Борис Геллер. Два рассказа

с долей сарказма – если не с полным недоверием".

Окна гостиницы "Альмина" выходили на Босфор. Но, конечно, начать надо не с этого. Отель "Альмина" не значился в большинстве путеводителей по Стамбулу, и если вам не было доподлинно известно, что он вообще существует и где находится, то вряд ли бы вы наткнулись на него, бродя по городу. В этом была его ценность для всех, кто по разным причинам не хотел привлекать к себе внимание, а дополнительная прелесть заведения состояла в том, что его окна, как я уже сказал, смотрели на Босфор.

Пролив в этом месте очень широк, и, собственно, трудно указать на границу между ним и Мраморным морем. Да это и не важно. Зато в хорошую погоду можно было, стоя на плоской крыше гостиницы, наблюдать стаи дельфинов, выпрыгивающих из воды, словно в попытке разглядеть, что там за странная жизнь на этих когда-то пустынных, а теперь сплошь покрытых минаретами берегах.

Я не оговорился, употребляя по отношению к отелю прошедшее время. Год назад "Альмину" снесли (в планах было построить на ее месте супермаркет с подземной стоянкой), но при рытье котлована обнаружили какое-то древнее захоронение, и работы заморозили. Для любителей мистики, теории конспираций и просто лингвистов добавлю, что меня этот факт не удивил, а скорее позабавил, ибо на языке иврит "Бэйт альмин" означает кладбище. Само же слово "альмин" происходит от арамейского "альма", что переводится как "мир" или "миры", в том числе и потусторонние.

Человек, который вошел в маленький холл отеля мартовским вечером 2004 года принадлежал, видимо, к категории нелюдимых. Принявшись описывать его внешность, мы попали бы в весьма затруднительное положение, ибо наружности он был самой, что ни на есть неприметной. Среднего роста, худощав. Возраст - от 40 до 50. Волосы короткие, с легкой проседью. На нем был зеленовато-серый плащ. Плечо оттягивала дорожная сумка. Оглядевшись, он назвал заспанному портье свое имя, на которое, как оказалось, была зарезервирована комната. По-английски он изъяснялся с большим трудом. Заметим, что этим в Турции трудно кого-либо удивить. Оставив служащему паспорт и получив ключ, наш герой поднялся по крутой лестнице на четвертый, последний, этаж и открыл дверь 406-го номера. Больше его никто никогда не видел.

Согласно англоязычной "Istanbul Times" полицию вызвал хозяин отеля, узнав от горничной, что приезжий в течение двух дней не спускается к завтраку и его комната закрыта изнутри. Прибывший в гостиницу наряд лишь подергал дверь, но ломать ее не стал, а почему-то сразу связался с 25-м, антитеррористическим, отделом жандармерии. Примерно через полчаса, группа одетых в черные комбинезоны крепких мужчин легко выдавила дверь из рамы при помощи пневматической струбцины. Зачистка маленького номера длилась меньше минуты, после чего эстафета была передана следователям. Паспорт исчезнувшего, оставленный у портье, оказался украинским, на первый взгляд подлинным, на имя Василя Шепитько, 1964 года рождения. Никаких пограничных штампов, кроме выездного украинского и въездного, турецкого, паспорт не содержал, равно как и отметок о выданных в прошлом визах. Другими деталями газета не располагала. Вечером того же дня судья Нелли Кибар наложила запрет на распространение любой информации о данном деле.

Ведущие криминалисты собираются на совещание раз в два года в одной из европейских стран. Этот клуб избранных скромно называется Рабочей Группой и включает в себя человек двадцать экспертов, часть из которых поддерживают между собой постоянные и довольно близкие отношения. В 2005 году Группа встретилась в Стамбуле. Гордые оказанной им честью, турки все организовали наилучшим образом, и были воплощением любезности и гостеприимства.

Заключительный обед, официальный и скучный, как и все подобные мероприятия, окончился рано, - на часах не было еще и семи. Народ разошелся "по интересам". Я спросил Исмаила Сулака, симпатичного худенького парня из оргкомитета, где можно попробовать местное пиво. Исмаил был сыном дипломата, ребенком пять лет прожил в Ленинграде и говорил по-русски почти без ошибок. Он знал нужное место, расположенное вдали от туристских троп, и вскоре мы уже сидели в эффектно декорированном зале ресторанчика "Зарифи".

После примерно часа дегустации я коснулся дела Шепитько, и коллега посвятил меня в суть истории. К тому, что нам с вами уже известно, многого он не добавил, но все же кое-какие интересные подробности появились. Будь в ресторане "Зарифи" мода записывать на пленку разговоры клиентов, интересующая нас часть беседы звучала бы так:

- Ну, и сколько на сегодня осталось рабочих версий?

- Две. Первая – наркотики, вторая – террор. По первой версии он курьер, которому не повезло, или просто решил слизать с товаром.

- Ну да, слинять. По второй он есть выписанный с Украины специалист.

- Специалист? Что, известно, чем он занимался у себя на родине? Запрашивали украинское посольство?

- Естественно. Но результаты как тебе..., то есть - так себе... Мы хотели получить от них как можно больше информации о Шепитько, но они ограничились формальным ответом. Уголовного прошлого Шепитько не имеет. Он уволенный с флота офицер, но не моряк, а что-то там связанное с противосамолетной обороной.

- О-п-п-а, вот это интересно, пахнет Кенией и ракетами "Стрела".

- В ноябре 2002 года Эль-Кайда пыталась ракетой "Стрела" сбить в Кении, в районе аэропорта Мамбасы, израильской пассажирский самолет.

- Правильнее сказать – наводит на размышления. А что дал допрос портье?

- Я мало что знаю, ведь дело у нас забрал "MIT"[1], а они информацией не выделяются, то есть не делятся. Да и старик многого не помнит. Говорят, что сумка у Шепитько была большая и, видимо, тяжелая, с биркой авиакомпании "Туркиш".

- Эмблема "Туркиш" похожа на символ "Люфтганзы", да и вообще бирку любую нацепить не проблема. Из Борисполя в Стамбул можно прилететь более чем десятком рейсов с пересадкой в Европе.

- В котором часу Шепитько пришел в отель? В девять?

- Значит, он не сразу из аэропорта поехал в гостиницу. У него было по крайней мере пять часов свободного времени. Кстати, что это за листики ты жуешь?

- Да это так, что-то вроде йеменского "гата". Формально наркотиком у нас не считается, но помогает расслабиться, развивает фантазию, как это... расширяет кругозор, да? Попробуешь?

- Давай, только немного. А то без привычки да с алкоголем... Скажи, а комнату его обыскали хорошо? Нашли что-нибудь?

- Существенного – ничего. Два грязных исполь-з-о-в-а-н-н-ы-х господи, что за язык у вас, бумажных носовых платка в мусорном ведре.

- И это ты называешь "ничего существенного"? Это же ДНК в чистом виде!

- Верно. Но ты забываешь, что у нас нет банка ДНК, а уж на Украине и подавно. Бедность – не порок, так, кажется, вы любите говорить, но работу осложняет. Да, вот еще, чуть не забыл, - окно в номере было плотно прикрыто, но не закрыто на задвижку.

- В каком состоянии была кровать? Он ложился?

У меня, в отличие от исчезнувшего Шепитько, времени было навалом. Я улетал в Тель-Авив лишь через день, в воскресенье, утренним десятичасовым рейсом. Поэтому назавтра, заплатив по счету в роскошном "Стартоне", я взял такси и переехал в несравненно более дешевую "Альмину". Была здесь, помимо экономии государственных денег, и другая идея, нетрудно догадаться какая.

За стойкой портье сидела девушка лет двадцати, свободно говорившая по-английски. Ну, я рассказал ей простенькую басню о том, что уже был, дескать, в этой гостинице много лет назад, в номере на последнем этаже, кажется в 405-м или 406-м, точно не упомню... Она заметила с улыбкой, что у меня замечательная память, что номер был 406-й, раз на последнем этаже, - он там единственный. Перекинулись парой ничего не значащих шуток.

- Да, я обязана вас предупредить, - сказала девушка, записывая мое имя в регистрационную книгу - что у нас несколько шумно. Вы, вероятно, обратили внимание, что рядом строят дом. Нас эта стройка вконец замучила, уже два года работают, все никак не закончат. Сейчас хоть кранов нет, а то я все боялась, что они на нас упадут.

Я оставил ей свой паспорт и получил взамен увесистый ключ с большой биркой "№ 406". По лестнице я поднимался специально медленно, входил в роль. Осмотрел площадку четвертого этажа, оставил лаз на чердак на потом и повернул ключ в замке...

Итак, вот Шепитько вошел, зажег свет, захлопнул за собой дверь, закрыл ее изнутри, поставил на пол сумку, снял плащ, протиснулся в крохотную ванную, воспользовался туалетом, умылся, возможно – попил воды из крана, вернулся в комнату, сел на подоконник, раздвинул плотную штору и открыл окно... Тогда был месяц март, в Стамбуле в это время очень холодно, так что, скорее всего, окно он открытым долго не держал.

Что, собственно, я надеюсь найти? Прошел год, да и в комнате явные следы косметического ремонта. Это логично. Турки - не идиоты, отпечатки пальцев смотрели тщательно, а после таких поисков стены надо перекрашивать. И тайник они наверняка искали. Его, скорее всего, просто не было. Дверь новая и сплошная, из цельного дерева. Ковер сто раз пылесосили и окна мыли. Что могло остаться нетронутым? Электрические розетки – раз, ну, полые стержни для вешалок в стенном шкафу – два, тяжелые занавески на окне – три. Надо будет для очистки совести открутить заслонки розеток, пока светло. Но, между нами, все это ерунда, игра в шпионов. Не ясно главное: почему Шепитько не оставил отель обычным образом? Мог же он выйти через дверь и не вернуться... Видимо, он не планировал уходить. Его заставили? Похитили? Кому он нужен... да и как выкрадешь... Четвертый этаж. Кстати, что там под окном? Ну-ка, посмотрим... Ага, крыша третьего этажа. Я открыл ставни, перелез через подоконник и осторожно спустил ноги на черепицу. Да, вид – дух захватывает! Босфор, простор... До берега метров сто, не больше. Кораблики, моторки снуют... Секундочку, снуют, да не все... Я перемахнул обратно в комнату, метнулся к своей дорожной сумке и вытащил из нее завернутый в майку портативный бинокль. Затем на карачках пролез в ванную, встал ногами на унитаз и через маленькое окошко начал оптикой осматривать залив. Вот он! Чуть правее меня дрейфовал средних размеров катер. Облокотившись на низкую рубку, человек в синей куртке смотрел в мощную подзорную трубу прямо на мой номер.

Ничего себе оперативность! Я взглянул на часы. Прошло меньше часа с момента моего разговора с девушкой. Выходит, дело у турков не закрыто и ей велено звонить, куда следует всякий раз, когда кто-то хочет поселиться в 406-м. Это значит, что в холле уже сидит с путеводителем в руках туристка неприметной внешности, а у подъезда обязательно окажется свободное такси, с водителем, понимающим по-английски. Чтобы окончательно убедиться в том, что я вляпался в дерьмо, оставалось лишь позвонить вниз и заказать такси. Вежливое "такси, по случаю, у подъезда, сэр..." поставило точку над "и".

Я сел, почему-то на ковер, рядом с креслом и уставился на входную дверь. В голове вертелась глупая фраза: "Из России – с любовью". Ах, ну да, это же название то ли фильма, то ли романа про Джеймса Бонда, и, кажется, дело там происходит в Стамбуле. Шпионские страсти поневоле. Этого только мне не хватало! На коленях я дополз до сумки, пошарил в ней и нашел карманную фляжку с коньяком. Много там не оказалось, к сожалению, но как-то я все же успокоился.

О’кей, что может случиться в этой ситуации самого плохого? Они меня задержат для допроса и отпустят, как только им позвонят из посольства. Но, скорее всего, до этого не дойдет. Попасут – это уж как пить дать, одного не оставят до самого отлета. Небось, решили что я из Моссада. А может, кстати, Моссад этого самого Шепитьку и оприходовал, а? Допустим, кто-то украинского спеца выписал, чтобы завалить израильский самолет над аэропортом, или еще там..., а тут его и цап-царап, через окошко... Ладно, черт с ним, но мне-то что теперь делать? Сидеть полтора дня в гостинице? Позвонить в посольство? Побеспокоить Исмаила? Рассказать всем, какой я идиот? Нет уж, придется терпеть и делать вид, что ничего не происходит. Дебил, шпион хренов...

Не знаю, сколько я так просидел, но раздражение постепенно улеглось, и я вдруг ощутил волчий голод. Видать, много энергии израсходовал пока психовал. Часы показывали половину второго. Я поднялся с пола и выглянул в окно. "Моего" катера не было. Задернув шторы, я принял душ, переоделся, рассовал по карманам пиджака документы, сигареты и деньги, взял в руки путеводитель по городу и ключ и спустился в вестибюль. Девушку за конторкой сменил пожилой усатый мужчина, а на диване, напротив входной двери углубилась в журнал дама средних лет, в блеклого цвета юбке и серой куртке. Проходя мимо, я бросил взгляд на ее обувь, - спортивного типа туфли без каблуков - и холщевую емкую коричневатую сумку. Она же на меня даже не посмотрела. Такси у подъезда не оказалось, но когда я свернул в соседний с отелем переулок мимо меня медленно проехал вперед белый "Фиат Марея" с двумя молодыми людьми в темных очках. Я сверился с картой, развернулся и направился в сторону моста Галата.

У мостов, особенно высоких, хорошо проверяться, следят за тобой или нет. Поднимаясь, всегда можно остановиться, чтобы осмотреть окрестности, отдышаться, завязать шнурок, закурить – да мало ли причин у человека задержаться при подъеме на мост. Собственно, проверка мне была не нужна. Если слежка организована примитивно, то через час я встречу в городе даму из гостиницы, и хотя куртка на ней будет иного цвета и фасона, чем та, что я приметил, но юбка, туфли и сумка, скорее всего, останутся те же – их так быстро в подъезде не переменишь. Если же мне на хвост посадили профессиональную "наружку", то ни обнаружить их, ни тем более оторваться в чужом городе шансов нет. Да и к чему отрываться?

Минут через двадцать быстрой ходьбы я замедлил шаги у закусочной "Турецкий кебаб". Внутри было чисто и немноголюдно. Устроившись в глубине зала, лицом ко входу, я заказал мясо и пиво, и закурил. На стенах ресторанчика висели фотографии богов местного значения - баскетболистов турецкого клуба "Эфес Пилзень". У парня, чей снимок находился прямо над моим столиком, было симпатичное лицо и смешная для англоязычного уха фамилия Догус. Что-то невнятное вертелось у меня в памяти, но никак не желало воплощаться в мысль. Откуда я знаю это слово, "Догус"? А ведь где-то видел, ей богу-с... Босфор, Мармара, Догус. Ну конечно! Я же знал, что кубик Рубика рано или поздно сложится и все вдруг встанет на свои места, а мой сегодняшний марафон с наружкой на хвосте обретет цель. Поясняю: в Стамбуле несколько университетов, в том числе Босфорский и Мармара, но один из них, частный, называется Догус, и известен своей отличной библиотекой. Хорошо бы прямо сегодня ее посетить и пролистать украинские газеты за, скажем, февраль – апрель 2004-го года... Вот сейчас быстренько закушу – и туда.

Хозяин заведения оказался расторопным: не успел я докурить, как на столе появилась еда. Я жадно глотал, но вход держал под контролем. Вошла женщина с мальчиком лет двенадцати. Проехало мимо такси. На противоположной стороне улицы остановилась пара туристов, она читает путеводитель, а он размахивает руками. А вот и наш "Фиат"! Притормозив, как мне показалось, несколько даже демонстративно, напротив входа, водитель повернул голову в мою сторону. Я поперхнулся пивом и закашлялся. Интересный поворот: ты уверен, что тебя пасут скрытно, а дело-то, похоже, обстоит совсем не так. Открытая слежка – это психологический прессинг, и очень часто он является предвестником более активных действий. Туристы, тем временем, пересекли улицу, вошли в закусочную и заняли ближайший к двери столик. С подошедшим к ним официантом они объяснились по-немецки, заказали чай и сразу же расплатились. И вот тут-то, как говорят в Израиле, у меня "упал асимон"[2]! А с чего, собственно, я решил, что за мной ходит MIT? Заплатив за заказ сразу, эта пара выдала себя с головой. Так поступают филеры, чтобы сэкономить время на поиски официанта, пока их "объект" покидает ресторан. Для профессионалов промах непростительный, а в MIT дилетантов не держат. И с чего бы туркам работать под немецких туристов?

Я оставил на столике деньги и вышел на улицу. На противоположной стороне, метрах в ста, виднелась стоянка такси. Не доходя до головного автомобиля, я закурил, чтобы потянуть время и пропустить первые две машины. Сел в третью, и назвал адрес университета Догус в районе Кадикой. Водитель не стал зря кружить, и мы быстро и мирно доехали до кампуса. На входе меня "прогладили" – зазвонил тяжелый ключ от гостиницы. Я без труда сориентировался в указателях, благо все они были продублированы по-английски, и, неловко хлопнув тяжелой дверью, очутился в читальном зале библиотеки. Несколько человек обернулось на шум, а сидящий за конторкой служащий укоризненно покачал головой и приложил палец к губам. Я направился к нему, стараясь как можно меньше скрипеть тяжелыми ботинками. Библиотекарь выслушал мой вопрос по поводу украинской периодики с профессиональным интересом и застучал клавишами компьютера, пробираясь через дебри многоязыкого каталога. Через пару минут, удовлетворенно хмыкнув, он попросил меня подождать, а сам отправился куда-то на галерею читалки. Скоро передо мной лежала толстая стопка подшивок. Вот, все-таки, что значит хороший частный университет! Даже "Украинская Правда" есть. С нее и начнем.

Более часа я просидел впустую, слюнявя пальцы и перелистывая страницы, явно сделанные из вторсырья, и сами годные лишь в макулатуру. Складывалось впечатление, что в жизни только и есть, что похождения и интриги Тимошенко, Ющенко и компании. Но вдруг глаза зацепились за заголовок "Недопустимая халатность или умышленное преступление?".

В воинской части ВМС Украины в Крыму пропало пусковое устройство и два пенала с ракетами к переносному зенитно-ракетному комплексу "Стрела 3М". При осмотре хранилища выяснилось..." Так, не интересно, пропускаем. "Несмотря на свою компактность, эти ракеты эффективно поражают вертолёты и самолеты, следующие на малых высотах. Как сообщает управление пресс-службы министерства обороны Украины, для проверки наличия имущества... По данному факту проводится расследование... По имеющимся в редакции сведениям, увольнение грозит как минимум четырем офицерам части: капитанам Лазько, Стрешневу и Лаптеву, и майору Шепитько. На месте события работает комиссия Службы Безопасности Украины".

Мне стало жарко, захотелось пить. Я снял пиджак, переложил в карманы брюк документы и кошелек и на цыпочках вышел из зала. Стрелка "Tuvalet" показывала вниз. Таулет оказался чистоты идеальной, дай бог нам в Израиле иметь такие. Я привел себя в порядок и приложился ртом к холодной струе над голубоватой раковиной. В следующий момент моя шея оказалась парализованной чьим-то стальным захватом сзади, ноги широко раздвинуты ударом, а обе руки разведены в стороны. Последнее, что я различил в сверкающем зеркале над раковиной, был шприц, занесенный над моим плечом. Укола я даже не почувствовал[3].

Я полулежал в глубоком кресле, откинувшись головой назад. Сознание возвращалось медленно, предметы вокруг меня изменялись в размерах, то теряли, а то вновь приобретали очертания, свет временами становился ярче, и затем тускнел. Тело было тяжелым, мышцы ломило. Со временем восприятие стабилизировалось, и я смог оценить, что нахожусь один в комнате с плотно зашторенными окнами, скорее всего в каком-то офисе. Звуки извне сюда не проникали. По стенам висели невнятные литографии с подписями на турецком языке. Пахло приято, каким-то освежителем воздуха с сосновым оттенком. Левый рукав моей рубашки оказался закатан. Я стал опускать его и наткнулся на маленькую ранку на вене – след от иглы. Неужели я прошел через наркодопрос? Ранка едва заметная, значит, пользовались тонкой инсулиновой иглой, а, следовательно, вводили что-то чрезвычайно медленно и в малых дозах. Судя по тому, что я ничего не помню, использовали для допроса фазу засыпания. С-с-уки!

Открылась дверь, и быстрой походкой вошли два человека. Один - пожилой, с обильной сединой в коротко стриженых волосах, хорошо, даже с некоторым шиком, одетый в серый костюм-тройку. Второй, видимо телохранитель, в черной рубашке навыпуск, молодой и крепко сбитый, с меланхолическим выражением лица. Охранник пододвинул стул к моему креслу, и его босс опустился на стул не глядя, видимо привык к подобному вниманию. Несколько долгих секунд мы молча смотрели друг на друга. Мой визави чем-то напоминал актера Джигарханяна.

- Ну, как вы себя чувствуете? - спросил он по-английски

- Вы представляете себе, что с вами произошло?

- Ну конечно! Есть у вас предположения о том, кто мы?

- Правильно. Не буду вам устраивать экзамен на политграмотность, вы и так натерпелись. Мы из "ASALA"[4]. Вы, я вижу, удивлены?

- Честно говоря – да. Что нужно от меня армянской освободительной армии? Я в армянской резне не участвовал. Меня тогда еще на свете не было. И гору Арарат я вам вернуть не смогу...

- Ценю ваше чувство юмора. Надеюсь, что вы сохраните его и в будущем... Хотите коньяка?

- Нет, спасибо. Но скажите, разве ваша организация еще существует? Хотя, конечно... глупый вопрос, раз я здесь по вашей воле. Я спрошу по-другому: Армения свободна уже много лет, ваши мечты сбылись, так чего же вы хотите сегодня, за что сражаетесь?

- За что? Да все за то же. Мы собираем Армению по кусочкам, как склеивают любимое разбитое блюдце. И многих частей еще не хватает.

- Не только, не только. Всю восточную Турцию и весь западный Азербайджан. Но главное – не территория, а идея, дух.

- Но каким краем я причастен к проблемам духовной реанимации Армении?

- Вы – никаким. Мы к вам лично ничего не имеем.

- Наивны, и никогда не занимались бизнесом, я прав?

- При том, что каждый делает хорошо что-то одно, и это свое ноу-хау продает на рынке услуг. Какие-то организации наловчились убивать, другие – умеют заминировать самолет, третьи сильны в электронной разведке, ну, и так далее. Мы - похищаем на заказ, а иногда и просто, про запас..., и умеем допрашивать под действием наркотиков. Вот вы, например, много интересного порассказали...

- Что вы мне кололи? Небось "Пентотал"? Действительно, мастера. А не боитесь в моем случае иметь дело с государством Израиль?

- Помилуйте, кого здесь бояться?! Оно что, пошлет Heavy Metal[5] вам на выручку? Или вы возомнили себя героем Энтеббе?

- Лексика, она иногда выдает всех нас... Скажите, а Шепитько из "Альмины" тоже вы похитили?

- Оставьте, Шепитько вор и алкоголик, не способный даже продать то, что своровал.

- Меня так забавляют люди... Вас что, ваша судьба не интересует, вам важнее этот тип? Ну, что ж, из уважения к вашему хладнокровию и догадливости я вам скажу, где он. Его бренное тело находится под слоем бетона в фундаменте соседнего с "Альминой" строящегося дома. Но сначала его немного покатали в бетономешалке.

- Господи, какой кошмар! Чем он вам не угодил?

- Тем, что был пьян. Поясняю: его купили палестинцы, в качестве инструктора. Мы о нем понятия не имели. Подрядчик, который начал строительный проект рядом с отелем – прогорел. Мы перекупили дело. В Стамбуле недвижимость быстро растет в цене, стоит вкладывать. Хотели закончить дом как можно скорее, крановщики работали по ночам. Этот ваш Шепитько вылез на балкон вероятнее всего, чтобы оставить там на ночь охлаждаться сумку со спиртным. Крановщик не рассчитал в темноте и задел его поддоном с кирпичами. Ну, сами посудите, не сообщать же в полицию? Кому нужен этот геморрой? Так что закатали беднягу в бетон вместе с сумкой. Окно плотно прикрыли. И все.

- А вы поменьше воображайте, и, мой вам совет, не мешайте наркотики со спиртным. Так и до беды недалеко, а вы нам нужны здоровым, пока мы вас не передали нашим покупателям, так сказать с рук на руки.

Сердце у меня заколотилось. Я со всей ясностью осознал, что эта вполне милая беседа имеет конец, и что вторая серия и все за ней последующие могут быть гораздо более болезненными. Надо было хотя бы встать, тем более что физически я более или менее пришел в себя.

- Конечно, если только не будете делать глупостей.

Я сделал вид, что хочу вылезти из глубокого кресла, но мне это не удается. Охранник вопросительно посмотрел на босса, и тот кивнул, мол – помоги. Телохранитель шагнул ко мне и нагнулся, чтобы обхватить. В ту же секунду указательный палец моей правой руки с силой уткнулся в нагрудную впадину на его горле. Парень обмяк и завалился на меня. Этот прием называется "выключение рубильника". Сколько ни качай мышцы, а впадинка, иногда лишь прикрытая узлом галстук, остается первобытно незащищенной.

- Да уберите же его, - закричал я – он меня задушит!

"Джигарханян" не успел сообразить, что произошло. Он бросился к нам, схватил охранника за рукав пиджака и тут же поплатился за поспешность. Читатель, запомни: никого и никогда не хватай "за грудки" и вообще за одежду, ибо тем самым ты фиксируешь свои пальцы и отдаешь их во владение противнику. Я обхватил его ладонь своей и с силой согнул внутрь большой палец его руки. Вообще-то люди реагируют на боль по-разному, но одно проявление болевого шока одинаково для всех, - расширенные зрачки. Его зрачки превратились в то самое блюдце, которое он так любовно склеивал. Я заставил его опуститься на колени возле кресла и рывком выбрался из-под телохранителя, спихнув его ногой на пол.

Босс стоял в нелепой позе на карачках, с вывернутой назад и вверх правой рукой, которую я крепко держал. Мне не хотелось его убивать, поверьте. Калечить людей вообще не так просто. Но и медлить было нельзя. Я с силой ударил его стопой ноги сверху вниз по ахиллесову сухожилию. Оно хрустнуло, как ветка в лесу. От шока мой клиент потерял сознание и повалился на пол лицом вниз. Я обыскал тела. К счастью у обоих оказались пистолеты "Штайер", так что я взял лишь один из них, и оба магазина от второго. Скачком я оказался у завешенного шторой окна. Ранний вечер, низкий второй этаж, вид во двор, на почти пустую автостоянку. Из подъезда вышел мужчина в красной куртке, торопливо шаря по карманам, быстро подошел к голубому "Пассату", открыл дверцу, бросил внутрь портфель, и уже сел было в машину, но вдруг повернул обратно к офису, оставив автомобиль не запертым. Надо было решаться. Двойная алюминиевая рама отодвинулась неожиданно легко, и вот я уже сижу на подоконнике. В кино и романах в таких ситуациях всегда подворачивается внизу грузовик с брезентовым кузовом, или, на худой конец, телега с сеном, но в моем случае под окном был голый асфальт. Я сунул пистолет за рубашку и оттолкнулся от подоконника. При прыжке с относительно малой высоты главное - это хорошая обувь, и моя "Саламандра" тому доказательство. Боли в спине и коленях появятся значительно позже, когда я уже уйду на преподавательскую работу.

Спасибо производителям фольксвагенов "Пассат" - это одна из немногих машин, в которых не тесно сзади, и я относительно легко пристроил свои сто килограммов за спинкой водительского кресла. Заводить машины без ключей я категорически не умею, так что оставалось ждать... неизвестно чего. Я пошарил правой рукой под обоими передними сидениями и наткнулся на что-то шуршащее. Ну, правильно, - пластиковый пакет и довольно большой. В этот момент со стороны плохо прикрытой водительской двери послышались быстрые приближающиеся шаги, секундой позже грузное тело опустилось в кресло, дверь тихо захлопнулась, и почти бесшумно заработал мотор. Дальше медлить было нельзя. Я выпрямился и рывком надел пластиковый пакет на голову водителя, сжав его обеими руками у основания. Мужчина задергался, но он был не боец. Меньше чем через минуту его обмякшее тело лежало на асфальте, а я был на водительском месте. Заблокировав двери и окна, я резко рванул. От подъезда ко мне уже бежали два охранника в камуфляже и черных беретах. Один из них на ходу расстегивал кобуру, а второй, видимо безоружный, размахивал портативным металлоискателем и что-то кричал напарнику. Кобура никак не расстегивалась - от кобуры на застежке мало проку - и я проскочил мимо застывшей в нелепой пантомиме пары.

Движение на шоссе было не очень интенсивным, но я не ориентировался на местности и ехал, не сворачивая, все время прямо, по правой полосе. Я не знал, кто был покойник в красной куртке, и оповещены ли полиция и жандармерия, но в любом случае встреча с ними не входила в мои планы, ведь я был на тот момент легко, не по сезону одетый иностранец, без документов, на ворованной машине, с пистолетом за пазухой. Было уже темно, когда передо мной на шоссе появился указатель "Болгария - граница - 25 км". Рядом стрелка "направо" указывала на бензозаправку. Горючего в машине был полный бак, но я свернул в направлении стрелки и, не доезжая до колонки, затормозил на плохо освещенной стоянке у низкого здания какого-то склада. Нужно было, наконец, осмотреться, избавиться от оружия и решить, что делать. Я выключил двигатель и приоткрыл окно. В этот момент в машине зазвонил портативный телефон. Не нужно, конечно, было отвечать, не нужно... В свое оправдание могу лишь сказать, что я безумно устал. И я нажал на зеленую кнопку громкоговорителя.

Металлический голос в трубке произнес по-английски: "Уважаемый гость, вы просили разбудить вас в ... (пауза) шесть часов тридцать минут". И через несколько секунд снова: "Уважаемый гость, вы просили разбудить вас в ... шесть часов тридцать минут". "Уважаемый гость..."

Уважаемый гость сидел на кровати, в мятых брюках и расстегнутой грязной белой рубашке, крепко сжимая в руке телефонную трубку. Телефон стоял на тумбочке, а возле него, под зажженной настольной лампой, лежали блокнот и ручка, оба с лого отеля "Стартон".

Сколько же мы вчера выпили? Извечный русско-еврейский вопрос... Или это было позавчера? Я с трудом встал и прошелся по номеру. На столе, под моим портативным диктофоном, белела записка, написанная по-русски, крупным, незнакомым мне почерком.

"Привет, я надеюсь, что не ошибался во времени и правильно просил тебя будить в шесть с половиной часов в воскресенье. Тебя здорово повело (зачеркнуто) развезло от всего, что мы выпили и жевали. Сожалею, что дал тебе траву. И еще, ты все рвался поехать в Альмину, так я забыл тебе говорить, что ее сломали. Там теперь дыра. Самое последнее, ты, пожалуйста, снизь килограммов двадцать веса, а то я тебя трудно очень дотащил. В диктофоне кассета - мой подарок. Счастливо долететь. Исмаил".

Я надавил на клавишу диктофона. Мой несколько заглушенный помехами голос спросил: " Ну, и сколько на сегодня осталось рабочих версий?"

Я принял душ, оделся и собрал сумку. Рассовал по карманам пиджака документы, сигареты и деньги, в последний раз оглядел номер и спустился в вестибюль. У регистрационной стойки "Стартона" никого не было, но на диване, напротив входной двери, углубилась в журнал дама средних лет, в блеклого цвета юбке и серой куртке. Проходя мимо, я бросил взгляд на ее обувь, - спортивного типа туфли без каблуков - и холщевую емкую коричневатую сумку. Она словно почувствовала мой взгляд и на секунду оторвалась от глянцевых страниц. Наши глаза встретились. Женщина улыбнулась мне, как знакомому, и, честное слово, - подмигнула.

Лион – город спокойный, светлый и приветливый. Он прекрасен в любое время года, но особенно – ранней весной, когда еще не жарко, и бродить пешком – одно удовольствие. Если выйти из здания Префектуры на улице Де Бонель и повернуть налево, к реке, то минут через двадцать неспешной ходьбы вдоль набережной Роны придешь к парку, в котором стоят рядом два здания: Интерпол и гостиница «Хилтон».

Эта история началась в роскошной сауне со светомузыкой, на седьмом этаже «Хилтона». Само словосочетание «сауна на седьмом этаже» требует пояснения, ибо мы привыкли к тому, что бассейны, спортзалы, сауны и джакузи, если таковые имеются в отелях, находятся внизу. Но не везде, читатель, не везде. Взять, например, тот же «Хилтон Лион». Если пересчитывать его этажи, глядя с улицы, то насчитаешь восемь, а входишь в лифт, - на панели кнопки лишь с первой по шестую. Как говорила моя покойная няня - «парадокс»? Вовсе нет. Просто - каждый сверчок знай свой шесток. Седьмой и восьмой уровни - это «бизнес-класс», и подняться туда можно лишь при помощи специальной магнитной карточки, которую опознает компьютер лифта. Из комнат бизнес-класса открывается зачаровывающий вид на Рону. Но это еще не все. Там круглосуточно функционируют бесплатный бар, спортзал и эта самая сауна.

В день, о котором идет речь, я делал доклад в Интерполе, перенервничал, и решил снять напряжение в парилке. В раздевалке висели на крючках четыре халата. Я повесил рядом свой, пятый, и открыл деревянную дверь.

Чья-то фраза по-русски «…я еще в 88-м отстегивал пацанам…» повисла в горячем воздухе. Я сказал «Bon soire» и пристроился у самой печки. Напротив меня сидели два человека в возрасте под шестьдесят, в наброшенных на плечи махровых полотенцах, а чуть поодаль – вторая пара, значительно моложе первой. В течение нескольких секунд все они пристально изучали меня, затем один из тех, что сидели ближе ко мне, произнес «Вon soire» и прерванная беседа возобновилась.

- Так о чем я? Да, я их подкармливал еще пятнадцать лет назад, пацанов-то. Люсик с Кротом тогда еще на коммуняк в армии пахали, они, небось, и имени Петровича не слышали, а я уже большие дела двигал. А теперь, вишь, после смерти «самого» повылезали в командиры, ревизию, понимаешь, произвели… и меня – меня! – под ответ поставили! И это свои-то! А я им ничего не должен, ни копейки! Я ведь с Петровичем как работал? Идеи и раскрутка – мои, авторитет – его. У меня голова на плечах, а за ним – пацаны. Прибыль - пятьдесят на пятьдесят, ну, за вычетом расходов, разумеется. Но мы же партнеры были, мы же как братья… Я же не за «боюсь» ему платил.

- Да успокойся ты, Федь… Ну, есть трения… Так ведь без этого не бывает. Бизнес уж больно крутой. Мы ж не на рынке торгуем и не Mерсы ремонтируем. Думаю я, что Подольским их часть отдать все равно придется, и чем быстрее - тем лучше. А там разведешь края. Банк на Мальте, конечно, не удержишь, - надо продавать, иначе не выкрутишься.

- Вот, опять ты на меня давишь! Да пойми ты, старый мудак, что нет у меня такой суммы в наличке, ведь все в воздухе, все крутится… Восемь миллионов – большие деньги. А продам "Флориан" – и вовсе кранты! За счет чего я тогда все площадки держать буду? И холдинг, и завод в Норильске, и офисы в Москве и в Праге…

В этот момент подал голос один из двух, тех, что помоложе:

- Федор Иванович, простите, что вмешиваюсь, но вы уже двадцать минут паритесь, а доктор больше четверти часа не велел. Пора.

- Спасибо Сережа, уже идем. Поднимайся, старый, погрел кости – и хватит. В душ и отдыхать. У нас еще большие планы на вечер.

Вся четверка гуськом вышла в раздевалку, синхронно кивнув мне на прощание. У меня было ощущение, что это не последняя наша встреча.

И действительно, мы столкнулись у стойки бара на восьмом этаже вечером следующего дня. Тот, кого звали Федором Ивановичем, рассматривал этикетки бутылок с вином, решая, что бы налить. Толстый ковер полностью заглушал шаги, так что он не слышал, как я подошел. Его друг сидел на кожаном диване спиной к нам и был погружен в чтение газеты. Оба охранника пили сок за угловым столиком, но, опознав меня, никак не прореагировали. Федор Иванович взял в руки бутылку «Бордо» 92 года и повернулся, чтобы рассмотреть ее на свет. Наши взгляды встретились.

- Здравствуйте, ну как, не перегрелись вчера - спросил он по-французски.

- Добрый вечер. Я в полном порядке. Выбираете вино?

- Да я бы, конечно, коньячку выпил, да врачи не велят. Но на красное вино ограничений пока, слава богу, нет.

- В таком случае рекомендую вот это, - я указал на бутылку «Эльзаса» 97 года. 92-й год для «Бордо» был, мягко говоря, не слишком удачным.

- Вы хорошо разбираетесь в винах? – в его глазах засветился интерес.

- Стараюсь быть в курсе, насколько время позволяет.

- Ну что ж, могу я вас пригласить к нам присоединиться? Разопьем эту бутылочку вместе, я вас представлю своему другу. Степа, проснись, старый, нам выходить, – это было сказано по-русски.

Степа интеллигентно протянул руку, и мы сели за столик. Неслышно подошел официант и открыл бутылку. Федор попробовал вино и кивнул, что, мол, можно разливать. «Salut!» - сказал Степан, «Sante!» - поднял свою рюмку Федор. И тут я членораздельно произнес по-русски: «Чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган». Надо отдать должное ребятам, держать удар они умели! «Однако…» - сказал Федор, а Степан лишь приподнял брови. Выпили.

- Вы были правы, вино отменное. Так расскажите нам о себе, загадочный незнакомец. Кто вы и по какой части, какими судьбами в этой глуши? – вопросы задавал Федор.

- Зовут меня Дима. Я по части бизнеса. У меня в Израиле «свечной заводик» по производству майонеза и кетчупа. Маленький, а по вашим меркам так и вообще микроскопический, но прибыльный. Сюда приехал на конференцию производителей приправ и соусов. Она открывается завтра.

- Ну что ж, Дима так Дима. Вы знаете, Дима, вот я сейчас подумал: если что и дает представление о бесконечности, так это человеческая глупость, - Федор покрутил в руках рюмку. Я, конечно, боже упаси, не о вас, а так, вообще, философствую на закате дня.

- А чего тут философствовать, тут трясти надо – проронил Степан. Ну, до каких пор мен… пардон, правоохранительные органы всех стран будут считать себя умнее всех на свете!? Олег, - обратился он к одному из охранников, - дай сюда папку. Вот, - раскидывал он фотографии по столу, как будто метал банк, - вот вы, Дима, на входе в Интерпол, а вот – на выходе, вот вы в группе французских коллег у здания Префектуры, а вот фотокопия бланка, заполненного вами при регистрации в отеле. Вы не обижайтесь, никто за вами не охотится. Просто такие вещи наша служба информации делает автоматически, так сказать, рутинно. Единственное, чего мы знать не могли, так это того, что вы русский. Мы думали, что вы израильский, туземный мен…, простите, чекист. Ну да ладно, проехали. Федя, наливай.

- Завсегда, - отозвался Федя. И, поднимая стакан, добавил: от Лиона до Находки с водкой лучше, чем без водки.

- Эмблема серп и молот; коси и забивай, - наставительно произнес Степан. Останешься без работы – звони, - и он протянул мне свою визитную карточку.

Ну, а я? Что мог добавить к этому я? Я был красен лицом, как тот новый русский, у которого в парилке полинял малиновый пиджак.

«Ты не умеешь расслабляться…, ты не умеешь расслабляться…». Откуда это? И почему в ушах звон? Быстрее скоростного поезда бегут кадры… Вот я, в тренировочном костюме, лежу на спине на матах спортзала, а два жизнерадостных молодых жеребца молотят меня ногами, норовя попасть в голову и в пах. Моя задача – пропустить как можно меньше ударов. Это длится бесконечно долго – целую минуту. Затем тренер по фамилии Кац разбирает со мной бой. Сняв черную кипу и почесав лысину, он говорит мне с сильным американским акцентом: «Ты не умеешь расслабляться. Ты пропускаешь удар и страшно напрягаешься, а надо – наоборот. Я знаю, что это очень трудно, что это противоестественно. Весь наш организм противится этому, но это - необходимо. Без этого ты не боец».

И я заставил себя расслабиться. Я вытащил из внутреннего кармана пиджака алюминиевый цилиндр, медленно вынул из него сигару «Боливар» ручной выделки, 75 долларов штука – подарок коллеги, начальника Кубинской таможни – обрезал перочинным ножичком кончик, чиркнул длинной спичкой, и, выпустив первое колечко дыма, сказал: «Спасибо за лестное предложение. Но, вроде, меня пока и моя нынешняя служба неплохо кормит». И протянул новым знакомым свои визитные карточки.

Давно это было. Смешно вспоминать. Я уже несколько лет живу на Мальте. Работаю начальником охраны банка "Флориан" в Валетте, городе спокойном, светлом и приветливом. Он прекрасен в любое время года, но особенно – ранней весной, когда еще не жарко, и бродить пешком – одно удовольствие.

Примечания

[1] MIT – Milli Istihbarat Teskilati, турецкая служба безопасности.

[2] Асимон (ивр.) – телефонный жетон. Существовал в эпоху до пластиковых телефонных карточек. Связь с абонентом осуществлялась, когда брошенный в прорезь автомата жетон падал на его дно. Отсюда выражение "упал асимон", что означает "до меня, наконец, дошло..."

[3] Один из способов обездвиживания объекта при похищении включает в себя внутримышечную инъекцию нейролептика в смеси со спиртом. Укол вызывает мгновенное обессиливание жертвы вследствие резкого падения кровяного давления.

[4] ASALA – Armenian Secret Army for the Liberation of Armenia. Террористическая организация, активно действовавшая с 1975 по 1997 годы.

[5] Авианосец (воен. сленг) – термин времен войны во Вьетнаме.