Победа и поражение Михаила Горбачёва

30 лет назад, 11 марта 1985 года, состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором Генеральным секретарем избрали М.С. Горбачева. В СССР начались политические и экономические реформы, вошедшие в историю как «перестройка и гласность»

Как Горбачев захватил власть

Теперь-то, через десятилетия, мы знаем и понимаем, что все качалось на весах. Как говорится, упади случайная (!) пушинка на ту или иную чашу – и… И – неизвестность. История пошла бы другим путем?

С одной стороны, вроде бы все осознавали и говорили: необходимы перемены, так дальше жить нельзя. От мужиков в заводских курилках до членов Политбюро. Шеф КГБ с 1967 по 1982 годы Юрий Андропов, став после смерти Брежнева генсеком ЦК, сказал на заседании Политбюро в 1983 году: «Мы не знаем страны, в которой живем».

Эдуард Шеварднадзе, первый секретарь ЦК Компартии Грузии, говорил в приватных беседах секретарю ЦК КПСС Горбачеву: «Ну все, Михаил Сергеевич, дошли уже до предела! Все заржавело, прогнило - нельзя в таком состоянии дальше оставаться». Горбачев отвечал: «Согласен с тобой полностью».

Были к тому же и причины, связанные с возрастом, болезнями и личностными особенностями представителей высшего руководства. Потом это назвали геронтократией, то есть властью престарелых. Но суть, наверно, далеко и не только в возрасте, а в той норме жизни и руководства страной - просто так у нас никто не уходил. Если тебя не «съели» соратники, будешь вечен на посту.

Вот пример – Андрей Кириленко, ровесник Брежнева, 1906 года рождения, член Президиума-Политбюро с 1962 по 1982 год. Он уже не мог читать текст, специально для него напечатанный крупными буквами, однако на XXVI съезде оглашал список нового состава ЦК, с трудом выговаривая, искажая фамилии. Делегаты многозначительно переглядывались. Лишь когда он перестал узнавать знакомых, Брежнев поручил Андропову переговорить с Кириленко об отставке. Кириленко расплакался, сказал: «Ну хорошо, Юрий, раз так, раз надо... Но ты мне помоги написать заявление, сам я не справлюсь».

Однако решение Политбюро об отставке А.П. Кириленко было принято 22 ноября 1982 года - уже после смерти Брежнева.

Итак, все и всё понимали. Но что и как делать? Кто будет делать? И была ли неизбежна именно перестройка, тем более – гласность? Изменения, конечно, были бы в любом случае, но в какую сторону? Например. Андропов начал с «закручивания гаек», наведения «дисциплины и порядка». Через год он умер, а новый генсек, Константин Черненко, вернул страну в старый добрый для него брежневский покой. Только вот и Черненко на следующий год тоже умер.

Опять же суть не в возрасте, а в состоянии дел в стране. Позднее Горбачев вспоминал: «Ну разве это проблема – зубной порошок?.. Или туалетная бумага? Помню, комиссию целую создали под руководством секретаря ЦК Ивана Васильевича Капитонова по ликвидации дефицита женских колготок».

Михаил Горбачев, придя к власти 11 марта 1985 года, через месяц на всю страну и на весь мир объявил, что у нас «застой», начнутся реформы.

Сейчас, 30 лет спустя, по данным соцопросов, «видят в перестройке больше минусов, чем плюсов» и относятся к ней «резко отрицательно» в общей сложности более 60 процентов россиян. 25 процентов не определились с ответом или «не интересуются вопросом».

При этом кто-то не знает, а кто-то и забыл, что тогда, во второй половине восьмидесятых, весь народ, все мы, кроме партийно-советской номенклатуры, горячо поддерживали Горбачева, твердили, что дальше так жить нельзя. А теперь считаем виноватым во всем Горбачева…

Он может сколь угодно говорить, что его отстранили, перестройку исказили и т.д., но должен понимать: не удержал власть – значит, виноват. Надо было быть жестче, не окружать себя дураками, лизоблюдами, предателями и т.д. Взялся за гуж – отвечай. Реформатор, не удержавший власть, совершает преступление перед теми, кого втянул в реформы.

Потом Горбачев объяснял, что он боролся со сталинской системой насилия, за то, чтобы насилия не было и т.д. А я, современник, горько думаю: а саперные лопатки в Алма-Ате в декабре 1986 года, саперные лопатки и газ «Черемуха» в Тбилиси в апреле 1989-го, танки в Вильнюсе в январе 1991 года?

Эта кровь на руках Горбачева.

Если он не отдал под трибунал тех, кто стрелял в народ – значит, кровь на его руках.

Но... Русло реки на карте спрямляется, оно не такое, как в действительности. Карта обозначает основное направление. То же самое – история. Пройдут еще десятилетия. Детали будут известны лишь редким специалистам, людские и политические трагедии станут мелкими частностями.

Про Горбачева же напишут, что он изменил ход мировой истории, дал свободу народам и странам. И это правда.

Но чтобы начать реформы, надо иметь власть. Как он действовал в тот решающий момент, когда ему доложили, что умер генсек Черненко, как ему удалось стать генсеком? Мы пока не знаем полной правды, подробностей. Сам Горбачев уверял и уверяет, что его избрание на Политбюро ЦК КПСС было в порядке вещей. Без интриг, во всяком случае – с его стороны. Но это не так.

Генеральный секретарь ЦК КПСС К.У. Черненко умер 10 марта 1985 года, по официальной версии – в 19 часов 20 минут. И Горбачев на завтра, на 10 часов утра 11 марта, назначил заседание Политбюро.

По установившейся официальной версии, оно состоялось в 14-15 часов 11 марта. Все там высказались за Горбачева, и с полным единодушием «вышли» на пленум.

При внимательном анализе даже в официально установленном протоколе можно найти немало нестыковок, в том числе по часам и датам.

Как иногда бывает, неожиданная информация прорывается буквально из первых-вторых рук, от самых верных людей. Например, от Раисы Максимовны, жены Горбачева. «10 марта 1985 года… Умер Константин Устинович Черненко, – писала она в мемуарах, изданных в 1991 году. – В десять часов вечера состоялось экстренное заседание Политбюро».

То есть не 11 марта, а в тот же вечер 10 марта! Меньше, чем через 3 часа после смерти Черненко.

Притом Раиса Максимовна уточняет: муж приехал на дачу поздно ночью, и разговор о заседании Политбюро и предстоящем пленуме ЦК они вели в саду… Вышли гулять холодной мартовской поздней ночью? Вполне вероятно: ясно же, в каком состоянии Горбачев – никакие нервы не выдержат, А может, прослушки боялись. «Когда я перестал быть президентом, в доме, где мы жили, начали вытаскивать все, что подавалось нам как защита и обеспечение безопасности информации, - писал впоследствии Горбачев. - Оказалось, под всей нашей квартирой были подслушивающие устройства расставлены».

Да, гораздо позднее, в 2012 году, в книге «Наедине с собой» и Михаил Горбачев напишет:

«10 марта 11 часов ночи… К назначенному часу подъехали члены Политбюро и Секретариата ЦК. Открыв заседание, я сообщил о случившемся. Встали, помолчали. Заслушали академика Чазова. Он кратко доложил историю болезни и обстоятельства смерти Константина Устиновича Черненко. Приняли решение о похоронах Генерального секретаря ЦК, назначили заседания Политбюро и Пленума ЦК КПСС на 11 марта. Создали похоронную комиссию, включив в нее всех членов Политбюро. Когда встал вопрос о председателе комиссии, вышла небольшая заминка. Дело в том, что председателем комиссии по организации похорон умершего генсека, как правило, назначался будущий генсек. И Гришин вдруг говорит:

– А почему медлим с председателем? Все ведь ясно. Давайте Михаила Сергеевича…

(Это был зондаж!) Я призвал не торопиться, назначить пленум на 17 часов следующего дня, а Политбюро – на 14. У всех будет время – ночь и полдня – все обдумать, взвесить. Определимся на Политбюро и пойдем с этим на пленум».

То есть все было рутинно, спокойно, никакой борьбы. (Правда, вырвалось у него все-таки: «Это был зондаж!»)

Однако любому ясно, что жестокая борьба за власть развернулась сразу же, как только главный врач Политбюро Евгений Чазов известил второго секретаря ЦК Горбачева, что Черненко умер в 19 часов 20 минут 10 марта.

Точнее, она началась еще раньше. По свидетельству члена Политбюро А.Н. Яковлева, «ближайшее окружение Черненко уже готовило речи и политическую программу для Гришина». Член Политбюро, первый секретарь Московского горкома партии Виктор Гришин 22, 24 и 28 февраля от имени Черненко провел встречу с избирателями, зачитал его обращение, затем организовал вручение ему удостоверения депутата. Выставил смертельно больного старика перед телекамерами, и тот что-то с трудом говорил… (Впоследствии Горбачев назвал эту действительно беспрецедентную акцию «фарсом, апофеозом цинизма и безнравственности». Как будто борьба за власть бывает нравственной. Как будто сам не перешагивал через нормы.) Все это показали по телевидению, в газетах появились фотографии - Черненко и Гришин. Так был подан знак партии и стране. Если не о преемнике, то о притязаниях на трон.

А в тот вечер – как будто ничего и не было, тишь да гладь. Раиса Максимовна пишет, в 1991 году:

«Михаил Сергеевич был очень уставшим. Сначала молчал. Потом говорит: «Завтра — Пленум. Может встать вопрос о том, чтобы я возглавил партию». Для меня такой разговор был неожиданностью. В какой-то степени — потрясением. Больше того. Я поняла, что это неожиданность и для мужа. Никаких разговоров на эту тему у нас раньше никогда не было».

Тем не менее и на самом деле, Горбачев в тот же вечер предпринял решительнейшие меры для захвата власти.

Неофициальному, неизвестному, проведенному поздним вечером 10 марта, и официальному, от 11 марта, заседаниям Политбюро предшествовали закулисные переговоры авторитетнейшего на то время члена Политбюро, министра иностранных дел Андрея Громыко с Горбачевым. Через посредников. Громыко передал, что выдвинет Горбачева на пост генсека – с условием, что получит пост Председателя Президиума Верховного Совета. «Мне известно, что такая встреча состоялась. Судя по дальнейшим событиям, они обо всем договорились», - писал в мемуарах А.Н. Яковлев.

И только в 2012 году сам Горбачев напишет:

«Громыко оказался в Шереметьево. Разговор вел по закрытой связи из автомобиля. Я поставил его в известность о кончине Константина Черненко. Сообщил, что на 11 часов вечера назначено заседание Политбюро и попросил его приехать за 30 минут до начала заседания. Мы встретились, как условились. Разговор был коротким. Я сказал, что все мы ожидали, что вот-вот это случится. Теперь это случилось, и нам надо принимать очень ответственное решение. Нельзя допустить ошибки:

– Люди ждут перемен. Они назрели. Их нельзя больше откладывать. Будет трудно, но надо решаться. Думаю, что в этой ситуации нам с вами нужно объединить усилия.

Громыко спокойно и твердо сказал:

– Согласен с Вашими оценками и принимаю ваше предложение».

Расклад сил в Политбюро (10 членов) на тот момент был такой. Решительно против Горбачева - пятеро. Старая брежневско-черненковская гвардия: Николай Тихонов – председатель Совета Министров СССР, Григорий Романов - секретарь ЦК КПСС, Виктор Гришин – первый секретарь МГК, Владимир Щербицкий – первый секретарь ЦК КП Украины, Динмухамед Кунаев – первый секретарь ЦК КП Казахстана, В их руках и за ними – две крупнейшие республики Союза, две крупнейшие парторганизации (Московская и Ленинградская, Романов был первым секретарем Ленинградского обкома с 1970 по 1983 год, и, наконец, вся исполнительная власть во главе с Советом Министров СССР. Кто ж устоит против такой силищи.

А на стороне Горбачева – двое: он сам и Громыко.

Новые члены Политбюро – Гейдар Алиев, Виталий Воротников, Михаил Соломенцев – склонялись к Горбачеву, их привел к высшей власти Андропов, покровитель Горбачева, но… вполне могли присоединиться к тем, кто сильнее.

Так что шансов у Горбачева практически не было.

Если не считать распорядительной власти второго секретаря ЦК и – времени. Точнее, времени и обстоятельств.

Горбачев проводит экстренное заседание Политбюро в 22 часа 10 минут 10 марта. (Свидетельство секретаря ЦК Николая Рыжкова.) То есть через 2 часа 50 минут после смерти Черненко.

На тот момент из противников Горбачева в Москве находились только двое – Тихонов и Гришин. Кунаев – в Алма-Ате, Щербицкий – в Америке, Романов – на даче в Прибалтике.

Есть невнятные слухи, что Романов будто бы успел на заседание. Но вряд ли они соответствуют действительности, или же, скорее всего, речь о заседании 11 марта. А 10 марта – не мог успеть. От дачи на Куршской косе до аэропорта Паланги – 82 километра, включая паромную переправу, Потом самолет до Внукова, оттуда - до Москвы. Никак не успевал. Даже если с дачи вылетал вертолетом.

Так что все решилось в эти 2 часа 50 минут. И были, разумеется, предприняты дополнительные оргмеры. На следующий день, 11 марта, состоялось официальное, более или менее известное по протоколам заседание Политбюро (Кунаев и Романов уже прибыли, а Щербицкий так и не долетел из Америки).

«Самое интересное выступление было у Кунаева, – вспоминал Горбачев двадцать лет спустя. – Кунаев сказал, что не будет скрывать, что мы уже обсудили этот вопрос со всеми секретарями, поговорили с членами ЦК. Он сказал, что их мнение таково, что, если будут предлагать не Горбачева, то мы будем выступать решительно против».

Было выступление Кунаева «организовано» группой Горбачева-Громыко, говорил ли он искренне – уже не имеет значения. Главное в том, что, получается, Кунаев фактически пригрозил Политбюро – от имени всех руководителей ЦК союзных республик. Поставил ультиматум. С которым невозможно было не считаться. То есть Кунаев фактически и привел Горбачева к власти? Если это так, то поразительно, как его Горбачев «отблагодарил». Через полтора года Кунаева отправили на пенсию. Романова – сразу, 1 июля 1985-го, Гришина – в феврале 1986-го. Дольше всех продержался Щербицкий – до 1989 года.

Сразу же после заседания Политбюро 11 марта начался пленум ЦК, на котором Громыко от имени Политбюро выдвинул кандидатуру Горбачева на пост Генерального секретаря ЦК КПСС.

Это была молниеносная операция.

После смерти Брежнева пленум состоялся на третий день.

После смерти Андропова – на четвертый день,

После смерти Черненко – через 20 часов максимум.

Если бы Горбачев поддался на уговоры (вполне резонные хотя бы из соображений приличия) не спешить, мощная брежневская партия собралась бы с силами, организовалась и почти наверняка победила, поставив во главе страны Гришина или Романова. А Горбачева назначили бы министром сельского хозяйства (должность козла отпущения перед отправкой в номенклатурное небытие) или отправили бы послом в Африку.

10-11 марта 1985 года судьба страны качалась на весах случая.

Как и почему Горбачев потерял власть

Во-первых, он, Генеральный секретарь ЦК КПСС, был идеалистом. Во-вторых, из-за рокового стечения обстоятельств.

Вы скажете: «Там идеалистов не было и быть не могло. Тем более, в первой части рассказывается, как Горбачев буквально за несколько часов, которые были в его распоряжении, захватил власть, имея меньшинство в Политбюро. Гроссмейстер дворцовой интриги и – идеалист?»

Да, но… Вначале попробуем ответить на вопрос: почему он начал уничтожать коммунистическую систему? Наверняка не сознательно, просто не понимая, пытаясь реформировать, а она была не реформируема принципиально. Тот режим мог жить только в сталинско-брежневском виде. Как только попытались придать ему человеческий облик и смысл – рухнул сам по себе.

Объяснения Горбачева мы знаем: застой, перестройка, демократия... Но вполне возможно, что часть ответа кроется и в области личной. Горбачев – из поколения шестидесятников. А для них разоблачение преступлений сталинизма стало потрясением на всю жизнь. Оба деда Горбачева были репрессированы, раскулачены. Дед его жены, Раисы Максимовны, расстрелян в 1937 году.

Да, у Горбачева классово надежное рабоче-крестьянское происхождение. Комбайнер, в 17 лет орденоносец, в МГУ «въехал на белом комбайне». И в университете вел себя не как тихий провинциал, отличался свободомыслием, задавал преподавателям неудобные вопросы, дружил со Зденеком Млынаржем, известным потом чешским диссидентом, одним из руководителей «Пражской весны» – движения, которое пыталось построить «социализм с человеческим лицом».

Все шестидесятники начинали как активные сторонники «восстановления ленинских норм». Очень многие из них в итоге разочаровались в самой идее «социализма с человеческим лицом», стали антикоммунистами.

Но не Горбачев. Его случай – уникален.

Представим человека, 30 лет работающего (живущего!) в системе партгосноменклатуры. Это особые люди. Карьера для них – главное. Даже когда они считают, что вроде достигли очень и очень многого, все равно готовы к новым, более высоким должностям, ждут их. А таких, как Горбачев, в истории СССР (исключая Ленина и Сталина) – 5 человек.

Взойдя на самую высокую вершину, получив невиданную власть, любой человек инстинктивно стремится удержаться на вершине, зафиксировать положение, вечный статус кво. Но уж никак не подвергать себя риску, не «раскачивать лодку» коренными реформами.

«Перестройка» - да. В варианте: власть «перестраивает», а народ «поддерживает», то есть исполняет и терпит. И даже слегка «активно участвует». «Гласность» - уже поперек системы. Прежде все вершилось в тиши, в этом и была магия власти, триада власти: чудо – тайна - авторитет. А уж вбрасывать в тоталитарное поле слово «демократия»! Безумие. К «безумию» Горбачев пришел не сразу: спустя год и десять месяцев после того, как стал генсеком – на январском пленуме ЦК 1987 года.

Он ведь мог вообще и не заикаться о «гласности», тем более о «демократии», а взять курс на «укрепление дисциплины и порядка» (что нашим народом всегда приветствуется) - и уж на его-то век власти бы хватило. А он разрушил свой трон. И всю систему.

Мало «демократии», так он отменил вечное идеологическое пугало - «кругом одни враги», и сам «образ врага» начал менять на какие-то «общечеловеческие ценности».

Так мог поступить только идеалист.

И потому он потерял власть. Потому что ввел демократию в КПСС.

Рождая свет – сгущаешь тьму.

На январском пленуме 1987 года Горбачев начал перестройку партии. Прежде всего – ввел действительную выборность руководящих органов.

КПСС была полувоенной организацией, Сталин назвал ее орденом меченосцев. Основа основ – так называемый демократический централизм. Руководители назначались сверху, «из центра». ЦК КПСС «рекомендовал» кандидатуру пленуму ЦК КП союзной республики, обком - горкому, горком – райкому, и так до заводских и совхозных партсобраний, где рекомендованных «выбирали» единогласно.

Горбачев систему сломал. Ввел альтернативные выборы. Сейчас говорят, что бонзы партии встретили нововведение в штыки. По первости – да, не разобрали, что эта демократия им только на руку. А когда поняли - обрадовались.

Рядовые коммунисты решение пленума приветствовали: «Правильно! Мы тут, на месте, лучше знаем, кого выбирать первым секретарем! А то привозят все время людей со стороны!»

Ну, начали выбирать. Если выбирали не прежнего номенклатурщика, а ученого, инженера, начальника цеха, они не могли ничего сделать. Потому как нет навыка аппаратной работы, они чужие аппарату, и никто их особо не слушал и не боялся.

Но, как правило, на выборах побеждали не сторонники Горбачева, многочисленные, однако неопытные, разобщенные – побеждала сплоченная прежняя номенклатура. И она уже не боялась вышестоящих комитетов: «Не смейте нами командовать, у нас перестройка, гласность и эта... как ее... демократизация!»

Вот какие получились пироги.

Партия подлежала реформированию или улучшению только путем назначения новых людей на командные должности - сверху. Жестко, неуклонно поддерживая железную дисциплину и естественный страх перед вышестоящим органом.

Горбачев же, введя в партии демократические выборы, мгновенно потерял свою армию. Демократия в армии – хуже не придумаешь.

Хуже того, демократизация сделала КПСС мощным противником Горбачева. Пользуясь демократией, партия начала открытую борьбу против него. Должность, личность Генерального секретаря перестала быть священной и неприкосновенной!

Когда в августе 1991 года ГКЧП (так называемый государственный комитет по чрезвычайному положению) поднял путч, партийная армия Горбачева не двинулась с места. Ни один горком-обком не встал на его защиту. Наоборот, они поддержали заговорщиков. Более того, путч созрел как раз в главном штабе – в ЦК КПСС.

А оставь Горбачев прежние порядки в партии, никто бы не осмелился.

Почему КПСС выступила против своего Генерального секретаря?

Потому что везде и всюду коренной вопрос – о власти. Так еще Ленин учил.

Партноменклатура обожествляла Сталина, потому что он дал ей безраздельную власть. А Горбачев начал отнимать. На том же январском пленуме он провозгласил лозунг «Власть – Советам!» То есть – народу. Начал отстранять КПСС от управления страной.

Такое – не прощается. Вспомним Хрущева. В 1962-63 годах он разделил обкомы на промышленные и сельскохозяйственные, упразднил сельские райкомы, сделал их всего лишь парткомами при районных управлениях сельского хозяйства. Начал отстранять партию от властие! На следующий же год, в 1964-м, заговорщики сместили Хрущева с поста. Во время его отдыха на юге. (Горбачев тоже отдыхал на юге в августе 1991 года.)

Против Хрущева восстали не только в верхах – протестовали и на низших уровнях. Помню, в 1967 году, мальчишкой-корреспондентом, был на одном из совещаний партийно-хозяйственного актива Возвышенского района. Начальник райсельхозуправления начал возражать секретарю райкома. Ему из зала (!) закричали: «Это вам не хрущевские времена, когда вы райкомом командовали!»

Путч августа 1991 года, рожденный в недрах ЦК КПСС, провалился. Но цели своей заговорщики добились – первый президент СССР Горбачев потерял власть. СССР - «отменили».

Воспользовавшись общей смутой, растерянностью союзных органов, президент РСФСР Борис Ельцин, президент Украины Леонид Кравчук и Председатель Верховного Совета Республики Беларусь Станислав Шушкевич 8 декабря 1991 года в Беловежской пуще тайно подписали соглашение: Договор 1922 года об образовании Союза ССР считается с этого дня утратившим силу, и СССР прекращает свое существование как «субъект международного права и геополитической реальности».

Первый удар в спину Горбачев получил от ГКЧП – людей, которых он же назначил на высшие должности в партии, государстве, армии.

Второй удар – от тех, кого привел к власти на волне демократизации.

Когда Горбачева спросили, не хотел ли он бросить в Беловежскую пущу, где собрались заговорщики, десантный полк, он ответил: «А его уже и бросить было нельзя, потому что армия подчинялась России». Потом добавил: «Пролилась бы кровь, хотя этот вариант я обдумывал...»

И еще: «В декабре 91-го уже ничего нельзя было сделать - я видел, сколько вокруг меня мурла, и Ельцин не худший из них. Жизнь подбрасывала мне такие разочарования, что не дай Бог: меня предавали не только политики, о чем хорошо известно, но и люди, с которыми связывали десятилетия личной дружбы».

Не бойся врагов – бойся окружающих…

Теперь о том, как ложь овладевает массами. И чем она грубей, нелепей, абсурдней, наглей, агрессивней – тем легче овладевает, успешней.

12 декабря 1991 года состоялось заседание Верховного Совета РСФСР. На повестке дня – два постановления: ратификация Беловежских соглашений и денонсация договора об образовании СССР от 30 декабря 1922 года.

По первому вопросу: «против» – 6, «воздержались» – 7, «за» – 188 депутатов.

По второму: «против» – 3, «воздержались» – 9, «за» – 161.

Это не Горбачев – это народные депутаты России.

Сергей Бабурин – один из немногих, кто голосовал «против», тогда сказал: «Смысл решения, которое нам предстоит принять, сводится, если отбросить все оговорки, околичности, к одному: чтобы избавиться от недееспособного центра во главе с Горбачевым – предлагается ликвидировать наше государство... Нравится нам это, не нравится, но то, что мы сегодня делаем, – это, действительно, антиконституционные действия на уровне Советского Союза».

Отметим: «Чтобы избавиться от недееспособного центра во главе с Горбачевым – предлагается ликвидировать наше государство».

На все были готовы, лишь бы свергнуть Горбачева?!

Кто эти люди? В абсолютном большинстве своем – члены КПСС.

И они, коммунисты, вот уже 25 лет везде и всюду буквально кричат, что были и есть за Советский Союз, что СССР разрушил Горбачев, вопреки воле партии и воле народов.

Голоса членов ГКЧП в хоре лжи – отдельная тема. Все гэкачеписты на всех углах кричали (а пресса транслировала!), что они пытались спасти СССР. И мало кто их спрашивал: «Почему же вы устроили путч за день до подписания Союзного договора, назначенного на 20 августа 1991 года?»

Весь секрет в том, что после подписания союзного договора 20 августа 1991 года Павлов был бы смещен с поста премьер-министра, и Председателем Совета Министров СССР стал бы Нурсултан Назарбаев. Соответственно, поменялось бы все руководство, в первую очередь – силовые министры. Так Горбачев и Назарбаев договорились при встрече.

Как оказалось, кабинет президента СССР прослушивался! Председатель КГБ Крючков предъявил запись тем, кого ждала неминуемая отставка, участникам будущего заговора. Вот тогда-то они срочно решили «спасать Советский Союз». Министр обороны Язов каялся и признавался в первые дни после ареста, что он никогда бы не пошел на заговор, если бы не прослушал запись разговора Горбачева и Назарбаева, не узнал о своем предстоящем увольнении. Это уже потом он изменил показания и забормотал, как его более наглые подельники, о «спасении Советского Союза…».

Так что они спасали свои должности, а не СССР.

Одним из активных участников заговора, его парламентским покровителем был Анатолий Лукьянов, поставленный Горбачевым на должность Председателя Верховного Совета СССР. Относительно недавно, 5 лет назад, в одном из интервью Лукьянов объяснял: «Это была плохо организованная попытка людей поехать к руководителю страны и договориться с ним о том, что нельзя подписывать договор, который разрушает Союз, и что он должен вмешаться».

Значит, никем и ничем не уполномоченные граждане Лукьянов, Янаев, Бакланов, Крючков, Павлов, Пуго, Стародубцев, Тизяков и Язов в последний момент решили, что готовый к подписанию Союзный договор на их взгляд плох – и ввели танки в Москву. И предъявили ультиматум законному президенту. Почему-то это никого не удивляет.

А еще Лукьянов добавил, что распад СССР готовился Западом, что Горбачева привели к власти в СССР западные спецслужбы, и процитировал якобы высказывание якобы Маргарет Тэтчер, в ту пору премьер-министра Великобритании:

«Вскоре поступила информация о ближайшей смерти советского лидера и возможности прихода к власти с нашей помощью человека, благодаря которому мы сможем реализовывать ваши намерения… Этим человеком был Горбачев, который характеризовался экспертом как человек неосторожный, внушаемый и весьма честолюбивый».

Это интервью Лукьянова по всей сети распространялось и распространяется под заголовком «Кто стоит за разрушением СССР».

Далее Лукьянов добавил: «Есть запись в интернете... Говорили, что такой ее речи не было, что эта запись фальсифицированная. Не знаю, но, вспоминая ее разговор со мной, я могу только сказать, что все эти выражения очень похожи на особенности ее речи».

Очень убедительно, да? «Есть запись в интернете…» И это говорит юрист с дипломом МГУ, некогда государственный деятель, бывший председатель Верховного Совета СССР.

А теперь выйдем на улицу и начнем спрашивать: «Кто разрушил СССР?» Почти все нам ответят: «Горбачев!»

То есть речь – о нас.

Как Горбачев все-таки победил

Встречаются над Атлантикой два воробья. Один летит из СССР в Америку, другой - наоборот. Наш спрашивает: «Зачем ты к нам устремился?» «Да с голоду сдохнешь в этой Америке! Кругом порядок, каждое зернышко подбирают!» – жалуется американский воробей. «А у нас лафа, вдоль всех дорог понасыпано, клюй – не хочу!» – сообщает советский. «Чего ж ты улетаешь?» – удивляется американец. Наш отвечает: «Почирикать хочется!»

Анекдот – это очень серьезно. Вот какое значение придавали советские люди свободе слова, которой не было. У нас ведь и закона о печати не было. Напомню про мятежного профессора Георгия Ивановича Куницына – фронтовика, в годы хрущевской оттепели – заместителя заведующего отделом культуры ЦК (уволенного в 1966 году), человека, благодаря которому вышли ныне культовые, а тогда заподозренные в неблагонадежности кинофильмы 60-х годов, начиная от «Обыкновенного фашизма» и заканчивая «Андреем Рублевым». Помню, уже во второй половине 70-х годов отчаянный Георгий Иванович на каком-то московском писательском собрании завел с виду невинный разговор: мол, у нас самые разные законы есть – о водах, о лесах и прочем. Не пора ли, дорогие товарищи, озаботиться и законом о печати... Люди из президиума начали потихоньку исчезать. Начальство понять можно. Ведь, коли оно случайно услышит где-нибудь не те речи, обязано тут же «поставить на место» и «дать отпор». А тут возразить нечего. Сплошная забота о социалистической законности! По сути – жуткая по тем временам крамола.

«Чирикать» не позволялось никому. Подрыв устоев, основ.

Ровно через год после прихода к власти Горбачев с трибуны XXVII съезда КПСС (февраль-март 1986 г.) провозгласил: «Принципиальным для нас является вопрос о расширении гласности. Это вопрос политический. Без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении».

Прошел год. Ошеломительный год. Страна увидела фильм «Покаяние». Вышли повесть Валентина Распутина «Пожар», роман «Плаха» Чингиза Айтматова, «Печальный детектив» Виктора Астафьева...

Настал январь 1987-го. Команда Горбачева готовилась к пленуму. К бою. Настроения и намерения ортодоксальной партийной номенклатуры были известны. Она пошла в атаку. Роль тарана взял на себя Иван Полозков, первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС, один из создателей и будущий лидер КПРФ: «Чем зачитывается сегодня молодежь? От каких произведений в восторге обыватель? «Пожар», «Плаха», «Печальный детектив». Метод отрицания в отражении действительности стал почти чуть ли не единственным, а надо же утверждать идеалы. Не пора ли нам в этом деле основательно подразобраться»? 

Многие встретили его слова аплодисментами, некоторые выступили с поддержкой, в том числе и старейший член Политбюро Андрей Андреевич Громыко: «Здесь возник вопрос, какой должна быть литература? Если она будет оглушать читателя только отрицательными персонажами, моральными уродами, юродивыми, неполноценными, то сама литература будет юродивой».

Отдельно обрушились на прессу – «кто позволил очернять», «доколе» и т.д.

«Я в этом плане с товарищем Полозковым решительно не согласен, – возразил академик Георгий Арбатов. – Все больше людей, которые в нынешнюю политику партии начинают верить всей душой. А если мы покончим с гласностью, это воспримут как первый сигнал, что все кончается и возвращается на круги своя. Гласность должна стать постоянной частью, постоянным элементом нашей жизни».

«Намеки, не очень ли газетчики размахались, не надо ли их немножко прижать – очень опасны, – заявил всенародно любимый артист, председатель Союза театральных деятелей Михаил Ульянов. – Мы хотим видеть жизнь такой, какая она есть, во всей ее многогранности, противоположности, противоречиях, острых углах и нерешенных проблемах... Собственно говоря, эти столкновения мнений и есть перестройка. Они должны быть. Это нормально. Капица сказал: «Если в науке не существует противоположных мнений, наука превращается в кладбище». Так не хотим же мы превратить нашу страну в кладбище только потому, что кому-то неугодно читать острые статьи?.. Время винтиков прошло, и это прекрасно. Пришло время народа, который сам управляет своим государством».

Эти выступления тогда не были опубликованы. Несмотря на декларируемую Горбачевым же гласность.

К народу вышел лишь доклад Генерального секретаря, в котором определено четко и жестко: «У нас не должно быть зон, закрытых для критики, и лиц, стоящих вне критики. Народу нужна вся правда... Нам как никогда нужно сейчас побольше света, чтобы партия и народ знали все, чтобы у нас не было темных углов, где бы опять завелась плесень».

И далее: «Настало время приступить к разработке правовых актов, гарантирующих гласность».

То есть Горбачев предложил перейти от произвольно толкуемого понятия «гласность» к Закону о средствах массовой информации – первому за всю историю СССР!

Мы не случайно здесь много говорим о гласности. Потому что она была тогда не сама по себе.

Повторим, что в 1986 году с трибуны съезда заявил Горбачев: «Без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении». И то, что сказал в дискуссии на январском пленуме Михаил Ульянов: «Время винтиков прошло, и это прекрасно. Пришло время народа, который сам управляет своим государством».

Горбачев и его единомышленники прямо связали свободу слова с народовластием, с управлением государством. Которого тогда не было, о котором, несмотря на два года перестройки, говорили в кулуарах только отдельные радикальные перестройщики.

В том и суть, что на январском пленуме Горбачев объявил, а затем и УСТАНОВИЛ СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ.

Настоящую, насколько это было тогда возможно. В школе изучали Конституцию: «Вся власть в СССР принадлежит народу. Народ осуществляет государственную власть через Советы народных депутатов, составляющие политическую основу СССР. Все другие государственные органы подконтрольны и подотчетны Советам народных депутатов».

И в то же время марионеточные Советы были нормой жизни. Обыденностью.

Вот документ, по которому в СССР проводились выборы - от Председателя Верховного Совета до председателя спортивного общества: «При необходимости замены или перемещении работников, занимающих выборные должности, местные партийные органы, центральные организации принимают соответствующие решения, предварительно получив согласие ЦК КПСС, и лишь после этого проводят выборы и вносят предложения об утверждении или освобождении работников». («Инструкции по работе с секретными документами ЦК КПСС», прил. VI, док.7, л.4, п.12).

Секретно, «совершенно секретно».

А что до Советов, то бесконечно принимались постановления ЦК о повышении их роли в жизни страны, и никому в голову не приходило спросить, удивиться: а на каком основании и почему какая-то партия «повышает роль» верховной власти? Просто не замечали.

Горбачев на январском пленуме поломал эту железную систему.

Решения о Советах поначалу воспринимались как давно привычное партийное словоблудие про «народную» власть. Но в этом случае было четко указано: лишить КПСС несвойственных ей управленческих функций, Советы должны стать подлинными органами власти. И как путь реализации – взрывное постановление: проводить выборы в Советы на альтернативной основе.

И покатилась народная волна. Уже летом 1987 года на выборы в местные Советы вышли кандидаты от народа, от заводов и институтов. Все вдруг вспомнили, что по Конституции власть в стране – Советы, а не райкомы-обкомы.

В 1989 году при выборах делегатов на Первый съезд народных депутатов СССР проиграли, потерпели поражение 35 первых секретарей обкомов! Легко представить, каким это стало шоком, какой резонанс был в тех областях, как аукнулось по всей стране. В Ленинграде не был избран ни один партийный и ни один прежний (назначенный) советский руководитель города и области, ни один член бюро обкома, включая первого секретаря и командующего Ленинградским военным округом.

Дальнейшее известно. Путч, распад СССР, новая жизнь в новых условиях. При которых народ, увы, не сумел удержать свою власть в своих руках. Да он ее толком и не получил, не взял. И тут же отдал номенклатуре. Или – позволил отнять. Невелика разница.

Самые радикальные и одновременно самые пессимистичные посыпали голову пеплом, говорили: страна у нас хорошая, а вот народ – послушно-агрессивное большинство… Так откуда ж ему взяться, другому народу? Народовластие никогда в истории не утверждалось вдруг и сразу.

Если революции происходят бурно, то ползучие перевороты – незаметно. Они усугубляются обманами и парадоксами. Например, это ведь мы на своих руках вознесли Ельцина к вершинам власти. Горбачеву и не снилась такая поддержка. А потом смотрели, как Ельцин тотчас же, на наших глазах, стал убирать из власти народных интеллигентов горбачевского призыва и заменил их новой номенклатурой. Которая сейчас превратилась в единственный инструмент, источник и содержание власти.

При горбачевской демократизации дорожка в Советы тоже не ковром выстилалась. Везде административные рогатки вроде участковых комиссий. Но их прорывали, потому что была энергия и стремление масс. Горбачев дал нам надежду на новую, лучшую жизнь. И эта надежда тут же сказалась даже на… физическом состоянии, здоровье. В 1986-1990 годах продолжительность жизни мужчин вдруг резко пошла вверх и составила 64,9 года – самый высокий показатель за всю историю России! Как и в годы хрущевской оттепели, с 1955 по 1964 год, когда средняя продолжительность жизни мужчин выросла на 6,3 года. Это было время освобождения от сталинской казармы. И здесь уровень жизни не имеет значения. В более благополучные в материальном отношении двадцать брежневских лет, с 1964-го по 1984-й, мужчины стали жить меньше, чем в предыдущие бедноватые десять лет.

Да, даже серьезные демографы доныне пишут, что продолжительность жизни мужчин в годы горбачевской перестройки выросла благодаря антиалкогольной кампании. Дескать, пить стали меньше – жить дольше. Однако есть большие сомнения. Пили ничуть не меньше. Во-первых, на волне общего послабления, либерализации стали гнать самогон беспрепятственно, особенно в деревнях-поселках. Море было разливанное. Во-вторых, та часть населения, которая вымирала от алкоголя, вымирала по-прежнему, даже еще интенсивней. Травились жутко, потому что пили вместо ядовитой, но все-таки казенной «вермути» вообще невообразимую дрянь, суррогаты. То есть, наоборот, антиалкогольная кампания, по всем показателям, должна была сократить продолжительность жизни мужчин.

Однако она выросла. Потому что было время свободы, всеобщего энтузиазма, надежд на новую жизнь. Мужчина живет свободой и надеждой.

Энергии и стремления масс уже давно нет. Ушли вместе и одновременно с горбачевской эпохой (интересное, примечательное совпадение и сопоставление). Люди разочаровались. Устали. Бедные – выживают. Есть работа, зарплата – и слава богу, сиди и не рыпайся. Да и куда рыпаться-то? Более или менее богатые – тише воды и ниже травы. Потому что при любом несанкционированном движении, поддержке кандидата, неугодного администрации, мгновенно станешь бедным.

В нашей жизни появилось что-то очень похожее на власть сельсовета в деревне – под присмотром инструкторов райкомов. В смысле двоемыслия, двоечувствия, двойного восприятия действительности, определяемых научно-технической молодежью конца 70-х годов модным словом «квази». На все случаи и обо всем. Вроде бы и свобода слова есть, и выборы, но на всем лежит тоскливый оттенок «вроде бы» и «как бы». Да и очень ли они нужны нам, в массе? Есть ли потребность?

Быть может, происходящее исторически закономерно. Большой шаг вперед – затем полшага назад. Однако рывками, неуклюже, страдальчески, но ведь все-таки далеко ушли от сталинско-брежневского прошлого. И в этом – великая историческая заслуга Михаила Сергеевича Горбачева. «Что бы ни происходило с Россией, назад она уже не вернется, - говорит он сейчас. – Перестройка победила – это я проиграл как политик».

Дальнейшее – в руках народа. Хочет «как бы» – будет «как бы». Куда придем и к чему – от нас зависит. Или же скажем, как нынче многие: от нас ничего не зависит. Ну что ж, значит, так тому и быть, мы - хозяева своему слову.

Как скажем – так и будем.

ДОПОЛНЕНИЕ. Михаил Сергеевич Горбачев говорит: «Я пытался все время связать с политикой нравственность и мораль. Это, может быть, самая большая утопия, но без этого не может быть успешной политики. Цинизм, который охватил не только нашу страну, но и весь мир, мир политики в особенности – это самая большая опасность».