Номер 8(45) - август 2013 | |
Литературные страсти
Подлинный талант В один прекрасный день Ивана Мамочкина – кто бы мог
подумать! – назначили талантом. Еще накануне его погнали в три шеи из
«Панорамы», когда он стал доказывать, что его стихи ничуть не хуже всей этой
белиберды, которую они печатают. А остряк-редактор даже поинтересовался: а не
белиберды, дражайший пиит, у вас случайно не найдется? Но примерно через час после ухода Мамочкина в редакции
раздался звонок. Звонил прогрессивный критик Кукшá, мнение которого в нынешние
времена значило больше, чем звонок начальства в прошлые, и непонятно почему.
Другой критик разнесет чьи-нибудь стихи в пух и прах – и ничего: пройдет
неделя-другая, и снова, глядишь, поэт стихи читает по телевизору, а там и новая
подборка в толстом журнале появляется. А Кукша – скривится при чтении, головой
покачает, и песенка даже маститого писателя, считай, спета. Или наоборот,
похвалит прогрессивный критик кого-нибудь, и тут же все журналы наперебой
звонят «творцу», просят осчастливить рассказом или, скажем, циклом стихов.
Слово, что ли, какое волшебное этот самый Кукша знал? Вряд ли. А впрочем, может
быть, и знал. Так вот, вскоре после ухода поэта Мамочкина знаменитый
критик позвонил в редакцию. − Можно вас поздравить? – спросил он. − С чем? – удивился редактор, тот самый, который острил
насчет дражайшего пиита. − Как с чем? Я слышал, что Мамочкин предпочел вас
«Литературному курьеру»? Или сплетни? − К-какому курьеру? – изумился редактор. – К-как
предпочел? − Ну-ну, не беспокойтесь, − Кукша понизил голос. – Я
никому ни слова. И статеечке дам ход, только когда подборка уже выйдет. Слово
джентльмена! − Да о ком вы говорите? – снова спросил непонятливый
редактор и вытер ладонью вспотевший лоб. − Как о ком? – удивился Кукша. – Разумеется, о Мамочкине.
Или вы считаете, что сейчас есть кто-то более талантливый? Интересно кто? − Н-ну… скажем, Ворошилов… − Вы имеете в виду Климента Ефремовича? – сострил
критик. – Не Константина же, весь лексикон которого состоит из… дай бог,
двухсот слов? − Да, я имею в виду именно Константина Ворошилова, - с
вызовом сказал редактор, но как-то не очень уверенно. – А что касается
лексикона, так у Георгия Иванова он был не больше, однако… − Послушайте, любезный Борис Сергеевич… − Сергей Борисович! – с раздражением поправил
собеседника редактор. − Прошу прощения. Так вот, любезный Борис Сергеевич, я
вам советую сделать одну очень простую вещь: вчи-та-ться. Просто вчитаться. И я
думаю, ваш природный вкус заставит вас со мной согласиться. А впрочем…
Действуйте согласно своим представлениям о литературе. И прогрессивный критик Кукша повесил трубку. − Кто это? – спросил второй редактор, сидевший за тем же
столом. − Кукша, - сказал первый и недоуменно пожал плечами. − Чего ему? − Говорит, вчитайтесь… − Во что? − В творения Мамочкина. Говорит, талант… − Он что, спятил? Дай-ка стихи! − Мамочкина? Да нет их. Я послал его куда подальше
вместе с его стихами… Воцарилось молчание. − Слушай, а может, правда?.. – прервал паузу первый
редактор. − Что правда? − Вчитаться надо? На лице второго редактора появилась страдальческая
гримаса: − Да во что там вчитываться!.. Однако, помолчав какое-то время, он сказал: −Знаешь, пусть все же принесет, поглядим... − Но тогда придется печатать. − Напечатаем, что делать. Не ссориться же с Кукшой! Подождав час, чтобы Мамочкин успел дойти до дома, первый
редактор набрал номер его телефона. − Это Калюжный… −
неохотно проговорил он. – Вот что Иван… Ты… того… будешь мимо проходить,
забрось-ка нам свои стихи. − Что??? – не поверил своим ушам Мамочкин. − Стихи, говорю, принеси. − Другие? – понятливо поинтересовался поэт. − Да какие хочешь. Завтра, послезавтра… Когда будешь
мимо проходить. − Да я сейчас! – засуетился Мамочкин. – Прямо сейчас!
Через двадцать минут буду! Я такси возьму! − Ну, зачем такси, − запротестовал редактор. – Не горит.
Можно и через недельку. − Я такси возьму! Я мигом! – заорал поэт, обалдев от
счастья, и бросил трубку. Через пятнадцать минут он уже протягивал редактору
пухлую папку со стихами. − А вы… это… а вы… того… − бормотал он. − Иди, иди, - успокаивающе сказал редактор и похлопал
поэта по плечу. – Все будет хорошо. − А как же... − Я позвоню. Мамочкин, шатаясь, дошел до двери, обернулся и, махнув
неопределенно рукой, исчез, а редакторы, и тот и другой, не сговариваясь,
бросились к папке. − По-моему, Кукша спятил! – сказал первый редактор,
прочитав пять-шесть стихотворений. − Определенно, - согласился второй и захлопнул папку. − Что будем делать? − Как что? – удивился второй. – Печатать. Что же еще? − Отбери что получше. − Да нет у него получше! Все бред. Бери наугад. Первый, не глядя, вытащил из папки несколько листочков. − Интересно, зачем это ему? − Кому? − Кукше. −А леший его знает! Оба замолчали и полезли за куревом. На следующее утро в редакции снова зазвонил телефон.
Нет-нет, это был вовсе не Кукша! Звонок был еще более удивительный, поскольку
вот уже шесть лет два конкурирующих издания – «Панорама» и «Литературный
курьер» − принципиально не имели никаких отношений, ни письменных, ни, тем
более, телефонных. Каково же было изумление редактора «Панорамы» Калюжного,
когда он услышал слегка сконфуженный голос главного редактора «Курьера»
Бубукина. − Это из «Курьера», − сказал Бубукин, не называя себя,
будто Калюжный не знал его голоса! − Слуш-шаю! – изумленно проговорил Калюжный. − Я… э-э-э… вот по какому вопросу… У вас там лежат стихи
Мамочкина… Так вот… вы не можете сказать, какие именно вы намерены печатать? Калюжный злорадно усмехнулся. − Это будет решаться на редколлегии в конце месяца. На другом конце провода умолкли, потом пробормотали
что-то нехорошее и бросили трубку. − Неужели Бубукин? – догадался второй редактор. − Он, − кивнул Калюжный. − Про Мамочкина?! − Угу, − опять кивнул первый. – Шиш они получат
Мамочкина! И потянулся к папке со стихами. Когда через полчаса в редакцию позвонил Мамочкин, никто
уже не удивился. − Вот что, Ваня, − ласковым голосом сказал Калюжный. –
Если хочешь, чтобы мы тебя напечатали, исчезни! И стихов, которые лежат у нас, −
ни-ко-му! − Но у вас слишком много! − запротестовал Мамочкин. – Я
всё отдал, а мне нужно… − Ты меня понял? – в голосе Калюжного послышались
угрожающие нотки. – Ни-ко-му! − Понял-понял, − заторопился поэт. – Никому так никому. Калюжный удовлетворенно хмыкнул и положил трубку. Оба
редактора посмотрели друг на друга. Они торжествовали. Не будем подробно рассказывать, как прошел месяц,
предшествующий выходу журнала, и так все понятно. Нет смысла описывать лазутчиков
из «Курьера», заброшенных в тыл врага с целью похитить рукопись и опередить
«Панораму». Не хочется упоминать и о том, как Мамочкин безуспешно пытался
подкупить шоколадкой секретаршу Жанночку и выведать у нее, какие все-таки стихи
отобрали в ближайший номер. Расскажем только о том, как в понедельник в семь часов
утра, вопреки своему обыкновению спать до двенадцати, а тем более после
воскресения, Мамочкин, слегка пошатываясь то ли «после вчерашнего», то ли от
нетерпения, отправился к газетному киоску и от волнения не сразу увидел на
прилавке «Панораму», а в «Панораме» − свои стихи. Но всё оказалось на месте: и
журнал, и подборка – да, да, в толстом, всеми уважаемом журнале! Расскажем и о
том, как, вывернув все карманы, Мамочкин с трудом наскреб денег на два номера,
хотя будь его воля, он скупил бы вообще все журналы во всех киосках города Можно еще упомянуть и о том, что журнал «Литературный
курьер», хоть и с опозданием, но тоже воздал должное таланту поэта,
присовокупив к публикации статью прогрессивного критика Кукши о творчестве
молодого сорокапятилетнего дарования, где утверждалось, что поэт чудесным образом
совмещает пушкинскую прозрачность строфы с наивностью народного лубка.
Разумеется, после такого заключения жизнь
круто изменилась: Мамочкина стали печатать все и даже нелитературные
издания, а через год издательство «Круг» выпустило его первый, но весьма
увесистый сборник стихов. О дальнейшей карьере поэта Мамочкина можно было не
беспокоиться, она покатилась как по маслу, и это не вызывает никаких вопросов. Невыясненным остается одно: зачем все-таки Кукше
понадобилось звонить тогда в редакцию? Злые языки утверждают, что неслучайно ровно через
полгода после того звонка прогрессивный критик Кукша отбыл в командировку в
Соединенные Штаты с чтением лекций в американских университетах, а
командировками этими ведала, а вернее, держала их мертвой хваткой в своих руках
некая Виктория Леопольдовна Мамочкина, которая, кроме того, что была
однофамилицей нашего героя, являлась вдобавок еще и его родной тетей.
Завистники намекают на связь между этими двумя событиями, однако нам не хочется
так плохо думать о людях. Мы не склонны верить разным злопыхателям и считаем,
что дело только в таланте: подлинный талант так или иначе все равно пробьется. Зигзаги
княжеской души - Будем печатать! - твердо сказал Лупило. - Это даже хорошо, что ваш рассказ не на злободневную тему. Хватит
рассказов-однодневок! Читатель сыт ими по горло, скоро вообще журналы в руки
брать не будет! Я стояла и любовалась этим
человеком, похожим на грузинского князя, статного, худощавого, с висками,
тронутыми легкой сединой. Немного смущала, правда, его фамилия, но каких только
фамилий не бывает на свете, ей-богу, не стоит их вообще замечать. Увидев мой
восхищенный взгляд, он расправил плечи, стал выше ростом и улыбнулся, показав
безупречно белые зубы: - И хорошо, что вы так молоды. Читатель уже сыт по горло рассуждениями
стариков о любви. Тех, кто давно уже забыл, что это такое. Так что - будем печатать! Домой я летела на крыльях. - Ну, всё! - торжествующе завопила я, ворвавшись в дом. - Кончилось время маразматиков и производственной литературы! Муж молча посмотрел на меня
и вопросительно поднял брови. - Теперь прозой ведает Лупило, заместитель главреда! - захлебываясь, объясняла я. - Кузькина выгнали! Начинается новая эра! Будут
печатать молодых и талантливых! То есть, меня! - Ну и фамилия - Лупило! - муж неодобрительно покачал головой. - И ты поверила Лупиле? - Да, представь себе! - сказала я, сразу ощетинившись. - А ты, Фома Неверующий, можешь сколько угодно
сомневаться. Лупило сам сказал мне, что рассказы о любви - это теперь самое то! Я даже, знаешь, что думаю, - а не отнести ли ему "Знакомую незнакомку"? - Не сходи с ума, - посоветовал муж и ушел к себе в комнату. Через два дня я снова зашла
в редакцию. Просто так, без определенной цели. Взглянуть еще раз на грузинского
князя, напомнить о себе и, главное, получить подтверждение, что беседа с
заместителем главного редактора мне не приснилась. Дверь его кабинета была
приоткрыта, и я увидела сидящего напротив Лупило редактора отдела прозы. Они
обсуждали, по-видимому, следующий номер журнала, и разговор велся на повышенных
тонах, причем мне показалось, что прозвучало мое имя. - А-а, очень хорошо, что вы
пришли! - обрадовался грузинский
князь, но тон его мне не понравился: в нем было больше раздражения, чем
радости. - Что, принесли что-то
новое? Хотя я и понимала, что
раздражение относится не ко мне, а к редактору отдела прозы, сказать про
"Знакомую незнакомку" у меня язык не повернулся, и я отрицательно
покачала головой. - Тогда чего же вы хотите? - неприязненно поинтересовался Лупило, и я поняла, что
его раздражение относится все-таки ко мне. - Я же вам сказал, что мы ждем от вас рассказов на
злободневную тему. Наш журнал - современной литературы. Со-вре-мен-ной! Значит, мы должны печатать рассказы
с современной проблематикой, а не разные там "охи и вздохи"! - Как??? - изумилась я. - Вы же говорили… - Именно это я и говорил. Принесите что-нибудь современное, и мы вас напечатаем. Ошеломленная, я вышла из
кабинета. - Что с вами? Что-нибудь случилось? - участливо тронула меня за плечо Анна Матвеевна,
секретарь, работающая в журнале дольше, чем я живу на свете. Я очнулась. - Да нет… Ничего… Просто… В прошлый раз… В прошлый раз Лупило сказал,
что им как раз нужны такие рассказы, как у меня… А сегодня… - А сегодня говорит прямо противоположные вещи, - докончила за меня фразу Анна Матвеевна. - Так его Главный пропесочил за то, что он слишком либерален
и чересчур увлекается молодыми авторами. Причем сказал ему это в присутствии
всего коллектива! Не огорчайтесь, милая! "И это пройдет", - как сказал Соломон. Я кивнула и попыталась
улыбнуться, хотя, по-моему, из этого у меня ничего не получилось. - Я хочу забрать свои рассказы… - сказала я. Анна Матвеевна порылась в
папке и молча протянула мне рукопись. - Ты был прав, - с трудом выдавила я из себя, входя в дом и увидев мужа, сидящего перед
телевизором. - Им нужны рассказы на актуальные темы. И желательно, чтобы автору было
не меньше восьмидесяти лет. Больше ноги моей там не будет. - Не зарекайся, - муж поднялся и обнял меня за плечи. - Через два дня опять все может измениться. Я уткнулась носом в его
свитер. Ровно через два дня мне
позвонила Анна Матвеевна. - Оленька, Лупило требует ваши рассказы. В следующий номер. - Новые? - Нет, те же самые. - ??? - Да-да, те же самые. Главный уходит. Вернее, "его уходят". За
то, что он "превратил художественный журнал в публицистическое
издание", - как сформулировали наверху. Лупило с сегодняшнего дня и.о. главного
редактора. - Анна Матвеевна! Я так не могу!.. - почему-то я почувствовала себя виноватой перед этой
женщиной. - Знаете что?.. Скажите
ему, что я отдала рассказы в "Панораму". Только, пожалуйста, ничего
ему не объясняйте, ладно? Сам должен понимать, не маленький. - Скажу, - коротко ответила Анна Матвеевна, и я услышала в ее голосе одобрение. Через пять минут снова
зазвонил телефон. - Ольга Сергеевна! Оленька, голубушка, - можно мне вас так называть? - пророкотал в трубке вальяжный голос. Я не ответила. В трубке
забеспокоились: - Ольга Сергеевна! Это Лупило! Неужели не узнали? - Узнала, - без всякого выражения сказала я. - Ну, разве так можно, голубушка? - укоризненно зажурчал князь. - Сначала отдали рассказы нам, потом в
"Панораму". Разве же так делают? Или там гонорары больше?.. Шучу,
шучу!.. - Что вы хотите? - прервала я сладкие речи. - Как - что? - изумился Лупило. - Вы же забрали рассказы, которые должны идти во втором номере! - И тут же по-деловому спросил: - Вы их сами занесете или прислать курьера? - Но они не на актуальную тему! - уколола я его. - Так это же хорошо! - не моргнув глазом, откликнулся Лупило. - И мне не восемьдесят лет! - не унималась я. - А это просто прекрасно! - воскликнул мой собеседник. - В восемьдесят лет нужно нянчить внуков или даже
правнуков, а не носить по журналам рассказы! Так я высылаю курьера? Я молчала. Я ждала, что он
все-таки выдавит из себя слово "извините", но он, видимо, такого
слова просто не знал, и, приняв мое молчание если не за согласие, то хотя бы за
не-возражение, удовлетворенно проговорил: - Ну и чудненько! Через полчаса курьер будет у вас. Желаю удачи! И повесил трубку. "Плюй в глаза - скажет, что божья роса", - сказала я сама себе, но все-таки полезла в ящик за
многострадальными рассказами. Прошел месяц или даже
больше, Лупило не подавал никаких признаков жизни. По моим расчетам, второй
номер давно должны были сдать в производство, и я не понимала, почему мне не
сообщили, какие рассказы пошли. Короче - я отправилась в журнал. Первый, кого я увидела, был
Лупило. Все-таки, как ни крути, он был хорош, особенно в этой, спортивного
покроя куртке горчичного цвета. Действительно, князь - образ был найден точно! Он шел, чуть ли не бежал по
коридору мне навстречу, и я уже приготовилась поздороваться с ним, но…
скользнув по мне рассеянным взглядом, он пронесся мимо, не сказав ни слова. "Ни мне
«здрасьте», ни тебе
«спасибо»", - вспомнила я некстати анекдот и подумала, что Лупило
все время заставляет меня обращаться к фольклору. - Анна Матвеевна, - заглянула я в комнату секретаря, - второй сдали? Вы не в курсе, какие мои рассказы идут? - К сожалению, никакие, Оленька, - вздохнула Анна Матвеевна. - Из прозы там только Терёхин и Буланов. - Как - никакие? - удивилась я. - Но Лупило сам мне звонил, просил… - Ему сейчас не до вас! - покачала головой Анна Матвеевна и, встретив мой непонимающий взгляд,
удивилась в свою очередь: - Вы что, ничего не знаете? Лупило уходит в "Панораму". - В "Панораму"? - я была ошарашена. - Главным редактором, - кивнула Анна Матвеевна. - Но "Панорама"? По сравнению с "Пламенем"?! - Но главный! По сравнению с заместителем? Анна Матвеевна была права. - И что теперь? - А что - теперь? Все то же самое. Живите, пишите, радуйтесь жизни. А дальше
будет видно. Надо переждать. - Я… заберу рассказы? - нерешительно спросила я. - Не стоит, Оленька, пусть лежат, - посоветовала Анна Матвеевна. - Зачем каждый раз курьера гонять? Через месяц я не выдержала и
заглянула в журнал. Дверь в кабинет Лупило была открыта настежь, кабинет был
пуст. В редакции стояла неестественная тишина. Никто не слонялся по коридорам,
не слышно было завывающих голосов молодых авторов даже в отделе поэзии. Только
неизменная Анна Матвеевна, как солдат на посту, сидела за своим столом. - Что, новое начальство еще не появилось? - поздоровавшись, поинтересовалась я. - Почему - новое? - удивилась Анна Матвеевна. - Начальство у нас то же самое, только оно сейчас в
отпуске. - Лупило?! - Лупило. - Не ушел? - Не ушел. Решил, что "Панорама" не та фирма. Мелковата для
него. - Тогда… - я растерялась, - тогда я все-таки заберу рассказы, ладно? Анна Матвеевна, как и в
прошлый раз, молча достала рукопись. - Забудь, что есть такой журнал, - посоветовал муж. - Ей-богу, "Панорама" даже лучше. Хотя бы
тем, что в ней не водятся "лупилы". Я промолчала. Мне вообще
больше не хотелось ходить по журналам. Однако, спустя примерно
неделю, проснувшись утром, я обнаружила, что за окном - весна. Охрипшими и безумными голосами птицы возвещали
миру о том, что жизнь волшебна, полна счастья, и что все мечты в конце концов
все равно сбудутся. И сразу же захотелось всего - любви, цветов, дальних поездок, публикаций. Я пошла в
парикмахерскую, коротко подстриглась, купила в магазине рядом с домом юбку
"мини" кремового цвета и сиреневые тени для век. Потом взяла
злополучную рукопись и отправилась по совершенно новому маршруту - в редакцию журнала "Панорама". В отделе прозы дверь была
заперта, и я заглянула в соседнюю, за которой были слышны голоса. За столом, вальяжно
развалившись в кресле, сидел и говорил по телефону… Лупило. Увидев меня, он
сделал приветливый жест рукой, приглашая войти и сесть, но я, остолбенев,
осталась стоять в дверях. Он быстро свернул разговор и поднялся мне навстречу. - Ольга Сергеевна! Рад вас видеть! - он протянул мне руку, и я, презирая себя, ее пожала. - Вы не поверите, я собирался вам позвонить, но у секретаря
не оказалось вашего телефона, а звонить, спрашивать в "Пламени", не
хотелось. Ну, вы меня понимаете?.. - он интимно мне улыбнулся. Я молчала. Язык у меня
прилип к нёбу и никак не отлипал. Впрочем, главному редактору речи мои были и
ни к чему. - Я собираюсь сколотить в этом журнале крепкий авторский коллектив,
посильнее, чем в "Пламени", - он с любовью смотрел на меня, и его грузинские, полыхающие
адским огнем глаза пытались прожечь дырку в моем сердце. - Если бы вы знали, Оленька… можно мне вас так
называть?.. как трудно там было печатать стоящие вещи! Впрочем, кому я
рассказываю? Вы это испытали, можно сказать, на собственной шкуре! Но здесь все
будет по-другому, - он приосанился. - Несите ваши рассказы. А может быть, у вас есть что-нибудь поострее?
Да-да, еще острее и откровеннее? Мы хотим переориентировать журнал на молодежь.
Хватит этих ханжески-целомудренных рассказов, читатель сыт ими по горло! Хоть мне и стыдно в этом
признаться, но первым моим внутренним движением было сказать о "Знакомой
незнакомке". Однако я представила себе насмешливую мину, которую скорчит
муж, услышав о новой метаморфозе князя, и лишь неопределенно пожала плечами. - Вот и славно! - обрадовался Лупило, вслед за мной поднимаясь из-за стола. Он снова
первый протянул мне руку, и я - о позор! - снова ее пожала. - Итак, жду, Ольга Сергеевна, ваших рассказов. Они будут украшением
нашего ближайшего номера! И улыбнулся одной из своих
самых обольстительных улыбок. *** Через несколько лет мы
уехали в Израиль. Не буду рассказывать обо всех перипетиях и трудностях первого
года жизни в чужой стране, в новой, совершенно непривычной системе координат.
Но когда, наконец, словно после долгого полета с горы, я встала на ноги,
встряхнулась и, собрав свои наиболее подходящие для нового ландшафта рассказы,
робко вошла в редакцию русскоязычного журнала, навстречу мне поднялся… Лупило. - Ольга Сергеевна! Оленька… вы разрешите мне вас так называть?.. - голос князя дрогнул от волнения. - Счастлив видеть вас в здравии и благополучии! А я как
раз сколачиваю коллектив талантливых молодых авторов. Здешний читатель по горло
сыт бездарными рассказами о любви, нужна настоящая литература!.. И я, впервые за целый год
эмигрантской жизни, почувствовала себя дома. |
|
|||
|