За горстку слов

Пегас

Вечер жарой насыщен.

В замкнутой тишине

Птичка ночная свищет.

А на моём окне,

Боком прижавшись к раме,

Щуря усталый глаз,

Дремлет, шурша крылами,

Старый седой Пегас.

Снятся коню дороги.

Трудно ему лететь:

Пишущих стало много –

Как тут не постареть?

Стонет во сне лошадка –

Пусть отдохнёт чуть-чуть.

Каплями влаги сладкой

Строчки стихов текут.

И над бумагой виснут,

Будто обрывки снов,

Чёрные вороны мыслей,

Белые лебеди слов.

Икар

Икары долго не живут.

Над неокрепшими крылами

Горит бесчувственное пламя

Слепит глаза и застит путь,

Святую душу сжечь не в силах,

Ломает перья в нежных крыльях,

Прервав стремительный полёт

Мечом завистливым и властным.

И, не добравшись до высот,

Дитя Земли звездой безгласной

В ладью Харона упадёт.

Живой птенец наивный, смелый

Пробит безжалостной стрелой.

Дождинок шёпот озорной

Застыл слезами в перьях белых.

Икары долго не живут.

Лишь память выплеснет на камни

Протяжный стон воспоминаний,

Замкнув короткий бег минут.

Рыдают ливни над могилой.

Но где-то в росах и цветах

Бежит малыш смешной и милый –

Другой Икар – ещё бескрылый

С воздушным шариком в руках.

Летучий голландец

Вьётся дней паутина.

Воет буря в снастях.

И скользит бригантина

На высоких волнах.

Время мчит по спирали,

Мир меняя в пути.

Но «Летучий голландец»

Сквозь столетья летит.

Ветер треплет на мачтах

Над кипеньем воды

Белый парус удачи,

Чёрный вымпел беды.

А на палубе мокрой

Чуть видны сквозь туман

Три десятка матросов

И лихой капитан.

Мы несёмся по кругу

В свете дня и во мгле.

Никогда наше судно

Не пристанет к земле.

Наши души в смятенье:

Где желанный конец?

Нет от жизни спасенья

Для заблудших сердец.

Мы устали, как черти,

От мелькания дней.

Нет прощенья у смерти

Для пропащих парней.

Не затопит нас ветер.

Нас не смоет волной.

Между жизнью и смертью

Нам блуждать суждено.

Будет в вечности мчаться,

Чуть касаясь воды,

Белый парус удачи,

Чёрный вымпел беды.

***

Не завидуйте птицам, когда в облаках

Лёгкой стайкой кружат, разрезая крылами

Синеву. На минуту подумайте сами,

Что такое полёт? Это труд, это страх.

Осень жёлтые листья небрежно метёт.

Листья тихо шуршат. Им не больно, поверьте.

Беззащитные птицы играют со смертью

На пути постоянном в веках дважды в год.

Не завидуйте птицам, летящим на юг.

Их с трудом поднимают усталые крылья.

И пушистый комок упадёт от бессилья,

На холодной земле завершая свой круг.

Не завидуйте птицам, летящим домой

Через дали морские и снежные горы.

Их встречают охотников буйные своры,

И спастись невозможно от пули шальной.

Вихри ливнями бьют и ломают крыло.

Окровавлены перья о встречные ветры.

Бесконечна дорога – ни камня, ни ветки,

Чтоб присесть ненадолго, вздохнув тяжело.

Ни еды, ни питья, только шорох волны.

Только соль оседает на клюве и в горле.

Птицы громко кричат от мучительной боли.

Посочувствуйте тем, кто летать рождены.

Не завидуйте птицам…

Старик и скрипка

В переходе на скрипке обшарпанной

Играл старик.

Пела скрипка фальшиво и жалобно,

Срываясь в крик.

Возле стенки, где лампы тусклой

Еле брезжил свет,

Воскресала забытая музыка

Угасших лет.

Звуки птицами перемёрзшими

Бились в потолок,

Осыпаясь хлопьями мёртвыми

Возле ног.

А смычок под рукой неверною

Струны рвал.

Музыкант вспоминал, наверное,

Полный зал,

Фраки чёрные, платья тесные,

Оваций шквал.

В переходе на скрипке треснувшей

Старик играл.

Шут и король

Шут написал для короля сонет.

Захлёбываясь сладкими словами,

Король его прочёл прекрасной даме.

Но холодно сказала дама: «Нет!»

Схватил шута разгневанный король

И заточил беднягу в башне старой.

Но дал ему бумагу и гитару:

«Ты новые стихи писать изволь!»

И шут писал. Ах, как король читал –

Талантливо, прочувствованно, мило.

Но дама ничего не говорила

В ответ на королевский мадригал.

Тогда король велел казнить шута.

Его швырнули в море с башни старой.

А вслед ему отправили гитару

И всё, что сочинил он на листах.

Короткий крик и струн последний звон –

Шута с гитарой море проглотило.

Стихи тревожной стайкой молчаливой,

Кружась, упали к даме на балкон.

Красавица, от слёз едва жива,

Шептала строчки дивного сонета.

Любви нежданной нежностью согреты,

В рассветной дымке таяли слова…

Морские кони

Полнолунье. Море. Полночь.

Шорох. Плеск. Накат волны.

Из воды выходят кони,

Белой пеной рождены –

Полны силы и отваги,

Шеи гибкие круты,

Как серебряные флаги,

Вьются гривы и хвосты.

Тихим ржаньем ветру вторя,

Разорвав узду теней,

Убегает прочь от моря

Табунок морских коней

Побродить по травам сочным,

Всласть испить воды речной,

Отдохнуть в прохладной роще,

Переждав полдневный зной.

Но блеснёт на горизонте

Ярким бликом новый день,

И растают чудо-кони

Будто пена, словно тень.

За густыми облаками

Спрячет тонкий лик луна.

Ветер волны бьёт о камни.

Солнце. Море. Тишина.

За горстку слов

Царь обещал полцарства за коня.

Художник дом свой променял на розы.

Ни царства нет, ни дома у меня.

Поэтому тома привычной прозы

Меняю на мелодию стихов

И создаю чеканный звук подков,

Цветенье роз, любви святые слёзы

Из всем знакомых ежедневных слов.

Нет царства у меня. Есть жизнь одна.

И я её летучие мгновенья

Отдам за пару строф стихотворенья,

Как пьяница, что за глоток вина

Готов продать последнюю рубаху.

Я дни раздам без жалости, без страха

За горстку слов – всего за горстку слов,

Умытых ливнем, влажных от тумана,

Сожжённых лета солнечным дурманом,

Пришедших из забытых детских снов.

Мой нимб и меч – сплетенье лёгких фраз,

Расцвеченное рифмами и ритмом,

Сверкающее гранью, как алмаз,

И точное, как тихая молитва,

Спасающая души в смертный час.