Номер 9-10(46)  сентябрь-октябрь 2013
Евгений Беркович

Евгений БерковичКорни и ветви,
или О «белом еврее» в науке
(Томас Манн, Генрих Гиммлер, Вернер Гейзенберг)

 

 

 

Гимназия имени Максимилиана

 

Бывает, живут незнакомые люди в одно время и никогда не сталкиваются друг с другом, а судьбы их потомков переплетаются так причудливо и крепко, словно корни и ветви в густом кустарнике. Взять хотя бы таких непохожих современников, как писатель Томас Манн, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и физик Вернер Гейзенберг.

В конце девятнадцатого века мюнхенская гимназия имени Максимилиана считалась одной из лучших в Баварии. Ее в то время возглавлял доктор Николаус Векляйн[1], талантливый педагог и организатор школьного образования, сторонник глубокого изучения в гимназиях древней истории и классических языков.

Николай Векляйн

Николай Векляйн

Гимназию Максимилиана посещали дети известных в городе людей. В ней учился младший брат Томаса Манна Виктор, а также братья Кати, будущей жены писателя, Петер и Хайнц, дети профессора математики Мюнхенского университета Альфреда Прингсхайма.

Векляйн приглашал на работу с гимназистами первоклассных учителей. В 1894 году преподавателем латинского и греческого стал Август Гейзенберг, незадолго перед этим защитивший докторскую диссертацию в Мюнхенском университете под руководством профессора Карла Крумбахера[2].

Молодой доктор проработал в гимназии три года, а потом вплотную занялся научными исследованиями, два года провел в Италии и Греции, изучая византийские рукописи. В 1901 году защитил в Вюрцбургском университете вторую докторскую диссертацию и стал там же преподавать в качестве внештатного профессора. В декабре 1909 года умер профессор Крумбахер, и в следующем году его бывшего ученика пригласили занять освободившуюся кафедру византийской и новогреческой филологии Мюнхенского университета. Так Август Гейзенберг достиг в 1910 году научного Олимпа стал полным (ординарным) профессором, что в Германии означает занятие высокой государственной должности со всеми положенными ей привилегиями: гарантированный высокий оклад, индексируемая пенсия и т. п.

Гимназия Максимилиана в Мюнхене

Гимназия Максимилиана в Мюнхене

Дети Альфреда Прингсхайма, в то время экстраординарного профессора, безусловно, запомнили молодого преподавателя классических языков, ведь они год посещали ту же гимназию, пока в 1895 году их вспыльчивый отец не поссорился с директором Векляйном из-за методики преподавания математики и не перевел своих мальчиков в другую школу гимназию имени Вильгельма.

Короткое время, проведенное в гимназии, оказалось для Августа Гейзенберга весьма продуктивным там он нашел свою жену: ею стала дочь директора Анни Векляйн.

Анна и Август Гейзенберги

Брак  подарил родителям двух сыновей: старшего Эрвина, родившегося в 1900 году, и Вернера, который был на год младше брата.

Анна Векляйн, Август Гейзенберг, Векляйны и Вернер Гейзенберг

Мальчики посещали, естественно, ту же школу, где директорствовал их дед. В анналах гимназии имени Максимилиана сохранилась запись о том, как принц-регент Людвиг посетил это учебное заведение весной 1913 года, и ученик второго «А» класса Вернер Гейзенберг приветствовал высокого гостя своим стихотворением. В том же году Николаус Векляйн ушел на пенсию, проработав на посту директора гимназии более двадцати пяти лет.

Николаус Векляйн с двумя внуками: Эрвином и Вернером Гейзенбергами

Оба брата Гейзенберги стали во взрослой жизни учеными: Эрвин химиком, а Вернер физиком, лауреатом Нобелевской премии за 1932 год с формулировкой «за создание квантовой механики». Премию присудили в следующем году, когда в Германии у власти были уже нацисты. Свежеиспеченный нобелевский лауреат довольно скоро испытал на себе, что значит развивать в Третьем Рейхе «еврейскую физику», как называли нацисты теорию относительности Эйнштейна и квантовую механику.

 

«Осецкий в физике»

 

Вернер Гейзенберг, несмотря на свою молодость а ему в 1933 году исполнилось всего 32 года уже занимал одно из ведущих мест среди немецких физиков-теоретиков. Он необычно рано получил должность ординарного профессора Лейпцигского университета, где руководил институтом теоретической физики.

Вернер Гейзенберг

Вернер Гейзенберг

В 1935 году появилась реальная возможность занять еще более престижное место освободилась должность профессора теоретической физики в его родном Мюнхенском университете. Это место в течение почти тридцати лет занимал учитель Гейзенберга и патриарх немецкой теоретической физики Арнольд Зоммерфельд[3]. В 1935 году ему пошел шестьдесят седьмой год, а по закону немецкий профессор, являвшийся одновременно высокопоставленным государственным служащим, обязан в этом возрасте уйти на пенсию.

Арнольд Зоммерфельд

Арнольд Зоммерфельд

Процедура назначения ординарного профессора в Германии всегда была непростой. Университет на своем Ученом Совете утверждает список, как правило, из трех кандидатов на освободившуюся должность. Этот список направляется в курирующее данный университет министерство науки и образования, где утверждается один из кандидатов или отвергается весь список. Тогда процедура повторяется: университет составляет новый список кандидатов, который вновь направляется в министерство, и так до тех пор, пока кандидатуры университета и министерства не совпадут. Иногда процесс назначения нового профессора затягивается на годы. Так произошло и с утверждением преемника Зоммерфельда, однако в 1937 году назначение Гейзенберга в Мюнхен не вызывало почти никаких сомнений ни у молодого профессора, ни у руководства университета. Вернер и недавно ставшая его женой Элизабет (дочь берлинского профессора-экономиста Шумахера) уже подыскивали себе дом в баварской столице, куда собирались переехать после завершения всех формальностей. Но их надеждам не суждено было сбыться сторонники «немецкой физики», сплотившиеся вокруг нобелевских лауреатов Филиппа Ленарда[4] и Йоханнеса Штарка[5], нанесли молодому  создателю квантовой механики неожиданный и страшный удар.

Филипп Ленард Йоханнес Штарк

Филипп Ленард и Йоханнес Штарк

В тот самый день, 15 июля 1937 года, когда чета Гейзенбергов прибыла в Мюнхен после свадебного путешествия, в официальном эсэсовском органе печати, еженедельнике «Черный корпус», была опубликована огромная на всю газетную полосу статья против молодого физика-теоретика под убийственным названием «Белые евреи в науке». В статье объяснялось значение этого термина:

«Победу расистского антисемитизма можно оценить только как частичную победу. Ибо не сам по себе расовый еврей нам опасен, сколько дух, который он распространяет. И если носителем этого духа является не еврей, а немец, то с ним нужно бороться вдвое решительнее, чем с расовым евреем, который не может скрыть происхождения своего духа. Народная мудрость придумала даже специальное обозначение «белый еврей» для подобных бациллоносителей»[6].

В вину Вернеру Гейзенбергу в статье ставился тот факт, что он в 1936 году «протащил» в официальный партийный орган национал-социалистической партии статейку, в которой отстаивал истинность теории относительности еврея Эйнштейна, чтобы «заткнуть рот» ее критикам. Звание профессора в 1928 году Гейзенберг получил якобы незаконно, так как был слишком юн для такой высокой чести. Заняв кафедру теоретической физики в Лейпцигском университете, он открыл дорогу в науку многим евреям, ущемляя при этом права «истинных арийцев».

Статья "Белый еврей в науке"

Говоря о присуждении Гейзенбергу Нобелевской премии за 1932 год, автор статьи в «Черном корпусе» называет его «Осецким в физике», что предвещало Вернеру трагическую судьбу бывшего редактора газеты «Ди Вельтбюне» пацифиста Карла фон Осецкого, уже третий год томящегося в концлагере. Присуждение Осецкому в 1936 году Нобелевской премии мира настолько взбесило Гитлера, что он запретил со следующего года подданным Третьего Рейха получать эту «проеврейскую награду»[7]. Замученный пытками Осецкий умер в 1938 году в берлинской больнице, так и не получив свободу, несмотря на протесты писателей, ученых и политиков многих стран.

Статья в «Черном корпусе» заканчивалась призывом удалить из немецкой духовной жизни таких наместников еврейства, как «Осецкий в физике» Вернер Гейзенберг.

 

Вокруг кафедры Зоммерфельда

 

Что же стояло за этой атакой на Гейзенберга со стороны нацистов? Почему они так яростно боролись против его назначения на кафедру теоретической физики в Мюнхенском университете? Дело в том, что вопрос о преемнике профессора Зоммерфельда стал одним из центральных эпизодов борьбы национал-социалистов за господство в науке, в данном случае, в физике.

Любая тоталитарная идеология стремится взять под контроль все стороны общественной жизни: от воспитания детей до репертуара театров, от фасона одежды до содержания школьных программ, от литературы до науки. И если в какой-то области знаний идеологические установки берут верх над всеми прочими, то наука умирает, а ученые, сохранившие ей верность, лишаются работы, свободы, а то и жизни.

Подобное случилось в СССР, когда «мичуринская биология» на печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ 1948 года победила генетику. Отечественная молекулярная биология до сих пор не оправилась от нанесенного тогда ущерба.

Николай Вавилов Трофим Лысенко

Николай Вавилов и Трофим Лысенко

 Похожая судьба ожидала в тридцатые годы двадцатого века теоретическую физику в Германии, когда против нее ополчились сторонники так называемой «арийской» науки.

Термин «арийская физика» ввел в оборот Филипп Ленард, блестящий экспериментатор, получивший в 1905 году Нобелевскую премию за исследование катодных лучей. Убежденный консерватор и националист, Ленард не был в начале своей деятельности ни антисемитом, ни нацистом. Он поддерживал уважительные отношения с Альбертом Эйнштейном, даже рекомендовал его на место профессора теоретической физики в свой университет. Но общую теорию относительности он принять не мог, а после публичной дискуссии с ее автором на конференции естествоиспытателей и врачей в Баде Нойхайме 23 сентября 1920 г. личные отношения между учеными были разорваны, и Эйнштейн превратился для Ленарда в главного врага и основную мишень для нападок. Вскоре после этого Ленард одобрил программу национал-социалистической партии и стал преданным почитателем Гитлера.

С приходом нацистов к власти Ленард, вышедший в 1932 году на пенсию, получил статус ведущего физика Германии, с 1935 года физический институт Гейдельбергского университета стал носить его имя. В следующем году вышел в свет учебник Ленарда «Немецкая физика в четырех томах». В первых строках предисловия автор определяет суть нового понятия:

« Немецкая физика? спросите вы. Я мог бы назвать её также арийской физикой или физикой людей нордического типа, физикой исследователей реальности, искателей истины, физикой тех, кто основал естествознание.

Наука есть и будет интернациональной возразите вы мне. Но такое утверждение в корне ошибочно. В действительности наука, как и всё, что создают люди, зависит от расы, от крови»[8].

Расистский подход, взятый за основу в «немецкой физике», точно соответствовал нацистской идеологии и потому сразу нашел поддержку у партийных бонз, прежде всего у главного идеолога национал-социализма Альфреда Розенберга.

В своей книге «Великие естествоиспытатели»[9], вышедшей в 1929 году, Ленард старался обосновать тезис, что только арийские физики могли выдвигать основополагающие идеи о строении мира и материи. Ученые с еврейской кровью к этому не способны. А исключения, типа Генриха Герца, открывшего электромагнитные волны, объясняются просто: у профессора Герца, руководившего, кстати, работой ассистента Ленарда в Боннском университете, была арийская мать, которой он обязан своими успехами в экспериментальной физике. А вот вредное влияние еврея-отца привело к увлечению Герца теоретическими исследованиями.

Теоретизирование, математические выкладки, абстрактные понятия все это, по мнению Ленарда, характерно для еврейских ученых. Настоящий физик-ариец во главу угла  ставит эксперимент, наблюдения за природой, его выводы наглядны и понятны, основываются на классической ньютоновской физике и не требуют ломки традиционных представлений об абсолютном пространстве и мировом эфире. Общая теория относительности и квантовая механика с их непростым математическим аппаратом объявлялись догматическими конструкциями и ненужным балластом науки.

Как и в случае Генриха Герца, несомненную гениальность других физиков еврейского происхождения Ленард объяснял наличием у них хоть капли «арийской крови». Если же, как у Эйнштейна, арийской крови совсем не было, то автор «Великих естествоиспытателей» находил каких-то арийских предшественников, которым и приписывались гениальные открытия.

Представители «арийской физики» категорически отрицали объективность науки и ее интернациональный характер. В этом они следовали позиции Гитлера, высказанной им в «Майн Кампф».

Как интеллектуальное движение «арийская физика» была весьма неоднородна и противоречива. Она ставила на первое место эксперимент, а мировое физическое сообщество всегда считало, что склонность к абстракции и теоретизированию есть типично немецкая черта. Хотя Ленард относил английскую физику к еврейской, именно англичане славились высоким уровнем своих экспериментов и активнее, чем их коллеги на континенте, поддерживали идею мирового эфира. Таких парадоксов, порожденных расовым подходом к науке, можно привести множество. Это сильно мешало «арийской физике» добиться ее главной цели: стать господствующим мировоззрением всех немецких ученых и вытеснить теоретическую физику из программы немецких университетов. Большинство из действовавших в Германии физиков были убеждены, что теория относительности и квантовая механика перспективные инструменты познания мира, а их отрицание губительно для науки.

Политическая система гитлеровской Германии, включавшая в себя как малую  составную часть и «арийскую физику», была столь же неоднородна и противоречива. Представление о нацистской элите как о едином организме, все части которого слаженно выполняют распоряжения фюрера, глубоко неверно. Руководство Третьего рейха представляло собой нагромождение различных группировок с несовпадающими взглядами и целями. Эти группировки с переменным успехом боролись друг с другом, отстаивая свои интересы. В частности, давно и упорно тлел конфликт между идеологическим ведомством Розенберга и министерством науки, воспитания и народного образования, которым руководил Бернгард Руст.

То, что Розенберг горячо поддержал Штарка в его борьбе против Гейзенберга и предоставил в его распоряжение страницы партийного органа «Фёлькише беобахтер», стало для министерства дополнительным стимулом не давать Штарку дорогу к руководству немецкой физикой. А отношение министра Руста к Штарку ясно видно из следующего эпизода. Штарк, который к 1936 году занимал два важных поста президента Государственного физико-технического института (Physikalisch-Technische Reichsanstalt) и  президента Чрезвычайного общества помощи немецкой науке (Die Notgemeinschaft der deutschen Wissenschaft) попытался взять в свои руки самый главный рычаг управления научными исследованиями: стать президентом Общества имени кайзера Вильгельма. Это место освободилось после того, как Макс Планк, занимавший пост президента, отказался выставлять свою кандидатуру на новых выборах, назначенных на первое апреля 1936 года. Штарк уже готовился занять и это место, но министр Руст написал напрямую Гитлеру, что «профессор Штарк, к моему большому сожалению, отвергается таким значительным числом ведущих ученых и государственных чиновников, что совместная работа с ним столкнется с большими трудностями»[10].  

Фюрер не стал рисковать и назначил Карла Боша президентом Общества имени кайзера Вильгельма.

Проиграв выборы, Штарк все силы бросил на то, чтобы на кафедру теоретической физики в Мюнхене, считавшемся «столицей национал-социалистического движения», не допустить ненавистного Гейзенберга, а сделать преемником Зоммерфельда представителя «арийской физики». Это была первоочередная задача. А в более отдаленной перспективе руководители «арийской физики» мечтали о том, чтобы во всех немецких университетах кафедры теоретической физики были упразднены либо возглавлялись «правильными» учеными, разделявшими взгляды Ленарда-Штарка. Для этой цели все средства были хороши, и Штарк привлек к борьбе на своей стороне и национал-социалистические союзы немецких студентов и доцентов, и, как последнее средство силы тайной полиции и СС.

Гейзенберг никогда не был членом национал-социалистической партии. Конечно, он, подчиняясь закону, начинал каждую лекцию нацистским приветствием, но нацистскую идеологию не принимал, расистские установки, на которых покоилась «арийская физика», считал несостоятельными. К нему точно подходит термин «внутренняя эмиграция», который его вдова выбрала для названия книги своих воспоминаний. В предисловии к этой книге выдающийся физик Виктор Вайскопф[11], ученик Бора и Паули, эмигрировавший в 1937 году в США, написал, что Гейзенберг стремился создать «островок порядочности». Как отметил другой замечательный физик, Евгений Львович Фейнберг, «это одно из самых точных определений его политической позиции»[12].

Борьба ученого за свою честь была не просто попыткой получить возможность работать по специальности и избежать концлагеря. Речь шла о судьбе всех немецких физиков и той науки, которой Вернер посвятил жизнь. По свидетельству Е.Л. Фейнберга, лично знавшего создателя квантовой механики и не раз встречавшегося с ним, Гейзенберг жил при Гитлере с надеждой на то, что он «все же сможет оберегать немецкую науку, воспитывать научную молодежь, делать все что возможно, чтобы наука не деградировала окончательно и возродилась после войны»[13].

 

Самооборона Гейзенберга

 

Здесь не место описывать все подробности травли Гейзенберга, длившейся много месяцев. Ограничимся лишь одним эпизодом, в котором важную роль сыграли родственные связи действующих лиц.

Ректор Мюнхенского университета Леопольд Кёльбл[14] предупредил Гейзенберга, что о его назначении профессором теоретической физики можно будет говорить только тогда, когда все обвинения против него, выдвинутые в статье, будут опровергнуты. Это понимал и сам физик. На следующий день после выхода пасквиля в эсэсовской газете, он написал официальное письмо министру науки, воспитания и народного образования Бернгарду Русту, который курировал университеты Германии.

В этом письме обвиняемый в страшных преступлениях против рейха профессор Лейпцигского университета, т.е. высокопоставленный государственный чиновник, требовал от министра принять по его вопросу окончательное решение:

«Либо министерство считает выступление газеты «Черный корпус» правильным, и тогда я прошу моей отставки. Либо министерство отвергает подобные нападки: и тогда я верю, что имею право на защиту, которую, например, предоставили бы вооруженные силы Германии своему юному лейтенанту, окажись он в подобном положении»[15].

Несмотря на свою молодость, Вернер Гейзенберг хорошо разбирался в хитросплетениях бюрократической системы гитлеровского государства и не надеялся, что письмо попадет в нужные руки, если его просто отправить по почте. Поэтому обращение к министру Русту он передал своему хорошему знакомому Гельмуту Берве[16], декану философского факультета в Лейпцигском университете. Берве поддержал просьбу Гейзенберга и передал письмо выше по иерархии – ректору университета Артуру Книку[17], который должен был его доставить непосредственному адресату министру Русту.

В защиту Гейзенберга выступили его друзья и коллеги. Уже 20 июля 1937 года, через пять дней после появления статьи в «Черном корпусе», физик-теоретик из Лейпцига Фридрих Хунд направил в министерство науки, воспитания и народного образования письмо, в котором высказал сожаление, что немецкому физику приходится оправдываться от обвинений в эсэсовской газете. Письмо против позиции Штарка написал в ректорат Мюнхенского университета патриарх немецкой физики Арнольд Зоммерфельд[18].

От писем физиков власти могли и отмахнуться, а вот к мнениям дипломатов прислушивались. У Вернера Гейзенберга был ученик, Карл фон Вайцзекер, отец которого служил руководителем отдела в немецком министерстве иностранных дел. Посол Германии в Риме Ульрих фон Хассель и Вайцзекер-старший сообщали по своим инстанциям, что потеря такого ученого как Гейзенберг больно ударит по международному авторитету Германии. И к этим предостережениям в Третьем рейхе относились весьма серьезно.

Была еще одна инстанция, от которой существенно зависела судьба Гейзенберга это зловещая служба СС, которой принадлежала газета «Черный корпус». Окончательное слово было за рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером, но неясно было, как к нему обратиться, чтобы послание не затерялось в паутине бюрократических сетей его огромного полицейского аппарата. Выход предложила мать ученого, Анни Гейзенберг, которая взялась переговорить с матерью Генриха. Дело в том, отец Анни директор гимназии имени Максимилиана в Мюнхене Николаус Векляйн был хорошо знаком с руководителем другого мюнхенского учебного заведения гуманитарной гимназии имени Виттельсбахов Гебхардом Гиммлером[19], отцом будущего шефа немецкой полиции. Оба гимназических директора занимались в одном спортивном обществе и общались семьями. 

 

Учитель принца

 

Сейчас трудно себе представить, что зловещий Генрих Гиммлер, один из величайших преступников двадцатого века, ответственный вместе с Гитлером за гибель миллионов людей, родился и воспитывался в добропорядочной семье высокопоставленного государственного служащего, знатока античности, истинно культурного человека.

Его отец Гебхард Гиммлер родился в 1865 году в городе Линдау на Боденском озере, на самом юге Баварии. Когда мальчику исполнилось восемь лет, умер его отец, семья жила скромно, но как прилежному ученику Гебхарду установили стипендию, благодаря которой он смог окончить ту самую гимназию имени Максимилиана в Мюнхене, которой через несколько лет будет руководить Николаус Векляйн. В октябре 1884 года Гебхард стал студентом Мюнхенского университета, где специализировался в классической филологии, греческом и латинском языках. Помимо учебы подрабатывал, давая частные уроки детям знатных фамилий. Это помогло ему познакомиться с влиятельными людьми, которые способствовали потом его карьере.

Гебхард Гиммлер

Гебхард Гиммлер

Работая домашним учителем, Гебхард не забывал и свою учебу: в 1888 году он с отличием окончил университет, получив право преподавать в школьных учебных заведениях. Но свежеиспеченный учитель не торопился искать работу в немецких гимназиях. Осенью того же года он поехал в столицу далекой России, где стал домашним преподавателем двух сыновей почетного консула (Honorarkonsul) Германии в Санкт-Петербурге барона фон Ламезана (Freiherr von Lamezan). Со времен Петра Первого в Петербурге жила большая немецкая колония, так что учитель из Германии не был там редкостью. Молодой преподаватель произвел хорошее впечатление на барона, близкого друга принц-регента Луитпольда, фактического правителя Баварии. Так Гебхард Гиммлер стал известен при королевском дворе, и после возвращения в Мюнхен был назначен воспитателем принца Генриха фон Виттельсбаха, и оставался в этой должности целых четыре года, с 1893 по 1897 год. Не удивительно, что после окончания такой деятельности тридцатидвухлетнего преподавателя сразу приняли на службу в мюнхенскую гимназию имени Вильгельма.

В том же году Гебхард женился на Анне Марии Хайдер, дочери богатого торговца. В качестве приданного она принесла в дом Гиммлера триста тысяч золотых марок[20]. У Анны и Гебхарда родились трое сыновей, вторые имена которым давали в честь баварских принцев: старшего сына в 1898 году назвали Гебхардом Людвигом, а второго в 1900 году Генрихом Луитпольдом. Его крестным отцом стал как раз принц Генрих фон Виттельсбах. Младшего сына, родившегося в 1905 году, назвали Эрнстом.

В июне 1901 года в мюнхенской гимназии имени Вильгельма состоялись выпускные экзамены. Сейчас такие экзамены называют «абитур», а успешно их выдержавших «абитуриентами». В то время в ходу был термин «абсолюториум» (Absolutorium). Среди учеников гимназии, допущенных к экзаменам, был Клаус Прингсхайм, брат-близнец Кати, будущей жены Томаса Манна.

Близнецы Клаус и Катя Прингсхайм, 1901 год

Сама Катя сдавала эти экзамены экстерном, так как в то время гимназий для девушек в Германии еще не существовало. Катя занималась дома с прекрасными преподавателями и показала себя на экзаменах лучше брата. Одноклассник Клауса и в последующем друг семьи Томаса и Кати Манн писатель Лион Фейхтвангер вспоминал тот день, когда неожиданно увидел Катю:

«Она поднималась среди толпы девятнадцатилетних парней по низким, стертым ступеням гимназии Вильгельма в актовый зал, где проходили экзамены абитуриентов. Раньше на такие экзамены девушек не пускали; она была первая, кто прошел суровую предварительную проверку и был допущен к испытаниям. Для нас, юношей, это была неслыханная новость, делиться нашими бедами и страхами с этой странной, необычно привлекательной девушкой»[21].

Пожалуй, Лион Фейхтвангер немного преувеличил: Катя была не первая, но одна из первых девушек, прошедших абсолюториум. Кроме нее среди более пятидесяти выпускников гимназии успешно сдала экзамены экстерном еще одна представительница «слабого пола» дочь почтмейстера Бабетта Штайнингер (Babette Steininger)[22]. Среди абитуриентов был и молодой человек, который тоже не учился в гимназии. Но причина у него была иной принцу Генриху фон Виттельсбаху, воспитаннику Гебхарда Гиммлера, высокое положение не позволяло садиться за парту с простыми гимназистами. Поэтому он тоже сдавал экзамены экстерном.  

Наследник престола все гимназические испытания успешно выдержал, и по этому случаю его наставника пригласили на праздничный королевский обед. Событие оказалось для Гебхарда столь значительным, что приглашение во дворец он хранил всю жизнь вместе с самыми ценными бумагами и письмами[23].

С баварскими принцами и принцессами Гебхард и в дальнейшем сохранил хорошие отношения, они иногда встречались, обменивались поздравлениями по случаю праздников.

Когда в 1936 году тайный советник и директор гимназии Гебхард Гиммлер умер, в некрологах отмечали такие его качества, как строгость, дисциплинированность, порядочность. К этому многие добавляли прилежание, верность долгу, исполнительность. Это типичные характеристики идеального немецкого чиновника. На семейных фотографиях Гебхард Гиммлер выглядит важно и значительно. И учителя, и ученики в его гимназии одновременно и боялись, и уважали своего директора. Рядом с ним его жена, напротив, смотрится нежной, заботливой матерью и любящей бабушкой. По крайней мере, внешне ничто не предвещало, что в такой образцовой немецкой семье вырастет будущий рейхсфюрер СС.

 

«Мы должны заботиться о наших детях»

 

Генрих Гиммлер был всего на год старше Вернера Гейзенберга, так что их матери могли разговаривать как сверстницы. Когда разразился скандал с «белым евреем» Гейзенбергом, Анна Мария Гиммлер уже год как овдовела и жила одна в небольшой мюнхенской квартирке, не показываясь на людях и не принимая никакого участия в публичной жизни. К ней и отправилась Анни Гейзенберг, чтобы просить за своего сына.

Как вспоминал профессор Гейзенберг в 1971 году, его мать описывала эту встречу так. Узнав о случившемся с Вернером, госпожа Гиммлер запричитала:

«Ах, боже мой, если бы только мой Генрих про это знал, он бы сразу что-нибудь предпринял, чтобы это прекратить. К сожалению, в его окружении есть несколько неприятных людей. Это, конечно, абсолютно грязное свинство. Но я скажу моему Генриху. Он такой приятный мальчик всегда поздравляет меня с днем рождения, шлет цветы и другие подарки. Итак, если я скажу ему только слово, он все приведет в порядок»[24].

В конце разговора между двумя дамами возникла напряженность, из которой Анни Гейзенберг удалось ловко вывернуться. Анна Мария Гиммлер вдруг положила руку на плечо уже собиравшейся уходить матери Вернера Гейзенберга и неуверенно спросила, заглядывая ей в глаза: «Может быть, Вы думаете, что мой сын выбрал неправильный жизненный путь?». Госпожа Гейзенберг ответила дипломатично:

«Ах, госпожа Гиммлер, мы, матери, ничегошеньки не понимаем в политике, ни в делах вашего сына, ни в делах моего. Но мы твердо знаем, что мы должны заботиться о наших детях. Вот почему я к вам пришла»[25].

Госпожа Гиммлер посоветовала Гейзенбергу написать письмо непосредственно ее сыну, и обязалась непременно передать ему это послание. Все так и было сделано, и после тщательной, длившейся почти год проверки, учиненной физику службами СС, все обвинения в его адрес были отклонены, и ему доверили руководить созданием немецкой «урановой машины», т. е. атомного реактора.

Во время проверки Гейзенбергу пришлось перенести немало тяжелых минут, о которых он помнил всю жизнь. В своих воспоминаниях «Часть и целое», вышедших в 1969 году, Вернер вспоминает, как осенью 1939 года он сказал Вайцзекеру: «Ты же знаешь, что еще год назад меня неоднократно допрашивало гестапо, и мне неприятно даже вспоминать о подвале на Принц-Альбрехт-штрассе, где на стене было жирными буквами написано: „Дышите глубоко и спокойно“»[26].

 

Пиррова победа «арийской физики»

 

Окончательной реабилитации Гейзенберг ждал целый год. Только 21 июля 1938 года рейхсфюрер СС сообщил ему в письме, что обвинения против физика, выдвинутые в статье из «Черного корпуса», признаны не соответствующими действительности:

«Как Вы и советовали мне через мою семью, я приказал расследовать Ваш случай с особой тщательностью и дотошностью. Я рад сообщить, что не согласен с нападками на Вас в статье из «Черного корпуса» и что я запретил делать что-либо подобное в будущем»[27].

Репрессий молодой нобелевский лауреат избежал, но стать преемником своего учителя Зоммерфельда на кафедре теоретической физики ему так и не дали. Партийные руководители национал-социалистов из канцелярии Рудольфа Гесса и управляемый ими Союз доцентов стояли на стороне «арийской физики» и были категорически против назначения Гейзенберга профессором в Мюнхен.

Осенью 1939 года после разговора в министерстве науки, воспитания и народного образования Вернер окончательно понял бессмысленность дальнейшей борьбы и сам снял свою кандидатуру. Гиммлер и Руст обещали ему найти другое подходящее место, но вплоть до организации «Уранового проекта» ничего из обещанного сделано не было. Начавшаяся первого сентября 1939 года война отодвинула научные проблемы на второй план. После четырех лет бесплодных усилий найти подходящего физика-теоретика на место Зоммерфельда, министерство сдалось: одобрило кандидатуру Вильгельма Мюллера[28], предложенную националистическим Союзом доцентов. Новый профессор теоретической физики с первого декабря 1939 года занял университетскую кафедру в Мюнхене. Худшей кандидатуры трудно было предложить.

Собственно теорией Мюллер никогда не занимался, у него не было ни одной научной статьи в физических журналах. Он даже не стал членом Немецкого физического общества. Область его интересов ограничивалась прикладной аэродинамикой, где он никогда не выходил за пределы классической физики. Главной заслугой нового преемника Зоммерфельда была написанная им полемическая брошюра «Еврейство и наука»[29], вышедшая в свет в 1936 году, в которой он остро критиковал теорию относительности как типично еврейское создание.

Через год после назначения Мюллера стало ясно, что преподавание теоретической физики в Мюнхенском университете прекратилось. Зоммерфельд окончательно ушел на почетную пенсию, его ассистент Отто Шерцер[30] получил назначение в Дармштадт, и лекции по теории в Мюнхене стало читать некому. Вальтер Герлах[31], профессор экспериментальной физики Мюнхенского университета, написал новому декану философского факультета ботанику Фридриху фон Фаберу о критической ситуации, сложившейся в отделении физики (письмо от 15 октября 1940). Убежденный национал-социалист Фарбер решительно встал на защиту Мюллера:

«Ваше утверждение, что в течение трех семестров не читается теоретическая физика, не соответствует действительности. Каждый может, взглянув на расписание лекций, убедиться в том, что теоретическая физика у нас читается. Если же Вы теоретическую физику понимаете в смысле Эйнштейна-Зоммерфельда, то должен Вам сообщить, что ничего подобного больше в Мюнхене читаться не будет. Назначение профессора Мюллерa для того и состоялось, чтобы окончательно закрепить это изменение. С удовольствием подтверждаю, что то, как проф. Мюллер восстанавливает честь теоретической физики, полностью одобряется и поддерживается преподавательским составом»[32].

Казалось, что триумф «арийской физики» полный и окончательный. Но эта победа оказалась лишь тактическим успехом. Стратегически же статья в «Черном корпусе» привела к поражению сторонников Ленарда и Штарка. Она вызвала растущее сопротивление в рядах физиков-профессионалов. До этого большинство ученых старалось держаться от политики подальше. Но теперь стало ясно: если даже нобелевского лауреата и признанного всем миром теоретика можно лишить заслуженного места работы, то с менее известными физиками сторонники «партийной науки» могут сделать все что угодно. Активность противников «арийской физики» заметно выросла.

К этому надо добавить, что и самой науке в эти месяцы происходили революционные изменения. В январе 1939 года Отто Ган[33] и Фриц Штрассман[34] опубликовали работу о расщеплении ядра урана. Через месяц Лиза Мейтнер[35] и ее племянник Отто Фриш[36] дали теоретическое обоснование этого процесса. Многие физики сразу почувствовали, что человечество вступило в новую эру, огромная атомная энергия теоретически становилась доступной для использования как в мирных, так и в военных целях. Роль физики в жизни общества должна была неизмеримо вырасти, но в Германии процесс шел в другом направлении.

Нацисты не уделяли серьезного внимания фундаментальным наукам, особенно теоретической физике. Партийное руководство в этом полностью стояло на позиции «арийской физики». В результате наука, в которой раньше немцы были мировыми лидерами, хирела, теряла престиж у молодежи, не могла больше похвастаться выдающимися результатами. Катастрофически сокращалось число студентов-физиков, многие университеты не могли заполнить вакантные профессорские места.

Лидерство в науке постепенно переходило к другим странам, прежде всего, к США и Великобритании. Физики-профессионалы, работавшие в Германии, стали бить в набат, им удалось, в конце концов, донести до властей весьма тревожную информацию о потере Германией ведущего положения в физике. Например, в области атомных и ядерных исследований в 1927 году в Германии было опубликовано 47 статей, а в США и странах Европы только 35. К 1933 году эти показатели сравнялись: как в Германии, так и в США и Европе было опубликовано по 77 статей. Но уже через четыре года положение изменилось явно в пользу американцев и европейцев 329 статей против 129 немецких авторов. А к 1939 году разрыв еще увеличился: 471 статья против 166[37]. 

В США действовало 30 ускорителей заряженных частиц, в Англии 4, а в Германии только один.

Тревожность положения стала, наконец, очевидна и руководству страны. Поддержка «арийской физики» со стороны властей стала ослабевать. Это почувствовали и сами вожди партийной науки и пошли на компромисс: 15 ноября 1940 года, ровно через месяц после бесцеремонного ответа декана Фарбера профессору Герлаху, в Мюнхене состоялись беспрецедентные переговоры представителей «арийской физики» и ученых-профессионалов. Были представлены специалисты разных направлений, теоретики и экспериментаторы. После ожесточенных споров стороны приняли компромиссную резолюцию, означавшую перемирие в многолетней идеологической войне. Резолюция состояла из пяти пунктов, первый из них звучал как признание «арийской физикой» своего поражения в главном предмете спора:

«Теоретическая физика со всем ее математическим аппаратом необходимая составная часть всей физики»[38].

Это как раз тот тезис, с которым неустанно боролись отцы-основатели «физики людей нордического типа». Не случайно Филипп Ленард, не участвовавший в переговорах в Мюнхене, назвал резолюцию, допускавшую справедливость общей теории относительности, «предательством».

Показательно, что и в СССР, где господствовала другая тоталитарная идеология, теория относительности и квантовая механика решительно отвергалась партийными философами и поддерживающими их физиками. Но если в Германии теории Эйнштейна и Гейзенберга-Борна попадали в категорию «еврейской физики», то в СССР до смерти Сталина они считались «реакционными идеалистическими измышлениями». Обвинение в идеализме было очень серьезным: за это ученый мог лишиться работы, а то и просто попасть в тюрьму или лагерь.

Особенно усилились нападки на современную теоретическую физику в Советском Союзе в конце сороковых, начале пятидесятых годов двадцатого века. Под видом «защиты материализма от буржуазной идеологии» использовались те же ярлыки и штампы, которые применяли и сторонники арийской физики в Германии. Например, третий пункт компромиссного соглашения 1940 года звучал так: «Четырехмерное представление процессов в природе является полезным математическим приемом, но не означает введения новых представлений о пространстве и времени»[39]. Это была явная уступка физиков-профессионалов своим идеологическим противникам.

Примерно то же утверждается и в солидном сборнике «Философские вопросы современной физики», изданном Академией наук СССР в 1952 году. Ведущий советский философ, занимавшийся физикой, И.В.Кузнецов, пишет: «То, что Эйнштейн и эйнштейнианцы выдают за физическую теорию, не может быть признано физической теорией»[40]. Под этими словами с удовольствием подписались бы и Ленард со своими последователями.

И лозунг, провозглашенный в книге 1952 года, несомненно, одобрили бы все представители «арийской физики»: «Разоблачение реакционного эйнштейнианства в области физической науки одна из наиболее актуальных задач советских физиков и философов»[41].

К счастью для советской науки, с физикой не произошла та катастрофа, что случилась с генетикой и молекулярной биологией в 1948 году. А вероятность такого же сценария для теоретической физики была очень высока. В январе 1949 года должно было состояться Всесоюзное совещание заведующих кафедрами физики высших учебных заведений совместно с научными работниками Отделения физико-математических наук Академии наук СССР. Это совещание задумывалось провести по образцу разгромной для генетики сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года. Трудно сказать, что осталось бы от советской теоретической физики, если бы Совещание состоялось. Но ведущим физикам страны, прежде всего, президенту АН СССР С.И. Вавилову и руководителю советского атомного проекта И.В. Курчатову удалось добиться сначала отсрочки, а потом и отмены этого судилища. Сначала Совещание было перенесено на март, а потом Постановлением Секретариата ЦК ВКП(б) от 9 апреля 1949 года отложено на неопределенный срок «ввиду неподготовленности этого совещания»[42].

Очевидно, создание атомного оружия оказалось для советского руководства более важной задачей, чем наведение идеологической чистоты в умах физиков-теоретиков.

По сходным причинам и в Германии в ходе Второй мировой войны постепенно сошла на нет роль «арийской физики». Надежды нацистского руководства на то, что ученые смогут создать для Третьего рейха чудо-оружие, оказались выше идеологической привлекательности «немецкой физики», построенной, как и нацизм, на расовом фундаменте. «Нормальная» физика была спасена, однако супербомбу для фюрера немецкие физики, к счастью, так и не построили.

 

***

 

В заключение скажем, наконец, о связях семейств Маннов и Гейзенбергов. У Вернера и Элизабет родились семеро детей. Дочь Кристина вышла в 1966 году замуж за Фридо Манна, сына скрипача и альтиста Михаэля, младшего из шести детей Томаса и Кати Манн.

Фридо Манн

Фридо Манн – внук Томаса Манна -  женат на Кристине (дочери) Вернера Гейзенберга

 У Кристины и Фридо в сентябре 1968 года родился сын Штефан Александр Манн, который одновременно приходится внуком нобелевскому лауреату по физике Вернеру Гейзенбергу и правнуком нобелевскому лауреату по литературе Томасу Манну.

 



Примечания

[1] Николаус Векляйн (Nikolaus Wecklein, 1843-1926) немецкий педагог, филолог-классик, член-корреспондент Баварской академии наук, многолетний (с 1886 по 1913 годы) директор мюнхенской гимназии имени Максимилиана.

[2] Карл Крумбахер (Karl Krumbacher; 1856-1909) — немецкий филолог, византинист.

[3] Арнольд Зоммерфельд (Arnold Sommerfeld; 1868-1951) — немецкий физик-теоретик и математик, профессор Мюнхенского университета.

[4] Филипп Ленард (Philipp Lenard, 1862-1947) — немецкий физик, лауреат Нобелевской премии за 1905 год, впоследствии активный сторонник национал-социализма и представитель «немецкой физики».

[5] Йоханнес Штарк (Johannes Stark, 1874-1957), немецкий физик, лауреат Нобелевской премии за 1919 год, активный сторонник национал-социализма и представитель «немецкой физики».

[6] Цитируется по книге Cassidi David. Werner Heisenberg. Leben und Werk. Spektrum Akademischer Verlag. Heidelberg, Berlin, Oxford 1995, S. 465.

[7] Grossmann Kurt. Ossietzki: Ein deutscher Patriot. Kindler Verlag, München 1963, S. 359-428.

[8] Lenard Philipp. Deutsche Physik in vier Bänden. J.F. Lehmanns Verlag, München 1937, S. IX.

[9] Lenard Philipp. Große Naturforscher. Eine Geschichte der Naturforschung in Lebensbeschreibungen. J.F. Lebmanns Verlag, München 1929.

[10] Цитируется по книге Beyerchen Alan. Wissenschaftler unter Hitler: Physiker im Dritten Reich. Ullstein Sachbuch, Frankfurt a.M., Berlin, Wien 1982, S. 202.

[11] Виктор Фредерик Вайскопф (Victor Frederick Weisskopf, 1908-2002) — американский физик австрийского происхождения, участник Манхэттенского проекта.

[12] Фейнберг Е.Л. Эпоха и личность. Физики. Очерки и воспоминания. Издательство Физико-математической литературы, М. 2003, стр. 341.

[13] Там же, стр. 323-324.

[14] Леопольд Кёльбл (Leopold Kölbl, 1895-1970) австрийский геолог, с 1935 по 1938 год ректор Мюнхенского университета.

[15] Cassidi David. Werner Heisenberg (см. прим. 6), S. 471.

[16] Гельмут Берве (Helmut Berve, 1896-1979) немецкий историк, специалист по античности, поддерживал идеи национал-социализма в годы Третьего Рейха, с 1940 по 1943 год ректор Лейпцигского университета.

[17] Артур Кник (Artur Adolf Alfred Knick, 1883-1944) немецкий врач, с 1937 по 1940 год ректор Лейпцигского университета.

[18] Beyerchen Alan. Wissenschaftler unter Hitler: Physiker im Dritten Reich (смприм. 10), S. 220.

[19] Гебхард Гиммлер (Joseph Gebhard Himmler, 1865–1936) немецкий педагог, филолог-классик, директор гуманитарной гимназии имени Виттельсбахов в Мюнхене.

[20] Himmler Katrin. Die Brüder Himmler. Eine deutsche Familiengeschichte. S. Fischer Verlag, Frankfurt a. M. 2005, S. 38.

[21] Цитируется по книге Jüngling Kirsten, Roßbeck Brigitte. Die Frau des Zauberers. Katia Mann. Biografie. Propyläen Verlag, München 2003, S. 44.

[22] См., например, Inge und Walter Jens. Frau Thomas Mann. Das Leben der Katharina Pringsheim. Rowohlt Taschenbuch Verlag, Reinbek bei Hamburg 2006, S. 40.

[23] Himmler Katrin. Die Brüder Himmler. Eine deutsche Familiengeschichte (смприм. 13), стр. 38-39.

[24] Цитируется по книге Beyerchen Alan. Wissenschaftler unter Hitler: Physiker im Dritten Reich (смприм. 10), S. 218.

[25] Там же.

[26] Heisenberg Werner. Der Teil und das Ganze, R. Piper & Co. Verlag, München 1969. Русский перевод: Гейзенберг Вернер. Физика и философия. Часть и целое. Наука, М. 1989, стр. 340.

[27] Goudsmit Samuel A. Alsos. Shuman, New York, S. 119.

[28] Вильгельм Мюллер (Wilhelm Müller, 1880-1968) немецкий физик, преемник Зоммерфельда на кафедре теоретической физики Мюнхенского университета.

[29] Müller Wilhelm. Judentum und Wissenschaft. Theodor Fritsch Verlag, Leipzig 1936.

[30] Отто Шерцер (Otto Scherzer, 1909-1982) немецкий физик-теоретик.

[31] Вальтер Герлах (Walther Gerlach, 1889-1979) — немецкий физик, один из соавторов опыта Штерна-Герлаха.

[32] Цитируется по книге Beyerchen Alan. Wissenschaftler unter Hitler: Physiker im Dritten Reich (смприм10), S. 227. Письмо датировано 6 ноября 1940 года.

[33] Отто Ган (Otto Hahn, 1879-1968) — немецкий химик, открывший расщепление ядра урана, лауреат Нобелевской премии по химии за 1944 год.

[34] Фриц Штрассман (Fritz Straßmann, 1902-1980) — немецкий химик и физик, соавтор Отто Гана в открытии деления ядра урана.

[35] Лиза Мейтнер (Lise Meitner, 1878-1968) — австрийский физик и радиохимик, проводила исследования в области ядерной физики и ядерной химии.

[36] Отто Фриш (Otto Frisch, 1904-1979) — английский физик-ядерщик австрийского происхождения, член Лондонского королевского общества.

[37] Beyerchen Alan. Wissenschaftler unter Hitler: Physiker im Dritten Reich (смприм10), S. 249.

[38] Там же, стр. 241.

[39] Там же.

[40] Философские вопросы современной физики. Изд-во АН СССР, М. 1952, стр. 575.

[41] Там же, стр. 47.

[42] Сталин и космополитизм. 1945-1953. Документы Агитпропа ЦК. МФД: Материк, М. 2005, стр. 380.


К началу страницы К оглавлению номера
Всего понравилось:0
Всего посещений: 4721




Convert this page - http://7iskusstv.com/2013/Nomer9_10/Berkovich1.php - to PDF file

Комментарии:

Физисист
- at 2016-04-15 20:53:51 EDT
Вышла книга (на англ.) о Ф.Хоутермансе http://traveller2.livejournal.com/2015/12/16/
Элиэзер М. Рабинович - В. Янкелевичу
- at 2013-10-22 23:19:19 EDT
Янкелевич - Элиэзеру М. Рабиновичу
Натания, Израиль - Tue, 22 Oct 2013 20:52:29(CET)

...но откуда оно могло взяться сорок лет назад?


Я не хочу продолжать, потому что не хочу ставить Вас - положительного человека - в сколько-нибудь неудобное положение. Жизнь сложилась как сложилась. Но культура бывших заключеных за кухонным столом, коротковолновых приемников (только Спидола нормально выпускалась с >25 м), Самиздат - все это уже было и 50-60 лет назад), война Израиля в 1956, антисемитизм при поступлении в институт в 1954; все это было не только у меня, и я рад, если кому-нибудь удалось иметь лучший опыт. При этом я понятия не имел и сейчас не имею,где именно готовили тех или иных "борцов за свободу".

Янкелевич - Сэму
Натания, Израиль - at 2013-10-22 21:00:24 EDT
Cэм - Владимиру
Израиль - at 2013-10-22 19:26:08 EDT
------------------------------
Вы затронули ИМХО очень интересный вопрос: легитимность сотрудничества с чуждой властью.
==============================
Согласен, что вопрос интересный, но Ваше мнение так и осталось тайной. Может я просто Вас не понял?
И Вы пишете: надо было обеспечить "чистоту эксперимента". Простите - над кем? Экспериментировать лучше всего в институтской лаборатории, но не над страной, а то потом будет медицинский вопрос: "Больной перед смертью потел? - да! - Тогда все правильно"

Янкелевич - Элиэзеру М. Рабиновичу
Натания, Израиль - at 2013-10-22 20:52:29 EDT
Элиэзер М. Рабинович
- at 2013-10-22 18:40:13 EDT
------------------------------------------------
Я очень извиняюсь, уважаемый Владимир, но как-то, да, знали. В моем круге, в моей семье. <...> Вы бы посмотрели, каким взглядом окинул меня Ерухим! Это был последний момент сомнения в абсолютной моральной несовместимости двух армий.
================================================
Дорогой Элиэзер,
Вы пишете "В моем круге, в моей семье". Я же пишу не о Вашей уважаемой семье. Основная масса населения знала, что СССР агрессивен, а США миролюбивы? Это невозможно, этого не было. Когда Вы узнали о новочеркасском расстреле? А о Катыни? А если говорить не о Вас, то когда об этом стало возможно узнать?
Да, вероятнее всего, что все видели окружающий идиотизм, но что там, как любили говорить "в мире капитала"? И как много людей видело в "косяках" повседневной жизни не местный идиотизм местного начальства, а системную проблему? И далее - "Не лучше ли смириться со знакомым злом, чем сердцем к незнакомому стремиться?"
Вот Ерухим придерживался иного, чем Вы в то время, мнения, но зомботарелки-репродукторы рассказывали о зверствах венгров против советских славных воинов-освободителей. Исходя из чего люди должны были говорить, как Станиславский, "Не верю!"?
Я живу в Израиле. Роль СССР в антиизраильских проектах достаточно известна. Отношение к такому деятелю, как маршал Гречко, вполне сформировано, но откуда оно могло взяться сорок лет назад?

Ефим Левертов
Петербург, Россия - at 2013-10-22 20:21:48 EDT
Борис Дынин 2013-10-22 19:50:26
В демократиях соблазн могущества работает иначе, чем в тоталитарных режимах.
----------------------------------------------------
С этим можно согласиться. По крайней мере - в теории.

Борис Дынин
- at 2013-10-22 19:50:26 EDT
Ефим Левертов
Петербург, Россия - at 2013-10-22 19:40:52 EDT
Господин Дынин!
Вы написали это в предположении, что в России было больше сумасшедших, чем в США. Думаю, что количество таковых было много с обоих сторон. Но у США было больше соблазна, ввиду могущества.
====================
Нет, господин Левертов!
Я сказал не о сумасшедших (думаю, с психиатрической точки зрения пропорции будут сравнительными), а о прагматиках. В демократиях соблазн могущества работает иначе, чем в тоталитарных режимах.

Борис Дынин
- at 2013-10-22 19:46:35 EDT
Игорь Ю.
- Tue, 22 Oct 2013 19:19:45(CET)

По-моему, обсуждение моей реплики можно вынести за пределы отзывов по обсуждению статьи Е. М. Берковича...
Среди его друзей были самые разные люди, в разных кругах, даже в обкомовских, но если они были на его "острове", то были порядочными. Среди них был даже один министр, как ни странно. Министр геологии Козловский, может быть, геологи помнят
========================================
Множество порядочных людей, так или иначе входящих и создававших "острова порядочности" включало в себя подмножество и тех, кто входил в 14 миллионов членов партии, и тех, кто не входил, так же как было и подмножество непорядочных д.лей, кто не был членом партии. Фабрика тоталитарного общества, просуществовавшего дольше двух поколений и прошедшего через ту войну слишком сложна, чтобы выставлять однозначные лозунги, хотя следует признать что тенденция к порядочности была сильнее у тех, кто рано в жизни понял сущность системы и избегал партию. Так было и в Германии, о чем рассказал Е.М. Беркович

Ефим Левертов
Петербург, Россия - at 2013-10-22 19:40:52 EDT
Господин Дынин!
Вы написали это в предположении, что в России было больше сумасшедших, чем в США. Думаю, что количество таковых было много с обоих сторон. Но у США было больше соблазна, ввиду могущества.

Борис Дынин
- at 2013-10-22 19:32:29 EDT
Ефим Левертов
Петербург, Россия - Tue, 22 Oct 2013 19:13:27(CET)

Очень неубедительно, господин Элиэзер!
Обе стороны были готовы стереть друг друга с лица земли. Это просто чудо, что дело не дошло до этого. Мой настоящий текст не нуждается в Вашем ответе, так как совершенно очевидно, что здесь нет предмета для спора. Ни Вы, ни я, мы оба, не переменим своих убеждений. Желаю успеха!
================================
Мои 5 центов. Конечно, каждый останется при своих убеждениях. Но вот вопрос насчет готовности стереть друг друга. Кто находился в перманентном кризисе в 1956 г., 1968 г. ..., экономическом, идеологическом, политическом? Какой смысл кроме, возможно, оградительного был у Запада, тогда успешно возрождавшегося после войны без торговли с СССР и без нужды в ее ресурсах, готовиться к агрессии. У СССР был же серьезный смысл – сохранять систему против воли народов, вошедших в нее. Но страх за свое существование в случае ядерной войны не позволял СССР быть агрессором за пределами своей империи. А страх держался мощью Америки, которую, конечно можно изображать как империалистический милитаризм, но только при... убеждении.

Cэм - Владимиру
Израиль - at 2013-10-22 19:26:08 EDT
Уважаемый Владимир!
Вы затронули ИМХО очень интересный вопрос: легитимность сотрудничества с чуждой властью.
Но сначала 2 слова о возобновившимся обсуждении личности Гейзенберга. Лично для меня, хотя я, естественно, не претендую на истину в последней инстанции, с ним всё стало ясно, после написанного уважаемым г-ном Берковичем: "И только одно беспокоило (Гейзенберга): чтобы противник не сделал бомбу первым" Евгений Беркович- at 2013-10-12 18:24:12 EDT. Повторю то, что я написал в безответный ответ: "Получается, что если бы у Германии был свой Фокс в Лос-Аломоссе, то и герой Вашего интереснейшего рассказа, "белый еврей" Гейзенберг также бы обратился к Гитлеру, как обратились к Рузвельту евреи чёрные (в смысле – брюнеты)." Сэм Израиль - at 2013-10-12 20:02:28 EDT
А теперь про Ваше: "Игорь, это как раз и вызывает сомнения. Создающий «островок порядочности» в преступной среде обеспечивает легитимизацию этого режима?"
Но прежде , чтобы не было не ясности: Я не сравниваю власти. Власть Ликуда для меня абсолютно законная, демократичная, сионистская. Поэтому я и написал вначале: "сотрудничество с "чуждой властью".
Когда после последних выборов в наше правительство вошли Лапид и Ливни, я считал, что это их ошибка – надо было обеспечить "чистоту эксперимента" - правление право-религиозной коалиции в чистом виде. Но теперь видя, чему пытаются, пока не без успеха, противодействовать эти 2 "Л", и как беспомощна г-жа Яхимович, за которую я голосовал, я всё больше убеждаюсь, что были правы они, а не она.

Игорь Ю.
- at 2013-10-22 19:19:45 EDT
По-моему, обсуждение моей реплики можно вынести за пределы отзывов по обсуждению статьи Е. М. Берковича.
Давайте договоримся, что я начал, я и закончу - здесь. А то получается неудобно перед автором. Или я не прав, Евгений Михайлович?
Так вот, я бы не заикнулся об "островке порядочности", если бы передо мной не был образец моего родного тестя. Именно - островок: он и люди вокруг него, большинство его круга составляли люди, начавшие работать вместе с ним в начале 50-х, когда его, пацана после техникума, назначили главным инженером строящегося "передового" большого завода. Директора не было пока завод не построили и он уже начал выпускать во многом военную продукцию. Та группа людей, многих из которых я знал, были островом порядочности в самом прямом смысле. Они потом или ушли с тестем на другой завод, или стали работать в других местах, но были всегда дружны. Мой тесть никогда не вступал в КПСС, я думаю, что ему даже не предлагали после 50-х. Его крайняя общественная неактивность, его внешняя политическая апатия были известны всем. Тем не менее, он всю жизнь проработал или главным инженером (на разных местах) или последние годы завпроизводством большого кабельного завода. Его - не партийного и ни разу не выступившего на собрании - тем не менее награждали медалями и даже орденом Красного Знамени, большим орденом, если кто помнит. Один из его подчиненных стал со временем начальником главка в Москве, и я помню как уже после такого высокого назначения он приезжал к тестю на дачу (где не было ни одной ворованной досточки и которую он построил своими руками от начала до конца: с физической помощью друзей и зятьев) и как он уважительно относился к тестю. Среди его друзей были самые разные люди, в разных кругах, даже в обкомовских, но если они были на его "острове", то были порядочными. Среди них был даже один министр, как ни странно. Министр геологии Козловский, может быть, геологи помнят. Какое отношение было у него к Советской власти? Самое плохое, он ее подлое нутро видел абсолютно ясно и не особенно скрывал. Среди своих, конечно. Среди чужих, как я понимаю, просто держал рот на замке. Такие вот противоречия и умение построить свой островок порядочности в непорядочном мире.

Ефим Левертов
Петербург, Россия - at 2013-10-22 19:13:27 EDT
Очень неубедительно, господин Элиэзер!
Обе стороны были готовы стереть друг друга с лица земли. Это просто чудо, что дело не дошло до этого. Мой настоящий текст не нуждается в Вашем ответе, так как совершенно очевидно, что здесь нет предмета для спора. Ни Вы, ни я, мы оба, не переменим своих убеждений.
Желаю успеха!

Элиэзер М. Рабинович
- at 2013-10-22 18:58:17 EDT
Конечно, г-н Левертов, а как же иначе? И планы атомных бомбардировок. НАТО было готово к отпору агрессии, по счастью, животы в массовом порядке не заболели, потому и выиграли холодную войну. Это не отменяет ни одного слова из того, что я написал.
Ефим Левертов
Петербург, Россия - at 2013-10-22 18:50:02 EDT
Элиэзер М. Рабинович Tue 22 Oct 2013 18:40:13
--------------------------------------------
Это полная ерунда, господин Элиэзер!
Разве Вы никогда не слышали об американской карте бомбежки советских городов?

Элиэзер М. Рабинович
- at 2013-10-22 18:40:13 EDT
Вот Элиэзер упомянул о моей службе в ВМФ "самого агрессивного государства". На мой взгляд - это утверждение из сегодняшнего дня, то есть основанное на информации, доступной сегодня. В то время, о котором написал Элиэзер, все определялось противостоянием СССР - США. То есть это утверждение, что жившие в то время знали, что СССР - агрессивен, а США - голубь мира?

Я очень извиняюсь, уважаемый Владимир, но как-то, да, знали. В моем круге, в моей семье. Я пытаюсь вспомнить, когда мне это стало окончательно очевидно. 1956-ой, мне 19, и я, в основном. сочувствую венгерскому восстанию. Но и не чужд советской информации о "зверствах" контр-революционеров. Хлебный ларек на Первомайской улице в Измайлове. Сталкиваюсь там с Ерухимом - двоюродным братом, с которым мы живем в одном доме. Он на 32 года старше меня, войну закончил капитаном. Ерухим мне говорит: "Наши войска вошли в Венгрию". Я: "Как хорошо!" Вы бы посмотрели, каким взглядом окинул меня Ерухим! Это был последний момент сомнения в абсолютной моральной несовместимости двух армий.

Много позднее я придумал такую формулу. Представьте себе, что внезапно заболели все до единого солдаты и офицеры НАТО. Когда Советский Союз захватит Европу? Мнения различались: 48 или 72 часа. А если то же самое произойдет с советскими солдатми? Когда НАТО начнет свою прогулку-захват? Ответ ясен: никогда. Я здесь уже неоднократно подчеркивал, что после 1945 г. у Совеского Союза не было никакой внешней угрозы. Армия была только для агрессии.

Сильвия
- at 2013-10-22 16:53:35 EDT
Янкелевич - Суходольскому, Б. Дынину, Элиэзеру М.
Натания, Израиль - at 2013-10-22 16:38:27 EDT

Тезис, что "нацисткой режим без войны тоже не продержался бы десятилетиями", на мой взгляд достаточно спорный.
Пример - Северная Корея существует несколько дольше.


Ох, и тяжкая эта работа сравнивать Германию с Кореей.


Янкелевич - Суходольскому, Б. Дынину, Элиэзеру М.
Натания, Израиль - at 2013-10-22 16:38:27 EDT
Прошу извинить меня, что не отвечаю каждому персонально. Ваши позиции, на мой взгляд, схожи.
Тезис - Создающий «островок порядочности» - предполагает, что создающий знает об общей непорядочности среды, ясно ее осознает, является ее интегральной частью, но вокруг себя создает...
Вот Элиэзер упомянул о моей службе в ВМФ "самого агрессивного государства". На мой взгляд - это утверждение из сегодняшнего дня, то есть основанное на информации, доступной сегодня. В то время, о котором написал Элиэзер, все определялось противостоянием СССР - США. То есть это утверждение, что жившие в то время знали, что СССР - агрессивен, а США - голубь мира? Это абсолютно не так. Сегодня есть альтернативные источники информации, и, тем не менее, войны и конфликты и сегодня происходят на полях СМИ. Споры о том, что есть советский режим, не утихают и по сей день, в том числе и на страницах Гостевой.
Я думаю, что основная масса не задается вопросами Бытия, а живет повседневностью, не особенно вдумываясь в причины и следствия. Я как-то разговаривал с одним бывшим подполковником внутренних войск по поводу его отношения к заключенным в сталинских лагерях. Он говорил, что "вот этот, конкретный знакомый, так это, конечно, ошибка. Но вот основная масса - виновна. Так мы считали".
Собственно, я о том, что усредненное отношение к людям в подобной ситуации - это удобный тезис для тех, кто обязан был знать и осознавать общую картину. Естественно, что те, кто в силу обстоятельств оказались "в предлагаемых обстоятельствах", должны были не "Идти в партизаны? Подсыпать яд в колодцы? Пускать под откос поезда?", а жить и выживать. Быть лично порядочным - возможно, но осознано "создавать островок" - это утопия.
Создание оружия для своей страны - долг, но осознание преступности намерений своей страны делает долг преступлением. Возможно в этом кроется понимание действий Сахарова?
Я согласен, что "Порядочность в условиях фашизма-коммунизма - чуть ли не единственный способ сопротивления". Да, лично порядочный человек просто не может иначе, но "создание островка порядочности" - это нечто иное. То есть это активная деятельность на создание участка среды, инородного самой среде по своей сути.
Тезис, что "нацисткой режим без войны тоже не продержался бы десятилетиями", на мой взгляд достаточно спорный. Пример - Северная Корея существует несколько дольше.
Ну и к написанному Лауэ я отношусь очень скептически. После войны так писать было слишком выгодно, а текст похож на правду, как курица на птицу - крылья есть, но вот не летает...
В сухом остатке - я считаю, что "создание островка порядочности" не совсем удачное выражение.

Борис Дынин - В. Янкелевичу
- at 2013-10-22 15:22:49 EDT
Янкелевич - Игорю Ю.
Натания, Израиль - Tue, 22 Oct 2013 13:06:10(CET)
Создающий «островок порядочности» в преступной среде обеспечивает легитимизацию этого режима. Он не понимал что это за режим?
===========================
Владимир, несколько коллег уже не согласилось с этим тезисом. Скажу вновь, ни один тоталитарный лежим не смог подавить человечность у всех людей. И это происходило потому, что сохранялось общение между порядочными людьми, которое ограничивало участие их в деятельности режима и хранило заряд сопротивления. Некоторые из них ломались обстоятельствами, некоторые из них становились диссидентами, в том числе открытыми, предвещая падение режима. С советским режимом ясно. Но и нацисткой режим без войны тоже не продержался бы десятилетиями, а с войной - тем более.

"Святоши" , послушно ходившие на партсобрания и голосовавшие там, частенько с высока вспоминают "преподавателей марксисткой философии" как работников режима. Да, так было в массе, как и среди инженеров, писателей, художников, ученых... Хочется «святошам» возвыситься в своих глазах, пожелаю им удачи без упрека, зная сколь много и среди них вели себя порядочно тогда, до впадения в «святость», были пассивными на собраниях и активными в помощи друзьям. Но вспоминаю философов именно потому, что характерно, как в их среде, чему лично свидетель, существовали активные "островки порядочности", в которых билась живая мысль. Я уже ссылался на воспоминания В.А. Лекторского из истории советской философии, еще раз приведу ссылку: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=579&Itemid=52

Будем помнить кантовское: "Из такого кривого полена, как человек, ничего прямого не выстругаешь.". И этим обуславливаются не только низость, но и высота человека, что замечательно показывает Е. М. Беркович в жизнеописаниях выдающихся и не столь выдающихся людей в темные времена истории.

Архивариус
- at 2013-10-22 15:06:37 EDT
Так называемому "парадоксу Радзиховского" - «Почему никто из знаменитых немецких ученых не эмигрировал из гитлеровской Германии?» - посвящена статья Редактора "Гипотеза Ферма и казус Радзиховского"&
http://berkovich-zametki.com/2008/Zametki/Nomer7/Berkovich0.php

Цитата:
Нетерпеливый читатель, устав от математики, уже ждет перехода ко второй части статьи, обещанной в заглавии. Не будем испытывать его терпение и сформулируем вопрос, который поставил уважаемый Леонид Радзиховский в своей статье «Гитлер, наука и бомба». Вопрос этот звучит так: «Почему никто из знаменитых немецких ученых не эмигрировал из гитлеровской Германии?». К такой формулировке Леонид пришел не сразу. В своей первой статье на эту тему, опубликованной в «Ежедневном журнале» 30 мая этого года, он выразился не вполне осторожно, написав не про «знаменитых», а про всех научных работников: «К позору немецких ученых, практически все они остались на родине». О бессмысленности такого обобщения я писал в предыдущей статье «Смятение умов, или О бережном отношении к истории»).

Сейчас вопрос сформулирован более корректно, и Леонид приводит два соображения, чтобы подчеркнуть парадоксальность подмеченного им факта. Во-первых, Радзиховский считает, что «крупный ученый ... даже в условиях кризиса найдет работу». Так что эмигрировать ему, по большому счету, не так уж сложно. Более того, автор предполагает, что в США ученого ждут более высокие зарплаты, что делает переезд в эту страну даже привлекательным. Это, так сказать, «притягивающий фактор». Но есть, по Радзиховскому, и «выталкивающий фактор»: крупный ученый должен быть «умнее обычных граждан» и видеть, что нацизм ведет страну к катастрофе. Т.е. среди высоколобых интеллектуалов должно быть больше противников гитлеровского режима и его идеологии, чем в среднем по стране.

Я хочу показать, что оба соображения не вполне верны, и, тем не менее, «парадокс Радзиховского», хотя и перестает быть парадоксом, заслуживает внимания и даже тщательного изучения, ибо за ним стоят глубинные человеческие отношения, противоречащие распространенным обывательским представлениям.



Гость-3
- at 2013-10-22 14:15:20 EDT
Кроме Гейзенберга, не покинули Германию в 30-е годы Макс Планк, Арнольд Зоммерфельд, Отто Ган, Макс Лауэ... Потом Лауэ писал: "Меня часто спрашивали, почему я не эмигрировал из Германии во времена гитлеровщины. Для этого у меня были веские основания. Одним из них является, например, то, что я не хотел отнимать ни у кого из нуждавшихся больше меня коллег должность, получить которую за границей было трудно. Но, главное, я хотел быть на месте, чтобы иметь возможность после крушения "третьей империи" (которое я предсказывал и на которое надеялся) тот час же приступить к культурному возрождению на руинах, оставленных этим государством" (М.Лауэ. Статьи и речи. М.:Наука, 1969, с.29).
Суходольский
- at 2013-10-22 13:38:36 EDT
Янкелевич - Игорю Ю.
Натания, Израиль - at 2013-10-22 13:06:09 EDT
Создающий «островок порядочности» в преступной среде обеспечивает легитимизацию этого режима. Он не понимал что это за режим?

Идеализм чистой воды. В "преступном режиме", что гитлеровском, что сталинском, жили миллионы людей. Эмигрировать могли тысячи, и то с большим трудом. Что делать остальным? Идти в партизаны? Подсыпать яд в колодцы? Пускать под откос поезда? А если спортсмен ставит мировой рекорд, он не легитимизирует режим? А ученый, открывший новый закон природы? Им что, нужно бегать медленнее и думать попроще? А капитан первого ранга на подводной лодке, добившийся ее образцовой боеготовности, не служит режиму? К людям надо предъявлять естественные требования. Не предавать других, не доносить, не убивать и не воровать. А если ты в рамках режима делаешь свое дело, то оставайся порядочным. Другого просто не дано. В СССР были порядочные люди - создатели атомного оружия, авиации. Они что, не понимали, что за режим они укрепляют? А что они могли сделать?

Янкелевич - Игорю Ю.
Натания, Израиль - at 2013-10-22 13:06:09 EDT
Игорь Ю.
- at 2013-10-22 06:08:05 EDT
"Гейзенберг стремился создать «островок порядочности». Как отметил другой замечательный физик, Евгений Львович Фейнберг, «это одно из самых точных определений его политической позиции»[12]."
***
На мой взгляд, это самое главное для любого человека, не исключая знаменитых физиков и лириков.
===================================================
Игорь, это как раз и вызывает сомнения. Создающий «островок порядочности» в преступной среде обеспечивает легитимизацию этого режима. Он не понимал что это за режим?

Мадорский
- at 2013-10-22 11:35:51 EDT
"Засахарено" (С.Т.) Поэтому не для страдающих диабетом.

Прочёл с большим интересом. Яркий и прекрасно изложенный пример из "12 чёрных лет Германии", когда расизм, в своём страшном, всё обволакивающем и всё поглощающем движении, достиг апогея и вошёл даже в науку и коснулся даже не евреев. Вспомниается статья Алёхина "Еврейские шахматы", запрещение под страхом смерти исполнения музыки Мендельсона, издание поэзии Гейне. И ещё вспоминаю как играл дуэт с болгарским скрипачом в ресторане одного пятизвёздочного немецкого отеля. После исполнения "Хава Нагила" подошёл пожилой человек, как позже выяснилось, еврей, и спросил: "Вы можете сыграть "Еврейская мама". Болгарин не знал этой песни, а я сыграл. В перерыве заказавший музыку сказал: "В нацистские времена за исполнение этой песни было наказание-смерть"

Игорь Ю.
- at 2013-10-22 06:08:05 EDT
"Гейзенберг стремился создать «островок порядочности». Как отметил другой замечательный физик, Евгений Львович Фейнберг, «это одно из самых точных определений его политической позиции»[12]."
***

На мой взгляд, это самое главное для любого человека, не исключая знаменитых физиков и лириков.
Статья - замечательная. Без лишних слов сказано все и о людях и о времени. Как ни страшно, но сравнение с подобной травлей в СССР получается не в пользу СССР.

Леонид Ейльман
Сан Франциско, Калифорния, США - at 2013-10-13 21:36:56 EDT
Господину Соплеменнику! Я не могу Вам сказать, где именно имела встреча Георгия Николаевича Флерова со Сталиным и Молотовым. Другая его встреча со Сталиным была в присутствии И. В. Курчатова. Георгий Николаевич считал себя отцом атомного проекта и объяснял то,что не он возглавил этот проект интригами академика Иоффе.
Однажды, он пригласил меня поехать с ним в Дубну на его черной Татре. Мы ехали по Дмитровскому шоссе. Кажется около Яхромы или Дмитрова он остановил автомашину. Мы вышли. Он показал на канал "Москва-Волга" и сказал, что здесь Богом проклятое место. Здесь руководство Дмитровлага на баржах устроило в июле 1937 года банкет по случаю окончания строительства канала. После всех речей и банкета подъехали воронки и всех забрали. Здесь же были остановлены немцы в 1941 году, которые хотели взять в кольцо Москву. Здесь же попал в автокатострофу Лев Ландау.
Георгий Николаевич был небольшого роста и отчаянно граcсировал, напоминая этим и внешним видом еврея. Он подчеркнуто восхищался Францией и уверял меня в том, что французы не любят американцев. Были ли у него дед и бабушка Браиловскими я не знаю.О происхождении его фамилии я его не спрашивал. Я знаю, что его дочь от первого брака работала в институте им. Карпова и уехала в Израиль в начале 70 годов.
Георгий Николаевич очeнь возмущался академиком Понтекорво. Он ему проиграл пари: ящик чешского пива. Академик Понтекорво утверждал, что он напечатает в самом престижном академическом журнале (доклады академии наук) глупейшую математическую статью. Флеров проиграл пари.Флеров считал что математика только язык физики. Подменять физику математикой нельзя. Как-то он пригласил меня пообедать с ним. Над обеденным столом висела, прикрепленная к люстре,пластмассовыая модель атома: вокруг шара-ядра кольцами на шнурках висели диски: орбиты электронов. Я их раскрутил. Флеров остановил меня:-"Леня, что ты делаешь! Ведь это подарок мне от Нильса Бора!" Таков был этот человек!

Сергей Чевычелов
- at 2013-10-13 14:29:57 EDT
Представить трудно, как тяжело было С.И. Вавилову в те годы. Тяжело морально. Вот цитата из воспоминаний известного терапевта академика АМН СССР А.Л. Мясникова.

"...28 июня1950 года была созвана научная сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук, посвященная «проблемам физиологического учения академика И. П. Павлова». Она открывается речью президента Академии наук С. И. Вавилова. Вавилов начинает с цитаты из труда Сталина, относящегося еще к 1906 году: «Сначала изменяются внешние условия, изменяется материальная сторона, а затем соответственно изменяется сознание, идеальная сторона». «Эти положения Иосифа Виссарионовича Сталина, – говорил Вавилов, – в самой общей форме предопределяют главный тезис учения Павлова о высшей нервной деятельности. Как бы отвечая на тезис товарища Сталина, Иван Петрович Павлов через много лет…» – продолжает Вавилов и приводит ряд общеизвестных суждений Павлова. Закончил он свою речь словами: «Слава гению Павлова! Да здравствует вождь народов, великий ученый и наш учитель во всех важнейших начинаниях товарищ Сталин!» Те же слова пролепетал и И. П. Разенков, приплел вдобавок еще ссылки на новаторскую деятельность Мичурина и победу, одержанную Т. Д. Лысенко над вейсманизмом-морганизмом.
Сейчас смешно и противно вспоминать, как почтенные ученые, даже уважаемый президент Академии наук, могли приписывать полубезграмотному семинаристу идеи, предопределившие учение Павлова! Как его схоластику в области языкознания считали образцом научного творчества, великим примером движения науки вперед! Русский человек не знает меры даже в подлости."

__________________________________________________________________________________________________
Соплеменник
- Sun, 13 Oct 2013 04:28:49(CET)

"...Сталин вызвал его к себе для доклада. На встрече присутствовал Молотов..."
Вновь выдумки.
_______________________________________________________СЧ_____________________________
Ваше утверждение очень трудно как подтвердить таки опровергнуть. С одной стороны в журнале, в котором зарегистрированы все посещения кабинета Сталина в Кремле с 1924 по 1953 годы есть Курчатов: 25.01.46 и 9.01.47, А.Ф. Иоффе 16.09.40, С.И. Вавилов 15.04.43, 25.01.46 и 13.07.49.
15.04.43 г. тов. Вавилов пробыл в кабинете тов. Сталина с 23.35 до 1.05. Вместе с ним были тов.тов. Молотов, Берия, Маленков (ушли последними в 1.30), Щербаков (начальник ГПУ Красной армии и Совинформбюро, ушел в 1.10), Абакумов, Голиков (начальник Главного управления кадров Наркомата обороны СССР), Олвичев (неизвестен), Кузнецов (нарком Военно-Морского флота ), Виноградов (первый заместитель начальника главного управления тыла), Евстегнеев (начальник отдела внешних сношений наркомата обороны СССР), Каминский (сотрудник наркомата госбезопасности СССР?), Корнеев (начальник штабюа 11-й армии). Интересно, о чем говорил физик (тогда еще не президент АН СССР) С.И. Вавилов в такой компании в течение полутора часов?
11 армия в резерве после операции под Старой Руссой. 19 апреля 1943 г. организовано СМЕРШ. При чем тут Вавилов? Уф, нашел: Вавилов был уполномоченным ГКО по вооружению армии. Так, что прокол - пока не до бомбы.
Курчатов с Вавиловым 25.01.46 г. у Сталина не пересеклись. Курчатов был с Берией и ушел в 20.15 , а Вавилов зашел в кабинет Сталина в 20.25.
Как видим Флеров кабинет Сталина в Кремле не посещал, но может быть он был у Сталина на Ближней даче?. Кто знает, ведь журнала посещений Ближней дачи не найдено. Да, и был ли этот журнал?

Евгений Беркович
- at 2013-10-13 14:09:39 EDT
Кому интересно: этот текст вошел составной частью в книжицу, названную "Одиссея Петера Прингсхайма":
http://www.lulu.com/shop/evgueni-berkovitch/odisseja-petera-pringsheima/paperback/product-21238734.html


Удачи!

Соплеменник
- at 2013-10-13 04:28:49 EDT
"...Сталин вызвал его к себе для доклада. На встрече присутствовал Молотов..."
Вновь выдумки.

Леонид Ейльман
Сан Франциско, Калифорния, США - at 2013-10-13 04:19:35 EDT
Уважаемый господин Евгений Беркович!
Я несколько лет в 70х годах работал с Георгием Николаевичем Флеровым над одной проблемой и бывал в лаборатории ЛЯР, его доме в Дубне и на улице Сокол в Москве. Он мне подарил три зуба акульих зуба, извлеченных из железомарганцевых конкреций. В этих зубах он искал сверхтяжелые элементы в природе. Вы правильно заметили, что:
" Но и тут первый импульс Сталину дал начинающий ученый Флеров, заметивший резкое снижение открытых публикаций известных ученых в области ядерной и атомной физике на Западе. При этом публикаций этих ученых по другим направлениям тоже не было. Георгий Флеров работал до войны у Курчатова в ленинградском Физтехе, потом был призван на фронт, стал танкистом, в 1942 году написал письмо Сталину и Курчатову. Это ли письмо подействовало или донесения разведчиков Берии, что ведутся работы в США и Англии, но Сталин приказал отозвать Флерова в Москву, а Курчатову и Берии начать работы над атомной бомбой".
Мне Георгий Николаевич откровенно признался в том, что не ладил с Иоффе и тот не дал ему брони. Он понимал, что надо что-то предпринять, чтобы выжить.Он написал письмо Сталину,указывая на неслучайность отсутствия сведений о радиоактивном распаде тяжелых элементов. Сталин вызвал его к себе для доклада. На встрече присутствовал Молотов. Сталин решил посоветоваться с Иоффе и предложить Иоффе возглавить проект. Иоффе отказался от этого предложения, сославшись на возраст и вместо себя предложил своего бывшего аспиранта И. В. Курчатова. Почему? Курчатов в это время занимался морской звуколокацией и разработкой систем размагничивания военных кораблей т. е. отстал от ранее разрабатываемой им темы радиоактивного распада тяжелых элементов.Иоффе полагал, что он будет консультантом у Курчатова.Некоторое время проект был у Ванникова. Кажется в 1943 году проект пeредали Берия и Берия привлек к работе молодых ученых, а Иоффе был исключен из проекта. Сталин вызвал Флерова и Курчатова к себе и напутствовавал в своей манере: "Вы оба хорошо знаете о том, что мне оторвать одну голову или две нет разницы!"

Миллер
- at 2013-10-12 21:51:40 EDT
Если кому любопытно, могу поделиться опытом, как планировались военно-технические разработки в СССР в 70-е-80-е годы, поскольку непосредственно довелось поплавать в этом. Был, в частности, начальником лаборатории перспективного планирования и координации работ по одному из крупных направлений эдектроной техники.

Идеи генерировались в нескольких источниках. Одним из них был генштаб, разрабатывавший стратегии и тактики будущих войн, обычно, плетясь в хвосте идей вероятного противника, т.е. США, добываемых разведками всех уровней: от аналитики открытого до супершпионажа в совершенно секретном. До уровня межпромышленной координации это доводилось научными институтами МО по видам техники. Вторым источником были разного рода авторитеты, вроде упомянутых Харитона и Гинзбурга, привыкших удовлетворять свое научное любопытство за государственный счет. Третьим источником служили мы - конкретнын разрабатывающие фирмы и персонально - разработчики, стремившиеся урвать свой кусок бюджетного пирога и на подольше. А кому было особо интересно, то и, подобно старшим товарищам, удовлетворять свои научные интересы.

Насчет спонтанного "спускания" идей сверху, т.е., от ЦК и правительства, мне в голову приходят два случая.
Первый. В недолгое царствие Андропова, он решил усилить пропаганду, но для этого посчитал не достаточным качество советских телевизоров, экономические показатели их производства и т.д. И появился приказ: в течение полугода-гда научиться делать и серийно освоить "цельнотянутые" "Филипсы", "Самсунги", "Тошибы" и т.д. Идея не надолго пережила ее автора.

Второе - после Чернобыля возникла идея наладить выпуск огромными тиражами дешевого "народного" дозиметра. Здесь у меня с ребятами был некий задел, клепали игрушки на радиолюбительском уровне, и мы тогда попали в струю...

Наверно, в Германии середины 30-х многое было проще: и с частной инициативой, в отличие от умирающего ССР не было проюлем, и немцы - народ, в принципе, дисциплинированный. Так что, оба эти фактора работали, скорее всего, рука об руку.

Евгений Беркович
- at 2013-10-12 21:04:13 EDT
оппонент
- at 2013-10-12 18:43:22 EDT
Разве Харитон с Зельдовичем "зажгли" Сталина, а не, наоборот, Сталин через Берия заставил этих и многих других ученых работать над атомным проектом?


Вы правы, тут требуется уточнение: мое утверждение относится к ситуации, когда активность противника в выбранном направлении не заметна. Тогда заставить правительство принимать какие-то решения и проводить какие-то действия должны ученые. Так было в Америке, где ученые "зажгли" президента (письмо Эйнштейна-Сцилларда). Так могло быть, но, слава Богу, не произошло в Германии, где ученым не удалось (а они не очень и старались) "зажечь" Гитлера. Когда же противник "зажжен", то руководство страны уже само определяет выбранное направление приоритетным и мобилизует ученых на решение соответствующих задач. Так было в СССР. Но и тут первый импульс Сталину дал начинающий ученый Флеров, заметивший резкое снижение открытых публикаций известных ученых в области ядерной и атомной физике на Западе. При этом публикаций этих ученых по другим направлениям тоже не было. Георгий Флеров работал до войны у Курчатова в ленинградском Физтехе, потом был призван на фронт, стал танкистом, в 1942 году написал письмо Сталину и Курчатову. Это ли письмо подействовало или донесения разведчиков Берии, что ведутся работы в США и Англии, но Сталин приказал отозвать Флерова в Москву, а Курчатову и Берии начать работы над атомной бомбой.

Сэм
Израиль - at 2013-10-12 20:02:28 EDT
Уважаемый Евгений!
И опять спасибо за Ваш интересный ответ. Но мне представляется, что то, что написали Вы, не противоречит тому, что написал я. Я мало что понимаю в физике, но кое-что в строительном деле. И продолжаю предполагать, что кроме всего прочего гитлеровская Германия не могла осилить те сложнейшие практические инженерно-строительные задачи, выполнения которых необходимо для создания Бомбы.
Для нас в Израиле – это всё сегодня представляет совсем не теоретический интерес. Как сделать Бомбу знают сейчас многие, и а иранские центрифуги сегодня продолжают вертеться.
Возвращаюсь к прошлому. Вот эта Ваша фраза: "И только одно беспокоило: чтобы противник не сделал бомбу первым (но в это не очень верили" свидетельствует о сути.
Получается, что если бы у Германии был свой Фокс в Лос-Аломоссе, то и герой Вашего интереснейшего рассказа, "белый еврей" Гейзенберг также бы обратился к Гитлеру, как обратились к Рузвельту евреи чёрные (в смысле – брюнеты).

оппонент
- at 2013-10-12 18:43:22 EDT
"Итак, вывод: «колоссальные реальные инженерно-строительные работы и манхэттеновского проекта, и проекта советской атомной бомбы» запускаются не по одной воле начальства, а с подачи ученых, которые «зажигают» руководство. А немецкие физики сами не горели, поэтому и руководство «поджечь» не смогли".


Разве Харитон с Зельдовичем "зажгли" Сталина, а не, наоборот, Сталин через Берия заставил этих и многих других ученых работать над атомным проектом?
Или Королев с Глушко и другими вызвал интерес Сталина к баллистическим и прочим ракетам? Увидев впервые ФАУ-2, Королев с горечью осознал, что теперь придется оставить свою мечту о ракетоплане, потому что заставят заниматься ракетами.

Евгений Беркович
- at 2013-10-12 18:24:12 EDT
Cэм
Израиль - Sat, 12 Oct 2013 17:27:36(CET)
Но м.б. дело намного проще? В каком году не помню, но Гитлер ведь дал указание работать лишь над тем оружием, где результат можно будет достичь за год-два. И работа над урановым проектом продолжалась чуть ли не под крышей (как теперь говорят) почтового министерства. И снова приходят на ум даже не сравнения не с научными исследованиями, а колоссальными реальными инженерно-строительные работами и манхетоновского проекта и проекта советской атомной бомбы.


Любое правительство принимает решения, учитывая хоть в какой-то степени мнения экспертов. И Рузвельт не дал бы добро Манхэттенскому проекту, стоящему миллиарды долларов, ни Сталин не начал бы атомную гонку без обоснованных рекомендаций ученых. Помните письмо Эйнштейна-Сцилларда президенту США? Немецкие физики ничего не сделали, чтобы переубедить Гитлера и объяснить ему важность создания атомной бомбы. Они с облегчением восприняли его приказ, освобождающий их от ответственности. Гейзенберг и Вайцзекер писали, что испытали облегчение, убедившись в 1941 году в невозможности создания бомбы в воюющей Германии. И нет оснований им не верить. Они сразу ограничились работами по созданию реактора и достижению самоподдерживающейся реакции. Нет ни одного указания, что они обдумывали бы устройство бомбы или вели какие-то расчеты по ней. А теоретически они все знали и тогда, если не считать ошибку экспериментатора Боте.
Вот очень показательный пример, связанный с работой физика Хоутерманса. Он сделал полный анализ атомной бомбы с необходимыми расчетами, и это было в августе 1941 года. Хоутерманс был человеком с активным коммунистическим прошлым и с коммунистическими убеждениями. С 1934 года он работал в Харьковском физтехе, потом его в годы террора арестовали, как всех немцев, а после подписания Пакта Молотова-Риббентропа выпустили в 1940 году в Германию. Взяли его без права работы в госучреждении. Лауэ и Вайцзекер помогли ему устроиться в частный институт профессора фон Арденне. Вот, кстати, пример доверия и солидарности антинацистски настроенных ученых: дворяне фон Лауэ и барон фон Вайцзекер помогают коммунисту Хоутермансу.
Так вот, Хоутерманс дал полный теоретический анализ и привел схемы построения двух разных атомных бомб – одна на уране 235, вторая – на плутонии. Известно, что американцы сбросили на Хиросиму одну из таких бомб, а на Нагасаки – другую. Вайцзекер тоже догадался, что можно использовать вместо урана плутоний. Они вдвоем встретились с Гейзенбергом и решили скрыть эти результаты от начальства! Это уже похоже на акт саботажа.
Никто из физиков не воспользовался результатами Хоутерманса, чтобы «надавить» на руководство, привлечь внимание к атомной проблеме, добиться продолжения работ в приоритетном порядке. Нет, напротив, сложившееся положение вполне всех устраивало. И только одно беспокоило: чтобы противник не сделал бомбу первым (но в это не очень верили). Для этого и поехал Гейзенберг к Бору, чтобы через него дать понять американцам, что немцы над бомбой не работают.
Итак, вывод: «колоссальные реальные инженерно-строительные работы и манхэттеновского проекта, и проекта советской атомной бомбы» запускаются не по одной воле начальства, а с подачи ученых, которые «зажигают» руководство. А немецкие физики сами не горели, поэтому и руководство «поджечь» не смогли.

Валерий
Германия - at 2013-10-12 18:19:42 EDT
Прекрасная публикация, Евгений Михайлович! Узнал много нового, хотя всегда следил за этой "темой", прочитав когда-то
"Ярче тысячи звезд", очень опрятно изложено с хорошими фотографиями, усиливающими восприятие.
Изгнание из Германии "шибко умных" сказывается и сегодня, непросто найти хорошего доктора или адвоката,в тех профессиях,
где инкриминировали "еврейское засилье", да и в других сферах...
Спасибо!

Cэм
Израиль - at 2013-10-12 17:27:36 EDT
Уважаемый Евгений!
С большим интересом прочёл Ваши комментарии. Даже с бОльшим, чем саму статью про "белого" еврея. Например, ничего не знал про опыт с графитовыми стержнями.
Но м.б. дело намного проще? В каком году не помню, но Гитлер ведь дал указание работать лишь над тем оружием, где результат можно будет достичь за год-два. И работа над урановым проектом продолжалась чуть ли не под крышей (как теперь говорят) почтового министерства. И снова приходят на ум даже не сравнения не с научными исследованиями, а колоссальными реальными инженерно-строительные работами и манхетоновского проекта и проекта советской атомной бомбы.

Карский Максим
- at 2013-10-12 15:52:46 EDT
Я специально обратил внимание на особенности общества, насыщенного провокаторами и доносчиками. При них, или по их инициативе можно было проговориться о своих настоящих интересах, стоящих в стороне от "национальной задачи", и всё!

Сказать легко, сделать невозможно. Много Вы знаете судебных процессов в СССР, где обвиняли бы в отсутствии энтузиазма? Внешне это никак не проявляется. Сам человек может себе отчета не отдавать. А внешне он горит на работе. И словами никогда не выдаст "настоящих интересов". Сказано же было: физики сами не знали, что не хотят делать бомбу для Гитлера. Какой доносчик это узнает?

оппонент
- at 2013-10-12 15:46:33 EDT
Карский Максим
- Sat, 12 Oct 2013 15:31:43(CET)

"Отсутствие одержимости при выполнении национальной задачи - вполне достаточное обвинение.

Этого как раз невозможно доказать".

Я специально обратил внимание на особенности общества, насыщенного провокаторами и доносчиками. При них, или по их инициативе можно было проговориться о своих настоящих интересах, стоящих в стороне от "национальной задачи", и всё! Именно так произошло с фон Брауном, и он с коллегами оказался в гестапо, хотя не надолго. Но так везло, согласитесь, не всем.

Карский Максим
- at 2013-10-12 15:31:43 EDT
Отсутствие одержимости при выполнении национальной задачи - вполне достаточное обвинение.

Этого как раз невозможно доказать. Человек работает, отчитывается, старается. Предъявить обвинение: "ты не одержим", - немыслимо. И не было ни разу в практике. Это все пустые спекуляции. Я вижу одну из причин в том презрении, с которым Гитлер и другие наци относились к интеллигентам. И, конечно, к евреям. Из Германии изгнали что-то вроде двух десятков нобелевских лауреатов. И все они попали в США или Англию и работали там на атомную бомбу. Решающие продвижения в Манхэттенском проекте обеспечили евреи: Ферми, Теллер, Оппенгеймер... Их-то Германии и не хватило. К счастью для нас и всего прогрессивного человечества.

оппонент
- at 2013-10-12 15:21:32 EDT
Евгений Беркович
- at 2013-10-12 14:51:42 EDT

"Будь они так же одержимы задачей..."

Немецкое (нацистское) общество по насыщенности провокаторами и доносчиками не отличалось от советского (сталинского). Отсутствие одержимости при выполнении национальной задачи - вполне достаточное обвинение. Так что, будь эта задача своевременно объявлена национальной, неизвестно, что стало бы с человечеством.

Евгений Беркович
- at 2013-10-12 14:51:42 EDT
оппонент
- at 2013-10-12 13:45:28 EDT
Если бы Гитлер осознал в 39 году сверхэффективность ракетно-ядерного оружия... К счастью этого не случилось. Даже эффективность ракетного оружия с простым зарядом он осознал лишь в 43 году, о чем признался руководителю ракетного центра В.Дорнбергеру при демонстрации фильма о запусках ФАУ-2.
Так что, отнюдь не желаниями физиков, о которых, к тому же, доподлинно не известно,определялись судьбоносные решения.


Уважаемый оппонент, оппонируя, не нужно искажать мнение оппонента. Я отвечал на конкретный вопрос: «Сознательно ли немецкие физики саботировали разработку атомной бомбы или просто пошли по неверному пути». И ответил, как я это понимаю. Нигде я не говорил, что это была единственная причина того, что Гитлер не получил атомной бомбы. Причин было много, и простого ответа на сложный вопрос мы, как обычно, не найдем.
Существуют две крайние точки зрения: с одной стороны, немецкие физики просто не догадались, как сделать бомбу, а с другой стороны, они препятствовали успеху работы. Так вот: ни то, ни другое не исчерпывает вопрос. Все значительно тоньше.
Есть ряд объективных причин неудач, их долго тут перечислять. Отношение Гитлера к науке и ученым – одна из них. Но главное, по-моему, вот в чем.
Сознательного саботажа среди физиков не было и быть не могло. Но они не отдавались поставленной задаче целиком, а без этого добиться результата невозможно. В Америке и в СССР положение было иное: там верили, что противник их опережает. А в Германии были уверены, что весь мир отстает. Если уж немцы не могут сделать, то и остальные ученые и подавно. Ведь деление атомов урана и прочие атомные штучки были открыты и исследованы именно в Германии. Выкладываться ради гитлеризма, ужасы которого они уже немного знали, физики не хотели, а гонки с конкурентами не чувствовали.
Будь они так же одержимы задачей, как американцы в сороковых годах или советские физики в пятидесятых, то никакие запреты сверху или неудачные опыты Боте не остановили бы их. Кстати, об этом опыте, который поставил крест на направлении графитовых замедлителей и направил исследователей по более трудоемкому пути использования тяжелой воды. В СССР и в США использовали именно графит. Боте измерял длину пробега нейтронов в графите. В обычном графите она была равно 61 см. Ожидалось, что в очищенном графите эта длина станет больше, например, 70 см, что в принципе было бы достаточно. Но Боте получил результат парадоксальный: 35 см. А этого было мало, и графитовое направление было признано бесперспективным.
Что делал бы человек, озабоченной проблемой? Он бы снова и снова очищал графит, пробовал бы разные методики, менял постановку опыта. А Боте и вслед за ним все остальные физики поверили этому нелепому результату: в чистом графите длина пробега стала меньше, а не больше, как ожидалось. Любой студент бы провалил зачет, если бы принес такой результат. А нобелевский лауреат Боте даже не повторил опыта и успокоился. И все облегченно вздохнули: значит, нельзя. А путь с тяжелой водой был бесперспективен, ибо ее запасы были в Норвегии, которую союзники удачно бомбили.
Кстати Боте был изгнан с поста директора физического института Гейдельбергского университета в 1933 году за антинацистские настроения. Это на него так подействовало, что он заболел и долго лечился. После этого Планк пристроил его в институт Общества кайзера Вильгельма. Ожидать сверхчеловеческого энтузиазма и преданности работы на Гитлера от такого человека было бы наивно.

оппонент
- at 2013-10-12 13:45:28 EDT
Евгений Беркович
- at 2013-10-12 12:00:37 EDT

" немецкие физики не хотели создавать атомную бомбу..."

Помните, М. Солонин объясняет неудачи Красной Армии 41 года её нежеланием защищать советскую власть. Очень похоже на это и ваше заключение.
Если бы Гитлер осознал в 39 году сверхэффективность ракетно-ядерного оружия... К счастью этого не случилось. Даже эффективность ракетного оружия с простым зарядом он осознал лишь в 43 году, о чем признался руководителю ракетного центра В.Дорнбергеру при демонстрации фильма о запусках ФАУ-2.
Так что, отнюдь не желаниями физиков, о которых, к тому же, доподлинно не известно,определялись судьбоносные решения.

Сэм
Израиль - at 2013-10-12 12:12:17 EDT
Большое спасибо, уважаемый Евгений, за абсолютно ясный ответ.
Ваша позиция понятна.

Евгений Беркович
- at 2013-10-12 12:00:37 EDT
Сэм
1. Сознательно ли немецкие физики саботировали разработку атомной бомбы или просто пошли по неверному пути. Читая, каких чисто материальных затрат стоил Манхэттенский проект, 2-ой вариант мне кажется достаточно вероятным. Но я могу и ошибаться.
2. Прав ли был Нильс Бор понявший, что Гейзенберг предлагал ему участие в немецком урановом проекте?


Уважаемый Сэм,
Вы задаете такие вопросы, на которые написаны десятки монографий и тысячи статей. Тут не только в комментарии не ответишь, но и статьи мало будет. Но все же попробую сформулировать свое мнение.

1. Помните, как Искандер сказал про мальчика Чика: «Он знал это, но не знал, что знает». Так вот, немецкие физики не хотели создавать атомную бомбу, но не знали, что они не хотят этого. В этом убеждает множество примеров, от кардинальной ошибки Боте по измерению паразитного поглощения углерода в 1941 г. до полного отказа Гейзенберга от занятий проблемой самой бомбы. В то время, как создание атомной бомбы требовало полной мобилизации ученых на этой работе, Гейзенберг занимался проблемами космических лучей и другими физическими задачами, не имевшими к бомбе никакого отношения. Сахарова, если помните, принимали в академики, когда он был только кандидатом наук! Докторскую диссертацию написать было некогда. Карл фон Вайцзекер сказал в Фарм-Холле: «Если бы мы желали победы Германии, мы наверняка добились бы успеха». Немецкие физики вокруг Гейзенберга были патриотами, но не националистами и, тем более, не нацистами. Гейзенберг не был членом партии.

2. Нет, Бор был бы неправ, если бы понял так, что Гейзенберг предлагал ему участие в немецком урановом проекте. Гейзенберг как раз хотел показать ему, что немцы работают над созданием не бомбы, а реактора, и хотел, чтобы об этом узнали американцы. Гейзенберг даже нарисовал тайно на листке бумаге схему установки, на которой сосредоточила свою работу его группа. Бор из-за своей технической неподготовленности ничего не понял. Но когда Бор прибыл в США в 1943 году и нарисовал по памяти эту схему Теллеру и Бете, то они сразу узнали схему реактора, а не бомбы. Теллер потом возмущался, почему об этой части разговора Бор не рассказывал.

Вот так, вкратце. Более подробно все это описано в книге Фейнберга, которую я цитирую в статье.
Удачи!

Сэм
Израиль - at 2013-10-12 09:34:04 EDT
Уважаемый Евгений!
Вы абсолютно правы в своём мне ответе Евгений Беркович - Fri, 11 Oct 2013 22:09:40(CET
Просто мне было интересно узнать Вашу точку зрения по 2-м спорным, связанным между собой моментам:
1. Сознательно ли немецкие физики саботировали разработку атомной бомбы или просто пошли по неверному пути. Читая, каких чисто материальных затрат стоил Манхэттенский проект, 2-ой вариант мне кажется достаточно вероятным. Но я могу и ошибаться.
2. Прав ли был Нильс Бор понявший, что Гейзенберг предлагал ему участие в немецком урановом проекте?

Евгений Беркович
- at 2013-10-11 22:09:40 EDT
Cэм
Израиль - at 2013-10-11 16:56:13 EDT
Странно в статье, посвящённой Гейзенбергу не встретить ни фамилии Бор, ни словочетания "немецкий ядерный проект".


Уважаемый Сэм, Вы правы и не правы. Правы в том, что фамилии Бор в этой статье нет. Как нет и других фамилий физиков, например, Борна или Паули, с не меньшим правом заслуживающих упоминания в связи с Гейзенбергом. Эти и другие фамилии Вы увидите в других моих статьях о физиках и времени, которые должны вскоре появиться в журнале. Зато в этой статье есть фамилии Манна и Фейхтвангера, которые Вы вряд ли ожидали увидеть в статье об авторе квантовой механики, не так ли? Есть хорошее правило: судить произведение по тому, что в нем есть, а не по тому, чего в нем нет. В Вашем втором упреке Вы, как раз, ошиблись. Словосочетания "немецкий ядерный проект" в статье нет, потому что общепринятое название звучит иначе: "немецкий урановый проект". И хотя я не собирался его здесь обсуждать, это словосочетание в статье встречается, можете проверить поиском по тексту.
Спасибо за внимание к статье.

Sava
- at 2013-10-11 19:46:05 EDT
Исключительно интересный, познавательный исторический материал.Уважаемый автор справедливо отметил общность многих черт обеих тоталитарных режимов, Гитлера и Сталина.Настойчивое вмешательство идеологии во все сферы человеческой деятельности в науку в частности, одно из характерных черт проявления тоталитаризма.
Юрий Фельдман
Штутгарт, - at 2013-10-11 18:28:22 EDT
Спасибо, Евгений,за увлекательно написанную и очень познавательную статью!
Дальнейших успехов!
Юрий Фельдман
Штутгарт

Майя
- at 2013-10-11 17:12:42 EDT
Сэм, вы смешны. Это не статья о немецком атомном проекте.
Я вам давно советовала развивать свой кругозор. Желаю успехов.
Интернет с его источниками информации поможет вам в этом.

Cэм
Израиль - at 2013-10-11 16:56:13 EDT
Странно в статье, посвящённой Гейзенбергу не встретить ни фамилии Бор, ни словочетания "немецкий ядерный проект".
Лорина Дымова
Иерусалим, - at 2013-10-11 16:28:16 EDT
Кроме того, что в статье масса неизвестных мне фактов, статья написана великолепным языком, живо и интересно.
Прочитала, не отрываясь.

Марк Фукс
Израиль, Хайфа - at 2013-10-11 15:39:51 EDT
Трудно устоять перед привычкой выработанной годами: начинать чтение периодических изданий с последней страницы.
На этот раз, с со смешанным чувством любопытства и удовлетворения, просмотрел оглавление и решил начать с начала, со статьи Е. М.
Я знаком с его преданностью теме и тщательностью в отборе и обработке материала. Каждая новая работа, открывает мне ранее неизвестные факты, привязывая историю прошлого к тем моментам, которые я в той или иной степени знал, к уже знакомым именам, событиям и местам.
Спасибо.
В статье упоминается имя физика Карла Ф. фон Вайцзекера. Если мне память не изменяет, его родной брат Рихард в середине девяностых был президентом ФРГ и в этом качестве проявил себя как друг Израиля. Кроме того, в те времена промелькнула информация о некой родственной связи Вайцзекеров с В. Лениным.
Интересные повороты судеб и событий.
М.Ф.

Сильвия
- at 2013-10-11 15:04:05 EDT
Статья очень познавательная. О В.Гейзенберге, кроме фамилии его, ничего не знала. И, чисто житейски,
любопытная связь Манн-Гейзенберг-Гиммлер... Чего только в нашем мире не бывает.

Абрам Торпусман
Иерусалим, - at 2013-10-11 14:54:02 EDT
Очень интересно. Впервые узнал, что Гейзенберг ходил в "белых евреях".
Элиэзер М. Рабинович
- at 2013-10-11 03:34:55 EDT
Очень интересная работа. Любопытно, что Ленард, который первым генерировал рентгеновские лучи, но не заметил их, добился того, что во времена нацизма их называли "лучами Ленарда".

В статье есть один элемент, который, казалось бы, не имеет непосредственного отношения к её тематике: вдруг появляются фотографии Николая Вавилова и Лысенко. Но связь есть: как демонстрацию немецких жен евреев на ул. Розенштрассе и представить себе невозможно на Лубянке, так и физическое уничтожение Вавилова, которое удалось Лысенко, все-таки было немыслимо в отношении Гейзенберга. Максимум, что они могли с ним сделать: интригами не допустить на подходящее для него профессорское место.

Борис Дынин
- at 2013-10-10 21:18:59 EDT
Как много истории, все еще живой, нашей в том числе, в судьбах героев этого очерка!
Самуил
- at 2013-10-10 20:51:58 EDT
Замечательная, интереснейшая работа! Спасибо!

_Ðåêëàìà_




Яндекс цитирования


//