Номер 12(81)  ноябрь 2016 года
mobile >>>
Сергей Самоделкин

Владимир Николаевич Лермантов – воин, строитель, помещик

 

История более чем двухвекового поместного землевладения в Вятском крае сохранила в своих анналах судьбы многих известных людей Российского государства. Это были боярин Богдан Матвеевич Хитрово и «око государево» Павел Иванович Ягужинский, горнопромышленники Демидовы и их наследники Дурново, оказавшие влияние на формирование быта, нравов, характера местного населения, на всю хозяйственную и культурную жизнь края не только сложившейся исторически системой отношений барина и крестьянина, но и как личности. Дурную ли, хорошую ли оставили помещики о себе память, но они часть истории нашего края.

Своё место в истории занимает и Владимир Николаевич Лермантов (01.07.1796-10.06.1872). О помещике с громкой фамилией было известно, что он родился в родовой усадьбе Острожниково, в 10 верстах от Чухломы Костромской губернии, на берегу реки Пенки. Своё происхождение В.Н. Лермантов вёл от шотландского воина George Learmonth (1596-1633), оказавшегося на русской земле в составе неприятельских польских войск. Перейдя на русскую службу, Джордж Лермонт стал Юрием Андреевичем, основателем нового российского дворянского рода Лéрмантовых.

 

Владимир Николаевич Лермантов

(Неизвестный художник, холст, масло,

Государственный мемориальный музей А.В. Суворова в Санкт-Петербурге)

 Отец Владимира Николаевича Лермантова - Николай Петрович (1770-11.10.1827), капитан-лейтенант флота, земский исправник (1794-1797) и предводитель дворянства (1797-1812) Чухломского уезда, и капитан Юрий Петрович Лермантов (1787-1831), отец поэта М.Ю. Лермонтова (03/15.10.1814-15/27.07.1841), имевшие во 2-м колене общего предка Петра Юрьевича, друг другу приходились в 7-м колене пятиюродными братьями. К тому времени за два столетия род Лермантовых стал настолько многочисленным, что ветви широко раскинувшегося древа не пересекались, и их представители не знали друг друга. Интерес к своей родословной проявился только у поэта М.Ю. Лермонтова, изменившего в 1836 году написание фамилии, хотя сам был рождён как Лермантов. Что же касалось Владимира Николаевича, он сохранил сложившееся написание своей фамилии.

С младенчества причисленный к армии, Владимир Лермантов, получая домашнее образование, рос в чинах. Зимой 1812/1813 года он был отправлен на учёбу в Ярославский лицей, из которого, охваченный патриотическими чувствами, добровольно вступил в русскую армию. Он был зачислен в Тульский пехотный полк юнкером, служил наравне с нижними чинами, в августе 1813 года отличился в сражениях под Дрезденом и Кульмом, был лично награждён прусским королём орденом "Pour le mèrite" ("За заслуги"), а в октябре того же 1813 года - в "битве народов" под Лейпцигом. Вместе со своим полком 17-летний юнкер участвовал в победоносных сражениях русской армии, вступившей 18 марта 1814 года в поверженный Париж. Боевые действия Владимир Лермантов завершил в звании поручика. 30 апреля 1814 года В.Н. Лермантов был переведён  в Кременчугский пехотный полк, а через год, 19 мая 1815 года, - в Лейб-гвардии Егерский полк. В том же году Владимир Лермантов был награждён орденом Святой Анны 3-й степени.

В 1816 году Владимир Николаевич Лермантов был назначен адъютантом к генерал-лейтенанту Д.И. Пышницкому (26.10.1764-05.10.1844), храброму и отважному воину, участвовавшему в ключевых битвах Отечественной войны 1812 года.

6 июля 1817 года В.Н. Лермантов был произведён в чин штабс-капитана и назначен командиром 7-й роты.

3 января 1820 года он стал капитаном, а ещё через 3 года, 23 февраля 1823 года, - полковником с причислением в Лейб-гвардии Финлянд­ский полк, но уже в 1824 году Владимир Николаевич был уволен от службы, "за ранами", с мундиром и полным пенсионом.

В 1825 году он поступил на службу в Санкт-Петербургскую таможню, а в следующем году был назначен на рубежи Империи начальником Радзивилловской таможни.

В 1826 году, в 30-летнем возрасте Владимир Николаевич Лермантов поступил в открытый в 1809 году Институт Корпуса путей сообщения в Санкт-Петербурге, располагавшийся в течение многих лет (до 1822 г.) в бывшем дворце князей Юсуповых.

 

 В 1823 году на Обуховском проспекте (сейчас Московский проспект, д.9) было построено новое здание, в котором и обучался в течение 4-х лет Владимир Николаевич Лермантов.

Все воспитанники Института по окончании обучения получали воинское звание поручика и направлялись на службу в Корпус инженеров путей сообщения. Однако же Владимир Николаевич Лермантов, окончив в 1830 году Институт, имевший чин полковника, был удостоен звания инженера путей сообщения.

Корпус инженеров путей сообщения, несмотря на свой воинский статус, находился в составе гражданского ведомства, и его предназначение заключалось в проектировании, строительстве и эксплуатации шоссейных дорог, судоходных каналов, шлюзов, пристаней и портов. И Владимир Николаевич Лермантов, уже будучи генерал-майором (с 1834 г.) и помощником директора Института Корпуса инженеров путей сообщения по хозяйственной и строительной части (с 1835 г.), участвовал в начавшемся 1 мая 1836 года строительстве Царскосельской железной дороги (Санкт-Петербург - Царское Село - Павловск).

К строительству железной дороги были привлечены роты Корпуса инженеров путей сообщения, и генерал-майор Лермантов руководил в течение 2-х месяцев сооружением земляного полотна и устоев мостов. К середине сентября 1836 года ему удалось построить 22 километра песчано-гравийных насыпей.

О службе В.Н. Лермантова в Институте Корпуса инженеров путей сообщения сохранились воспоминания одного из его кадетов[1]. Оказывается, кадеты не любили генерала Лермантова, на их арго он именовался "лимоном". Они не расставались с надеждой избавиться от "надоедавшего им генерала".

 

Вскоре эта возможность представилась. До кадетов дошёл слух, что один из их товарищей наушничал, что, конечно же, ими не прощалось. Кадеты потребовали от него объяснений, но, не удовлетворившись ими, решили его высечь ременными подтяжками. Завязалась драка, в которую вмешался дежурный офицер. Кадеты, усмотрев в этом вмешательстве ущемление их привилегий, освистали офицера и, что было совсем недопустимо, пригрозили вышвырнуть того в окно. Взбешённый офицер доложил об инциденте генералу Лермантову. Тот, в свою очередь, - директору Института генерал-лейтенанту Андрею Даниловичу Готману (1790-23.06.1865), кстати, выпускнику этого учебного заведения. Директор института не нашёл это происшествие настолько важным, чтобы доложить о нём Главноуправляющему путей сообщения графу Петру Андреевичу Клейнмихелю (30.11.1793-03.02.1869). Он поручил Лермантову разыскать виновных и строго наказать. Зачинщики были арестованы и подвергнуты помещению в тёмный карцер. Таким образом, всё закончилось по-домашнему. Но не этого хотелось Лермантову. Стремясь занять должность директора института, Владимир Николаевич устроил дело так, чтобы о нём всё-таки стало известно П.А. Клейнмихелю. Грозный Главноуправляющий шалость молодых людей, готовившихся облечься в эполеты, представил Императору Николаю I как проявление духа строптивости воспитанников, как доказательство отсутствия всякой дисциплины в заведении, проникнутом самыми опасными и зловредными идеями. Результатом такого доклада стала в 1843 году смена директора Института и его помощника В.Н. Лермантова. Если А.Д. Готман остался членом Совета Главного управления путей сообщения, то В.Н. Лермантов был вовсе уволен от службы.

Владимир Николаевич Лермантов был дважды женат. Своё отношение к жёнам он сформулировал известной поговоркой: "Первая жена - от Бога, вторая - от людей". Первой женой - "от Бога" - являлась для него  Прасковья Гавриловна Вишневская, бабушка которой (также Прасковья Гавриловна Вишневская) происходила из княжеского рода Барятинских.

Однако счастье супругов оказалось недолговечным – в мае 1833 года не стало Прасковьи Гавриловны. Любимая жена была погребена на Волковом кладбище в Санкт-Петербурге.

Второй женой - "от людей" - стала в 1835 году Елизавета Николаевна Дубенская (19.07.1812-24.11.1897), дочь первого директора Лесного института и сенатора Н.П. Дубенского (1779 - не позднее 1849).

После выхода в отставку, вспоминая о боевых событиях своей юности, В.Н. Лермантов на склоне лет начал писать. Он описывал в военной газете "Русский инвалид" те сражения, в которых сам участвовал, переживал, что память о войне 1812 года можёт быть "затёрта" не менее яркими событиями Крымской кампании. Поэтому, задумавшись о вечном, Владимир Николаевич позаботился о проекте своего надгробного памятника, на одной из сторон которого были высечены все сражения, в которых он участвовал, а на главной - "Ветеран Отечественной войны 1812 г.".

 

 

Надгробный памятник В.Н. Лермантова,

Санкт-Петербург, Волково кладбище,

(фотография из личного архива М.С. Ананьевой)

 Будучи в отставке, В.Н. Лермантов мог рассчитывать только на свой пенсион и вотчины. В ведении домашнего хозяйства он был очень рачителен и экономен, старался приумножить семейный достаток. Как отмечала А.В. Лермонтова, "в его архиве сохранились расходные книги, в которых записаны все домашние расходы до копеечки за много лет. Видно, что каждая копеечка на счету и тратится после размышления и не зря"[2].

Очевидно, что и решение о покупке имения в Яранском уезде было принято после долгих размышлений, - в 1855 году. Это имение включало в себя село Сметанино с деревнями Шутово, Аннинское, Александровское, Колотово, Овчинкино, Заозерье, Булдыгино, Кочугаево, а также село Ихта с деревнями Дружинино, Козино, Скородум, Грязново, Бурово, Букино и Дорофеево.

Центром своего имения помещик Лермантов избрал не Сметанино, в котором при прежних владельцах находилась вотчинная контора, а село Богородское (Ихту), в котором разместилась усадьба с конторой, правда, в Сметанине оставался господский дом.

Известный вятский статистик и краевед Пётр Иванович Наумов (12.01.1861-1925), родившись в семье крепостного крестьянина, принадлежавшего именно Лермантову, так охарактеризовал помещика: "Это был старый эгоист, впрочем, не без идиллического оттенка во взглядах на деревенскую жизнь. Видимо, он мечтал со временем поселиться в Сметанине и начать жизнь так называемого "благопопечительного помещика", который ревностно и отечески заботится о благосостоянии своих крестьян. Надо полагать, что генерал Лермантов не верил в близость падения крепостного права. Иначе было бы трудно объяснить покупку Сметанинского имения за 5 лет до реформы и рискнуть капиталом в 100 тысяч рублей, пожалованных ему за продолжительную и беспорочную службу Императором Николаем I"[3].

Одновременно с покупкой Сметанинской вотчины генерал Лермантов приобрёл в Глазовском уезде лесную дачу в 2000 десятин, которую предполагал заселить своими крепостными.

"Лермантов, как описывал П.И. Наумов, при первом же посещении вотчины обошёл всех домохозяев, знакомясь с положением каждого лично. Если впечатление от хозяйства получалось благоприятное, помещик снимал фуражку, набожно крестился и целовал домовитого и заботливого крестьянина. В противоположном случае помещик был сух, упрекал хозяина в беззаботности, лености; если же он получал сведения о наклонности домохозяина к пьянству, то разражался негодованием и тут же назначал виновного к выселению в Глазов"[4].

В начале 1859 года в Глазовский уезд была отправлена единственная партия переселенцев, обречённых на ещё боле тяжёлое существование в непригодных для жизни условиях. Кстати, с отменой крепостного права почти все крестьяне вернулись на родину, отомстив помещику тем, что на прощание сожгли более-менее ценные лесные участки. 

Несмотря на бережливость и экономию, В.Н. Лермантов дважды в течение 1858 года (27 мая и 27 ноября) брал займы под залог вотчины. Особенно крупной была первая сумма 62250 рублей, вторая же сумма - 7500 рублей - по сравнению с первой была не столь значительной.

Управление вотчиной он доверил яранскому мещанину Василию Ивановичу Чаузову, который поселился в господском доме в селе Сметанино. По всей видимости, Владимир Николаевич всецело доверился Чаузову, ибо, когда  настало время приводить в действие положения Высочайшего манифеста 19 февраля 1861 года, управляющий имением получил от помещика следующую доверенность:

"Василий Иванович, Вятской губернии Яранского уезда, при сёлах: Сметанине и Ихте с деревнями числится за мною недвижимое имение, состоящее из 630 десятин земли, с лесами, покосами и другими угодьями, население 1550 мужеска пола душами временно-обязанных крестьян, писанных за мною по последней 10-й ревизии.

Желая в скорейшем времени исполнить Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, на основании ст. 24 Правил о порядке приведения в действие Положения, прошу Вас, составив по всем селениям уставные грамоты, сделать на основании того Положения узаконенный крестьянам надел земли, представить оные на утверждение, куда следует, присутствовать при поверке оных, при нарезке им наделов и при размежевании их земли от помещичьей, приглашать землемеров для измерения земли в натуре и по планам, буде потребуется, входить с крестьянами в добровольное соглашение при желании их выкупа одной усадебной их оседлости или всех следующих им в надел угодий поодиночке или всем обществом за круговою порукою; остающуюся свободною от надела землю в полях, покосах и пустошах, отдавать кому заблагорассудится в кортомное (от слова "кортом" или "кортома", - аренда, прокат, - С.С.) или арендное содержание на условиях, которые Вы найдёте для меня выгоднейшими, какие по сему предмету куда следует бумаги подавать и действовать по сему к скорейшему и миролюбивому окончанию сего дела на основании изданных узаконений.

Во всём Вам верю, и что Вы по сему предмету учините, спорить и прекословить не буду.

Владимир Николаев Лермантов инженер-генерал-майор.

1 марта 1862 года.

Сия доверенность принадлежит Яранскому мещанину Василью Ивановичу Чаузову"[5].

Однако, как увидим дальше, Чаузов неоднократно злоупотреблял и доверием помещика, и терпением крестьян. Изменился и статус управляющего, - он стал лишь доверенным помещика. С образованием волостей прекратилась деятельность и вотчинной конторы. Центрами сельских администраций стали волостные правления. В самих волостях были образованы сельские общества. В пределах бывшей вотчины Лермантова были созданы 2 волости (Ихтинская и Сметанинская), в составе которых образовались 3 сельских общества – Аннинское, Ихтинское и Сметанинское.

 

Получив доверенное письмо помещика, В.И. Чаузов приступил к составлению уставных грамот, определявших поземельные отношения помещика с бывшими своими крестьянами. Грамотами устанавливался размер надела временно-обязанных крестьян, определялась величина подлежавшего уплате оброка, а также сумма выкупных платежей. Составление уставных грамот было привилегией помещика, однако должны они были составляться на основе закона.

 

Ещё не успели высохнуть чернила на доверенности, данной Чаузову 1 марта 1862 года, как он уже 6 марта 1862 года представил мировому посреднику М.Я. Чайковскому по всём трём обществам уставные грамоты. Начав проверку грамот, мировой посредник сразу же отметил полнейшее пренебрежение Чаузовым законных прав крестьян. Согласно уставным грамотам за владельцем сохранялись лесные дачи, в которых имелись сделанные крестьянами расчистки под пашню, однако они не полагались крестьянам в надел. За отдававшуюся в постоянное пользование крестьянам землю назначался оброк 6 руб. 44 коп. с ревизской души в год.

 

Было очевидно, что доверенный Чаузов творил безобразие. Ещё 3 февраля 1862 года состоялось постановление Вятского губернского по крестьянским делам Присутствия при утверждении размера земельного надела принимать в расчёт сделанные крестьянами, хотя бы и без ведома помещиков, среди владельческих лесов расчистки. Мировой посредник затребовал от управляющего имением сведения о расчистках, которые В.И. Чаузов предоставил ему 24 марта 1862 года. Поэтому управляющему Чаузову пришлось в этот пункт внести исправления.

 

Что же касалось величины назначенного в уставной грамоте оброка 6 руб. 44 коп., то мировой посредник не сомневался, что и это был произвол. Ещё в конце октября 1861 года управляющий имением Чаузов отдал  сельским старостам приказы собрать с крестьян оброк в размере 7 руб. 22 коп. серебром с души в год. Крестьяне, отказавшись платить излишний оброк, объяснили, что они платили помещику только 6 рублей и обратились к мировому посреднику. Отказ крестьян побудил М.Я. Чайковского взять с управляющего имением объяснения. Выяснилось, что и до обнародования Высочайшего манифеста крестьяне платили помещику те же 6 рублей. Управляющий, признав, что превысил свои полномочия, дал слово не требовать оброка более 6 рублей в год с души, прося не доводить об этом до сведения начальства (имея в виду помещика Лермантова). Мировой посредник, исполнив своё обещание не давать этому обстоятельству, как совершенно домашнему, никакого официального движения, однако, во избежание излишнего требования управляющего в будущем, снял копию с приказа В.Н. Лермантова, данного вотчинному старосте ещё в 1855 году при покупке имения.

 

Такие разные размеры оброка (7 руб. 22 коп. и 6 руб. 44 коп.) только подтверждали произвольный характер назначавшейся величины оброка, поэтому мировой посредник не счёл себя вправе дозволить назначить по уставной грамоте с крестьян помещика Лермантова оброк более 6 рублей с души в год. И Вятское губернское по крестьянским делам Присутствие на своём заседании 4 апреля 1862 года согласилось с мнением мирового посредника, о чём уведомило его отношением (официальным письменным документом - С.С.) № 284 от 24.04.1862 г.

 

Однако 6-рублёвый размер оброка уже не устроил помещика Лермантова. Владимир Николаевич обратился к мировому посреднику с заявлением довзыскать с каждой ревизской души по 44 копейки. Получив заявление Лермантова 19 апреля, мировой посредник ещё не был в курсе состоявшегося постановления губернского Присутствия, поэтому 21 апреля он обратился в Присутствие с вопросом, "следует ли и каким порядком сделать распоряжение о взыскании просимых Лермантовым будто бы недоплаченных временно-обязанными крестьянами его оброчных денег, считая оброчную сумму в год не 6 руб., а 6 руб. 44 коп. серебром в год".[6]

 

31 мая Вятский губернатор М.К. Клингенберг, являвшийся по должности председателем Губернского по крестьянским делам Присутствия, ознакомившись с подготовленной для него справкой о том, что вопрос о размере оброка уже разрешён Присутствием, предписал объявить мировому посреднику Чайковскому содержание справки, возвратив при этом представленное заявление помещика Лермантова. Распоряжение губернатора было исполнено 18 июня, о чём мировой посредник уведомил помещика и управляющего его имением. И 8 июля 1862 года В.И. Чаузов представил мировому посреднику исправленные уставные грамоты.

 

Однако не всё оказалось просто. Получив исправленные уставные грамоты, Владимир Николаевич Лермантов почувствовал себя ущемлённым. 24 июля 1862 года он написал Вятскому губернатору пространное письмо: "Милостивый Государь Михаил Карлович! В имении моём, Вятской губернии Яранского уезда по сёлам Сметанину и Ихте с деревнями, населённому 1550 душами временно-обязанных крестьян, получающих надел свыше платимого им оброка, уставные грамоты были представлены в положенный срок, без подписи крестьян; впоследствии, желая сколь возможно полюбовнее окончить дело, я вновь пожертвовал некоторыми законными правами моими, и по просьбе моей, те грамоты были мне возвращены для исправления. Ныне дошло до сведения, что 12 человек крестьян моего имения отправились в Санкт-Петербург с ложною жалобою о том, что уставные грамоты будто бы заочно подписаны за крестьян, и что они теперь совершенно погибли"[7].

 

По внушению своего управляющего, В.Н. Лермантов увидел "корень зла" в бывшем служителе своей вотчинной конторы Иване Наумове, поэтому он и просил Вятского губернатора удалить Наумова из его имения: "Означенный Наумов, долгое время находясь при делах конторы и при сношениях с местными властями, получил некоторый навык по письменной части и по вотчинному управлению находился в беспрерывных сношениях с крестьянами; характера он весьма скрытного и изворотливого, имея на очереди рекрута из своего семейства, добивался от меня согласия на увольнение от рекрутства и места управляющего имением, но как человек весьма склонный к интересу не мог заслужить моего доверия; зато после 19 февраля 1861 года употреблял все средства вредить мне, восстановляя крестьян против меня и существовавшего в имении с давних лет заведённого порядка; будучи приближен к господину мировому посреднику того участка, в котором моё имение находится в качестве писаря его конторы или волостного писаря, на верное не знаю, он внушениями своими успел подвигнуть его к известному Вашему Превосходительству поступку, в имении моём угрозою запечатал вотчинную контору, если его г.г. посредники не допустят к рассмотрению дел той конторы, чем были нарушены сословные права мои, как дворянина, и уничтожены в мнении крестьян права мои, как их помещика, а потому такая выходка Наумова не осталась без горестных последствий, она дала ему ложный вес в мнении крестьян, которым, толкуя превратно смысл изданного Положения, он пользуется их доверием, чтобы распущать нелепые слухи и поселять везде смуты, раздор не только в моём, но даже и в соседних имениях"[8].

 

Несправедливый гнев помещика Лермантова был обращён и на мирового посредника Чайковского: "Имение моё  на оброке, а не на барщине; крестьяне получают надел земли свыше платимого ими оброка, следовательно, казалось бы, что главное затруднение перехода с барщины на оброк устранено, но с прискорбием доложу Вашему Превосходительству, что первоначальные действия господина мирового посредника неуместным пристрастием к одной стороне участвующих лиц, нескромность отзывов на счёт землевладельцев, положили начало тем беспорядкам, таинственным сходкам и поборам на ходатайство, которые существуют в крае и грозят развиться до такой угрожающей степени; более справедливости и энергии произвели бы другие результаты, а теперь выходка господина посредника, по внушению Наумова, уничтожила к несчастию всё добро, а оставили только зло, порождённое местью и недоброжелательством"[9].

 

Негодование помещика Лермантова объяснялось достаточно просто: именно Иван Наумов указал мировому посреднику на шкаф в квартире управляющего имением, где находился приказ помещика Лермантова о взимании с крестьян 6-рублёвого оброка, что не позволило помещику указать в уставной грамоте более высокий размер оброчной повинности.

 

Очевидно, что генерал-майор Лермантов, неоднократно называвший себя попечительным помещиком о благосостоянии крестьян, был недоволен ни сроками уплаты оброка, ни его установленным размером. В завершение своего письма к Начальнику губернии, В.Н. Лермантов, утруждая Его Превосходительство своею покорнейшею просьбою "предписать господину мировому посреднику, чтобы он употребил более энергические меры к взысканию оброка с крестьян", сделал умозаключение, что "до сих пор подведомственные ему волости, видно, мало уважают его власть, потому что недоимки всё возрастают, и предписания его остаются без исполнения".[10]

 

Помещик Лермантов ожидал ответа Вятского губернатора, поэтому указал свой адрес: "Жительствую в Санкт-Петербурге у Аларчина моста в собственном доме № 53"[11].

 

Вятский губернатор отреагировал на письмо помещика, поручив находившемуся в Царевосанчурске советнику Губернского правления А.А. Родзевичу для производства следствия о беспорядках в помещичьих имениях, собрать и доставить самые подробные сведения о крестьянине Наумове, а мировому посреднику Чайковскому - принять меры к непременному взысканию с крестьян оброка.

 

28 августа 1862 года М.К. Клингенберг, с выражением совершенного уважения к генерал-майору В.Н. Лермантову, уведомил помещика о том, что "по строгому секретному дознанию" не открылось обстоятельств, подтверждавших участие Ивана Наумова в подстрекательстве крестьян. Что же касалось недоимок, то их размер 245 руб. 95½ коп. оказался в сравнении с величиною ежегодного крестьянского оброка 9301 руб. 87 коп. ничтожно мал, - менее 3%, причём Вятский губернатор заверил помещика в том, что "таковая [недоимка] будет пополнена при первой возможности, - по уборке крестьянами хлеба"[12].

 

Как видно из представленной переписки, в волнения, охватившие селения помещиков-соседей, оказались вовлечёнными и лермантовские крестьяне. Им так же, как и крестьянам других помещиков, пришлось познать тяготы воинского постоя, который быстро отрезвлял.

 

Уже 2 октября 1862 года в Ихтинском волостном правлении собрались на общее собрание крестьяне Ихтинского общества. В присутствии должности лиц волости крестьяне постановили приговор о том, что "как ранее сего, равно и ныне, мы обязанными себя считаем быть всегда в повиновении правительства и потому признали за необходимость избрать из среды своей 6 человек доверенных для выслушания по крестьянским делам уставных грамот и для подписки к оным чрез рукоприкладство за всё наше общество беспрекословно; а в случае если начальством будет признано необходимо нужным подписаться к изъяснённым грамотам и нам в таком случае быть. Каждый из нас, домохозяев, обязуется для сей надобности явиться в то место, где нам приказано будет господином мировым посредником"[13].

 

4 октября мировой посредник приступил к поверке уставной грамоты, которая происходила с участием В.И. Чаузова, избранных уполномоченных и добросовестных крестьян. К участию в поверке грамоты также были допущены все желающие крестьяне Ихтинского сельского общества. По прочтении уставной грамоты, условия которой не вызвали у уполномоченных крестьян никаких претензий, был составлен акт, которые уполномоченные и доверенные крестьяне беспрекословно подписали. Со своей стороны подписи поставили мировой посредник Чайковский и доверенный помещика Чаузов. В тот же день уставная грамота была введена в действие при полном сходе сельского общества. 5 октября копии грамот были вручены доверенному владельца и волостному старшине…

 

Временно-обязанным крестьянам Сметанинского и Аннинского сельских обществ, собранным 3 октября 1862 года волостным старшиною Леонтием Меньшиным в Сметанинском волостном правлении, надлежало избрать для поверки уставных грамот не менее 6 уполномоченных. Однако крестьяне обоих обществ избрали более установленного законом количества уполномоченных.

В один день, 4 октября 1862 года, состоялись поверки обеих уставных грамот, которые происходили с участием мирового посредника М.Я. Чайковского, доверенного владельца В.И. Чаузова, уполномоченных крестьян и 5 добросовестных свидетелей. Так как поверки уставных грамот возобновились после продолжительного перерыва, мировой посредник М.Я. Чайковский, в целях укрепления доверия крестьян, допустил к присутствию всех желающих крестьян селений обоих обществ. 

Поверки уставных грамот прошли спокойно, не было выражено ни одной претензии на неправильность какого-либо пункта, завершившись составлением и беспрекословным подписанием всеми участвовавшими сторонами установленных актов. Мировой посредник, утвердив уставные грамоты, ввёл их в действие, зачитав на обоих крестьянских сходах все пункты. На следующий день 5 октября копии уставных грамот были вручены старшине Сметанинского волостного правления Леонтию Меньшину и доверенному помещика Василию Чаузову.

Все три подлинные уставные грамоты были отосланы 7 октября 1862 года в Вятское губернское по крестьянским делам Присутствие на постоянное хранение.

Однако вскоре была предпринята ещё одна попытка со стороны помещика Лермантова и его управляющего Чаузова поколебать юридическую незыблемость уставных грамот. Живя в своём мире цифр, управляющий Чаузов доходы своего доверителя рассчитывал не на основе определённого размера оброка, а сравнивая количество полученного крестьянами по уставным грамотам надела с той величиной оброка, которая могла бы быть назначена. В.И. Чаузов искренне полагал, что его доверитель не досчитывался законных своих оброков, и недополученный доход помещика понимался им как льгота крестьянам.

Побеждённый такими хитроумными расчётами и рассуждениями, В.И. Чаузов, исходя из своего понимания справедливости и заботы о благосостоянии доверителя, 8 января 1863 года представил мировому посреднику М..Я. Чайковскому просьбу В.Н. Лермантова взыскать с крестьян оброк на полгода вперёд.

Вспомнив о том, что во времена крепостной зависимости его доверитель В.Н. Лермантов, руководствовавшийся правилами попечительного помещика о благосостоянии крестьян, рассрочил уплату оброка на 4 части - к 1 января, 1 марта, 1 июня и 1 октября, тем самым облегчив крестьянам платёж повинностей, В.И. Чаузов посетовал, что установленные в уставных грамотах 2 срока платежа - к 1 января и 1 июля - привели "ещё к ещё большему накоплению оброчной недоимки", что "крестьяне удовлетворены в явный ущерб владельца", что "неисправное взыскание сельскими властями следующего доверителю его с крестьян оброка ставит его в затруднительное положение на счёт платежа за имение процентов в Санкт-Петербургский опекунский совет, где оно состоит в залоге значительной суммы"[14].

В свою очередь, мировой посредник, препроводив ходатайство В.Н. Лермантова в губернское Присутствие, выразил своё отношение к высказанным утверждениям, в частности, М.Я. Чайковский не согласился с тем, что крестьяне получили от помещика льготу при уплате оброка, так как помещиком "вовсе не сделано какой-либо льготы в уменьшении крестьянских повинностей, которые по статье 170 Местного Положения остались те же, какие лежали на них ранее"[15]. Что же касалось требования о досрочном взыскании с крестьян полугодового оброка, то мировой посредник не только затруднился сделать таковое распоряжение, но прежде выразил сомнение в справедливости такого требования: "По мнению моему, требование с крестьян оброка за полгода вперёд было бы в настоящее время неудобно, что, с одной стороны, поколеблет в них доверие к уставной грамоте, в коей не сказано о платеже оброка крестьянами вперёд, и что платёж оброка вперёд будет весьма затруднительно для них, как потому что они, не зная желание владельца, не приготовили денег, нужных для взноса, так и потому, что в нынешнем году, при производстве набора, крестьяне отягощены уже повинностями, и что сверх обыкновенных расходов, крестьяне обязаны будут взнести ныне же, по распоряжении Губернского Присутствия, деньги, следующие на содержание мировых учреждений, что составит для них немаловажный расход и отягощение"[16].

Губернское по крестьянским делам Присутствие, заслушав 21 января 1863 года ходатайство Чаузова и мнение мирового посредника, признало, "что требование оброка за полгода вперёд в уставную грамоту и дополнительное заявление не включено, уставная же грамота утверждена и введена в действие, по оной определённые обязательные отношения между владельцем и временно-обязанными ему крестьянами должны иметь полную силу и соблюдаться обеими сторонами неуклонно, точно так же, как и условие, включённое в контракт между частными лицами свято и ненарушимо, изменение же оных может последовать не иначе как по добровольному соглашению обеих сторон, а потому со стороны посредника в настоящем случае может быть заявлено крестьянам господина Лермантова требование поверенного его, и если последует от них согласие, то, написав о сём дополнительное условие и засвидетельствовав согласно Положению о крестьянах, прислать в губернское Присутствие для хранения вместе с грамотою, в противном же случае ходатайство поверенного Чаузова удовлетворено быть не может"[17].

Итак, как видно из представляемой ниже таблицы, лермантовские крестьяне не получили высшего размера надела земли, установленного для Вятской губернии в 4 десятины, однако фактический размер оказался выше, чем у крестьян помещика Дурново.

Таблица поземельного устройства крестьян помещика В.Н. Лермантова

 Затем наступила долгая пора затишья. Ни помещик, ни крестьяне не торопились что-либо менять. Осторожный и расчётливый В.Н. Лермантов не был уверен в том, что крестьяне добровольно захотят выкупить полевые наделы и усадебную оседлость. Крестьяне же, продолжавшие выплачивать оброк, опасались наступления того дня, когда с выкупными платежами на их плечи лягут и другие сборы в казну.

И тот день приблизился. 4 декабря 1869 года В.Н. Лермантов, прибыв в контору санкт-петербургского нотариуса Романа Александровича Мерца, располагавшуюся в доме по Вознесенскому проспекту, составил на имя всё того же Чаузова доверенность, в которой уже состарившийся помещик, сославшись не невозможность лично прибыть в своё имение по домашним обстоятельствам, поручил управляющему объявить крестьянам о выкупе ими по уставным грамотам поземельных наделов с пособием от правительства.

Для чего помещик доверил управляющему "… объявления, заявления, договоры  и иного наименования бумаги в подлежащие мировые учреждения, судебные установления и правительственным лицам составлять и подавать, хождение по ним иметь, решения выслушивать, удовольствия или неудовольствия изъявлять, в Судебные палаты, Правительствующий Сенат и в Кассационный Департамент Правительствующего Сената жалобы и апелляции подавать, решения по ним выслушивать, всякие копии с решений и исполнительные листы по просьбам и жалобам получать, а если представится надобность, предназначенные по уставным грамотам земельные наделы измерять, поверять и отграничивать, изменения в них делать и производить согласно существующих узаконений"[18].

Лермантов, уведомив управляющего о том, что на его имении оставался долг (от первого займа - 49657 руб. 11 коп. и от второго займа - 5982 руб. 83 коп., а всего 55639 руб. 94 коп.), выразил желание получить выкупную ссуду за вычетом долга по месту своего жительства в Санкт-Петербурге. Также помещик уполномочил В.И. Чаузова: "… с крестьянскими и сельскими обществами сих моих имений, по ближайшему усмотрению Вашему во всякие соглашения и условия, с сохранением или соблюдением моих польз, вступать и по ним исполнение совершать я Вам верю [доверяю], и что Вы по сему законно учините, спорить и прекословить не буду"[19].

 

На основании доверенности управляющий Чаузов приступил к составлению выкупных объявлений. 7 декабря 1869 года было готово выкупное объявление на Ихтинское сельское общество, а 19 декабря того же года были оформлены объявления о выкупе земельных наделов крестьянами Аннинского и Сметанинского сельских обществ. Подготовленные выкупные объявления, а также копии уставных грамот и заявления о залоге имения в Санкт-Петербургской сохранной казне управляющий В.И. Чаузов отправил в Царевосанчурск к недавно назначенному исправлять должность мирового посредника 2-го участка Яранского уезда Ивану Михайловичу Табуеву (1822-14.09.1897).

 

Новый мировой посредник, до обнародования выкупных объявлений, сверив их с уставными грамотами и планами мирских земель, обнаружил, что по земельным планам крестьяне Сметанинского сельского общества могли бы получить земли более, чем было определено в уставной грамоте, на 242 десятины, а крестьяне Аннинского сельского общества - более на 4 десятины 2348 саженей.

 

5 января 1870 года И.М. Табуев на полных сходах Сметанинского и Аннинского сельских обществ, в присутствии сельских начальников и добросовестных свидетелей, зачитал крестьянам выкупные объявления помещика, уведомив при этом об обнаруженных излишках земли. Крестьянам было предложено на выбор: либо приобрести в собственность посредством выкупа весь отведённый им надел земли без взноса дополнительного в пользу помещика же платежа, либо уменьшить таковой надел до 2½ десятины на душу. Причём для составления приговора об уменьшении земельного надела крестьянам предоставлялся 1 месяц, по истечении которого, в случае не принятия такого приговора, 6 февраля 1870 года требование владельца об обязательном выкупе всего причитавшегося по уставным грамотам земельного надела подлежало утверждению.

 

12 января 1870 года выкупное объявление было зачитано И.М. Табуевым временно-обязанным крестьянам Ихтинского сельского общества. В отличие от других частей имения Лермантова крестьяне должны были бы получить в собственность весь отведённый им по уставной грамоте земельный надел. Также крестьянам было разъяснено их право об уменьшении надела до установленного законом размера  2 ½ десятин на одну ревизскую душу, о чём крестьяне должны были бы составить приговор в установленный месячный срок.

 

Однако крестьяне всех трёх обществ в установленные сроки никаких приговоров не составили, в связи с чем и.д. мирового посредника приступил к составлению актов об обязательном выкупе крестьянами земельных наделов. Так, прибыв 12 февраля в Сметанинское волостное правление, И.М. Табуев приказал созвать по отдельности сходы Сметанинского и Аннинского обществ, на которых он объявил крестьянам об обязательном  выкупе ими всех отведённых наделов. Крестьяне и не возражали против выкупа всей отведённой земли. 

 

На следующий день, 13 февраля, уже находясь в селе Ихте, в присутствии 102 домохозяев сельского общества и сторонних добросовестных свидетелей, И.М. Табуев объявил крестьянам, что в связи с пропуском отведённого им срока составления приговора об уменьшении размера земельного надела, они стали обязанными выкупить весь земельный надел, утверждённый за ними в уставной грамоте. Конечно же, крестьяне не согласились, заявив об отказе от помещичьих наделов из-за их низкой хлебородности  и о желании получить более плодородную землю от государства.

 

18 февраля 1870 года, собрав документы по выкупной сделке имения  В.Н. Лермантова, и.д. мирового посредника направил их в Вятское губернское по крестьянским делам Присутствие на рассмотрение. По неизвестным причинам доставка почты затянулась, и в Присутствие документы поступили только 10 марта.

 

2 апреля 1870 года Губернское по крестьянским делам Присутствие рассмотрело дело об обязательном выкупе крестьянами Сметанинского, Аннинского и Ихтинского сельских обществ земельных наделов, признало выкупные объявления составленными в соответствии с правилами и разрешило допустить выкуп наделов в собственность. Рассмотренные выкупные документы 11 мая 1870 года были направлены в Санкт-Петербург, - в Главное Выкупное учреждение.

 

Прошло несколько месяцев, прежде чем Главное Выкупное учреждение приступило к изучению полученных документов. 4 августа 1870 года Главное Выкупное учреждение направило в Вятское губернское Присутствие запрос, какую сумму следовало бы удержать из выкупной суммы "на уплату казённых и частных взысканий, буде таковые  имеются"[20].

 

Губернскому Присутствию понадобилось время, чтобы на основании собранных справок сделать заключение, что, кроме долга Санкт-Петербургской сохранной казне в размере 55639 руб. 94 коп. и 27 рублей за напечатание объявлений о выкупе и об утверждении выкупной сделки в Сенатских и губернских ведомостях, никаких других казённых и частных недоимок на имении В.Н. Лермантова не значилось. Что же касалось наложенного запрещения на имение, губернское Присутствие на своём заседании 3 сентября 1870 года, между прочим, постановило: "Уведомить Главное Выкупное Учреждение на отношение за № 21099 [от 04.08.1870 г.], с препровождением подлинных отношений Вятских Казённой и Судебной Палат, отделения Банка и Яранской уездной земской управы со стороны губернского Присутствия на выдачу из Государственного банка ссуды Лермантову не имеется, но если помянутое запрещение наложено на имение Лермантова вследствие других взысканий, кроме сказанного долга Сохранной казне, то впредь, до снятия этого запрещения, губернское Присутствие не считает себя вправе разрешить выдачу Лермантову ссудных денег, которые должны оставаться в Банке впредь до снятия с имения Лермантова запрещения"[21].

 

Между тем помещик Лермантов, озабоченный затянувшимся процессом выдачи разрешения выкупной ссуды и видя новые препятствия, 17 сентября 1870 года обратился с личным письмом к члену Вятского губернского по крестьянским делам Присутствия, назначенному от правительства с Высочайшего соизволения, Фёдору Николаевичу Домелунксену (1827-1895), которого просил "употребить снисходительное содействие к высылке желаемого ответа [из Вятского губернского по крестьянским делам Присутствия], а равно о повторении Вятской гражданской палате о высылке сведений"[22].

 

На следующий день, 18 сентября, В.Н. Лермантов отправил письмо и в Главное Выкупное учреждение. В нём помещик писал: "Вятское губернское по крестьянским делам Присутствие 11 мая сего за №№ 2708, 2709 и 2710 представило в сие Учреждение на обязательный выкуп временно-обязанным крестьянам моим той губернии Яранского уезда обществах: Сметанинском, Аннинском и Ихтинском, с предоставлением им в постоянное пользование земельными наделами по утверждённым уставным грамотам.

 

Ныне известился я, что по селу Сметанину следующие на основании 38 статьи Правил о порядке приведения Положения и 18 статьи Местного Положения отрезка от крестьян земли в количестве 242 десятин не нанесена границами на план, почему Учреждение сие встречает затруднение в выдаче мне выкупной суммы, находит необходимым обратить для дополнения в Вятское губернское Присутствие.

 

А как такое распоряжение потребует нового межевания, которого по позднему времени в нынешнем году производить не будет возможности, я же по семейным делам моим нахожусь в крайне стеснённых обстоятельствах, то согласен сии 242 десятины представить крестьянам в дар безвозмездно, чтобы иметь только возможность располагать следующую мне выкупною суммою, которую прошу мне выдать в Санкт-Петербурге по жительству моему Коломенской части 1-го участка в собственном доме № 53, присовокупляя, что на имении сём, кроме известного Учреждению долга Сохранной казне, никаких долгов и взысканий не имеется"[23].

 

30 сентября 1870 года Главное выкупное учреждение, рассмотрев представленные документы, утвердило выкупную сделку, разрешив выдать выкупную ссуду помещику Лермантову с 1 ноября 1870 года. Эта дата стала также началом 49-летнего срока выкупных платежей крестьянами. Таким образом, крестьяне сёл Сметанино и Ихты, деревень Шутово, Булдыгино, Кочугаево, Заозерья, Овчинкино, Дружинино, Букино и Дорофеево, починков Колотово, Аннинского, Александровского, Козина, Скородума, Бурова и Грязнова, в числе 1550 душ мужского пола, получили в свою собственность 5605 десятин 1602 сажени земли.

 

Государство же, удержав из выкупной ссуды причитавшиеся казне суммы, выдало помещику выкупные деньги 97363 руб. 51 коп.

 

4 февраля 1871 года Вятская Палата уголовного и гражданского суда оформила данные на выкупленные земли, после чего уведомила крестьян сельских обществ повесткою о явке в Вятку для их получения.

 

Получение крестьянами земли и воли подвело черту и жизненному пути В.Н. Лермантова. После смерти Владимира Николаевича землевладельцами стали его супруга Елизавета Николаевна, а затем и их сын профессор Императорского Санкт-Петербургского университета Владимир Владимирович Лермантов (03.11.1845-04.01.1919).

 

В Яранском уезде у Лермантовых остались во владении 48 десятин  земли под  пашнею и покосами, 330 десятин земли под лесом; годовые доходы имения составляли до 600 рублей[24].

 

Примечательно то, что Владимир Владимирович не оставлял без заботы бывших крепостных своего отца, он оказывал поддержку Сметанинскому земскому училищу. Так, в 1896 и 1898 годах им было передано в дар училищу 2 волшебных фонаря с комплектами картинок. Яранское земское собрание посчитало обязанностью изъявить профессору свою признательность и благодарность

 

Примечания


[1] Бошняк В.К. Институт путей сообщения в 1843-1848 гг. Воспоминания // Русская старина. 1880. - Том XXVIII. - С. 657-658.

[2] Лермантова А.В. Владимир Николаевич Лермантов  // Московский журнал. 2010. - № 8. - С.6.

[3] Наумов П.И. Как жилось нашим предкам в крепостной зависимости // Вятская газета. 1906. - № 26. - С. 874-875.

[4] Наумов П.И. Как жилось нашим предкам в крепостной зависимости // Вятская газета. 1906. - № 27. - С. 896.

[5] ГАКО. Ф. 576. Оп. 21. Д.38. Лл. 3, 3об.

[6] Там же. Лл. 16, 16об.

[7] ГАКО. Ф. 582. Оп. 28. Д. 10. Лл. 251, 251об.

[8] Там же. Лл. 251об., 252об.

[9] Там же. Лл. 252об., 253.

[10] Там же. Л. 253об.

[11] Там же. Л. 25 об.

[12] Там же. Л. 260.

[13] ГАКО. Ф. 576. Оп. 21. Д. 38, Лл. 7, 7об.

[14] ГАКО. Ф. 576. Оп. 10Б. Д. 6, Л. 1об.

[15] Там же. Л. 2.

[16] Там же. Л. 2об.

[17] Там же. Лл. 3, 4.

[18] ГАКО. Ф. 576. Оп. 10И. Д. 83, Лл. 96, 96об.

[19] Там же. Л. 96об.

[20] Там же. Л. 24об.

[21] Там же. Лл. 27, 27об.

[22] Там же. Лл. 30, 30об.

[23] Там же. Лл. 83, 83об.

[24] ГАКО. Ф. 720. Оп. 1. Д. 23. Лл. 6об., 25об., 26. 


К началу страницы К оглавлению номера
Всего понравилось:0
Всего посещений: 4727




Convert this page - http://7iskusstv.com/2016/Nomer12/Samodelkin1.php - to PDF file

Комментарии:

Б.Тененбаум
- at 2016-12-16 17:18:31 EDT
Б.Тененбаум-И.Гирину
- 2016-12-16 17:14:06(19)

Прошу прощения - мой компьютер все время норовит подсказать, и я не всегда поспеваю это отлавливать ...

Б.Тененбаум-И.Гирину
- at 2016-12-16 17:14:06 EDT
Замечательная по обстоятельности и дотошности работа - всю статью впору ставить в энциклопедический словарь, скажем, по разделу "лермонтоведение". Кроме того, вообще приятно видеть на страницах Портала российского автора, молодого и способного.

P.S. Мелкая придирка:
У автора сказано: "Будучи в отставке, В.Н. Лермантов мог рассчитывать только на свой пенсион и вотчины". Но это ведь трюизм - а на что еще мог рассчитывать русский дворянин того времени? Не на коммерцию же? Видимо, предполагалось сказать, что в отставке дальнейшего повышения по службе нечего было и ожидать?

_Ðåêëàìà_




Яндекс цитирования


//