Эквилибриум
Стихоживопись

От редакции. Замечательному балтиморскому художнику Изе Шлосбергу принадлежит идея сращивания своих картин с поэтическими текстами авторов, стихи которых ему по душе. Свою идею художник воплощает в виде подарочных, высококачественно изданных сборников.

 Подобные работы уже были сделаны совместно с некоторыми поэтами, живущими в разных странах (СНГ, США, Израиль). В октябре 2013 года такого рода книга вышла у Александра Габриэля, продаётся она в интернет-магазине "Amazon".

16, или Девчонка с собакой

Что ж ты, прошлое, жаждешь казаться

румяным, завидным et cetera,

чем-то вроде клубка, из пушистейших ниточек времени

свитого?..

А она выходила из дома напротив

выгуливать сеттера,

и кокетливо ветер

касался ее новомодного свитера.

Затихали бессильно

аккорды тревожного птичьего клёкота —

второпях отходили отряды пернатых

на юг, к Малороссии.

А девчонка по лужам неслась, аки по суху —

тонкая, лёгкая,

совместив территорию памяти

и

территорию осени.

Сентябрило.

И время подсчета цыплят наступало, наверное.

И была, что ни день,

эта осень то нежной, то грозною — всякою...

Шли повторно «Семнадцать мгновений весны»,

но до города Берна я

мог добраться быстрей и верней,

чем до этой девчонки с собакою.

И дышала душа невпопад, без резона,

предчувствием Нового,

и сердчишко стучало в груди

с частотою бессмысленно-бойкою...

А вокруг жили люди, ходили трамваи.

Из врат продуктового

отоваренно пёр гегемон,

не гнушаясь беседой с прослойкою.

Занавеска железная...

Серое. Серое. Серое.

Красное.

Кто-то жил по простому наитию,

кто-то — серьезно уверовав...

Над хрущевской жилою коробкой

болталась удавка «Да здравствует...»,

а над ней — небеса

с чуть заметно другими оттенками серого.

А вокруг жили люди —

вздыхая, смеясь, улыбаясь и охая,

освещая свое бытие

то молитвой, то свадьбой, то дракою...

Но в 16 — плевать,

совершенно плевать, что там станет с эпохою,

лишь неслась бы по лужам,

по мокнущим листьям

девчонка с собакою.

Бостонский блюз

Вровень с землёй — заката клубничный мусс.

Восемь часов по местному. Вход в метро.

Лето висит на городе ниткой бус...

Мелочь в потёртой шляпе. Плакат Монро.

Грустный хозяин шляпы играет блюз.

Мимо течёт небрежный прохожий люд;

сполох чужого хохота. Инь и Ян...

Рядом. Мне надо — рядом. На пять минут

стать эпицентром сотни луизиан.

Я не гурман, но мне не к лицу фастфуд.

Мама, мне тошно; мама, мне путь открыт

только в края, где счастье сошло на ноль...

Пальцы на грифе «Фендера» ест артрит;

не потому ль гитары живая боль

полнит горячий воздух на Summer Street?!

Ты Би Би Кинг сегодня. Ты Бадди Гай.

Чёрная кожа. Чёрное пламя глаз.

Как это все же страшно — увидеть край...

Быстро темнеет в этот вечерний час.

На тебе денег, brother.

Играй.

Играй.

 Из города N

В зеркалах — потускневший мужчина неведомой масти,

а ведь, помнишь, смеясь, ты звала меня «жгучий шатен»...

Набегает волна, лижет гальку оскаленной пастью,

и пишу я тебе из прибрежного города N.

Ты, возможно, припомнишь его: променады, таверны,

синусоидным скользким угрём — незатейливый пляж.

На парковке машины, как прежде, малы и двухдверны:

коль в разгаре сезон, то в разгаре и ажиотаж.

Здесь все люди попарны. Одна — только черная кошка,

что с бордюра глядит на небес пламенеющий край...

Как же странно: осталась от времени мелкая крошка,

а когда-то казалось, что времени — хоть отбавляй.

Вот трехлетний малыш из песочка построил запруду,

а в ручонке его в виде лейки — пластмассовый гусь...

Я когда-то сказал, что тебя никогда не забуду,

сам не ведая толком, насколько я прав окажусь.