Номер 5(42) - май 2013
Софья Гильмсон

Софья Гильмсон Инна

В замечательной статье Геннадия Рождественского "Еврейская сага" и в предисловии к ней Артура Штильмана тепло говорится о превосходной московской скрипачке Инне Двоскиной. Я хорошо знала Инну в Хьюстоне, мы вместе играли. В 1994-м в первую годовщину ее смерти я написала небольшой текст ее памяти. Прочитав статью, вспомнила о нем и не без труда разыскала. Предлагаю эти заметки читательскому вниманию без каких бы то ни было изменений. Приношу особую благодарность Наташе Блок за неоценимую помощь в подготовке текста к публикации.

***

Настоящий друг – это редкая удача. Таким другом была для меня Инна. Мы познакомились в Houston'e вскоре после ее переезда из Baltimor'a, еще до того, как она поступила в Houston Symphony. Познакомившись, неожиданно быстро подружились и, несмотря на разницу в возрасте, даже перешли на ты. (Тут я должна заметить, что в моей жизни это явление необычайное. От отца я унаследовала привычку быть на вы со всеми, даже с нашим всегда пьяным дворником дядей Ваней).

Москва. Вероятно, конец 60-х годов. У рояля Геннадий Рождественский

Вначале наша дружба была построена на разделяемом нами всепоглощающем музыканстве (можно ли так сказать по-русски?) Мы с Инной поразительно схоже слышали музыку – это случается не часто. Я могла ей рассказать о концерте, и она слышала рассказанное мной.

С особым чувством вспоминаю о двух концертах, на которые мы пошли вместе. Один был в Rice University в программе Dа Саmеrа. Исполнялся вокальный цикл Шуберта "Лебединая песнь". Я, было, засомневалась, а стоит ли вести Инну на вечер с таким названием (она уже была больна), но она не дала моим сомнениям оформиться и сразу сказала: "Идем". Концерт был замечательный, мы согласились, что это было так хорошо, как только может быть, и решили ходить вместе чаще.

Второй концерт для нас обеих был несколько экзотичен. Мы решили пойти на вечер джазовой музыки. Играл скрипач с всемирным именем Stephan Grapelli (у него много записей, одна из них с Менухиным). Grapelli в то время было уже за 80 лет. Мы с некоторой опаской ожидали дряхлого старичка в кресле. Grapelli появился подтянутый, элегантный, провел на сцене два часа, играя то на скрипке, то на рояле. Его сопровождали два молодых музыканта, гитарист и контрабасист. Все было прекрасно, пока контрабасист, как и полагается джазовому музыканту, играл pizzicatto. Когда же он взялся за смычок, Инна насторожилась, и не зря: со сцены понеслись звуки, напоминающие мычание коровы. Это была его сольная вариация. Инна мотнула головой и сказала: "Не могу, как будто шкаф двигает". Сравнение было настолько точным, что я немедленно представила себе человека, с трудом двигающего шкаф по деревянному полу, и стала давиться смехом. Моя смешинка передалась Инне, и вот мы, как две школьницы, сидим в концертном зале и, стараясь не смотреть друг на друга, задыхаемся от смеха. С трудом досидели до конца и на обратном пути в машине дали себе волю. Я, вероятно, слишком лихо переходила из линии в линию. На freeway'e нас остановил полицейский. С безукоризненной любезностью осведомился, хорошо ли мы поживаем, проверил мои водительские права и прямо спросил: "Пили?" Мы честно ответили: "Нет!" По-видимому, мы выглядели достаточно солидно (или невинно), и он отпустил нас с миром.

У Инны было прелестное чувство юмора. От того, как она слушала, смешное становилось смешнее. Однажды мы катались по Houston'y с ней и ее братом Эриком, приехавшим из Москвы в гости. Я рассказала, как встретила своего бывшего коллегу из Ленинграда, которого не видела 12 лет. История заключалась в том, что выдающийся виртуоз, домрист и балалаечник, Эммануил Шейнкман, в годы моей юности писавший наши студенческие капустники и всегда исполнявший в них ведущую роль Аппассионаты Ивановны, выступал в праздничном концерте в честь Mother's Dау в Houston Jewish Community Center. Для непосвященных поясню, что Эммануил (или, как мы его называли, Моня) Шейнкман, играющий на русских народных инструментах – это очень смешно. А уж Шейнкман, выступающий со своей балалайкой в Центре Еврейской Общины – это просто невероятно смешно. Но смешно только тогда, когда не надо объяснять. Инне не надо было объяснять. Она смеялась, подталкивала локтем Эрика, который, по ее мнению, недостаточно быстро улавливал все переходы этой по-еврейски смешной, а потому немного грустной истории.

Хьюстон, середина 80-х. С главным дирижером Хьюстонского оркестра Сержу Комиссиона (Sergiu Comissiona)

Как-то раз я позвонила Инне с очередным репортажем о прослушанном концерте. Играл известный, обладающий безупречной интонацией и техникой, скрипач L. Мне его игра не понравилась, и я сказала Инне: "L. вышел на сцену, и с глубоким и искренним равнодушием сыграл G-dur’ную Сонату Брамса". Инне так понравилось это словосочетание, что она немедленно позвала к телефону гостившую у нее подругу, тоже скрипачку, и потребовала, чтобы я повторила свой отзыв. Я послушно сказала “с глубоким и искренним равнодушием", подруга ответила: "Угу". – И смешно не было.

Как Инна умела слушать! Мы все говорим. Как застарелые неврастеники, говорим много, красноречиво, остроумно. А слушать не умеем. Инна не была красноречивой, но когда она говорила, в ее словах была простота здравого смысла – такая редкость! Чем круче становились изгибы моей жизни, тем чаще мне хотелось говорить с Инной.

Прошел год после ее ухода[1], и я постоянно ловлю себя на мысли, что вот об этом я хотела бы рассказать Инне, а вот это она бы поняла, а этому она бы посмеялась, а за это меня бы похвалила.

Перед ее кончиной я заболела жесточайшей ангиной. Изя[2]не пускал меня к ней в госпиталь, объяснял: "Нельзя, у Иннуси плохо с белыми кровяными шариками, а у Вас инфекция". Инфекция у меня, конечно, была, и, не зная, как пересилить мое желание поговорить с Инной, я написала ей письмо ни о чем. О том, как с Вадимушкой поехали на каникулы и купались в холодном источнике. О том, как павлин развернул перед нами хвост. О том, что у крокодила голубые глаза. Не знаю, что стало с этим письмом, успела ли Инна его прочесть.

Когда родился мой сын Вадим, наша дружба двух музыкантов переросла в дружбу двух матерей. Я слушала Инну внимательно. Как же, у нее сын уже взрослый, уже прекрасный пианист, уже преподает в университете, а у меня только появился на свет Божий.

Так получилось, что, когда я с Вадимом выписывалась из госпиталя, мой муж спасал жизнь кому-то у себя в госпитале и не смог за нами приехать. Приехала Инна. В соответствии с американскими законами, моего новорожденного сына посадили в детское креслице, пристегнули ремнями, и мы поехали домой. Инна долго потом шутила, что она Вадима принимала. Она же повезла нас на первый медицинский осмотр к педиатру. У педиатра Вадимушку положили на живот, и он немедленно стал поднимать головку. Инна восхитилась: "Ему всего две недели, а как будто уже два месяца". Я пыжилась от гордости. Такой талантливый ребенок!

Сингапур, начало 90-х. С главным дирижером Хьюстонского оркестра Кристоффом Эшенбахом (Christoph Eschenbach)

Позже, когда Вадимушка начал проявлять музыкальные способности, у него с Инной возникли совершенно особые отношения.

Как-то Инна, зайдя к нам, застала моего трехлетнего сына на полу, слушающего Шаляпина. Вадим сообщил ей, что Шаляпин "was his favorite". Инна примостилась рядом с ним, и между ними завязался оживленный разговор на русско-английском языке. Вадимушка сразу зачислил Инну в свои друзья и, вероятно, за ее маленький рост называл не иначе как Инночкой. (И сейчас[3] так называет).

В пять лет Вадим начал играть на скрипке. Мне его первая учительница не слишком нравилась, и как-то раз я привела его к Инне. Никогда не преподававшая Инна сразу нашла верный тон и понятные слова, на которые Вадим немедленно откликнулся. Я до сих пор помню, как Инна, стараясь помочь ему вести смычок, сказала: "Сделай маленький гусек". И он сделал: запястье изогнулось, стало гибким, смычок пошел плавно.

Последний раз я разговаривала с Инной за три недели до ее кончины. Мы с Вадимом собирались провести weekend в Austin'e. Я хорошо помню ее слова: "Получай удовольствие от всего. От того, что ничего не болит. От еды. От того, что небо голубое. Наслаждайся жизнью".

Прошло больше года. Иннин завет оказался мне не по силам. Я позволяла житейским огорчениям заслонять от меня радость жизни. Я предавалась печали, когда у меня ничего не болело. Я забывала любоваться зеленью травы в солнечный день.

Инночка, дорогая, я исправлюсь...

1994, Austin

Примечания

[1] Настоящая статья написана в 1994 г.

[2] Исаак Абрамович Кунин, а для близких Изя, второй муж Инны (1924-2012).

[3] "Сейчас" относится ко времени написания, 1994 г.


К началу страницы К оглавлению номера
Всего понравилось:0
Всего посещений: 2520




Convert this page - http://7iskusstv.com/2013/Nomer5/Gilmson1.php - to PDF file

Комментарии:

Софья Гильмсон
- at 2013-12-28 02:52:31 EDT
Софья Гильмсон - Выпускающему Редактору

Спасибо!

Софья Гильмсон
- at 2013-12-27 21:45:29 EDT
Госпожа С.Г. благодарит госпожу О.Б и господина Выпускающего Редактора. А где фотографии? Или это только мне не видно?

Уже все видно

Выпускающий редактор
- at 2013-12-27 20:43:32 EDT
По просьбе автора ставим сюда фотографии из семейного альбома, полученные госпожей Софьей Гильмсон от читательницы, госпожи Ольги Брилон (ее отзыв см. ниже).



Семья Двоскиных



Старшие Двоскины



Инна Двоскина в юности



В центре Миша Двоскин, отец Инны, справа — дед Ольги, Моисей Брилон

Софья Гильмсон
- at 2013-12-26 05:55:09 EDT
Дорогая Ольга, послание Ваше поразительное. Очень ему рада!
Да, отца Инны звали Михаил, и все сходится.
Пожалуйста, поставьте фотографию! Может быть еще кто-нибудь отзовется.
Как все это удивительно...

Спасибо Вам! Желаю Вам счастья.

Ольга Брилон
Минск, Беларусь - at 2013-12-25 23:59:46 EDT
Здравствуйте, Софья! Как странно, что пишу Вам посередине ночи... Невероятное стечение обстоятельств, о котором хочется поделиться с Вами. Я -- музыковед, живу в Минске, окончила Минскую консерваторию в 1989 г. Работаю в Белгосфилармонии всю жизнь, можно сказать. Сегодня и вчера побывала на концертах БСО под руководством В. Федосеева, которые состоялись у нас в филармонии. Под впечатлением (а оно мощное и незабываемое) путешествовала по интернету, пытаясь почитать о Федосееве. Вдруг наткнулась на "Еврейскую сагу" Г. Рождественского. И нахлынули воспоминания детства. Я, 10-летняя девчонка, вместе с мамой -- в Москве. Гуляем по какому-то скверу с пожилой москвичкой, женой друга моего деда. Пока не прочитала "Сагу", почти все 40 лет никак не могла вспомнить её фамилию. И вот наконец -- Двоскина! Конечно же, Двоскина! Она рассказывала о чудовищном разгоне БСО, о протестном увольнении Рождественского, о том, что Федосеев не погнушался сотворить этот позор. Её дочь уже тогда эмигрировала в Израиль. Помню, она еще рассказывала, что уезжала дочь через Вену. Не помню, жив ли был её муж... Кажется, его звали Михаил, Миша Двоскин. Его я не помню, правда. А вот мать -- да. Помню еще, что их квартира на Проспекте Мира (кажется, не путаю! Я еще запомнила, как смотрела сверху вниз на шумный проспект, на спешащих людей) имела какое-то странное расположение: там двери были изо всех комнат по кругу и вели в кухню. Как-то так. И я всё время потом думала, жива ли эта пожилая женщина? Ведь по советским временам я очень часто бывала в Москве, у меня там жила (и сейчас живет) подруга, я постоянно моталась к ней в гости. А вот эти Двоскины как-то выпали окончательно из виду. Сейчас-то понятно, им было бы уже за 100 лет. А тогда они могли бы быть живы. И вот -- воспоминания Г. Рождественского и Ваше эссе об Инне. Прекрасно написано, очень живо, талантливо! Как я понимаю, Инна была похожа на своего отца, судя по фотографиям, которые есть в Вашей публикации. У меня есть фотогафия, где мой дед Моисей Брилон, Миша Двоскин и кто-то третий сфотографированы приблизительно в начале 1920-х. Представляете?! И есть еще несколько фотографий их семьи из архива моего деда. До того, как прочитала Ваше эссе, была уверена, что эта Инна жива. Кстати. я не знала её имени, точнее, не помнила. Помнила только рассказ её матери о разгоне евреев из БСО. В общем, сегодня я вернулась в детство... Вы очень хорошо написали, трепетно... Просто ком в горле. Спасибо Вам.
Софья Гильмсон
Austin, Texas, USA - at 2013-06-09 19:40:10 EDT
Глубоко признательна всем, откликнувшимся на мою статью об Инне.

Наум, Артур Штильман Вам ответил. Отец Инны действительно вернулся в Москву и вскоре там умер.

Артур, Вы совершенно справедливо отметили, что Инна была окружена яркими талантливыми людьми. Она обладала особым даром притягивать их к себе.

Лев, Марк, Наум, Артур, Лорина - спасибо за добрые слова. В этом году исполняется двадцать лет со дня смерти Инны. Благодарна Редактору за публикацию этой статьи, посвященной ее памяти.

Лорина Дымова
Иерусалим, - at 2013-06-09 09:06:36 EDT
Ах, Софья, с какой любовью написано! И с какой печалью. И одновременно как легко и живо.
A.SHTILMAN
New York, New York, - at 2013-06-08 20:19:00 EDT
Очень тёплые воспоминания Софьи Гильмсон.
Историю "увольнения " Инны из БСО она описала мне сама, коглда я был её гостем три дня в Балтиморе в мае 1981 года, во время гастролей Метрополитэн Оперы в Вашингтоне. Так что всё это из первоисточника. О её отце у Найма Зайделя - всё правда. Как раз в 1981 Инна боролась за въезд отца в США. Но оказалось, что страна ему не подошла. Очень было жаль её усилий. Она была пару раз потом в Нью-Йорке у нас дома во время гастролей Хьюстон Симфони, вспоминали старые времена, ЦМШ...Ужасно было узнать о её болезни. До сих пор не могу поверить, что её нет. Ведь это так не соответствовало её жизнелюбивому характеру. Колю Феофанова, её мужа, я,конечно прекрасно знал, работая в Большом театре. И меня он "снаряжал" в Вену...удесный был парень. Вообще Инну окружали прекрасные ,талантливые ,добрые люди. А отец...Что же - отец есть отец - каким он был, таким и ушёл в лучший мир - убеждённым коммунистом даже после развала империи. Жаль было безумно её нечеловеческих усилий. Она всегда в нашей памяти, как будто и сегодня среди нас...

Наум Зайдель
Israel - at 2013-06-08 18:48:24 EDT
Уважаемая Софья Гильмсон, мы с Вами встречались, я хорошо помню Вас.
Мне довелось познакомиться с Инной в далеком 1959, когда она была принята по конкурсу в Большой симфонический оркестр Всесоюзного радио и телевидения. Она произвела сильное впечатлениея на присутствующих на конкурсе слушателей и членов художественного совета оркестра. Вскоре Инна играла известную пьесу - Поэма для скрипки Шоссона. Дирижировал Геннадий Рождественский. Я прекрасно помню ее игру, несмотря на прошедшие немного ни мало пятьдесят лет.
Инна была замужем. Ее муж Николай Феофанов играл на трубе в сценно-духовом оркестре Большого театра. Жили они счастливо. Инна позвонила мне с уличного телефона-автомата и выразила желание встретиться перед моим отъездом в Израиль в 1972 году. Встреча произошла на платформе в метро на станции Киевская, совсем недалеко от кооперативного дома на Бережковской набережной 4, где они жили. - На семейном совете, сказала она, мы решили подарить тебе шесть серебряных рюмочек, наш с Колей свадебный подарок. Пусть они будут с тобой в Израиле в память о нас. - Рюмочки бережно храню, до сих пор при мне, иногда, пью 25 гр. коньяка за обедом. Вскоре в оркестре состоялся конкурс на защиту собственного места в оркестре, в котором принимали участие "потенциально желающие" выехать в Израиль. Конкурс она "не выдержала" и... оказалась в Америке. Коля остался один и вскоре женился. Михаил Двоскин очень скучал по единственной дочери и решил уехать в Соединенные Штаты на постоянное жительство. Самолетом или поездом до Вены, а там в аэропорту, как и полагается в свободном мире - те кто направляется на историческую родину - направо, кто в страну неограниченных возможностей - налево.
Как ни вспомнить писателя Эфраима Савелу. - Вы не знаете, что такое историческая родина? Сразу видно, не еврей. Любой советский еврей -- сионист или антисионист, коммунист и беспартийный, идеалист и спекулянт, круглый дурак и почти гений -- уж что-что, а что такое историческая родина, ответит вам даже в самом глубоком сне. -
После нескольких дней приятно проведенных в Вене, Двоскин оказался в транзитном пункте в Италии на пути советских евреев в Америку. В ожидании визы на въезд время шло мучительно медленно. Наконец, пришло известие - в визе отказано в виду членства в коммунистической партии. Михаил Двоскин был старый большевик. Не такой старый как Молотов, например, Двоскин был членом партии с 1924 года. Инночка делала все возможное. Встречалась с сенаторами, конгресменами и добилась для отца разрешения на въезд в США. Оба были несказано рады, Двоскин превратился в типичного американца; путешествовал, приезжал в Израиль. Я встретился с ним в Иерусалиме, показал ему достопримечательности города, фотографировал его.
После этого наши контакты прекратились. Передавал я привет Инночке через дирижера Сергио Комиссиона, частым гостем в нашем оркестре. - Да, с удовольствием передам, Двоскина замечательный музыкант и очень хороший человек.-
Михаил Двоскин успешно интегрировался, слушал радио и телевидение. То что говорилось о Советском Союзе раздражало и нервировало его. Жизнь становилась невыносимой, он подумывал о возвращении в Москву.
Общее мирощущение, помноженное на покаянное настроение привели его в посольство (или консульство) Советского Союза в США, где он попросил разрешение возвратиться в Москву, Он заплатил за небольшую квартиру. Разрешение на возвращение было выдано, деньги приняты, квартиру он не получил.
Дорогая Софья Гильмсон. Подтвердите или опровергните эту грустную историю. Вы должны знать со слов Вашей близкой подруги Инны, что здесь правда, а что вымысел. До сих пор я не могу поверить, что такое могло случиться.
P.S. Москва. Вероятно, конец 60-х годов. У рояля Геннадий Рождественский
Если мне не изменяет память, в начале 60-х годов

Марк Фукс
Хайфа, Израиль - at 2013-06-01 03:23:53 EDT
Спасибо за наполненные светом и любовью воспоминания о друге.
Близкие наши, покинувшие нас, живы до тех пор, пока мы помним о них.
М.Ф.

Lev Levinson
Maale Adumim, Israel - at 2013-05-31 18:05:46 EDT
Дорогая Софи!
Простите за фамильярное обращение, но у Вас и у моей младшейнькой внучки, которой 2,5 года, одно и то же имя.
Мне было не только очень приятно увидеть Вас на страницах журнала, но почерпнуть для себя много интересного и полезного.
Всего Вам самого доброго и чтобы госпожа удача была рядом с Вами. Лев Левинсон

_Ðåêëàìà_




Яндекс цитирования


//