Как сказка снова стала былью

От автора

В предлагаемой вниманию читателей статье обсуждаются некоторые аспекты истории российской биологической науки, изложенные профессором М. Анохиным в «Литературной газете» от 6 февраля 2015 года. Статья профессора столь тенденциозно освещала роль и место академика Н.И. Вавилова, с одной стороны, и его антипода Т.Д. Лысенко, с другой, что мне пришлось написать контр-статью, которую я направил в ту же газету, дабы ее читатели могли познакомиться с альтернативной точкой зрения на тот же предмет.

Так как в нынешней структуре редакции «Литгазеты», как обозначено на ее интернетсайте, Отдела науки не значится, то я направил ее шеф-редактору отдела «Политика и экономика» И.А. Серкову – он же заместитель главного редактора. Понимая, что для решения вопроса о публикации требуется время, я в сопроводительном письме просил для начала подтвердить получение моей статьи. Ответа не было.

Выждав неделю, я вторично послал письмо и статью – на имя главного редактора Ю.М. Полякова. Подтверждения снова не получил. Поскольку прошел уже месяц, то понятно, что никакого ответа не будет.

В глухую пору брежневского застоя, когда Литгазету возглавлял еще не всеми забытый литературный начальник А.Б. Чаковский, мне не раз приходилось предлагать редакции неудобоваримые для ее нежного желудка материалы. Они, конечно, не публиковались, но получение их редакция подтверждала и отказ печатать пыталась как-то мотивировать. Переписка с тогдашней редакцией «Литгазеты» составила значительную часть моей книги «Непредсказуемое прошлое: Выбранные места из переписки с друзьями» (Спб., «Алетейя», 2010).

Полагаю, что глухое молчание нынешней редакции оглушительно красноречиво.

С плюрализмом мнений, появившимся на страницах Литгазеты во времена Горбачева и Ельцина, снова покончено.

Несчастная Россия…

С.Р.

11 марта 2015

 -----------------

«Литературная газета»

Заместителю главного редактора

Шеф-редактору отдела «Политика, экономика»

Серкову Игорю Александровичу

Уважаемый Игорь Александрович!

К Вам обращается из Вашингтона Семен Ефимович Резник, писатель, журналист, историк русской науки и общественной мысли, автор 20 книг, член международного ПЭН-клуба, член СП Москвы.

Первая моя книга – научно-художественная биография Н.И. Вавилова – была издана в серии ЖЗЛ, согласно выходным данным, в 1968 году. На самом деле она вышла годом позже, потому что Т.Д. Лысенко инспирировал донос в ЦК партии, в результате чего книгу признали «идеологически вредной» и велели уничтожить. Вмешательство ведущих ученых спасло книгу, но стотысячный тираж почти год томился в типографии в опечатанной комнате. Так что я являюсь одной из жертв Лысенко, хотя и не с таким трагичным финалом, как у Н.И. Вавилова.

В США, где я живу с 1982 г., я издал еще одну книгу о Вавилове, был соредактором английского перевода книги Вавилова «Пять континентов», опубликовал о нем ряд статей и очерков. Вавилов является одним из персонажей других моих книг, издававшихся в США и России, в том числе в только что вышедшей книги об академике А.А. Ухтомском (Спб., «Алетейя», 2015). Сейчас я работаю над новой биографией Н.И. Вавилова, так что вавиловская тема – одна из основных для меня.

В ЛГ напечатана статья профессора, доктора медицинских наук М. Анохина «Накормившие ложью» (ЛГ, 6.2.2015). Не знаю, в какой области медицины специализируется автор, но ясно, что не в генетике. О Вавилове и Лысенко он мало что знает, а то, что ему все-таки известно, в статье искажено.

В прилагаемой статье изложена иная точка зрения на роль Н.И. Вавилова и Т.Д. Лысенко в российской и мировой науке. Надеюсь, что ЛГ ее напечатает.

Прошу уведомить о получении этого письма и прилагаемой статьи.

С уважением

Семен Резник

Пряник, пропитанный ядом

Статья профессора, доктора медицинских наук М. Анохина «Накормившие ложью», опубликованная в «Литературной газете» 6.2.2015, подается как рецензия на телефильм «Николай Вавилов. Накормивший человечество». Но статья написана не для того, чтобы рассказать о фильме, а чтобы очернить Н.И. Вавилова и поднять на щит его антипода Т.Д. Лысенко.

В последние годы такие попытки делались неоднократно, в том числе и профессором М. Анохиным. Но приоритет в этом важном деле по праву принадлежит корифею всех наук товарищу Сталину. Поскольку корифей был, как теперь выясняется, еще и эффективным менеджером, то его попытка увенчалась успехом. Лысенко стал создателем самого передового, самого мичуринского, самого сталинского учения, а ученый, накормивший человечество, был заморен голодом в Саратовской тюрьме.

Спор, который Лысенко навязал Вавилову и всем генетикам, не имел отношения к науке, ибо в науке он давно был решен. Это спор о том, можно ли путем «воспитания», т.е. воздействием внешних условий, целенаправленно изменять наследственную природу организмов, или надо искать другие пути. Не знаю, в какой области медицины специализируется профессор Анохин, но, судя по его статьям, генетика и растениеводство далеки от него, как от всех нас туманность Андромеды.

Поясню суть того спора примером, который должен быть особенно понятен доктору медицинских наук.

С тех пор как вид homo sapiens появился на нашей планете, сменилось много сотен людских поколений. При этом на протяжении всей истории человечества был ОДИН чудесный случай (допустим, что он действительно был!), когда младенца родила девственница. Один-единственный! Ибо так устроен организм женщины, что прежде чем зачать новую жизнь, она должна утратить девственность. Этот благоприобретаемый в каждом поколении признак НЕ передается от матерей дочерям, поэтому девочки рождаются девственницами.

Ну а тот необыкновенный младенец мужского пола, который был зачат Девой Марией? Он появился на свет в еврейской семье и на седьмой день подвергся религиозному обряду обрезания. С этого великого события ведется современное летоисчисление, христианская эра; в этот день, 1 января, наступает Новый Год. Ко времени рождения Иисуса Христа религиозные евреи практиковали обрезание мальчиков полторы тысячи лет и продолжают практиковать до сих пор. Но еврейские мальчики рождаются с крайней плотью точно так же, как славянские, китайские, африканские… Приобретаемый признак НЕ передается по наследству и по мужской линии.

То, что наследственные изменения возникают совершенно иначе и не носят адаптивного характера, биологи установили задолго до появления Лысенко с его «мичуринским» учением. Больше ста лет выясняли, много копий было сломано, один умелец по наследственной передаче приобретенных признаков покончил с собой, когда был уличен в фальсификации. Так что вопрос был решен наукой вполне однозначно. Как вопрос о невозможности создания вечного двигателя или превращения свинца в золото, над чем несколько столетий бились алхимики.

Но алхимия «колхозного ученого» привлекала простотой и легкостью. Более того, она резонировала с настроем советских властителей и воспитываемого ими общества. Море им было по колено. Радиорепродукторы с утра до ночи разносили по стране бодрящие песни про то, как сказку сделать былью.

А вот на колхозных и совхозных полях, как и на опытных делянках, сказка былью не становилась. Виновато в том было не передовое учение, а происки классового врага. «И в ученом мире, и не в ученом мире, а классовый враг – всегда враг, ученый он или нет». Так говорил Заратустра с высоких трибун, под одобрительные реплики «эффективного менеджера», сидевшего в президиуме. Газеты это тиражировали.

Чем больше было провалов, тем агрессивнее становился Лысенко, тем активнее его поддерживала вертикаль власти, тем в большую немилость впадал Вавилов и другие ученые – все, кто не хотел или не умел плясать под дудку всепобеждаемого учения.

Вавилов по натуре был мягким, сговорчивым человеком. Но чем сильнее его травили, тем тверже он становился. Сказал с трибуны, что за свои убеждения пойдет на костер. И пошел. Генетика в СССР была разгромлена. Последствия не изжиты до сих пор.

Развал сельского хозяйства в стране победившего социализма был вызван многими факторами, больше всего – насильственной коллективизацией. Но немалую лепту в тот развал внесло и «передовое мичуринское учение, созданное Трофимом Денисовичем Лысенко» (сам слышал такую формулировку на лекции одного весьма известного «мичуринца»).

Что давало практике передовое учение, легко понять на примере гибридной кукурузы. Повышенную урожайность так называемых инцухт-гибридов кукурузы открыли ученые США. Это был дар небес: без дополнительных затрат – от 30 до 50 процентов прибавки урожая. Вавилов и «кукурузники» его института настаивали на внедрении этого метода в СССР. Но в передовое учение инцухт не укладывался. Лысенко заблокировал выход гибридной кукурузы на поля на десятилетия. Страна ежегодно недополучала миллионы пудов зерна, скотина дохла от бескормицы, люди недоедали.

Доктор Анохин пишет: «Определение “жулик” надо отнести к советской мифологии, в которой Лысенко оболган, причем академик Сахаров в Академии наук открыто обвинил Лысенко в убийстве Вавилова». Значит, не Сахаров, не Вавилов были жертвами советской мифологии, а Лысенко!?.

Меня восхищает эта словесная эквилибристика. Высший пилотаж! Правда, он более уместен на цирковой арене или на сцене колхозного клуба.

Веселей играй, гармошка,

Мы с подружкою вдвоем

Академику Лысенко

Величальную поем.

Он мичуринской дорогой

Твердой поступью идет,

Морганистам, вейсманистам

Нас дурачить не дает.

Академиком Лысенко

Все колхозники горды.

Он во всех краях отчизны

Учит нас растить сады.

Перестраивать природу

Нам в стране своей пришлось,

Чтоб советскому народу

Благодатнее жилось.

Не правда ли, очень похоже на величальную песню, сочиненную профессором Анохиным.

Вавиловский закон гомологических рядов, по его мнению, известен со времен Дарвина. Такой «аргумент» приводили лысенковцы, что не мешало им яростно бороться за русский приоритет. Клеймить закон как антидарвиновский это тоже им не мешало.

«300 тысяч образцов семян, собранных по всему миру Вавиловым, никакой пользы не принесли», утверждает д-р Анохин, тогда как «в США лишь в результате экспедиций Д.Г. Фэйрчайлда (зятя изобретателя телефона Александра Белла) внедрили более 200 000 (двести тысяч) культурных растений».

Если так, то зять изобретателя телефона явно перестарался. Ибо 200 000 внедренных сортов означало бы, что каждый сорт занимает площадь крохотной делянки, на полях царит чересполосица, на них не то что трактору, ослику не развернуться. Не обязательно видеть поля американских фермеров, занятые до горизонта монокультурой, чтобы понять, какой это абсурд. Сорта, введенные в практику, ценны величиной занимаемой ими площади, на которой они превосходят по продуктивности все другие сорта. Множество сортов на карликовых участках практике не нужны, их возделывают на опытных делянках, чтобы выявить и отобрать наиболее перспективные для дальнейшей работы.

Самое замечательное в статье д-ра Анохина, это «объяснение» того, почему зять изобретателя телефона преуспел, а Вавилов провалился. Оказывается, «американцы заимствовали высокоурожайные сорта из стран с достаточно развитым сельским хозяйством, тогда как Вавилов, путешествуя по всем континентам, наибольший интерес проявлял к диким местам, вроде Эфиопии и джунглей Амазонки».

Что это за географические новости? Доктор меднаук слышал звон, да не знает где он.

Вавилов, рискуя жизнью, пробивался в малодоступные горные районы, где зарождалось земледелие и сосредотачивался наибольший генетический потенциал культурной флоры, еще не освоенный наукой. Что же касается передовых стран, то их он изъездил вдоль и поперек. Большинство специалистов знал лично, бывал на их опытных станциях, вел переписку, наладил обмен семенным материалом. Крепкие связи были у него с американскими учеными и научными учреждениями. Он трижды по многу месяцев бывал в США, ездил по стране, хорошо знал Фэйерчайлда, Харлана, отца и сына Куков, Шаповалова, Тейлора и других ведущих селекционеров – сотрудников Вашингтонского бюро растениеводства и десятков других учреждений. Они снабжали его как семенами американской селекции, так и теми, что американские охотники за растениями привозили из экспедиций – из той же Эфиопии, например. Собранные американцами семена в значительной части дублировались в коллекции ВИРа, а материалы ВИРовской коллекции дублировались в США. То же относится к селекционным учреждениям стран Европы, Японии, Тайваня, Северной Африки, Палестины...

Вавилов и его институт были неотделимой частью мировой науки (частью глобуса, как он говорил). И глобус признал его одним из крупнейших генетиков и растениеводов мира. Это лысенковцы отгораживали железным занавесом передовую советскую мичуринскую науку от буржуазной, загнивающей, бесплодной науки Запада. Как напоминает аннотация к только что вышедшей книге одного из единомышленников д-ра Анохина, «“Два мира – две науки” – название одного из разделов доклада академика Т.Д. Лысенко на знаменитой сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года». Так смотрел на науку не только Лысенко, но и его покровитель – корифей всех наук и эффективный менеджер, лично редактировавший его доклад. Так же смотрит сегодня профессор Анохин. С Вавиловым все они несовместны, как гений и злодейство. Для Николая Ивановича мир науки был един.

Вавилов, прежде всего, был теоретиком, но вклад его школы в практику сельского хозяйства СССР переоценить невозможно. Добываемый им исходный селекционный материал изучался на опытных станциях и предоставлялся не только селекционерам-профессионалам, но всем желающим, от юных пионеров до пенсионеров. Миллионы гектаров занимали в довоенные годы сорта пшеницы ближайшего сотрудника Вавилова В.Е. Писарева. Другие миллионные площади занимали сорта другого пшеничника вавиловской школы В.В. Таланова. Звеном вавиловского института была государственная система сортоиспытания и семеноводства – ее создал тот же В.В. Таланов. Без такой системы селекционные сорта невозможно размножать и вводить в практику. Возглавлял ее Таланов до своего ареста в 1931 году. Через пять лет умер, ошельмованный и заклейменный.

Вавилов был энтузиастом продвижения сельского хозяйства на север, и даже на крайний север. Он основал опытную станцию под Мурманском, поставил во главе ее своего ученика И.Г. Эйхфельда, тот стал изучать и внедрять полевые и овощные культуры в советском Заполярье. Исходный материал ему поставлял Вавилов. Он начал работу под руководством Вавилова в 1923 году, когда о Лысенко никто не имел никакого понятия. В середине 1930-х, уловив перемену ветра, Эйхфельд заявил, будто всегда работал методами Лысенко. Вознагражден за это был знатно: при дележе вавиловского наследства стал директором ВИРа. Но это уже другая история.

Юг интересовал Вавилова не меньше, чем север. Мне довелось писать книгу о Г.С. Зайцеве, «короле» хлопчатника. Зайцев умер в 1929 году в возрасте 41 года, проработал в науке всего 14 лет, из коих пять лет было отнято борьбой за выживание. Используя семенной материал, добываемый Вавиловым, Зайцев вывел сорта, коими к 1929 году засевалась половина всех площадей под хлопчатником. Кстати, первые, еще не антинаучные, работы Лысенко проводились по методике Зайцева, на что он сам указывал в своей первой книге. Все это не помешало сделать Зайцева «вредителем в хлопководстве» – к счастью для него, посмертно. А в 1970-е он стал «гордостью узбекского народа», по словам тогдашнего «эффективного менеджера» Узбекистана.

Травля Вавилова глубоко беспокоила его коллег во всем мире. Слух об аресте Николая Ивановича в 1936 г. был расценен как «удар в лицо цивилизации» (американский генетик Давенпорт). Тогда слух оказался ложным. Удар был отсрочен на четыре года…

Статья д-ра Анохина – это новая попытка нанести удар в лицо цивилизации. Но на это она не тянет. Это ядовитый плевок в лицо читателям. Судя по отзывам на его статью в интернете, немало читателей восприняли ее как медовый пряник и со смаком сжевали, не заметив, что он пропитан ядом. Мне жаль этих читателей.