Номер 4(17) - апрель 2011
Юрий Фельдман

Юрий Фельдман Рыжая

Нет, не предвещал ничего нового и этот октябрьский день в устоявшейся его жизни. Наум Борисович Райх возвращался с работы домой. Впрочем, назывался он нынче – «Херр Райх», и работал не по инженерной части, как в Питере, а смотрителем в краеведческом музее. Служба не слишком обременительная, даже скучноватая, и всё же, в отличие от многих немолодых, при деле, немного, но зарабатывал. Жена, София, оказалась честолюбивей, добилась признания медицинского диплома, и теперь безвылазно трудилась в больнице, как и прежде, врачом. Виделись они нечасто, что устраивало обоих. Не так заметно охлаждение. Оно и не удивительно, поднадоели за тридцать лет, отдалились. Дети выросли, носы вытирать некому. До внуков ещё далеко. Непростой это возраст. Впрочем, они не больно и мешали друг другу, почти не ссорились, жили себе параллельной жизнью.

Итак, шел он через любимый свой парк, точнее от Северного вокзала к Главному, откуда четверть часа домой на автобусе. Он любил эти сорок минут прогулки. Недалеко от музея выстроена большая детская площадка. Она столь велика и занимательна для детей, что сюда привозят малышей и детские сады даже издалека. Только есть одна, не бросающаяся с первого взгляда особенность. По вечерам и, особенно по выходным, площадку заполняют детишки тёмноволосые и громкоголосые, привозят их мамаши в платках и длинных неброских платьях. В Штутгарте каждый пятый – из мусульман, похоже им здесь вольготней, чем в родной их Азии.

Обычно Наум проходил мимо площадки быстро, не оборачиваясь на детские крики. Да, вот, несколько дней, какое-то яркое пятно на фоне сливавшихся в неразличимо серое турецких платьев раздражало его. Он чувствовал это боковым, неосознанным зрением, Будучи неравнодушным к цвету, решил сегодня обязательно обратить внимание на это пятно. И подходя к площадке, он без труда разглядел огненно рыжую голову с начёсанными пышными волосами. Женщина сидела на скамейке у бревенчатой башни, утыканной жизнерадостной малышней. Одной рукой она трясла коляску с пищащим младенцем, другой держала на поводке молодого пятнистого далматинца, рвавшегося познакомиться с каждой проходящей собакой. И, вдруг услышал родное, давненько не слышанное:

– Куда ж ты дёргаешься, зараза!

От неожиданности Наум замер и рассмеялся громче, чем хотелось. К нему повернулось лицо с ярко накрашенным ртом и сердитыми, «метавшими молнии» глазами.

– Вы что, русский? Ничего смешного нет. Покрутились бы с утра до вечера с этой писклёй и псиной за три копейки, потом бы и хихоньки устраивали!

– Это не ваши?

– Нет, конечно. К ноге, я сказала!

– Извините за дурацкий смех, я не над Вами, просто от неожиданности.

– Уже простила, а не могли бы Сарку минутку потрясти, я сегодня ещё не курила, уши пухнут?

– Конечно, покачаю, у меня пару минут есть. Значит, это не ваш ребёнок?

– Шутите? Для малыша я старуха, сороковник стукнул. Вот, по знакомству приехала на год подработать. Хотела отдохнуть от своих проблем, а попала из огня в полымя.

– Бывает. Откуда Вы, простите?

– Из Колпино, под Ленинградом. Я и работала недалеко фельдшером, в колонии. Устала от зэков, от грязи, думала Европу повидать. Теперь пашу у наших немцев, они вкалывают как черти, им без обслуги никак.

– Колпино? Почти земляки, мы восемь лет назад из Питера сюда перебрались.

– Навсегда?

– Похоже что так.

– И не жалеете?

– Да нет, пока.

– Счастливчики.

– Счастливчики? Не знаю. Уже накурились? Смотрите, девочка уснула. Я свободен?

– Потрясающе! Я плаксу никак полчаса трясу. Приходите ещё, словом перекинуться не с кем.

Её макияж был столь же ярок, как и цвет волос, но сквозь маску Рыжего светились весьма приметливые зелёные глаза. Наум попрощался и бодро зашагал привычным маршрутом. Шёл двухтысячный год, на улице разгоралась многоцветная осень, любимое его время. Он спешил к компьютеру, к любезным сердцу художникам прошлого, подлинному своему увлечению. Сейчас заканчивал писать лекцию о Рафаэле и размышлял, почему жизнь гениев нередко коротка и трагична. Вспомнилось, – возлюбленная великого мастера, модель Сикстинской Мадонны, была тоже золотоволосой, и посмеялся над собой, над сравнением несравнимого. Мимолётное знакомство никак не зацепило его.

Прошла неделя. Всё тот же, даже ещё более разноцветный парк. Непуганые утки крякают, разминаясь перед перелётом на юг. Лекция в библиотеке прошла удачно. Наум уже обдумывал следующую, по контрасту, о творчестве Пикассо. К великому испанцу с молодости был он неравнодушен. Потом мысли повернулись на грустные, о своей ненужности в семье. И не сразу понял, что кто-то окликает его по-русски:

– Господин хороший, что ж Вы мимо проходите. Я ведь не пустое место!

Он оглянулся, увидел даму с детской коляской и не сразу признал. Куда-то исчезли огненные буйные кудри. Нет, рыжий цвет остался, но перед ним стояла вполне привлекательная, европейски подстриженная женщина, с минимальной косметикой, в светлой курточке и брючках. Она определённо с вызовом улыбалась.

– Здравствуйте, не узнал. Вы как-то с прошлого раза изменились.

– Правда, так лучше?

– Наверно. А где собачина?

– Уже выгуляла. Сейчас Саркина очередь. Вообще она Сара. Немцы, даже наши, еврейские имена девочкам дают. Мода, видать, такая.

– А Вас как звать?

– Марина. Марина Иванова. Папаша моряк – с печки бряк, морское имя дал, а сам утёк за океан. Вы очень торопитесь?

– Опять надо ребёночка покачать?

– Нет, просто поболтать. Как Вас звать?

– Наум.

– Это Вам не к лицу. А папино имя?

– Борис.

– Наум Борисович, сейчас нормально, подходит. Вы человек серьёзный, по-другому нельзя.

Обращение по имени отчеству неожиданно попало в точку, польстило ему.

– А Ваше отчество?

– Оно мне ни к чему. Все зовут – Марина. И лучше, знаете, на ты. Привыкла.

– О чём, Вы, Марина хотели поговорить?

– Так, ни о чём, просто о жизни. Вы, конечно, женаты?

– Сто лет, точнее тридцать.

– И детки имеются?

– Не детки. Двое парней. Один поступил в университет, второй гимназию кончает. Вопросы все?

– А мой сынок баранку крутит. Жениться ему, видишь, загорелось. Жилья своего нет, сейчас в моей однокомнатной прижились, ребёночка ждут.

– Вы замужем?

– Разве похожа я на замужнюю? Два раза побыла, хватит. А Вы в семье не больно-то счастливы.

– Интересно! С чего это Вы взяли?

– Знаю. Я, ведь, людей насквозь вижу.

– Да? Что ещё подглядели?

– Не скажу.

– Опасный Вы человек!

– Не очень, злости маловато. И женщины у Вас были, но никого по-настоящему не любили.

– Кого? Вы отличаетесь только прическами, и то не слишком. Любовь – это выдумка, сказка.

– Вам просто ещё не повезло.

– Повезёт в следующей жизни. Что-то я заболтался. Простите, тороплюсь.

Наум не оглядываясь, ускорил шаг. Он досадовал, что незнакомой женщине удалось заглянуть в глубоко затаённое, и остро почувствовал, – она задела сердечную рану, казалось зажившую. С юности ждал и был готов к сильному чувству, горению, но не случилось. Наверно подсознательно, увлечение художниками, их искусством говорящим языком эмоций, являлось компенсацией непережитого. Он это чувствовал, запрещая себе даже мечтать о любви, как старается не думать о детях несостоявшаяся мать.

Семья Райх снимала квартиру в доме на окраине Штутгарта, города для жизни удобного и относительно небольшого. Он чуть больше их Купчино, района Петербурга, пятимиллионного колосса на Неве, откуда судьба занесла их семью в Германию. Стометровая четырёхкомнатная квартира, почти вдвое большая, чем в Питере, теперь казалась даже тесноватой. По комнате – для парней, спальня да столовая, она же гостиная. Ну, кухня и ванная конечно. Так что ничего лишнего и нет. В гостиной, отгородив угол двумя книжными полками, Наум выделил себе рабочее место, где стоял компьютерный стол. Там до любого художественного альбома, в прямом смысле, рукой подать. Назывался этот закуток кабинетом. Сегодня Наум, наконец, дорвался до Пикассо, просматривая альбомы и заглядывая в интернет. Он обдумывал, как связать голубой и розовый периоды творчества Мастера с поздними абстрактными его построениями. Макет будущей лекции понемногу вырисовывался.

И, вдруг, мешая сосредоточиться, всплыло лицо рыжей Марины, бесстыже точно заметившей то, в чём и себе не позволял сознаться. Наум думал, что он человек достаточно закрытый, а тут…. И ему захотелось встретиться, чтобы убедиться, – никакая она не провидица, угадала случайно, попав наобум, как уличная гадалка. Он считал себя материалистом, и в сверхъестественное не верил.

– Так что, на том же месте и в тот же час? Здравствуйте Наум Борисович! Потолкайте коляску, пока я с Джиной управлюсь и покурю. К ноге! Кстати, Вы постоянно выходите из музея. Вы экскурсовод?

– Хе-хе! На этот раз и не отгадала, я борец. Не понятно? До обеда борьба с голодом, а после – со сном. Спасибо, Марина за высокое мнение о скромной моей персоне, только я смотритель в зале, надзираю, чтобы школьники у чучел что-нибудь на память не отодрали или не разрисовали.

– А я-то вообразила, как Вы, такой видный и представительный, что-то объясняете мудрёное, а тётки Вам в рот смотрят и тают.

– Всё понятно. Значит, Ваше ясновидение носит характер чистой случайности!

– То-то Вы ту девицу глазами раздели и ещё оглянулись. Ведь жену Вы не любите. Так?

– Глупости. Мы живём тихо-мирно, не ссоримся.

– Когда любят – ссорятся, мирятся, ревнуют, а если нет – вежливо, тишь да гладь. Как соседи.

– Да кому нужны всякие страсти-мордасти, в мои-то годы?

– Ах-ах! Не прибедняйтесь. Полтинник, разве возраст? Вы ещё мужчина в полном соку, это ж за версту чувствуется.

Наум не стал уточнять, – пятьдесят отпраздновал три года назад. Столь непохожая на жену и женщин его круга зеленоглазая рыжая колдунья чем-то заинтересовала его, и захотелось встретиться с ней вне парка. Спросил, бывают ли у неё выходные. Она оказалась готова к вопросу, ответила, – да, на следующей неделе хозяева с дочкой улетают в Испанию, а её оставляют сторожить дом, и выгуливать собаку. Вот тогда можно…

И наступило тогда, и ему было так упоительно хорошо познавать её, что он, придя на пару часов, остался на ночь и врал по телефону, якобы заигрался с приятелем в шахматы, домой ехать поздно. Ему поверили, такое случалось. Утром, на работе он получил втык от начальницы, потому как заснул стоя. В течение недели, пока отсутствовали хозяева, они встречались ещё, не насыщаясь друг другом. Даже лекция о Пикассо застопорилась, не мог сосредоточиться. Софа подозрительно косилась, видя мужа тупо смотрящим в монитор компьютера. Он и сам не понимал, что творится. Стены и крыша внутреннего его дома, его души, трещали по швам почти физически. Нет, случилась не очередная влюблённость. Марина, внешне грубоватая, оказалась в постели тонко созвучной, и он чувствовал себя музыкантом, которому посчастливилось играть на скрипке Страдивари. Необъяснимым образам она поняла и разбудила дремавшую в нём свежесть чувств и нерастраченность любовной силы.

Вернулись хозяева. Праздник закончился, встречаться, кроме парка, почти негде и некогда. Пару раз снимали номер в гостинице, оказалось чувствительно дорого для него, и не слишком понравилось обоим. Он пригласил её на свою лекцию в библиотеку, предупредив, что будет жена, и вряд ли сможет подойти к ней. Понятно, кивнула она. На лекции собралось человек пятьдесят. С вдохновением, – выступать Наум любил – рассказал об этапах творчества Пабло Пикассо, сопровождая выступление диапозитивами. Марина скромно сидела в заднем ряду, разглядывала жену и отягощённую годами русскоязычную публику. Вначале внимала с интересом. А когда пошли труднопонимаемые конструкции, он всё видел, стала рыться в сумочке, утешилась шоколадкой, заскучала.

– Что Вы талдычите, не понимаю в искусстве. Бывала я в Русском музее и в Эрмитаже. Если красиво, всё ясно, понимать нечего, но два глаза на одной щеке у синей страхолюдины, такого в жизни не бывает, значит не искусство, а хрень, обман народа. Тут, ясный перец, и объяснять нечего. Кстати, как Ваша спина?

– Теперь не болит, а что?

– Прошло и ладно. Я немного почистила, много грязи скопилось, особенно в крестце.

– Ты серьёзно? Откуда узнала? Почувствовала? Да, с тобой не соскучишься!

– Жена Ваша ничего, видать строгая, как учительница. А на Вас смотрит скучно, без любви.

– Наверно единственная любовь случается не чаще, чем страсть к манной каше на всю жизнь. Другие живут и похуже, особенно здесь, в эмиграции.

Так беседовали они, прогуливая чужую девочку и чужую собаку. В их парке тонко пахло увяданьем. Осень незаметно перекатилось в предзимье. Газоны покрылись пёстролоскутным одеялом листьев, деревья обнажали скелетную свою суть, солнце грело всё слабей, и в транспорте зачихали первые гриппозники. Проказник же Амур перепутал возраст и время года, – весеннее их чувство не подчинялось календарям. Им было хорошо.

– Откуда у тебя, Мариночка, эти способности? Природное или обучалась?

– И училась тоже. Моя бабушка Люба слыла знаменитой на всю Сибирь колдуньей и травницей. К ней море народу ходило и приезжало. Она болезни лечила, заговаривала, судьбу предсказывала, а как по любовной части скажет, так в точку, не промахнётся.

– Ты, небось, и меня по её рецептам заполонила?

– Не надо песен, Вы сами ко мне подошли. Люди считают, всё просто: пошептала, поплевала, травку дала, и человек здоров, а это целая наука. Люба знала, в какие недели болезни лечатся, в какие нет. И от луны зависит, и дней рождения, от разных тайн, всёго не расскажешь.

Марина вдруг замолчала, странно как-то покрутила головой, прислушалась, будто принимала сигналы, и непривычно серьёзно, тихо:

– Идите домой, Борисович, плохая весть издалека. Но Вы выдержите, знайте, я поддержу.

– Что за шутки? Какая ещё новость, откуда?

– Точно не скажу, похоже из Питера, крепитесь, идите, идите...

Уговаривая себя, что всё это чушь и чертовщина, ничего не должно произойти, открыл дверь и по выражению лиц жены и Лёни, понял – случилось.

– Наум, это валерианка, выпей.

– Зачем? Софа, что стряслось, говори!

– Звонил Миша, племянник. Вчера твоего Лёву подонки убили в Питере, в парадной его дома.

– Лёвку, брата, убили? Не может быть! Какой ужас!

– Выпей, ничего не поделаешь. Послезавтра похороны, ты полетишь?

– Конечно, а ты?

– Я осталась одна в отделении, мне никак. Лёнька по интернету на завтра билет заказал. Попроси короткий отпуск на работе. Сообщи Ларисе, что прилетишь.

– Лёвки нет, о, Господи, не умещается в голове!

– Не раскисай, тебе ещё питерских родных придётся поддерживать.

Лёва, единственный брат, был на семь лет его младше. Он не уехал из Петербурга вслед за старшим, потому что его маленькая фирма выполняла заказы по программированию западным фирмам и не бедствовала. Программисты, конечно, зарабатывали скромней, чем на Западе, но благодаря Лёвиному английскому и связям, вполне достаточно. Да и сам он в те лихие девяностые жил лучше многих бывших сокурсников. Купил квартиру на Кировском проспекте, ездил на пожилом, но надёжном мерседесе. Дети учились в престижной школе, занимались теннисом и бальными танцами. Всё стоило денег. Лариса на полставки работала в его же фирме. Только лихое время, когда предпринимателей облагали рэкетом, а на улицах опасно не только по вечерам, было ещё в полном разгуле. Кто выследил, и за что убили брата – не так и важно. Ясно одно, Лёвки, родного, любимого, умницы, умеющего ладить с людьми – больше нет. И сейчас, на подлёте к Ленинграду, душа его болела и кровоточила.

На контроле девушка в серо-зелёной форме с бледным лицом, на нём застыло плакатно недоброе выражение – враг не пройдёт – глянув неулыбчиво, проштамповала его паспорт. Выйдя из аэропорта, он быстро разыскал Ларису, заметно сдавшую женщину, вдову во всём чёрном. Она стояла у чумазого мерседеса. Молча обнялись, Лариса всплакнула. Она довольно лихо вела машину. По дороге к дому рассказала, что договорилась подхоронить урну с прахом Лёвы к могилам родителей на Преображенском кладбище. Наум, уехав в голодном девяноста втором году, тоски по родине не испытывал, и прилетел сюда первый раз. Несмотря на печаль, он заметил, что дома в центре свежевыкрашены, много вывесок и реклам западных фирм. Дороги на центральных магистралях тоже в порядке. Чуть дальше от туристических троп – дома скучны и обшарпаны, дороги пыльные и в колдобинах. Машин на улицах заметно прибавилось. Есть новенькие и шикарные иномарки, но большинство развалюшных. Попросил Ларису закрыть окно, – запершило, воздух насыщен выхлопными газами, будто все глушители враз прохудились. Водители на дорогах опасны, неуступчивы. Неву переезжали по Кировскому мосту и тут сердце его ёкнуло. Наум любил мост и вид на Петропавловскую крепость, и Собор, чей золотой шпиль сейчас утопал в свинцово-серых, набрякших ноябрьским дождём, тучах.

Позднее, четыре дня в Петербурге вспоминались как обрывки тяжёлого сна. Очень белое, почти неузнаваемое лицо брата на прощании в крематории. Огромные, угрюмые толпы людей днём на улицах, будто никто не работает. Теснота в метро, где он единственный раз улыбнулся, увидев на рекламе красотку с гривой чёрных волос и надписью: «Окончательная победа над перхотью». И ещё удивительное ощущение, будто рыжая Марина, не давая впасть в отчаяние, зеленоглазо сопровождала его.

Возвратившись домой, никак не мог вернуться в привычную колею. Опаздывал на работу, не заметил, что кто-то выломал зуб у чучела белого медведя. Пришлось объясняться, получил Mahnung (предупреждение), а от него недалеко до увольнения…. Дома ходил туча тучей, угнетая домашних своим настроением. Подолгу рассматривал пожелтевшие фотографии, где родители и Лёвушка улыбались. Даже любимое искусство не вдохновляло его. Часами сидел в своём «кабинете» не включая компьютер. И разговор с Мариной в парке не клеился. Перестал следить за собой, редко брился, похудел. Он горевал. Жена посоветовала обратиться к психотерапевту. Отказался.

– Поехал бы куда-нибудь, сменил обстановку, – предложила она, – и нам невредно отдохнуть от тебя. Живёшь, будто в доме покойник лежит.

Он не ответил, но на завтра передал этот разговор Марине. Она вдохновилась:

– Конечно, я это давно знаю, и карты показали – Вам необходима перемена. И мне положен отпуск, давайте вместе. Интересно, где в январе тепло? За себя я заплачу, не беспокойтесь. Слышала, хозяева говорили, в аэропорту продают горящие дешевые путёвки. Поехали сейчас!

Наум прикинул: у Софы дежурство, дома никого. И согласился. Марина быстро отвела девочку и собаку, – «хозяйка сегодня выходная», и вот, на электричке едут они в аэропорт. Наум чуть ошарашенный, безвольно ведомый. Марина, напротив, напористо возбуждённая.

– Объясни ей, нам надо, где тепло и недорого, переведи. – Они стояли у прилавка TUI, – крупнейшей турфирмы.

– Тепло и недорого, – неожиданно по-русски отозвалась скуластая раскосоглазая девушка в голубой униформе. – Сезон купаний сейчас в Доминиканской Республике, но туда недёшево. Минутку, – только что кто-то отказался, есть с послезавтра два места в четырёхзвёздочной гостинице на Тенерифе. Вам на сколько дней? Десять? – И она назвала вполне приемлемую сумму. – Кстати, там всё включено. Еда и выпивка с утра до ночи.

– Нам годится. Берём, летим! – обрадовалась Марина.

– У меня нет с собой денег, – он растерялся неожиданно быстрому повороту дел.

– Заплатите сегодня 15 процентов, остальное завтра. Резервировать?

– Да, конечно, – поспешно ответила за обоих Марина. – Есть деньги, есть. – Она вынула кошелёк. – И остаток привезём, не беспокойтесь.

Заполнили бумаги, расписались.

– Здорово, как я рада! – Она чмокнула его в щёку. – Где эта Тенерифа? В Тайланде?

Он немного удивился, потом коротко рассказал о Канарском архипелаге в Атлантике, и про остров Тенерифа, где он с семьёй уже отдыхал.

Следующие два дня промелькнули как сон. Никаких препятствий. Жена дала денег, на работе разрешили отпуск. Марина свои дела уладила тоже. И вот они летят из сумрачной зимы в Германии на неведомый ей остров. Для Марины этот полёт особо волнителен, за пределами России и Штутгарта она ещё не бывала.

– Ну, у тебя и напор, коня на бегу остановишь. Лихой вы народ, рыжики. Посмотри вниз, над Гибралтаром пролетаем. Справа это Европа, а слева уже Африка. Представляешь?

– Нет! – Она с молодыми сияющими глазами вкушала новое приключение в своей жизни. – Рассказать кому в Колпино, не поверят. Как в сказке!

– Сказка впереди. Ведь мы из января за четыре часа прилетим в июнь. Там всё цветёт. Знаешь, пожалуй, правильно, что улетел. Мне уже сейчас полегчало.

– Всё будет хорошо, вот увидите.

– Надеюсь. Ты, ведь, по-прежнему золотоволосая волшебница?

– Я Вас люблю, Наум Борисович!

– Спасибо, Мариночка! Сегодня у меня нет сил на взаимность.

– Ничего, силы подкачаем, это я запросто.

– В аэропорту Тенерифы тепло, даже душно. Пришлось сразу снять куртки. На автобусной стоянке ветер треплет буйные шевелюры пальм. Океан шумит рядом, по нему играют в догонялки белые барашки волн. До цели полтора часа на автобусе. Пейзаж меняется от дикого и каменистого на юге, на всё более зелёный, цветущий северный. Вдоль дороги стайки ветряков вырабатывающих ток, череда огромных банановых парников, да бело-желтые курортные местечки. Без намёка на январь. Забываешь, что в половине мира сейчас холодно и снег. Вулканические Канары, принадлежа Испании, вылезли из океана даже южнее Марокко. Наконец и приехали. Городок Пуэрто де ля Круз. Нарядные дома, солидный отель на набережной, за ней вздыхает океан. В гостинице тихая музыка, неторопливость и вежливые улыбки. Служащие в красивой униформе. При оформлении предлагают бокал шампанского. Комфортабельный номер, кондиционер. В ресторане столики на двоих. Изобилие блюд – глаза разбегаются. У Марины вид непривычно растерянный, старается подражать ему. Поужинали с явным перебором, хотелось всего попробовать. Выпили бутылку вина, Марина попросила ещё, понравилось. Вечером спустились в зал, три немолодые испанки и темпераментный их мачо выразительно и страстно танцевали «фламенко». Опять пили. Марина наклонилась к Науму:

– Гляньте, наверняка наши!

Через столик от них сидела пара. Он крупный и крепкий, подкаченный, она – крашеная блондинка, чьи формы на грани расползания. Оба в цветных футболках в обтяжку и джинсах, загорелые. Дружно лузгали семечки, сплёвывая шелуху в бокал для шампанского. И выражением лиц заметно отличались от соседей. Науму не слишком хотелось общаться с такими соотечественниками, но он понимал, ей неуютно среди англо и немецкоязычной пожилой публики, оценивающе посматривающей на них. После концерта подошли знакомиться.

– Алекс, – жизнерадостно заржав, представился мужчина. Рукопожатие железное, – мы из Ульма, а вы откуда такие бледные?

– Люся, – подала руку лодочкой.

По поводу встречи пошли в буфет знакомиться с разнообразием вин. Алекс сразу прилип к Марине. Они тут же начали болтать и смеяться. Наум же узнал от Люси, – родом они из немецкой деревни в Казахстане. Семнадцать лет женаты, столько же лет сыну. Он где-то здесь, на дискотеке. В Германии лет пятнадцать, язык у них «не пошёл». Но ничего, общаются со своими – роднёй и земляками – «нас там много». На родине работала бухгалтером, муж механизатором в совхозе. Нынче муж что-то грузит на складе, она по-чёрному убирает у богатых стариков. Общих тем разговоров как-то не нашлось. Наум почувствовал, что выпил лишнего, устал, веки слипаются. Марина неохотно оторвалась от Алекса, ей было весело, сна ни в одном глазу. Однако придя в номер, оба быстро отключились, отложив занятия любовью на утро.

Они встретились за завтраком, Алекс радостно их приветствовал, сообщив, что успел занять и для них два лежака у бассейна. Собирались долго, залегли у бассейна почти в полдень. Алекс оказался разговорчивым, открытым. Рассказал, прежде его звали Александром, что жарятся здесь пятый день, потому и загорелые. Отель похвалил – «со жратвой и выпивкой нормально, спортзал есть, что плохо – в футбол погонять негде». Жизнью в Германии они довольны, хотя по телевизору смотрят дома только русские программы. Очень ему Путин нравится, уверен, что «он хозяин и наведёт порядок в Русланде». Пока они беседовали, женщины, вооружившись семечками и картами, играли в подкидного. Судя по оживлению лиц, смешкам и слаженному киванию, взаимопонимание было полным.

Алекс, узнав, что Марина не жена, подмигнув, одобрил, мол, нечего в Тулу со своим самоваром. «Она баба свойская, я в таких вопросах неплохо разбираюсь». Слова эти и ухмылка, неприятно царапнули Наума, будто приоткрылось то, что он не разглядел или не хотел видеть. Первый раз захотелось домой в привычный и понятный ему свой мир.

Начиная с обеда и до вечера длился почти беспрерывный буфет, точнее пьянка. Последнее, что он помнил, они с Люсей сидят на чёрном песке, темно, а Марина с Алексом плещутся в ночном океане, и тот в полный голос орёт припев песенки:

Эх, рыжая, такая

Сто лет всё молодая.

Когда её не тронь,

Всегда она огонь!..

Она безостановочно хохочет, заливается. Ему даже показалось, они целовались…. Ночью Науму стало плохо. Марина нажимала какие-то точки на руках, груди, на голове. Что-то странное нашёптывала, пока он не уснул. Засыпая, он дал себе слово больше не пить.

За завтраком они с новыми знакомыми не встретились, и хорошо. Видеть их Наум не хотел. От греха подальше, решил провести день с Мариной вне гостиницы. Они погуляли по городу, благо день выдался нежаркий. Он показал ей старинный собор и порт, из вулканического черного песка пляж. В магазинчике она выбрала сувенирное полотенце с надписью TENERIFFA. Полюбовались видом снежной вершины потухшего вулкана Тайда, возвышающейся над островом, пообедали в китайском, неизбежном во всём мире ресторане, посидели и послушали дыхание океана. Потом, случайно набрели на антикварный магазин, где хитрый итальянец из Вены продавал вперемешку как настоящие картины, так и подделки. Ну как было Науму удержаться и уйти? Они, два знатока, зацепились языками, не растащить. Марина скучала, зевала, заявила, что хочет спать. Попросила ключ от номера, обещала не заблудиться и ушла. Незаметно пролетел час, он забеспокоился и с бьющимся сердцем поспешил в отель. Зачем-то на цыпочках подошел к двери, прислушался. Предчувствие не обмануло его. Звуки и вскрики двух голосов не оставляли сомнения. Там занимались любовью…. В такой ситуации он ещё не бывал. Что делать? С выскакивающим из груди сердцем спустился во двор. У бассейна сидела Люся с неизменным кульком семечек и кружкой пива. Она читала детектив Дашковой.

– Где Алекс? – глупо спросил.

Она пожала пухлыми плечами:

– Кто его, кобеля, знает. Трётся, наверно, возле чьей-то юбки.

– И Вы так спокойны?

– А что делать, привыкла. Бывало и хуже, когда он на наркотиках сидел. Чуть в тюрьму не загремел. Да если б дома, ушла бы. А в Дойчланде куда денешься? Родня и соседи засмеют, – мужика не удержала. Одной ещё хуже, вот и терплю. Возьмите семечек, сама жарила.

Она всхлипнула, полезла за платком, отвернулась.

Несчастная женщина, рабыня, – подумал Наум, но куда больше жалел себя. Зачем он здесь? Его тянуло домой. Он не представлял, как прожить тут ещё целую неделю, не хотел, не мог видеть рыжую мерзавку… Последнее время всё навалилось. Ощущение ненужности в семье, потеря любимого брата, теперь ещё измена Марины. Где взять силы? Бродил по городу до вечера. На душе мрак, сердце жмёт. Роились несвойственные ему мысли о бессмысленности существования, нежелании жить. Он пытался сопротивляться, отталкивать их. Тщетно. Стоял, облокотившись о гранитный парапет, смотрел на набегавшую пену волн, манивших, будто притягивающих. Кто-то обнял его за плечи. Марина. Он сбросил её руки, с болью закричал:

– Как ты могла!

– Прости.

– Нет, как ты могла!?

– Он попросил.

– И,… и… этого достаточно!?

– Нет, я опьянела.

– Он воспользовался… изнасиловал?

– Ну,… не совсем. Вообще это несерьёзно, забудьте.

– Какая ж ты, сучка!!

– Да Вы ударьте меня, побейте. Полегчает.

– Исчезни, видеть тебя не могу!!

Она неожиданно посуровела лицом, вошла в него зелёным взглядом, встала близко и твёрдо, тихо выговорила:

– Я знаю, как сильно болит сердце. Снять приступ?

– Убирайся, ничего мне не надо!

– Могу и уйти. Я вижу сердце, начинается инфаркт, в лучшем случае отвезут в больницу, испанскую. Уходить?

– Что ты хочешь?

– Снять приступ с твоего сердца, а там прогоняй.

– Ведьма!

– Помолчи, не мешай!.. Ещё чуть-чуть потерпи… Расширяю… Так… Вот теперь всё. Вздохни. Должно стать легче.

– Прошло, не болит – удивлённо, – и неубедительно буркнул, – всё равно не прощу.

– А сейчас пойдём спать. Смотри, полицейские на нас косятся. Бушуешь, будто я уже жена.

– Никогда!

– Ладно, успокойся, милый. Это я для себя ещё не решила. Дай руку, вот так хорошо. А завтра отметим мой день рождения, если хочешь, вдвоём. Будешь мне рассказывать про любимых твоих художников, обещаю слушать. Приглашаю. По глазам вижу – согласен. Да?

Нет, нет и нет, – протестовала душа его, пока ноги согласно вели их к гостинице…

Stuttgart

 Если нужен заказ Деда Мороза, то нет ничего проще!


К началу страницы К оглавлению номера
Всего понравилось:0
Всего посещений: 2283




Convert this page - http://7iskusstv.com/2011/Nomer4/JFeldman1.php - to PDF file

Комментарии:

Павел
Абакан, Россия - at 2017-04-01 18:54:49 EDT
Извеняюсь что влез не в ту тему.
Мне хотелось бы как то выразить благодарность Юрию Фельдман.
Я тот самый Не угомонный Павел.

Юрий
Штутгарт, Германия - at 2011-05-21 08:28:31 EDT
Уважаемые читатели!
Благодарю за бурную дискуссию вокруг моего рассказа Рыжая. Значит он не оставил вас равнодушными, и это важно.
Надеюсь и другие рассказы, если они будут опубликованы, вызовут ваш интерес.
Ваш Юрий Фельдман

М. Тартаковский.
- at 2011-05-14 05:47:07 EDT
Тульвит
- Friday, May 13, 2011 at 19:41:35 (EDT)
Эта причина - наш эскапизм, поэтому мы до сих пор не решили, какая страна нам нужна - Эрец Исраэль или Государство Израиль?

>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>MCT<<<<<<<<<<<<<<<<<<

Вы удивительно кратко и точно определили сущность проблемы.
Спасибо. Симптом "эскапизм" мне был неизвестен. Недостаточно грамотен.

М. Тартаковский.
- at 2011-05-14 05:15:42 EDT
ашдод, израиль - Friday, May 13, 2011 at 15:36:44 (EDT)
Не позорьтесь, Юрий...Ваш рассказ никакого отношения к искусству слова не имеет...Объснить это Вам невозможно...
Ведь вы же врач, человек почтенной профессии... Почему-то считается- на врача нужно много и трудно учиться, а вот писателем может стать каждый...
Не обольщайтесь...
С уважением к Вашей почтенной профессии,
Роман Гуральник

>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>MCT<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<

Г-н Гуральник, должен Вас разочаровать. Писателем может стать каждый ТАЛАНТЛИВЫЙ человек. Я не думаю, что Гомеру помогло бы учение в Литературном институте - и Данте, Гоголю, Шолохову, даже Достоевскому, чьи рОманы я так и не осилил.
Рассказ этот, бесспорно, ПИСАТЕЛЬСКИЙ. Мне он не пришёлся по душе в силу банальности сюжета и стиля.
Как очерк - вполне уместен. К очерку ничуть не пониженные требования, - просто, иные.

роман гуральник
- at 2011-05-13 16:01:50 EDT
Конечно, это задорный автор мне отвечает...Чехов, Булгаков, Вересаев, Аксенов... Все правильно... Еще врач Маймонидус
неплохо писал...На ТАМ ПРИКОСНОВЕНЬЕ БОЖЬЕ...УТОЧНЯЮ...
С уважением,
Роман

Врач самоучка
- at 2011-05-13 15:54:09 EDT
роман гуральник
ашдод, израиль - Friday, May 13, 2011 at 15:36:44 (EDT)
Почему-то считается- на врача нужно много и трудно учиться, а вот писателем может стать каждый
***************************************
Чехов стал, Михаил Булгаков стал причем самоучками. Это не означает, что они не работали много и трудно, но означает, что Ваше замечание, выражаясь мягко, требует уточнения.

роман гуральник
ашдод, израиль - at 2011-05-13 15:36:45 EDT
Не позорьтесь, Юрий...Ваш рассказ никакого отношения к искусству слова не имеет...Объснить это Вам невозможно...
Ведь вы же врач, человек почтенной профессии... Почему-то считается- на врача нужно много и трудно учиться, а вот писателем может стать каждый...
Не обольщайтесь...
С уважением к Вашей почтенной профессии,
Роман Гуральник

Маша Кац
- at 2011-05-01 06:36:30 EDT
Юрий
Штутгарт, Германия - Sunday, May 01, 2011 at 06:02:44 (EDT)


А если что-то надо объяснять,
То ничего не надо объяснять.
Но если всё же стоит объяснить,
То ничего не стоит объяснить.
(Михаил Щербаков)

Юрий
Штутгарт, Германия - at 2011-05-01 06:02:45 EDT
Соплеменнику!
Я уже писал, неужели непонятно? У моей героини ничего нет. В её квартире сын с невесткой ждут внука, она на птичьих правах нянчит ребёнка в Германии. Она не любительница чужих мужей. Ей надо как-то зацепиться. Мой герой - это её шанс! И она пойдёт на всё, чтобы этот шанс не упустить.
Юрий.

Игонт-Соплеменнику
- at 2011-05-01 03:07:39 EDT
Соплеменник - Игонту
- at 2011-04-30 20:55:39 EDT
А Вашу, извините, бабу тоже, извините, тянет, как и всех баб?
Тогда удачи!
********************************************************
Ну вот опять переход на конкретные личности, причём оскорбительные. Нет, уж батенька, не извиняю.

Соплеменник - Игонту
- at 2011-04-30 20:55:39 EDT
Игонт
- at 2011-04-30 12:49:51 EDT
Юрий, моя жена на одном дыхании прочитала и сделала вывод-всё правильно, все бабы одинаковы, так и тянет на чужих мужиков. Продолжайте в том же духе. Удачи.
=================================
А Вашу, извините, бабу тоже, извините, тянет, как и всех баб?
Тогда удачи!

Соплеменник
- at 2011-04-30 20:49:28 EDT
Наш Юрий Фельдман:
"...У меня на Прозе.ру 370 рецензий.... эта работа не проходная, заметная...
Ваш Юрий Фельдман..."
=============================================
Скромненько и со вкусом! :-)

юрий
штутгарт, Германия - at 2011-04-30 18:03:58 EDT
Г-н Mariarti!
Спасибо за доброжелательный отзыв. Вы пишите, что герой не находится, как Вы считаете, в безвыходном положении. Вспомните самый конец рассказа. Марина ведёт его, безвольного, как козла на верёвочке, в гостиницу. А что потом, что? Уйти из семьи, как она хочет, ведь у неё ничегошеньки нет! Это её шанс! А она, совсем другого поля ягодка, хитрая бабёнка ему зачем?
Так что, хоть это в рассказе специально не дописано, но положение героя достаточно драматичное.
Приглашаю на мою страничку на прозе.ру.
Всех благ!
Ваш Юрий Фельдман.

Игонт
- at 2011-04-30 16:33:48 EDT
Каждую книгу нужно уметь читать.
Блез Паскаль

moriarti
- at 2011-04-30 16:17:30 EDT
Рассказ в целом симпатичный. Но главная коллизия смягчена зачем-то. То есть герой никому не причиняет вреда , решившись на свое любовное приключение. Для героя это, конечно, хорошо, а для рассказа - не очень. Автор не ставит героя в безвыходное положение , а зря.
Е.Хиднюк
- at 2011-04-30 16:04:41 EDT
Игонт
- at 2011-04-30 15:48:24 EDT

Прочитаны все, включая авторские. Вы не одиноки - это сомнительная радость: в обсуждении нет даже запаха литературы. Всеобщее согласие на тему: мужики - зарящиеся на чужих баб козлы, женщины - зарящиеся на чужих козлов сучки. С чем всех дискутантов и автора поздравляю!

Игонт
- at 2011-04-30 15:48:24 EDT
Е.Хиднюк
- at 2011-04-30 13:30:12 EDT

На вкус и цвет товарищей нет. К тому же почитайте внимательно все комментарии.

Е.Хиднюк
- at 2011-04-30 13:30:12 EDT
Игонт
- at 2011-04-30 12:49:51 EDT

Вашей жене виднее. А вы с ней согласны? Или она единственное исключение из всех?
Вы с ней всю литературу оцениваете на манер бабушек по критерию: "Вот помню, соседка тоже ..."?

Игонт
- at 2011-04-30 12:49:51 EDT
Юрий, моя жена на одном дыхании прочитала и сделала вывод-всё правильно, все бабы одинаковы, так и тянет на чужих мужиков. Продолжайте в том же духе. Удачи.
Юрий
Щтутгарт, Германия. - at 2011-04-30 11:39:53 EDT
Ув. Маша Кац!
Мы все из страны советов. Помните, наверно, анекдот: Один еврей подходит к группе таких же.
- Евреи, не знаю о чём вы говорите, но мой совет, ехать надо! Ох уж эти евреи! У меня на Прозе.ру 370 рецензий. Среди них лишь один совет от профессионального редактора. Дельный. Я, ведь советов не прошу! А бурная дискуссия вокруг рассказа Рыжая убеждает меня в том, что эта работа не проходная, заметная.
Желаю всяческих успехов, с праздником Весны!
Ваш Юрий Фельдман

Маша Кац
- at 2011-04-29 17:09:12 EDT
Юрий
Штутгарт, Германия - Friday, April 29, 2011 at 16:11:18 (EDT)
А что делать, уважаемый Почитатель? Поднять лапки и позволить всяким там Абрашам себя поучать? Не дождётся!


Юрий, Вам не кажется, что Вы становитесь смешным? Ведь это и Вам сказал поэт: "Служенье муз не терпит суеты;
Прекрасное должно быть величаво". За автора все говорит его текст. Вовсе не нужно выскакивать, как чертик из табакерки, на каждое замечание. Если оно по делу, примите к сведению, может, поблагодарите. Если не по делу, забудьте. Но некоторые замечания Вам были все же по делу, но Вы в своем спортивном задоре этого не заметили.

Юрий
Штутгарт, Германия - at 2011-04-29 16:11:17 EDT
А что делать, уважаемый Почитатель? Поднять лапки и позволить всяким там Абрашам себя поучать? Не дождётся!
А Вы Рыжую прочитали? Ведь там интересная тема на самом деле поднимается: может ли интеллигент сопротивляться нахальству?
С уважением!
Юрий Фельдман

Преданный читатель портала
- at 2011-04-29 11:05:37 EDT
Удивляет и восхищает борьба автора за себя и свое произведение. Читатели, понятное дело, в большинстве своем глупы и недоброжелательны, зато автор талантлив и деликатен! О чем он всем категорически и заявляет. Вот сейчас напечатает редактор еще один рассказ господина Юрия Фельдмана, тогда окончательно утретесь!
Око за око, зуб за зуб
- at 2011-04-29 10:35:43 EDT
Ой, Вейзмир! Видать сей "Зуб" имеет порядочный зуб на сих двух участников Гостевой!
Зуб
- at 2011-04-29 10:21:13 EDT
Юрий

знали бы вы своих критиков - вам бы и в голову не пришло вступать с ними в полемику.
Вы бы лишь воскликнули: "ВейзmИр!!!"

Юрий
Штутгарт, Германия - at 2011-04-29 03:47:10 EDT
Уважаемая г-жа Маша Кац!
Уважаемый г-н Элиэзер Рабинович!
С удовольствием и вниманием читаю Вашу корректную дискуссию по поводу скромного моего литературного детища.
И хотя прежде я слышал и читал иные отзывы, я уважаю Вашу точку зрения. Вчера я послал Главному редактору новый р-з. Если его напечатают, мне интересно узнать Ваше мнение. Мои рассказы размещены на сайте Proza.ru, далее Юрий Фельдман.
Ещё раз благодарю за замечания!
Ваш Юрий Фельдман.

Маша Кац
- at 2011-04-28 19:27:21 EDT
Элиэзер М. Рабинович - Маше Кац
- at 2011-04-27 13:26:01 EDT
Ваш последний отзыв - нормален, уважаемая Маша, даже если он не шедевр литературоведения, который Вам по силам и которого мы все будем ждать.


Спасибо, уважаемый Элиэзер, что признали отзыв нормальным. Издевка про "шедевр литературоведения" немного не по делу и говорит, что у Вас неважное настроение. Вас кто-то обидел?

Первый был довольно враждебен, не так ли?

Конечно, не так. Мой первый отзыв состоял из двух фраз: Комплекс мужчины среднего возраста. Много взято из головы, часть из жизни, а вот из сердца взято не много.

Где вы видите "враждебность"? Разве все, что не мед - яд? Нужно учиться спокойно воспринимать и критику, и фимиам. "Хулу и похвалу приемле равнодушно", - советовал поэт. Хулы нет, а критика - нормальное дело. И не только мне показалось, что в рассказе много надуманного (не придуманного, что нормально, а именно надуманного). Есть повод автору задуматься. Извините, если опять огорчила Вас, уважаемый Элиэзер, отсутствием шедевра. Все же шедевры надо требовать и ждать от автора, а читатель - только читатель.

Абраша
Леонберг, Германия - at 2011-04-28 15:16:24 EDT
Уважаемый Юрий!
Если в сюжетной основе Ваших рассказов лежит "небывалое сочетание бывалого" - как определил И.М. Сеченов сновидения, то попробуйте себя в жанре "фэнтези". А если вы хотите писать реалистичную прозу, то руководствуйтесь не трудами Сеченова, а перечитайте рассказы Бунина.

Творческих успехов.

Абраша

Юрий
Штутгарт, Германия - at 2011-04-27 16:40:31 EDT
Уважаемый Абраша из Германии!
Великий физиолог И.М. Сеченов писал про сновидения, что это небывлое сочетание бывалого. Так и в моём рассказе. И то, что простая женщина может быть "кружевницей" в постели, тоже правда. Может Вам ещё повезёт.
Успехов во всех Ваших делах и мечтах!
Юрий Фельдман.

Игонт
- at 2011-04-27 16:20:23 EDT
Понравилось, но маловероятная история.
Абраша
Леонберг, Германия - at 2011-04-27 14:35:01 EDT
Не надо придумывать истории. В жизни их достаточно и без фантазий. Рассказ полностью выдуманный, искусственный и не правдивый. Как не правдив выломанный зуб у чучела белого медведя в Лёвентормузее, как выдуманы туристы на Тенерифе, щелкающие в ресторане семечки. Даже если бы нашлись там такие питекантропы, не подошел бы к ним Наум Борисович, инженер, увлеченный живописью. Возмущенный увиденным, брезгливо прошел бы мимо. Выдуман характер главной героини, Марины. Как она, грубоватая и интеллектуально слаборазвитая (такой ее показывает автор через ее оценки живописи) вдруг оказывается тонко чувствующей в постели. И эта "тонко чувствующая", соблазнив главного героя на побег из дома, на второй день ложиться в постель с первым встретившимся кобелем. Искусственный характер Марины, искусственные ситуации. Зачем рассказ о смерти брата? Только что бы доказать, что Марина чувствует на расстоянии.
Искусственный сюжет, искусственные ситуации, искусственные характеры.

Элиэзер М. Рабинович - Маше Кац
- at 2011-04-27 13:26:01 EDT
Ваш последний отзыв - нормален, уважаемая Маша, даже если он не шедевр литературоведения, который Вам по силам и которого мы все будем ждать. Первый был довольно враждебен, не так ли? Но Вы привлекли моё внимание к рассказу, без Вас, возможно, не стал бы читать. Уже за это спасибо.
Марк Фукс
Израиль - at 2011-04-27 10:38:21 EDT
Ваш рассказ привлек внимание и вызвал обсуждение. Это, по моему мнению, уже является свидетельством успеха. Читается с увлечением и легко. Относительно реальности, жизненности ситуации, то я думаю: «бывает…».
С удачей Вас!
М.Ф.

Маша Кац
- at 2011-04-27 02:32:10 EDT
Элиэзер М. Рабинович
- at 2011-04-26 21:00:13 EDT
Нормальный рассказ, придирки г-жи Кац не вполне понятны. А что, комплексы мужчины среднего возраста - недостаточная тема для писателя?


Во-первых, не придирки, а собственное мнение. Ведь тут как раз и высказывают свое мнение, не так ли, уважаемый Элиэзер? Во-вторых, я сама назвала рассказ "славным", что не хуже вашего определения "нормальный". В-третьих, темой рассказа может быть все - и комплексы мужчины среднего возраста тоже. Тут никто не спорит о теме. Я говорю о том, как эта тема расскрыта. Мне показалось, что немного придумано, рассудочно. Для шедевра не хватает именно сердечной страсти и сопережевания. Ведь автор хочет не "нормальный рассказ", а именно шедевр. Не так ли? Я думаю, Юрию это по силам. Буду ждать следующий рассказ с нетерпением.

Элиэзер М. Рабинович
- at 2011-04-26 21:00:13 EDT
Нормальный рассказ, придирки г-жи Кац не вполне понятны. А что, комплексы мужчины среднего возраста - недостаточная тема для писателя?
Маша Кац
- at 2011-04-26 18:43:27 EDT
Юрий
Штутгарт, Германия - at 2011-04-26 17:15:17 EDT
Спасибо, Маша Кац за перечисление органов с помощью которых я написал Рыжую. Только этот рассказ, как и положено, я просто сочинил.


Да Вы не расстраивайтесь, Юрий! И у Вас еще будут сногшибательные встречи и приключения, так что и сочинять не придется. Какие Ваши годы! А рассказ славный, только немного сложносочиненный, вот я про что.

Юрий
Штутгарт, Германия - at 2011-04-26 17:15:17 EDT
Спасибо, Маша Кац за перечисление органов с помощью которых я написал Рыжую. Только этот рассказ, как и положено, я просто сочинил.
Всех благ!
Ваш Юрий Фельдман

Маша Кац
- at 2011-04-26 11:11:30 EDT
Комплекс мужчины среднего возраста. Много взято из головы, часть из жизни, а вот из сердца взято не много.

_Ðåêëàìà_




Яндекс цитирования


//