К вопросу формирования национального самосознания грузин

Согласно тезису Аристотеля, «Историк описывает факты – то что произошло, а поэт то, что может произойти по вероятности или по необходимости». Здесь вероятность и действительность настолько взаимосвязаны, что часто бывает трудно разграничить функции историка и поэта. Становление национального самосознания является предметом постижения не только истории и искусства, но и философии и богословия.

Национальное самосознание, уходящее корнями в далекое прошлое, непосредственно связано с вероисповеданием. В настоящей статье доказывается, казалось бы, парадоксальная мысль о том, что христианство Грузии более схоже с иудаизмом, нежели с русским православием.

Национальное самосознание – внутренняя, имманентно присущая народу данность. Если фактические события в Грузии, в частности, нескончаемые войны с турками, арабами, татарами, персами, не зависели от воли народа, то «история души» – проявление ее глубинной сущности. Именно эта сущность, выражающаяся в духовной напряженности, а не в численной и военной мощи, определяет особенность нации. Так же и с отдельным человеком – не внешние обстоятельства, а стойкость, великодушие, широта ума определяют ценность личности. И в этом смысле биография души интереснее биографии фактов. Речь идет о проблеме соотнесенности духовного ядра, духовной «монады» с внешними обстоятельствами. По этому поводу Георгий Нодиа в статье «О феномене национального» пишет: «Если история есть творец нации, нация уже не есть хозяйка своей судьбы. Это вызывает справедливый протест. И реакция на него – стремление сделать ядро национального как можно более прочным, "открыть" признак или систему признаков, сопровождающих каждое проявление национального в течение тысячелетий»[1]. Сущность самосознания народа следует искать в преемственности развития его духовной культуры, и в частности, религии и философии.

Обратимся к истории становления национального самосознания грузин со времени проникновения в страну идеи единобожия. Настоящая задача, конечно же, требует фундаментального исследования; мы всего лишь наметим возможные пути подхода к поставленной проблеме. Начнем с религиозного самосознания. Характерным признаком грузинского православия является его персоналистический характер, выражающийся, в отличие от русского православия, не только в сознании греха и раскаяния, но и в диалоге с Богом, в желании осмыслить мир и свое назначение. Начал диалог с Богом Амирани. Амирани в грузинском эпосе – символ противостояния Бога и человека, извечного желания абсолюта и невозможности его достичь. Если Прометей, будучи небожителем, сумел в конце концов освободиться, он знал тайну конца Зевсова царствования, то Амирани остался прикованным к скале и по сей день. По сей день человек, раздираемый своей двойственной природой – физической и духовной – мучительно выбирает между свободой и необходимостью.

Амирани – достойный оппонент Бога. Не потому ли после каждого поражения Бог прибавляет ему силы? В самом деле, не рабское смирение, а богоподобность, вызов Творцу, в смысле преодоления физической природы человека, предполагает больше мужества и веры в торжество добра. Героические песни Грузии, восходящие к эпохе апокрифов, воспевают поколенье, которое предшествовало нам, обычным людям. Амирани был наделен «быстротой с горы скатывающегося бревна, тягой горного снежного обвала, силой двенадцати пар быков и буйволов, походкой волка». Эпос о прикованном к скале Кавказского хребта богоборце дошел до нас в виде многочисленных вариантов. В древней Колхиде и в районах, прилегающих к городу Мцхета, такое сказание существовало задолго до нового летоисчисления. Как пишет А.С. Хаханов, сказание об Амирани отражает влияние Священного Писания, где сохранились мотивы апокрифов о Соломоне[2].

Богоборческий эпос, отражая мироощущение народа, конечно же, не мог не сказаться на специфике религиозного сознания грузин. Этой специфике предшествовала также история принятия Грузией христианства. Если в принятии христианства Россией есть элемент случайности; князья часто руководствовались дипломатическими и экономическими соображениями, в частности, торговлей с Болгарией и Византией, да и крещение языческой Руси нередко носило насильственный характер, то в Грузии происходило постепенное врастание единобожия в сознание народа.

Религиозно-нравственные поучения христианского культа, проникшего в Россию из Византии в 982 г., выражались в виде идеи сурового аскетизма. Режим аскетического смирения нашел отражение в отрицании всего мирского, в «презрении мирской прелести» и «побеждении мятежа жития сего» молитвой, постом и страданием. Не случайно человек и Бог на Руси – это отношения просящего и милующего. Отсюда возможность греха, ибо есть надежда на всепрощение – Бог милостив, простит.

Не столько смирение и покаяние, сколько библейский диалог с Богом характерен для грузин. Грех же для грузина означал утрату возможности быть достойным собеседником Бога, утрату чести. Смирение имеет место и в иудаизме, однако главная черта иудейского вероисповедания – свобода воли и ответственность за свои поступки. Индивидуальная ответственность перед Всевышним является основным признаком и грузинского самосознания. Не случайно в Грузии бытует слово «шамертеба», что означает: «последний взгляд человека в глаза Богу».

Согласно истории грузинской церкви, идея единобожия была внесена в Грузию задолго до рождения Христа потомками Первосвященника Илии[3]. В Торе («Берешит»/«Бытие»/ 10: 21-31) перечислены потомки Шема (Сима) и указаны районы их обитания. Об изначальной общности грузинского и еврейского народов свидетельствует тот факт, что до Авраама у семитских народов и языческой Грузии были одни и те же боги; мы об этом читаем в рукописях Н. Марра. Например, серебряному идолу по имени Га первоначально поклонялись семиты. «Можно предположить, – пишет Н. Марр, – что обозначение «Га» попало в Грузию из Сирии. Но само слово «Га» существовало еще в грузинском тексте Библии, где оно сохранилось и в московском издании. Название бога или кумира «Га» находим в седьмой главе первой книги Самуила или «Царств» грузинского перевода дважды, в третьем и четвертом стихах. Следовательно, можно говорить о том, что библейские племена и в самом деле находили приют на территории Грузии»[4].

Сведения о территориальной общности грузинского и еврейского народов содержатся в трудах античных писателей. Иосиф Флавий пишет о Геродоте Геликарнасском, который также упоминал о наличии в Грузии еврейских племен[5]. Историк Г. Собинов замечает по поводу еврейских поселений: «Когда греки впервые познакомились с Западной Грузией, они встретили огромное количество евреев, и чем больше знакомились, тем больше убеждались в преобладании этого народа. Почему и дали этой части Грузии название «Иберия», от еврейского слова «Иврейон», что означало место, населенное евреями. Впоследствии это название перенесено на всю остальную Грузию»[6]. О большом количестве евреев в Грузии свидетельствует Александр Македонский[7]. Не случайно в Грузии распространено предание о том, что тамошние евреи происходят от десяти колен Израилевых[8]. Настоящее предание подтверждается и работами грузинского историка П.И. Иоселиани, который пишет о насильственном изгнании евреев из Эрец-Исраэль во время вавилонского царя Навуходоносора (V-IV вв. до нового летосчисления) и их появлении в Иберии недалеко от города Мцхета[9]. Тот же Иоселиани пишет о том, что евреи селились в Грузии еще прежде Навуходоносора[10]. В сочинениях Эльгада ха-Дани (вторая половина IX столетия) сказано о четырех израильских коленах, живших в стране Куш (стране, означающей в средневековой еврейской письменности либо Эфиопию, либо Индию, либо Кавказ). С.Л. Рапопорт доказывает, что автор имел в виду именно Кавказ; в словах «по горам, на берегу моря, на границе (буквально на конце) Персии и Мидии» без всякой натяжки можно найти указание на кавказских евреев, тем более что уже в древнем мидраше имеется намек на поселение колена Иссахарова в древней Иберии[11]. Принято считать, что на Кавказе живут две различные по языку и обычаям ветви: грузинские и горские евреи. Среди них бытует предание об общности происхождения, причем грузинских евреев считают наиболее близкими по крови к евреям Эрец Исраэль, ибо они не смешивались ни с татарами, ни с хазарами.

Обращаясь к археологическим раскопкам, мы можем отметить тот факт, что при постройке шоссейной дороги между Тифлисом и Мцхетой были обнаружены древние погребения, которые, согласно исследованиям, принадлежат народу семитской расы и относятся примерно к I тысячелетию до нового летосчисления[12]. О. Габидзашвили первые сведения о евреях в Грузии относит к XV веку до н. э.[13].

Если массовую миграцию евреев в Грузию принято относить ко времени вавилонского пленения, то следующее большое переселение произошло во время разрушения императором Титом второго Храма. Новая волна беженцев рассеялась по миру; десять тысяч человек осели в Картолинии и Гурии. Особенно большое количество евреев было в Кахетии[14].

Ссылаясь на материалы грузинской Летописи, З. Чичинадзе делает вывод: иврит был настолько распространен в древней Грузии, что им пользовалось и местное население. Интересно, что в некоторых сванских деревнях до сих пор сохранились рукописи Торы на древнееврейском языке. Местные жители берегут их как святыню и молятся над ними[15]. С. Баратов говорит о сходстве грузинского алфавита с еврейским[16]. В его исследовании можно прочесть и о том, что грузинский язык является характерным представителем особой лингвистической ветви, которая, в свою очередь, находится в генетическом родстве с семитской ветвью языков. Имеет место фонетическая родственность, корни слов и в иврите, и в грузинском состоят из согласных букв. На основании сравнительной фонетики Н. Марру (см. предыдущую сноску) удалось отождествить около тысячи корней! Такая поразительная общность наводит на мысль: а не принять ли всерьез предание о десяти коленах, нашедших пристанище в Иберии?

С. Баратов в ранее названной работе отмечает также и бытующую в Грузии молву о том, что хевсуры – бывшие евреи. Настоящее мнение основывается на сохранившейся легенде о некоем еврее, приближенном царя, ставшем впоследствии родоначальником хевсур. В хевсурском языке (грузинский с большим количеством архаических форм) имеется много слов семитского происхождения; причем хевсуры не едят свинину и соблюдают субботу. А вот что можно прочесть по этому поводу в статье «Иудеи в древней Иберии»: «Неядение некоторыми горскими грузинами свиного мяса и празднование субботы доказывает, что грузины находились под сильным влиянием монотеистической религии. Везде, где были рассеяны иудеи, было много прозелитов правды, принимавших обрезание и весь обрядовый закон»[17]. Часто исповедовали иудаизм грузинские землевладельцы, которые имели по нескольку тысяч подданных-евреев. Впоследствии грузинские цари многим еврейским подданным дали княжеские звания. В IV-III вв. до н. э. евреи пользовались доверием царя Фарнаоза, который позволил им селиться в столице Грузии Мцхете и ее окрестностях, а также на берегах рек Арагвы и Куры. Поскольку в иудейских поселениях были люди разных профессий, организовались своего рода колонии – кварталы, где строго исповедовали веру отцов, со своими книжниками, священнослужителями, учеными и мудрецами-хахамами.

Характерно то обстоятельство, что рассыпавшиеся по Кавказу иудеи в Армении не оседали. З. Чичинадзе в ранее означенной работе объясняет это тем, что, будучи торговым народом, они не выдерживали конкуренции с местным армянским населением. Сказывались и политические соображения. Армения принимала участие в борьбе Рима с Иудеей, и евреи, таким образом, становились врагами Армении. Наоборот, когда Кир покорил Грузию, то иудеи Эрец Исраэль и грузины сделались гражданами одного государства, вследствие чего отношения Иберии и Палестины стали особенно близкими.

Грузинское население не ущемляло свободы пришельцев, более того, грузины считали себя потомками израильских царей Багратидов и потому особенно чтили носителей Моисеевой веры. Первый представитель династии Багратидов, Гурам Багратид Куропал из рода царя Давида, прибыл на Кавказ за пятьсот лет до н. э. От Багратидов произошли три важнейшие ветви этой династии: абхазская, карталинская и кахетинская. Историк Д. Туманишвили составил генеалогическую таблицу царей и правителей Грузии (она начата чуть ли не с Адама и доведена до внуков последнего грузинского царя Георгия XII, 1750-1800); историк доказывает, что правители Грузии – семиты[18].

Династия грузинских царей окрепла и развилась в престольном городе Мцхета. В гербе грузинского царя VI в., то есть во время царствования династии Багратидов, изображалась праща, убившая Голиафа, гусли еврейского царя Давида, весы – символ мудрого правосудия Соломона, хитон Господень и Георгий Победоносец[19] с попранным драконом. Над гербом надпись: «Божьей милостью потомок Ишая, Давида и Соломона ...царь всея Грузии», а вокруг одиннадцатый стих 132-го псалма (по еврейскому тексту): «Клялся Господь Давиду истиною и не отвержется ея, от плода чрева твоего посажу на престоле твоем»[20].

Багратиды играли важную роль в истории Грузии. Один из них женился на дочери царя Вахтанга Горгасала (ок. 440-502) Потомок Багратидов, Леон II принял титул царя Абхазского, женился на дочери хазарского хагана и с помощью хазар занял всю Мингрелию и Имеретию. Кстати, хазары исповедовали иудаизм.

Евреи Грузии разделяли судьбу местного населения, участвовали во всех политических и хозяйственных делах приютившей их страны, но при этом ориентировались на свою историческую родину. Между Эрец Исраэль и Иберией не прекращалось непосредственное общение; еврейские священнослужители подчинялись религиозным авторитетам своей духовной метрополии. Как свидетельствует Грузинская летопись, главным связующим началом между Грузией и Землей Обетованной были рассеянные по разным провинциям Иберии евреи[21]. Согласно Грузинской летописи, ни один народ так стойко не сохраняет своего национального самосознания, как евреи. Будучи замкнутыми в общинах среди другого народа, они в то же время искусно приспосабливаются к местным требованиям. Иудей всюду становится гражданином, везде находит себе место и все-таки остаётся иудеем. Куда бы ни отправился язычник, он мог взять с собой своих богов и вне своей родины найти аналогичные обряды. Напротив, каждый иудей чувствовал, что сделан, выражаясь словами Гейне, из такого теста, из которого делают богов, у него был только один Храм – в Иерусалиме, только один Бог – над Сионом.

Расселившиеся по Кавказу евреи поддерживали связь с мудрецами Сиона через город Мцхету. То был их духовный центр, мост между евреями Кавказа и Иерусалима. Кроме иудеев, Иерусалим посещали и язычники. В иерусалимском Храме находился «двор язычников»; святилище Всевышнего, по словам Иосифа Флавия, «пользовалось уважением народов до конца земли».

Город Мцхета, будучи для грузинских евреев вторым Иерусалимом, имел свою религиозную иерархию с первосвященником во главе, своих толкователей Священного Писания. Должность первосвященника у мцхетских евреев, согласно Грузинской летописи, была наследственная. Мцхетская диаспора, стоящая на очень высоком интеллектуальном уровне, пользовалась уважением как среди местного населения, так и при царском дворе. Причем сами евреи видели в Грузии свою вторую родину.

Замкнутая еврейская община не подвергалась влиянию классической греческой культуры и оставалась верной традициям предков. Жили мечтой снова собраться в Иерусалиме и ожиданием Мессии. Как бы ни любили евреи свою вторую родину, три раза в день они произносили молитву: «Господи, подними знамя изгнанников наших, собери нас вместе с четырех концов земли, воссоздай Иерусалим вскоре, в наши же дни, как создание вечное...»[22].

Язычники под влиянием еврейских преданий также прониклись ожиданием Мессии. Как свидетельствуют летопись и документы грузинской церкви (пергаментный Синаксар на 1 октября, принадлежит Мцхетскому Католикосскому собору, рукопись древняя, без означения года написания), евреи первыми принесли в Грузию единобожие. Несмотря на конкурирующее влияние Персии, древние грузины, согласно сказаниям грузинских церковников (католикоса Арсения, Антония I, царевича Вахушти и Теймураза), исповедовали единобожие[23]

В I веке мцхетские священнослужители направились в Иерусалим за разъяснением основ новой веры – христианства. Учение Иисуса Синедрионом было отвергнуто, сам же он признан противником Моисеевой веры. Грузинские евреи, таким образом, продолжали исповедовать иудаизм. В силу же непосредственной близости Грузии и Палестины христианские идеи проникали на территорию Иберии. Элиоз Мцхетский из дома первосвященника Илии, служитель мцхетской синагоги, присутствовал при казни Христа. Он же принес в столицу Картли хитон Иисуса, который выкупил у стражника; последнему хитон достался по жребию. В памяти народа живет предание о том, что Сидония, сестра Элиоза, дочь мцхетского священнослужителя, обняла хитон и тут же умерла. Так ее и похоронили вместе с хитоном. Согласно грузинским летописям, в 318 г. на месте погребения был построен Мцхетский храм, явившийся в дальнейшем митрополией иберской церкви. Исторические сведения об обращении грузин в христианство, составленные в IX в. Евфимием на Афонской горе, отысканы П. Иоселиани в библиотеке Мцхетского храма среди манускриптов[24].

Принятию христианства в языческой Грузии способствовала не только повсеместно распространившаяся благодаря евреям идея единого Бога, но и миссионерская деятельность учеников Иисуса. Когда они метали жребий, кому и куда нести учение Христа, Иберия досталась Марии – матери Иисуса, но вместо нее пошли Андрей Первозванный с Симоном Кананитом. Первыми слушателями проповедницы Нино в IV веке также были евреи, да и проповедовать она начала с еврейских кварталов, на еврейском языке. Сначала Нино проповедовала несколько дней в городе Урбниси. (В Урбниси, как и в Мцхете, евреи жили задолго до нового летосчисления.) Неизвестно, чем закончилась миссионерская деятельность Нино в Урбниси, зато общеизвестны итоги ее деятельности в Мцхете. В мцхетской синагоге, помимо обращения Абиатара, одного из потомков Элиоза, приняли христианство пятьдесят женщин. Они-то и составили первую христианскую паству в Картли[25]. Надо отметить, что некоторые евреи приняли христианство по той причине, что христианство в то время почти ничем не отличалось от иудаизма[26].

За обращением священника Абиатара, принявшего христианство в 20-е гг. IV в., последовало расслоение еврейской общины, и иудеи стали рассеиваться из города Мцхета. Если преданные своей вере иудеи пытались разрушить здание синагоги, чтобы их божий дом, превращенный в церковь, не служил вероотступникам, то Абиатар, напротив, пытался защитить синагогу. Священник уверовал в то, что еврейский Бог, которому поклонялись библейские пророки, одарил людей «новой благодатью», а Христос, в первую очередь, явился для спасения евреев. Дело в том, что идеи, на основе которых возникло христианство, существовали задолго до Иисуса, как в Палестине, так и в Грузии. Очевидно, отшельник Давид, поселившийся в горах Грузии, был одним из последователей еврейской секты «пещерников», которая существовала задолго до н. э.[27] В дальнейшем отшельник Давид основал храм Мтацминда. Интересные сообщения караима Абу-Юсуфа аль Кирсани о еврейских сектах относятся к 937 г. Средневековый теолог говорит о том, что Иисус почитался в еврейских сектах не Богом, а пророком.

Политеизм мог присвоить множеству своих богов различные возможности и моральные качества. Монотеистическая вера ставила человека перед лицом абсолютной цельности и совершенства. Единый Бог воплощает в себе для евреев и абсолютную справедливость. Для грузин, чье восприятие Всевышнего близко к еврейскому, зло в мире появилось из-за происков злого духа – дьявола Саламана. Здесь нельзя не отметить элемент дуализма, что обусловлено влиянием зороастризма, где имеет место доброе и злое божество – бог света и бог тьмы. Интересно, что мифологические представления о двух началах – света и тьмы, дня и ночи, добра и зла – были и у евреев.

По грузинским преданиям, дьявол Саламан помог Богу в сотворении мира, научил, как отделить сушу от воды. При этом злой дух дал начало всему плохому, и страдающий от него человек обратился с жалобой к Богу. Всевышний позволил людям самим расправляться с Саламаном. В этом, очевидно, коренится у грузин свойственное и евреям активное персоналистическое начало, сознание своей личной ответственности. Индивидуальная ответственность за добро и зло – характерная черта грузинского национального самосознания. В этом смысле грузинское православие ближе к иудаизму, где нет посредника между Богом и человеком.

Здесь, должно быть, сказалась и независимость грузинской церкви, оказавшейся вне влияния Римской империи. Грузинская церковь руководствовалась древними апостольскими проповедями и раннехристианскими преданиями. К вопросу о тяготении грузинской церкви к иерусалимской интересна информация о датировке событий, она читается так: «В патриаршество Агафона в Иерусалиме, в католикосство Михаила во Мцхете». В этой датировке очевидна исходная связь грузинской церкви с иерусалимской патриархией. «Хроникой» также написан по образцу полного Иерусалимского хроникона, заглавия с дословной точностью повторяются во всех списках, восходящих к грузинскому оригиналу. Памятник представляет хронологическую таблицу для определения дня Пасхи и других подвижных праздников[28].

Культурная преемственность Грузии и Палестины объясняется не только наличием диаспоры на территории Грузии, но и паломничеством грузин на Святую Землю. Каждый грузин почитал за счастье хоть раз побывать в Палестине и ознаменовать свое пребывание каким-либо богоугодным делом, например, участием в постройке церкви, приютного дома, богадельни. Так в Палестине и на Синае было возведено около семидесяти грузинских обителей. Интересно, что Сионский храм – одна из древнейших построек Тифлиса – расположен в центре города, поблизости от царского дворца, и назван именем палестинского Сиона[29].

Сионский собор в Тбилиси

Во время раскопок 1946-1952 годов в Эрец-Исраэль были обнаружены развалины грузинского храма – «монастыря лазов», основанного Петром Ивером, сыном грузинского князя (страна лазов – Западная Грузия, где в IV-V вв. была Колхидская академия.) Только в Иерусалиме грузинам принадлежало около сорока церквей и монастырей. Известно о существовании грузинского монастыря в Бир Эль-Куте, недалеко от Вифлеема. В «Православном Палестинском сборнике»[30] мы можем прочесть о том, что «грузины жили в Иерусалиме во множестве. Народ красивый, храбрый и воинственный. Соседи-мусульмане их боятся». Связь Грузии с Палестиной – одна из светлых страниц в истории грузинского народа. В Иерусалиме, в монастыре Креста, находился центр грузинской культуры, там и сегодня сохранилось около ста шестидесяти рукописей в греческой резиденции патриарха. (Об этом см. кн. Дэвида Лэнга «Грузины – хранители святынь» – М., 2006, с. 198)

На Св. Земле были сделаны переводы богослужебных и библейских книг с иврита на грузинский. Так, в основе перевода пророчества Ирмеяѓу (Иеремии) лежит Иерусалимский список, в редакционном отношении более древний и полный, нежели Афонская версия. Сличение грузинского варианта с греческой Септуагинтой показало, что последняя не могла быть первоначальным источником грузинского перевода[31]. Библеист Т.К. Цкитишвили обосновал положение, согласно которому Гелатская Библия также не является переводом греческой Септуагинты, в ее основе лежит текст, сохранившийся в древних рукописях Иерусалима. Сравнительное изучение Иерусалимской и Гелатской рукописей, сличение с иноязычными вариантами памятника показывает, что переводчик пользовался Иерусалимской Библией. Доказательством является наличие текстуально идентичных или незначительно видоизмененных мест, использование одинаковых фразеологических единиц и специальных выражений[32]. Ждут исследования рукописи Афонского монастыря, известного под именем Иверского Портаитского, манускрипты библиотеки Мцхетского храма. В них хранится вариант грузинской Библии, поступившей из Мцхетского Католикосского собора. К нему приложен указатель параллельных мест Танаха.

Центральная синагога гор. Тбилиси

Художественная и философская культура Грузии основана на религиозных традициях. Обратимся к древним апокрифам – рассказам, восполняющих вымыслом Священное Писание. Иудейские предания о сотворении мира, жизни Авраѓама, Ноаха, царя Шломо, Иова часто служат канвой для грузинских сказаний. Так, Каин убил Авеля по наущению дьявола, явившегося в образе ворона. Ворон – зло вне Бога. Дьявол разъединяет людей, сеет вражду, он же сжег все стада и жилища Иова, «все забрал дьявол – семь сыновей, три солнцеподобных дочери, жену». Остается дьяволу взять у праведника силы, «чтобы он произнес ропот на Бога. Тело Иова покрывают черви, а дьявол искушает: «В чем ты согрешил перед Богом, за что Он отнял у тебя все?»[33].

Понятие дьявола несет двойную функциональную нагрузку. Во-первых, образ врага, который должен быть попран человеком, предваряет героический дух, сознание необходимости уничтожить зло и, таким образом, обусловливает появление борца за справедливость. Последний привносит характерный для еврейского и грузинского миропонимания аспект активного служения добру. (Низвергающий дракона Георгий Победоносец – наиболее почитаемый святой грузинской церкви, в отличие от русской, где таковым является Николай Угодник.) Во-вторых, дьявол вносит в мир хаос, несоответствие между добродетелью и счастьем, преступлением и наказанием: добродетельный далеко не всегда счастлив, а преступление часто остается безнаказанным. Человек вынужден, таким образом, воздаяние за добродетель переносить в мир грядущий. В ожидании торжества добра, непосредственной связи праведности и счастья, собственно, и заключается завет между Богом и Авраамом.

При уяснении духовных традиций грузинского народа нельзя не отметить грузинскую легенду о равноправности и угодности всех религий перед Господом[34]. Как тут не провести аналогию с признанием евреев права на спасение всех народов: «Бог с теми, кто взывает к Нему». «Дом мой, – читаем мы в пророчестве Йешаяѓу (Исайи), – назовется домом молитвы для всех народов». Семьдесят тельцов евреи приносили в жертву за семьдесят народов земли. Милосердие следует проявлять по отношению ко всякому нуждающемуся, независимо от вероисповедания.

Представление евреев и грузин о том, что праведники всех вероисповеданий угодны Богу, вовсе не очевидно для русского православия, предающего анафеме всех, не уверовавших в Христа.

Еврейские чаяния о грядущем Мессии, когда царство земное уподобится царству небесному, совпадали с классической формой грузинского философского осмысления мира, объединяющего духовное начало с материальным, с конкретным деятельным отношением к людям. «Даже в нашей церковной литературе, – пишет Гурам Асатиани, – конфессиональное понятие «счастья» (духовной полнокровности, близости к Всевышнему) связано не столько с отшельничеством, сколько с групповой товарищеской деятельностью, с созиданием, в основе которого лежит деятельная любовь»[35]. О том же мы читаем в наставлениях еврейских мудрецов: «Не в посте и воздержании, не в ...посыпании главы пеплом находит человек благоволение Господа, а в искреннем раскаянии, милосердии к ближнему и благотворительности. Лучше делать добро, чем проводить жизнь в посте и молитве»[36]. У Йешаяѓу (Исайи) сказано: 'Таков ли пост, который избрал Я, – день, когда мучит человек душу свою? На то ли он, чтобы склонять, как тростник, голову свою и вретище и пепел подстилать? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Не это ли пост, который Я избрал: оковы злости разбей, развяжи узы ярма и отпусти угнетенных на свободу, и всякое ярмо сорвите! Не в том ли пост, чтобы разделил ты с голодным хлеб твой и бедняков скитающихся ввел в дом? Если увидишь нагого, одень его, и от родственника своего не скрывайся"» (58, 5-7).

Основная идея еврейской книги благотворительности – «рука дающего не оскудевает». Доброта, гостеприимство являются также главной грузинской добродетелью: «Каждая зарезанная для гостей скотина, птица возвращаются хлебосольному хозяину впятеро».

Для грузин, так же, как и для евреев, утрата духовной независимости означала исчезновение национального самосознания. Не терпимость, а непокорность спасла Грузию от многочисленных мусульманских набегов. Сознание праведности борьбы не мирило с безысходностью, и в этом смысле надежда на чудо, готовность к риску и испытание судьбы достойнее смирения. Подобное мироощущение народа формировались под влиянием мифологических представлений о героях, борющихся за свободу и выражающих, вопреки христианскому аскетизму, радость деятельной жизни.

Во многом заимствованные у евреев традиции мифологической культуры послужили источником философских воззрений. «Первое», «первопричина» Петра Ивера были производными от «Единого» иудеев. Петр Ивер начинает с «первопричины», а затем переходит к бытию. Бытие и первопричина соединяются воедино, ибо вне бытия нет и первой причины. Нет Бога без человека[37]. Ш. Нуцубидзе и бельгийский ученый Э. Хонигман различными путями пришли к одному и тому же выводу – а именно: в течение столетий разыскиваемый наукой автор Ареопагитских книг не кто иной как внук первого христианского царя Иберии – Петр Ивер[38]. О едином источнике всего сущего говорится и в учении Иоанна Петрици: «Единое» есть абсолютная реальность, благо и красота, его эманация по ступеням представляет разум, душу, мир. «Единое» – это первопричина и бытие, иными словами – Бог. Грузинская философия подчеркивает значимость разума в познании мира и Бога. Вера, в понимании Петрици, не предполагает превосходства над разумом. Знание не противоречит вере. Человеческий разум стремится к Творцу, и истинное познание приводит к Богу. Разум, философия не только не мешают вере, но представляют собой путь к ней. Именно стремление к знанию, желание разгадать тайну мира приводят человека к вере. Примечателен факт, что именно Иоанн Петрици, а не его противник, стоящий на позициях христианской догматики, А. Икалтоели, выражал духовную ориентацию грузин – одинаковую важность веры и разума, религии и философии.

Грузия не сумела удержать сильное государство, но ей удалось сохранить свои философские традиции, которые, по существу, есть высшее выражение народного самосознания. В основе природы, мироздания – человек. Антропологизм не уничтожает значимости природы, которую боготворили греки; природа становится одухотворенной человеком. Непознаваемый абсолют античности сменился абсолютизированием человеческой личности, признанием права на свободу воли, реализацию божественной сущности здесь – на земле. Алексей Лосев пишет по этому поводу: «Грузинский антропологизм очень духовен, очень возвышен – стремится к более свободным и идеальным формам человеческого существования. ...Он субъективен, искренне ощутим, является принципом делания, изменения  действительности, принципом стремления к высшему совершенству»[39].

Влияние еврейской культуры, иудаизма отразилось не только на грузинском православии, философии, но и на художественных традициях: истоки многих грузинских апокрифов – в иудейских преданиях. Интересно сопоставить стихи о Святом Георгии и пророке Элияѓу. В тех и других – тема борьбы, героических деяний. Нам дано право на борьбу за справедливость и личное достоинство, в этом и есть наша свобода, спасение души. Священнослужитель, воин и земледелец, как правило, сочетались в одном лице. Грузины разделяли мнение еврейских талмудистов о том, что в случае необходимости защищать свою землю за оружие следовало браться всем. Если же царь собирался воевать в целях расширения границ государства, то тот, кто недавно женился, посадил виноградник или построил дом, мог не идти на войну (Дварим /Второзаконие/, 20:5-8).

Показателем творческого характера нации является ее отношение к идеальному, ориентация на высшие ценности. Человек может освободиться от власти материальных излишеств ради духовных потребностей. В этом выборе и заключается специфика национального самосознания народа.

Примечания