал этой стыдной болезнью, и в качестве доказательства громко, с наслаждением декламировал начало «Гаврилиады»: «Воистину, еврейки молодой мне дорого душевное спасенье…». И, конечно, постоянно звучал пушкинский ответ на всякое мракобесие: «…Да здравствуют музы, да здравствует разум, / Ты, Солнце святое, гори…».

По поводу лысенковщины часто декламировал немного им переделанное «Послание к М.Н. Лонгинову о дарвинизме» Алексея Константиновича Толстого: «Брось Трофим свои повадки, у науки нрав не робкий / Не заткнешь ее теченья ты своей гнилою пробкой», и его же «Против течения» («Мы же поднимем течение встречное – против течения…»). Четырехтомник А.К. Толстого, 1909 года издания, был предметом почти ежедневного употребления: «История государства Российского от Гостомысла до наших дней» («порядка нет как нет»), «Сказание о Потоке Богатыре» («Каб не этот не мой да не девичий стыд, что иного словца мне сказать не велит…», «потребность лежать то пред тем, то пред этим на брюхе на вчерашнем основана духе»), весь Козьма Прутков, «Князь Серебряный» и т.п.

И в связи с пресловутой борьбой с махизмом, коспомолитизмом и «преклонением перед заграницей» в доме постоянно звучали строки знаменитой студенческой поэмы «Евгений Стромынкин» (авт. Г. Копылов) – в части, где он издевается над сложившейся в то время на Физическом факультете МГУ погромной обстановкой в отношении теории относительности и квантовой механики:

…Грозя махизма семенам,

Идеализма пни корчуя...

А впрочем, хватит! Не хочу я

Касаться этих скользких тем...

Скажу лишь вот что: тьму проблем

Гоняли в жарких словопреньях:

Что глуп Эйнштейн, что сволочь Бор,

Что физик - не макроприбор,

А социальное явленье…

Описывая Физфак того времени, Стромынкин язвит: «А вот и памятника сын[14], / Встав пред затихшим семинаром, / Взметает ворохи старья, / Академически остря...»,… «Жуя мочалу, лепет детский / Здесь издает Я.П. Терлецкий»,… «И Иваненко[15] – эрудит / По часу кряду ерундит...». И потом вспоминает прежний Физфак: «В те дни, когда на бюст у двери / Садился первый пыли слой, / Науки нашей Гулливеры / Сюда являлись. Здесь порой / Столетов[16] выступал блестящий, / И Тимирязев - настоящий![17] - / Его послушать приходил. / Вавилов[18] кванты здесь ловил. / И здесь встречали дружбой жаркой / Ленгмюра, Бора, Жолио…, / Из наших тоже кой кого: / Здесь выступал отважный Марков[19], / Здесь Хайкин курс махистский свой[20] / Прочел…». Иронические слова поэмы «памятника сын», «и Тимирязев - настоящий» и другие были для отца чем-то вроде часто повторяемого заклинания, веселого проклятья в адрес гонителей науки.

М.А. Марков и С.Е. Хайкин работали тогда в ФИАНе, а на Физфаке читали лекции, пока не были оттуда изгнаны. В то время четко обозначились два бастиона: мракобесный физический факультет МГУ и Физический институт АН СССР, не поступавшийся принципами. В ФИАНе работал и В.Л. Гинзбург, которого «Комсомольская правда» в 1947 году обвинила в космополитизме. А несколько позже, вероятно в самом начале 50-х, И.Е. Тамм чуть не сломал стул у нас дома в Сарове – это была реакция на соответствующую статью Д.И. Блохинцева.[21] Все это было очень близко и воспринималось очень остро. О планировавшемся в 1949 году «лысенковании» советской физики см. сноску на стр. ???.

Примерно через год после смерти Сталина, в 1954 году в доме появились привезенные из Москвы машинописные (как потом стали говорить «самиздатские») листки поэмы Александра Твардовского «Теркин на том свете»: «Дед мой сеял рожь, пшеницу, / Обрабатывал надел. / Он не ездил за границу, / Связей также не имел / Пить пивал, порой без шапки / Шел домой, в сенях шумел, / Но, помимо как от бабки, / Он взысканий не имел…» (это по поводу анкет), или вызывавшие неизменное веселье слова Теркина о «духе последних указаний»: «- Дух-то дух. / Мол, и я не против духа, / В духе смолоду учен. / И по части духа - / Слуха, / Да и нюха - / Не лишен». Но в этой замечательной поэме самого начала «оттепели» - не только ирония по поводу советских послевоенных бюрократических реалий. «Тот свет» - это и номенклатура, и Органы, и Система, которую «чтобы сократить, надо увеличить», и условные оклад и паек («- Вроде, значит, трудодня? – В некотором роде»), и Особый отдел («…Там – рядами по годам / Шли в строю незримом / Колыма и Магадан, / Воркута с Нарымом»), которым управляет сам Верховный («- Да, но сам-то он живой? / И живой. Отчасти»… «Он в Кремле при жизни склеп / Сам себе устроил»).

Подумать только, что строки эти звучали в нашем доме в Сарове задолго до знаменитого доклада Хрущева на XX Съезде в мае 1956 года. Поэма Твардовского написана в 1954 году, а впервые полностью была опубликована лишь в 1963-м, в эпоху второй кампании Хрущева по разоблачению культа личности Сталина. Помню, что когда отец всё это с восторгом зачитывал, мама всегда говорила «тише, тише», очевидно опасаясь, что я начну повторять где-нибудь вне дома. Я уже был в том возрасте (1954-1956 годы – это мои 8, 9, 10 классы в школе; потом я поступил на физфак МГУ и переехал в Москву к дедушке с бабушкой на Пречистенку), когда уже кое-что понимал и лишнего не болтал. Но опасения мамы были все-таки обоснованны. Например, была у нас с друзьями-одноклассниками (человек 5-6) такая забава: после демонстрации 1 мая или 7 ноября удаляться на природу, закупив как можно больше бутылок водки. После таких безмерных вливаний язык неизбежно развязывался. Но всё обходилось. Друзья, хорошие, честные ребята, бесконечно далекие от «политики», моим высказываниям очень удивлялись: «Ну ты даешь!», чем дело и ограничивалось.

Но эта поэма Твардовского – не только сатира. В конце Теркин с того света возвращается («редкий случай в медицине»): «Но вела, вела солдата / Сила жизни – наш ходатай / И заступник всей верней, - / Жизни бренной, небогатой / Золотым запасом дней». Очень отец любил эти строки. «Сила жизни», - это и про него. Есть в этой поэме и такие драматические строфы:

Но солдат - везде солдат:

То ли, се ли - виноват.

Виноват, что в этой фляге

Не нашлось ни капли влаги,-

Старшина был скуповат,

Не уважил - виноват.

Виноват, что холод жуткий

Жег тебя вторые сутки,

Что вблизи упал снаряд,

Разорвался - виноват.

Виноват, что на том свете

За живых мертвец в ответе.

Сколько раз отец произносил это вслух! И, очевидно, что со знанием дела, все-таки более двух лет (1940-1942) армейской службы. Как он взбесился, когда узнал, что муж молодой сотрудницы его лаборатории в Сарове (конец 40-х), военный офицер, дает зуботычины солдатам, поставленным им по команде «смирно»! Офицер сам похвалялся этими своими «геройствами», а когда дошло до Л.В.А., то, говоря современным языком, мало ему не показалось.

О своей военной службе Л.В.А. рассказывал с юмором, как однажды чуть не попал под расстрел. Самое начало войны, военный эшелон, на котором их часть, как и многие другие, направлялась на фронт, подвергся атаке немецких бомбардировщиков. Была команда всем эшелон покинуть и по мере возможности спрятаться в укрытиях. Л.В.А. нашел какую-то канаву, а потом заметил, что в нескольких метрах есть место еще пониже. И переместился туда, а винтовку поленился за собой тащить, благо ведь совсем рядом. А когда бомбежка кончилась, винтовки там, где он ее оставил, не было. Вернулся в поезд, сказал командиру. Тот ответил кратко: «Иди ищи по вагонам, иначе трибунал и вышка». К счастью, еще раньше Л.В.А. чернильным карандашом написал номер винтовки на ладони. Это и спасло. Пошел он по вагонам и не сразу, но нашел солдата, который его винтовку прихватил, увидел на земле «ничью» винтовку и взял. Всё обошлось. На фронте он служил на военном аэродроме техником по обслуживанию самолетов. Бомбежки были постоянные. И самолеты наши не выдерживали конкуренции с немецкими, летчики улетали и не возвращались. Вообще об ужасе и безобразиях первых месяцев войны Л.В.А. никогда не мог говорить спокойно, а уничтожение перед войной высшего армейского комсостава считал совершенно справедливо одним из величайших преступлений власти.

И, тем не менее, отказ от утопии, «пересмотр первопринципов» давался мучительно трудно, происходил очень медленно. Много позже, уже в новые времена, отец вспоминал произнесенные в торжественной обстановке слова заместителя начальника объекта В.И. Алферова (того самого, из-за самодурства которого погибла Лера Шутова, см. сноску на стр. ???): «Настанет день, и наши ракеты с ядерными боеголовками поднимутся в воздух и поразят врага в его логове – в Соединенных Штатах Америки». А вспоминал он это для иллюстрации той мысли, что далеко не только оборонные задачи ставило пред собой руководство, получившее в руки создаваемое учеными оружие. Для Сахарова постепенное осознание всей этой ситуации началось еще в ноябре 1955 года - с его известного конфликта с военным руководителем испытаний М.И. Неделиным на банкете в честь успешного испытания двухступенчатого термоядерного заряда, принцип устройства которого позволял получать бомбы неограниченной мощности. Как вспоминает отец (стр. ???), после этого испытания Курчатов, потрясенные ужасающей мощью взрыва, произнес свои знаменитые слова: «Теперь война невозможна. На корпусе каждой водородной бомбы следует нарисовать голубя мира».

Сахарову, как «герою дня», Неделин предложил первым произнести тост и Андрей Дмитриевич сказал: «Я предлагаю выпить за то, чтобы наши изделия взрывались так же успешно, как сегодня, над полигонами и никогда - над городами». Этот пацифистский призыв шокировал окружающих, а Неделин в ответ рассказал непристойную притчу про старика и старуху на тему кто «укрепляет», а кто «направляет» - в том смысле, что вы ученые укрепляйте, создавайте оружие, а направить мы его сами сумеем. А.Д. Сахаров пишет о том шоке, который он испытал после этого генеральского выговора. Известно также, что именно из-за самодурства М.И. Неделина, ставшего к тому времени Главкомом РВСН[22], заживо сгорели и он сам, и еще около 100 человек во время испытания новой межконтинентальной ракеты 24 октября 1960 года. (Гл. 13 Части I «Воспоминаний» А.Д. Сахарова). Осознание, что эти люди - те, которые «направляют», - могут таким же образом сжечь и все человечество, стремление уменьшить эту опасность были важнейшими побудительными мотивами общественной деятельности Сахарова.

Но вернемся к личным заметкам о самом начале жизни на «объекте». Навсегда запомнился день ноября 1949 года, когда, придя домой, я обнаружил, что наша квартира - половина дома в Финском поселке - вся заставлена удивительными вещами: мотоциклы, радиолы, ковры, сервизы… Это начальники двух дружественных отделов Альтшулер и Цукерман «решили поправить Правительство» - этими словами их потом песочило руководство. А они просто решили часть премиальных, полученных по Постановлению Совета Министров СССР от 29 октября 1949 г. за успешное испытание первой советской атомной бомбы, использовать для поощрения тех своих сотрудников, которым не достались правительственные награды. Потом у нас дома было организовано торжественное вручение этих подарков. Конечно, это было справедливо.

Помню столь же нестандартную реакцию отца в ситуации гораздо меньшего масштаба. Хотя в вопросах человечности, справедливости вряд ли можно задавать какой-то масштаб, проводить численные сопоставления. Тот же Финский поселок, конец 40-х, воскресенье, звонок в дверь. Открывает Л.В.А. Два молодых парня просят стаканы для распития бутылки водки. Отец стаканы им не дает, а вместо этого приглашает в дом, раскладывает на веранде стол для пинг-понга, предлагает им поиграть. Ребятам, конечно, все это интересно. Поиграли, поговорили, потом вместе пообедали. Позже эти друзья вдвоем или поодиночке не раз заходили к отцу и к маме, о чем-то советовались, чем-то родители им помогали.

Это, наверно, особое качество: Л.В.А. всегда очень интересовался судьбами, жизненными проблемами людей, с которыми сводила его судьба. И отец, и мама были общительны, многих опекали. Кстати, к «народному» антисемитизму Л.В.А. относился очень терпимо, в отличие от вызывавшего у него глубокое отвращение антисемитизма людей образованных, «культурных». Сколько у нас в доме перебывало этих мастеров - и расконвоированных, и освобожденных, оставленных в Сарове. Со всеми он подробно общался, расспрашивал. Каждая судьба – новелла, и люди попадались очень колоритные («после войны домой вернуться не дали, а мобилизовали на шахты, но очень хотелось повидаться с семьей, вот я на второй год и ушел в самоволку; сняли с крыши поезда, получил 12 лет, оказался в Сарове», и т.п., и т.д.). И в поездках, в деревнях всегда заводил с местными доверительные разговоры о жизни. И каждый раз, конечно, получал очередное подтверждение, того, в чем и так был убежден - что колхозы с их неоплачиваемыми трудоднями, с запретом выхода из колхоза (окончательно выдача паспортов колхозникам на общих основаниях была установлена только в середине 70-х), с дикими сроками «за колоски» - это форма современного рабства, крепостничества. Нередко, случалось, вмешивался, стараясь добиться справедливости. Брат Александр вспоминает, как, это было уже в конце 50-х, они ездили в отпуск на недавно приобретенной «Волге». И в каком-то совхозе, где они остановились, мужики пожаловались отцу, что директор не платит зарплату. Л.В.А. тут же, узнав где дом директора, направился туда, вызвал его на порог и стал отчитывать, пригрозил, что приедет и проверит, заплатил ли он рабочим. Тот стоял и слушал, как школьник, он же не знал, что за начальник такой пожаловал.

Отец любил интересных собеседников. В 1950-х у нас дома часто бывал Анатолий Яковлевич Мальский, инженер-полковник, одно время заместитель начальника объекта и директор завода взрывчатых веществ № 2, где также собирались бомбы. Владимир Иванович Ритус, с которым я сейчас работаю в Отделении теоретической физики Физического института им. П.Н. Лебедева РАН и который тогда работал в Сарове в группе А.Д. Сахарова и по службе посещал этот завод, рассказывает, что в огромном заводском ангаре лежали примерно метрового диаметра блестящие полусферы - заготовки взрывчатки для обжатия центрального делящегося ядра атомной бомбы, стояли и лежали корпуса бомб (либо без «начинки», либо уже готовые к употреблению бомбы), среди которых ходили представители военной приемки. А, в то время единственный, экземпляр создаваемой водородной бомбы РДС-6с был подвешен в центре сборочного цеха.

А.Я. Мальский с Мишей Альтшулером, 1958

Мальский был очень яркий человек – гигантского роста, с огромными ручищами, говорил громко и также громко смеялся. Я при некоторых этих встречах-беседах у нас дома присутствовал, помню, как интересно было слушать истории из его жизни военной и послевоенной поры. Но особенно запомнилось, как он рассказывал анекдот про двух американских индейских вождей на пиру у белых: «Эти в перьях и как положено раскрашенные, гордые индейцы никогда в жизни не видели горчицы. И вот один из них, ничего не подозревая, берет в рот полную столовую ложку горчицы. Мы знаем, какой волей и силой духа обладают индейцы – он не издал ни звука, ни один мускул не дрогнул на его лице, но только слезы ручьями потекли по щекам, остановить слезы не могла никакая воля. – “Что ты плачешь, брат мой?”, - спросил его второй индеец. – “Плачу я потому, что я вспомнил, что ровно год назад умер мой отец”. Тогда второй, опять же ничего не подозревая, берет в рот полную столовую ложку горчицы. И снова ни один мускул не дрогнул на его лице, и только слезы градом потекли из глаз. – “А о чем плачешь ты, брат мой?”, - “Плачу я о том, что не умер ты вместе со своим отцом”». И на этой финальной ключевой фразе Мальский страшно, заразительно хохотал. Только такой веселый человек мог сотворить шутку, во многих воспоминаниях описанную[23], с Уполномоченным Совета Министров на объекте В.И. Детневым (тем самым, который писал Берии докладные на П.М. Павлова, Ю.Б. Харитона, В.А. Цукермана, Л.В. Альтшулера… – см. стр. ???, ???). Мальский с Детневым были друзьями. Когда рано утром (26.06.1953) по радио объявили об аресте врага народа Лаврентии Берии, Анатолий Яковлевич, придя на работу, сразу направился в кабинет Детнева, у которого над столом, конечно же, висел большой портрет шефа, и говорит: «Что ты под этой сволочью сидишь?». Жестокая шутка. Детнев, который ничего еще не знал, жив все-таки остался. На фото 1956 года Анатолий Яковлевич снят у нас дома с моим годовалым братом Мишей[24].

Физики любят шутить. От отца я слышал не раз (хотя и много позже, когда уже не надо было от меня скрывать, чем они там занимались) популярный среди саровских ядерщиков начала 50-х стишок – парафраз знаменитого «Гаврилы» Ильфа и Петрова (привожу по памяти, возможно с неточностями):

Встал Гаврила утром рано,

Взял из сейфа кус урана.

По секрету вам сказать:

Уран был двести тридцать пять…

Потом не дрогнувшей рукой

К нему подносит кус другой.

Наливши чан воды тяжелой,

В него Гаврила лезет голый.

Пока не поздно, в назиданье

Прочти Стокгольмское воззванье.

Кипит тяжелая вода,

Исчез Гаврила без следа.

Здесь очевидна и «политическая» насмешка. Поясню: Стокгольмское воззванье – один из важнейших пропагандистских штампов тех лет, принятое в марте 1950 года обращение Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира, требующее запрещения атомного оружия, установления строгого международного контроля за выполнением этого решения и объявления военным преступником правительства, которое первым применит атомное оружие против какой-либо страны. С марта по ноябрь 1950 г. под Стокгольмским воззванием поставили подписи около 500 млн. чел. В СССР Стокгольмское воззвание подписали 115 514 703 чел., т. е. всё взрослое население страны. Автор этого стихотворения один из ведущих сотрудников объекта, начальник Отдела ядерных исследований Виктор Александрович Давиденко – «в отношении юмора и свежих анекдотов он, может быть, и уступал Я.Б. Зельдовичу, но совсем ненамного…» (А.П. Зыков, в книге «Люди “объекта”», Саров-Москва, 1996, стр. 46).

На объекте было много удивительных людей. Например, Виталий Алексáндрович Александрóвич (1904-1959), о котором я знаю с детства по восхищенным рассказам отца, а потом почерпнул из статьи Г. Окутиной и интереснейших воспоминаний его сына Эдуарда-Гелия Витальевича, опубликованных в книге «Люди “объекта”» (Саров-Москва, 1996, стр. 8-16), а также из книги В.А. Цукермана и З.М. Азарх «Люди и взрывы». Своим детям он дал имена по названиям элементов таблицы Менделеева: Гелий, Рений, Селена («выпал» из таблицы Константин, которого без ведома отца зарегистрировали дедушка с бабушкой). Но легендарен В.А. Александрович, разумеется, не только этим. Гениальный изобретатель, мастер, выдумщик, потомок по материнской линии запорожских казаков, по видимому унаследовавший некоторые замечательные родовые черты этих своих предков. К работе в КБ-11 его привлекли Ю.Б. Харитон и Я.Б. Зельдович, с которыми он познакомился еще до войны. В течение многих лет он возглавлял один из отделов научно-исследовательского сектора института.

А.А. Бриш - другой легендарный участник советского атомного проекта. Только что, в мае 2009 года, ему исполнилось 92, с чем я Аркадия Адамовича искренне поздравляю. Он продолжает работать, являясь последние годы почетным научным руководителем Всероссийского научно-исследовательского института автоматики (ВНИИА) им. Н.Л. Духова. Еще там в Сарове, в моем детстве отец рассказывал мне, что Бриш был партизаном в Белоруссии во время Великой отечественной войны. И при этом добавлял с уважением, что сам Аркадий Адамович про свое героическое прошлое рассказывать не любит. Правда, когда я повторил эти слова отца недавно на одном торжественном мероприятии памяти Ю.Б. Харитона (меня пригласил выступить А.Ю. Семенов – внук академиков Ю.Б. Харитона и Н.Н. Семенова), сидевший в президиуме Аркадий Адамович пояснил, что его сдержанность в рассказах была обусловлена тем, что в сталинские годы нельзя было подчеркивать, что во время войны он был на оккупированной территории. За это могли выгнать с объекта, и никакое героическое партизанское прошлое на помогло бы. Аркадий Адамович, рассказывал при встрече про докладные-доносы на эту тему, которые писали на него – и в 49-ом, и в 51-м, но Юлий Борисович Харитон отстоял. О своей семье, об участии в партизанской войне, о жене Любовь Моисеевне (1919-2003), с которой он прошел рука об руку всю жизнь, он рассказывает в изданной к его 90-летнему юбилею книге [«Творцы ядерного века. Аркадий Адамович Бриш. М.: ИздАТ. 2007»]. Во время войны всю ее еврейскую семью уничтожили немцы, а Любу прятали родственники Аркадия Адамовича, и никто из соседей не выдал, хотя многие об этом знали. Потом они оба много лет работали на «объекте».

На объекте все жили близко. У нас, нашей семьи был постоянный контакт с семейством Франк-Каменецких: Давид Альбертович, мудрая Елена Ефимовна (о ней очень тепло вспоминает Б.Н. Швилкин), их дети Тэма, Алик, Максим, Маша. Мой средний брат Александр учился в одном классе с Таней Сахаровой – старшей дочерью Андрея Дмитриевича и Клавдии Алексеевны Вихиревой. Младший брат Миша, родившийся в Сарове в 1955 году, в детстве дружил с соседскими Мишей Хаймовичем и Борей Моделем. Михаил Ильич – сын тоже легендарной Елены Михайловны Барской, первого библиотекаря института, скончавшейся в апреле 2009 года в возрасте 92 лет. Его воспоминания публикуются в книге. Семья Моделей тоже присутствует на страницах книги. Вера Ивановна Модель, замечательный детский врач, «пользовала» и моего первенца, когда после его рождения в июне 1968 года родители позвали нас пожить летом у них. Мама помогала моей жене справляться с грудничком. Это было за год до отъезда родителей из Сарова, и это был мой последний визит на Малую Родину.

После того, как мы, кажется в 1952 году, переехали из «Финского поселка» на другой берег Сатиза в более благоустроенные тоже двухсемейные с участками коттеджи поселка ИТР, рядом оказался коттедж Цукерманов и Тарасовых. У Цукерманов был огромный добродушный пес – дворняга Бобик, названный, как утверждает Ира Цукерман, в мою честь. Бегал Бобик, где хотел, и был случай, когда его попытался пристрелить милиционер. Прострелил шею, но Бобик чудом выжил и добрался до дома. После этого он бросался на любого человека в синей форме и однажды сильно покусал милиционера, по какому-то вопросу пришедшего к Цукерманам. Но в данном случае у стража порядка не было никаких претензий, поскольку, как он пояснил, случилось это «на законных основаниях», т.е. дома, на территории Бобиком охраняемой. А вот за несколько лет до этого, когда мы еще жили на Финском, какой-то мужчина, кажется бывший заключенный, убил прекрасную собаку колли Тарасовых, просто проходил по улице мимо красивой собаки и камнем убил. Специфическая, мягко говоря, там была обстановка.

Но много было и хорошего. Например, мои с Валеркой Тарасовым бесчисленные прогулки пешком и на лыжах по дремучим саровским лесам. Валерий Диодорович (1939-2001), к сожалению, уже ушел из жизни. Мы с ним были однолетки и девять лет учились в одном классе. С его старшим братом Алешей я тоже дружил, а вот младший Миша – это уже другое поколение. Их родители Диодор Михайлович Тарасов и Мария Алексеевна Манакова – знаковые люди «объекта», их имена тоже не раз встречаются на страницах этой книги. «Двадцать шесть лет проработал Диодор Михайлович в институте. Прилагательное «первый» по отношению к нему может быть повторено, по крайней мере, трижды: первый научный сотрудник, первый руководитель взрывных рентгеновских экспериментов на площадках, первый директор и организатор филиала Московского вечернего инженерно-физического института» (из книги В.А. Цукерман, З.М. Азарх, «Люди и взрывы»). О Диодоре Михайловиче и Марии Алексеевне прекрасно написали в саровской газете «Новый город» (№ 31, 30 июля 2008 г.) их младший сын Михаил Диодорович и внук Валентин Алексеевич Тарасовы.

В день отъезда родителей из Сарова отцу почему-то надо было попасть в Дивеево, куда его на машине отвезли Диодор Михайлович и Мария Алексеевна и где они сфотографировались на память.

И в заключение этих заметок – данные специально для этой книги устные свидетельства Алексея Диодоровича Тарасова и его жены Людмилы Ароновны, которая в течение 14 лет, 1955-1969 гг., работала под руководством Л.В.А. в его отделе во ВНИИЭФ. О рассеянности отца ходили легенды. Вспоминают они, например, как Лев Владимирович пришел на работу в двух левых ботинках, а когда Мария Парфеньевна в ужасе это заметила, он сказал: «Они не жмут, нормально». Или как он за рулем перепутал арки под знаменитой колокольней (см. Рис. 54) и нос к носу «столкнулся» под аркой с машиной большого начальника («столкнулся» в кавычках, поскольку столкновения не произошло, оба успели затормозить). Потом этот начальник возмущенно говорил на работе: «Что мы здесь всё толкуем о технике безопасности, а при этом позволяем Альтшулеру садиться за руль!».

Также они вспоминают, что на любом отдельском празднике, встреча Нового Года в «Генеральской столовой» и т.п. и т.д., всегда выходил Лев Владимирович и читал, разумеется наизусть, или «Воздушный корабль» Лермонтова, или что-то еще из любимой им классики.

И еще они рассказали о такой «картинке прошлого», имеющей отношение как к поэзии, так и к политике. Самое начало 60-х, на объект приезжает докладчик ЦК Смирнов. Всех сотрудников ВНИИЭФ в обязательном порядке приглашают на его лекцию в городской театр. Зал переполнен. Докладчик инструктивно рассказывает о внутренней и международной обстановке, о политике партии и в какой-то момент недобрым словом поминает Евгения Евтушенко. (Дело было вскорости после публикации в центральной прессе его знаменитых «Бабий Яр» и «Наследники Сталина», которыми отец не только восхищался, но которые постоянно везде, где можно, пропагандировал). И только Смирнов это произнес, в первых рядах поднимается Лев Владимирович и громко на весь зал говорит: «Запомните, Евтушенко был, есть и будет замечательный русский поэт» и демонстративно уходит из зала. Как вспоминает Людмила Ароновна, Смирнов возмущенно сказал: «Какие у вас здесь невоспитанные люди», а когда ему из зала пояснили, что это очень уважаемый ученый, профессор, он добавил: «Профессора тоже бывают невоспитанными».

Вспоминала Л.А. Тарасова и партсобрание на работе во время шестидневной израильско-арабской войны июня 1967 года, на котором клеймили «израильского агрессора». Она говорит, что Лев Владимирович заглянул туда совершенно случайно, проходя мимо. Он же не был партийным, не был обязан присутствовать. А послушав клеймящие речи, не выдержал и высказался в том духе, что непонятно что вы привязались, это же маленькая страна, посмотрите на карту, сколько места занимает Израиль и сколько арабские страны. Высказался и ушел. Но это ему тоже потом припомнили.

У партийцев было много, с их точки зрения, наверно, справедливых, претензий к Л.В. Альтшулеру. Недаром именно они в 1969 году затормозили его выдвижение в член-корреспонденты АН СССР. Членом КПСС Л.В.А. никогда не был, но по существовавшему порядку любое выдвижение Ученым советом ВНИИЭФ должно было быть одобрено Горкомом партии. Обычно это проходило «на автомате» как чистая формальность, но в случае с Л.В.А. они припомнили всё, все его высказывания и единодушно его кандидатуру не утвердили. В результате Л.В.А. «хлопнул дверью». Но не потому, что горком партии не утвердил его выдвижение в Академию. В интервью 1995 года (стр. ???) по поводу отказа в выдвижении в АН СССР он говорит: «Меня это не огорчило, так как мой научный престиж в нашей стране и за рубежом был достаточно велик, и официальное научное признание значило для меня очень мало». И это чистая правда, очень скептически он относился к разным званиям, включая академические.

А возникшей в 1969 году ситуацией он был всерьез травмирован потому, что выдвинувший его кандидатом в членкоры АН СССР Ученый совет и его Председатель Ю.Б. Харитон не стали отстаивать своей позиции, смирились с позицией горкома партии, никакого отношения к науке, очевидно, не имевшей. Л.В.А. совершенно справедливо воспринял это как неуважение и к себе лично, и к науке, и ушел, по сути, в никуда[25]. Не мог он оставаться в институте после того, что случилось, продолжать работать, как будто ничего не произошло. А поскольку он бесконечно уважал Юлия Борисовича Харитона, то об этой своей обиде почти никогда не говорил, а если случалось – то очень скупо, мягко, в крайне сдержанных, вообще-то не свойственных ему выражениях. Добавлю от себя, что позицию Ю.Б. Харитона в тот момент тоже можно понять. История с публикацией за рубежом (июль 1968 г.) «Размышлений» А.Д. Сахарова, последующее отстранение Андрея Дмитриевича от работы в Сарове были для Юлия Борисовича величайшим личным испытанием, и начинать противостояние с партийным руководством из-за еще одного «диссидента» он тогда, по видимому, был просто не в силах.

Приложение 4

Некоторые документы КБ-11 периода 1946-1953 гг.

1. Из книги «История создания ядерного оружия в СССР.

1946-1953 годы (в документах)». В семи томах.

Редакционный совет: Р.И. Илькаев, В.А. Белугин, Е.В. Куличкова,

А.Д. Пелипенко, Ю.А. Туманов, П.Ф. Шульженко, Ю.М. Якимов.

Министерство Российской Федерации по атомной энергии, Российский федеральный ядерный центр – Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики. Саров (Арзамас-16), 1999 г.

Из аннотации:

Тип издания научно-популярный, рассчитан на научных работников, историков, а также на широкий круг читателей, интересующихся прошлым разработок ядерного оружия.

Том 1, Книга 2, стр. 82-84, 111, 118:

№ 64. Зернову П.М. - Комаровский А.Н.

Сопроводительное письмо к рапорту Ванникову

8 июля 1946 г.

СЕКРЕТНО

Зернову П.М.

Многоуважаемый Павел Михайлович! Направляю мой рапорт т. Ванникову, который, как мне кажется, продолжает иметь полную силу. Я этот вопрос докла­дывал т. Круглову, который является членом комиссии по установлению режима на Ваших объектах. Тов. Круглов полностью с постановкой этого вопроса согла­сен. Очень рекомендую при работе комиссии вновь поставить этот вопрос.

А.Комаровскнй

8.VII.1946

№ 65. Рапорт Комаровского А.Н. - Ванникову Б.Л.

9 июня 1946 г.

СЕКРЕТНО

НАЧАЛЬНИКУ ПЕРВОГО ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ

ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР

товарищу ВАННИКОВУ Б.Л.

Непосредственно на территории объекта КБ-11 в настоящее время прожива­ет 7000 человек, из коих работает на заводе меньше 2000 человек. Эти люди занимают свыше 12000 м² жилой площади, из этого количества ценность по ква­лификациям представляют лишь 100-150 человек, остальные могут быть свободно заменены красноармейцами или иными контингентами.

Проживание столь значительного количества людей на этой территории представляется крайне нежелательным как с точки зрения разглашения государ­ственной тайны {так как при таком числе вольнонаемных граждан, проживающих на этой территории, неизбежна многочисленная связь с внешним миром), а также крайне неудобно для будущей эксплуатации в смысле необходимости обеспечивать жилплощадью, топливом, питанием, промтоварами, всеми видами коммунальных услуг, школами, больницами и прочим 5000 человек иждивенцев и лиц, не имею­щих никакого отношения к объекту.

Мне кажется совершенно необходимо, по примеру как это сделано по строительству завода № 817, просить т. Берия принять решение Совета Минист­ров о возложении на Мордовский обком и Совет Министров выселения с этой территории всех рабочих граждан с семьями, с расселением их по колхозам и другим предприятиям республики, кроме 100-150 человек рабочих и их семей, которых целесообразно оставить на месте.

Может быть этих рабочих целесообразнее перебросить на другие предпри­ятия Министерства сельскохозяйственного машиностроения, взамен этих рабочих необходимо дать красноармейцев, использовав их как постоянные кадры, причем если возникнут затруднения готов выделить их даже за счет рабочих, выделяе­мых на строительство.

Тов. Зернов с этим решением также полностью согласен.

А.Комаровский

9 июня 1946 г.

***

№ 66. Приказ по объекту № 205/КБ

Об усилении режима на объекте

27 декабря 1946 г.

ПРИКАЗ

по объекту

№ 205/КБ

" 27 " декабря 1946 года

За последнее время установлено, что ряд работников объекта, несмотря на предупреждение их и данную ими подписку о неразглашении местонахождения и задачи объекта продолжают в своих личных письмах писать о месте расположения и задачах объекта. В целях последнего предупреждения всех работников объек­та.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. И.о. начальника 1-го отдела т. БОРИСКИНУ предупредить в последний раз всех работников объекта, что объект имеет большое государственное значе­ние и за разглашение местонахождения и задачах объекта виновные будут при­влекаться к уголовной ответственности.

2. Всем работникам объекта категорически запрещаю отправлять письма или телеграмма через местную почту.

3. Всем работникам объекта разрешается иметь личную переписку только по ранее уже объявленному адресу: Москва, Кировская улица, главпочтамт, п/я 813.

4. Коменданту АХО т. КОНОНОВУ установить немедленно почтовый ящик для личной переписки работников объекта в помещении бухгалтерии и все поступающие письма отправлять самолетом в Москву.

5. Данный приказ объявить под расписку всем работникам объекта.[26]

Зам. начальника объекта

подполковник А.Колесниченко

***

№ 67. Лебедеву И.Д. - Колесниченко А.В.

О хулиганстве заключенных и халатности охраны

24 декабря 1946 г.

СЕКРЕТНО

И.О. НАЧАЛЬНИКА СТРОИТЕЛЬСТВА № 880 МВД

подполковнику ЛЕБЕДЕВУ И.Д.

За последнее время, в ночное время, на участке финского поселка поя­вились случаи хулиганства, вследствие чего было дано распоряжение осветить финский поселок наружным освещением.

21/ХП-с.г. освещение было сделано и поселок был освещен, а 22/ХП на­ружное освещение было отключено и в этот же вечер, лично мною, был задержан заключенный ДОБРОВОЛЬСКИЙ, который еще с одним заключенным и пом. нач. ка­раула т. ЗУБОВЫМ, последний был выделен охраной лагеря для охраны заключен­ных, которые выкручивали лампочки с фонарей наружного освещения для лаг. пункта и у заключенного ДОБРОВОЛЬСКОГО было отобрано три лампочки.

Такое поведение охраны является хулиганством и прошу Вас принять самые строгие меры к виновникам и одновременно прошу дать указание немедленно ос­ветить поселок.

О Вашем решении по данному вопросу прошу поставить нас в известность.

Зам. начальника объекта подполковник

А.Колесниченко

***

№ 68. Зернову П.М. - Мешик П.Я.

Об ограничении выездов с объекта по служебным и личным вопросам

16 июля 1946 г.

НАЧАЛЬНИКУ ОБЪЕКТА № 550

Тов. ЗЕРНОВУ П.М.

По имеющимся у нас данным с объекта № 550 в различные пункты Советско­го Союза выезжает значительное количество лиц по служебным и личным вопро­сам, так в июне месяце с.г. выезжало 92 человека /список прилагается/.

В соответствии с указанием Л.П.БЕРИЯ сотрудники объекта № 550 и члены их семей могут выезжать в другие города Союза по служебным и личным вопросам только в исключительных случаях с Вашего разрешения.

Прошу Вас проверить причины большого количества выездов с объекта и принять срочные меры к резкому ограничению круга лиц, выезжающих с объекта.

О принятых мерах прошу сообщить.

П.Мешик

16 июля 1947 г.

***

№ 78. Справка о нарушениях

14 ноября 1947 г.

СПРАВКА

Отделом "К" МГБ СССР зафиксированы факты грубого нарушения сохранности государственной тайны рядом сотрудников объекта № 550, выражающиеся в огла­ске профиля объекта и содержания ведущихся работ.

Мастер инструментального цеха объекта ЧИЖОВ Борис Семенович при неод­нократных выездах по личной надобности с объекта своим родственникам в Моск­ве сообщал данные о местонахождении объекта, ходе переоборудования завода, поступающем оборудовании, подборе для объекта высококвалифицированных и на­учных кадров и о том, что объект будет изготавливать атомные бомбы (ЧИЖОВ МГБ СССР арестован и привлекается к уголовной ответственности).

Данные о профиле работы объекта ЧИЖОВУ стали известны от товароведа отдела технического снабжения КОЧЕГАРОВОЙ Ксении Ильиничны, которая в свою очередь об этом узнала у себя на квартире в Москве от ст. инженера отдела материально-технического снабжения ЧАЛОВА-КАДОЧНИКОВА Николая Герасимовича, еще в декабре 1946 г. в период работы ЧАЛОВА-КАДОЧНИКОВА начальником Москов­ской конторы базы № 112.

ЧАЛОВ-КАДОЧНИКОВ рассказал КОЧЕГАРОВОЙ, что он, находясь в 1 Главном Управлении при Совете Министров у кого-то из руководящих работников услышал от него фразу: «Мы Вам все даем, а от вас нет никаких результатов, ни одной атомной бомбы не изготовили».

В сентябре с.г. директор завода № 2 объекта МАЛЬСКИЙ, находясь в служебной командировке в Москве, в разговоре по телефону с преподавателем Воен­ной академии КЛЮЕВЫМ и его заместителем в присутствии работников Московской конторы базы № 112 просил прислать ему литературу, называя авторов и наиме­нование книг, по которым легко можно было определить характер производства, где работает МАЛЬСКИЙ. В конце разговора он, не называя места расположения объекта, дал характеристику местности.

Лаборант лаборатории АЛЬТШУЛЕРА - РАВДА Виктор Иосифович разглашает сотрудникам объекта содержание работы лаборатории и заявляет, что назначение объекта - изготовление атомной энергии.

Слесарь сборочного цеха завода № 1 ВАЛИН, вопреки строгому предупреж­дению начальника цеха, разгласил содержимое поступившего на объект специаль­ного груза, сообщив, что этот груз предназначен для больших реактивных бомб или мин. Плотник отдела капитального строительства объекта РЯБОВ в беседах с работниками объекта утверждает, что объект будет производить атомную энер­гию.

Ружейный мастер строительства № 880 БЫВАЙКО рассказывает сотрудникам объекта, что завозимые на площадки установки монтируются под землей и пред­назначены для изготовления атомной энергии.

ЗАМ. НАЧАЛЬНИКА 1 ОТД. ОТДЕЛА "К" МГБ СССР

Феоктистов

"14" ноября 1947 г.

***

№ 84. Мешик П.Я., Зернову П.М. – Свердлов А.Я.

Об аресте начальника Управления капитального

строительства объекта № 550 Любченко П.А. за

разглашение государственной тайны.

15 сентября 1948 г.

СОВ. СЕКРЕТНО

Серия “К”

СССР

МИНИСТЕРСТВО

ГОСУДАРСТВЕННОЙ

БЕЗОПАСНОСТИ

ОТДЕЛ “К”

15 сентября 1948 г.

№ 22/9/4477

гор. Москва

ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАЧАЛЬНИКА 1-го ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ

ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР

т. МЕШИК

НАЧАЛЬНИКУ ОБЪЕКТА № 550

т. ЗЕРНОВУ

Объект К 550

13 мая 1948 года, за разглашение Государственной тайны МГБ СССР был арестован ЛЮБЧЕНКО Петр Андреевич - начальник Управления капитального строи­тельства объекта № 550.

Следствием установлено, что ЛЮБЧЕНКО, находясь в служебной командиров­ке в Москве, разгласил своим знакомым данные по профилю работы 1-го Главного Управления при Совете Министров СССР и объекта № 550.

В результате, указанные данные стали известны широкому кругу лиц.

За совершенное преступление ЛЮБЧЕНКО П.А. 11.1Х-48 года осужден по Указу Президиума Верховного Совета Союза ССР от 9 июня 1947 г. на 8 лет за­ключения в исправительно-трудовых лагерях.

Сообщаем для сведения.

ЗАМ. НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛА "К" МГБ СССР

Свердлов

***

Том 1, Книга 2, стр. 128-129:

№ 92. Маленкову Г.Н. - Черняков В.Ф. (и.о. начальника политотдела базы № 112).

О выселении из зоны бывших заключенных.

24 июля 1950 г.

СОВ. СЕКРЕТНО

Серия “К”

Секретарю

Центрального Комитета Всесоюзной Коммунистической партии

большевиков

ТОВАРИЩУ МАЛЕНКОВУ Г.М.

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

О фактах уголовных преступлений

и о хулиганстве в зоне Базы № 112.

Решением Правительства База № 112 создана как особорежимный объект.

Промышленное и жилищное строительство объекта осуществляется строи­тельством № 585 Главпромстроя МВД СССР и исправительно-трудовым лагерем "БГ", где начальником т. АНИСКОВ В.И.

Из лагеря, т.е. из заключения на 20.УП с.г. освобождено 3700 человек, из них около 1200 человек отбывали наказание за убийство, разбой, грабеж, воровство, хулиганство и осужденные по 58 статье Уголовного кодекса. Этот контингент бывших заключенных находится в настоящее время в зоне объек­та, ежедневно пополняясь на 25-30 человек за счет освобождаемых из лагеря.

За последние полтора - два месяца значительно возросло число преступ­лений - ограбления и кражи из квартир, сараев и общежитий, имеются также случаи изнасилования.

Хулиганство - групповые драки, оскорбления, приставание к женщинам, нарушение порядка в парке, кино, театре приняло широкий размер.

Несколько дней назад обворованы квартиры научных сотрудников объекта тт. Гандельмана и Климова. Была совершена попытка к ограблению квартир ст. научного сотрудника т. Агреста и зам. начальника объекта т. Колесниченко.

Имеются слухи о том, что будут обворованы квартиры уполномоченного Со­вета Министров СССР т. ДЕТНЕВА В.И., депутата Верховного Совета СССР, чл. корреспондента Академии наук СССР т. ХАРИТОНА Ю.Б. и руководителя научного сектора - профессора т. ЩЕЛКИНА К.И.

Абсолютное большинство преступлений совершается бывшими заключенными.

Случаи воровства и хулиганства терроризируют население города.

Работники объекта и члены их семей с наступлением темноты боятся посе­щать и не посещают парк, кино, театр. В воскресные дни по улицам становится невозможным хождение.

В настоящее время во многих квартирах жильцы ночью спят по очереди, организуя дежурство.

Городской отдел милиции МГБ СССР № 10, будучи малочисленным, не справляется и не может справиться со своими задачами.

За шесть месяцев раскрыто только 50% краж.

Следует сказать, что строительство № 585 мало проявляет заботы об ор­ганизации режима и быта, освобожденных из заключения, не принимается необхо­димых мер к использованию их на производственной работе и поднятию среди них дисциплины.

Политотделами объекта, строительства и воинской части приняты меры к предотвращению преступлений и хулиганства, но эти меры не могут обеспечить должного порядка в зоне объекта.

Такая огромная концентрация уголовного элемента в небольшой зоне со взрослым населением 10 тыс. человек чревата серьезными опасностями, не ис­ключена возможность тех ила иных диверсий.

Докладывая об изложенном, прошу Вас:

1. Решить вопрос о срочном изъятии с территории объекта наличного состава бывших заключенных и впредь не допускать их оставления в зоне объекта.

При решении этого вопроса прошу иметь в виду, что выселение из зоны бывших заключенных не может мотивироваться как разглашение государственной тайны, так как фактически значительная группа бывших заключенных системати­чески отпускается из зоны по месту их прежнего жительства по причинам много­семейности и инвалидности.

2. Дать указание МГБ СССР об укреплении Горотдела милиции МГБ СССР № 10.

И.о. начальника политотдела № 112

Черников

24 июля 1950 года.

***

Том 2, Книга 1, стр. 19, 43-44, 50-56, 72-73:

№ 4. Докладная записка о состоянии работы с кадрами на

объекте т. Зернова П.М.

20 ноября 1950 г.

"Читал.

Мои замечания излож. на стр. 15-16, 43 и на отд. записках к стр. 16, 18 и 24

П. Зернов 9.XI.51."

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

о состоянии работы с кадрами на объекте тов. Зернова П.М.[27]

VI. Жилищно-бытовые и культурные условия жизни сотрудников объекта

а) Как указывалось ранее на объекте очень остро стоит вопрос с жилплощадью.

Многие ИТР, рабочие и служащие живут в очень тяжелых условиях, так, например: рабочий завода № 2 тов. Комков С.В. жалуется на то, что ему с 1947 года не предоставляют большей площади, хотя он ютится в ком­натушке 11 м² с семьей в пять человек.

Сотрудница сектора № 5 Измайлова О.П. с августа 1949 г. просит ее переселить в другой дом, так как они живут вчетвером в маленькой комна­те, которая находится в доме общежития молодых рабочих.

В этом же общежитии живет в помещении ванной, размером 5-6 м² рабочий завода № 1 тов. Лакеев И.В. и его жена, работница яслей - Кобелева П.Г.

На кухне этого же дома живет мастер ОТК завода № 1 Сошников А.В. со своей женой, работницей этого же завода.

396 человек рабочих объекта из-за отсутствия жилплощади проживают в деревнях вблизи объекта, имея постоянные пропуска, что нарушает ре­жимную систему.

Из 948 заявлений, поданных сотрудниками за все время существования объекта, удовлетворено на 25.1Х-1950 г. только 239, остальные записаны на очередь, а часть еще не разбиралась.

15000 м² жилой площади нового городка в Боровом (10000 м² в IV кв. 1950 г. и 5000 м² в I кв. 1951 г.) предназначено только для вновь при­езжающего персонала завода № 3…

Остальное строительство объекта даст только 3600 м² жилой площади в IV кв. этого года и 1500 м² в I кв. 1951 г.

Учитывая среднюю норму на человека 7 м² и коэф. на семейность 2,7, объект сможет фактически удовлетворить из семисот человек, стоящих на очереди, только 270.

Таким образом, видно, что запроектированное на объекте жилищное строительство ни в какой мере не может разрешить созданного жилищного кризиса, и необходимы самые срочные меры для строительства в 1951 году достаточного количества жилых долговременных домов.

б) На объекте совершенно недостаточное кол-во яслей и детсадов:

- яслей двое всего на 130 человек детей;

- детсадов два -"- 200 -"-.

В результате недостаточного количества детских садов и яслей в трех вспомогательных отделах объекта (ОРСа, ЖКО и АХО) за 1949-1950 гг. уволилось с работы по причине ухода за детьми 76 человек сотрудников.

По этим же причинам с начала этого года и до 1.IX - 124 человека сотрудников объекта получили продолжительный отпуск без сохранения со­держания.

Из этого количества 24 рабочих и служащих заводов № 1 и № 2 были в отпуске за свой счет в общей сложности 546 рабочих дней.

Для ликвидации такого ненормального положения необходимо в 1951 году на объекте удвоить число имеющихся детских учреждений.

в) Плохо обстоит дело с общественным питанием вне производства. В городе нет ни одной столовой.

Имеющиеся закрытые столовые на заводах 1 и 2, в особенности столо­вая при административном корпусе, пользуются расценкой блюд по прейску­ранту 2 и 3 Министерства торговли, то есть по повышенным ценам, вслед­ствие чего низкооплачиваемые рабочие и служащие не могут пользоваться общественным питанием.

От отсутствия столовой в городе больше всего страдают молодые спе­циалисты и рабочие, живущие в общежитиях, которые принуждены находиться на сухом пайке.

Руководству ОРСа необходимо в IV квартале этого года обеспечить открытие городской столовой с недорогими ценами.

г) На объекте имеется прекрасно оборудованная действующая библио­тека и вновь отстроенный театр, который, однако, работает с большими перебоями.

Причины плохой работы единственного в городе театра - отсутствие квалифицированного актерского коллектива.

Подобранный отделом кадров художественный руководитель театра Бернс В.Н. со своей женой артисткой Бернс Л.А. занялись склокой и раз­валили работу немногочисленного актерского коллектива.

На объекте нет также клуба и всю культурно-массовую работу прихо­дится вести в помещениях библиотеки, театра и кинотеатра.

Для создания нормальных условий культобслуживания коллектива объекта ОК[28] необходимо подобрать опытного художественного руководителя и усилить актерскую труппу драматического театра.

Объект также должен быть в 1951 году обеспечен клубным помещением.

VII. Пребывание на объекте бывших заключенных

Исключительно отрицательное влияние на жизнь населения оказывает пребывание на объекте освобожденных заключенных, которых по данным ми­лиции на 1.Х-1950 года насчитывается около 4-х тыс.

Из-за пребывания в городе указанного контингента за последнее вре­мя участились случаи хулиганства, воровства и пьянства в общественных местах.

По этой причине, например, городской парк культуры и отдыха почта перестал посещаться сотрудниками объекта.

Имеют место также случаи увольнения сотрудников объекта из-за их связи с бывшими заключенными. По этой причине из первого отдела объекта уволена инспектор, член ВЛКСМ тов. Тагина Вера Павловна и ряд других работников объекта.

Несмотря на то, что руководство объекта в свое время само ставило вопрос перед Главком об оставлении на месте освобождающихся заключен­ных, в настоящий момент, учитывая создавшееся положение, необходимо воз­можно скорее разрешить вопрос об их откомандировании из зоны объекта. [Из замечаний Зернова П.М. к «Докладной…»: «Это совершенно не соответствует действительности. Руководство объекта всё время ставило вопрос об удалении освобожденных из заключения лиц из зоны и не разу не ставило вопрос об их оставлении», - 9.02.1951].

VIII. Ненормальное соотношение между количеством мужского и женского населения объекта

Другим отрицательным моментом в жизни объекта является перенаселе­ние его мужским персоналом.

По данным отделения милиции в настоящее время на объекте проживает 13500 человек, из которых:

совершеннолетних женщин - около 3500 чел. (из которых бывших заключенных около 500 человек);

совершеннолетних мужчин - около 10000 чел. (из которых бывших заключенных около 3500 чел.).

Учитывая, что на объекте проживают около 5000 человек семейных мужчин в женщин, на одну тысячу незамужних женщин приходится одинна­дцать тысяч одиноких мужчин.

Если при подсчете исключить 4000 человек бывших заключенных, то соотношение количества мужчин к количеству женщин на объекте увеличит­ся с 11:1 до 13:1.

Такое ненормальное положение с перенаселенностью объекта мужским персоналом уже сейчас приводит к большому числу семейных раздоров, с которыми приходится повседневно разбираться партийным органам и руково­дству объекта.

Для выправления этого совершенно ненормального положения руково­дству объектом и отделу кадров необходимо при дальнейшем комплектовании основных подразделений и, в особенности вспомогательных подразделений объекта, учитывать фактор излишка в зоне мужского населения.

ПО НАУЧНЫМ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯМ ОБ'БЕКТА

По научно-исследовательскому сектору

Рядом ведущих отделов сектора руководят аполитичные беспартийные сотрудники, часто недостаточно проверенные и не внушающие политического доверия, так, например:

Заведующим одной из основных ведущих лабораторий работает кандидат физико-математических наук Альтшулер Лев Владимирович, беспартийный, который не может правильно воспитывать коллектив отдела, так как сам по натуре не только аполитичен, но в ряде случаев прямо выступает против отдельных мероприятий партии и правительства.

Во время беседы с ним тов. Богатова А.С. в присутствии начальника политотдела тов. Разоренова, зам. начальника НИСа тов. Бобылева и меня тов. Альтшулер заявил о своем несогласии с политикой партии в вопросах биологии. По его мнению Сессия Академии сельскохозяйственных наук неверно осудила вейсманистское течение в биологии, как реакционно-идеалистическое и что в дальнейшем наука докажет "справедливость" выводов этого течения в вопросах генетики.

В беседе тов. Альтшулер высказал свое мнение о нежелании вступить в партию, так как в случае вступления в нее ему пришлось бы защищать партийную точку зрения в вопросах генетики, с которой он в корне не со­гласен.

Такие же настроения во время личной беседы со мною, в присутствии тов. Астахова высказал зав. лабораторией теоретического отдела этого же сектора кандидат физико-математических наук тов. Сахаров Андрей Дмит­риевич (беспартийный). Доказывая правильность своего мнения, Сахаров заявил, что академик Лысенко, выступая на сессии, использовал авторитет ЦК ВКП(6) и заставил принять сессию подготовленное решение, не заслушав даже мнения менделистов-морганистов. Академика Лысенко он считает вто­рым Марром от биологии.

Начальник другого теоретического отдела НИСа член-корреспондент АН СССР профессор Зельдович Яков Борисович, беспартийный сожительствовал с бывшей заключенной, осужденной по ст. 58 УК РСФСР до тех пор, пока адми­нистрация объекта не вынуждена была выслать ее за пределы объекта.

Если учесть, что непосредственный руководитель лаборатории Сахаро­ва чл.-кор. АН СССР Тамм Игорь Евгеньевич в прошлом примыкал к меньше­викам в настоящее время беспартийный, можно прийти к выводу, что у руководства ряда основных научных отделов стоят люди, которым нельзя доверять воспитание людей и тем более приходящей из институтов молоде­жи.

Из 15 человек начальников отделов и заведующих лабораториями сек­тора только 2 члена ВКП(б) (тт. Александрович В.А. и Некруткин В.М.) и 1 кандидат в чл. ВКП(б) (т. Флеров Г.Н.).

Большинство из числа этих беспартийных руководителей сами не зани­маются повышением своего идейно-политического уровня (беспартийные тт. Зельдович, Тамм, Васильев, Завойский и канд. в чл. ВКП(б) Флеров), в коллективе аполитичны и поэтому не могут правильно воспитывать личный состав, так, например: ,'

Начальник конструкторского отдела тов. Герасимов Аркадий Петрович систематически "над собой не занимается". Краткий курс истории ВКП(б) совершенно не знает. Тем не менее ни в одном из политкружков не занимается (жена тов. Герасимова не допущена к работе на объекте). Вследствие своей политической отсталости тов. Герасимов не придает значения воспи­танию кадров своего отдела.

Техучеба в отделе никогда не проводилась и не проводится, так как тов. Герасимов считает это дело ненужным, хотя из бесед с рядовыми ин­женерами выяснено, что им крайне необходимо организовать изучение электро- и радиотехники.

Заведующий другой лабораторией тов. Васильев также в общественно-политической жизни коллектива никакого участия не принимает, по натуре индивидуалист. Вместо того, чтобы делиться опытом работы с подчиненны­ми, замыкается в себе. Дает сотрудникам отдельные задания, не объясняя их сущности и цепи, боясь, что они воспользуются его идеей.

Такое неправильное воспитание коллектива привело к тому, что никто из сотрудников не хочет работать с тов. Васильевым.

За 1949-1950 гг. из отдела тов. Васильева по этой причине ушли следующие сотрудники:

старший научный сотрудник - Сухов И.П.

научный сотрудник - Захаренков А.Д.

младший научный сотрудник - Докучаев Л.Ф.

старший инженер - Егоров С.П.

инженер - Нецветов Н.И.

-"- - Кирсанов В.И.

-"- - Горелов Ю.Н.

-"- - Повышев Н.С.

лаборант - Горячева М.А.

-"- - Пергаева А.И.

-"- - Ротанина К.А.

Всего: - 11 человек.

Начальник основной ведущей лаборатории сектора тов. Флеров Г.Н., кандидат в чл. ВКП(б) также повышением своего идейно-политического уровня не занимается. Участия в общественной жизни не принимает.

По анкетным данным тов. Флерова видно, что родной брат его матери Бронковский А.Г. в 1903 году выехал за границу и в настоящее время про­живает в Америке.

Своим заместителем по научным вопросам тов. Флеров подобрал бес­партийного, аполитичного старшего научного сотрудника Зысина Юрия Ароновича, от которого избавилась, как от не особенно ценного работника Лаборатория измерительных приборов. Сам тов. Флеров работает одновре­менно по совместительству и в Лаборатории измерительных приборов.

В этом году он был на объекте по данным гл. бухгалтера на 15.IX. всего 62 рабочих дня, остальное время в командировке в ЛИПе[29].

Этого времени совершенно недостаточно, чтобы справляться с научными задачами лаборатории и одновременно серьезно заниматься вопросами научного роста коллектива.

Заместитель Флерова, тов. Зысин, в его отсутствие по своим деловым и политическим качествам не может обеспечить правильного воспитания на­учных кадров лаборатории.

Таким образом, в основной ведущей лаборатории сектора не уделяется достаточного внимания работе по выдвижению способных научных кадров.

Это положение, на объекте в целом, усугубляется тем, что замести­телем председателя консультативного совета объекта, созданного для пра­вильного подбора состава аспирантуры и докторантуры, является профессор Зельдович Я.Б., который по своим политическим данным, приведенным выше, не может должным образом обеспечить этот важнейший участок работы в духе ре­шения ЦК ВКП(б) об улучшении работы по воспитанию и росту научных кадров.

Наряду с тем, что некоторые начальники отделов и лабораторий по своим деловым и политическим качествам не могут оставаться в дальнейшем у руководства подразделений, отдел кадров объекта и руководство сектора не занимались в достаточной мере вопросом выдвижения способных научных работников - коммунистов на руководящую работу.

В процессе ознакомления с личным составом сектора выявлен целый ряд способных, перспективных научных сотрудников, оправдавших себя на практической работе, которые могут быть вполне выдвинуты на самостоя­тельную научную работу:

- старший научный сотрудник, кандидат физико-математических наук Тарасов Диодор Михайлович, член ВКП(б), основной ведущий работник в об­ласти импульсной рентгенологии (работает в лаборатории Цукермана);

- старший научный сотрудник, кандидат технических наук Алексеев Юрий Феофанович, член ВКП(б), хороший экспериментатор, имеет склонность к научной работе в области газовой динамики (руководит группой в отделе тов. Щелкана);

- старший инженер Соколов Георгий Дмитриевич, член ВКП(б), исклю­чительно опытный инженер-конструктор - оптик-механик, имеет 10-летний опыт работы, инициативен, не боится смелых конструктивных решений (ра­ботает в конструкторском отделе);

- старший научный сотрудник, кандидат физико-математических наук Забабахин Евгений Иванович, член ВКПб}, талантливый ученый, хороший организатор (работает в теоретическом отделе тов. Зельдовича);

- молодой талантливый научный сотрудник теоретического отдела Ро­манов Юрий Александрович, член ВЛКСМ, закончил серьезную работу, кото­рая значительно сокращает срок выполнения задания группы Агреста. Помог в разрешении ряда научных и практических задач по теме тов. Цукермана, имеет печатную работу;

- др. молодой научный сотрудник Цырков Георгий Александрович, член ВКП(б), секретарь парторганизаций отдела тов. Щелкана, растущий, спо­собный работник, решает серьезные самостоятельные задачи;

- начальник группы лаборатории, старший научный сотрудник, канди­дат технических наук Геналиева Татьяна Ивановна, член ВКП(б), способный научный работник и хороший организатор. Несмотря на то, что тов. Геналиевой кандидатская степень присвоена еще в ноябре 1948 года, она до настоящего времена не представлена руководством к званию старшего науч­ного сотрудника.

Несмотря на то, что в НИСе мало научных руководителей коммунистов руководство объектом из их числа увольняет весьма ценных научных со­трудников:

1 октября с.г. уволен к прежнему месту работы в Ленинграде ст. на­учный сотрудник, кандидат технических наук, исключительно ценный спе­циалист радиофизик Шульга Михаил Федорович, член ВКП(б) с 1928 года. Только после вмешательства ОК Главка тов. Шульга не был уволен оконча­тельно из системы и в настоящее время выдвинут на должность начальника радиотехнического сектора лаборатории тов. Мещерякова М.Г.

Такое же положение с исключительно способным экспериментатором, теоретически подготовленным, старшим научным сотрудником, физиком по газовому разряду, коммунистом Паневкиным Константином Ивановичем, кото­рый может вполне работать начальником самостоятельной лаборатории.

Несмотря на это, тов. Паневкина намечено отпустить в Лабораторию измерительных приборов.

Фактическая причина ухода тов. Паневкина - это испорченные взаимо­отношения с тт. Цукерманом и Альтшулером, мнение которых имеет большой вес у главного конструктора объекта.

Начальник НИСа тов. Щелкин поручил тов. Паневкину сделать рецензию на научный отчет тт. Альтшулера и Цукермана, у которых возникли серьез­ные разногласия по измерениям с тов. Завойским.

Тов. Паневкин дал резко отрицательную рецензию, после которой тов. Цукерман подал заявление об уходе.

Назначенная для расследования комиссия пришла к половинчатому выводу о частичной правоте и тов. Паневкина и тов. Цукермана с тов. Альтшулером.

Тов. Паневкин написал вторично свое особое мнение о выводах комис­сии, но дальнейшее расследование было прекращено в связи с упразднением партийного бюро НИСа.

Такие же настроения ухода с объекта имеются у заведующего лабора­торией профессора Завойского Евгения Константиновича, начальника группы старшего научного сотрудника кандидата технических наук Геналиевой Татьяны Ивановны члена ВКП(б), младшего научного сотрудника Геналиева Гейдара Юсуповича.

Указанные товарищи считают, что основная научная тематика ими уже закончена и на дальнейшую работу, до некоторой степени связанную с производством, оставаться не хотят.

Эти настроения не пресекаются в достаточной мере руководством сек­тора и объекта, вследствие чего уже дана санкция на переход в ЛИП тов. Завойскому.

Необходимо отметить, что основное количество научных сотрудников сектора - членов ВКП(б) сосредоточено в лаборатории тов. Щелкина.

Это заявление не случайно и объясняется тем, что начальники лабо­раторий тт. Альтшулер, Цукерман, Флеров, Васильев отказались от исполь­зования ряда научных работников-коммунистов по причине их якобы недос­таточной пригодности для научной работы.

Из этих научных сотрудников в основном скомплектован отдел тов. Щелкина, который тем не менее по качеству личного состава явля­ется наиболее сильным в секторе.

Такие коммунисты, как Докучаев, Нецветов, Захаренков и остальные неужившиеся в других лабораториях, прекрасно показали себя на работе у тов. Щелкина.

Отказываясь от ряда хороших работников-коммунистов тов. Флеров принимает ничем не проявивших себя сотрудников, таких как Зысин, Порецкий, Израилев.

Тт. Зельдович, Агрест и Франк-Каменецкий хлопочут о направлении к ним недавно кончивших высшие учебные заведения специалистов:

Киржанец[30] - из Горького;

Огиевецкого - из Днепропетровска, которому отказано в допуске;

Крейна, Погребысского и других.

В секторе есть случаи использования сотрудников, без учета имеюще­гося у них опыта работы по специальности, так, например:

инженер-технолог отдела тов. Щелкина Кустов В.С. используется не по специальности, его целесообразно перевести в дальнейшем на производство.

Ст. инженер отдела тов. Щелкина - Нецветов Н.И. с 1932 года и до пе­ревода на объект работал на руководящей работе в следующих должностях:

старшего инженера-технолога, начальника механизации, начальника БРИЗа и начальника ОТК завода.

Тов. Нецветова следует выдвинуть на руководящую работу по специ­альности на один из заводов объекта.

Инженер группы тов. Геналиевой - тов. Толстолетова способный сотрудник по специальности ннженер-радист по телевидению используется со­всем по другому профилю работы.

Руководству следует дать возможность тов. Толстолетовой перейти на работу более близкую к ее специальности в сектор № 5.

Доктор физико-математических наук, ст. научный сотрудник Боголю­бов Н.Н. не использует в полную силу свои знания и возможности, так как в теоретическом отделе члена-корреспондента Тамма И.Е. у него нет самостоятельного участка работы и закрепленных сотрудников.

Такая обстановка сказывается на настроении тов. Боголюбова и он фактически в лучшем случае исполняет роль консультанта.

Большим тормозом в работе обоих теоретических отделов НИСа являет­ся отсутствие кадров математиков-расчетчиков, вследствие чего расчеты, которые целесообразнее выполнять на объекте, отсылаются для исполнения в институты Академии наук, что задерживает сроки их выполнения.

О совместителях

Необходимо также отметить, что переведенный на объект постановле­нием правительства для работы в теоретическом отделе доктор физико-математических наук старший научный сотрудник Померанчук Юзик Яков­левич фактически находился на объекте только апрель и часть июля.

В настоящее время на почве семейных недоразумений на объект воз­вращаться не хочет и работает по совместительству в лабораториях тов. Алиханова А.И. и тов. Мещерякова М.Г.

Другой старший научный сотрудник Беленький Семен Захарович, назна­ченный на объект этим же постановлением, якобы из-за плохого состояния здоровья на объект совсем не прибыл.

В других отделах сектора также числятся по совместительству и получа­ют зарплату сотрудники, которые почти не бывают на объекте, так, например:

Научный сотрудник Татарский Вениамин Вольфович из НИИ Министерства сельхозмашиностроения в 1950 году на объекте ни разу не был, получает зарплату в размере 50% оклада - 1000 руб. в месяц.

Другой научный сотрудник Костогонов Владимир Георгиевич работник Автозавода им. Сталина получает 1200 руб. в месяц (50% оклада). В этом году также на объекте ни разу не был.

О семейственности

В секторе имеются случаи, когда в одной лаборатории работают в непосредственном подчинении друг у друга сотрудники, связанные родственными связями, так, например:

У заведующего лабораторией тов. Цукермана В.А. в подчинении работает младшим научным сотрудником его жена Азарх Зинаида Матвеевна.

В этой же лаборатории у старшего научного сотрудника Тарасова Д.М. работает его жена Манакова Мария Алексеевна в должности младшего научного сотрудника.

У заведующего лабораторией тов. Альтшулера Л.В. жена Сперанская Мария Парфеньевна работает младшим научным сотрудником этой же лаборатории.

Младший научный сотрудник Геналиев Гайдар Юнусович работает в непосредственном подчинении своей жены руководителя группы старшего научного сотрудника Геналиевой Татьяны Ивановны.

В секторе отсутствует штатная дисциплина, за которой отдел кадров не следит. В результате значительное число сотрудников сектора, работая в одной лаборатории, числится в штатах другой, что вносит большую путаницу и дезорганизацию.

В должности инженера сектора работает с 1.11-1950 г. Тарасов М.С., который не имеет даже законченного среднего образования. По работе характеризуется положительно. Тов. Тарасовым изготовлены и опробованы сложные приборы. Учитывая большой практический опыт тов. Тарасова, ру­ководство сектором может аттестовать его в должности ст. механика и ес­ли он этого заслуживает установить персональный оклад, но не назначать на должность инженера.

Техник Добровольский Г.В. с 15.ХП-1949 года числится в должности старшего инженера.

Техники Данилова М.Н., Шитов А.Т., Кузнецова Ф.Ф. и Предей Б.А. зачислены в штат сектора за счет должностей инженеров, что является также недопустимым.

Начальник отдела кадров объекта тов. Астахов А.М. не только не пресекает такую практику, но и сам дает незаконные указания, нарушающие штатную дисциплину.

Приведенные выше факты неправильного назначения сотрудников на должности проведены приказами по ОК.

ОСНОВНЫЕ ВЫВОДЫ

1. Всякое перемещение личного состава внутри сектора должно оформ­ляться приказами по объекту через ОК.

2. Должна быть пересмотрена расстановка руководящего состава лабораторий и отделов сектора.

Такие заведующие лабораториями, как Альтшулер, Сахаров, и другие, не внушающие политического доверия, выступающие против марксистско-ленинских основ советской науки, должны быть отстранены от руководства научными коллективами.

3. Должно быть усилено руководство лаборатории тов. Флерова за счет выдвижения на должность зам. зав. лаборатории способного ученого с опытом организационной работы с коллективом.

4. В теоретических отделах должно быть усилено руководство лабораториями за счет выдвижения доктора физико-математических наук Боголюбова Н.Н. и старшего научного сотрудника Забабахина Е.И.

Отделы должны быть усилены вычислительными группами, без которых выполнение заданий будет надолго задерживаться.

5. Отделу кадров объекта совместно с руководством сектора необхо­димо пересмотреть расстановку остальных научных и инженерно-технических кадров с целью:

а) правильного использования специалистов (инженер Кустов, ст. ин­женер Нецветов, инженер Толстолетова и другие);

б) исключения из штата сектора совместителей, фактически не рабо­тающих на объекте;

в) ликвидации в лабораториях семейственности;

г) устранения случаев неправильного назначения на должности инже­неров лиц без законченного инженерного образования.

Для успешного разрешения поставленных научных задач в научно-исследовательском секторе необходимо подобрать следующий персонал:

а) в отдел тов. Щелкина:

инженеров-радистов эксплуатационников - 2-3 чел.

инженеров по боеприпасам

(физика взрыва) - 5 чел.

электрофизика - 1 чел.

физика по газовой динамике - 1 чел.

б} в лабораторию тов. Альтшулера:

опытного физика по газовой динамике - 1 чел.

в) в теоретические отделы

физиков-теоретиков - 2-3 чел.

Ст. инженер-инспектор ОК

С.К. Иванов

20.XI-1950 г.

***

Том 1, Книга 2, стр. 73-74:

№ 54. Берия Л.П. – Харитон Ю.Б.

Отзыв о работе Альтшулера Л.В. в связи

с предложением о его отстранении от работы в КБ-11

24 января 1952 г.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

(Особая папка)

Товарищу БЕРИЯ Л.П.

В соответствии с Вашим указанием докладываю о работах т. Альтшулера Л.В.

В настоящее время Альтшулер со своей лабораторией проводит исследова­ние обжатия, которое испытывает плутониевый запал многослойного заряда изде­лия РДС-бС, и участвует в разработке предложенной им конструкции обжимающего заряда для изделия с зарядом весом в ... кг (РДС-5), предложенного Забабахиным.

В работе по РДС-6С детально разобрана чрезвычайно сложная картина рас­пространения ударных волн в системе из легких и тяжелых оболочек. Теперь мы с уверенностью сможем применять конструкцию совершенно нового для нас типа. По изделию РДС-5 конструкция обжимающего заряда, предложенная Альтшулером и тщательно проверенная им посредством подрывов уменьшенных моделей, позволила уменьшить габариты изделия и осуществить его в корпусе РДС-2.

По обеим изделиям предстоит еще большая работа по выявлению вариантов, обеспечивающих наилучшее обжатие в заданных габаритах.

За предыдущие годы Альтшулер выполнил большой цикл работ по совершенно новой и крайне важной для КБ области науки - науки о свойствах вещества при давлениях в миллионы атмосфер, В научной литературе и до настоящего времени имеются данные о свойствах веществ при 50.000 - 100.000 атмосфер. Разработан­ные Альтшулером методы, потребовавшие для их реализации весьма тонких экспе­риментов и глубокого теоретического анализа, позволили получить большое ко­личество данных о сжимаемости и тепловых свойствах веществ при давлениях, достигающих 18.000.000 атмосфер. Эти данные лежат в основе всех расчётов об­жатия, ведущихся на объекте. Работа должна быть продолжена в направлении изучения веществ, рассчитанных для следующих типов изделий, и в направлении получения еще больших давлений. Отозвание т. Альтшулера ослабило бы работу по весьма важным разделам тематики КБ. Поэтому я обращаюсь с просьбой о раз­решении дальнейшего использования Альтшулера на объекте.

Харитон

***

2. Два документа

из книги «Атомный проект СССР. Документы и материалы».

Под общей редакцией Л.Д. Рябева.

Том II. Атомная бомба 1945-1954. Книга 7.

***

№213

Письмо А.П. Завенягина,

И.В. Курчатова и Н.И. Павлова

Л.П. Берия

о разработке и изготовлении промышленных образцов

импульсных нейтронных источников

8 января 1953г

Сов. секретно

ЗАЧЕРКНУТЬ

Товарищу Берия Л.П.

В соответствии с Вашим поручением по вопросу1 о дальнейшей работе в КБ-11 т. Цукермана докладываем.

Мы ознакомились с состоянием разработки внешнего импульсного нейтронного источника (ИНИ), проводимой в КБ-11 под руководством т. Цукермана.

Лабораторный образец ИНИ в КБ-11 разработан и при испытании дал положительный результат. Созданные трубки и источники питания обеспечивают получение нужного для возбуждения ядерной реакции пучка нейтронов в заданные отрезки времени.

Применение ИНИ в (...) конструкциях изделий РДС позволит, по данным КБ-11, получить полный тротиловый эквивалент, на (...) больший, чем в случае использования НЗ стандартного типа.

Главная задача в настоящее время заключается в том, чтобы разработать промышленный образец и наладить изготовление малогабаритных приборов ИНИ в промышленном масштабе.

В связи с этим Первым главным управлением совместно с Министерством электропромышленности и Министерством промышленности средств связи подготавливается проект Постановления Совета Министров СССР о мерах по обеспечению изготовления в 1953 году промышленных образцов приборов ИНИ, подлежащих испытанию в изделии РДС-3.

Поскольку в процессе освоения серийного образца ИНИ 2 перед КБ-11 будет вставать много технических вопросов, считаем нецелесообразным в 1953 году освобождать от работы в качестве начальника лаборатории ИНИ КБ-11 т. Цукермана, основного автора разработки лабораторного образца внешнего импульсного нейтронного источника

Для подготовки замены т. Цукермана нами назначен на должность замести­теля начальника лаборатории ИНИ КБ-11 т. Бриш А.А., научный сотрудник этой лаборатории.

По характеристике т. Харитона, т. Бриш является способным работником, много сделавшим для создания лабораторного образца ИНИ.

В дальнейшем мы намерены т. Цукермана освободить от работы в КБ-11 и перевести в Гидротехническую лабораторию для использования его опыта в конструировании аппаратуры для физических исследований на установках «М»⁵⁰⁾ и «КМ»3.

Просим Вашего согласия.

А.Завенягин

И.Курчатов

Н. Павлов

Исх. № 48/1

«8» января 1953 года

Помета на нижем поле документа, от руки: В дело. По указанию т. Малышева В.А. Доложено 7.7.53 г. М. Никольский.

АП РФ. Ф. 93, д. 85/53, л. 269-270. Подлинник.

***

№219

Справка В.И. Детнева на имя Л.П. Берия об участии В.А. Цукермана в

разработке импульсного источника нейтронов

28 января 1953г.[31]

Сов. секретно

ЗАЧЕРКНУТЬ

Товарищу Берия Л.П.

Справка

По Вашему поручению от 4 сентября 1952 года тт. Курчатов И.В. и Павлов Н.И.* рассмотрев справку о наличии компрометирующих материалов на заведующего лабораторией КБ-11 Цукермана В.А. и ознакомившись с его работой на месте, пришли к единому мнению о необходимости и возможности отстранения его от работы в КБ-11.

Через три месяца после рассмотрения этого вопроса тт. Завенягин А.П., Курчатов И.В. и Павлов Н.И. изменили свое первоначальное мнение и решили оставить Цукермана на прежней работе в КБ-11 еще на один год**. Мотивом к принятию нового решения послужила организация промышленного выпуска импульсного нейтронного источника, в процессе которой руководство ПГУ намерено использовать Цукермана как автора этого изделия в роли консультанта***.

Докладываю Вам, что фактически Цукерман является не автором импульсного нейтронного источника, а лишь организатором работ по созданию его. В октябре 1948 года после получения от Математического института Академии наук СССР расчетов на обжатие центральной части РДС в теоретическом отделе КБ-11 возникла идея повышения коэффициента полезного действия РДС путем изменения метода инициирования основного заряда (размещение нейтронного запала вне ядра).

Начальник теоретического отдела т. Зельдович Я.Б. эту идею подробно изложил в своем письме от 6 ноября 1948 года в виде отчета**** и в нарушение существующего режима секретности предложил подписать это письмо Цукерману, сделав его таким образом соавтором. Цукерман в тот период никакого отношения к разработке центральной части не имел.

Тогда же, пользуясь бесконтрольностью со стороны руководства КБ-11 (тт. Зернова П.М. и Харитона Ю.Б.), Цукерман, выделив группу сотрудников в подчиненной ему лаборатории, поручил ей разработку ИНИ.

Работая над нейтронной трубкой, выделенная Цукерманом группа в течение полутора лет произвела огромное количество опытов, затратив много средств, но положительных результатов не добилась. После включения в эту группу инженеров Бриша А.А., Чистова, Белоносова и других сотрудников и после получения некоторых экспериментальных данных от Харьковского физико-технического института АН УССР был получен выход нейтронов.

Непосредственного участия в разработке ИНИ Цукерман не принимал, а лишь консультировал сотрудников как специалист по рентгеноскопии.

Тт. Завенягину. Курчатову и Павлову известно, что Цукерман в настоящее время совершенно потерял зрение (передвигаться без сопровождающего, работать руками и читать не может), поэтому реальной помощи в освоении промышленностью ИНИ, мне кажется, оказать не сможет.

Уполномоченный Совета Министров СССР В. Детнев

«28» января 1953г.

АП РФ. Ф. 93, д. 85/53, л. 267-268. Подлинник.

(окончание следует)