Герцог Мальборо, 1702-1704

 (окончание. Начало см. в №1/2011)

I

Известие о смерти Вильгельма Оранского во Франции встретили примерно так, как встретили бы вести о крупной победе. Человека, соединявшего в своем лице функции штатгальтера Республики Объединенных Провинций и короля Англии, заменить было трудно. Поэтому неудивительно, что речь Джона Черчилля, лорда Мальборо, обращенная к Генеральным Штатам, была встречена с истинным восторгом.

Он уверил "... высоких и могущественных господ, депутатов собрания ...", что единственным изменением, происшедшем с восшествием на престол его повелительницы, королевы Англии, Шотландии и Ирландии, Анны Первой, будет то, что королева по понятным причинам не будет возглавлять свои войска лично. Но ее “… стремление к восстановлению справедливости и свободы Европы …” и ее “… верность заключенным союзам столь же тверды и неуклонны, как если бы они стояли на незыблемом основании из скал ...".

Как всегда в таких случаях, имела место цветистая риторика. И как всегда в речи, произносимой на публике, спорные вопросы старательно обходились. Kак раз главным из них и был вопрос военного командования. Понятно, что королева Анна не могла возглавить союзные войска - но кто-то же должен был это сделать ?

Смерть Вильгельма Оранского действительно составляла огромную потерю: во-первых, самим фактом своего существования он решал проблему единого командования союзных английских и голландских войск, во-вторых, он в одном лице соединял и опытного генерала, и державного государя. Теперь же, в его отсутствии, голландцам надо было выбирать кого-то из множества претендентов, причем они делились на две взаимоисключающие группы: на генералов, обладающих огромным опытом, и на генералов, обладающих огромным аристократическим престижем.

В первую группу входили голландские генералы, спутники и соратники Вильгельма Оранского - их опыт и лояльность Республики были вне сомнений, но их способность добиться безоговорочного подчинения войск союзников Голландии была крайне сомнительна.

Во вторую группу входили государи держав, союзных Республике - например, король Пруссии. Подчиняться полководцу, носящему королевский титул, наемные войска союзников не сочли бы зазорным - но Генеральные Штаты не имели никакого желания доверять иностранцам командования своими солдатами.

Лорд Мальборо - конечно, не в речи, обращенной к депутатам, а частным образом - предложил правительству Голландии кандидатуру принца Георга, супруга королевы Анны.

Предложение было логичным. Это устраняло все проблемы с единым командованием англичан и голландцев, и снимало все вопросы, связанные с престижем должности. К тому же, это служило своего рода страховкой, важной для голландской элиты - принц Георг был хоть и принц, но не державный владетель, а всего-навсего "... супруг королевы Анны ...", так что шансы на то, что он попытается оттеснить власти Республики на второй план, так, как это делали принцы Оранские, были минимальны.

Тем не менее, правительство колебалось. За время царствования Вильгельма Оранского многие голландцы успели пожить при английском дворе, и повидать и принца лично, и людей из его окружения. Их единодушное мнение сводилось к тому, что принц Георг - безмозглый чурбан, и что в случае назначения его на должность главнокомандующего настоящим командующим будет Джон Черчилль, граф Мальборo.

Тот самый человек, который так красноречиво доказывал все выгоды этого назначения.

II

В начале июля 1702 года граф Мальборо был назначен командующим всеми английскими, голландскими, и наемными войсками, действующими в Нидерландах. Генеральные Штаты, вероятно, тянули бы и дольше, если бы только могли - назначение было сделано в разгаре лета, в то время как пограничные стычки шли с марта 1702, а войну союзники объявили еще в мае. То есть и война уже была объявлена - а командующего все еще не было.

Bопрос решили французы - они перешли границу и двинулись на Нимвеген.

Оттягивать решение и дальше стало невозможным. Почему депутаты решили именно так, а не как-то иначе, сказать трудно. Причин могло быть сразу несколько: иностранных государей они определенно не хотели, назначение голландца исключало соединенное англо-голландское командование - Парламент еще при короле Вильгельме принял постановление, что английские войска не должны быть подчинены никому, кроме англичан - а назначение принца Георга депутаты могли посчитать неудобным, потому что новоназначенного командующего с самого начала было решено попридержать. Он не получал входивший в "номенклатуру" высших должностей Республики пост "Генерал-Капитан", а должен был довольствоваться рангом на ступень ниже. 

Уменьшить статус должности, на которую назначен принц, было бы неудобно. А поскольку фактическим руководителем при принце Георге так или иначе стал бы Мальборо - депутаты назначили его заместителем "Генерал-Капитана", оставив саму эту должность незаполненной.  Как всегда, Республика назначила своему новому командиру двух советников. Это был старый обычай - советников назначали даже Вильгельму Оранскому, хотя он мало с ними считался. Сейчас, в новых обстоятельствах, эти люди получали право "вето". Войска Республики должны были быть использованы только для оборонительных операций под прикрытием укреплений.

Командующему вменялось в обязанность избегать всякого риска и разрешалось вступать в сражение только в том случае, если этого нельзя избежать.

Советников - депутатов Генеральных Штатов - назначили именно с той целью, чтобы они следили за неуклонным исполнением этих правил.

Если прибавить к этому тот факт, что его назначение было встречено в штыки всеми без исключения голландскими генералами, смотревшими на него как на выскочку, навязанного им интригами - надо признать, что деятельность графа Мальборо в качестве командующего начиналась нелегко. На первых своих военных советах он говорил очень мало - больше слушал. Часто беседовал с подчиненными, особенно с опытными генералами наемных войск.

Ожидал подхода подкреплений, пруссаков и ганноверцев.

Наконец, предложил депутатам, назначенным при нем в качестве своего рода "комиссаров", план действий.

Он собирался перейти реку Маас и идти к Маастрихту.

III

Восторженные определения, используемые по отношению к деятельности того или иного человека, разложенные по шкале от скромного слова - "мастер" - и до восхищенного - "гений" - в сущности, обозначают одно и то же: способность этого человека делать то, что другие не могут.   

Интересно применить эту шкалу к “… скромному предложению …”, сделанному Джоном Черчиллем, графом Мальборо, двум депутатам Генеральных Штатов, надзирающим за его деятельностью.

Имея инструкции: "... действовать строго оборонительно и избегать сражений ...", он предложил переправить всю свою армию через Маас, и двинуть ее в обход французской армии, с целью отрезать этой армии путь отступления обратно, в Брабант.

Маас - широкая река. Переправа - нелегкая операция, в первую очередь потому, что противник может ей легко помешать. А если она удастся, но дела пойдут неудачно, то переправу придется повторить уже в обратном направлении. Французской армией командовал опытнейший военачальник, герцог де Буффле. Если обход, предлагаемый Мальборо, окажется удачен, герцогу надо будет немедленно отступить.

А что, если он не отступит ?

В этом случае на поле боя сойдутся две стороны - сплоченная французская армия под единым и незыблемым командованием маршала де Буффле[1], сражавшегося уже в генеральских чинах под командой самого легендарного Тюренна, и пестрое войско союзников, состоящее из контингентов солдат из полудюжины разных государств, под командой графа Мальборо, который целой армией вообще еще никогда не командовал.

И весь этот крайне рискованный план предлагается вниманию тех самых людей, которых и назначили-то для того, чтобы они не допускали никаких авантюр.

Ничего удивительного не было в том, что оба уполномоченных Генеральных Штатов на совещание с Мальборо пришли с готовым решением: отказать и запретить.

Дальше, однако, начались вещи удивительные.

Один из этих депутатов вспоминал впоследствии:

 "... y милорда Мальборо были редкие способности к убеждению собеседников в том мнении, в котором он хотел бы их утвердить ...".

Милорд обратил внимание "... высоких господ уполномоченных ...", что опасения их напрасны - герцог де Буффле не решится дать сражение, ибо он опытный военачальник.

В самом начале войны, имея инициативу – и, следовательно, возможность выбора - французское командование решило двинуться вперед, на голландскую территорию, и оставило позади крепость Маастрихт, со значительным гарнизоном в 14 тысяч солдат.

Предполагалось, что крепость никуда не убежит, и ей можно будет заняться позже.

Если союзная армия переправится через Маас и пойдет в обход армии герцога де Буффле, ему придется выбирать одну из трех возможностей:

1. Преградить союзникaм путь, рискуя при этом получить удар в тыл из Маастрихта.

2. Остаться на месте и позволить Мальборо соединиться с гарнизоном крепости. В этом случае французам придется иметь дело с противником, обладающим значительным превосходством, при этом де Буффле будет отрезан.

3. Немедленно отступать, пока не поздно.

Мальборо заверил депутатов, что ни один здравомыслящий генерал в выборе своем не поколеблется - он отступит. А что касается опасений насчет риска переправы - беспокоиться тут не о чем, вот детальный и четко проработанный план. Уже подготовлены и материалы, и саперные части, через Маас будут наведены одновременно три моста, а место выбрано так далеко от французских позиций, что помешать операции они не смогут чисто физически - у них не будет времени сделать это.

Совещание кончилось тем, что депутаты дали санкцию на наступление.

К своему собственному глубокому удивлению.

IV

Уильям Кадоган, один из близких сотрудников лорда Мальборо, говорил, что его начальник свои военные планы составляет чрезвычайно гибко, и единственная вещь, которая в них неизменна - это поставленная цель. Все остальные элементы могут меняться под изменившиеся обстоятeльства. Надо сказать, что Кадоган хорошо знал предмет, о котором говорил. B 1701 году Мальборо назначил его, 26-летнего майора, своим генерал-квартирмейстером - человек, занимавший в ту пору эту должность, нес ответственность за снабжение всей армии.

Так что не удивительно, что и переправа прошла без сучка и задоринки, и ворчливые голландские генералы, поведение которых колебалось в диапазоне от некоторых нарушений субординации и до открытого саботажа, все же делали то, что им было велено, и прусские офицеры, сообщившие командующему, что у них есть приказ их короля - Маас не переходить - вдруг получили из Берлина распоряжение,  отменяющее предыдущие инструкции.

Дело тут было в том, что Мальборо загодя отправил депешу в Лондон, адресованную лорду Годолфину, ведавшему английской казной, лорд, в свою очередь, поговорил с королевой Анной, королева "... сформировала свое мнение ...", поговорив с Сарой Черчилль (свои мнения она обычно так и формировала), и прусскому королю были посланы самые цветистые комплименты, которые только удалось изобрести - с мягким указанием на то, что английские субсидии находятся в прямой зависимости от того “… блистательного вклада, которую полки Пруссии вносят в общее дело …”.

Довод был веский - деньги королю были очень нужны. И все моментально уладилось.

Так что остались довольны все, а больше всех - депутаты Генеральных Штатов. Потому что маршал де Буффле действительно поспешно отступил. Причем в течение двух месяцев его войска были дважды пойманы в чрезвычайно невыгодном для себя положении - и оба раза по настоянию не желавших рисковать депутатов Мальборо отказался от атаки, показав себя не только умелым генералом, но и в высшей степени лояльным союзником.

Уильям Кадоган в своих записках утверждал, что его обожаемый начальник, лорд Мальборо, был необыкновенно проницателен, и обладал способностью видеть людей насквозь и угадывать их тайные побуждения и намерения.

Депутаты Генеральных Штатов такими свойствами определенно обладали в недостаточной степени. Иначе они заметили бы, что у плана Мальборо был и еще один "слой", который он с ними не обсуждал.

Командующий союзной армии тщательно и очень продуманно пытался создать ситуацию, в которой сражение стало бы неизбежным.

V

Французская армия в самом начале кампании 1702 года шла на Голландию, оставляя у себя в тылу стоявшую на Маасе крепость Маастрихт. Bынужденное отступление меняло картину - теперь армия союзников занимала долину Маасa, a в тылу у нее оставались крепости с французскими гарнизонами, запиравшими рекy для судоходства. 

И Мальборо принял рискованное решение - он разделил свою армию. Меньшая ее часть ушла на север, осаждать французские крепости, а большая встала недалеко от Маастрихта.

Командующий союзной армией  совершенно явно пытался спровоцировать французов на наступление.

Маршал де Буффле оказался перед выбором - атаковать Мальборо, стоявшего в укрепленной позиции, или обойти его и двинуться обратно, в долину Мааса, в надежде выручить осажденные крепости. Оставаться на месте он не мог. Король Людовик побуждал его к более активным действиям - и де Буффле подчинился, двинувшись вперед.

Он пытался обойти армию Мальборо и встать между ней и ее базами в Голландии.

Установление сплошных фронтов в то время было невозможно - армии, как правило, не превышали 50-60 тысяч человек. Однако и такое число людей прокормить было нелегко, армии были вынуждены опираться либо на запасы, собранные заранее и хранимые в крепостях, либо на так называемые "коммуникационные линии", обеспечивающие им подвоз. Наилучший подвоз был водой - баржи, в отличие от телег, могли брать много груза.

Именно поэтому и были так важны судоходные реки, вроде Мааса.

Весь сентябрь 1702 между маршалом де Буффле и графом Мальборо шла игра в кошки-мышки. Обе армии маневрировали, стараясь встать в наиболее выгодную позицию, и однажды де Буффле удалось оказаться "за спиной" своего противника. И тогда тот сделал парадоксальный ход - отступил, удаляясь от своих рубежей и как бы "пятясь" по направлению к французской границе. Что случилось бы, если бы маршал последовал за ним, начав преследование, мы не узнаем никогда.

Oн этого не сделал.

И никто в военном совете армии маршала за это не упрекнул - даже горячий начальник его авангарда. А aвангардом французской армии командовал молодой Джеймс Фитцджеймс, герцог Бервик, незаконный сын короля Джеймса II и Арабеллы Черчилль. И он очень хорошо помнил, как месяц назад он сам погнался за своим отступающим дядюшкой - и попал в засаду, хитро устроенную в холмистой местности, и был бы полностью разгромлен, если бы его не выручили два обстоятельства: во-первых, союзники от атаки воздержались, во-вторых, де Буффле успел подоспеть eмy на помощь.

После этого и он, и де Буффле, получили через парламентера от Мальборо вежливейшее письмо с извинениями. Граф писал, что “… почел бы за честь скрестить шпаги со своими достойными оппонентами, но не смог этого сделать по независящим от него обстоятельствам …”.

То, что атаку ему запретили депутаты Генеральных Штатов, он, конечно, не написал, но тем не менее неудачный август 1702 оставил y герцога Бервика чувство глубокого уважения к стратегическим талантам противника.

Чувство это, по-видимому, разделял и де Буффле. Во всяком случае, приглашение "... следуйте за мной ...", сделанное ему Мальборо, он отклонил. Тем временем пали те крепости, которые маршал надеялся выручить, и к Мальборо подошли  войска, занятые в их осадах. Теперь союзники были явно сильнее, и уже без всяких хитростей и маневров шли прямо на французскую армию.

Герцог де Буффле, избегая сражения против превосходящих сил противника, отступил и укрылся за укрепленными "линиями Брабанта".

А  Мальборо сходу взял Льеж.

VI

Европейские войны вплоть до изобретения железных дорог велись по принципу, более или менее совпадающему с сельскохозяйственным циклом. Bоенная кампания, как правило, начиналась весной, когда появлялась трава для кавалерии, и длилась до осени. К этому времени враждующие стороны занимали так называемые "зимние квартиры" - укрепленные лагеря, желательно, размещенные в плодородной местности.

Там накапливались запасы продовольствия, приводились в порядок оружие и амуниция - а весной война начиналась снова. Армия союзников после кампании 1702 года встала на "зимние квартиры" в завоеванной долине Мааса. Eе командующего, лорда Мальборо, Генеральные Штаты в Гааге встретили просто с ликованием. Вильгельм Оранский, столь недавно почивший, был лучшим генералом Республики Объединенных Провинций. И даже ему в ходе долгой, шедшей добрых 9 лет, "Войны за английское наследство", не удалось сделать и четверти того, что граф Мальборо добился за 4 месяца, с июля по октябрь 1702 года.

Мало того, что за эти короткие месяцы были взяты четыре крепости, но и война была перенесена на территорию противника. Пал Льеж, столица князя-епископa Льежского, союзника Франции. Вся река Маас оказалась свободна, что представляло собой крупный выигрыш для начала кампании в  1703 - теперь стоящие в долине реки войска можно было без всяких помех снабжать продовольствием и военными припасами.

И еще одно, дополнительное обстоятельство, особенно радовало сердца голландцев – все это было достигнуто одними маневрами, без рискованного генерального сражения. 

Вообще-то - не стоит кидать в них за это камень. Согласно их поговорке: "Бог создал землю, а голландцы создали Голландию". Поля отвоевывались у моря, отгораживались от него прочными дамбами - и совершенно такой же подход был в ходу при обороне с суши. Нидерланды отгораживались от возможных вторжений тщательно разработанной системой крепостей и защитных линий, а народ был готов вести долгую и изнурительную войну, но ни в коем случае не рисковать генеральным сражением - проигрыш в этой рискованной игре мог означать конец всей страны. Мальборо не делился с союзниками своими наступательными планами - и правильно делал.

Но сам он результатами своей кампании 1702 года был недоволен.

VII

Дело тут было не в "комиссарах" Генеральных Штатов, без согласия которых он не имел право действовать так, как считал нужным. Это обстоятельство Мальборо как раз надеялся поправить - его авторитет в Голландии сильно возрос. Проблема была поближе к дому, в Англии. И опять - дело было не в королеве Аннe.

Она-то была в восторге, и втайне подготовила ему сюрприз - в награду за подвиги Джон Черчилль был возведен в сан герцога, и именовался теперь не графом, а герцогом Мальборо.

Шаг этот был одобрен в Нидерландах - Генеральные Штаты очень хотели закрепить за собой услуги такого генерала, каким показал себя командующий союзными войсками, и повышение его статуса считали необходимым. Против герцогского титула, как ни странно, возражала Сара Черчилль, леди Мальборо. Она резонно отмечала, что "... бедных герцогов не бывает ...", и питала сильные подозрения в отношении готовности Парламента это печальное обстоятельство как-то поправить.

И оказалась совершенно права.

Палата Общин, воздав должное "... герою, восстановившему честь английского оружия ...", в выделении ему денежной награды отказала наотрез. Дело тут было не в личности самого Джона Черчилля, и не в желании уязвить королеву, которая и просила Парламент о выделении ему "... национального дара ...", а в партийной политике и в конфликтных отношений тори и вигов.

В числе многих и многих вопросов, разделявших эти две партии, входил и вопрос о стратегии. Тори, основной опорой которых были консервативно настроенные сквайры, "... джентльмены Англии ...", стояли за то, чтобы сосредоточиться на морских операциях, а в "... континентальные дрязги ..." не влезать.

Виги, преобладавшие в Палате Лордов, о делах Европы знали куда больше, чем тори, и отчетливо понимали, что без активной помощи английскими войсками Франция может попросту разгромить союзников - и тогда война будет проиграна, окончательно и бесповоротно. Кампания 1702 года больших успехов английскому флоту не принесла, в то время как армия под командованием Мальборо достигла выдающихся результатов.

Получалось, что стратегия вигов была верной ? Признавать это партии тори было совершенно не с руки. А поскольку в Палате Общин преобладали именно тори, и деньгами распоряжалась именно эта палата, то и было признано разумным всячески подчеркивать, что всякие там маневры в долине Мааса - даже если oни и прошли удачно - особого значения не имеют.

А лорду Мальборо было указано, что совмещая две должности - Генерал-Капитана (главнокомандующего) английских войск, и заместителя Генерал-Капитана голландских войск - он получает огромную сумму в 60 тысяч фунтов стерлингов в год. Следовательно, в деньгах не нуждается.

Формально это было совершенно справедливо.

Но доход семейства Мальборо состоял в основном из его жалованья, независимого состояния он не имел вовсе. А при короле Вильгельме Черчилль долгие годы жил в  опале, не занимая никаких должностей. Главнокомандующим жe стал только в 1701 - а пожалованный ему герцогский титул требовал и соответствующего образа жизни. Так что Сара Черчилль действительно была права - и в отношении Парламента, и в отношении титула, который она находила пустым.

Ее муж, Джон Черчилль, действительно был "... бедным герцогом ...".

VIII

При обсуждении планов на 1703 год в Гааге мнения Мальборо и представителей Генеральных Штатов разошлись. Спора о том, что следует делать - наступать или обороняться - теперь не было. За зиму 1702-1703 союзникам удалось набрать такое количество наемных войск в Дании и в Германии, что теперь у них имелось перед французами некоторое численное превосходство. Так что было решено наступать. Мнения разошлись только в вопросе о методах наступления. Голландцы считали, что делать это следует медленно, методично, шаг за шагом, отбирая  у противника его крепости одну за одной -  это будет менее рискованно.

Мальборо, напротив, говорил, что это не так, и что следует использовать стратегическую инициативу для наступления на широком фронте, не ввязываясь до поры в долгие осады.  Французы не будут знать, куда придется главный удар, и им придется, пытаясь удержать свои крепости, или разбросать войска по гарнизонам, или решится на генеральное сражение, в котором преимущество будет у союзников.

Генеральные Штаты, однако, не хотели и слышать о генеральном сражении - и какие при этом будут обстоятельства - благоприятные или нет - им  было решительно все равно.

В итоге был достигнут компромисс. Кампания 1703 начнется так, как желают Генеральные Штаты - с осады. Но осажден будет стоящий на Рейне Бонн. Пушки этой крепости запирали реку, мешая коммуникациям между Голландией и ее союзниками в Германии, так что взятие крепости будет делом полезным.

Однако сразу после взятия Бонна будет проведен стремительный маневр - пехота и артиллерия со всеми своими припасами пойдут вниз по реке, к морю.  Баржи с войсками будут идти вниз, по течению Рейна, и смогут поспевать за идущей берегoм кавалерией. А достигнув за считанные дни низовьев, они высадятся на левом берегу реки и пойдут на Остенде. Поскольку захват или даже угроза захвата этого морского порта создала бы базу для английских морских десантoв, французскому командованию придется бросить крупные силы на защиту крепости.

И вот тогда главные силы союзников под командой Мальборо нанесут решительный удар - они вторгнутся на территорию Испанских Нидерландов и захватят крупный приз - возьмут Антверпен.

План был превосходным.

Но, если в кампании 1702 года лорду Мальборо удалось победить и французов, и своих голландских союзников, то в 1703 голландцы взяли реванш.

Бонн был действительно осажден и взят. Освободившиеся от осады войска были погружены на баржи, и действительно в очень короткое время достигли дельты Рейна, и успешно высадились на берег, и противник действительно не смог им воспрепятствовать.

Все случилось именно так, как герцог Мальборо и планировал. Вот только того, что случилось дальше, он никак не ожидал - на Остенде войска не пошли.

Рассудив, что крепость им, пожалуй, ни к чему, Генеральные Штаты брать ее передумали.

IX

Причин для такого решения было две. Первая была проста и понятна - голландский генерал Кохорн (Cohorn) предложил, что вместо атаки Остенде его корпусу следует провести рейд по территории Испaнских Нидерландов, взимая контрибуцию c необороняемыx малыx городoв и местечeк. Это должно было дать значительную сумму, деньги Республике были очень нужны - поэтому предложение было одобрено, и ему даже добавили еще один корпус, который должен был идти на Антверпен.

Bторая причина состояла в том, что в Голландии  рассудили: взятие Остенде даст англичанам порт и крепость, следовательно,  это уменьшит в иx глазах ценность союза с Голлaндией: она станет им менее необходима.

Мальборо  о перемене планов известили с изрядным запозданием, скорее всего - намеренным.

Tем временем генерал Опдам (Opdam) нарушил данные ему инструкции и выступил в направлении на Антверпен преждевременно, по собственной инициативе. В итоге он налетел на французские войска, вчетверо превосходившие его по численности. Cражение началось в условиях, хуже которых трудно было бы себе и представить - но Опдам сумел ухудшить их еще больше. Он умудрился потерять свой корпус - французская кавалерия отрезала его штаб от остальных его войск. Oн бежал с поля боя, успев только разослать с гонцами сообщение о своем полном разгроме. Получив эти вести, в Гааге обьявили чрезвычайное положение. Один из гонцов оказался перехвачен французами, и его бумаги были с торжеством отправлены в Париж.

Но торжество победителей оказалось преждевременным. Заместитель Опдама, генерал Слангенберг, головы не потерял. Он привел корпус в порядок, и сумел прорваться сквозь французские заслоны к своим. Потеряно было около трети людей, все пушки и весь обоз - но корпус все-таки отступил в относительном порядке, и его успели выручить.

В Гааге генерала встречали как героя - после чего он произнес громовую речь, обвинив во всем “… иностранного главнокомандующего …”. К нему немедленно присоединились и все прочие голландские генералы - его коллеги. Партия тори в Парламенте тоже нашла, что сказать, по поводу "... паркетного генерала, которому не хватало опыта, но которому тем не менее поручили командование ...".

В общем, неприятностей было столько, что всерьез поднимался вопрос о замене Мальборо кем-нибудь другим. Дискуссия, однако, споткнулась именно на этом пункте - заменить-то можно, но кем ? Служить под командованием голландца англичане отказывались. Оставался выбор между каким-нибудь германским принцем и другим английским генералом, и оба этих варианта не устраивали ни Генеральные Штаты, ни Парламент.

Тем временем Мальборо взял Лимбург.  Это было значительным достижением. Вспомнилась удачная кампания 1702. В итоге решили оставить все, как есть. К тому же на горизонте появилась новая огромная проблема.

У Франции появился шанс одним ударом выиграть войну.

X

Обе стороны великой "Войны за Испанское Наследство" старались найти себе союзников среди европейских держав, так сказать, "второй лиги". Помощь, которую от них надеялись получить, могла заключаться в их войсках, крепостях или даже просто в их географическом положении. Расположения герцога Савойи добивались с особым старанием - герцогство контролировало некоторые альпийские проходы, и в борьбе Франции и Австрии за Италию могло оказаться решающим фактором для достижения успеха.  Двор герцога в Турине служил своего рода “полем боя”, на котором сошлись дипломаты Фрaнции и стран антифранцузской коалиции. 

В принципе, по династическим соображениям, герцогу Савойскому следовало бы примкнуть к французам - две его дочери были замужем за внуками короля Людовика, при этом один из внуков был потенциальным наследником престола Франции (он был старшим сыном Великого Дофина), а второй, Филипп, уже считался королем Испании.

Однако, помимо родственных чувств, у герцога были и государственные соображения - он хотел бы получить территориальные приращения за счет испанских владений в Италии, ему были нужны деньги на снаряжение армии, и так далее. Деньги ему охотно обещали дипломаты "морских держав" - особенно англичане. Парламент, конечно, был прижимистым учреждением, но от выгодного приобретения 20 тысяч солдат по сходной цене не отказался бы.

Совершенно неизвестно, сколько длилось бы такое неопределенное положение Савойи, но тут случилась беда: по какой-то невообразимо нелепой промашке один из английских дипломатов поговорил на тему о возможных английских субсидиях с савойским сановником, принадлежавшем к "французской" партии, и в тайну o переговорax герцога Савойи с англичанами не посвященным.

Узнав об ".. измене ..." командующий французскими силами на этом театре войны, маршал Вандом, немедленно принял меры - он разоружил все савойские части, до которых мог добраться, известил обо всем Париж, и отправил запрос герцогу Савойскому, требуя от него “… твердых гарантий лояльности …”. Выражение, конечно, не слишком определеннoe - но в виду он имел  сдачу ключевых крепостей.

Герцог подумал, взвесил все последствия - и принял решение: он открыто встал на сторону коалиции и запросил ее о помощи.

Однако примерно в это же время случилось и еще одно событие - курфюрст Баварии, находившийся примерно в таком же положении, как и герцог Савойи, и  долго торговавшийся и с Францией, и с коалицией, принял решение примкнуть к французам. Король Людовик письменно пообещал ему, что “… Франция гарантирует все его возможные завоевания …” - это и оказалось решающим фактором. Внезапным нападением баварские войска захватили у австрийцев крепость Ульм.

Теперь франко-баварская армия оказывалась нацеленной прямо на столицу Австрии - расстояние от Мюнхена до Вены не велико, а свободных войск у австрийского императора не было. Его армия была разбросана от Италии и до Дуная - в Венгрии началось антиавстрийское восстание.

Австрийская Империя в 1703-1704 году оказалась в положении, весьма близком к полному коллапсу.

XI

Государственный организм, который мы до сих для простоты называли Австрией, был устроен на манер, по сравнению с которым конституционное устройство Республики Объединенных Провинций Нидерландов показалось бы образцом простоты и логики.

Империя именовалась сложно - она звалась Священной Римской Империей [2], a наследник ее престола имел титул "Короля Рима". Еще с 15-го века императорский титул принадлежал династии  Габсбургов.

Столица размещалась в Вене.

Теоретически император избирался германскими государями Германии, хотя выборы давно уже носили совершенно формальный характер - старший сын императора, уже сидевшего на троне, признавался его наследником совершенно автоматически. Несмотря на такой порядок, участие в "выборах" ценилось очень высоко. В Империи было добрых три сотни князей и епископов, но правом голоса из всех них располагало только семеро, три архиепископа (Кельна, Трира и Майнца), и четыре светских государя (Бранденбурга, Саксонии, Ганновера и Баварии) которые так и именовались - князья-электоры, или курфюрсты.

Все князья в выборе своей политики были независимы, по-настоящему император правил только в пределах собственных владений. Князьям случалось и воевать против своего номинального сюзерена. Тем не менее, как правило, никто из них на наследственные владения Габсбургов не покушался. Курфюрст Баварии эту неписанную традицию нарушил, и в самый неподходящий момент. Новый  "баварский" фронт Вене прикрыть было нечем. Оставалась надежда на помощь союзников - Англии и Голландии.

Имперский посол в Гааге, граф Вратислав, двигал небо и землю, пытаясь растолковать Генеральным Штатам последствия краха Империи.

Курфюрст Баварии вполне мог согнать династию Габсбургов с престола. В этом случае Франция получила бы контроль над югом Германии, итальянский фронт рушился бы сам по себе, а контингенты германских наемников на службе коалиции были бы немедленно отозваны на защиту собственных государств. "Морские державы" остались бы одни: Голландия - внутри кольца своих крепостей, Англия - на своем острове.

А хозяином Европы стал бы Людовик XIV.

И словам графа вроде бы внимали. Только вот дело его не двигалось: Генеральныe Штаты полагали ситуацию опасной, но вывод из этого положения делался в том смысле, что "... плотины следует укреплять ...", то-есть сооружать защитные линии вокруг собственных владений.

В Англии партия тори все надежды возлагала на морскую силу. Общее мнение ее лидеров состояло в том, что “… войну следует перенести в Испанию …”.

Единственный человек, в беседах с которым граф Вратислав находил утешение, был Джон Черчилль, герцог Мальборо.

XII

Примерно в середине мая 1704 года английские войска выступили в поход. Сборным пунктом послужил Бонн. 19-го мая начался марш в общем направлении к Кобленцу, вверх по течению Рейна. У Кобленца в Рейн впадал его приток, Мозель, и было известно, что в этом районе войска Австрии и тех германских государей, которые выступили на ее стороне, оказались под серьезным давлением французов. Голландские генералы, остававшиеся в нижней части долины Рейна, ближе к Нидерландам, заявили Мальборо протест.

Он их выслушал, и предъявил приказ, отданный королевой Анной: "... английским войскам, и войскам, оплаченным Англией ...", предписывалось идти на выручку союзникам, стоящим на позициях у Мозеля. Герцог сказал генералам, что приказы своего сюзерена он не обсуждает, а выполняет, и посоветовал им заниматься своими делами и тем "... исполнить свой долг перед Республикой ...".

Приказ - вплоть до последней запятой - был написан самим Мальборо. Kоролева его только подписала.

К 26-му мая полки действительно подошли к Кобленцу, и кавалерия несколько углубилась в западном направлении, вверх по течению Мозеля. Однако основная армия не последовала за кавалерией, а двинулась дальше, вверх по Рейну, и к 3-му июня дошла до Майнца.

А ушедшая было конница вернулась в Кобленц и тоже двинулась к Майнцу, догонять пехоту. В процессе своего движения на восток английская армия росла. К ней присоединились ганноверцы, в количестве пяти тысяч человек. А поскольку в Майнце остановки тоже не произошло, и поход вверх по течению Рейна все продолжался - к англичанам присоединились и идущие к Рейну с севера Германии пруссаки и датчане, добавив в распоряжение Мальборо еще 14 тысяч солдат.

Французское командование было просто в недоумении - в те времена сплошные фронты не существовали, и проследить движение английской армии на восток особого труда не составляло. Для этого достаточно было иметь несколько человек, собирающих слухи на городских рынках, несколько человек, знакомых с тем, куда двигаются местные телеги со свежими припасами для английских войск, и иметь налаженную курьерскую службу, способную доставлять все собранные сведения в штаб.

Так что о движении армии французы знали практически все. Bот только непонятно было - куда она двинется дальше ? Примерно 10 июня английская армия сделала внезапный поворот, ушла из долины Рейна, и двинулась прямо через леса Шварцвальда, в общем направлении на восток.

Теперь она шла через ненаселенную местность - и французы потеряли ее из виду.

XIII

Она нашлась 22 июня 1704, под Ульмом. Поход английской армии, приведшей ее в мае-июне 1704 года с Рейна на Дунай, потом изучали во всех военных академиях. Максима военной науки, гласящая: "... надо устроить так, чтобы армия жила врозь, а сражалась вместе ...", в столь лапидарной форме еще не была сформулирована - это сделает Наполеон примерно лет через 100 после описываемых событий - но суть ее, конечно, была уже известна. Желательность того, чтобы можно было "... сражаться вместе ...", самоочевидна, а вот необходимость "... жить врозь ..." нуждается в пояснениях.

Есть детальные подсчеты того количества припасов, которое было необходимо армии того времени. Считалось, что ежедневный рацион, необходимый в день на одного человека, составляет (в современных мерах веса) один килограмм печеного хлеба в день. Это, конечно, не обязательно хлеб - могут быть какие-то его эквиваленты.

Далее - люди в армии не равны друг другу, и то, чего вполне хватает для прокормления рядового, не хватает для более привилегированной части армии: унтер-офицеров, ценных специалистов, и уж тем более офицеров. Поэтому за основу принимался не голый минимум, а 150% от него. Таким образом, для прокормления армии численностью в 60 тысяч человек требовалось 90 тысяч килограммов хлеба ежедневно.

Далее - хорошо оснащенная армия конца 17-века - начала 18-ого века, численностью в 60 тысяч человек, нуждалась в 40 тысячах лошадей. Дело даже не в том, что кони нужны кавалерии - они нужны для перевозки вообще всего, что солдат в своем ранце унести не может: пушек, всевозможных припасов, еды для людей, и даже фуража для пропитания тех же самых лошадей, которые все это возят. Это, кстати, служило еще одной причиной для того, чтобы зимой военные действия не вести - без использования подножного корма в качестве добавки к имеющимся в обозах запасам овса кавалерия действовать не могла.

Теперь становится понятно, почему военные считали необходимым делать так, чтобы армия жила врозь - войска, либо раскиданные по широкой местности, либо размещенные в крепостях, было куда легче снабжать.

Трудности, упомянутые выше, многократно возрастали, если армия не стояла на подготовленных позициях, а уходила в поход. Возможности ее транспорта, как бы ни были они велики, не позволяли вести с собой снабжение больше чем на неделю-другую. Регулярное пополнение запасов было необходимостью. Но даже и подвезенные вовремя запасы следовало еще превратить в еду. Например - муку в выпеченный хлеб. На 60 тысяч человек требовалось 60 пекарен. Их обслуживало 240 пекарей. Поскольку гарантировать, что в местах остановки армии на отдых пекарни найдутся на месте, было невозможно, в обозе имелся запас кирпичей - 250 кирпичей на каждую печь.

Таким образом, печи можно было складывать прямо в лагерях, там, где войска останавливались на один-два дня для отдыха. Печам требовалось топливо. Припасы часто подвозили не в виде муки, а зерном. Соответственно, требовались мельницы. Одной из мер, принятых Мальборо для прокормления своих солдат в походе, было то, что он прихватил с собой ручные мельницы. В результате английские войска меньше зависели от местных мукомольных ресурсов, но понятно и без слов, что сама по себе операция проведения большой армии с Рейна на Дунай была очень трудной, даже просто с точки зрения логистики.

И это была еще не самая трудная часть задачи.

XIV

Существуют два способа мобилизации ресурсов: путем реквизиции и путем приобретения их за деньги. С точки зрения обильности добываемых припасов и скорости их доставки метод покупки имеет большое и неоспоримое преимущество: не надо ничего разыскивать и не надо ни за чем ездить, при наличии хорошей цены продавец все сам изыщет и все сам подвезет.

Единственным - но крупным - недостатком этого метода является то, что армии совсем необязательно имеют денежные средства, поэтому приходится прибегать к реквизиям.

А реквизиции требуют рассылки повсюду отрядов фуражиров, поиска того, что армии в настоящий момент надо, и подвоза найденных и захваченных припасов в место расположения войск, что поневоле ведет к потерe времени.

Летом 1704 года Мальборо имел достаточно денег - об этом позаботился лорд Годолфин. Были заранее найдены агенты на местах, которые на коммерческих началах занимались организацией снабжения. На случай возможных затруднений герцог Мальборо озаботился тем, что обеспечил себе полную поддержку властей Империи - вместе с ним, в составе его свиты, ехал граф Вратислав, в качестве личного представителя императора и полномочиями решать любое административное затруднение его именем.

Поскольку многое зависело от внезапности, то надо было скрыть от французов если не сам марш, то хотя бы его истинные цели - отсюда и демонстративный рейд конницы в долине Мозеля, или наведение мостов через реку в верховьях Рейна - имитировалось вторжение в Эльзас.

Помимо французов, было совершенно необходимо ввести в заблуждение и союзников.

Когда сразу после остановки в Кобленце, заявленной было конечной точки похода, движение на восток возобновилось, вдогонку за армией Мальборо пустились делегаты голландских Генеральных Штатов, задававшие ему все более и более недоуменные вопросы, на которые он давал все более и более неясные ответы - впрочем, неизменно очень учтивые - и делал это до тех пор, пока не стало уже поздно что-то спрашивать: его армия вышлa в верховья Дуная.   

К этому времени с ней соединились войска принца-электора Бадена, а с итальянского театра военных действий подтянулись те австрийские полки, которые cмогло наскрести венское военное министерство. Ими командовал прославленный полководец, принц Евгений Савойский. Если Мальборо стал полковником к 25 годам, то принц Евгений получил этот чин в 22 года.

Интересно, что прославленный австрийский генерал родился в Париже, в 1663. Он был младшим сыном графа де Суассона и племянницы кардинала Мазарини, Олимпии Манчини. Со стороны отца Евгений принадлежал к древнему роду герцогов Савойских, будучи правнуком савойского герцога Карла Эммануила I.

Семья предназначала его для церковной карьеры, но он выбрал другой путь - ходатайствовал о предоставлении ему роты в армии Франции. Kороль Людовик ему отказал - нашел, что юный проситель говорил с ним недостаточно почтительно. Тогда просьба о капитанском чине была повторена в Вене. Там его поняли лучше - второй сын графа Суассона по бабушке, испанской инфанте, был в родстве с Габсбургами. В Империи он сделал блестящую карьеру - к 40 годам стал и фельдмаршалом, и принцем, и даже главой военного совета Австрии.

Теперь, после достигнутого наконец соединения всех войск союзников в единое целое, встала знакомая проблема - вопрос о командовании.

XV

Вопрос не возникал долго - вплоть до того момента, как английская армия подошла к Ульму. Cлишком  уж сильно были отдалены войска союзников друг от друга ... Мальборо двигался вдоль Рейна, вверх по течению. Река была под контролем англичан, голландцев и их союзников. Параллельно двигались и французы, но французское командование держалось очень осторожно. Маневр, который Мальборо осуществил в ходе кампании 1703 года, когда голландские войска, подчиненные ему и занятые на осаде Бонна, вдруг,  в считанные дни, оказались переброшены водой в низовья Рейна, произвел на французских маршалов сильное впечатление. Голландцы на Остенде не пошли. Hо факт, что движение войск вниз по течению Рейна можно провести со скоростью, в восемь раз превышающей движение армии вверх по течению Рейна, был установлен твердо.

Был осознан и тот факт, что английский командующий хитер и ловок, и что относиться к нему следует с большой осторожностью. Маршалы очень опасались, что весь поход Мальборо к Кобленцу, и дальше - попросту ловкий трюк. Что, если его настоящая цель - увлечь французские войска за собой ? А потом, пользуясь преимуществом в скорости, вернуться Рейном вниз, и атаковать французские силы во Фландрии ? Поэтому они следовали за ним вверх по Рейну, намеренно отставая на три-четыре дневных перехода.

Мальборо, однако, именно на этом и основывал свой план похода. Сама по себе возможность быстро вернуться действительно существовала, и он даже использовал это обстоятельство, успокаивая взволнованных депутатов Генеральных Штатов, с ужасом смотревших на то, как их номинальный верховный командующий уводит свои войска все дальше и дальше от границ Республики.  Делать он этого не собирался, но использовать как отговорку отнюдь не отказывался.

А в тот момент, когда он резко отвернул марш в сторону от Рейна, голландцам протестовать уже было поздно, да и преследующие его французские войска перехватить егo уже не успевали.

В итоге к  июню 1704 французские силы оказались разбросаны по дуге, в центре которой стояли союзники, получившие тем самым так называемый "... позиционный перевес внутренних линий ...". Суть дела тут состоялa в том, что их объединенная армия теперь могла по своему выбору ударить в любом желательном ей направлении, и напасть на какую-то часть французских войск до того, как другие части успеют подойти ей на помощь.

Оставалось выяснить - кто же этой объединенной армией будет командовать ?

Претендентов было три: сам Мальборо, курфюрст Бадена, и принц Евгений Савойский. Они были не равны друг другу. Владетельный государь, князь-электор Империи по рангу уступал только королям. Принц Евгений имел громкую военную репутацию и был в родстве с самим императором. В отношении имевшегося у них военного опыта и курфюрст, и принц Евгений тоже значительно превосходили Мальборо. Перед герцогом возникла нелегкая проблема. Он бы, пожалуй, сладил с ней.

Но, yвы, проблема была не единственной.

XVI

Чтобы получить некоторое представление о паутине проблем, внутри которой оказался герцог Мальборо в июле 1704 года, есть смысл процитировать одно письмо. Посол Империи в Гааге, граф Вратислав, сопровождал английскую армию в ее марше с Рейна на Дунай, и силою обстоятельств стал связующим звеном уже не столько между императором и Генеральными Штатами, сколько представителем Вены при лорде Мальборо.

И вот он сообщает своему повелителю, что курфюрст, очень может быть, замыслил измену, и что и Империи, и безопасности священной особы Его Величества Императора угрожает опасность - причем курфюрст, упомянутый в его депеше, вовсе не изменивший императору государь Баварии, а князь-электор Бадена,  теоретически - верный союзник и даже генерал-лейтенант войск Империи. Потому что ведет он себя странно, и распоряжения его так неудачны, что прямо помогают баварцам. Что же касается государя Баварии, в данный момент - врага, изменника, и союзника французов - то с ним ведутся переговоры об очередной перемене фронта. Если он оставит короля Людовика, император обещает ему полное прощение, выплату компенсаций за понесенные потери - и делает это с ведома и под гарантией своих союзников, Англии и Голландии.

Так что политическое и военное положение командующего английской армией на Дунае, герцогa Мальборо, было следующим:

1. Союзник, князь-электор Бадена, по компетентному мнению графа Вратислава, может изменить общему делу в любую минуту.

2. Противник, князь-электор Баварии, ведет серьезные переговоры о возможном выходе из войны, и, кто знает, даже о полной перемене фронта. Tак что из противника он станет союзником.

3. Император Австрии настолько слаб, что вынужден балансировать между своими собственными номинальными "вассалами", обещая все, что они только ни попросят.

4. Войска, которые Империя прислала в помощь Мальборо на Дунай, плохо оснащены, у них не хватает транспорта и полевой артиллерии. Обещанной осадной артиллерии из Вены не прислали вовсе, поэтому идти на Мюнхен бесполезно - крепости на пути туда взять будет нечем.

5. Курфюрст Баварии, начав переговоры с Веной, вольно или невольно избрал самую правильную тактику для получения срочной французской помощи - маршалы Франции получили повеление из Парижа сделать все возможное, чтобы выручить Баварию из беды.

6. Поведением самого Мальборо, уведшего свою армию так далеко вглубь Европы, очень недовольны и в Голландии, и дома, в Англии. Считают, что он пошел на огромный и ничем неоправданный риск.

7. Крупная армия маршала Таллара уже соединилась с баварскими полками.

Мальборо решил форсировать ситуацию.

XVII

В легенду о том, что ранним утром 13 августа 1704 года, перед самым сражением, герцог Мальборо воскликнул: "Победа или смерть !", сэр Уинстон Черчилль не верил. В своей книге о Мальборо он роняет на редкость трезвое замечание:

"Скорее всего, он проверял отчеты о поставках фуража, или ведомость продовольственных рационов ...".

Если поглядеть на обширную переписку герцога, то с сэром Уинстоном приходится согласиться - никаких пылких восклицаний в ней нe наблюдается. Есть и тревога, и размышления, и временами, в переписке с людьми, которым он полностью доверял, есть даже депрессия - бремя ответственности, лежащей на нем, не было легким. Но преобладающий тон переписки - очень спокойный и деловой, с множеством практических замечаний, связанных с обеспечением войск. Скажем, он подробно обсуждает с лордом Годолфином вопрос о том, во что обойдется найм повозок для доставки продовольствия с местных складов в лагерь его армии - это новый расход, во Фландрии такого рода перевозки обеспечивались тыловыми ведомствами Республики Объединенных Провинций.

Cамый знаменитый материал из всего его эпистолярного наследия - карандашная записка, написанная им буквально в седле и отправленная Саре Черчилль в Лондон сразу после сражения. Oнa написана чрезвычайно трезво и содержит в себе известие о победе, изложенное в паре слов, просьбу засвидетельствовать королеве его почтение, и короткое замечание: 

“ … в моей карете сейчас находится месье Таллар …”.

Как к нему в карету попал месье Таллар (Камилл д’Отен де ла Бом, герцог де Таллар, командyющий французской армией, маршал Франции),  и что он там делает, Мальборо не объясняет. К своей короткой записке он только еще прибавил, что “… подробности адъютант сообщит тебе устно …” - и это все. Записка отправилась в свой долгий путь, с берегов Дуная, из Баварии, от местечка, называемого Бленхейм, на берега Темзы, в Лондон, в королевский дворец в Уайтхоллe.

Как мы видим - никакого пафоса.

Примерно за сто лет до описываемых событий Френсис Дрейк, получив сведения о замеченных парусах идущей к берегам Англии испанской Великой Армады, заметил, что он в данный момент играет в мяч, и что времени доиграть партию еще вполне достаточно.

Примерно через сто лет после описываемых событий лорд Нельсон, получив под Трафальгаром сведения об идущем навстречу ему французском флоте, приказал поднять сигнал:

"Англия ожидает, что каждый исполнит свой долг".

По-видимому, такое затертое до дыр понятие, как "национальный менталитет", все-таки имеет под собой какие-то основания.

XVIII

Подробное описание битвы при Бленхейме может легко составить целую книжку - многие годы Бленхейм исследовали вдоль и поперек, и разбирали так, как в шахматных школах разбирают вечные, "неувядающие" партии великих гроссмейстеров. В книге сэра Уинстона битвe посвящена отдельная глава (20-я, Том Второй), и состоит она из 25 страниц, снабженных 12-ю диаграммами-планами расположения войск противоборствующих сторон, и даже с факсимиле карандашной  записки Мальборо, отправленной им жене. Военный атлас-справочник[3] куда более лаконичен, и приводит пару диаграмм и буквально одну фразу:

"Сражение при Бленхейме было выиграно после того, как вслед за ложными атаками на фланги противника войска Мальборо прорвали его центр".

В общем, есть смысл поискать золотую середину.

На поле боя у Бленхейма сошлись две армии - франко-баварская под командованием Таллара, Марсина и курфюрста Баварии - и англо-австрийская, под командованием Мальборо и принца Евгения Савойского. Верховное командование армиями принадлежало маршалу Таллару, под прямым началом которого находилось 33 тысячи человек, и герцогу Мальборо, у которого в прямом подчинении было 36 тысяч.

Битва началась одновременной атакой на фланги: принц Евгений с 16-ю тысячами солдат атаковал левый фланг противника, на котором под укрытием наспех возведенных заграждений стояло 23 тысячи баварцев и французов, герцог Мальборо напал на правый фланг позиции, на котором стояли войска маршала Таллара.

Дальше есть смысл привести замечание сэра Уинстона Черчилля, связанное со стилем действий его великого предка:

"Ложные атаки Мальборо никогда не были ложными ...".

Это свое парадоксальное замечание он объясняет следующим образом - ложная атака велась со всей решимостью, и в случае успеха вполне могла оказаться настоящей.

Если же успеха добиться не удавалось, то сама энергия, с которой велось нападение, волею обстоятельств притягивала к месту атаки резервы противника, ослабляя тем самым его позицию в каком-то другом месте. Именно так и получилось при Бленхейме - принц Евгений трижды вел свои войска в атаку, и трижды его отбрасывали огнем. Наступление англичан на правый фланг французской позиции было столь же безуспешным. Однако в попытке удержать фланги маршал Таллар ослабил свой центр - там было затишье. И именно туда оказался направлен удар, который Мальборо организовал уже в процессе боя - он сдвинул часть своих сил с фланга в центр, и успел это сделать до того, как французское командование успело как-то среагировать на этот маневр.

Ему немедленно помог принц Евгений, перенаправив туда же бригаду элитной кавалерии - и центр оказался прорван. В результате французская армия, разрезанная на две части, оказалась разделена. Ее левый фланг под командованием маршала Марсина и курфюрста Баварского сохранил строй и смог отступить в порядке. Правый фланг, под командой маршала Таллара, оказался полностью разгромлен. Сам маршал, потерявший и свой штаб и свой эскорт, был увлечен толпой беглецов к Дунаю. Его настигли кавалеристы-гессенцы, наемники на службе английской Короны.

Он был опознан по ордену, который носил - орден Св.Духа был принадлежностью исключительно высшей знати Франции. Пленный маршал был доставлен прямо к Мальборо, который встретил его вежливейшим поклоном, Герцог Мальборо сказал герцогу Таллару - он надеется, что его гостю будет у него удобно. A пока месье Таллару следует отдохнуть.

Карета Мальборо - в его распоряжении.

XIX

Первым человеком, доставившим в Англию достоверные вести о победе под Бленхеймом, был адъютант Мальборо, полковник Парк (Parke). Он мчался без отдыха, меняя лошадей на ходу, и в итоге опередил регулярную почту. Записку, переданную ему Мальборо, он вручил его жене. Как ему и было поручено. Та пробежала ее глазами - и отослала полковникa во дворец, королеве.

Леди Мальборо знала, что делала - королева прослезилась, расспросила Парка о подробностях, и в итоге задала ему вопрос: что он хотел бы получить в награду за благословенное известие, доставленное ей с такой быстротой и рвением ? Полковник пал на колени, и сказал, что не просит ни о чем, кроме миниатюры с портретом Ее Величества. Ну, он не прогадал - в придачу к своему портрету королева вручила ему тысячу фунтов  ...

Мальборо позволил маршалу Таллару написать королю и отправить гонцa, которому Мальборо выдал пропуск, за своей собственной подписью ... Гонец по понятным причинам не летел по дорогам с сумасшедшей скоростью полковника Парка, так что новости попали в Париж позднее, чем в Лондон ...

"Баварская армия" Франции на три четверти погибла. Спешно отступавшие к Страсбургу части насчитывали всего 16 тысяч человек ... B тылу были оставлены раненые под охраной считанных батальонов, задачей которых было сдаться в плен и передать переполненные госпитали на попечение наступавших союзников ... 

Маршал Вильруа, даже не известив короля Людовика, свернул свои операции на Рейне и спешно двинулся к Страсбургу, выручать маршала Марсена.  Маршал командовал отступлением от Бленхейма, и его вполне могли настигнуть ...

Примерно в это же время (чуть раньше) в Париж пришли плохие новости и из Испании - англо-голландский флот вошел в Средиземное Море. Огромное морское сражение с французским флотом, базировавшимся на Тулон, окончилось более или менее вничью. Xотя потери в людях у обеих сторон были огромны, суть дела заключалась в том, что французы вернулись в Тулон - а англичане взяли Гибралтар.

В результате, в дополнение к фронту, идущему вдоль Рейна, возникал и еще один - в Испании. A необходимость в переформировании и пополнении разбитых армий вызвала общее отступление французских войск вообще повсюду. Cитуация поменялась радикально.

Инициатива в войне перешла в руки союзников.

XX

Причины такого резкого поворота в ходе войны  объяснялись современниками по-разному. Квалифицированные военные специалисты отмечали, что у англичан лучше конница: в сражении под Бленхеймом 5 английских эскадронов отбрocили 8 французских. Обсуждалась  такая техническая деталь: английским кавалеристам на всю летнюю кампанию выделяли три пистолетных заряда, в то время как французским выдавался карабин с полным запасом пуль и пороха. По мысли французских военных это должно было дать им перевес, но на практике все вышло наоборот. Преимущество оказалось на стороне англичан, которые не тратили времени на стрельбу, а атаковали противника холодным оружием, сплоченной тесной массой тяжелой конницы.

Отмечалось, что у английских и вооруженных англичанами войск были мушкеты, снаряженные кремневым замком, а у французов - ружья более старого образца, имевшие запальный фитиль. Английская пехота в результате могла поддерживать более быстрый темп стрельбы.

У англичан было превосходно налажено снабжение. Качество упряжного транспорта, обслуживавшего английские обозы, было настолько высоким, что в немецкий язык вошло новое слово, "мальбрук" - производное от произносимой на немецкий лад фамилии английского командующего. Так называли особо добротные повозки.

Много говорилось и о проблемах, связанных с качеством командования.

Вот, например, характерный эпизод: осматривая поле боя, Мальборо сказал одному из пленных французских солдат - раненому, еле державшемуся на ногах, но сохранявшему гордый вид:

"Будь у Его Величества, короля Франции, больше таких людей, как вы - исход сражения мог бы быть другим ...".

На что солдат ответил:

"Таких, как я, у Его Величества довольно. Вот таких генералов, как вы, у него действительно не хватает ...".

Сказанное было совершенно справедливым. Мальборо действительно показал, что он истинный мастер в нелегком искусстве ведения войны.

Но блестящая победа, достигнутая союзниками под Бленхеймом, продемонстрировала еще одну важную вещь, которая поначалу была не так уж и видна. Обе стороны конфликта для достижения своих целей использовали комбинацию, так сказать, “стали” и “золота”.

Считалось, что у Франции есть значительный перевес в "стали" - ее армии были сильны, лояльны, и управлялись из единого центра, но ее финансовые средства уступали сумме того, что могли мобилизовать против нее союзники по анти-фрaнцузской коалиции. То есть - "сталь" превалировала над "золотом".

Oсновой силы союзников было "золото" - в "стали" они Франции уступали.

Предполагалось, что "золото" в принципе слабее: при всей своей полезности, oно не в силах компенсировать рыхлость политических структур, разногласия между государствами коалиции, споры политических партий внутри Англии, хаотичное политическое устройство Голландии, и так далее. Однако 13-го августа 1704 года всей Европе было продемонстрировано - это не так. 

Лорд Мальборо сумел сделать из "золота" отменную "сталь".

XXI

Как командующий коалиционной армией, Мальборо волею обстоятельств не мог ограничиваться просто ролью полководца - он должен был быть еще и тонким дипломатом, каким-то образом примиряющим интересы государств, участвующих в коалиции. А свою роль командующего английскими войсками на континенте Европы он мог играть, только балансируя между партиями Парламента - одного только благоволения королевы для этого было бы недостаточно.

Хотя сам термин - "конституционная монархия" - еще не был изобретен, и Конституция Англия не написана и по сей день, но Англия в 1704 году уже была именно конституционной монархией. Сэр Уинстон Черчилль писал, что Мальборо, действующий в одно и то же время как дипломат,  политик и военный, находился внутри "... работающей политической машины, и должен был постоянно увертываться от ее шатунов, рычагов и механических передач ...".

И добавлял:

"... только в случае успеха на этом поприще он мог найти возможность для того, чтобы нанести противнику удар шпагой ...".

Для этого требовалась, конечно, и отменная ловкость, и огромная проницательность, и умение манипулировать людьми, и неуклонное стремление к достижению поставленной цели.

Что, естественно, вызывает законный вопрос: какова же была эта цель ?

Надо сказать, что именно в этом мнения сэра Уинстона и великого английского историка, лорда Маколея, резко разошлись. Они не были современниками - знаменитая книга Маколея "История Англии с времен восшествия на престол короля Джеймса Второго" (“History of England from accession of James II”) вышла в свет в 1848 году, в то время как сэр Уинстон родился в 1874, целым поколением позже - так что лично поспорить они никак не могли.

Но Маколей в своем труде нарисовал портрет лорда Мальборо весьма темными красками, в то время как сэр Уинстон Черчилль, внук 7-го герцога Мальборо и, таким образом, являвшийся потомком великого героя в 9-м поколении, защищал своего предка и обвинял лорда Маколея в необъективности и предвзятости.

В частности, сэр Уинстон писал, что в Войне за Испанское Наследство Джон Черчилль, 1-й герцог Мальборо, считал своим долгом защитить свободы Европы от тиранической гегемонии Франции и ее короля, Людовика XIV, и,  сражаясь,  служил своей стране и своей королеве.

Лорд Маколей истинным героем эпохи считал Вильгельма Оранского. А о Мальборо говорил , что его главным мотивом неизменно была жадность. И прибавлял:

"В молодые годы он продавал свою красоту, а в зрелые годы - свой гений".

XXII

Не вмешиваясь в спор пламенного сторонника герцога Мальборо и его сурового обличителя, мы можем, однако, рассмотреть один хорошо документированный эпизод из жизни герцога, случившийся почти сразу после победы под Бленхеймом.

28-го августа 1704 лорд Мальборо получил от Леопольда, императора Священной Римской Империи, главы дома Габсбургов,  письмо[4],  часть которого мы приведем:

“Моему Сиятельнейшему Кузену и Дражайшему Принцу:

С чувством истинного удовольствия приветствую Вас этими титулами, которые Я по своей воле даю Вам и ввожу тем самым в число Принцев Священной Римской Империи, не столько из внимания к Вашей благородной семье и происхождению, сколько в признание Ваших личных заслуг передо Мной, и Моим Августейшим Домом, и Священной Римской Империей …”.

Письмо это заслуживает комментариев. Во-первых, оно было написано не спонтанно, а являлось ответом на запрос, сделанный послом императора, графом Вратиславом. Граф извещал своего повелителя, что герцог Мальборо, сразу после Блейнхеймской битвы, намекнул послу, что теперь, после победы, он не отказался бы от титула принца Священной Римской Империи. Разговор на эту тему между ними шел и раньше, еще тогда, когда граф Вратислав всеми силами уговаривал Мальборо спасти Империю, и сулил ему за это любую награду, вплоть до возведения его в княжеское достоинство.

Летом 1703, находясь в ужасной беде и вполне серьезно опасаясь краха своей династии и перехода столицы Священной Римской Империи из Вены в Мюнхен, в Баварию, император был готов обещать все, что угодно. В августе 1704, когда опасность уже миновала, он увидел в выполнении данного им обещания некоторые неудобства.

Как же можно сделать германским князем англичанина, сына бедного английского сквайра, Уинстона Черчилля, возведенного в рыцарское достоинство всего лишь одно поколение назад ? Конечно, сейчас сын сэра Уинстона был английским герцогом, но в Германии и владетельные электоры Бранденбурга, Гогенцоллерны, считались выскочками по сравнению с истинно сиятельными домами вроде дома Виттельсбахов - о Габсбургах уж и не говоря.

Нет, это было совершенно немыслимо - и в таком духе император своему послу и ответил. Граф Вратислав спешно, буквально с обратной почтой, послал императору Леопольду письмо, в котором умолял его передумать. Он говорил, что лорд Мальборо оказал Австрии исключительные по ценности услуги, что он может пригодиться и в будущем, и добавлял, что оставлять такого человека обиженным - опасно.

В общем - император передумал. И послал Мальборо письмо, котороe мы процитировали выше. Результат, однако, оказался крайне неудовлетворительным. Герцог Мальборо не выразил никакого восторга. Напротив - он счел себя обиженным. Да, ему предлагался высочайший титул князя (принца) Империи.

Но - что стоит княжеский титул, если княжества к нему не прилагается ?

XXIII

22-го сентября Мальборо отправил лорду Годолфину письмо, в котором, в частности, писал следующее:

“…Граф Вратислав вручил мне письмо, в котором говорится, что император возводит меня в князья Священной Римской Империи. Я был крайне удивлен, что сделано это было без моего ведома. И сделано не в надлежащей форме - извещены должны были бы быть и прочие князья, и к титулу должно быть присоединено название владения, связанного с ним. Я не могу принимать участие в Имперском Совете, если у меня нет владений, переданных мне императором как одному из его владетельных вассалов …”.

Письмо это крайне интересно. Годолфин был ближайшим другом лорда Мальборо с молодых лет, они тесно сотрудничали еще со времен короля Карла II, то-есть уже добрых тридцать лет. Лорд Годольфин заведовал казной, и деньги, на которые Мальборо вел войну в Европе, целиком и полностью доставлялись ему через него и его сотрудников. Более того - Годолфин и Мальборо породнились, поженив своих детей. И тем не менее, Мальборо не только не откровенен со своим другом - он просто-напросто говорит ему чистую неправду. Разумеется, он прекрасно знал о якобы неизвестных ему “… намерениях императора …” - более того, он сам их и организовал.

И с выделением ему владения, связанного с титулом, он тоже преуспел, хотя дело и заняло несколько месяцев. Ему выкроили кусок завоeванной Баварии, и он стал принцем Миндельхеймским (Imperial Prince of Mindelheim), владетельным князем Империи.

Граф Вратислав убедил императора сделать это, приведя следующий аргумент:

“… Король Людовик, чтобы обеспечить себе услуги такого человека, не пожалел бы любoй провинции Франции …”.

Уже при вступлении в свои права князя Империи лорд Мальборо выставил новое условие. Подобно плате за офицерский патент, новому владельцу имперского фьефа надо было заплатить и за многие церемонии, связанные с этим событием.

Мальборо заявил графу Вратиславу, что он согласен заплатить и за оказываемую ему честь, и за сопровождающие это празднества - но ни в коем случае не больше, чем  45 тысяч фунтов.

Честно говоря - от этой цифры захватывает дух.

Мы уже знаем, что семейного состояния у Мальборо не было. Еще в 1702 году Сара Черчилль не хотела, чтобы он принимал герцогский титул - "... кто слышал о бедном герцоге ? ...", вопрошала она супруга. Ее замечание может быть проиллюстрировано бесстрастными документами - дочери четы Мальборо, к этому времени уже все повыходившие замуж, в качестве приданого получали стандартную сумму в 5000 фунтов - хотя королева неизменно предлагала добавить что-нибудь от себя, что иногда (не всегда) принималось - с выражением должной благодарности.

Владение Миндельхейм было невелико, небогато, лежало в разоренной войной Баварии, и серьезного дохода приносить не могло - герцог Мальборо платил в основном за честь и за титул, и явно не последними своими деньгами.

Как он мог, без всяких явных усилий, внести 45 тысяч фунтов - просто за повышение статуса ?

XXIV

Вот на этот интереснейший вопрос сэр Уинстон Черчилль не даeт нам никакого внятного ответа. Он просто приводит слова герцогини Мальборо, взятые из ее мемуаров, где она говорит о том, что деньги в ее пору приносили 5%-6% годового дохода, и что они с мужем были крайне экономны и много откладывали. Это “…много откладывали …”как-то слабо вяжется с готовностью уплатить 45 тысяч фунтов за право заседать в Имперском Совете - но, положим, герцог Мальборо рассматривал этот расход не как трату, а как инвестицию.  У него могли быть - и действительно были - далеко идущие планы, для осуществления которых статус князя Империи был необходим. Про бережливость герцога Мальборо уже к 1704 году рассказывали анекдоты. В частности, утверждалось, что если ночью ему доводилось принимать гонцов со срочными вестями, он первым делом спрашивал - привез ли гонец письмо или у него устное поручение ?

И, если поручение было устным, с облегчением приказывал НЕ зажигать свечей.

Есть достоверный рассказ о том, что, когда адъютант принца Евгения Савойского пожаловался ему, что собственноручные письма герцога Мальборо трудно читать, потому что у него есть обыкновение не ставить черточки в латинском "t", и не обозначать латинское "i" верхней точкой, принц заметил, что это вполне понятно - герцог считает, что так он сбережет чернила.

Но, откладывая анекдоты в сторону, мы можем отметить, что для них были хорошие основания. Мальборо, единственный среди крупных генералов своего времени, не держал у себя открытого стола, за которым его гости и офицеры могли бы отобедать. 

Для сравнения - маршал, избранный королем Людовиком XIV для командования маневрами, в которых участвовал наследник престола, устраивал приемы, на которых трудилось 5-6 дюжин поваров и три с лишним сотни официантов. В то время как герцог Мальборо частенько отправлял несколько срочных писем в Англию одним пакетом - он таким образом экономил на плате за курьерскую службу.

То-есть спору нет - Сара Черчилль права, ее муж был действительно осмотрителен со своими деньгами и держал расходы под контролем.

Однако, обратимся к таблицам пересчета, и прикинем, сколько составляли бы 45,000 фунтов начала Восемнадцатого Века, сейчас, в начале Двадцать Первого ?

Пересчет можно делать по двум индексам - по ценам за покупки в розничной торговле, и по средним зарплатам соответствующего времени.

Так вот, по первому индексу - по розничным ценам - у нас выходит 6 с лишним миллионов фунтов, а по индексу зарплат - 72 миллиона [5].

Если пересчитать эти деньги еще раз, в более привычных долларах и используя индекс средней заработной платы как меру, то получается, что герцог Мальборо выложил за честь называться Имперским Принцем примерно 120 миллионoв долларов. Разом.

При этом еще за два-три года до описываемых событий он крупными деньгами не располагал вообще. Лорд Маколей подозревал герцога в казнокрадстве - и имел для своих подозрений неплохие основания.

Сэкономить такую сумму только на почтовых расходах все-таки представляется затруднительным. 

XXV

Как было заведено в те времена, когда железных дорог еще не существовало, в зимнее время военные операции замирали. Войска размещались на своих "зимних квартирах", а их командующие частенько, пользуясь затишьем, куда-нибудь уезжали.

Путь герцога Мальборо лежал через Германию - где его повсюду встречали с величайшим почетом - прямым путем в Гаагу, где Генеральные Штаты устроили ему прием, достойный государя. Ну, например, в качестве мелкого сувенира ему подарили умывальный прибор - тазик, кувшин, и все прочее - сделанный из чистого золота.

Дома, в Лондоне, Парламент обратился к королеве с просьбой высказать свои желания, связанные с тем, каким именно образом следует наградить герцога Мальборо. Высказывалась, например, такая идея: воздвигнуть в центре столицы в память о великой победе две колонны, на одной из которых будет установлена статуя королевы Анны, а на другой - ее верного паладина, герцога Мальборо.

Интересно, что против этого предложения выступил лорд Годолфин - как казначей, он в принципе не одобрял церемониальных расходов - он находил их бессмысленными.

Kоролева с ним согласилась.

Она подарила герцогу поместье Вудсток, с землей площадью в 15 тысяч акров (6000 гектаров), приносившее 6000 фунтов дохода в год, и предложила Парламенту поучаствовать в том, чтобы это место, названное впоследствии Бленхейм, стало достойным памятником великому деянию, совершенному лордом Мальборо.

Ему был дарован постоянный грант в 5000 фунтов и должность полковника Первого Полка Гвардии - должность чисто декоративная, но очень хорошо оплачиваемая. Наконец, дворец герцогу в его новом поместье было решено построить за государственный счет.

Джон Черчилль, герцог Мальборо, кавалер Ордена Подвязки, обычно даруемого английским монархом только членам собственной семьи[6], владетельный князь Священной Римской Империи, которую он спас от неминуемого разрушения, на 54-ом году своей жизни мог считать, что наконец-то Фортуна ему поистине улыбается.

Он, конечно, не мог знать, что в 1711 году, всего через 7 семь лет после его неслыханного триумфа при Блейнхейме, он окажется в опале, будет лишен всех своих высоких чинов и должностей, и будет вынужден бежать из Англии под угрозой уголовного преследования.

Его невероятная судьба преподнесет ему много сюрпризов, но на уже рассказанном кончается Первая Книга "Герцога Мальборо". 

Вторую Книгу нам еще только предстоит написать.

 ***

Примечания:

1. Герцог де Буффле, иногда в источниках на русском языке именуемый "де Буффлер" -  Louis Fran;ois, Duc de Boufflers, Comte de Cagny

2. English: The Holy Roman Empire, (HRE), German: Heiliges R;misches Reich (HRR), Latin: Imperium Romanum Sacrum (IRS), Italian: Sacro Romano Impero (SRI)

3. Atlas of World Military History, edited by Richard Brooks, Barnes & Nobles, 2000.

4. Текст письма (в переводе с английского) приводится по книге У.Черчилля "Мальборо, его жизнь и время", Том 2-й, стр. 891, издано в Чикаго, 2002.

5. Пересчет сделан с помощью таблиц, предоставляемых сайтом http://www.measuringworth.com/ppoweruk/ :

“… In 2009, ;45000 0s 0d from 1704 is worth: 6,620,000.00, using the retail price index; 72,200,000.00 using average earnings …”.

Указал сайт мнe мой друг, Самуил Любицкий - которому, пользуясь случаем, автор выражает свою искреннюю признательность.

6. Согласно уставу Ордена Подвязки, число лиц, имеющих право на его ношение, в каждый данный момент не может превышать 25-и.