Номер 4(5) - апрель 2010
Лада Пузыревская

Гуттаперчевая страна

рулетка

 

блажь дорожная – ближе, ближе прочерк вилами на воде

бог не дожил – так те, что иже, всласть затеяли новодел

на раскопках, граненных градом, собираешь руками дым –

был бы гопник, а будешь гадом вечно пьяным и молодым

коль вменяют менялам влипших на просроченной лебеде

не вменяемых нас, но лишних на задворках чужих нигде –

 

там, где августа бисер меткий ссыпан в чрево черновика

где от дверцы открытой клетки ключ потерян, наверняка

там никто никогда не ропщет – глухо, немо, живи слепым

и прощать, и прощаться проще чаще осенью, был бы пыл

будет пепел – горючий, едкий – этот дольше, чем на века

ролевая игра – рулетка, блажь привыкших не привыкать

 

к полумерам и полустанкам – не остыть бы, устав стенать

ты опять заблудился, сталкер – там, за зоной, еще стена

там, где классики рефлексии чертят классики на песках

и не прыгают – ты спроси их, кем приказано не впускать

уцелевших во сне покатом, уцепившись – к спине спина

глянь, как стойко молчит под катом гуттаперчевая страна

 

блюз до востребования

 

хлещет сквозь пальцы черное молоко

ночь уползает прочь, не испачкав губ

вечер не вещий, если убит – сам глуп

 

спи, если сможешь – это не так легко

каркает ворон – вон он, карай, карай

вольному воля, слышишь – не умирай

 

плавленый морок, давленый виноград

вправленный ветер вымарал все шаги

тактика в такт, не в атаку ли там враги

 

это на нас так страстно натаскан град

вести с полей – мол, согнуты, как лоза

шельмой немеченой мечет и рвет гроза

 

сотую вечность пристально нас пасут

пастыри бродят с бредней наперевес

травка не забирает – тем дальше в лес

 

знать виноделов не отдадут – под суд

рвешь на бинты который по счету стяг

молча ревешь, а капли свистят-свистят

 

барин не едет, кто же найдет наш кляп

каменный гость в безбашенном шапито

гулкий сквозняк, крепчающий шепоток

 

брешь в небесах и только не надо клятв

хлопать холопам нечем – ни рук, ни ног

многие днесь проснулись, да ты не смог.

 

не бойся

маме

1.

Какая роскошная выпала городу слякоть –

козырная карта каталы-июня, не смейся...

И можно брести, подставляясь, а можно – ни с места,

да сложно плести кружева междометий – не зря хоть

учились плетению, ветки ломая в обиде

на гибкую стойкость, здесь дождь и никто не увидит,

как вводят подкожно науку не плакать… Не плакать!..

 

С каким исступлением вновь приручали шторма мы,

но, в ересь впадая по чётным, не врут по нечётным

умельцы, сверставшие город по чёрному – чёрным,

сплошные пробелы про белых, а клетки – как шрамы

размытых фигур на игральных просроченных досках

пустых площадей, где, помечены в списках и сносках,

всё рвали цветы – от холма до холма мы… Для мамы.

 

Так много упорно похожих, иные – далече,

прикормят прохожих витрины несходством опасным,

всё тот же скрипач в переходах к часовне на Красном

играет бессонницу – вот мы её и долечим

до самой бесстрашной из верхних, несорванной ноты,

до пристальной рани, до грани, где всё равно – кто ты,

где хочется верить – хоть в чет или нечет… Да нечем.

 

2.

Ты плачешь, ты снова боишься грозы – отзвонили

по нам, как отпели, капели по-капельно – дескать,

не стоит скитаться по сказкам беспечного детства,

а ты и не вспомнишь, как смешивать запах ванили,

дождя или снега – с улыбкой, безудержно-дерзкой,

как сниться при свете – как дети. Дай руку мне, или

 

сомкнётся волной прихотливой бездонная полночь,

накроет рассветом солёным – и нет больше права

учить не пришедших за нами размашисто плавать,

буйки огибая, не звать нелюбимых на помощь,

но стойко не видеть, как в воду стекает отрава

не сказанных вовремя слов. Мы умели, ты помнишь?..

 

У моря Обского, где выбравшись на берег, рыбы

молчат неустанно на странном забытом наречье,

где сколотых звезд отражения – ближе и резче

гримас амальгамы, спаявшей судьбы перегибы, –

ты ищешь потерянный город, а время не лечит.

Да если бы знать нам в лицо наши сны. Берегли бы.

 

3.

Пусть завтрашний сумрак зальёт корабельные ели

по самые мачты, пусть птицы весной не вернулись,

пусть память пытают здесь эхом растерянных улиц

и смехом ушедших по ним в тридесятые мели –

туда, где подметный рассвет неприкаянным зверем

задумчиво тонет, пусть шепчутся тени – не верь им.

 

А кто нас отправил из детства в трофейной корзине,

совсем по-кундеровски лёгких, по рекам сибирским

в далёкие дали?.. Попробуй теперь, доберись к ним –

ни карты, ни вёсел. Ни зги. И – проси, не проси, не

проснёшься в плену, а маяк не выводит фантомный,

и не с кого спрашивать страшное – где мы и кто мы.

 

И всё возвращается в осень, по-прежнему – в осень

впадают, кислотным дождём захлебнувшись, июли –

ты прячешь глаза, ты не веришь, что нас обманули

шальные ветра, сны и листья, швырнувшие оземь –

мы снимся друг другу, заложники Кафки и Джойса.

Спи, мы ни за что не проснёмся, не бойся. Не бойся.

 

памяти хакера

 

Тем, чей сорванный голос тут держится лишь на гвоздях,

нет нужды повторять, как настырно сентябрь високосен,

нам на стылых ступенях не выстоять – сказочник Росси

не напрасно подмешивал в краски балтийский сквозняк,

и в последнюю осень

 

разом сбудутся сны – их не спрятать, их не придержать

вплоть до лучших племён – водянистого времени знаки,

верно, в сказках фанерных финал испокон – цвета хаки,

не по нервам – винил, но в винительных бдит падежах

обесклавленный хакер.

 

Словом, кража со взломом, да словно не лезет в карман

сумма сумрачных нот: “not to be“, не труби, не пролазит

за подмётную медь – не пристать нам, зараза к заразе –

ни к своим берегам, ни к чужим – проще сдать задарма

сон, прицельный, как лазер.

 

Трубадуришь в ночи – мол, молчи, вдруг за нами придут,

да никто ни за кем не приходит – неверный, но признак,

что не стоит оваций – ховаться, сквозь мутную призму

вид – не дальше забора, где сдан предпоследний редут,

спи, мой пристальный призрак.

 

Что ты смотришь, как гамма-лучи чью-то ночь бороздят,

преломляясь беспечно в кристальных надежд купоросе,

здесь никто так давно не боится не верить – кто просит

рваться голос охрипший, что держит на ржавых гвоздях,

как последнюю – осень?..

 

метастазы

 

1.

Безучастный пейзаж – ноябрь,

окна с видом на урожай

междометий – прости, но я бы

не дала за них ни гроша.

И раз нечем, не угрожай –

время в коме, небесный комик,

на задворках чумных гоморр –

путь, намоленный до оскомин.

 

Полюбуйся же, как исполнен

твой завистливый приговор.

 

2.

Крест, притянутый пуповиной

к багровеющим полюсам –

кто добрéдит сюда с повинной

по долам к тебе, по лесам?..

Нет, ни стражи, ни мавзолея

иже с ними не наваял –

пусть по щиколотку в золе я,

это, ангел мой, снова я.

Снова детских надежд редуты

сдали, каясь: не уследил.

Угадать бы – в каком ряду ты

среди этих чужих светил?..

Рикошетят во тьме кромешной

искромётные муляжи –

что не мы их зажгли, конечно,

не скажу никому. Лежи.

 

3.

Взмок в смятении журавлином

медноглазый седой ландшафт –

кто б ты ни был там – ну, соври нам,

что закончилось время жатв,

и не страшно почти не больно

путь в спасительный каземат

пусть осилит почти любой, но

если будет легка зима

от щедрот, да дотянет карму

всуе списанных в дождь вояк.

 

Будь ты проклят, успевший каркнуть.

Не твоя она, не твоя.

 

4.

Нет надежды, так отпусти ты

не во благо, так хоть во зло –

на ладошках застывших – титры

вместо линий, за слоем слой.

Свет заточен на пораженье,

слепнет эхо в колоколах,

ворох скомканных отражений

в обесточенных зеркалах.

И накрывшийся медным тазом

город выморочных вождей

грязнет в истовых метастазах

безысходных своих дождей.

Сколько плазму не береди, но

по морозу ли, по жаре

жгут рассветы здесь все едино

цвета свежего божоле.

Хоть теперь её – пожалей?..

 

приснился мне город

 

Здесь всё не случайно и всё – уже,

здесь музыка сбилась на вираже,

чем крепче и слаще яды, тем сны нежней –

для каждого спящего свой Коринф,

истоптанный берег невольных рифм,

поверишь к утру – не тлеем ещё, горим.

 

Но тень, как ни гни, попадает в кадр,

подстрочник молитвы дождю не в такт,

и снится привыкшим падать лицом в закат

блистательный город чужих костров,

где всякий нальёт нам за пару строк,

да будь он хотя бы пьян и не слишком строг.

 

Все птицы вернулись, куда ж ясней,

не каждый аккорд приведёт к весне,

и ты ни в одно из окон не выйдешь с ней –

чем сны беспробудней, тем слаще яд,

смотри, не сотри между делом взгляд,

который не снится пятую жизнь подряд.

 

Враз гончие псы сорвались с цепей,

не хочешь проснуться – тогда не пей

полынную смесь ветров из чужих степей,

шаги не считай по чужим псалмам,

в потёмках чужих за углом – тюрьма,

здесь под руки много смелых свели с ума.

Где замок посажен – взойдёт острог,

хоть как поливай, но всему свой срок,

знать, нужен садовник саду, а не пророк –

пусть кто-то пасует звезду, как мяч,

но ветер под вечер, и плачь, не плачь –

здесь слово на вырост, каждому свой палач.

Все птицы вернулись – чего хотеть,

глазами, пристрастными к темноте,

сличаешь по форме крыльев, не те, не те,

но ловишь на взлёте звенящий звук –

бликуй, не рискуй выпускать из рук –

который не снится пятую жизнь, а вдруг.

 

танцы на плацу

 

I.

Поправив звёзды, рухнувшие ниц,

раскинув над вселенной руки-реки,

Бог растерялся – странные калеки

украдкой смотрят в небо из бойниц

закрытых окон. Страшно, человеки?

На славу, видно, роковых яиц

восстав из пепла, Феникс снёс. Вовеки

не угадать, кто нищий тут, кто – принц.

Все преуспели в танцах на плацу –

нет слуха, но хотя бы – чувство ритма.

И пусть разит торговлей их молитва,

пусть им везёт, как в карты – подлецу,

всё – до поры… По воинам – и битва.

Всё – до поры… Но каково – Творцу?

 

II.

Достанет Бог надежды из петлиц –

«Я их дарил на память разве?.. Но

в любой цепи есть слабое звено –

и это – ты… Подобных мастериц

в искусстве нарушения границ

я не встречал уже давным-давно».

…Полусухая полночь, как вино,

затопит мой родной Аустерлиц –

холодный город вечных сквозняков,

где русские дороги – смерть подвеске,

где вечны на заборах, словно фрески,

послания потомкам – дураков –

о том, что мир, подвешенный на леске,

войны не лучше – без обиняков.

 

III.

И усмехнётся, не смывая грима,

но временно сменив репертуар,

из подворотни беженец-Икар:

«Да не умрёшь ты, не увидев Рима

и город на воде - туда, вестимо,

ведёт и этот грязный тротуар,

и все пути-дороги, но в разгар

сезона не ходи – неумолимо,

проступит из воды Армагеддон

сквозь мусор переполненных каналов,

Рим сам своих не вспомнит идеалов,

а колокол Сан-Марко сменит тон

с молитвы - на набат… И Рима – мало.

Рим Риму рознь, как песне – обертон...»

 

«…Представь себе вечер, свечи. Со всех сторон – осьминог.

Немо с его бородой и с глазами голубыми, как у младенца.

Сердце сжимается, как подумаешь, как он тут одинок…»

© Иосиф Бродский «Новый Жюль Верн»

IV.

Венеция… Сон, набранный курсивом –

затем, чтобы запомниться, наверно…

И жизнь, и смерть, до жути соразмерны,

застыли в реверансе терпеливом,

и мир глядит на танец суеверно

в безумии своём благочестивом.

Течет вода скупым речитативом

туда, где автор «Нового Жюль Верна»

всё так же ищет капитана Немо…

Или – не ищет? Нас у Бога много,

потерянных впотьмах у осьминога,

и по воде протоптана дорога

на остров мёртвых, там Иосиф. Где – мы?

Никто не ищет нас. Все ищут Бога.

 

V.

А под водой идёт на дно незримо

блистательная вечности тоска –

так смутное предчувствие виска

становится подчас неумолимо.

Не оглянувшись, проплывают

туда, где сны сбываются пока,

к рассвету, где – пока – мы исцелимы.

И Лета тоже, стало быть, река,

раз дважды не… А что здесь не случайно?

Наш выбор между вискасом и кофе?

Асфальт сродни истоптанной Голгофе,

когда смотреть на нас издалека

и исподлобья… Остальное – тайна.

 

Он найдет тебя сам

 

Занавесишь полнеба по осени – и вперёд,

год за годом кочуем, Господи – каковы!..

Раз ни пуля, ни ты, никто таких не берёт –

надо падать самим, а всюду чужой ковыль,

 

августейшая степь, а выпадет снег – каюк,

все дороги не к дому, соломы не подстели,

истекают крыла – куда там, как все, на юг –

то не воск уже, а просроченный пластилин.

 

Занавесишь полнеба по осени – всё, завис,

ни в каких зеркалах на зависть не отразим –

не молись на ветру, не плачь и не отзовись.

Он найдет тебя сам – хоть чем ты ему грози.

 

То ли ямы воздушные, копи земных пустот,

всё растут и растут под дождичек навесной,

то ли я всё слабее?..

Кто знает ответ, пусть тот

и ответит за всех, не блещущих новизной

 

отшлифованных перьев. А осень не такова –

вмиг обтреплет по канту всякий императив,

но не станешь же в трубы медные токовать?..

И назад не вернёшься, полполя перекатив.

 

коли вьюга

 

1.

Настоявшись на гулком перроне не вещих табу,

распиная по ходу следы на заезженных рельсах,

подгоняет сквозняк бестолковых метафор табун

до конечной, где падают звёзды, срывая резьбу,

где подземное заперто эхо. И как ты ни целься –

 

попадёшь в переплёт, креозотом пропитаны дни,

стволовым серебром поимённо расписаны пули –

мы обучены в голос молчать посреди трескотни

беззастенчивых судеб чужих – не бликуют огни

семафоров, ликуют пустые табло. Но – толпу ли

 

удивить ты пытался, маэстро подземных молитв,

прижимая бездарные сны поутру к турникетам?..

эсперанто потока, бездомный мой космополит –

гуттаперчевый бог тишины втихомолку смолит

трубку мира кумира тоскливо. Но дело не в этом.

 

2.

Петроград-вертоград, память вечно текущего льда –

пусть крепчает, дичая, дрейфующих снов калиюга,

пусть не всходит на Марсовом поле надежд лебеда,

пусть до талого паузу держит вода – не беда.

И свисти, не свисти, а мосты не свести, коли вьюга.

 

Незадачливый март тянет время за невский рукав –

обернёшься, ан – нет никого, это сказка нон-грата,

это город прицельных дождей, и лукавь, не лукавь,

депортируя птиц из далёкого их далека,

но в свинцовое небо впадает не твой эскалатор.

 

Коли некуда плыть – нечем крыть, умирающий снег

собирают слинявшие с белых холстов херувимы –

залатать бы колодцы твои, скоротать путь к весне,

но нестойки слова, даже те, что под занавес – не

бесконечны. И только отдельные – непоправимы.

 

3.

Здесь такая сибирь выпадает порой на заре,

что хоть смейся, хоть точные рифмы цеди от досады,

всё едино – Всевышний с краплёных пойдёт козырей,

разменяет у джокеров сдавших поля косарей

и расставит посты по периметру Летнего сада.

 

Не придешь со щитом – на щите благовесть донесут

до хмельных часовых нашей вечно неполной колоды

и тогда не спасёт междометий скупых самосуд

от горячечных снов наяву, на весу, да не суть –

этот город и сам словно сон, только больно холодный.

 

И пускай хоть атланты чугунными лягут костьми

поперёк мостовых – всё едино – all souls for sale –

здесь такой мегаполис прополешь с восьми до восьми,

что уже не взойти, хоть какой троп ли, трап ли возьми.

Слышишь, cеятель вечного-млечного?.. Жни, что посеял.

 

летальное

 

Мы грустные клоуны, ставшие стражей опилок,

впитавших летальную летопись, крытую цинком,

мы – те, кто молился на купол и ставил стропила,

кто мог бы полжизни сидеть на развалинах цирка,

 

просеивать пепел, разбрасывать бисер, смеяться

в закат без причины невольно от воли кромешной,

остаться на пепле – не в том ли призванье паяца,

и мы бы остались, пускай ненадолго – но спешно

 

в намеченном месте, не вместо, а вместе – с водою,

никем не замеченных, запросто выплеснешь нас ты,

наш бог гуттаперчевый, звери под плётками взвоют,

взлетят под мерцающий купол хмельные гимнасты.

 

Мы грустные клоуны, впавшие к вечеру в пафос –

взыскательным взглядом поддерживать гибкие тени

икаров, доверчивых к зрителям, греющим пакость

за пазухой в банке троянской, пусть снова не с теми

 

вчера разводили мы пристальных фраз брудершафты –

привычно-неверным ни фразам, ни снам, ни рукам, ни

неистовым клятвам – им что: будет день – будет жатва,

тогда и посмотрим, кто дальше разбрасывал камни

 

в ликующий зал – только восемь кульбитов до смерти

осталось упавшему вверх – просто сверьтесь с афишей,

но глянь – не сдаётся, всё верит, всё вертится, вертит

свои пируэты… Ты где там, роняющий свыше?..

 

неполный дзен

 

1.

знаешь эту игру?.. бой без правил вполне

в мандариновый рай вслед зеленой волне

птицеловом с игрушечной птичкой

под аккорды курантов – банзай, началось!..

будто впрямь благодать снизошла на чело

отплываешь, как манной ни пичкай

 

раз такой хоровод - каждый год новый год

но судьба все бледней, как умывшийся гот

макияж не к лицу старожилу

вновь подствольные речи с оттягом бодрят

ты покорно трезвеешь – три жизни подряд

не искристые вина не в жилу

 

2.

но сквозь дымное время бенгальских комет

год за годом post christmas приходит ко мне

неизбежно впотьмах обнимая

нежный варвар январь, собиратель камней

на которых взойдет – ни ветвей, ни корней

ночь-отшельница глухонемая

 

расцветет трын-трава – первоцвет конопли

здесь садовник воды неживой – кропотлив

и струится свинец в водостоках

в млечный путь, раз реке не нужны корабли

пусть любой фейерверк завершается «пли!»

но мишень не скрывает восторга

 

да застигнет стрелков эта новость врасплох

правда здесь не твоя – веселись, скоморох

выводи из себя, как по нотам

клин крикливых сорок – да достанет морок

у смотрящих, как ссыплется звездный горох

в этот сумрак богов или что там

 

3.

как нарочно – Аврора  застряла во льдах

за периметром ночи – охрипший Валдай

но весна поднимает забрало

и сливает по венам свой вспененный яд

беспросветных надежд, а глазища горят

словно прежде и не умирала

 

да скрижали скрипят, снова не ко двору

приходил–не пришелся им птиц-говорун

благовестник чумы в балагане

предпоследние гуси впотьмах – косяком

бредят ангелы – прямо на льду, босиком

побратавшись с чужими богами

 

4.

знать, не знают маршрута – ни эти, ни те

вьется исподволь беглых следов канитель

белый свет беленой обметало

пусть созвездия сходят повзводно с орбит

и шипит в первых лужах последний сорбит

и у воздуха привкус металла

 

словно на посошок, ночь прицельно нежна

звезды падают ниц, но лишь выглянешь на –

слепнут окна, не запотевая

в срок не в строчку утробно трубят поезда

вон – скатилась, подробно бликуя, звезда

не путёвая, знать – путевая

 

все не в лад, невпопад, ни с собой не в ладу

за кульбитом – кульбит, кружишь на поводу

полагаясь на свист серебристый

все одно, погоришь – хоть в раю, хоть в аду

только ты не заплачь, все мы – тени на льду

все мы – ангелы-эквилибристы

 

мы – будем!..

 

Тебя не узнать невозможно –

по вздоху, по взмаху,

мятежному взмаху – держись!..

– плавников…

Или крыльев?..

Так падают в небо,

так сны провожают на плаху,

так в ночь отпускают

бесстрашную певчую птаху,

так шепчут в бреду предрассветном:

мы – были!..

Мы были

податливей и безмятежней – как глина.

миренней.

Швыряли горстями слова и надежды,

что бисер –

известно куда…

Собирали, сдирая колени

подводные камни

в любви утонувших прозрений.

Мы были мудрее –

не ждали ни песен, ни писем

от канувших за амальгаму нестойких видений.

На дне – преломляется свет.

И на тысячу радуг

могло бы хватить нам с тобой…

Не устав от падений –

не выплыть, не вынырнуть и

от настойчивой тени

не скрыться –

от наших вчера, выгребающих рядом.

Не стоит подмётных желаний,

моя золотая,

наш дом из стекла,

за которым – уснувшие люди.

Что лёд, что вода – всё едино,

согреешь – растает.

И всё возвращается в море,

волной прорастая

сквозь илистый сумрак сомнений,

сквозь шепот:

мы – будем...

 

канитель

Л. Барановскому

1.

пространная дышит на ладан

страна под амбарным замком

но ты улыбнёшься – да ладно

с ней не понаслышке знаком

да лишь бы хватило таланта

и было при жизни – по ком

 

капель рецидивом чревата

к заутрене вынь да положь

врача, чья несладкая вата

укутает улицы сплошь

 

а лучше – поставь запятую

стремясь не в строку потакать

и я что есть сил забинтую

в солёные сны эстакад

 

и осень, чья песня холопья

и город без лишних хлопот –

снижаются снежные хлопья

сгущается время из-под

 

небесной ладони повстанца

поровшего в прошлом порой

заветную ересь – останься

снег может быть тоже пароль

 

2.

дано: километр 101-й

плюс беглых следов кружева

швыряет хрустальные перлы

звонарь, не устав крышевать

 

заметных на чёрном залётных

осевших в скупой чернозём –

вон колокол словно зовёт их

поставивших щедро на всё

 

в отказ не ушедших, покуда

полна перезвонов казна

да бьётся на счастье посуда –

не дольше, а дальше как знать

 

грести ли по тёмным аллеям

где прочерк, просрочен, висит

не `по беспределу болея –

судьбой заплатив за визит

 

3.

ни царства за то, ни коня им

смотрящий открыл вентиля

известным макаром гоняет

по-старому стилю телят

 

где вусмерть дороги месили

слетаясь на свет впереди

сбивались в шалманы мессии

не спрашивай, не береди

 

где родина в синем платочке

ни Крыма не сдаст, ни Курил

ни слишком горячие точки

в которых не сразу вкурил

за что между тем отметелит

устав по слогам донимать

мы – петли в твоей канители

небрежная родина-мать

 

4.

потянет из сумерек волглых

с вещами на выход – забит

светило садится за Волхов

но вновь восстает из Оби

 

и нá спор не скрою восторга

зардевшимся словом соря –

надежда приходит с востока

где, если дословно – заря

 

где айсберг плывёт наудачу

под шелест хозяйских сутан

а здесь – безутешно судачат

застрявшие в льдинах суда

 

что альфа – ни зги, ни омега

на небе без звёзд – не родня

три года здесь не было снега

три года + тридцать три дня

 

печёные сны печенега –

ни дыма всерьёз, ни огня

 

вот только кого ни спроси я

на что белый свет променял

божатся – здесь тоже Россия

а стало быть – и про меня.

 

 

Если Вы много путешествуете, то Вам необходимы нетбуки

К началу страницы К оглавлению номера
Всего понравилось:0
Всего посещений: 1742




Convert this page - http://7iskusstv.com/2010/Nomer4/Puzyrevskaja1.php - to PDF file

Комментарии:

Б.Тененбаум
- at 2010-04-27 17:23:48 EDT
Какие сильные стихи ! Мне даже жаль, что их тут так много - я устаю от такой интенсивности - читать приходится с перерывом. Их надо рассматривать медленно и по одному. Как алмазы.
Юлий Герцман
- at 2010-04-26 18:22:04 EDT
Какие чУдные стихи!
Лада Пузыревская
Россия - at 2010-04-26 13:42:14 EDT
Виктор, Вам спасибо. я тоже очень надеюсь, буду стараться:)
и всем спасибо - и за добрые слова, и за то, что прочитали.

Б. Дынин
- at 2010-04-26 01:48:40 EDT
Спасибо!
Виталий Гольдман
- at 2010-04-26 01:47:29 EDT
Благодарю!
ВЕК
- at 2010-04-25 19:15:41 EDT
Лада, рад читать Вас здесь. Сильная подборка, настоящая. Надеюсь на встречу осенью в Питере.

_Ðåêëàìà_




Яндекс цитирования


//