Номер 2(15) - февраль 2011 | |
Война, которая изменила страну: к стопятидесятилетию Гражданской войны в США
Автор выражает искреннюю благодарность Е.М. Майбурду, предложившему идею настоящей статьи,
и
Б.М. Тененбауму
за ценные советы при ее написании В этой войне США потеряли больше людей, чем во
всех войнах, которая вела страна, включая две мировые. Эта война оставила
неизгладимые шрамы в памяти миллионов американцев. Эта война изменила историю
не только США, но и всего мира. Это была Гражданская война в США. Как и подобает такому эпохальному событию, война
эта не могла не стать как объектом внимания приверженцев «классового подхода к
истории», так и полем деятельности т.н. «альтернативных историков», особенно по
части причин и предыстории войны. Первые все свели к освобождению рабов, вторые
(здесь особо отличился Александр Бушков [1]) рассматривают войну как
колониальную агрессию «жадного и коррумпированного» Севера против «белого и
пушистого» Юга. В действительности же все было куда сложнее и трагичнее, причин
этой войны было много, и все вместе, переплетясь в клубок, они сделали ее самой
жестокой и кровопролитной в истории США. *** Войну за независимость американских колоний часто
называют и считают буржуазной революцией, что верно лишь отчасти. Буржуазной
революцией она была только для Севера, для Юга же она мало, чем отличалась от
войн за независимость латиноамериканских колоний Испании и Португалии, где она
свелась к борьбе за власть местных («креольских») латифундистов. В результате
появилось государство, состоящее из двух частей: буржуазного, быстро
развивающегося Севера и по сути феодального, отсталого Юга. Обе эти части были
объединены одним языком, одной религией, одним общим врагом – британской
метрополией, но разделены различными экономическими, социальными, психологическими
и культурными интересами. Эти различия, на наш взгляд, и стали главными
причинами Гражданской войны. Экономика В результате победившей буржуазной революции Север
переживал мощный экономический подъем: там развивались промышленность и
фермерское сельское хозяйство, строились железные дороги и каналы. Естественно,
что развивающаяся промышленность Севера нуждалась в защите от более дешевых
импортных товаров, защите, которую могли дать только протекционистские тарифы.
Экономика Юга, в свою очередь, базировалась на монокультуре хлопка, экспорт
которого давал практически все поступления. Власть «Его Величества Хлопка»
привела к стагнации всех других отраслей, сколь-нибудь значительной
промышленности на Юге, по сути, не было, все товары приходилось или завозить с
Севера, или импортировать, поэтому южане выступали за «свободную торговлю»,
против любых тарифов. «Тарифный конфликт» длился достаточно долго. Уже в 1828
году возник т.н. «нуллификационный кризис», когда Южная Каролина решила
аннулировать протекционистские тарифы на своей территории и угрожала сецессией,
т.е. выходом из состава США. Тогдашний президент страны Эндрю Джексон заявил,
что «Южная Каролина находится на грани мятежа и предательства», что «сказать,
что любой штат может по собственной воле выйти из Союза, значит сказать, что
Соединенные Штаты не являются государством», и что он не остановится перед
применением военной силы для «приведения Южной Каролины в чувство». Конфликт
был тогда улажен, но затем к проблеме тарифов добавился вопрос о том, быть ли
рабству на новых территориях, которые США приобретали на Западе. Север не хотел
этого по целому ряду причин. Фермеры боялись, что плантаторские хозяйства,
основанные на рабовладении, на этих территориях приведут к превращению их в
«белых бедняков» - конкурировать с латифундистами, использующими, по сути
дармовой рабский труд, фермеры не смогли бы. Промышленная и финансовая
буржуазия Севера, в свою очередь, нуждалась в фермерском, а не в плантаторском
ведении хозяйства, т.к. именно оно в большой мере способствовало усилению их
деловой активности и расширению экономической деятельности. В пятидесятые годы
ХIХ века эти
усиливающиеся день ото дня экономические противоречия не могли не привести к
очередной, более серьезной, конфронтации, которая усугубилась другими
причинами. Социальные и
психологические причины войны Север и Юг не просто отличались сложившимся
укладом жизни - у этого явления были глубокие корни, и связаны они были с
методом колонизации. На Севере начало положили колонии пуритан в Новой Англии -
фермерские хозяйства, которые понемногу перешли к другим промыслам, потому что
земля не могла прокормить их в достаточной мере. На Юге же фермерские хозяйства
создавались английскими дворянами на основе плантационного опыта. Дворяне, как
и их латиноамериканские «коллеги», имитировали жизнь метрополии и, как они же,
боролись за независимость только ради того, чтобы получить власть, которая
должна был принадлежать им «по праву». Именно поэтому на Юге бал правила
плантаторская аристократия, подражавшая своим европейским коллегам в стремлении
прожигать жизнь и не заниматься никакой «неджентльменской работой», и именно ей,
северянами презрительно называемой «бурбонами», подобно латиноамериканским
латифундистам и принадлежала власть на Юге. Всего этого не было на Севере, где в результате
буржуазной революции существовала колоссальная социальная мобильность. Выходцы
из низов и нищие иммигранты, фермеры и клерки могли стать и становились
мультимиллионерами и политическими деятелями, если имели способности, волю и
талант. В этих условиях распространение рабовладения на новые территории
вызывало серьезнейшие подозрения у северян, которые справедливо боялись, что
«бурбоны» получат власть в федеральном масштабе, и тогда о социальной
мобильности на федеральном уровне придется забыть. Это привело к жесточайшим
конфликтам в 1850-х годах по поводу приема в Союз новых штатов, конфликтам, в
которых уже начала литься кровь. Но и это было не все. Для того, чтобы
превратиться в жестокий братоубийственный конфликт, нужно было еще что-то, и
этим «чем-то» стали психологические факторы. Одним из главных факторов, который замалчивался в
силу асексуальности и русской и, тем более, советской, культуры и в силу
ханжески-пуританской американской – был фактор сексуальный. Северяне считали,
что рабство дает возможность рабовладельцам иметь неограниченный секс с
рабынями, что нарушает Божью Заповедь: «Не прелюбодействуй!». Коли так, то
рабство ведет к «моральному разложению» и, следовательно, противоречит Божьей
Воле. Был и еще один нюанс в психологии северян – расизм, причем расизм, в
корне отличающийся, увы, в худшую сторону, от расизма южан. Помните «Хижину
дяди Тома»? «Путешествуя по Северу, я заметил, насколько сильны там все эти
предрассудки [расовые - ИГ] ... Вы, относитесь к неграм так, будто перед вами
жаба или змея. Ну скажите, прав я или нет?», - обращается Сен-Клер к своей
кузине северянке Офелии, после того, как он пришла в ужас, увидев, как
маленькая Ева «вспорхнула Тому на колени» [2]. Вот этот расизм, столь характерный
для «простых людей»: приятно осознавать, что есть кто-то, кто ниже и хуже тебя,
- заставлял северян бороться против рабства, ибо оно де-факто ставило «этих
обезьян» на уровень «людей»! В самом деле, негритянки кормили грудью белых
хозяйских детей: «леди грудью не кормят», - варили, играли с детьми, чего греха
таить - спали с белыми мужчинами, дяди Томы были наперсниками белых мальчишек,
- словом, как это ни парадоксально звучит, рабство по-своему нивелировало
расизм, точнее, придавало ему «человеческое лицо». Возможно, поэтому Жоржи
Амаду в своей автобиографической книге «Каботажное плавание» писал о том, что «бразильский расизм не такой отвратительный,
как североамериканский» [3] (рабство в Бразилии существовало на всей
территории этой огромной страны и было отменено в лишь 1888 году). В свою очередь, южане пытались оправдать существование
«специфического института» (peculiar institution), как они называли рабство, оно куда человечнее,
чем наёмное рабство (wage slavery) Севера, тем, что рабы на Юге живут не хуже, а
лучше, чем наёмные рабочие Севера, что разглагольствования о нарушении Заповеди:
«Не прелюбодействуй!» - вызваны обычной мужской завистью и т.п. И, хотя доля
истины в этом была, принимать это за чистую монету, как это сделал Бушков,
никаких оснований нет. При всем том, что негры-рабы как имущество представляли
основную ценность, т.е. к ним надо было относиться так, как хороший хозяин
относится к скотине, они, в отличие от рабочих Севера, ни в малейшей степени не
зависели от себя. Сегодня дядя Том был как бы членом семьи гуманного Сен-Клера,
а завтра его насмерть забил садист Легри. Более того, за исключением небольшой
прослойки рабовладельцев, которая не жила за счет плантационного хозяйства:
врачей, юристов, брокеров, арматоров и им подобных, - и потому использовала рабов
только и исключительно как прислугу, все остальные рабовладельцы жили за счет доходов
от продукции своих латифундий: хлопка, табака, риса, сахарного тростника. Иными
словами, самый гуманный рабовладелец, если он, конечно, в здравом уме, не мог
не использовать любые средства, чтобы заставить своих рабов трудиться
так, чтобы его хозяйство как минимум не было убыточным. И, не взирая на то, что
написали и напишут бушковы со товарищи, рабы в основной своей массе не хотели
быть рабами, что подтверждает имманентная боязнь восстания, довлевшая над умами
южан. Помните, как в самом начале весьма про-южной книги «Унесенные ветром»
негр Джимс говорит своим хозяевам: «Пущай меня заберет патруль»?! [4] Вот эти самые
патрули были созданы для того, чтобы контролировать действия негров, для которых,
по сути, был введен комендантский час, и предотвратить малейшие проявления
недовольства. Спрашивается, если рабам было так хорошо, то почему им надо было
восставать, даже при условии, что «эти проклятые янки подстрекают наших
черномазых»? Ответа на это бушковы не дали, не дают и дать не смогут... Как бы
там ни было, но к концу 1850-х социально-психологические факторы привели
ситуацию к такому состоянию, когда любое, пусть самое незначительное событие, могло
вызвать конфликт, и за событиями дело не стало.
Писательница и фанатик В 1852 году была издана и немедленно разошлась
огромным для того времени тиражом в триста тысяч экземпляров книга
писательницы-северянки
Гарриет
Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». В мире найдется мало книг, оказавших такое
влияние на общественное мнение, как этот сентиментальный мелодраматический
роман. И хотя, по всей видимости, слова Линкольна, сказанные писательнице:
«Итак, это та маленькая дама, которая вызвала эту большую войну», - апокриф,
нельзя не согласиться с американским критиком Уиллом Кауфманом, который
полагал, что этот роман «помог заложить основы Гражданской войны». Роман
превратил в аболиционистов миллионы северян и внушил им, что рабство – зло,
которое необходимо искоренить. Южане пришли в ярость, объявили роман
«фальшивкой», но тем и ограничились. Откровенно говоря, будь на Юге писатели,
равные Шекспиру или Толстому, и им не удалось бы создать хоть что-то равное
этой книге, ибо что могли они противопоставить изображению рабства? Как и полагается, после
такого поворота в общественном мнении не могли не появиться фанатики, которые
решили покончить с рабством «вот прямо сейчас». Таким был некто Джон Браун,
фанатик-аболиционист. В 1856 году он с бандой единомышленников зверски убил
пять поселенцев-сторонников рабства в Канзасе (т.н. «Резня в Потаватоми»), а в 1859
решил поднять восстание рабов в Виргинии, захватив правительственный арсенал в
городке Харперс-Ферри. Попытка закончилась провалом, банда Брауна была разбита,
один из его сыновей убит в бою, а сам он повешен по приговору суда. И хотя не кто
иной, как Авраам Линкольн назвал Брауна «введенным в заблуждение фанатиком»,
для южан эта авантюра была последней каплей: они представили себе, что
случится, если к власти в Вашингтоне придут аболиционисты, и начали готовиться
к этому, точнее решили в этом случае выйти из Союза. Случай этот не заставил
себя ждать. Юг вступает на «тропу войны» 6 ноября 1860 года Авраам
Линкольн и его Республиканская партия победили на выборах, правда, не получив
поддержки ни в одном штате Юга. Еще до вступления Линкольна в должность (4
марта 1861 г.) семь штатов: Южная Каролина, Флорида, Миссисипи, Алабама,
Джорджия, Луизиана и Техас – объявили о выходе из Союза (сецессии) и создании
нового государства Конфедеративные Штаты Америки (КША), избрав Джефферсона
Дэвиса временным президентом; к этим штатам позже присоединились Виргиния, Северная
Каролина, Арканзас и Теннеси. Действующий президент США Джеймс Бьюкенен,
формально осудив сецессию, тем не менее, не сделал ничего, чтобы сохранить
единство страны. При его попустительстве южане захватили практически все
арсеналы и форты федеральной армии, находящиеся на Юге, большинство
офицеров-южан беспрепятственно перешли на сторону мятежников. К моменту
вступления в должность Линкольна федеральное правительство на Юге удерживало
лишь Форт-Самтер, расположенный в Южной Каролине. 12 апреля 1861 года
конфедераты подвергли форт непрерывной тридцатишестичасовой бомбардировке. 14
апреля 1861 года гарнизон капитулировал. В ответ Линкольн объявил Южные Штаты
«находящимися в состоянии мятежа» и призвал семьдесят тысяч добровольцев. Гражданская
война началась. Прав оказался госсекретарь КША Роберт Тумбс, предупреждавший
Джефферсона Дэвиса о том, что нападение на Форт-Самтер «лишит нас всех друзей на Севере. Вы всего лишь разворошите осиное
гнездо... Тучи ос вылетят из него и искусают нас до смерти. Это фатальная
ошибка». [5] Война и гибель «доброго старого Юга» Один лишь перечень
литературы, посвященной описанию военных действий Гражданской войны, составил
бы объемистый том, так что мы поведем речь о политических действиях сторон. В
принципе Юг был обречен с самого начала и обречен, прежде всего, потому, что цели
войны Юга и Севера отличались кардинальным образом: для Юга главным было
сохранение независимости, для Севера – восстановление полного контроля над
мятежными штатами. Следовательно, для победы южанам надо было либо полностью
взять под контроль Север, либо, на худой конец, довести его до такого
состояния, чтобы он отказался от военных действий. Это для Юга, отсталого,
уступающему Северу по населению (девять миллионов, включая три миллиона рабов,
против двадцати двух миллионов северян), лишенному промышленности и достаточной
инфраструктуры, было невыполнимой задачей, если, конечно, не суметь привлечь
мощных союзников. Южане надеялись на помощь Великобритании и Франции, полагаясь
особенно на первую, ради чего они первым делом совершили даже не ошибку, не преступление,
но акт, который иначе, как «идиотизмом в квадрате» назвать нельзя. Еще до
начала северной блокады КША ввели запрет на экспорт хлопка, полагая, что,
оставшись без сырья для текстильной промышленности (80 процентов используемого
хлопка поступал с Юга), Англия обязательно вмешается на их стороне. Ожидания
южан не оправдались: действительно, английская текстильная промышленность
оказалась в тяжелейшем кризисе: половина рабочих-текстильщиков была уволена,
северные графства потрясали забастовки и голодные бунты, - но британские
предприниматели очень скоро оправились от шока и начали импорт хлопка из Египта
и Индии, где он выращивался с незапамятных времен. Юг же остался без каких-либо
доходов, что заставило КША выпускать огромное количество необеспеченных
бумажных денег, что привело к гиперинфляции (в золотом эквиваленте один
конфедератский доллар равнялся одному центу, а один северный – пятидесяти; к
концу войны цены в КША возросли на 4000 (!!!)%, а в США – только на 60%). В
конечном счете, Великобритания в войну так и не вступила, а Франция, увязнув в
мексиканской авантюре Наполеона III,
этого сделать не могла физически. Кроме того, Россия, стремящаяся взять реванш
за поражение в Крымской войне, недвусмысленно выступила на стороне Севера
против Великобритании и Франции, заявив о готовности вступить в войну, если бы
последняя вздумала бы вмешаться. Император Александр II направил в Сан-Франциско и Нью-Йорк эскадры,
командиры которых имели подробные Высочайшие инструкции на случай войны с
Англией. Юг остался один, не признанный ни одной из стран мира, включая
рабовладельческую Бразилию. На Севере же в 1862 году произошли два события,
которые, в конечном счете, переломили и ход войны, и мировое общественное
мнение. Первым - было принятие т.н. «Гомстед Акта» (Homestead Act), по которому «любой
человек, являющийся главой семьи, который прибыл в страну в возрасте не моложе
21 года и является гражданином Соединенных Штатов или заполнил
декларацию-заявление о своем намерении стать таковым согласно законам США о натурализации,
и который никогда не поднимал оружия против правительства США и не оказывал
помощи его врагам, с 1 января 1863 года
получает право вступить во владение не находящимся в чьем-либо владении
участком общественной земли площадью не более
одной четверти секции [65 гектаров - ИГ]» [6]. Поселенец,
приступивший к обработке земли и начавший возводить на ней строения, получал
бесплатно право собственности на эту землю по истечении пяти лет. «Гомстед Акт»
раз и навсегда решил вопрос о том, каким быть сельскому хозяйству на новых
территориях, в пользу фермеров и промышленной буржуазии, дав миллионам северян
цель, за которую можно и нужно сражаться – свой кусок земли. Вторым – издание Линкольном «Прокламации об освобождении рабов», по
которой все рабы, находящиеся на территориях, входящих в КША, или во владении «лиц, участвующих в мятеже против
Соединенных Штатов или оказывающие помощь участникам мятежа» [7], с 1 января 1863 года становились
свободными. С этого момента мир стал воспринимать действия Севера как войну
против рабства со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями для Юга,
чья судьба была фактически решена, хотя война продолжалась еще долгих два года,
до 9 апреля 1865 года. 15 апреля 1865 года Линкольн был убит. Юг был разорен
дотла, и его хозяйству был нанесен колоссальный урон, от которого оно долго не
могло оправиться. Всего в войне погибло
около одного миллиона человек (около 3% всего населения страны), из них
шестьсот двадцать тысяч военнослужащих (две трети из них умерли от болезней)... Итоги войны Гражданская война дала
колоссальный толчок к развитию народного хозяйства США. Уже к концу
XIX века страна стала одной из наиболее развитых
стран мира. В конечном счете, выиграл и Юг. Крах рабовладельческой олигархии и
плантационного хозяйства создали условия для его индустриализации. После
изобретения ДДТ и бытовых кондиционеров воздуха, избавивших Юг от двух его
страшных бичей: малярии и нестерпимой жары, - штаты бывшей конфедерации стали
Меккой сначала для бизнесов Севера, которые стремились избежать более высокой
стоимости труда, а позже и для транснациональных корпораций. Сегодня Юг
ассоциируется не с дядей Томом и «Его Величеством Хлопком», а с компаниями
хай-тека, автозаводами «Даймлер» и «Ниссан», «Волво» и «Субару», предприятиями
радиоэлектроники и авиапромышленности. И хотя Бушков и иже с ним пытаются
доказать обратное, Конфедеративные Штаты Америки ждала бы судьба их южных
соседей: власть олигархов-латифундистов, отсталость, постепенное скатывание в
«третий мир». Прав, тысячу раз был прав Виктор Гюго, когда в своей книге
«Девяносто третий год» писал, что «катастрофы имеют странное свойство – делать
на свой зловещий лад добро» [8]. ***
Постскриптум. «А как
это для евреев?» Американские евреи
участвовали в войне на стороне и Севера, и Юга. В федеральной армии служили
семь тысяч евреев, но именно северяне продемонстрировали воинствующий
антисемитизм: генерал Грант издал приказ, изгоняющий «евреев как класс» со всех занятых им территорий – приказ, правда, был
отменен Линкольном. В общем же, огромное количество северных аболиционистов,
как и офицеров и генералов, были воинствующими антисемитами, разделявшими все
предрассудки против «этой расы». В КША ситуация была лучше. В армии
конфедератов служили три тысячи евреев, практически все еврейское мужское
население КША. Генерал Роберт Ли известен своими теплыми высказываниями о
еврейских солдатах и офицерах, сражавшихся за Юг. Самым же известным
евреем-конфедератом был Джуда Бенджамин (1811- 1884), назначенный сначала генеральным
прокурором, потом военным министром и, наконец, госсекретарем Конфедерации. После
поражения Юга Бенджамину удалось бежать в Англию [9], где он стал успешным
юристом, получившим престижное звание «королевского адвоката» (Queen's
Counsel). Любопытно, что после
гибели «старого Юга», где евреи чувствовали себя намного комфортнее, чем на
Севере, в дальнейшем именно Южные Штаты стали цитаделью антисемитизма. В целом
же бурный экономический рост и демократизация США после Гражданской войны превратили
эту страну в главное направление еврейской эмиграции из России, Румынии,
Австро-Венгрии (в основном из Галиции), сделав американскую еврейскую общину самой
большой в мире за пределами Израиля. Говоря об Израиле, можно посоветовать и
Еврейскому Государству, и евреям сделать следующие выводы из трагической судьбу
Конфедерации: 1. Ни одна страна не
может вести войну без союзников. И те еврейские ультра-«пат-ррр-иоты», которые
в пароксизме анти-американизма призывают порвать с США, оскорбляют американский
народ, и ведут дело к потере этого союзника, в действительности самые худшие
враги и Израиля, и еврейского народа [10]. 2. Никогда и никому нельзя
пренебрегать общественным мнением. Конечно, можно сослаться на приписываемые то
Бен-Гуриону, то Голде Меир слова: «Евреев
не интересует, что о них говорят не-евреи» или списать Запад со счетов как
«загнивающее общество», чтобы оправдать свое неумение и нежелание вести
пропагандистскую работу. Но известно: «кто
хочет, тот ищет возможности, кто не хочет, — ищет причины». Увы, тех,
кто ищет причины, пока намного больше. 3. Невозможно удерживать
под контролем значительное число людей, враждебных самому государству, как это
было на Юге. Можно ссылаться на исторические права, обманывать самих себя
разговорами о «трансфере», но без разделения с палестинцами Израилю грозит
демографическая катастрофа. 4. Решения, базирующиеся
на эмоциях, подобные решению атаковать Форт-Самтер, ‑ большей частью решения ошибочные,
часто ведущие к фатальным последствиям. Примечания 1.
Бушков Александр. Неизвестная война. Тайная
история США: Роман. – М.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. 2.
Бичер-Стоу Г. Хижина дяди Тома. М.: Астрель,
2003. 3.
Амаду Жоржи. Каботажное плавание. М.: «Вагриус»,
1999. 4.
Митчелл М. Унесенные ветром, т. 1. Кишинев,
«Литература артистикэ», 1990. 5.
Цитируется по: Ward,
Geoffrey C., Ric Burns and Ken Burns, The
Civil War, an Illustrated History, Alfred A. Knopf, 1990. 6.
Цитируется по: Our Documents
- Homestead Act (1862)". http://www.ourdocuments.gov/doc.php?flash=false&doc=31. 7.
Цитируется по: Silvana R. Siddali, From Property to Person: Slavery and the
Confiscation Acts, 1861–1862, Baton Rouge: Louisiana State University Press,
2005. 8.
Гюго Виктор. Девяносто третий год: Роман – М.:
ООО «Издательство АЦТ», 2004. 9.
Бенджамин родился в Британской Вест-Индии и
считался британским подданным. Кроме того, он боялся, что в атмосфере северного
антисемитизма для не него не будет справедливого суда. 10.
См., например, статью Бэллы Гулько «Юдофобия
Америки и евреи» в сетевом журнале «Заметки по еврейской истории» - http://berkovich-zametki.com/2010/Zametki/Nomer9/Gulko1.php. |
|
|||
|