Круги на воде

Венок сонетов

I

Увязнув в мусоре и шуме

Пропахших потом площадей,

Рванём расслабленные струны

Своих привычек и идей.

В угаре мудрых изречений

Свой заостряя интеллект,

Любой поэт – мудрец и гений

И света луч в кромешной мгле.

Но цепью скованные с миром,

На барабан меняя лиру,

Живём, то каясь, то греша.

Уйдя в привычные заботы,

Ведём житейские расчёты,

Купюрой денежной шурша.

II

Купюрой денежной шурша,

Слепив алмаз из горстки пыли,

Судьбу столетия круша,

Всё расхватали, разделили.

Мосты в минувшее сожжём:

Пусть перекошен и удушлив

Среди разваленных колонн

Торчит обломком день грядущий.

Такая страшная игра –

Сплетая «завтра» и «вчера»

В веселье пьяном и угрюмом,

Для утешения глухих

Распялим свой последний стих

На плахе общего безумья.

III

На плахе общего безумья

Отпляшем радостный канкан.

Порвались трепетные струны,

Умолк божественный орган.

Давно поэты не пророки,

Не сокрушители основ.

Все новомодные пороки

Возникли из глубин веков.

А потому без лишних лирик

Состряпать лучше панегирик,

С разоблаченьем не спеша.

Поэты нынче присмирели.

Но иногда под сытым телом

Упрямо корчится душа.

IV

Упрямо корчится душа,

Пейзаж окрестный озирая.

Она не хочет в шалашах

Искать обещанного рая.

Мечтать, ждать счастья, сострадать –

Зачем ей мелочная скука?

Падёт земная благодать

С небес в подставленные руки.

Душа решила стать звездой.

Что ей какой-то шар земной?

Какой Парнас? Какие музы?

Кривых зеркал блестящий ад

Создать по сходным ценам рад

Червяк бескрылый и недужный.

V

Червяк бескрылый и недужный –

Оледенелая душа

По лабиринтам мышью кружит,

Обрывки мыслей вороша.

Переломав культур основы,

С ногами вылезший на трон

Хозяин в пиджаке бордовом

Диктует моду и закон.

Под ликованье и фанфары

Покинув камерные нары,

Богат, в натуре знаменит.

Его душа, устав с похмелья,

Желает буйного веселья –

Она о ближнем не болит.

VI

Она о ближнем не болит:

Слагая черни дифирамбы,

Новоиспеченный пиит

Перелицует мат на ямбы.

А жизнь и вправду хороша!

И разгрызая мир, как грушу,

Рычит и давится душа,

Шестую заповедь нарушив.

Вверх, через головы, вперёд –

Сметёт, раздавит, раздерёт

Всех, кто мешает, кто не нужен.

Но как спокоен, вежлив, горд

И респектабелен, как лорд,

Мир, накрахмаленный снаружи.

VII

Мир, накрахмаленный снаружи,

Под маску прячет стыд и боль.

Пусть весь в грязи, по шею в луже:

Король и без страны – король.

Когда-нибудь настанет время,

Наступит мерзости конец,

И молодое поколенье

Вернёт и славу и венец.

А временщик, такое дело –

Пусть он сегодня хитрый, смелый,

Пусть злобой горы покорит,

Но пахнет, как приют, клопами,

И хоть одет в шелка и камни,

Внутри неряшлив и небрит.

VIII

Внутри неряшлив и небрит,

Распахнутый до неприличья,

Из чёрных дыр на свет глядит

Нелепый зверь в людском обличье.

На золотой телец молясь,

Увязнув в войнах, ссорах, спорах,

Вселенской тьмы безумный князь

Взамен муки дарует порох.

А люд – то врозь, то сбился в стаю,

То верит в чудо, то рыдает:

Толпе иное не дано.

Сжигать то книги, то евреев,

От крови радостно хмелея,

Душа приучена давно.

IX

Душа приучена давно,

Молясь то дьяволу, то Богу,

В любое постучать окно,

Блуждать по всем земным дорогам,

Жить торопливо, как-нибудь,

Смеясь над верой и безверьем,

И отправляясь в дальний путь,

Надежду забывать за дверью.

Ум, честь – какая чепуха!

Ну кто сегодня без греха?

Проблемы все решив постелью,

Забыв про совесть и про срам,

Пойдёт спокойно по рукам

Накрашенной Иезавелью.

X

Накрашенной Иезавелью

Душа у городских ворот

Приткнулась тихо и несмело –

А вдруг хоть кто-то подберёт.

В бездонных памяти провалах

Нет ни тревоги, ни обид.

Она, витавшая в астралах,

Убогой нищенкой сидит.

Глухим набатом время бьёт

И гонит мир вперёд, вперёд.

У всех свои пути и цели.

Что бесприютной делать ей?

Блуждая тенью меж людей,

Искать в чужом пиру похмелье.

XI

Искать в чужом пиру похмелье –

Что, право, может быть глупей?

Сегодня сытость и веселье,

А завтра выгонят взашей.

Жужжит, закладывая уши,

Мелодия небесных сфер.

И снова по морям и сушам

Пойдёт душа, как Агасфер.

Транзитом Воркута-Канары,

Усадьбы заменяют нары,

Кружит судьбы веретено.

Под говорливую гитару

Всплакнёт душа о жизни старой,

Глотая кислое вино.

XII

Глотая кислое вино

Раскаяний и лицемерий,

Привыкнув к фальши слов и снов,

К недолговечности материй,

Меняя взгляды и тела,

Кочуя по векам и странам,

Душа осталась, как была,

Рабой иллюзий и обманов.

Зачем ей слёз скупая власть?

Любви навязчивая сласть?

Смешная суетность желаний?

Она у жизни на краю

Получит порцию свою

Пощёчин и рукоплесканий.

XIII

Пощёчин и рукоплесканий

От жизни кто не получал,

В горячке будничных исканий

Стремясь осилить пьедестал?

Потрясена своим величьем,

Под грузом бронзы чуть жива,

Встаёт душа в ином обличье,

Забыв про бренность естества.

Срубая лавры для венцов,

Опять разрушит до основ

Все достиженья созиданья.

Но хочет славу пить до дна

И понесёт, как ордена,

Ложь похвалы и горечь брани.

XIV

Ложь похвалы и горечь брани

Когда-то смолкнут наконец.

И – символ общего признанья –

Засохнет лавровый венец.

Разрушит время пьедесталы.

И обрывая с прошлым связь,

Обломки камня и металла

Потомки выметут, как грязь.

Опять смятенная душа

Взлетит к небесным шалашам

Искать покоя для раздумья,

Но, ослеплённая, как крот,

С вершин на землю упадёт,

Увязнув в мусоре и шуме.

XV

Увязнув в мусоре и шуме,

Купюрой денежной шурша,

На плахе общего безумья

Упрямо корчится душа.

Червяк бескрылый и недужный –

Она о ближнем не болит:

Мир, накрахмаленный снаружи,

Внутри неряшлив и небрит.

Душа приучена давно

Накрашенной Иезавелью

Искать в чужом пиру похмелье,

Глотая кислое вино

Пощёчин и рукоплесканий,

Ложь похвалы и горечь брани.