Незнакомый Рональд Рейган

Консерватизм – это система идей, которые

 используются людьми для защиты своих

социальных и политических институтов,

когда они подвергаются фундаментальной атаке.

                 Сэмюель Хантингтон

Политическая и социальная жизнь США всегда была сложной и противоречивой.  Я думаю, что по-другому не могло быть, учитывая  сложившуюся конституционную систему,  по которой определенный консенсус политического курса достигается только ожесточенной борьбой различных интересов, и учитывая то, что население страны в большой степени пополнялось и до сих пор пополняется за счет эмиграции людей различных культур. Тем не менее, примерно до середины 1960-х можно было определить рамки, внутри которых происходила «борьба интересов» и успешная ассимиляция эмигрантов. Само наличие общепринятых, хотя ни одним законодательным актом не утвержденных норм поведения и взаимодействия населения и власти, являлось важнейшей, фундаментальной основой социальной, экономической и политической жизни.  И основой политической и социальной стабильности, за известным исключением Гражданской войны, возникшей из-за разногласия по практически одному единственному вопросу, который не удалось разрешить общим согласием. Эти рамки никогда не были жестко определены и исторически то сужались, то расширялись, но всегда ясно ощущались, признавались и даже были частично обозначены в известном американском «кредо».  Можно с уверенностью сказать, что в течение длительного времени действительно существовал и соблюдался как народом, так и властью некий «общественный договор», согласно которому можно было с достаточной степенью определенности прогнозировать дальнейшее развитие американского общества. 

Основные составляющие «общественного договора» (в том числе включающего сложившиеся общественные институты, традиции и практику) между населением и управляющей политической и экономической элитой сформировались в основном к середине 19 века (хотя впервые частично были сформулированы Алексисом Токвилем еще в 1831 году) и включали в себя следующее:

- основополагающий английский язык;

- религиозность, основанная на диссидентском христианстве протестантских церквей (более поздний католицизм под влиянием традиций американского протестантизма сам превратился в католицизм, весьма отличный от мейнстрима Ватикана);

- индивидуализм и рабочая этика, основанные на идеях протестантизма;

- политическая культура отцов-основателей, республиканизм и «ограниченное государство»;

- главенство индивидуальных прав, в том числе, равных политических прав;

- абсолютное равенство всех перед законом.

 Можно сказать, что легендарный «плавильный котел» в основном работал, переплавляя большинство иммигрантов в американцев уже в первом поколении, окончательно – во втором.

В середине 1960-х в результате значительных социальных потрясений, травмы Вьетнамской войны и, особенно, после принятия Civil Rights Act Президентом Джонсоном и его декларации «Великого Общества», практически все эти составляющие оказались  подвергнуты «фундаментальной атаке».  В американском обществе, в той его части, которая несправедливо получила название «либеральной» (хотя сегодня все чаще называется «прогрессивной») , в основном среди сторонников Демократической партии возникло, а затем и утвердилось мнение, что время «плавильного котла» закончилось и общество только выиграет если перейдет к модели «тарелки с салатом», где каждая этническая составляющая американской нации может, а по мнению многих – должна, существовать сама по себе.  Уже в 1970-е возникло понятие мультикультурности и этнических предпочтений при приеме на работу, зачислении в университеты, карьерного продвижения. Постепенно, под давлением заинтересованных сторон, многие положения мультикультурности и этнических предложений нашли свое воплощение в законах страны.

Желающие узнать, кто, почему и каким образом участвует в атаке на фундаментальные представления, которые в основном сохранялись в течение 150 с лишним лет, могут обратиться ко множеству источников. Для начала я могу рекомендовать последнюю книгу недавно умершего Сэмуэля Хантингтона - «Кто мы?» (Who are We?), в которой он детальнейшим образом отвечает на заданные вопросы.  Но в этих заметках я хочу рассказать о политическом лидере, который уже в 1970-х годах пытался противостоять новой, только зарождающейся тенденции в американской политической действительности, о человеке, который был, пожалуй, последним Президентом «старой эпохи».

Речь пойдет о Рональде Рейгане, сороковом Президенте Соединенных Штатов.

В конце 80-х, до эмиграции в США, Рональд Рейган однозначно воспринимался мной как выдающийся американский президент, человек и политик без сучка и задоринки.  В Америке, после того как я стал немного понимать английский, читать газеты, разговаривать с «местными» и очень медленно постигать реалии американской жизни, к моему большому удивлению выяснилось, что отношение к Рейгану среди американцев далеко  не однозначно положительное.  Я тогда не очень понимал идеологическую крайне левую уникальность места моего жительства – Сан-Франциско, но во многом негативное отношение к 8 годам власти последнего, как многие считают, великого Президента (с 89-го президентом стал Буш-старший, но первые годы его президентства были прямым продолжением внутренней и внешней политической традиции Рейгана, так что можно сказать – более, чем к восьми годам), как стало ясно позже, далеко не ограничивалось нашим социалистическим городом.  Хорошо помню, как разговорился со случайным русско-говорящим знакомым, доктором-психиатром из предыдущей волны эмиграции. Помню, с какой ненавистью он говорил о Рейгане, политика которого – по его словам - привела к закрытию психиатрических отделений в госпиталях и к выброшенным на улицу тысячам больных, многие из которых просто опасны окружающим.  «Посмотрите по сторонам, - говорил он, - в городе никогда не было столько бездомных. Большинство из них – больные люди, которые не могут существовать, тем более, быть безопасными для окружающих  без постоянно принимаемых лекарств и надзора. Раньше за этим следили в госпиталях, а кто следит сейчас?»   Должен сказать, что и через двадцать с лишним лет после этого разговора, я чуть ли не ежедневно вижу, что по сути он прав. Правда, как и тогда, так и сейчас, я не знаю была в его словах правда в отношении именно Рейгана.

Со времени ухода Рейгана с политической арены прошло уже более четверти века, но на сегодняшний день мало кто сомневается, что он вошел в число трех «великих» президентов 20 века (может быть, не случайно, что все трое – Вильсон, ФДР и Рейган – были победителями трех главных войн прошедшего столетия).  Споры об их роли в судьбе страны не стихают а, наоборот, становятся более ожесточенными с годами.  Поэтому когда в респектабельном про-еврейском, известном своим консервативным взглядом американском журнале «Комментари», появилась заглавная статья «Если бы сегодня Рейган был жив, ему было бы 103 года: Как его понимать, и как наконец выйти из его тени» ('If Reagan were alive today, he would be 103 years old: Haw to understand him – and haw to move behind him’ by Henry Olsen and Peter Wehner.  Commentary, November 2014), я не мог ее не прочесть.

И не пожалел.

 Без сомнения - авторы знают свой предмет досконально.

Например, один из авторов - Питер Уэнер – работал в Администрации Рейгана, был важным сотрудником последующих республиканских администраций, в президентство Буша-младшего возглавлял специальный Office of Strategic Initiatives, где он, согласно ВИКИ, “генерировал политические идеи, был ответственным в Администрации во взаимоотношениях с американской интеллигенцией, публиковал важные “редакторские” тексты и эссе в главных американских газетах” и много другое.

Даже людям мало интересующимся политикой известно, что Рейган был человеком сложным и противоречивым. Но не это отличало его от других политиков.  Известно, что он был человеком умным и добродетельным в старом смысле этого слова, но и эти качества не так уж редки среди политиков прошлого.  Рейган был политиком решительным, вспомним хотя бы решение уволить всех государственных авиадиспетчеров, ушедших на незаконную забастовку или результаты встречи с Горбачевым в Рейкьявике.  Но решительные политики и президенты тоже встречаются достаточно часто.

В чем же было отличие или отличия Рейгана от других? Как относиться к этим отличиям сегодня? Могут ли нынешние консервативные политики следовать наследию Рейгана и нужно ли это сегодня?

Наконец, главное – что же такое “консерватизм” по Рейгану и можно ли на его основе «спасти» страну от непрекращающейся атаки на фундаментальные ценности прежних поколений американцев, конечно, при общем согласии (чего нет и в помине!) на то, что эти ценности представляют какую-либо ценность в начале 21 века?

Предлагаю читателям Портала мой слегка сокращенный перевод статьи, где авторы отвечают (пытаются ответить) на эти и другие не менее интересные вопросы.

Прямой перевод статьи я буду выделять кавычками.

* * *

Статья начинается с упоминания того, что в последнее время среди кандидатов на пост президента от Республиканской партии существует не просто «мода», но чуть ли не обязательное условие в своих основополагающих речах ссылаться на ту или иную составляющую политики Рейгана, выставляя себя его прямым наследником. Так Тэд Круз, говорит о, по его мнению, недостатках Рэнда Пола следующим образом: «Я уважаю Пола… Но я не согласен с ним в области внешней политики.. Я думаю, что лидерство США во внешней политике является важнейшим фактором в мире… аналогично тому, как проводил свою политику Рейган».  На что Рэнд Пол ответил так: «Я величайший сторонник Рейгана. Я полностью поддерживаю его мысль о необходимости сильной национальной обороны (наращивания военного строительства)». Аналогичная «перепалка» произошла между Полом и губернатором Техаса Риком Перри, а совсем недавно сенатор Марко Рубио посвятил подтверждению следования курсу Рейгана большую часть своего важного «внешнеполитического» выступления.

Четыре возможных кандидата от Республиканской партии посчитали важным сослаться на роль и политический курс 40-го Президента, причем часто ссылаясь на чуть ли не противоположные положения этого курса.

Это не случайно.  «Рональд Рейган остается, если не императором, то главным покровителем, подобно святому покровителю, Великой Старой Партии (американское название Республиканской партии – GOP, Great Old Party) американского консерватизма. Как Рэнд Пол сам сказал, слегка иронически, - «Каждый республиканец видит себя следующим Рональдом Рейганом».

Конечно, оставаться человеком и президентом, на которого постоянно ссылаются, много лучше, чем наоборот.  Но слегка подозрительным является именно всеядность обращающихся к наследию Рейгана, упоминание его имени по любому поводу.  Известно, что Рейган не был добрячком, удобным «и нашим и вашим», никогда не был сторонником политического курса, устраивающего всех.  Гораздо менее известно, что он далеко не всегда поддерживал консервативные предложения, как в понятиях своего времени, так и нашего.  «Но он привнес в политику достаточно ясную и определенно свою собственную философию, которая вместе с его не менее отличительными темпераментом и «упертостью» в отстаивании своих принципов, создали действующую политическую систему для успешного утверждения американского консерватизма».

Рейган оставил после себя достаточное количество исторических документов в виде своих речей, обращений, письменных документов и, главное,  дел в общественной сфере, для того, чтобы серьезные исследователи могли определить с достаточной ясностью «в чем были его принципы, за которые он мог сражаться до конца, в каких вопросах он мог пойти на компромисс с самим собой и в каких вопросах он мог пойти на компромисс даже со своими заклятыми  противниками».

«Помочь увидеть «широкую картину»  политического наследия Рейгана и этим помочь не только современным консерваторам, но и политикам других направлений, является целью данной статьи».

«За свои три десятилетия политической жизни бывший актер Рональд Рейган сыграл множество ролей: он был последовательно профсоюзным деятелем, представителем, а затем руководителем зарождающегося нового консервативного движения, двукратным губернатором Калифорнии, политиком, противостоящим президенту из своей собственной партии, наконец – Президентом США в течение восьми лет, который коренным образом изменил политическую обстановку как в Америке, так и во всем мире.  Была в этом «повинна» его система ценностей, его жизненные принципы, политическая философия?  Безусловно была, но в своей важнейшей сути ее не понимают даже самые искренние его обожатели.

 Для начала скажем, что, возможно, самым главным для него была бескомпромиссная защита человеческой свободы, как правильно подчеркивают его сторонники…. , но он никогда не был простым, классическим либертарианцем, пленником определенной доктрины.

Суть его мышления не только и не столько любовь к свободе, как бы сильна она в нем ни была, но что-то еще, что, возможно,  лучше выражено в эпитафии на его могиле, где выбиты его собственные слова: 

«Я глубочайше убежден в добродетельности каждого. В том, что правда в конце всегда восторжествует. И в том, что есть цель и смысл в жизни любого человека».

 Для Рейгана чувство человеческого достоинства, чувство собственного достоинства каждого человека – а не просто свобода  - являлись главным определяющим фактором его политической жизни».

В далеком 1957 году, выступая перед выпускниками Eureka College, университета, который когда-то он сам закончил, Рейган дал определение Холодной Войны следующим образом:

«… это просто борьба между теми из нас, кто верит в то, что человек имеет чувство собственного достоинства, священные права и возможность выбирать и влиять на свою собственную судьбу, и теми, кто в это не верит».

Для Рейгана чувство собственного достоинства каждого человека было важнейшим условием использования, «включения» в активное пользование философского принципа свободы человека: именно его возможности «выбирать и влиять на свою собственную судьбу».

 Это, казалось бы, минимальное отличие было критически важным в его жизненной и политической философии.  Свой собственный выбор отдельного человека: важный или не важный, героический или весьма скромный – нуждался в защите, стоил защиты, был обязательным для защиты государством.  Человеческая добродетель в самом общем смысле должна быть поддержана всеми силами.

 В 1964 он писал в National Review:

 “Консерватизм…  видит свою цель в представительстве забытого американца – того простого человека, который ходит на работу, покупает страховку, платит за образование своих детей, не забывает материально помогать своей церкви и благотворительным организациям, и знает, что не существует таких вещей, как “бесплатный завтрак”.

 Такой простой, ничем не выдающийся человек, обладающий, тем не менее, совершенно ясным чувством собственного достоинства, наличием добродетели, из которой такое чувство исходит, достоен прожить свою жизнь так, как он ее видит.

 По его мнению, те же самые достоинства есть и у людей обделенных, неудачливых, по каким-то причинам выброшенным на обочину нормальной жизни.  Проблему велфера Рейган видел не в том, что некоторые получают пособие от государства.  “Я признаю без всяких сомнений и колебаний нашу обязанность помогать старикам, инвалидам и тем несчастным людям, которые по независящим от них причинам должны зависеть от других людей”.  

 Что Рейган категорически не принимал и презирал, это систему, которая «увековечивает нищету, заменяя зарплату постоянным пособием по безработице, таким образом разрушая в человеке уверенность в своих силах, чувство собственного достоинства и самоуважение».  Во втором калифорнийском инагурационном обращении губернатор Рейган сказал, что предлагаемая им реформа велфера «максимализирует чувство собственного достоинства и спасет обездоленных».

 Надо сказать, что мало кто понимал Рейгана даже тогда. Многие из его собственного окружения считали его романтиком или «чересчур сентиментальным». Например, Дэвид Стокмэн, глава бюджетного управления Белого Дома, жаловался, что для Рейгана «тяжелое состояние, проблемы простых людей стоят на первом месте».   Но это было действительно так, он совершенно искренне считал заботу о «простых людях» главной обязанностью государства.

 Доказательство такого подхода можно найти и в его отношении к предпринимательству, весьма отличному отношению, в сравнении с общепринятой желаемой экономической моделью консерваторов сегодняшнего дня.  С 1979 по 1981 год во время самого жестокого экономического кризиса со времен Великой Депрессии во всех своих многочисленных выступлениях по поводу налогов и экономики он использовал слово «предприниматель» только один раз: в своем первом инагурационном выступлении только что избранный Президент упомянул предпринимателей только в общем ряду, перечисляя рабочих заводов и фабрик, фермеров и простых клерков как «героев», которые – все – «имеют одинаковое право мечтать о героическом будущем».

В сокращении налогов Рейган видел прежде всего возможность каждого использовать заработанное трудом по своему усмотрению, а не «освобождение» предпринимателей от непосильного бремени.  То же самое было причиной его постоянного внимания к дерегулированию отраслей экономики.  «За исключением абсолютно необходимых случаев, государственное регулирование посягает на чувство человеческого достоинства, потому что «государство не может контролировать экономику без того, чтобы контролировать людей». 

 Несмотря на вышесказанное, отношение Рейгана и к идее свободного рынка было далеко не однозначным.  Он считал и не один раз говорил о том, что экономическая база для каждого члена общества должна быть не ниже некоего минимального уровня.  «В 1964 году он поддержал идею социального страхования (Social Security). В том же году, задолго до возникновения государственной медицинской страховки для бедных – Medicare, он заявил, что «никто в этой стране не должен быть лишен медицинского обслуживания только из-за того, что у него нет денег».

 «Значит ли это, что он безоговорочно поддерживал программы Нового Курса и Великого Общества (программа Л. Джонсона)?  Конечно, нет. Он считал, что большинство этих программ или подталкивают людей к вступлению в программы, которые слишком универсальны и не соответстуют нуждам и особенностям конкретных людей, или дают финансовую и социальную помощь людям, которые либо не нуждаются в ней, либо даже получают вред от нее.  Хотя он никогда конкретно не сказал, каким образом он видит идеальную государственную программу помощи, но его конкретные дела в организации такой помощи говорят сами за себя.

Государственная помощь по Рейгану должна быть предоставлена только тем, кто в ней реально нуждается. Но этим людям должна быть предоставлена реальная помощь.  Он часто подчеркивал, что разработанная программа в Калифорнии не только значительно уменьшила количество людей на велфер, но увеличила реальную помощь оставшимся в среднем на 43%.  В то же время он всячески способствовал ликвидации программ помощи, людям и организациям, которые в ней не нуждались – вне зависимости от их дохода.  Так он убрал субсидии Экспортно-Импортному банку и боролся за ликвидацию субсидий государственной ж-д компании «Амтрак», каждый пассажир которой обходился налогоплательщику в 35 долларов».

Рейган всегда подчеркивал, что в идеале к получателям государственной помощи надо подходить индивидуально.  «Он никогда не считал Social Security и Medicare несправедливыми по своей сути или неконституционным проявлением государственной власти. Скорее он возражал против бездумного единообразия программ и в этой связи – «обязаловки».  В результате, как он считал, большинство проигрывало, вступая в программы. Человек работающий всю жизно до пенсионного возраста и получающий среднюю зарплату, по его мнению, значительно выиграл бы просто купив при выходе на пенсию annuity. Что касается Medicare, то его всегда раздражала обязательность программы и ее одинаковое покрытие расходов вне зависимости от нужд конкретного человека.

 Но самым, пожалуй, характерным следствием взгляда Рейгана на главенство и первичность чувства собственного достоинства стало его отношение к миру за пределами Америки.  Глубокая и бескомпромиссная оппозиция коммунизму советского типа выразилась для него в совершенно искреннем отношении к СССР, как к «империи зла», империи, в которой живущие в ней люди были использованы «в интересах государства», по воле государства, то есть, отношение к ним мало отличалось от отношения к рабам.  «В отличие от Америки, которая призывала своих граждан прожить жизнь в спокойном величии  (quiet nobility), и тем самым показала миру пример фундаментального принципа первичности гуманности, внимания к развитию человеческой личности, ее индивидуальности.  «Зовите это мистицизмом, если хотите», - говорил Рейган; мистицизм или нет, но идея американского характера, идея миссии американцев (наиболее обще выраженная в «американском кредо», «американской исключительности» – в переводе на русский язык) в этом мире сопровождала Рейгана всю его жизнь и была в основе его философских ориентиров.

 Из такого жизненного подхода вытекал его предпочтение правого направления  в политике. Но не всего правого.  Рейган неоднократно подчеркивал, что это не он оставил Демократическую партию, но это она после резкого смещения влево оставила его.  В этом было объяснение того, что он никогда не отрицал своего согласия с Новым Курсом Рузвельта, того простого положения, что государство может честно и искренне определить – кто нуждается в помощи и помочь этим людям».  Интересно, что он никогда не был сторонником известного тезиса об «упадке Америки», тем более – не считал, что население страны делиться на производителей ценностей и их потребителей.  «Для него все американцы были производителями (скорее, имеется в виду – «полезные члены общества») и каждый при определенных обстоятельствах мог оказаться среди потребителей, в числе вынужденных воспользоваться щедростью производителей».

 «Среди главных политических  характеристик Рейгана обычно упоминают его общественные обращения – светлые и оптимистичные, что несомненно. Но и другие качества были не менее важными. Одним из них была его неординарная храбрость.  Сейчас большинство об этом  забыло, особенно удобно  об этом было забыть левым, которые буквально травили его своим яростным антагонизмом на всех фронтах.  Вспомним, что обычно его называли «неинформированным тупицей» (или, как Кларк Клиффорд сказал – «любезный балбес»), или же в ход шли слова «расист», «нагнетатель войны», «бездушный преследователь бедных» и прочие подобные эпитеты».

Несмотря на то, что подобная «критика» сопровождала все 8 лет его президентства, Рейган неуклонно следовал своему курсу, который в конце концов привел к падению «империи зла» и, благодаря «рейганомике», привел к возвращению роста благосостояния.  Его экономические идеи оказались в 20-м столетии среди самых удачных при практическом осуществлении.  Один из экономистов сказал, что они бросили вызов самой важной устоявшейся экономической догме со времен отказа от «классической экономики» в 1930-х.

 «Очень важно, что несмотря на свою храбрость в следовании своим политическим амбициям, Рейган понимал суть политической борьбы в свободных странах и всегда ясно осознавал существующие ограничения в этой борьбе.  Как бывший актер, он духом чувствовал важность общественного мнения.  Конечно, в своей политической карьере он стремился к созданию «правильного», выгодного ему общественного мнения, но он был достаточным реалистом для того, чтобы, с одной стороны, своевременно оказаться в глазах народа глашатаем общественного мнения, с другой, очень осторожно тратить свой политический капитал на борьбу с ним.  В частности, он не считал нужным тратить свои усилия на такие достаточно популярные (среди республиканцев) меры, как отмена важных составляющих Нового Курса и Великого Общества.

 Многие помнят его знаменитое «Опять вы за старое!» (There you go again!) в ответе на одно из высказываний Картера в их единственных дебатах 1980 года.  Но мало кто помнит контекст, в котором прозвучала эта реплика.  Рейган в своем ответе Картеру хотел показать абсолютно ясно, что он не против Medicare.

 Полностью эта часть дебатов прозвучала следующим образом:

 Картер:

- Губернатор Рейган, как всем известно, начал свою политическую карьеру агитируя широкие массы нашей страны против Medicare.  Сейчас у нас появилась возможность пойти еще дальше… создать национальную систему здравоохранения, важную для американского народа. Губернатор Рейган опять, что для него типично, выступает против.

 Рейган:

Опять вы за старое!  Когда я выступал против Medicare перед Конгрессом лежал другой законопроект на ту же тему.  Я был за этот второй законопроект, который по моему мнению был лучше для наших пенсионеров и который предоставил бы им лучшее медицинское обслуживаение, чем тот, который был принят.  Я никогда в принципе не был против предоставления медобслуживания для пенсионеров.

Интересно, что после своей победы Рейган никогда даже не думал об отмене  Medicare”.

 Еще одной характерной чертой Рейгана было отсутствие какого-либо радикализма в предлагаемых им программах.  Он был очень осторожен в том, чтобы не “травматизировать” сложившееся американское общество. Его программы предполагали взгляд в будущее, но переход из настоящего в будущее должен был быть медленным.  “Он был последователем консерватизма Эдмунда Берка, а не  якобинцев”.  За это он подвергался непрерывным нападкам крайне правых из своей же партии (дальше идут примеры) за “отсутствие принципов”, слишком большую поддатливость, продажность истэблишменту и даже  был обвинен в том, что он “полезный идиот советской пропаганды”. Отвечая на подобные обвинения “истинно верующих”, он говорил одному из своих помощников: “Они предпочитают остаться голодными и прыгнуть с обрыва с развевающимся флагом в руках, вместо того, чтобы получить сегодня полбуханки хлеба и вернуться за оставшейся половиной после”. 

Авторы статьи напоминают, что сегодня консервативное движение насыщено подобными людьми, которые тем не менее называют себя наследниками Рейгана. Но надо обязательно отметить, что Рейган всегда стремился к максимально возможному разнообразию консервативных идей, считая, что таким образом влияние и значение Республиканской партии будет более всеобхватывающим в американском обществе. Поэтому он никогда не призывал к изгнанию из партии людей, с мнением которых он был не согласен.

 Стоит напомнить, что Рейган по своей натуре не был легко возбудимым и крайне редко злился по-настоящему.  Хотя иногда для пущего эффекта во время выступлений он имитировал крайнее раздражение, «но в общем он был человеком миролюбивым, что означает не только быть в мире с самим собой, но и в мире со своим местом в окружающей жизни.  Никто никогда близко не сталкивался с «темными» сторонами его поведения, например, с ревностью в отношении успехов других или отмщением обидчикам, как это было в случае Никсона, или с колючей снисходительностью, как у Обамы».  Его помощники часто были удивлены его доброжелательным отношением к своим политическим противникам.  Один из помощников, в дальнейшем губернатор Индианы, вспоминает слова Рейгана: «Помни, у нас нет врагов, только оппоненты».

 Такой подход был очень привлекателен для избирателей и, безусловно, способствовал решению многих американцев голосовать за Рейгана.

 «Но все же, как 40-й Президент в действительности руководил страной: как человек несгибаемых убеждений, или как человек склонный к компромиссам, более податливый, чем большинство его сторонников может признать?  Честный ответ – и так и этак.

 Первое наиболее очевидно в области национальной безопасности».   Его массивное увеличение оборонного бюджета после многих лет безразличия Картера к этому вопросу было встречено в штыки не только демократами, но и большинством республиканцев. Если демократы были против из чисто идеологических соображений, то республиканцы – из экономических. Для них резкое увеличение бюджета на оборону было непозволительным расточительством.  Когда он предложил крайне противоречивую программу «Звездных войн», то среди противников были не просто влиятельные республиканцы, но и многие члены его собственной Администрации, включая Госсекретаря и человека ответственного за ведение переговоров о разоружении с СССР.  Отказ отменить Стратегическую Оборонную Инициативу («Звездные войны») в обмен на полномасштабный контроль за вооружением – переговоры с Горбачевым в Рейкьявике 1986 года – был принят очень плохо дома в Соединенных Штатах. Журнал «Таймс» вышел с обложкой, на которой портреты Рейгана и Горбачева сопровождались словами - «Звездные войны потопили переговоры».

 Действительность была много хуже.  Размещение Першингов-2 и других ракетных систем в Западной Европе было предпринято несмотря на массовые протесты, давление на Конгресс с целью помочь анти-марксистским повстанцам в Никарагуа было с яростью встречено демократами и очень холодно – республиканцами. А вспомним, какая реакция была на само название Советского Союза «империей зла»? «Нью-Йорк Таймс» писала об этой фразе как об «отвратительной» и «примитивной». Все, кому не лень, обвиняли Рейгана в объявлении «священной войны». На что он однажды спокойно ответил, что его речь об «империи зла» была сделана со злым умыслом».

 Подобная история произошла и с сокращением «подоходного» налога в 1981 году – на 23% в среднем (к концу его срока налог был еще раз значительно уменьшен).  Несмотря на резко возросший дефецит бюджета и жестокую экономическую депрессию, несмотря на огромное давление со стороны общества и Конгресса, Рейган отказался отступить. А когда он приказал уволить более 11 тысяч авиадиспетчеров, нарушивших закон о забастовке, то эхо этого решения было слышно даже в Кремле.

 Но Рейган проявлял свою волю и неуступчивость далеко не всегда и не во всех вопросах.  В 1982 году был принят Закон о выравнивании налогового давления и об ответственности за невыплату налогов. В этом противоречивом Законе (TEFRA) не были изменены налоговые «сетки» (уменьшенные в 1981-м), но результатом было фактическое увеличение налогов для многих слоев населения. На следующий год он не сопротивлялся принятию закона об увеличении налога на социальное страхование, при резком увеличении такого налога для работающих на себя.  В крайне остром для нации обсуждении в Конгрессе вопроса об абортах Рейган предпочел вообще не учавствовал в дискуссии.  «И, наконец, не забудем, что в 1986 он подписал закон о предоставлении легального статуса 3-м миллионам нелегальных эмигрантов».

В традиционных для республиканцев обещаниях сократить расходы на федеральные программы и уменьшить количество бюрократии достижения Рейгана были весьма скромными. Он, например, первоначально принял решение сократить пенсии людям, вышедшим на пенсию раньше положенного срока, но вскоре октазался от своего решения. В целом, за годы его президентства расходы федерального правительства в отношении к Общему Национальному Продукту были порядка 22%, что было выше расходов любого мирного президентства в истории. До Обамы.

 Авторы пишут, что, как большинство консерваторов, Рейган был против «Большого Правительства» скорее абстрактно, чем на деле.  Причина была ясной и определенной – отсутствие желания у  избирателей. И, конечно, выигрыш в борьбе за уменьшение «государства» одновременно резко уменьшил бы шансы Рейгана победить в областях, к которым у него было предпочтение или где требовались значительные государственные вложения (и где были значительные шансы на победу): дерегуляция, уменьшение налоговой сетки, строительство вооруженных сил.

 Те же противоречия можно проследить в подборе Рейганом своих советников и выдвижении людей. Среди его ближайших советников был прагматик Джеймс Бейкер и консервативный Эдвин Миз. Его директорами по связи с «внешним миром» были Дэвид Герджен и Пэтрик Бюьканен, люди с весьма отличными друг от друга взглядами. Членами кабинета были Хеклер и Беннетт, которых трудно назвать единомышленниками. В Верховный суд Рейган выдвинул с одной стороны – Антонина Скалиа, с другой – Сандру O’Kоннор.  В предвыборной компании он основательно помогал самым либеральным республиканцам Перси и Пэквуду. И даже в свои вице-президенты в компании 1976 года Рейган выбрал, пожалуй, одного из самых «левых» среди «правых» - сенатора Ричарда Швейкера из Пеннсильвании.

Безусловно, Рейган, как любой человек, делал ошибки. «Иран-контра» - самая известная, но не единственная.  Но если подвести общий результат, то вырисовывается картина, на которой мы видим «человека, твердо стоящего на ногах своей философии, упорного в достижении поставленной им цели, эффективного в достжении цели... и гораздо более гибкого в своих способах и методах достижения цели, чем большинство его сторонников могут сегодня признать».

 В политике, как и в жизни, важен результат. Несмотря на свою гибкость Рейган добился очень многого, при этом, во всяком случае, внешне не стараясь добиться слишком многого.  В конце своего второго срока у него состоялся интересный и характерный разговор с Ньювтом Гингричем, молодым и нетерпеливым. Гингрич упрекал Рейгана в том, что слишком много осталось не сделанным. Рейган положил руку на плечо Гингрича и сказал: «Согласен.  Но у вас будет возможность сделать остальное после моего ухода».

«Многое было оставлено сделать «после», но надо благодарить Бога, что гораздо меньше, чем до него».

 «После всего остается вопрос – чему может научить Рейган современных республиканцев, как так называемый истэблишмент, так и низовых активистов?

В отношении истэблишмента урок может быть следующий. Во-первых, хотя Рейган никогда не был фаворитом истэблишмента (для них он был слишком консервативный\радикальный\пугающий рядовых американцев..), он не был против истэблишмента. Его задачей было не уничтожение элиты, но перетягивание истэблишмента на свою сторону, на сторону своих идей и взглядов.  Второе, как результат влияния самого Рейгана, сегодняшняя элита гораздо консервативнее, чем была при нем.  Но республиканская элита и сегодня может много почерпнуть из «исторического» Рейгана: из его интеллектуальной смелости и желания опровергнуть принятые догмы, из его легкой и добродушной уверенности, с которой он относился к критике элитной прессы, из его упорства, с которым он формировал общественное мнение, вместо того, чтобы следовать ему, из его искреннего желания и возможности идентифицировать себя с тяжело живущими простыми американцами». Самое, наверно, важное: республиканский истэблишмент не должен забывать, что Рейган понимал свое избрание не как «отбывание номера», но как возможность изменить мир вокруг него. Он не терял времени представить народу страны свои планы, был очень энергичен в их исполнении и не боялся брать на себя риск.

Что касается активистов с «низа», к тому, что мы сегодня зовем «Чайной партией» и ее сторонников, то им Рейган тоже может дать урок – о важности благоразумия и осторожности, о том, что предмет борьбы надо выбирать мудро, и не относиться к каждому поединку как будто это «есть наш последний и решительный бой». 

 Действительно великая партия должна стремиться к увеличению своих сторонников, а не к крестовым походам за чистоту рядов. Настоящий лидер не должен «в принципе» отвергать политические переговоры и компромисс, не должен быть безумно упрямым. Карьера Рейгана показывает это со всей очевидностью.  «Однажды, во времена губернаторства в Калифорнии, он вслух объявил, что его ноги забетонированы и он не сдвинется с места в вопросе штатного налога.  Но после изменения своей позиции он пошутил: «Тот шум, что вы слышите, это треск бетона вокруг моих ног».

 Еще одним важным уроком может быть предупреждение Рейгана об опасности абстрактных теорий.  В своей речи 1977 года перед делегатами Conservative Political Action Conference он сказал: «Идеология вызывает в моем мозгу картину жесткого, иррационального следования абстрактной теории перед лицом реальности... Я считаю, что такой подход полностью противоположен принципиальному консерватизму.  Если в мире существует какая-либо политическая философия свободная от рабского следования абстракции, то это американский консерватизм». 

 Очень важен один практический урок современным консерватором в области внутренней политики.  «Даже в случае предложения сокращения социальных программ... он не забывал подчеркивать, что обязанностью государства является защита и поддержка тех, кто не может позаботиться о себе.  При этом он не забывал утверждать и убеждать, что его предложение полезно рядовому американцу.  И он никогда не позволял себе сказать, как это сплошь и рядом делают сегодня, что благосостояние среднего американца «подымается или опускается» в зависимости от действий энергичных капиталистов (предпринимателей), которые изначально лучше остальных. Сама такая идея была чужда Рейгану». (Здесь, на мой взгляд, прозвучало сильное опровержение идей Айн Рэнд, которая и сегодня кумир для многих республиканцев).

 «Рейган понимал, что его политические противники сделают все возможное, чтобы указать на его якобы отсутствие сострадания; поэтому он всегда шел на опережение, говоря о здравом смысле и общей добродетели, не уставая объяснять причину, по которой его внутренний политический курс способствует увеличению общего благосостояния».

 С удивлением глядя на все большую популярность Рейгана, на его успех в придании американской политике нового направления, его противники из Демократической партии нашли оригинальный способ дискредитации Рейгана: они стали его хвалить… но с характерными оговорками.  Успех Президента они объясняли его приветливостью, выдающейся способностью к общению («great communicator» - в этом по их мнению была причина, по которой «он с такой легкостью «пудрил мозги» большинству рядовых американцев, гипнотизировал их настолько, что они не осознавали ужаса жизни в рейгановской Америке.  Для левых очевидный факт – то, что Рейган был чрезвычайно популярным человеком – был непереносим и должен был объяснен любым способом.

 Действительно, Рейган был очень умелым собеседником, можно сказать – проповедником, и это имело значение.  Но его влияние, сохраняющееся через 50 лет после первого вступления на стезю политики, не может быть объяснено его фотогеничностью, сопутствующей удачей и, уж конечно, не тем, как хорошо он говорил. Главное не то – как он говорил, главное – он говорил правду.  Главное заключалось в том, что его идеи – о главенстве свободы и конституционного самоуправления, о важности военной силы и политической ясности в мировой политике, и прежде всего – о незаменимой роли простой добродетели и морального характера в свободном обществе – все эти идеи находили понимание и глубокую поддержку.  В американском политическом контексте все эти идеи являются консервативными идеями: Рейган был успешным Президентом потому, что успешными были его идеи».

В 2016 году пройдут девятые президентские выборы после первой победы Рейгана в 1980 году. Республиканцы, безусловно, по делу и без будут вспоминать Рейгана и ссылаться на него с поистине суеверным постоянством.  По-прежнему в глазах республиканцев Рейган обладает почти мистической силой.  Поэтому очень важно вспомнить, что сороковой Президент был человеком многоплановым, не однозначным и для любого кандидата представлять его в качестве идеала и образца только для подчеркивания своей собственной точки зрения будет политической ошибкой.   Гораздо полезнее понять реального Рейгана, у которого и сегодня республиканцы могут научиться очень многому.

 «Сегодня республиканцы должны быть очень осторожны, чтобы не попасть в ловушку, в которую попали демократы с их отношением к ФДР и Кеннеди. Не легко жить в чей-либо тени, тем более в тени великих.  Рейган был силен еще и тем, что он разработал свой политический курс, который был вызовом реально существующему положению дел в мире: высокая инфляция, высокий банковский процент, агрессивное наступление Советского Союза.  Рейган был политиком своего времени и оказался правым именно для своего момента времени, встречая вызовы жизни, какой она была в действительности.  К сожалению, некоторые его эпигоны ведут себя так, как будто на дворе 1980 год.  Рейган, консервативный политик как мало кто до него и после,  никогда не позволял себе оказаться пленником прошлого. 

Поэтому, подобно Рейгану, республиканский кандидат, особенно кандидат в президенты, должен жестко определить свою политическую программу «сегодня и здесь».  Кандидат или кандидаты должны показать, что они живут сегодня, в реальностях сегодняшней жизни, в контакте с реальными избирателями и понимают проблемы  сегодняшнего избирателя, показать, что они готовы к вызовам нашего времени.

 Если они смогут это сделать, республиканцы на деле продемонстрируют, что они действительно заучили главный урок величайшего политика и величайшего президента своей партии со времен Линкольна».

***

На этом заканчивается статья «Если бы сегодня Рейган был жив, ему было бы 103 года: Как его понимать, и как наконец выйти из его тени».  Почему я решил перевести ее и опубликовать на Портале, посвященном еврейской истории?  Одна из причин очевидна: от политики американской Администрации зависит слишком много в жизни Израиля.  От того, каким будет следующий президент, от его взглядов, его жизненной философии все еще слишком много зависит именно за пределами США, может быть, больше, чем внутри страны.  Основной задачей перевода чужой статьи было напомнить читателям о Президенте, который придерживался взглядов и политического курса весьма отличного от нынешнего Президента. Очень хорошо это отличие сформулировал Борис Дынин в частном письме:

“Юмор политического сознания Англии и Америки заключается в том, что "академики" (почти что синоним с "левыми") не жаловали Рейгана и Тэтчер,  но признают  их одними из самых важных  потому, что несмотря на всю критику (иной раз с основанием) их конкретных политических шагов, они оба возродили (на время?) дух  тех «общественных договоров», что сделали их страны великими в Новое время (выделено мной, И. Ю.).

Атака на фундаментальные ценности, на которых такое длительное время был основан “общественный договор”, принесла свои гнилые плоды. Очень маловерятно, что любой новый президент США сможет остановить этот процесс, даже Рейган не смог это сделать. Он, однако, смог хотя бы на время “возродить… дух” страны, напомнить о фундаменте, на котором совершенно нормально время от времени добавлять новые этажи, перестраивать старые, заниматься текущим ремонтом.  Надо только помнить, что фундамент может выдержать только то, что он может выдержать.  Отцы-основатели заложили под здание “Соединенные Штаты Америки” прекрасный, прочный и с запасом на будущее фундамент.  Но не для строительства отдельных, не связанных друг с другом, не приспособленных для жизни конструкций- времянок.  И не для строительства воздушных замков. Эти замки смотрятся нелепо но этом основании.

Другой причиной было вызвать дискуссию по вопросу, который совершенно не был поднят в статье – об отношении Администрации Рейгана и самого Президента к Израилю, Ближнему Востоку и арабо-израильским проблемам. То, что в главном про-еврейском журнале США, в статье о Рейгане об этом даже не вспомнили, вызывает некоторое удивление и подозрение в том, что это произошло не случайно.

 Действительно, отношение Рейгана к Израилю и его положению в ближне-восточном конфликте было, мягко говоря, неоднозначным. Частично это объясняется не сложившимися личными отношениями Рейгана и израильского премьера Бегина. Частично – сильнейшим про-арабским, про-нефтяным лобби в Госдепартаменте и минобороны. Частично – вынужденным втягиванием США в Ливанскую войну, что только мешало Рейгану в проведении в жизнь его главных политических идей.  При этих явно негативных причинах противоречивого американского курса в отношении к Израилю тем не менее, на мой взгляд, нельзя забывать главное:

При Рейгане был впервые официально формализован план стратегической кооперации Пентагона и АОИ, что привело к плановому постоянному усилению технических возможностей израильской армии;

 Американский посол в ООН, Джейн Киркпатрик была яростной защитницей израильских интересов (за исключением голосования США, поддержавшего обвинение Израиля после атаки на атомный реактор в Ираке);

 Рейган неизменно боролся за эмиграцию советских евреев и был человеком, давшим добро Операции «Иешуа» - срочной эвакуации эфиопских евреев;

Предоставил 1.5 миллиарда экстренной экономической помощи (без всяких условий) в 1985 году, когда Израиль находился в своем самом сильном экономическом кризисе;

 При Рейгане Израиль стал получать ежегодно 3 миллиарда помощи, с 1985 в виде грантов;

Был заключен Договор о свободной торговле с Израилем, внутри которого Израиль получил доступ к серьезным американским технологиям в области космоса, медицины, электроники.

 В общем и целом, в памяти народов США и Израиля Рейган остался в памяти как «про-израильский» Президент, может быть – самый про-израильский наряду с Линдоном Джонсоном. Президент, который несмотря на всю свою противоречивую политику всегда твердо ставил Израиль по «эту» сторону  в борьбе добра и зла. Президент, который совершенно искренне сказал: «Израиль и Америка всегда будут на стороне друг друга».

 Я хотел бы надеяться, что Америка в 2016 выберет себе Президента, который окажется не только про-израильским во внешней политике, но будет противостоять «фундаментальной атаке» американского прогрессивизма, Президента, который хотя бы частично сможет вернуть в жизнь американского общества идеи истинного консерватизма, консерватизма Рейгана.  Потому что Америка все еще слишком важная страна и для тех, кто не  живет в ней, а внутренний политический курс, жизненная философия Президента все еще значительно влияют на жизнь не только внутри страны, но и снаружи.