Вызов

Действующие лица:

Марк

Ксения – его жена

Мария Тимофеевна – мать Ксении

Олег  – приятель Марка

Илья – приятель Марка

Ирина – подруга Ксении

Обычная комната с обычной мебелью 70-х годов. Нет еще телефонов, компьютеров и прочего, что повлияло впоследствии на наш быт. Обычный большой круглый стол. Стенка с книгами и посудой. Телевизор. Торшер. Диван. Большое окно. Ксения стоит у окна спиной к нам. Смотрит на улицу. Там идет снег.

Входит Марк.

Марк: Ксюша! Ксюша! (подходит, обнимает ее) Родная, о чем задумалась?

Ксения: Мне не о чем задуматься?

Марк: А у меня для тебя две новости!

Ксения: Одна плохая и одна хорошая? Начни с хорошей. Я уже привыкла к плохим …

Марк: Ну, понимаешь… как бы тебе сказать… Одно зависит от другого. Если первая новость тебе понравится, то и вторая будет великолепной. А если нет – то стоит ли говорить о второй?

Ксения: Нет уж, говори! И «А» ! И «Б»!

Марк: Я получил вызов. Ну, который мы ждали из Израиля… Сегодня пришел. По почте. Извещение пришло на работу. Как я и заказывал. Я пошел и получил. Значит, все уже знают. Иван Алексеевич еще не вызывал. Наверное, завтра вызовет.

Ксения: Поздравляю! Только я чего- то не поняла. Почему это мы ждали?

Марк: Потому, что я так думал. И очень надеялся.

Ксения: Я тебе ничего не обещала.

Марк: Ты обещала подумать.

Ксения: Я давно подумала. И ты знал, что я никогда не оставлю маму! Никогда!!! Знал?

(Входит мать Ксении – Марья Тимофеевна)

М. Т.: Кто тут маму вспоминает?

Марк: Марья Тимофеевна! О вас только хорошо или вообще никак…

М. Т.: То есть, как о покойнике?

Ксения: Мама!

(Раздается телефонный звонок)

М. Т. (подходит к телефону): Алло? Да? Марка Семеновича? Марк Семеныч – это ты?

Марк (берет трубку): Слушаю… Да… Это я. Да, конечно… Я дома. И никуда не собираюсь. И когда?.. Не знаете?А как же?Вот так? Хорошо… (кладет трубку, растерянно) Первый раз в жизни по имени отчеству…

М. Т.: Дождался…

Ксения: Кто это, Марк? Что происходит?

М. Т.: Хочешь знать, когда меня по фамилии с именем отчеством провеличали? Когда передачу принимали твоему отцу…

Марк: Я пойду с Игорьком на площадку погуляю. Если кто придет – я там. И не расстраивайте Ксюшу вашими историями…

М. Т: А может, расскажешь нам, что происходит? А то я уже несколько недель чувствую, что между вами что-то не так. Шепчетесь все время. Я зайду – замолкаете. А тут и звонки какие-то…

Марк: Марья Тимофеевна! А помните Володьку, рыжего такого… Он к вам часто раньше забегал… Потому что в Ксюшу тайно был влюблен…

Ксения: Тебя послушать – все в меня были влюблены… Только я об этом не знала, к сожалению…

Марк: Так я ж говорю – тайно. Только я явно… Ну и Олег, конечно. Но я не об этом. Но потом Володька этот женился на Эллочке из нашего с Олегом класса и переехал жить к ней в 13-метровую комнату вместе с ее матерью.

Ксюша: Анной Абрамовной, я ее помню. Ты к чему это?

Марк: И у них еще сын, как у нас, тоже Игорь. На год младше нашего. И вот как-то раз лежат они ночью и, уж не знаю, что между ними произошло… Завозились что-то… И вдруг слышат – Анна Абрамовна, во весь голос, громко так: «Прекратите там! Я вам второго ребенка нянчить не буду!!!». Я недавно его встретил, Володьку… Он, расстроенный, мне это рассказал… Говорит, что до Эллочки дотронуться не может. Что-то между ними не то… И она плачет все время.

М. Т.: Это в мой огород камушек, что ли?

Марк: Ну что вы! Просто я о том, что к нашему счастью, у нас, хоть и крошечная, но 2 – комнатная квартира. Ну, я пошел.

(Выходит)

М. Т: И что это было?

Ксения: Он просто нервный последнее время…

М. Т.: Он нервный… Конечно… Но тут что-то еще… Я это вижу! Чувствую… Чего шепчетесь по углам-то? А ругаться вроде не ругаетесь? Да вы и не ругались никогда. И с ребенком стал больше времени проводить, чем обычно… С тобой только шепчется, вроде уговаривает… А злость срывает на мне… Вот как сейчас… И чем я ему не угодила?

Ксения: Ну что ты, мама! У вас же с ним последнее время, да как только Игорек появился, тихие прекрасные отношения… Я прямо отдыхаю и не нарадуюсь.

М. Т.: Тихие – это правда, но до прекрасных… Нет, чувствую я, что-то назревает. А что – понять не могу.

Ксения: Он получил вызов из Израиля.

М. Т.: Кто?!

Ксения: Марк. Кто же еще?!

М. Т.: И как же это ? Зачем? А как же ты? А Игорек? И что это значит? А я? А мы все вместе? Он что, с ума сошел?

Ксения: Мама, успокойся! Если Марк захочет – он уедет один. Я ему это сказала. И не раз. Я не собираюсь покидать тебя, да и места, где я родилась. Мне даже страшно подумать, что я поеду куда-то, на чужбину – от тебя, от всего, что мне близко иКак бы я его ни любила… Я не готова… Об этом мы и шепчемся, как ты говоришь…

М. Т.: Говорила тебе – выходи замуж за Олега… Вышла бы за него – и не попала бы в такой ужас…

Ксения: Нашла время… Вспомнила… Если мы друг другу носы вытирали в пионерлагере – это еще не повод… И потом, ты не видела его пьяным, когда все нутро его вылезает наружу…  И, вообще, я Марка люблю. Понимаешь? Люблю!!!

Я знала – ты была против Марка сначала, но неужели ты потом не поняла, что мне, кроме него, никто не нужен…

М. Т.: Я не была против… Просто я не была за… Я от него всегда чего-то ожидала.

Ксения: Почему?

М. Т.: А потому, что у вас с ним все началось не как у людей. И потому, что я его никогда до конца не понимала. И людей его национальности – тоже. У них всегда все до крайности. И унижения, и гордость. Ты помнишь Софью Яковлевну, Сонечку – мою подружку, с которой мы были в эвакуации в Сибири, в Ялуторовске?

Ксения: Мать, мне ж тогда 5 лет было! Что я могу помнить?

М. Т.: Ну а Семочку – ее сынишку, ты с ним очень дружила, помнишь?

Ксения: Его помню смутно. Трусишка был такой. Все его обижали.

М. Т.: Ну так вот. Если бы не Сонечка – мы бы там не выжили. Ты себе не представляешь – как она мне помогала – и едой, и теплом, и советом. Она была лучшим другом. Да нет, единственным. Там друзей вообще не могло быть.

Но и злила же она меня. Своего Семочку она никогда не защищала и никогда не учила давать сдачи. А всегда… А всегда говорила ему: «Дорогой, если кто-то хочет тебе что-то плохое, например, Халиф, самый вредный мальчишка во дворе, не связывайся с ним. Иди домой». И Халиф издевался над ним постоянно. Я ей всегда говорила: «Соня! Да поговори ты с его отцом, с Мустафой». Он в нашем дворе дворником был. Или научи своего парня давать сдачи. Нет, Машенька, нам нельзя…Да кто вы такие, черт возьми? Вы не такие, как все?

Не такие. Мы – евреи. И не поймешь – то ли с гордостью, то ли с самоуничижением… И вдруг, Ксюша, в один прекрасный день, когда Мустафа смертным боем бил свою жену, а делал он это частенько и всегда во дворе, при всем народе, выбегает Сонечка и дает ему пощечину, смачную такую. Двор весь замер – ты бы видела… Мустафа посмотрел на нее… Я подумала – все! Сейчас убьет! А он плюнул ей в лицо и ушел… А я испугалась, ничего не поняла и разозлилась на нее жутко. С тех пор наши отношения уже не были такими теплыми.

Ксения: Почему?

М. Т.: А потому, что я ничего не поняла… Не смогла понять… А я убеждена – когда не понимаешь человека, не знаешь, что от него ждать – ты не можешь доверять ему до конца. И любить тоже.

Ксения: А папу ты любила? Когда напивался и руку на тебя поднимал?

М. Т.: Во-первых, редко это было. И даже тогда любила… Хотя и ненавидела, когда доходил до такого состояния… Но понимала его… Жизнь он собачью прожил. Все-таки родной он мне был всегда… И когда пилА когда не пил – тем более… Вот ты говоришь – у Олега все нутро наружу вылезает, когда выпьет. Так это может и правильно – ничего не остается за пазухой, внутри. Все наружу! У человека, с которым ты живешь!

Ксения: Даже если наружу одна гадость?

М. Т.: Нет, конечно. Тогда нет. Хотя Олежка… Ведь я тоже знаю его с детства… Но тебе виднее. А вот Марка никогда не смогу понять до конца… Чувствовала всегда, что может что-то выкинуть. Но такого даже от него не ожидала…

(Раздается телефонный звонок)

М. Т.: Я слушаю… Марка Семеновича? Это вы недавно звонили? Его нет дома. А зачем вам? Пошел с ребенком гулять… Здесь, около дома. Позвать? Не надо?Ну ладно. До свиданья. (Вешает трубку).

Ну и что дальше? Звонки?Вопросы?Проверки?Может обыски?!Соседские взгляды, перешептывания за спиной… Я все это проходила. Не дай бог тебе.

Ксения: Ну что ты, мама! Не те времена сейчас. Да и ничего преступного Марк не сделал.

М. Т.: Ох… Ксения! Времена всегда одни и те же… А то, что Марк сделал – для них это враждебный акт, да и тебя он подставляет под удар. И мне кажется, что после этих звонков он должен немедленно уйти из этого дома.

(Входит Олег. Подходит к М. Т. , целует ее в щеку. Подходит к Ксении и целует ее

тоже. Долго и крепко. )

Олег: Извини, Ксюша, что без разрешения…

Ксения: (отстраняясь) Ты всегда без разрешения и всегда извиняешься…

Олег: На правах друга детства… А кто это должен немедленно покинуть этот дом? Если Марк – могу немедленно заменить.

Ксения: Шут гороховый!

(Входит Марк)

Марк: Нет. Он не шут. Он вполне серьезен. И, кажется, он уже что-то слышал и что-то знает. Поэтому и примчался.

Олег: Что-то слышал, но ничего не знаю, пока от вас не услышу.

Марк: А ты в качестве кого пришел услышать – друга или соперника?

Ксения: Марк, не надоело?

Олег: В качестве друга, у которого друг увел любимую девушку. Правда, это было давно. Но я не устану напоминать об этом.

М. Т.: Вы тут повыясняйте отношения, а я пойду, ужин приготовлю, раз гость пришел. (Уходит)

Ксения: Олег! Тебе не надоело? Меня никто у тебя не уводил. Сколько раз тебе повторять? Когда ты успокоишься?Мы с Марком уже женаты несколько лет. У нас ребенок. А ты каждый раз все одно и то же!Надоело.

Олег: Ксюшенька, но мы же с тобой с детского сада вместе, за ручку… И на даче, на сеновале целовались… А тут пришел некто и сразу…

Ксения (зло, почти кричит): Это ты меня поцеловал. И лапал меня! А я, как могла, сопротивлялась…

Марк: Слышали мы уже, и не раз, эти воспоминания детства…

Ксения: Вы мне оба надоели! Пойду лучше матери с ужином помогу… (уходит)

Олег: А что, собственно, произошло? Из-за чего сыр-бор? Тимофеевна возбужденная какая-то. Звонки. Вы какие-то всклокоченные. Может, расскажете пострадавшему другу детства и твоему школьному другу?

Марк: Не делай вид, что не слышал. Слышал – потому и приперся.

Олег: Слышал. Но все, знаешь, как-то так… Недомолвки, намеки… Хотелось бы из первоисточника.

Марк: Ну, что ж, получай. Я получил вызов из Израиля. Ты ведь это хотел услышать? И завтра, вероятно, об этом будет известно на работе.

(Продолжительное молчание)

Олег (осторожно): А вызов только на тебя или на Ксюшу и Игорька тоже?

Марк: Вызова два – один на всех, а второй на меня одного. И ей уже завтра надо решить – едет она или нет. Потому что в ее отделе кадров тоже этим поинтересуются. Если она останется – ей придется со мной развестись. Ты ведь поэтому и прибежал?

Олег: Понимаю… Вернее, тебя-то я не понимаю. Она же не поедет. Ни за что!

Марк: Это почему же, умник?!

Олег: Во-первых, из-за матери. А во-вторых, я не знаю, как сказать… как найти слова… То, что не держит здесь тебя – держит ее. Земля, город, воздух, зима, дождь…

Марк: Ты думаешь – меня это не держит? Или я этого не чувствую и не понимаю?

Олег: Не так. Иначе ты не добивался бы этого вызова. Я, конечно, слышал, что есть какие-то слухи, какие-то толчки подземные… Что можно заказать вызов, подать официально просьбу. Не страшно?

Марк: Страшно.

Олег: Вот так заявить всем – властям, городу и миру – не хочу здесь жить. С вами…

Марк: Хочу уехать легально, законно. Не сбегать. А сесть на самолет, помахать ручкой – и до свидания… А может быть и с семьей, а?

Олег: Размечтался… И не до свидания, а прощай. И как бы не загреметь тебе вместо Ближнего Востока на Дальний.

Марк: За что это? Ты думаешь, я один такой вызов получаю?

Олег: За что, Марик? Да ни за что. Рассматриваю варианты…

Марк: И, как всегда, нагнетаешь и преувеличиваешь… Кого хочешь напугать – Ксению, Марью Тимофеевну? Что у них преступник в доме?

Олег: Ситуацию надо продумать со всех сторон. Вам всем уже завтра надо что-то решать.

Марк: Решим. Не волнуйся. И без тебя… А вот что меня задело в твоей трепотне – ты меня отделил от всего – от ветра, дождя, снега. От города и мира… Это твое, а не мое? (задумчиво) А я ночами последнее время лежу… И снег об окно шуршит, словно шепчет: куда ты, Марк? Зачем? Это же все твое, родное! Куда тебя несет? Как лист, оторванный по осени? И бессонница рвет на части. Это все мое не меньше, чем твое, дерьмо! Я здесь родился, так же, как и ты, засранец! И прав у меня на этот город и мир не меньше, чем у тебя. И вообще, может пришла пора нам выпрямиться и начать гордиться нашим происхождением, а не горбиться и скрывать его, как нас приучили.

Олег: Да кто вас приучал? Вы сами всегда хотите быть, как все, а в глубине души и лучше всех. Ты вспомни себя, когда ты пришел в наш класс. Ты не успокоился, пока не стал получать самые высокие оценки по всем предметам, обскакав и меня тоже. А особенно по литературе.

Марк: Все помнишь – и Ксюшу и литературу…

Олег: А как же… Я, знаешь, недавно читал одну статью. Там анализируется – почему во время войны соседи предавали живущих веками рядом с ними евреев.

Марк: Ну и почему?

Олег: Потому что они были похожи. Похожи, но не свои. Процесс отторжения… Это и в животном мире происходит, когда похожие, но чужие отторгаются и уничтожаются.

Марк: Этот автор твоей статьи сам животное, расист и антисемит. Может ты тоже мечтаешь меня исторгнуть и уничтожить? Никогда в тебе раньше этого не замечал.

Олег (смеется): Хотел, было дело… Но только из-за Ксюши.

(Входит Илья, одетый во все черное и с бородой)

Олег: О! Еще один! Ты тоже вместе с Марком?

Илья: Нет, конечно. И прискорбное намерение Марка мне стало известно только сегодня. Он позвонил и сообщил… Как всегда… Как обухом по голове… И вот я здесь, чтобы понять – чем вызвано это внезапное и безумное решение.

Олег: Постой, постой! Ты хочешь сказать, что ты с ним не согласен? Что он даже не должен и думать об отъезде в Израиль? Ты – религиозный еврей?! Знаешь, я тебя давно не видел и перестал понимать

Илья: Ты меня никогда и не понимал. Чтобы быть религиозным евреем, мне совсем не требуется куда-то уезжать. Соблюдать все наши правила везде тяжело. И в Израиле тоже. И вообще, самые большие религиозные авторитеты живут не в Израиле, а в Нью-Йорке. Там, в Бруклине, живет Любавический ребе. Самый великий для меня человек и учитель. И если бы уж я поехал – так только к нему, в Америку.

Олег: Понятно, в Америку лучше.

Марк: Ильюша! Твои еврейские проповеди Олегу непонятны и неинтересны… Он их воспринимает только – где лучше, где хуже…

Олег: Это ты зря… Интересны… А самое главное, более понятны, чем то, что ты лепечешь. Только, Ильюшенька, объясни мне, грешному и неразумному. Ты же, совсем недавно, в церковь бегал с той же бородой. И с такими же горящими глазами объяснял мне про Христа.

Илья: Ты намеренно напоминаешь мне про мои извилистые и непростые пути в поисках истины. В поисках своей религии. Мой путь был усеян мучениями. Я увлекался ложными пророками.

Олег: Ничего себе! Христос – ложный пророк!!!

Илья: Для меня, Олежек. Не для тебя.

Марк: Друзья, может быть, сменим тему и поговорим о чем–нибудь более земном, насущном и злободневном…

Илья: Земное и насущное… Как ты можешь так поступить с Ксюшей? С нашей милой Ксюшей? Ты отобрал ее у всех нас! Я ее тоже любил и даже хотел открыть ей свое сердце.

Олег: И ты тоже на мою голову?!

Марк: Что?! Ты ж меня уговаривал не совершать этот ложный шагНе жениться не на еврейке и даже уже нашли мне со своей Сонечкой еврейскую девушку. Если б ты ее видел, Олег. После того, как он меня приволок к себе и я пообщался с ней пять минут – я бежал по морозу полчаса до дому, и от меня люди шарахались.

Илья: Не преувеличивай… .Настоящая еврейская девушка. Кстати, она уже вышла замуж.

Марк: Поздравь ее от меня… А особенно ее мужа!

Олег: Нет, Марк, я смотрю на нашего Илью и не могу иногда прийти в себя. Ведь был же лучший ходок города и области. Ты помнишь этот случай с рыжей Люськой, за которой тщетно бегали парни из трех соседних школ?

Марк: Мне рассказывали, но всех подробностей я до сих пор не знаю…

Олег: Я тоже всего не помню. Короче, затащил он ее, вернее она его, к себе домой. Родители ее уехали на дачу. Расположились они с комфортом в их спальне. И только приступили к действу – открывается дверь – и на пороге предки…

Люська мертвая… А наш герой опомнился – встает, смотрит папе в глаза, наливающиеся кровью, натягивает брюки и говорит: «Здравствуйте, папа, здравствуйте, мама». И пока папа онемел от такой его находчивости, наш Ильюша смотался со скоростью ветра, оставив Люську разбираться с разъяренным отцом. Если б не ее мамаша… не жить бы ей. Роман продолжения не имел, а Илья?

Илья: Ты снова, намеренно, напоминаешь мне самый мрачный и ложный период моей жизни.

(Олег и Марк хохочут)

Илья: И все же, что будет с Ксенией и Игорьком? Я поэтому и пришел к тебе… Меня это волнует. Она едет с тобой?

Марк (угрюмо): Она должна решить сама.

Олег: Можете как угодно отнестись к тому, что я думаю… Но я уверен – Ксения никуда не поедет.

Илья: В таком случае я решительно против их развода!

Олег: Странно, что ты, радетель чистоты еврейской крови, против. То ты против их брака, то ты против их развода.

Илья: Потому что они любят друг друга. Давно и навечно. И потому, что я люблю их обоих. И обожаю Игорька. У меня самого два таких сопливых… И как это – разъединить их со мной? Или меня с Сонечкой? И помыслить нельзя! А у тебя, Олег, есть личный интерес,

Марк: А для тебя это новость?

(Раздается телефонный звонок, Марк берет трубку. )

Марк: Да, это я. Да, Марк Семеныч. А это снова вы?Да никуда я не ухожу. Сижу дома. А уходил с сыном. На площадку… Нельзя, что ли?.. (с раздражением). Ах, можно, значит? А вот сейчас мне надо выйти, заскочить к приятелю, взять у него кое-какие вещи для работы, разрешаете? … Да нет, тут рядом, в соседнем доме…  

Да у Даманского… Все-то вы знаете… Ну спасибоПремного благодарен.

(Во время этого телефонного разговора входит М. Т., стоит, слушает. )

М. Т.: Вот и хорошо. Идите-ка вы, ребятки, прогуляйтесь. Все вместе. Только ненадолго. Приглашаю всех на ужин. Картошка, селедка, капуста собственного засола, ну и грибочки, конечно.

Олег: Марья Тимофевна! Раз такая закуска – остальное мы обеспечим…

М. Т.: Олег! Только не так, как в прошлый раз. Я не позволю. Здесь не кабак… Знай меру.

Олег: Марья Тимофеевна!!!

Марк: Ладно, ребята. Пошли.

(Все трое уходят. М. Т. подходит к окну, стоит, задумавшись. Входит Ксения.)

Ксения: Мама! Ты чего там? … А где все?

М. Т.: Ушли пройтись. Надо ужин накрывать. Я обещала им закуску. Олег обрадовался – наверняка водку притащит.

Ксения: Зачем ты это? Ты же знаешь … Я этого терпеть не могу!

М. Т.: Потерпишь

Ксения: Мам! Ты мне что-то хочешь сказать?

М. Т.: Опять звонили… Оттуда…

Ксения: Я слышала…

М. Т.: Если сегодня к нам пришли люди, то завтра к нам никто не придет. Мы останемся одни с этими звонкам и косыми взглядами соседей. Ты должна уже решать, решить и сказать.

Ксения: Что решать? Что решить? Что сказать? И кому сказать?

М. Т.: Ему!!! Марку! Что ты с ним не едешь! Что ты меня не бросаешь! Что ты меня с Игорьком не разлучаешь!

Ксения: Он это и так знает! Нет ни одной ночи, чтобы мы с ним не говорили об этом, не спорили, не орали друг на друга. С тех пор, как он попросил вызов. Этот проклятый вызов! Нет ни одной ночи, чтобы я не плакала всю ночь.

М. Т.: А зачем ты позволила ему попросить этот вызов?

Ксения: Если хочешь знать, я начала плакать, как только он мне сказал, что уже попросил. Ты что, его не знаешь? Он что, у меня разрешения спрашивал, советовался, делился?

М. Т.: Вот это то, что я тебе раньше говорила. Ты его не знаешь и не всегда можешь понять его поступки.

С Олегом было бы гораздо легче. Напьется и протрезвится, и в любви бы каждый день объяснялся. А от Марка я как-то теплых слов не слышала.

Ксения: Мать!!! С Олегом мне не было бы легче и не будет никак! Мне не нужно Марка во всем понимать. Я его люблю! И это все для меня. Сколько раз тебе объяснять?!

 М. Т.: Между прочим, для твоего отъезда, мне объяснили, моя подпись требуется – так ты ее не получишь – так и знай.

Ксения (устало): Я же тебе уже сказала – я никуда не собираюсь уезжать. И не только потому, что не собираюсь и не хочу тебя покидать и оставлять одну на старости лет…

(М. Т. садится, сгорбившись и плачет. )

М. Т.: Ему нужно уйти от нас. Вам с Игорьком не нужно продолжать жить с ним. Мне-то все равно. Я не о себе.

Ксения: Что?!!! Куда уйти? Откуда?!

М. Т.: Из этой квартиры…

(Входит Ира – кокетливо одетая миловидная женщина со следами увядания на тщательно напудренном лице.)

Ира: Привет… Марья Тимофеевна! Дорогая! Как дела?Давно вас не видела…

М. Т.: Да на прошлой неделе… (Ксюше) Вот к тебе и помощница. А я пойду на кухню, приготовлю все. Накрывайте пока на стол.

(Ксения и Ира накрывают на стол)

 Ира (захлебываясь, торопливо): Ой, Ксюша, сейчас по пути к тебе в переход зашла, ну знаешь, в центре. Вот пудру компактную от Диора купила. Хочешь?Чего там только нет, даже польская помада, перламутровая, за которой мы прошлой зимой в очереди два часа стояли, мерзли, как собаки. Помнишь? А в туалет рядом зашла – чего там только нет! И фирменные сапоги на платформе, и колготки разные, и джинсы… Даже Ливайс!

Ксения: Олег здесь.

Ирина: Так я и знала. Знала!.. Спал у меня… Как всегда … И как только я сболтнула ему, что Марку не дали должность зав. лабораторией и ходят слухи, что после этого он вроде получил вызов из Израиля…

Ксения: Он попросил вызов задолго до того, как ему не дали эту проклятую должность. Можешь успокоить всех его друзей в вашем институте…

Ира: Ксюшенька, все были уверены, что должность его. Ведь он у нас самый талантливый и все это знают… Но дело не в этом… Как только я сболтнула… Олег стал сразу отстраненный такой, пустой… Он всегда такой, когда о тебе кто-то вспоминает… Ксюш! Я боюсь!!!

Ксения: Чего ты боишься, идиотка?! Тысячу раз мы с тобой об этом говорили – мне твой Олег не нужен. Оставь его себе.

Ира: Я боюсь, что Марк уедет и он будет все время ошиваться здесь около тебя. И ты сдашься. Ты ж его не знаешь. Он настырный, в душу влезает, как … змей.

Ксения: Ира! Он мне не нужен!!!

Ира: Но ты ему нужна! И у вас что-то все-таки было.

Ксения: Ира! У нас ничего не было! И потом, я что – вещь, что каждый, кому я нужна, может меня взять – только заверните!

Ира: Я за тебя тоже боюсь. Ты моя лучшая подруга!!!

Ксения: Оо! Это что-то новенькое. …

Ира: Боюсь, что ты уедешь с Марком и я тебя больше никогда не увижу… Даже представить себе этого не могу…

И о тебе как подумаю, так реву… Чужая страна, пески, жара… Ты помнишь Люську рыжую, ну из соседнего с нами класса. Она еще за Вадьку Перельмана вышла. Ну, если ты ее не помнишь, то его ты точно помнишь.

Ксения: Ну помню, кажется. Ну и что?

Ира: Они уже уехали. Он ее силой увез. И когда она с работы увольнялась – ее на собрании спрашивают: «Ты ж языка не знаешь, как ты будешь с ними разговаривать?» А она: «Я, – говорит, – с ними и здесь не разговариваю. И там не собираюсь».

( Обе смеются. Входит Мария Тимофеевна.)

М. Т.: Что смешного нашли?И ещё на столе даже не всё готово… Ира! Короче юбку не могла одеть? Я вчера в универмаге была, так там таких не видела…

Ира: Тетя Маша, так кто теперь в универмаге покупает?

М. Т.: И для чего это тебе в твоем-то возрасте?

Ира: Тетя Маша! Побойтесь Бога, мне еще и тридцати нет. Я еще хочу быть красивой и любимой.

М. Т.: Кем?

Ксения: Мама, ну хватит тебе. Будто ты не знаешь? Ирка всегда Олега любила и будет любить. У нее это как болезнь.

Ира: А Олег болен вашей дочерью – давно и безнадежно.

Ксения (с вызовом): А твоя дочь любит своего мужа, отца своего ребенка.

М. Т.: Ничего, скоро эти ваши все треугольники распадутся сами собой…

Ксения: Знаешь, мать, тебя мне на сегодня хватит. Пойду посмотрю – картошка готова или нет? (Уходит.)

(Ира и М. Т. какое – то время молча ставят посуду на стол.)

Ира: Значит, вы уже все знаете, тетя Маша?

М. Т.: Конечно, знаю. Разве можно что-то скрыть от матери? Да даже если от нее скрывают – у нее есть ушки на макушке и материнское сердце. А что у вас на работе говорят?

Ира: Ну, еще мало кто знает… Только слухи… Но уже некоторые стали его сторониться. Ведь наверняка собрание будет. Еще выступать заставят… Теть Маш! А вы как, за то, чтобы Марк уехал? Ведь вы всегда были недовольны, что Ксюша за него замуж вышла. Только когда его тетя умерла и он свои две комнаты и вашу одну поменял на отдельную квартиру – тогда смирились. Ну а потом и Игорек родился… Так вообще…

М. Т.: Я? Решительно против его отъезда!!! Это что же получается? Встает человек и заявляет, что он не хочет жить там, где он родился? А хочет уехать? Уехать куда? Куда он хочет? А всем другим нельзя? И только он имеет на это право? И такие, как он? А если все захотят? И ты, и я? Ну я-то, положим, не захочу. Но вообще ты себе такое представляешь?!

Ира: А что, Ксюша с ним не едет? Я у нее не хотела спрашивать.

М. Т.: Что?! Ксения?! Не смей спрашивать и даже думать об этом. Ксения живет в своей стране со своей матерью. И должна похоронить меня в этой земле.

Ира: А вы представляете себе, как они будут расставаться? Как она будет здесь без него? Навсегда. Никогда. Без всякой надежды. А Игорек, ведь спросит об отце

М. Т.: Ничего. Наше поколение еще не то прошло. И я своего ждала без всякой надежды.

Ира: Но ведь вас насильно заставили ждать. И все-таки надежда была. И вы ждали. И дождались. А тут, вы же знаете, за кордон – и всеИ навсегда! И никогда! Такие уж у нас условия и правила и законы…

М. Т.: Он сам заварил эту кашу – пусть сам и расхлёбывает. А я сейчас должна думать о Ксюше, о ребенке. И о себе, между прочим. Если он отсюда в ближайшие дни не уйдет – жизни у нас не будет. Мы все будем как неприкасаемые… И так уже звонки раздаются из инстанций. У вас на работе люди не дураки. Начинают думать о себе.

Ира: Тетя Маша! Вы что же? Марка выгнать хотите из его же дома?

М. Т.: Выгнать? Я никого не выгоняю. Да и права такого не имею. Он сам должен понять обстановку и правильно оценить ситуацию.

Ира: То есть сам себя выгнать?

(Входит Олег )

Олег: Ириша! Ты уже тут как тут. За мной пришла?

Ира: Я к Ксюше пришла. Мы с ней договаривались. Она меня просила помаду ей купить. А ты утром убежал – даже кофе не допил. Хоть бы слово сказал… А ведь сегодня выходной – и торопиться тебе было некуда…  

(Выходит)

М. Т.: Ты что, у нее живешь?

Олег: Нет. Ночую. А живу у себя… А что?

М. Т.: Да нет, ничего…

Олег: Как я понимаю, ничего нового я вам про вашего зятя не смогу рассказать?

М. Т.: Нет, не сможешь Может быть, придется тебе твои ночные привычки прекратить?

Олег: Марья Тимофеевна! Дорогая! Я знаю, как вы ко мне относитесь. И, поверьте, всегда ценил это. Да вы и сами это всегда чувствовали. Хоть мы никогда об этом не говорили. Но я всегда чувствовал… Но Ксюша… Она всегда была, как ёж… Как только я приближался, она выпускала все свои колючки. Никогда не давала мне никакой надежды…

М. Т.: Сейчас все может перемениться… Она останется одна…

Олег: Ох, милая Марья Тимофеевна, честно, между нами, … И знаете, почему? Дело не в Марке… Еще до Марка… Я уже отчаялся  Она меня не любит… Ваша дочь меня никогда не любила… Когда еще мы с ней в 5-м классе поехали в пионерлагерь… Да надо мной все ребята смеялись… Таскался за ней с зарядки и до отбоя. Она сама смеялась… И бегала от меня…

М. Т.: Потому что вы все, мужики, идиоты. Любовь – это терпение, понимание и внимание. И ты сейчас уже не в пионерлагере и умеешь сдерживать себя… И не бегать за женщиной… А во всем остальном… Большинство мужиков похоже на индюков… Это только индюк распустит хвост и этак вальяжно показывает себя индюшке… На индюшек это действует. А женщинам неинтересно, когда мужик все про себя и про себя… Ей интересно про нее. Какая она! Какая она – красивая и умная, и лучшая. И как ты ее понимаешь и ценишь…И как ты чувствуешь её настроение, когда ей плохо… А Ксении, особенно на первых порах, будет очень тяжело. И поэтому, терпение, Олег! И внимание. И понимание… И все это вместе… И я думаю, что я немного знаю свою дочь… И иди уж, иди… И постарайся уже с этой минуты строить свои отношения, не выпячивая себя. И не напиваясь, как свинья. Иди, тебя твоя Ира заждалась.

Олег: Да, Марья Тимофеевна, умеете вы обухом по голове… Сурово… А может и справедливо

(Уходит. Марья Тимофеевна продолжает расставлять посуду на столе. Входит Марк.)

Марк: Мне кто-нибудь еще звонил?

М. Т.: Пока нет.

Марк: Вы что имеете в виду?

М. Т.: Не сомневайся. Еще позвонят.

Марк: Ну и кто уже успел посвятить?.

М. Т.: Ты что, думаешь, я идиотка? У меня нет глаз, ушей? В моем доме от меня можно что – то скрыть?

Марк: И все-таки?

М. Т.: Во-первых, твоя любимая жена. Что ей скрывать? После всех этих звонков и ваших ночных скандалов…

Марк: И Олег, конечно. Который, только что вышел отсюда, как кот, наевшийся сметаны.

М. Т.: Сметану он здесь не ел. Сметану свою он съел, когда услышал о твоем вызове.

Марк: Скажите, Марья Тимофеевна, дело прошлое, раз уж у нас с вами разговор зашел. Не было случая спросить раньше… Разочарование было большое, что я, а не Олег, стал мужем Ксении?

М. Т.: Большое. Да и немудрено… Ты же выскочил неизвестно откуда, как черт из табакерки. А каждая мать хочет дочери…

Марк: Вот такого Олега… Всегда ценил вашу откровенность и прямоту. Вы всегда, если и молчали, то умели показать ваше отношение. Во всяком случае, я всегда это чувствовал.

М. Т.: Ну не всегда… Потом родился Игорек… Были у нас и хорошие времена. Но, знаешь, мне всегда мешали две вещи…

Марк: Какие?

М. Т.: Во-первых, с первого момента, на пляже, помнишь? Когда вы увидели друга? Когда она с тобой – она видит только тебя, смотрит только на тебя и ищет только тебя… И ей наплевать на всех. На всех, кто любит ее, кто любил ее прежде. Ну и на мать, конечно, тоже.

Марк: Преувеличиваете… Она сама уже мать. И вы не можете утверждать, что ей плевать на Игоря. А что касается вас – вы даже не представляете, чем она жертвует. И именно из-за вас.

М. Т.: Насчет Игорька спорить не буду. А вот насчет жертвы – Ксения меня хорошо знает. Я не подпишу никаких документов. А без них она не сможет даже и думать об отъезде. И ты ее от меня никуда не заберешь.

Марк: Ну, а что же, все-таки, во-вторых?

М. Т.: А то, что я не всегда могла понять тебя, объяснить себе логику некоторых твои поступков, но всегда ожидала от тебя чего-нибудь такого… И вот дождалась… Нет! Такого даже я от тебя не ожидала!

Знаешь, у меня во время войны, в эвакуации была одна подруга одного с тобой происхождения. Так она меня злила так же. То своим благородством, то каким-то упорным смирением, то глупым безрассудством, то просто идиотизмом. Я, конечно, не сравниваю. Она была простая женщина, а ты, все говорят, умен и талантлив.

Марк: Вы это о чем? Никогда у вас раньше не замечал среди ваших недостатков и этого тоже.

М. Т.: Думаешь, буду оправдываться?

Марк: А что вы скажете, если я возьму, передумаю и останусь?

М. Т.: Ну что ж… Пожалуй это будет еще один поступок из той серии, о которой я только что тебе толковала… Но все-таки на этот раз я попытаюсь понять… Тем более, что ты уже стремишься направиться, как это меня просветили, на историческую родину…

Марк: Не столько направиться туда, сколько уехать отсюда.

М. Т.: Допустим. И все-таки… Как ты мог в один прекрасный день, наплевав на любимую жену… Ведь ты ее любишь – я нисколько не сомневаюсь. Забыв, что ты – отец ребенка… И какого ребенка… Все не налюбуются … Взять и попросить этот проклятый вызов… Зная, чем это грозит тебе и твоей семье… И что обратной дороги тебе не будет, несмотря на шуточку, что ты можешь и

передумать.

Марк: Это была не шуточка. Я рассматриваю разные варианты… Один из них – убедить вас отпустить Ксению с сыном со мной… И уговорить ее уехать. Ведь если они останутся с вами – вам тоже будет нелегко. Моя тень всегда будет стоять между вами. Вам не удастся убедить Ксению

прервать со мной полностью связь и скрыть от сына, что где-то у него есть отец.

М. Т.: Посмотрим. И все ж… Любовь к исторической родине обуяла, слиться со своим народом захотелось? Как-то раньше не замечала у тебя такого рвения, как у Ильи?

Марк: Не буду объяснять и оправдываться, как вы мне только что заявили. А знаете – я сейчас плохо сплю … И вчера мне дурацкий сон приснился – будто такое большое поле… Жара… Ветер… Похоже на аэропорт… но вроде нет… И вы бредете… Нагруженная какими-то чемоданами… И еще Игорька за собой тянете… А я вам навстречу… и говорю: «Приветствую вас на святой земле, дорогая Марья Тимофеевна!»А вы мне в ответ: «А ты нисколько не изменился. Каким был дураком – таким и остался»…

М. Т.: Дурацкий сон!Даже во сне ты не меняешься…И снов твоих мне не понять…

Марк: Да я их и сам не понимаю…

(Входит Илья)

Илья: Слушай, Марик, я тут по пути заскочил к одному парню. Он в отказе уже год. Ты его не знаешь. Ну так он считает, что они специально звонят, чтобы вместе никто не собирался… Ждут организованных встреч, петиций, ну и вообще…

М. Т.: Что? И до этого уже докатились?

Илья: Марья Тимофеевна? Что с вами? Что у вас лицо такое – растерянное? Никогда не видел вас такой!.

М. Т.: Да тут ваш друг кормит меня своими идиотскими снами – будто я приехала, и он меня встречает на вашей земле обетованной. И Игорька ему привезла.

Илья: А что… Сон в руку, Марья Тимофеевна… Был такой еврейский мудрец. Он жил много лет тому назад. Так он сказал: «Если не я за себя – то кто за меня? А если я только за себя – то кто я? И если не сейчас – когда?»

(Продолжительная пауза)

М. Т. (осторожно): Пойду-ка я лучше на кухню, к девочкам… Подальше от ваших снов и мудрецов…

(Уходит)

Марк: Ну и напугал ты ее … Она терпеть не может, если ей, что-то непонятно…

Илья: Не только ей непонятно… Насколько я тебя знаю – ты никогда свое происхождение не выпячивал… От кого, от кого, а от тебя не ожидал, что именно ты уедешь, да еще без Ксюши и Игорька… Нет! Не подумай, что я осуждаю, ради Бога! Но без нее! И ты! Ведь вы так любите друг друга…

Марк: Да я и сам ни черта не понимаю… Поверь мне… И объяснить не смогу… Могу тебе только рассказать, как это все случилось… Никому кроме тебя и Ксюши не рассказывал, да и некому… Все равно навряд ли кто поймет до конца… Даже Ксюша до конца не усекла, что, собственно, меня заставило…

Илья: О чем ты, Марик? Такого я тебя не знаю… (задумался)

Марк: Да я вот думаю – поймешь ли ты меня? Если я сам себя до конца не понимаю? Ведь ближе тебя у меня друга нет. И я все же не уверен, что ты меня поймешь…

Илья: Ну ладно, давай, не тяни… Для чего я к тебе пришел? Пока нам никто не помешал…

Марк: С другой стороны, может ты поможешь мне понять, что со мной происходит?. Знаешь, последнее время у меня все чаще и чаще бывают дни, когда мне все обрыдло… Все… Ну буквально все… И люди, и дома и погода … и порядки …и собрания… и ложь повседневная… в которую погружен и на работе и везде… и фальшь, и эти лозунги на улицах… На тебя это не действует?

Илья: Да, что ты, Марик! Кто на это внимание обращает? Может, ты больной?

Марк: Нет. У меня есть знакомый психиатр. Я к нему ходил… Он мне сказал, что если утром у меня нормальное настроение – значит, все нормально. А у меня это в основном начинается на работе, когда я вижу определенных личностей или на улице в толпе…

Илья: А дома – Ксюша, Игорек?

Марк: Ну что ты, это мой якорь спасения… Ну, может только, если вижу тещу. Иногда А, может, когда ее вижу – всегда?

Илья хохочет.

Марк: Ну, ладно, слушай. Это уже не шутки… Я точно помню – это был вот такой день. Утром все было нормально. Я еще повозился с Игорьком, пошутил с Ксюшей… Тещу не видел – она еще спала. Я еще подумал – хороший признак. Вышел на улицу… Шел мелкий противный дождь… А у нас около парадной все разрыто. Пришлось обходить… Это, конечно, раздражает, хоть я к этому и привык. Ничего, что я с такими подробностями? Но на автобус с этими обходами я чуть не опоздал и на работу примчался уже в соответствующем настроении. Весь взмыленный от толкотни … Я обычно езжу на более раннем автобусе… Там посвободнее. Ну а на работе у нас все гудит… Все ждут конкурса на освободившееся место завлабораторией. Никто не работает… Атмосфера, как перед президентскими выборами в Америке…

Все считают, ну, кто со мной работает, что это место мне обеспечено. Я самый умный, продуктивный, талантливый. Меня ценит начальство… В общем, тошнит… От фальши и лицемерия… Ведь это мне в лицо говорят… А за глаза… Естественно, есть соперники, завистники, противники и просто сплетники. Веришь, Ильюша, каждое утро хочется подняться к шефу и сказать: «Не надо!!! Не хочу!!!» Но ведь нельзя в наших условиях… неправильно поймут!А этим утром прибегает ко мне Олечка, секретарша директора, этакая расфуфыренная девица и первая сплетница и нарочито громким голосом объявляет, что меня вызывает к себе секретарь парторганизации Иван Алексеевич. Ей-богу, даже фамилии его никто не знает… Он у нас секретарь освобожденный. Ходит, улыбается, здоровается – на всех внимательно смотрит. Что он делает – никто не знает. В отделе – шок. Все смотрят на меня, как на приговоренного к смерти. Я ж беспартийный – зачем я ему?

Илья: Ну и зачем ты ему? Не томи…

Марк: Я не томлю. Но интрига разворачивается не торопясь. Здороваемся, сажусь. Он спрашивает, как мои дела, как движется очередной проект. Отвечаю. Серия вопросов о настроении в отделе… О семье… Как здоровье Марьи Тимофеевны? Как Ксюша и Игорек? – Подготовился к беседе отменно…Но зачем?Вопросы иссякли… И после короткой паузы наконец-то мне все становится ясным… Он доверительно наклонил ко мне свою физиономию, проникся надутой серьезностью и проникновенно так, как мой лучший друг, сказал: «Марк! Мы тут посовещались и решили все-таки попробовать протащить на конкурсе твою кандидатуру на должность завлабораторией»… Я онемел, растерялся, ну не ожидал… Но успел обратить внимание на формулировочки – «протащить», «решили попробовать», «все-таки»… Заметил?

Илья: Ну а как ты думаешь?

Марк: Но он мне не дал опомниться и продолжал, так же дружески доверительно: «Не скрою, у тебя есть два крупных недостатка, которые могут нам с тобой помешать. – Здесь он сделал паузу, передохнул, посмотрел на меня со значением и, как будто открывая мне тайну, продолжил. — Во-первых, ты еврей. А вовторых – беспартийный. И если с первым недостатком мы, к сожалению, ничего поделать не можем, то второй надо срочно исправлять. Завтра ты принесешь мне заявление с просьбой о приеме в партию». Тут я опомнился и, несмотря на огромное желание плюнуть ему в морду и хлопнуть дверью, я не знаю, как, сдержался и спросил: «А подумать можно?» И тут он на меня напустился: «Чего тут думать? Ты вообще соображаешь? Какое доверие тебе оказано? До конкурса осталось меньше двух месяцев! А нам с твоим вступлением надо еще массу процедур провернуть». И тут, Ильюша, дорогой, я понял, что меня загоняют в ловушку, в капкан. И он вот-вот захлопнется.

 Илья: Чего ж ты мне не позвонил? Не посоветовался? Я, как ты говоришь, твой лучший друг должен узнавать последним? Только сегодня удосужился позвонить?

Марк: Что ты мне мог посоветовать? И чем помочь? За меня в партию вступить?У нас, когда тебя припирают к стенке, даже твой Бог ничем помочь не может. Ты остаешься наедине с собой… А сейчас, когда события приняли такой оборот, я тебе единственному рассказываю все, как на духу… Ну, еще и Ксюше, конечно… Ну так вот… А события приняли неожиданный оборот еще в тот же день.

Я вернулся в отдел и понял, что не выдерживаю вопросительных и любопытных взглядов моих сотрудников. Все ждали моих объяснений. Атмосфера сплетни давила… Врать не хотелось, а правду говорить было нельзя…Я собрал манатки и выскочил на улицу… Домой идти не хотелось… И вообще никуда… А дождь шпарил как из ведра… Я скакнул в первую попавшуюся подворотню, переждать ливень… И вдруг смотрю, рядом со мной стоит Вадька Перельман с такой восторженно-отрешенной физиономией… Помнишь его?

Илья: Да нет, не припомню, по-моему, не знаю такого…

Марк: Ну, может и не знаешь. Но Люську рыжую, твою бывшую пассию, уж точно не забыл?

Илья: Опять ты напоминаешь мне то, что я хочу забыть?!

Марк: Да не в тебе дело… Люська вышла замуж за этого Вадика… Просто ты в последнее время со своими увлечениями отстал от жизни… И он в подворотне, под аккомпанемент дождя, радостно сообщает мне что завтра улетает в Израиль. Насовсем… Навсегда

Илья: Но как же так? Ведь Люська же русская, помнится мне?

Марк: Ильюша! Не будь таким ретроградом! Тебе это не идет… Люська едет вместе с ним и двое детей с ними тоже. Меня это, наоборот, вдохновило и обнадёжило насчет Ксюши… И тут мне пришла в голову одна очень интересная мысль, полностью опровергающая аргументы уважаемого парторга. Насчет вступления в партию – тут я навряд ли что-нибудь смогу изменить и, скорей всего, категорически откажусь выполнять его указания и советы. А вот что касается моего еврейства, тут как раз кое-что можно изменить!!! И тут же в подворотне, под аккомпанемент дождя я даю Вадику свои данные, и Ксюши, и Игорька и прошу его организовать мне по приезде в Израиль два вызова – на меня одного и на всю мою семью.

Илья: Включая Марью Тимофеевну?

Марк: Религиозному человеку не подобает так шутить… Но, что сейчас невероятно осложнило ситуацию, я попросил Вадика прислать мне вызовы не на домашний, а на рабочий адрес. Ксюша на меня именно из-за этого очень сердится, а я не могу вразумительно ей объяснить – зачем я это сделал. Может быть, ты мне объяснишь, а?

Илья: Объяснить тебе, зачем ты это сделал? Как всегда, дурачком прикидываешься?

Марк: Да нет же… Вот я, иногда, не могу понять, почему я сделал что-то так, а не иначе. Меня куда-то заносит. Даже теща мне сегодня целую лекцию на эту тему прочла. И национальный вопрос приплела… Хотя она никогда этим не отличалась. Просто я частенько сначала делаю, а потом думаю.

 Илья: Ну, объяснить – насколько я это понимаю?

Марк: Ну конечно…

Илья: Тебе мало было выскочить из ловушки, которую, как тебе показалось, они соорудили… Ты захотел выйти на площадь и закричать во весь голос, как ты любишь: «Не надо мне вашего завлабораторией, не надо вступления в партию, не надо от вас ничего! Я хочу уехать от вас, причем на законных основаниях, не скрываясь, не прячась! Но ведь тебе даже в голову не пришло, что люди вокруг тебя не такие уж монстры и чудовища. Ведь даже твой парторг, пусть по своему, желал тебе добра.

Марк: Об этом я тогда не думал… А в остальном… Но попробуй объясни это Ксюше, когда я себе-то не мог объяснить.

Илья: А почему Ксюша на тебя именно из-за адреса сердится?

Марк: Потому что она считает, что если бы вызов пришел на домашний адрес, никто бы на работе об этом не узнал. А если бы теща получила бы этот конверт, она ничего бы не поняла. И все можно было бы переиграть, спрятать, скрыть и оставить как было. Ну а теперь нет у нас ни одной спокойной ночи… После работы, вечером мы из-за Марьи Тимофеевны об этом не говорили. Думали – она не знает… Но сегодня Ксюша ей сказала… А ночами… И ты знаешь, я сразу почувствовал отпор… Не только из-за тещи… Тут она меня сразу предупредила, что разрешения от нее получить никакой надежды нет, уж она свою мать знает. Да Марья и сама меня сегодня очень четко просветила. Но если бы мы с Ксюшей были вместе, может быть, и удалось бы как-нибудь ее уломать, убедить, уговорить…

Илья: Но Ксюша сама против?

Марк: Но объясни мне, почему?Она же любит меня… Я знаю… И уверена, что я люблю ее… И не хочу никаких расставаний… Никогда она мне не сопротивлялась так… А тут я наткнулся на стену… И, насчет этих чертовых вызовов, она все время твердит одно и тоже – если бы я дал домашний адрес, на работе бы ничего не узнали… и можно было бы жить как жили… И все бы утряслось… И я бы пошел на компромисс … А не пошел бы – тоже обошлось бы… Она не понимает, что на работе на мне поставлен крест. Ведь заявления я так и не принес.

Илья: Успокой ее… О том, что ты попросил Перельмана прислать тебе вызов, им сообщили из соответствующей организации сразу, как в аэропорту просмотрели у отъезжающих их записные книжки. И там, конечно же, фигурировали ваши фамилии. А если он их зашифровал, то как только вызов пришел, и неважно на какой адрес, в твоем институте тут же стало все известно.

Марк: Уверен?

Илья: И не сомневайся…

Марк: А знаешь, ты, наверное, прав! На работе ко мне никто в душу не лезет… О конкурсе никто не говорит – он, кажется, отодвинулся по времени… парторг, как будто, сгинул куда – как марионетка, которую дернули за веревочку… Я как будто освободился, как камень с души упал… Смотрю на все, как на вчерашний день… Никакой обрыдлости этой, депрессии… Это днем. Зато ночами… Эти вечные споры с Ксюшей, ее слезы…  Ну как она не понимает, что нет у меня здесь уже никакой жизни. А когда она плачет — мне хочется плюнуть на все и остаться… И когда она засыпает – я еще не сплю… И думаю – что я делаю?Куда я еду?.. Бросаю жену и ребенка?Зиму, которую так люблю?Язык, который я сам? Ведь другого языка не знаю!!! И плачу, Ильюша, поверишь, от того, что сам ведь затеял! Думаю, к черту все – остаюсь!!! Так ведь всю оставшуюся жизнь на коленях проживу и сам себя презирать буду. Да и все равно жить не дадут. Что же мне делать?!Что мне делать с Ксюшей, Ильюша?

Илья: Не могу тебе ничего сказать… Понимаешь, ты разрушаешь гнездо, которое она свила и которое так важно для каждой женщины. И подрываешь те основы, за которые она неосознанно держится. Ведь она же русский человек. Вот тут ты, видимо, и упираешься в стену.

Марк: Знаешь что, я слышу женские голоса. Сюда идут устраивать этот дурацкий ужин. Пойдем ко мне в комнату. Мне еще о многом надо с тобой поговорить.

(Уходят)

(В комнату входят, Ксения, Ира и Олег)

Олег: Ксюша, куда водочку поставить? Ее даже охлаждать не надо, купил из холодильника…

Ксения: Ставь куда хочешь. Мне сейчас только до твоей водочки, да чтоб она…

Олег: Ксения! За что?

Ксения (растерянно): Не знаю…

Ира: А я знаю и не скажу…

Олег: Ирочка! Ты не можешь еще что-нибудь принести к столу и оставить нас одних на несколько минут?

Ира: С удовольствием… Не люблю играть в третьего лишнего… (Уходит)

Ксения: Зачем ты так с ней?Она же любит тебя, давно и преданно… и безответно… Так мог бы и повежливей.

Олег: А что такого я сказал? Мне надо поговорить с тобой наедине… А насчет безответной любви – так я и сам в ней большой специалист… И не волнуйся, твоей подруге прекрасно известно, на чем держатся наши отношения… И ее это устраивает…

Ксения: Я не о ней …

Олег: А у меня, как у многих мужчин, романтичные порывы и физиологические потребности не всегда совпадают.

Ксения: По-моему, ты еще не выпил, а пошлости уже полезли. Почему ты меня всегда злишь?

Олег: Сам не знаю… И не хочу этого… Хочу с тобой тихо, нормально поговорить, как когда-то, а ты сразу со своими моральными принципами… и хочется что-то такое едкое, наперерез, чтобы сбить тебя с этого тона.

Ксения: Ладно, о чем ты хотел поговорить? Только имей в виду, что время ты выбрал не совсем удачное, мягко говоря…

Олег: Я поэтому и пришел… Понять, что происходит, и что-то предпринять… Помочь, одним словом.

Ксения: Чем ты можешь помочь, когда и так все понятно?

Олег: Он твердо решил уезжать?

Ксения: Спроси у него.

Олег: Спрашивал. Единственное, что уяснил, что наша с тобой родина его не устраивает. Она таких, как он, не любит.

Ксения: Это твоя родина не любит… Моя всех любит и всех обнимает!

Олег: Ксюша! Еще один раз с тобой на ножах я не выдержу… Короче, в ближайшие дни ситуация начнет обостряться. Я тут разговаривал с Марьей Тимофеевной. Она мне сказала, что завтра вы подаете на развод. 

Ксения: Ну, конечно, без матери тут не обошлось… Вам доставляет удовольствие вмешиваться в наши отношения?.. Ну мать я еще могу понять… А тебя не понимаю!. Тебе-то что за дело?

Олег: Ты не поймешь, если не дослушаешь меня до конца… Я начинаю жалеть, что начал этот разговор с тобой. Надо было сразу предложить Марку, и все… Но я подумал, что ты поможешь убедить его в полезности и правильности такого шага…

Ксения: Какого этого шага? Что это ты придумал?

Олег: Я хочу предложить ему уже завтра, после вашего заявления о разводе, переехать ко мне…

Ксения: Ты что, с ума сошел?! Это еще зачем?

Олег: Чтобы избежать многих вещей. Косых взглядов соседей, например.

Ксения: Мне на них наплевать

Олег: Но Марье Тимофеевне, да и Игорьку, будет не наплевать…

Ксения: Навряд ли это чему-нибудь поможет…

Олег: Частично поможет… Прекратятся звонки… И посещения… Пусть звонят ко мне… И приходят… И потом, на работе тебя все равно вызовут и спросят, живете ли вы вместе со своим мужем или нет.

Ксения: Жертвуешь собой, во имя нашего спокойствия? Как-то не верится…

(Во время этого разговора незаметно появляется в дверях Ира. Стоит и слушает).

Ну а сам-то ты где будешь? Тебе ведь тоже где-то жить надо…

Олег: Я могу окончательно, на время, конечно, переселиться к Ире. Я и так последнее время все ночи у нее. А могу, наоборот, оставаться ночевать вместе с Марком, если ему будет морально тяжело и будет тянуть с кем-то поговорить. Ну, как, стоит подумать над моим предложением и помочь уговорить Марка? Я, во всяком случае, протягиваю вам руку помощи…

Ксения: Уговаривать его я не буду… Для меня это дико… Уговаривать его уходить из дома… Говори с ним сам.

(Уходит)

Ирина: Если ты думаешь, что все вокруг тебя дураки, а ты самый умный, то ты очень ошибаешься… Около тебя постоянно находится только одна дура – это я. И то я постепенно умнею…

Олег: О чем ты? Я не знаю, что ты слышала? Я только предложил свою помощь.

Ира: Слышала, слышала… И твои цели мне ясны, как никому, хоть я и не больно умна. Но зато я тебя слишком хорошо знаю.

Олег: Ну и какие же у меня такие ужасные цели?

Ирина: А вот какие: воспользовавшись ситуацией, в которой сейчас пребывают наши друзья, как можно быстрее разлучить их, благородно предложив Марку убежище у себя дома. А самому, подло покинув меня, под предлогом моральной помощи Марку, стеречь его, как цепная собака. Уговаривая не видеться часто с сыном и, особенно, с Ксюшей, чтобы не расстраивать ее и не травить ей нервы. Ведь расставание все равно неизбежно.

Олег: А что, разве это преступление, помочь им смягчить это страшное расставание, которое им предстоит… Ведь если он здесь останется, это будет ад кромешный, и я волнуюсь за Ксюшу… Да… У нее может быть нервный срыв!

Ирина: Узнаю Марию Тимофеевну… Вместе все обговаривали?

Олег: Что ты ерунду порешь? Но она тоже не в восторге от того, как все сложилось, и волнуется за Ксюшу… И когда я предложил то, что предложил, – согласилась, что это – хороший вариант и что Марку лучше как можно скорей покинуть этот дом. А то звонят, а скоро и посещать начнут… .А что касается нас – я не понимаю – что у нас изменится? Я что – прекращу бывать у тебя?

Ирина: Ах ты мой оптимист-эгоист! Ты можешь очень ошибиться… Все красиво построив… что будешь продолжать бывать у меня… И что Марк с Ксенией, даже если они сейчас в шоке и не знают на каком свете находятся, примут твое распрещедрое предложение…

(Входят Мария Тимофеевна, Марк, Илья и Ксения)

Мария Тимофеевна: Ну, у меня все готово. Садитесь все, поужинаем…

(Все рассаживаются).

Олег: Друзья мои! Давайте все нальем водочки и выпьем…

Ксения: А что, у нас есть повод выпить? Ты за этим сюда пришел?

Олег: Я думаю, что я выражу мнение всех, кто пришел… Мы пришли, чтобы поддержать в эту трудную минуту и Ксюшу, и Марью Тимофеевну, и Марка, конечно. Для них сейчас наступают нелегкие дни… Тяжелые и опасные для всей семьи. И я здесь для того, чтобы помочь вам и морально, и делом…

Я уже говорил об этом Ксении и Марии Тимофеевне…Они с тобой ни о чем не разговаривали?

Марк: Нет. А о чем они должны были со мной говорить? Ксюша! О чем это он?

Ксения: Пусть сам тебе скажет. Я ему сказала, что не собираюсь с тобой об этом разговаривать… То, что он предлагает, для меня звучит дико…

Мария Тимофеевна: Ну и напрасно… Мне кажется, что Олег предложил здравый и добрый выход из положения и вместо того, чтобы отметать его с порога…

Марк: А кто отметает? … Прямо заговор какой-то… О чем речь-то, Олег?

Олег: Подожди, выпью, а потом изложу.

(Выпивает, закусывает) Марик! Я предлагаю тебе убежище. У меня дома… От лишних звонков, посещений и прочих нервных осложнений, которые, по моим предположениям, начнутся уже завтра. Собственно, звонки начались уже сегодня… Тебя в покое не оставят… Вплоть до отъезда. И твою семью, если ты останешься здесь, тоже… А если ты переедешь ко мне, что они смогут им сделать? По крайней мере, Ксюшу, Марью Тимофеевну и Игорька мы убережем от излишних катаклизмов. А тебя, когда ты один, они тоже оставят в относительном покое. Ты будешь менее уязвим…

Марк: А ты?

Олег: А что я? Меня дома почти не бывает. Я или на работе, или в гостях у Ирины. Ну конечно, если тебе будет морально тяжело – я готов разделить с тобой твое одиночество – посидеть, поговорить…

Марк: Ты хочешь сказать, что жену и сына я уже не увижу?

Олег: Да ты что?! Ну конечно, это надо будет делать не явно, скрытно. Там же тоже не дураки сидят…

Ирина: То есть, с его благословения…

Марк: Ты знаешь, Олег, спасибо, конечно. Я сейчас ничего не могу сказать. Мне вообще надо свыкнуться с новой обстановкой, хотя я понимаю, что времени у меня немного… А по сути, вообще нет… Илья! А что ты думаешь?

Илья: Есть какое-то в том, что он говорит, рациональное зерно. Ты знаешь, я не могу предложить поселиться у меня – дети, как гроздья, по всем углам… А иначе бы… Но, как всегда, у Олега – прослеживается и личный интерес.

Ирина: Ильюша! Ну почему ты такой умный, а? Аж зависть берет! Почему я тебя вовремя не разглядела?

Олег: Я так и знал! Стоит мне только предложить помощь — так меня подозревают в личном интересе… В каком?! Да меня в прошлые времена за такой личный интерес сгребли бы сами знаете куда…

Марк: А вот объясни-ка мне Олежек вот что… Если сможешь… Впрочем, ты все можешь объяснить. Почему я должен проваливаться в яму, в бездонную пропасть и больше вас никогда не видеть – ни тебя, ни Иру, ни Ильюшу, ни даже мою дорогую тещу. О Ксении и сыне я вообще не говорю. Это кощунство в мировом масштабе! Почему я должен прятаться в любезно предоставленном тобой убежище и нелегально, в городе, где я родился, вырос и ничего плохого никому и никогда не сделал, я повторяю, нелегально встречаться со своей женой в твоей квартире?!. Боясь, что нагрянут и… Что они сделают? Мне? Тебе? Ксении? В чем они нас уличат? Впрочем, они найдут… Помнишь, Ксюша, как-то раз мы были у кого-то из друзей, хозяева ушли в театр и оставили нас одних. А соседи вызвали милицию. Ворвались два мордоворота, вытащили нас из постели, заставили предъявить паспорта и начали допрашивать – почему это мы без прописки занимаемся в чужой квартире прелюбодеянием? Пришлось нашим друзьям мчаться из театра и спасать нас… Да их и самих чуть не загребли за нелегальный публичный дом. А нас спасла моя будущая теща – заявила в милиции со скрежетом зубовным, что мы жених и невеста и собираемся подать заявление в загс, что, впрочем, помогло нам сломить ее сопротивление…

Мария Тимофеевна: Вспомнил…

Марк: А что, такое и вспомнить приятно… И все–таки, Олег, я хочу, чтобы ты мне объяснил. Вот все говорят, что мы живем в цивилизованной, культурной стране. В Европе… Не в Африке, где кушают людей… Мы же не дети малые … Все-таки наслышаны, как это делается… Я разговаривал с одним французом из русских. Он к нам приезжал в институт с какой-то делегацией… Мой коллега, между прочим. Так вот он мне рассказывал, что он пять лет проработал в Штатах.

Предварительно поехал туда. Представь себе, с женой… Чтобы познакомиться с нравами и с населением, как он мне в шутку процитировал Атоса из «Трех мушкетеров». Ну и с будущей работой, конечно. Потом вернулся, взял отпуск на полгода, чтоб не рисковать и не рвать концы… А через пять лет захотел и вернулся на родину… Спокойно. И никто не рвал на части… Не ставил его перед фатальным выбором… не отрывал от семьи, не отказывал в возможности изменить свое решение… Передумать… Ведь я простой человек … Не борец… Меня поставили перед выбором, где я не мог переступить через себя… И я нашел выход, может быть, не самый лучший, но мне казалось, что единственный… А сейчас, даже если я передумаю, – жизни уже не будет, не только мне, но и моей семье… Почему, Олег, только в моей стране человека ставят в такую неестественную позу. А потом говорят – кто влево или вправо,  карается… Или того хуже, кто не с нами, тот против нас…

Олег: А ты не обидишься, если я постараюсь объяснить тебе все, как я это понимаю?

Марк: Да я теперь могу только на самого себя обижаться…

Олег: Вот ты сказал, что ты не борец… Ошибаешься… Ты вот выразился, что тебя поставили перед выбором, где ты не смог переступить через себя. Мне Ира рассказала – перед каким выбором тебя поставили. Тебе предложили вступить в партию, так как твоя национальность представляет собой препятствие для назначения на должность завлабораторией. И твое вступление в партию должно было это, каким-то образом, нейтрализовать. И, между прочим,  твое начальство очень хотело протащить тебя на эту должность, потому что ты больше других на нее подходишь. Все так?

Марк: Так. И, по-твоему, я должен был, пуская слюну от благодарности и умиления, уже на следующий день приползти на работу, зажав в зубах заявление, вернее нижайшую просьбу, о приеме меня в партию?

Олег: Не ерничай. Я прекрасно понимаю твои чувства. Но должен тебе сказать, что большинство твоих сослуживцев, любых национальностей, и твоей тоже, сказали бы спасибо твоему парторгу за заботу и сделали бы то, что он посоветовал. Я не знаю, борец ли ты. Согласен, может быть и нет. Уж очень ты колеблешься, да и импульсивен… Но ты давно уже и не жилец здесь… Ты давно уже нутром не с нами… И именно потому, что все хочешь делать, решать, жить, дышать по – своему… А никто тебе здесь этого не позволит. Я сам не большой поклонник здешних нравов, но я – то самое население, как говаривал твой француз, которое инстинктивно будет за эти правила игры… Ты веришь в память масс, народов? Я верю. Мы большой народ и живем на огромной территории. И мы боимся рассыпаться… Когда-то у нас было множество княжеств и все князьки воевали друг с другом. И, может, поэтому мы оказались под игом. Нам нужна сильная жестокая и строгая власть. Она делает массу ошибок –издевается над нами, уничтожает целые слои населения, подавляет… Но мы всегда будем поддерживать ее. Потому что она нас объединяет. Можешь называть ее как угодно – опричниной, самодержавием, православием и народностью, крепостным правом, продналогом и продразверсткой, военным коммунизмом, демократическим централизмом, развитым социализмом, вертикалью, горизонталью, гипотенузой, как угодно… Иногда мы пробовали свободу и демократию. Но это не для нас… И таким, как ты, у нас не место… Или определенное место. А я не хочу видеть тебя там. И говорю это абсолютно искренне. Поверь мне.

Ирина: Чего ты всех пугаешь? И всегда ты так! Тоже мне – урок дает из истории для 5-го класса! Это он специально, чтобы ты уехал, Марик! А ты оставайся – ему на зло. И чем у нас так плохо? Вот раньше было хуже и с едой и со шмотками… А сейчас, слава богу, если нельзя купить – то всегда можно достать… Вот я сегодня в туалете, в переходе пудру компактную от Диора для Ксюши оторвала. Ксюша, покажи всем. А если хочешь, я тебе и колготки в дырочку принесу… А если нужно о чем-нибудь поговорить, то на кухне мы всегда о чем угодно можем потрепаться, свободно и весело… А какие вылазки у нас последнее время. Помните, как на озера ездили, как мужики шашлыки жарили, а мы салат нарезали, аж до слез от лука. Только я не от лука все время плачу… А от этого дерьма, от этого мерзавца – от Олега!!!. Вот от него я уехала бы не только в Израиль, а куда подальше… Если бы вы знали, как он мне надоел, как мне надоело готовить ему каждый вечер, а потом сидеть и реветь, и чтобы слезы капали прямо в эту еду. И гадать – придет или не придет? Сожрет молча или чего-нибудь пробурчит? А потом что – нибудь будет или нет?!..А утром встанет кофе выпьет и фьють … и опять до вечера. И вот я тебе торжественно заявляю –я с тобой рву ! Надоел!!! Не хочу!!! Не приходи!!! Хочу быть одна… Впрочем, почему одна? Я еще молода и красива. И на меня еще заглядываются… Вот на работе этот секретарь парторганизации Иван Алексеевич, кстати, очень видный мужчина, не раз подкатывался и так умильно смотрел, мне аж жарко становилось… Я еще подумала, что из-за этого гнусного Олега уже забыла, как флиртовать с мужчинами. Кстати, Марик он все о тебе расспрашивал… Марик, Ксюша я вас люблю! И если вам действительно на время нужно прибежище у этого мерзавца – только ради вас я могу повременить и пока не выгонять его и даже попридержать у себя в постели… Только ради вас!Ну я пошла. Не сердитесь, что разоралась. Уж больно он меня достал.

(Уходит)

(Олег встает, идет вслед за ней… потом возвращается… Потом оглядывается вокруг себя… Чувствуется, что он изрядно выпил. )

Олег: Скандалистка!А может она в чем – то права?А может быть она права во всем?А вот ты меня Марк недавно чего – то спрашивал, а я тебе чего – то отвечал… Не помню… А сейчас я сам хочу спросить… Можно?А чего мне у вас спрашивать? Я у себя спрошу…Какой – то умник, не помню кто, сказал, что в каждом русском человеке есть что – то от Чернышевского, а что – то – от Достоевского. Так вот я хочу спросить у себя от Николай Гавриловича – хочу ли я, чтобы Марк уехал? Конечно, хочу. Он мешает строить наше светлое будущее на наших равнинах согласно сну Веры Павловны или Софьи Васильевны. А теперь я спрошу Федора Михалыча – а с кем же я буду прогуливаться по этим светлым равнинам и общаться. С кем?.. А не с кем! Илья давно уже чужд мне со своим еврейским Богом. А искренен ли я предлагая убежище Марку в своей квартире, Федор Михайлович? Конечно, конечно… Ведь это так благородно и красиво и cветло… А если залезть в самую изнанку души, в самую ее подкорку, как вы любите. А ведь там гнездится тайное, гадкое желание как можно быстрее разлучить их, чтобы они, как можно реже встречались… И бегать, навещать, утешать… И со стороны, стороны… Федор Михайлович, как вы учили. Ксюша мне всегда говорит, что когда я пьян – из меня лезет всякая мразь и дрянь. … Вот и полезла. А может лезет, потому что я освободиться от этого хочу!Вернусь-ка я лучше к себе. А ну их, классиков… Я люблю тебя, Ксения. И всегда любил. И говорю тебе это здесь в последний раз. Ты никогда не будешь со мной. Я это знаю. И неважно, уедет Марк или останется. Я действительно хочу вам помочь – вот вам ключи от квартиры. Меня там не будет. А я пойду мириться с Ирой. Ведь ей хорошо с мной… И иногда между нами проскальзывает искра какая-то. Надо бы, конечно, с ней расстаться и не мучить ее… А с кем же она будет? Нет…Пойду мириться…С этой сумасбродкой.

Илья (задумчиво): Первый раз выпивший Олег мне симпатичней, чем трезвый…

Марк: Мне тоже.

М. Т.: Пьяный дурак!

Ксения: Мама! Ты так! И об Олеге?!

Илья: Пора и мне домой… Марк, прошу тебя, когда будешь еще что-нибудь решать – не полагайся на чувства, решай с холодной головой.

Марк (скептично): Научи.

Илья: Да я и сам не умею. Но мне помогает моя вера. Она меня ведет и направляет…

Марк: Нет уж хватит… Надоело, когда меня ведут и направляют… Даже если это твой Бог.

Илья: Да… Веры в тебе не было и нет. Любовь тебе сейчас тоже не в помощь. Тебе ее еще придется оберегать… Сначала выгонят с работы тебя, а потом и у Ксюши начнутся проблемы, если она с тобой не разведется. Так что ничего утешительного сказать не могу… Придется все таки тебе уезжать… А вот как вы будете не вместе – это только Мария Тимофеевна себе представляет. Я не могу себе представить.

(Уходит. Внезапно останавливается. Идет обратно).

Но, вообще, ребята – когда вера и любовь помочь не могут – остается ведь надежда. И мне кажется, вам стоит надеяться. На что – не знаю! … (Уходит.)

М. Т.: Все ушли… Ксения! А может, отпустить мне тебя с ним ? Я ведь думала – ну хочет он уехать, пусть едет – отпустим его и заживем спокойно. Я, ты и Игорек. Да не все выходит, как… Придется, видн,о жить не с тобой, так с твоей тенью, Марк. И ты знаешь… Я думаю, что сейчас мы с тобой лучше ужились бы… Так уж лучше ты оставайся. Иначе моя дочь меня возненавидит и будет, ох как, непросто жить с тобой, Ксения! Я уж чувствую… .Хотя чем я виновата?Не я этот проклятый вызов просила и не я его посылала.

Ксения: Мама! Иди спать! Хватит на сегодня разговоров. Оставь нас с Марком одних… И ты и мы уже устали…

М. Т.: Да уж пойду… А отпустить тебя не могу… И не надейтесь.

(Уходит)

Ксения: Наконец-то, мы одни…

Марк: А нам одним лучше всего… И всегда так было… Нам ведь никто не нужен…

Ксения: Иди сюда… Обними меня…

(Марк подходит к Ксении. Они садятся на диван, и он обнимает ее.)

Марк: А ты помнишь, как я обнимал тебя первый раз?

Ксения: Как я могу забыть?Я вспоминаю это каждый день… Это было на пляже…

Марк: Меня привел туда Олег, захотел познакомить со своей девушкой… И я сначала увидел только худые изодранные коленки и русую голову, склоненную над книгой…

Ксения: А меня что-то, как будто толкнуло, как будто заряд ударил по всему телу, и я подняла голову…

Марк: И я увидел твои огромные, зеленые, сумасшедшие глаза ведьмы… Я в них до сих пор не могу спокойно смотреть…

Ксения: А меня что-то подняло… И я побежала тебе навстречу… И ты меня обнял и поцеловал… И все перестало существовать…

Марк: Куда-то все пропали, пока я не получил по физиономии от Олега. Он отшвырнул меня на песок, я помню…

Ксения: А я услышала крики матери, и мне стало так холодно и одиноко… А знаешь, я тебе никогда не говорила, что я почувствовала, когда ты меня обнял и поцеловал тогда…

Марк: Что?

Ксения: Я почувствовала себя защищенной!!! От всех и всего. И прежде всего от Олега, которого моя мать навязывала мне каждый день, а он преследовал меня все время…

Марк: А я почувствовал, что я нашел что-то такое, что и не искал, что и не думал, что оно есть на свете…  

Ксения: А потом мы стали бегать и скрываться ото всех по садикам, парадным, улицам и квартирам друзей.

Марк: И даже ночевали у них, когда выпадал случай…

Ксения: Мать кричала на меня и называла проституткой…

Марк: С Олегом мы дрались каждый день…

Ксения: И, наконец, нас забрали в милицию!

Марк: За разврат!

(Хохочут)

Ксения: И тогда мама сдалась, и мы поженились…

Марк: А после тетя умерла… У меня появилась жилплощадь, и мы съехались …

Ксения: С нашей жилплощадью… И появился Игорек…

(Снова хохочут)

Марк: Наше счастье…

Ксения: Наш свет… И мама присмирела совсем и, по-моему, всю себя отдала ему и перестала обращать на нас внимание…  

Марк: (мрачно): Хотелось бы верить… А что, если она тебя отпустит?

Ксения: И не надейся. Я слишком хорошо ее знаю… А вот я тебя отпускаю… И даже настаиваю и прошу… Марк! Мой дорогой и любимый! Тебе нельзя здесь оставаться… И я слишком тебя люблю, чтобы не видеть этого!!!

Марк: Что ты можешь видеть? О чем ты?

Ксения: У тебя бывают дни, когда ты все время молчишь, к тебе невозможно пробиться. Я даже боялась, что ты с собой что-нибудь сделаешь и отвела тебя к психиатру, помнишь?

Марк: Но он же тебя успокоил? Ничего не подтвердил…

Ксения: Да, но мне от этого стало не легче. Потом начались какие-то встречи, сборища… Уже тогда раздавались какие-то странные звонки… Но редко… И мать не обращала на них внимания… На твои таинственные встречи ты меня с собой не брал. Как я понимаю – оберегал… Потом и сам прекратил на них ходить…  

Марк: Мне не понравились некоторые люди, с которыми я там встречался

Ксения: И все равно… Я боюсь за тебя! С твоим характером тебе здесь не жить… Ты кончишь или психиатрической больницей, или лагерем… Или и тем и другим вместе… Я отпускаю тебя с нелегким сердцем… Я злилась на тебя, когда ты попросил этот вызов. Но я видела, как ты воспрял духом… Может быть, для тебя это выход?

Марк: А я еще ничего не решил… Вчера я вообще почти передумал… Без тебя и без Игорька – все равно, что покончить жизнь самоубийством… Как я буду там без вас?

Ксения: А как ты будешь тут с нами?

Марк: Тоже не представляю, после всего…

Ксения: Знаешь, что я подумала? Как бы ты ни решил – никакое убежище или прибежище тебе не нужно, ты будешь жить здесь дома, как всегда! Жить как жил и оформлять документы для отъезда… Это твой дом. И мы твоя семья до последнего дня…

Марк: А соседи, а звонки, а Марья Тимофеевна?

Ксения: Мы не будем обращать внимания ни на что, кроме нас, как всегда это делали… Только не заставляй меня провожать тебя в аэропорт. На это у меня не будет сил… Попрощаемся здесь… А потом у нас останется еще надежда, как сказал Илья.

Марк: Не торопи события… Но завтра в любом случае нам надо подать на развод... Я не хочу для тебя неприятностей на работе. Тебя ведь вызовут в отдел кадров, это обязательно…

Ксения: Ладно, пошли спать. Может быть, не так много ночей нам осталось…

(Они уходят. За окном густо идет снег. Раздается телефонный звонок… Гаснет свет… Большие хлопья снега, телефонные звонки).

Выйти замуж за иностранца никто не хочет?