Вечер в Нетании

Улица Шломцион

Посвящается Меиру Файнштейну и Моше Барзани

И вот Ерушалаим ближе к ночи

поднимается над холмами

в небо. Огни его окон, точно

бусы на шее желанной самой

Соломоновой гостьи. Тёмный ветер,

нежаркий. Осенью зыбкой,

бывает, заблудившейся в лете,

лишь неделя тронута. Скрипка

скрипачки в чехле. В краски и ноты

не поместится вечер – разбить если

только. Готовятся сны к полёту

(с городом). И дýши – к встречам – место

(в кафе или парке) другое, но будто

знакомое; и знакомые лица.

Ждёт гóлоса телефонная будка

на улице Шломцион. Царица

такая была. Обнявшись, два друга,

зажав плод смертельный потуже –

птицы (тоже, вверх) взлетят от испуга –

делят смерть на двоих, как ранний ужин...

«Любимая, пожалуйста, будь счастливой!»

Отставший ангел

И образ лиц их – лицо человека, и лицо льва – справа у

(каждого из) четырех, и лицо быка – слева у (каждого из)

четырех, и лицо орла у (каждого из) четырех. И (таковы)

лица их. И крылья их разделены сверху, и два (крыла)

соприкасаются у одного и другого, а два – покрывают тела их.

Пророки, Йехезкель, 1:10-11

Тем временем потерялся один

из ангелов, нашёлся когда же,

песню уже распевали. Синь

растекалась в экранах, и даже

юный герой умирал за любовь.

Трое то были на месте, и – в теле;

звероподобью внимали, и слов

хватало. Человек к Йехезкелю

вернулся. К неспешной и гневной

беседе. О выборе, и о беде, что если

неверный, то – будет. А в небе –

сияние (и какое!), а в кресле –

(престоле) – нечто радуги вроде,

И – Голос... Но здесь обходиться

без научились. Вот только народа

другого – не будет. И лúца

какие... Прекрасные. Посмотри.

В общем, как то даже неловко

просить. Ведь вот, создавая миры,

и об автобусной остановке,

(на которой жду) тоже подумал.

Крылья смыкая над головами,

так величественно и бесшумно,

ангелы ищут пророка, меж вами.

Пилот

Младший мой, он такой несмышлёный

Пехотинец, вчерашний школяр,

Брат. Как время... Лисица в погоне.

«Как там мама?.. Да брось ты...» Как стар

Этот воздух вражды, ненадёжный,

Разрубаемый тяжким винтом,

Чёрен дымом. И входит под кожу

Время войн. Кровь победы. Потом

Мы расскажем, семье. Только – слышишь –

Береги его, я помогу

Защитить этот дом, Твой. На крыши,

Души – дождь, и на небо – дугу.

Посмотри в нашу сторону, что ли

В наше время, такое... всерьёз.

Сколько горя в нём, столько и воли,

Сколько воли в нём, столько и слёз.

Вечер в Нетании

Ты помнишь, у необжитых кварталов,

Промёрзших до самых глубоких колодцев,

Выламывал ломом невольник усталый

Лёд-чешую. Острый, взять – уколоться

А после дрожала горячкой весенней,

Как школьница. Что уж? – всё было известно –

Земля Ханаана, и спелые тени

Сползали под вечер со стен – ночь – невеста

Ты здесь подожди, я сейчас, ненадолго,

Отдам старый долг Средиземному морю.

О ветре, о сыне, о волнах пологих

Я знаю так мало, спрошу так нескоро.

И горизонт до утра растворится,

И к столику белому (сок апельсина)

В рубашке промокшей – там волны, там птицы, –

Вот я и вернулся. Ладони на синем.

Ах, снова о чём-то о старом, ненужном,

Неважном. А важно – что платье закапала,

Что скоро зима, скоро холод и лужи.

Да дура б Нетания чтоб не заплакала

О нас с тобой.

Фламинго

Между Эдомом и Иудеей, на границе

Самой, где зеленью-медью покрыты горы,

Там (мираж ли?) в озёрном дрожании птицы

Фламинго. Молодые, Красивые. Имя которым –

Огонь. И вроде несложен лабиринт – шеи,

Клювы, но едва ли разгадан. Лишь полётом

Выпрямляется нежное светлое тело. Немеет

День-зверь, безголосый, но зрячий, кого-то

Ждёт. Бывшее розовым, пламя чёрным

Становится, впрочем, краями только.

Пара взлетает, союз её не любовь, но

Скорее доверие. Такой пейзаж на осколки

Не разбить – только расплавить. И в этом –

Надежда. И равнодушно, сегодня, как прежде,

Птица чертит длинным полётом по лету:

«Мир вашему дому, нашему небу, и водам, что между».

Джазовый клуб Ракушка

Какие короткие сумерки. На них пойдёт медь –

Немного совсем,

Но так, чтоб осталось на несколько нот (трубе), ведь

Для вечера тем

Пару придумал трубач. Тем ли, сюжетов там или гамм –

сыграл он мотив

Тель-Авиву. Клуб в порту назывался «Ракушка» и там,

Глаза опустив

И трубу, он играл нам о нас и о себе и о том

Как нарисовать

Город, виноград, и арбуз, жену, огни над портом,

И пляж; И опять

Влюбляться, как будто в самом начале, в конце дорог,

В рисунки свои,

В тебя, и, вместе, – в город, сыгравший весну как грусть, как мог,

Деля на двоих.

Акко

Восточная окраина моря коленями

понимается как боль, что однако

становится всё слабее. И времени

старше ритм. И даже Ордена старше Акко.

И город провожает, уже вполне равнодушно,

вяло изъеденный туристами вечер,

и щека продавца кальянов подушки

шершаво касается. И снова – надежда на встречу

с ветром, несущим проросшие семена

кораблекрушений... Перестаньте. Всё уж и так... Не до гнева...

Вспоминает, как была крепостною, стена.

И закат безнадёжно и неподвижно багров;

Ветер, где Вы?

Девятый день месяца ав

В день девятый месяца ав отвернись

(чтоб не увидели слёз). Ладони – одна

к глазам, другая – на камни, и вниз

опускается память, подсмотрена в снах

невчерашних, приснившихся не тебе,

но – твоя, возможно, по праву, о том,

как прекрасен был Храм, и судьбе

тех, кто видел его, позавидуй. И дом

обживи. И, как той, что как прежде

с тобою – «люблю тебя» – в первый раз,

прошептать: моя родина, боль моя... Где же

он, сын Давидова дома? Когда уж? Сейчас –

самый день... В день пятнадцатый месяца ав

купи у лукавой цветочницы алый букет.

Для неё. И в утро седьмое войди, и сняв

гроздь с лозы, посмотри сквозь неё на рассвет.

Исполнитель песен на языке иврит

Спой, парень, согрей нас песней такой

Ещё не допел, не дошёл, не до точки ты,

Ещё твоей левантийской тоской,

Потаскухой портовой ножи не доточены.

Давай о том, как гранатом цвёл

Тот дворик, о том, как в школу спросонья,

О том, как роем смертельных пчёл

Рыгалось льву на зелёном склоне,

О том, как нелюбовь неправа.

Такая вот песня зиме угодна.

Как это? Если, чтоб наповал!

Но не сегодня... Ведь не сегодня?

Устали, правда. Закат потух.

Лабай, хрипи солёное танго!

Твой голос красным вином набух.

Сливай слезу в нефтяные танки.

Александра Саломея

Что до южных границ – там как будто спокойно. Дети – в школе.

Брат вернулся в Ерушалаим, и к сроку успели дожди.

Сыновья снова в ссоре. Уж впору не видеться что ли

Им. Постарела я, тяжко на вдовий престол восходить.

Мир – скрипит по дорогам в тяжелых крестьянских колёсах,

Мир – в рыбацких солёных сетях., золотым за Гирканом

Канатом тянется – Попроси Его, сын, за людей. Эти слёзы

О них, о брате твоём, о тебе, о стране. И – как странно –

О муже жестоком, любимом, наверное... Знаю – будет пламя,

И от жара обрушатся крыши, сад укроется пеплом,

Соль смертельная в землю впитается. Север чёрный станет

Домом. Надолго. И назовётся мессией предатель. Но светлой

Субботой (свечи, тепло сквозь прикрытые веки); Тёмной

Полоской земли (Матросы мои – так себе мореходы,

Но дошли вот!) – надежда: «Мы вернёмся, придём, но

Иначе». И придут, но иначе. Так всходит трава, так приходят

Дети в школу, впервые. Так невеста принимает, смеётся

ктубу – пусть будет. – Да. Назначена. В спальню – луч молодой.

Так – младенца – ладонью – родился – кричи, видишь – солнце.

Так – придут. И поставят киоски со сладкой шипучей водой.

***

Например, сегодня ветер принёс траву,

она ещё помнила, как была семенами.

Раскосые утра хурму перезрелую рвут,

вагонные двери расходятся сипло: «мы сами».

Дымно дышится в шарф шершавый. Присев

на перроне, солдаты дуют в кофе вокзальный.

Так тут начинаются зимы, так кислев

над часами провисшими, над будильником в спальне,

зябко оставленной мною назад полчаса,

начинает свой путь к восьмидневью.

Слепая ладонь понимает неспешно – роса

увлажнила перила моста, и деревья.

И к вокзалу – я вижу – идёт человек,

приближается, уже узнанный мною,

и, начавшись едва, уже сокращается век,

случайная ветка, ломаясь, хрустит под ногою.

У Западной Стены

Может, успею когда-то ещё

слово тебе сказать,

Город. Касается тёмных щёк

ветер солью опять.

Дети, мальчики, синяя тень,

Спрячется смех в глазах.

Ваши, мои ли шаги от стен

К этой Стене. Сказал

бы, да к нёбу прилип язык

к небу – полдневный свет.

Спеть бы, песня падает в крик.

Камень небом нагрет.

Ерушалаим, мои сыновья –

Каменщики, столяры

Храма Третьего. Вновь и я, –

Небо бы приоткрыть,

Чтоб в отраженье летучем своём,

В сини оконных рам,

Этим же, или же завтрашним днём,

Город увидел Храм.

Бейтар

Имя странное месту последних боёв –

Дом Торы – выбрано

Мы оставим, его, город трудной победы, суров

Твой жребий. Гарь, брат, но

Спи пока, да не бойся пылающих снов

Прячь бéды – век свой старь.

И мудрейший из наших поверить готов:

Да, Шимон – мессия-царь.

Помнишь, как записаться в отряд пришли?

Кедр, сер грунт – вырви-ка!

Выходили солдаты из прохладной земли

В битв дым и выкрики,

Выдохи. Где же Ты?! Самых лучших – опять

Сын Козибы терял.

И, как тесно – в горячей броне умирать.

Месть – здесь, взошла на вал.

Как со школьного фото девочка та.

И Песня – имя ей.

Ей обнять бы его, дотянуться, достать...

День. Бой. Бейтар – верней.

***

Время передвижения людей рождает насущную необходимость в знании погодных условий. Поскольку улетая (уезжая) из одной страны, надо быть готовым к тому, как встретит тебя другая. Причем метеочувствительным людям надо заблаговременно позаботиться о лекарствах, чтобы встретить возможные капризы самочувствия. Атмосферные процессы изменяются каждую минуту, ― поэтому точный прогноз непростое дело даже для специалистов метеорологии. Тем не менее, пользуясь информацией на http://www.gismeteo.by/weather-zhitkovichi-4915/, можно уберечь себя от лишних треволнений относительно собственного здоровья. С помощью информеров, составляемых в интернет-пространстве самостоятельно, изучают состав атмосферных выбросов и соответствующие механизмы, позволяющие трансформировать и предвидеть природные катаклизмы. И все же качество прогнозирования может варьироваться ввиду разноликих факторов, не имеющих точного научного обоснования. Чисто визуально погодный информер представляет собой таблицу, где в разрезе граф ― «язык», местоположение», «параметры», «текущая погода», «прогноз», «температура», «скорость ветра», «давление», «иконки» ― наличествуют показатели завтрашней, недельной, месячной погоды или другой периодичности. При этом данные таблицы можно сверять с помощью СМИ, которые ежедневно передают вести из разных уголков земного шара. Повышенная нестабильность целого ряда стран, людские жертвы ввиду продолжающихся военных и невоенных конфликтов, другие негативные явления современного социума приводят к росту Служб Спасения и организации бесплатной гуманитарной помощи старикам, детям, лишенцам, малоимущим. Поэтому информеры служат «неприкосновенным запасом», подсказывающим спасателям не только географические и метрические данные, но и специфику в оказываемой помощи. Предотвращение опасных болезней, грозящих эпидемиями и вымиранием уязвленных жителей, также немыслимо без информеров, свидетельствующих о климате на этих континентах.