Пляска смерти
Поэма

Збися див, кличет верху древа

Слово о полку

I

ПЛЯСКА НИЩИХ

Тусклой люстрой трехрожковой

Светит небо надо мной.

Я стою у подростковой

Пирожковой на Сенной.

Пахнет серым, сирым небом,

Тем, чего не избежим –

Жалкой пайкой, черствым хлебом,

Пахнет временем чужим.

Это запах новой жизни,

Это запах старой лжи…

По отчаянной отчизне

Панихиду отслужи.

Сумасшедшая шарманка,

Подоплека бытия,

Наркоманка, нимфоманка,

Подколодная змея!

Слезла с неба позолота,

Кожу сбросили дома.

Допетровское болото,

Вьюга, музыка, чума.

Воротник бобровый спорот.

Обветшал багровый город,

Город – призрак, город – мрак…

У него, наверно, рак.

Он стоит, как старый нищий,

Тянет лодочку руки,

И царапают о днище

Пальцы цепкие реки.

II

ПРОЛЕТАРСКАЯ СПРАВЕДЛИВАЯ

Как злокачественная опухоль,

Расползается по углам

То ли выхухоль, то ли чтохухоль –

Мефистохухоль, пьяный в хлам.

Мелкий бес, хромое отродье

С папироской на нижней губе,

Бесноватое благородие

Из ЧК, ГПУ, ГБ.

Он с гармошкою толстомордою

Выбирается на крыльцо –

Умирающему городу

Плюнуть в тающее лицо.

И никак нам его не вывести

Как тифозную злую вошь.

Истерической справедливости

До костей пробирает дрожь.

III

ЯБЛОЧКО. МАТРОССКИЙ ТАНЕЦ

Это – вьюга, это – крест.

Это – Луга, это – Брест.

Это – церковь понарошку

Превратили в домкомбед.

Это – дворник нашу кошку

Приготовил на обед.

Бесконечная зима

Сводит запросто с ума.

Если утром на Разъезжей

Ты увидишь след медвежий –

Значит, все еще январь.

Сурик, жмурик, киноварь.

Повтори, как ту таблицу,

Что учили в первом «Б»

Черно-белую столицу

С папиросой на губе.

Матросня утюжит клешем

Разухабистый бульвар.

Если хочешь о хорошем –

Рублик, бублик, самовар.

Если хочешь о плохом –

Кукарекай петухом.

Вот дымят печные трубы.

Не подняв тяжелых век,

В подворотне скалит зубы

Крысоволкочеловек.

Он вернулся с Мировой

Хуже язвы моровой.

- Дай погреться у костра,

Изувеченный!

Отоварился с утра

Человечиной.

Вот Венера, вот Луна.

Вот фанера, вот стена.

Холод, голод, черный ход.

Всех нас выведут в расход.

Будет каждому по вере.

Это – люди, это – звери.

Снизу – хляби, сверху – твердь.

Слева – правда, справа – смерть.

IV

БЕЛОЕ ТАНГО

Когда мы шли через Сиваш,

И берег черный

Кидался под ноги – я ваш

Слуга покорный! –

Цеплялся, голося – Я друг! –

За край шинели,

И звезды падали вокруг

Крупней шрапнели.

Когда ворочался январь

В протоке узкой,

Читала вьюга нам словарь

Советско-русский.

Но шло учение не впрок

Степному скифу,

Сполна платившему оброк

Сыпному тифу.

Поземка мерзлую звезду

На хлеб меняла…

Так в девятнадцатом году

Земля линяла.

V

ПОЛОВЕЦКАЯ ПЛЯСКА

Степная сыпь, сыпная степь,

Огни в ночной степи.

Земля посажена на цепь –

И сорвалась с цепи.

Земля посажена в острог –

И выломала дверь.

И вышиб дно, и вышел в срок

Тысяченогий зверь.

Где завивал телеграфист

Кудрявые стишки –

Расстрельный лист, разбойный свист,

Кровавые тиски.

Где повторяли три сестры

Свое «В Москву, в Москву» -

Горят махновские костры,

Белеет смерть во рву.

Где пропивали стыд и честь

Чумные города –

Несет на копьях смерть и месть

Чингизова орда.

Теплушки лузгают зарю.

Написано давно

Письмо советскому царю

От Нестора Махно:

Ты – смерть и тлен,  ты – сушь и ложь,

Ты – злая вошь Кремля,

Я – острый нож, живая рожь,

Я – мать-сыра земля.

Ты зажимал страну в тиски,

Я – жил и воевал,

Крестьянской ярости ростки

Я кровью поливал…

Среди кровавого жнивья,

И выжженных лесов

Ползет железная змея,

Поет железная змея

На триста голосов.

Еврей в простреленном пальто

Идет по головам…

Не понимает он – за что

Такая власть словам?

Зачем о прошлом говорить?

Мелодия стара.

Зачем пытаться прикурить

От мертвого костра?

Затем, что катится страна

По прежней колее,

Сыпного страха семена,

Канкан на солее.

И полдень сер, и вечер хмур,

И кровью пьян восход.

И скоро выцветший гламур

Отправится в расход.

Где скалит воровской общак

Улыбку в сто карат,

Там Гзаку говорит Кончак:

Пора за дело, брат!

И отвечает брату Гзак:

Большой нас ждет улов!

И меч остер, и автозак

На тысячу голов.

Засеем смертью те поля,

Что не понять умом…

О, где ты, русская земля?

Ты скрылась за холмом.

В ветвях деревьев кличет див,

Кричит глухой совой,

И едет раненый комдив

С поникшей головой.

Он был в аду, он был в раю,

Он в сердце носит ад,

Он задержался на краю

И песню страшную свою

Поет на новый лад.

VI

КОМАНДИРСКИЙ ПЕРЕПЛЯС

Эта певчая птица зовется комдив,

У нее восемнадцать голов.

Ее голос как ключ Ипокрены правдив

И как роза Азора лилов.

А как срубят ей первые три головы –

Так она запоет на фарси

И зеленой гадюкой скользнет из травы,

А о большем ее не проси.

У нее в Самарканде – двоюродный брат,

У нее в Бухаре – Шагане,

И глаза ее – звезды по десять карат,

И таинственный шрам на спине.

А как срубят ей новые три головы,

Запылают три синих костра,

И заплачет она по-английски: Увы,

Я стояла за вами с утра,

Но опять мне достался пожизненный срок

В одиночке степного сельпо,

Где среди стеклотары, как смерть между строк,

Протекает река Лимпопо.

И опять мне придется сто лет повторять

Бесконечное «Мы – не рабы»,

И бессмертную душу в потемках терять,

Спотыкаясь о чьи-то гробы.