когда Кабанов Александр

морзянкой шпарит спозаранок

в кругу скучающих кассандр

стихи на рёбрышках цыганок,

Бахыт, гранённый что стакан,

играет скулами таланта…

когда  Кабанов  Александр

сдувает кружева Брабанта,

с четвёртой кружки пива и,

(а лучше ни хрена не стало),

Бахыт  стада стихов свои

ведёт на гребень перевала.

там три семёрки на скале,

(портвейн),

там Боинг, 777 (три семёрки), в небе.

там  ангелы, навеселе,

впрок жизнь сквозь сито строчек цедят,

чуть позже, на горе Машук,

всех Демон с Лермонтовым встретит,

всех, всех, отбившихся от рук

на этом чёрно-белом свете.

крошится белый свет, как мел

на аспидной доске терпенья.

но… наш  «пострел» везде поспел,

в дверях, впадая в ад творенья,

где Лермонтов с Бахытом пел:

«По небу полуночи Боинг летел…»

За дымовой завесой Слова

За дымовой завесой Слова,

Часть речи вышла на рубеж,

Где мир, с цепи сорвавшись, снова

Творит  творительный падеж.

Где главным членам предложенья

Вольно ходить за языком.

Безличные местоименья

Склоняя окриком с пинком.

Где поминают мать в предложном.

В винительном же падеже,

Послать за пивом ваньку можно.

Он в дательном придёт уже

Не принеся ни банки с пивом,

С прохладной пеной по краям,

Ни воблы первого созыва

На жирных бланках телеграмм.

Жуёт священная корова

Соль камену людских грехов.

Без именительного слова

Закат империи свинцов.

Клонируют овечку Долли.

На вавилонских сквозняках

Горчит на совести пуд соли,

И язвы сохнут на губах.

И этнос наш белоголовый

Вращает с катарактой зрак…

За дымовой завесой Слова

Сплошное блядство и бардак…

Приняв Дар Речи за игрушку,

За Кубик Рубика Богов,

Мир, поцелованный в макушку,

Слетел с катушек и с понтов…

осень

впадающая в спячку муха,

вода, подёрнутая «салом»…

уже не достигает слуха

гладь, над пустующим каналом

Бумажным из Екатерингофки

до Таракановки. при этом

взгляд загибается за бровку,

за парапет весны и лета,

за Болдинскую, скажем, озимь

и, бобылём, уходит в зиму.

мы наше «всё» с собою носим.

когда же вывернем корзины,

желаний, плача, смеха, боли –

не соберём и половины,

но лишь диезы и бемоли,

железных пятилетних планов,

и шлак, и накипь переделов…

девятый вал телеэкранов

всех накрывает то и дело,

а борщевик стоит вдоль трассы,

раскрыв летучие соцветья…

и пепел слов стучится в классы,

где подрастают наши дети…

*

дожди дождят снега снегуют

курлы курлычат всякий раз

когда летят напропалую

сквозь тьмы и тьмы пернатых фраз

природит мудрая природа

и человечит человек

один без племени и рода

внезапный будто первый снег

как снег на голову, так время

внезапно падает на нас

и норовит то в глаз, то в темя,

то в глаз, то в темя всякий раз

все птицы в поднебесье птичут

все рыбы рыбят, что хотят

и в рот воды набрав мурлычут

и что-то влажное молчат

Переводы

Милика Павлович

ТУРНИР

Девы, плетущие пряжу из нитей,

Те, что не вяжут авоськи событий,

Лучше молчите.

Вас не допустят к участью в турнире,

Где заплетаются мержи судьбы.

Пошлину платит чиновник в мундире.

Пошлину платит чернец из избы…

Прежние боги – работники были,

Дрались, ковали, породу штробили,

И на Олимпе, отнюдь, не святые

Жили – бессмертные и молодые…

ИКОНОПИСЦЫ

срослось,

сбылось,

пришли лишённые коррупции

менеджеры неба.

не казнят Боги тех

и этих,

кто передаёт лик цветом,

помещая его

в плоскость иконостаса.

Иконописцы срабатывают портреты

и, как апостолы, развёртывают

их фронт перед мольбертами.

есть согласие Господа, по умолчанию,

на то, что делают иконописцы

с мастерком в руках,

вольные каменщики небесной ложи.

Перевод с сербскохорватского
Юлиана Фрумкина-Рыбакова