Л.А. Блюменфельд: Биофизика и Поэзия
К 50-летию кафедры биофизики
физического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

(продолжение. Начало в №4/2011)

ЭПР-спектрометер

За 5 лет – с 1955 по 1961 г.г. они с Л.А. опубликовали в соавторстве 12 статей.

По Москве пошел слух: Л.А. Блюменфельд на кафедре Нервных болезней ЦИУ сделал уникальный прибор – спектрометр ЭПР и видит посредством этого прибора поразительные, ранее лишь предполагаемые вещи! Великие люди Н.Н. Семенов, И.Е. Тамм, П.Л. Капица. Я.К. Сыркин, А.И. Шальников обсуждали открывающиеся перспективы и просили Л.А. рассказывать подробности.

1955 год. 4-й корпус Боткинской больницы. (Под этими фотографиями была подпись Саши Калмансона:

«Если фактов нет пока, взять их можно с потолка…)

Известие о большом, имеющем приоритетный характер, научном событии в советской науке дошло до Отдела Науки ЦК КПСС. В Боткинскую больницу приехал представитель этого отдела – А.Н. Черкашин, со свитой менее значительных товарищей. Они были настроены подчеркнуто доброжелательно. Все столпились перед экраном осциллографа, и Л.А. рассказывал им о природе наблюдаемых эффектов. Л.А. сказал, что если он сейчас опустит этот капилляр (с дифенилпикрилгидразилом) в это отверстие резонатора, то на экране появится ЭПР-спектр вещества в виде совокупности пяти полос – экстремумов. А.Н. Черкашин был взволнован. Он спросил: «Вы, в самом деле, можете это предвидеть?» «Да!», сказал Л.А. и опустил капилляр в резонатор. На экране появился спектр, такой же, как нарисованный мелом на доске при объяснении ожидаемых эффектов. Присутствующие были взволнованы. «Товарищи – сказал А.Н. – мы присутствуем при знаменательном событии – мы видим, что это истинная наука, поскольку она обладает свойством предвиденья…».

В Москве, рядом с Уголовным розыском – Петровка 38, в Колобовском переулке есть небольшая, прекрасная церковь. В ней тогда (кощунственно) размещалась лаборатория «Анизотропных структур» АН СССР при Институте Химической физики, созданная ярким человеком, архитектором и учёным Андреем Константиновичем Буровым. Там проводились эксперименты по изучению возможности лечения рака с помощью мощного ультразвука. В этой лаборатории были разработаны и созданы фокусирующие ультразвуковые преобразователи с рекордно высоким уровнем излучаемой мощности. А.К. Буров умер в 1957 г. Его уникальные медико-физические опыты были прекращены. Некоторое время директором этой лаборатории был сам Н.Н. Семенов. В 1959 году Н.Н. Семенов предложил Льву Александровичу возглавить, соответственно перестроив, эту лабораторию. Лабораторию назвали сначала «Физика биополимеров» а потом: « Лаборатория Неравновесных белковых структур».

Лисицы-биологи

Со времени нашего первого знакомства – доклада Л.А на заседании Московского Биохимического общества в 1950 году – мне очень хотелось услышать систематическое изложение основ квантовой механики применительно к возможным задачам химии и биохимии. За прошедшие годы мы многократно обсуждали разные, относящиеся сюда проблемы. Я, в качестве биохимика, был для Л.А. полезным собеседником. Он даже просил меня сделать для него обзоры принципиально важных разделов биохимии. (Потом, по его рекомендациям, я рассказывал о современной биохимии Я.К. Сыркину и С.З. Рогинскому)

Теперь, после успешного изготовления спектрометра ЭПР и возникновения общей благоприятной атмосферы, как-то все полегчало, и Л.А. согласился прочесть нам систематический курс лекций по физ. химии и квантовой механике. Нам – это я собрал группу биологов в 10-12 человек, в нее входили мы с М.Н., Игорь Корниенко, Саша Колмансон, Михаил Меркулов и еще несколько человек. Вечерами, поодиночке, таинственные люди шли по почти неосвещенным аллеям Боткинской больницы и собирались в лекционной аудитории нашего (несуществующего ныне) корпуса кафедры Медицинской радиологии ЦИУ

...Я был тогда и.о. зав. кафедрой Медицинской радиологии…

Я в это время «исполнял обязанности» зав. кафедрой – проф. В.К.Модестов надолго уехал в Индию. Мы располагались тогда в отдельном одноэтажном корпусе № 26 в Боткинской больнице. Глубокая подвальная часть корпуса была оборудована под хранилище радиоактивных веществ и для работы с высокой радиоактивностью. Всюду были укреплены дозиметры, и действовала система звуковой и световой сигнализации на случай радиационной опасности. Наверху были обычные лаборатории, небольшая лекционная аудитория и кабинет заведующего. Из кабинета дверь вела прямо в аудиторию. Но эта дверь была из аудитории не видна – она была заслонена классной доской. Я это рассказываю потому, что во время лекций Л.А., в кабинете, в глубоком кожаном кресле, по своей инициативе, располагался наш сотрудник, отвечающий за секретность и безопасность. Он был обеспокоен странными вечерними собраниями, и, не видимый лектором и аудиторией, через открытую дверь, слушал, о чем идет речь. Слушать ему было трудно. Все было непонятно. Он быстро засыпал.

А Л.А. замечательно последовательно рассказывал о становлении квантовой механики. Когда он дошел до пси-функции Шредингера, наш секретный сотрудник не выдержал. После лекции он сказал мне (не без юмора): «Я думал, у тебя тут что-нибудь серьезное! А тут что-то о собаках – все пси и пси…». И больше слушать не стал.

А мы слушали с большим усердием. Мы далеко не все понимали с должной глубиной. Но лекции были очень полезны. И не только нам, но и лектору. Л.А. тщательно готовился к лекциям. Этот двухлетний курс потом составил основу его лекций на кафедре Биофизики Физического факультета МГУ.

Весной 1957 г. на последней лекции мы подарили лектору деревянную скульптуру «Журавль и лисица». Лисица умильно смотрит на журавля, который засунул свой длинный клюв в узкий, недоступный лисе кувшин. На скульптуре была укреплена бронзовая таблица с надписью: «От лисиц-биологов в память о лекциях Льва Александровича. 1956-1957 г.г.».

«От лисиц- биологов в память о лекциях Льва Александровича. 1956-1957 г.г.»

Как я и предусмотрел, Л.А. обиделся. Он растеряно смотрел на меня. Но я сказал: «Здесь изображено, как журавль достает из узкого кувшина с недоступной нам наукой пищу и дает нам, лисицам…». Л.А. был тронут… Эта скульптура стояла все годы – 45 лет! – перед ним на его письменном столе. А после его смерти – стоит передо мной на моем письменном столе, подтверждая, что все это мне не показалось, а было на самом деле…

Кафедра Биофизики Физического факультета

Много сказано о разгроме нашей науки в результате сессии ВАСХНИЛ 1948 года и других, аналогичных «мероприятий». Подавление научной мысли угрожало существованию страны. Прошел ХХ съезд КПСС с докладом Хрущева. Наступила оттепель. Волновались студенты. Ректор МГУ И.Г. Петровский был остро озабочен состоянием биологии в стране и в МГУ. Он обсуждал эти проблемы с И.Е. Таммом, Н.Н. Семеновым, П.Л. Капицей, А.А. Ляпуновым.

Они ясно понимали, что восстановление истинной биологии на Биологическом факультете университета в его тогдашнем состоянии невозможно. Сторонники Лысенко занимали все ключевые позиции. Студенты Физического факультета (Таня Шальникова, Виктор Липис, Валерий Иванов, Толя Ванин, Андрей Маленков, Георгий Гурский, Толя Жаботинский, Костя Турчин и др.) решили организовать изучение биологии у себя на факультете. Студенты сами подбирали себе лекторов, читали и обсуждали новые работы по биологии, пытались организовать систематические занятия. Лекторов они подбирали очень критично. Если лектор не нравился – они это не скрывали. Лекция Л.А. и он сам произвели на них сильное впечатление. Он, как и они, считал, что прогресс биологии зависит не только от прогресса в физике, но и от профессиональной подготовки исследователей, что именно профессиональные физики должны решать проблемы биологии. Это им нравилось… Студентов поддержали И.Г. Петровский и декан В.С. Фурсов. Так возникла идея кафедры Биофизики на Физическом факультете МГУ. Ректор предложил Л.А. Блюменфельду организовать новую специализацию и затем кафедру на Физическом факультете.

Л.А. сказал ректору, что в качестве лектора по биохимии должен быть приглашен С.Э. Шноль. Мне это было лестно… Однако, руководству Физического факультета, несмотря на оттепель, показалось, что сразу и Блюменфельда и Шноля на факультете будет слишком много… И мне сказали «кота в мешке мы покупать не можем» – почитайте лекции просто так, а там посмотрим. Меня это вполне утраивало. (Приказ о моем зачислении в штат факультета был 20 декабря 1960 года).

Мы обсуждали с Л.А. учебный план и состав будущей кафедры. У нас с М.Н. был многолетний дружеский и научный контакт с И.А. Корниенко. Он был склонен к глубокому анализу природы физиологических процессов, и в последующие годы оказался очень ценным сотрудником и преподавателем кафедры.

Самые первые сотрудники кафедры Игорь Андреевич Корниенко и Елизавета Васильевна Денисенко

(Л.А. работал «по совместительству»)

Я с большим трудом уговорил И.А. Корниенко перейти из Института Физиологии АМН СССР на работу на Физический факультет. В отличие от меня, он не вызвал опасений руководства факультета и 3 октября 1959 г был (одновременно с лаборантом Е.В. Денисенко), зачислен в сотрудники факультета. Курс лекций И.А. по физиологии был уникален. Он продолжал его около 10 лет. Но в условиях Физического факультета экспериментальные физиологические исследования были невозможны и И.А. ушел работать в Институт Возрастной Физиологии АПН. У Л.А.была мощная лаборатория в институте Химфизики и в МГУ он работал по совместительству.

Я не без сожаления оставил лабораторию на кафедре Медицинской радиологии ЦИУ. Там был большой простор для экспериментальной работы. В моем распоряжении была практически полная коллекция радиоактивных изотопов, производимых в Советском Союзе. Практически полный набор всех меченых радиоактивными изотопами веществ. Полное благорасположение руководства – зав. кафедрой Василия Корниловича Модестова, дирекции и Ученого Совета института. Я был самым молодым доцентом ЦИУ… Но я стремился в Университет, на Физический факультет, в надежде на сотрудничество с Л.А., с мечтой оказаться в атмосфере высокого интеллекта и фундаментальных научных проблем. Мне пришлось почти на два года прекратить экспериментальные исследования и погрузиться в заботы, связанные с созданием новой кафедры.

Первые годы существования нашей кафедры совпали по времени с началом возрождения нашей науки после снятия идеологического пресса. Еще недавно шельмуемая, как империалистическое порождение, начала развиваться кибернетика. Во главе этого движения были А.А. Ляпунов и И.А. Полетаев.

Алексей Андреевич Ляпунов    Игорь Андреевич Полетаев

Л.А увлекался проблемой связи теории информации и термодинамики, рассматривал эти проблемы на наших семинарах. Яркими явлениями были лекции и семинары М.М. Бонгардта по распознаванию образов и личность и работы М.Л. Цетлина по «конечным автоматам». Крайне своеобразным был биологический семинар, руководимый математиком И.М. Гельфандом. Высшая нервная деятельность, работа мозга были предметом увлекательных семинаров и лекций А.Р. Лурии. Но главным было возрождение исследований в генетике, цитологии, молекулярной биологии и теории биологической эволюции. Тут у нас была уникальная возможность непосредственного общения с Н.В. Тимофеевым-Ресовским.

Л.А. читал фундаментальные курсы – «Квантовая химия и строение молекул». «Основы физической химии». Содержание курсов было очень широким. Л.А. рассматривал в них также проблемы термодинамики и квантовой механики, имеющие отношение к биофизике, рассказывал об истории ключевых открытий. Впоследствии чтение этих и других курсов было передано выпускникам кафедры, ставшим профессорами и доцентами: А.К. Кукушкину, В.А. Твердислову. Л.В. Яковенко. А.Н. Тихонову, Ф.И. Атауллаханову, В.И. Лобышеву, А.А. Бутылину, П.С. Иванову. Я продолжал многие годы лекционный курс «Общая биохимия». Из него выделились впоследствии отдельные курсы лекций «Молекулярная биология», «Иммунология», «Основы фармакологии». Отдельные курсы лекций были и есть в настоящее время по «Биофизике клетки», «Фотосинтезу», «Физиологии».

Это было замечательное время. Всё нужно было делать заново и впервые. Нужно было предоставить возможность студентам – физикам получить второе фундаментальное образование. Так, чтобы получение первого фундаментального образования – физики – не нарушалось. Так, чтобы огромный фактический материал биологии не заслонил бы общие принципы и закономерности биологических явлений. Это было очень сложно.

Были организованы курсы лекций – обзоров по основам биологии. В качестве преимущественной дисциплины для знакомства с принципами биологии была выбрана зоология беспозвоночных с бесценной месячной практикой на Беломорской биостанции МГУ (ББС) у Н.А. Перцова.

     Наталия Алексеевна Ляпунова Маргарита Николаевна Виленкина

Лариса Леонидовна Меньшенина     Николай Андреевич Перцов

Владимир Николаевич Вехов     Владимир Романович Филин

В.Р. Филин с группой студентов кафедры (выпуск № 49) на летней практике в Хибинах (август 2006 г)

Дочь Алексея Андреевича Ляпунова – Наталья Алексеевна – только что кончившая «мичуринский» Биофак, но получившая настоящее общебиологическое образование в «домашних условиях», вела занятия по зоологии и организовывала курсы лекций по другим разделам биологии.

Остро не хватало курса классической, «дрозофилиной» генетики. Его не было в то время ни в одном ВУЗе страны. Слова «ген», «хромосома», боясь обвинений в политической неблагонадежности, произносить все еще опасались. Но в это время, на Урале, в Миассово начал проводить свои «летние школы» Н.В. Тимофеев-Ресовский. Первыми на эти школы по собственной инициативе поехали студенты – инициаторы (Сойфер, Иванов, Маленков, Туманян). В 1961 – в Миассово на летнюю практику поехал уже 3-й курс. Л.А. Блюменфельд и Н.В.Тимофеев-Ресовский стали друзьями. Лекции Н.В. по теории эволюции, генетике, истории науки, основам радиобиологии стали существенной частью образования биофизиков-физиков.

Однако на факультете мы были чужими. Нам нужны были помещения, приборы, контакты.

Бесценную помощь в первые годы оказывал нам Александр Иосифович Шальников – заведующий кафедрой Низких температур – отец Тани Шальниковой. Мы получили от него в подарок спектрофотометры, термостаты и самописцы.

Александр Иосифович Шальников     декан Василий Степанович Фурсов

Для облегчения «врастания» в Физический факультет к нам перешел с кафедры волновых процессов Г.Н. Берестовский. Его диссертация была посвящена кабельным свойствам нерва. Он был, в сущности, сложившимся биофизиком-физиком и у них с И.А. Корниенко очень быстро установился дружеский и научный контакт.

Генрих Николаевич Берестовский      Сергей Николаевич Чернов

С той же целью к нам перевели трех аспирантов – И.Г. Харитоненкова – с кафедры, Э.Г. Рууге – с кафедры ускорителей Ядерного Отделения и С.В. Тульского с кафедры радиотехники. Все они защитили кандидатские диссертации по новой для них, биофизической тематике под руководством Л.А. Прошло 50 лет. Профессор И.Г. Харитоненков работал (он умер 07.02.09.) на Биофаке. Профессор Э.К. Рууге – заведует лабораторией в Кардиологическом центре и все годы читает студентам нашей кафедры лекции по радиоспектроскопии. Доцент С.В. Тульский – «фундамент» кафедры, выполняющий множество обязанностей, связанных с ежедневными педагогическими и административными делами и читающий лекции и ведущий практикум по радиотехнике.

Важная роль на кафедре в первые десятилетия была у Сергея Николаевича Чернова – механика, «мастера на все руки». Он, как и Л.А. ушел на фронт в 1941 году, и участвовал в тяжелейших боях в пехоте. Он рассказывал о «загранотрядах», созданных, чтобы не покидали бойцы передний край. Он рассказывал, как в боях в знойное лето 1943 года, из-за интенсивного обстрела на передний край, в окопы не доставляли воду. Ее выпивали в «загранотрядах». Была постоянная жажда. Засохшие, пропотевшие гимнастерки затвердевали – их можно было снять и поставить на землю – они сохраняли «фигуру». Он был очень тяжело ранен и демобилизован в 1943 году. Мы обязаны ему многими приспособлениями и приборами и стилем общения спокойного мудрого человека.

Э.Г. Рууге, С.В. Тульский – 50 лет спустя…

Завершением этого процесса кадрового укомплектования был приход к нам в 1961 году Галины Николаевны Зацепиной. До этого она занималась ядерной физикой. Об этих занятиях она ничего не рассказывала, но было известно, что ее работа была связана с опасностью облучения нейтронами.

Галина Николаевна Зацепина

Если облучение и было – оно не отразилось не ее облике красавицы. Она бесстрашно стала осваивать совсем новые для нее области знания. Это, несколько наивное, бесстрашие позволяло ей выдвигать оригинальные гипотезы для объяснения биофизических проблем. Эта оригинальность и смелость мысли ярко отразились в последующие годы в ее кандидатской и докторской диссертациях, посвященных свойствам воды и водных растворов.

В результате образовался разнообразный и бодрый коллектив. Потом, по мере окончания МГУ, в число сотрудников кафедры стали входить наши выпускники (2-й выпуск А.К. Кукушкин и Т.А. Преображенская, 4-й – В.А Твердислов; 6-й – В.И. Лобышев; 7-й – М.К. Солнцев; 9-й Ф.И. Атауллаханов; 12-й – А.Н. Тихонов и Л.В. Яковенко; 19-й – Г.Б. Хомутов; 26-й – А.А. Бутылин; 28-й – П.С. Иванов; 30-й С.А. Яковенко; 38-й Е.Ю. Симоненко; 42-й А.А. Дементьев

Н.С. Андреева, Н.Г. Есипова, рентгеновская кристаллография. Физика биополимеров. Вода. Коллаген. Журнал Биофизика

Было бы несправедливостью забыть, что еще за несколько лет до решения о создании специализации «Биофизика» на физическом факультете МГУ, Наталья Сергеевна Андреева неоднократно выступала с яркими рассказами на конференциях и семинарах о перспективах в изучении белков, открывающихся при исследовании их структуры методами рентгеновской кристаллографии. Она выступала от имении кафедры «Физики твердого тела», руководимых Г.С. Ждановым и В.И. Ивероновой. Н.С. приняла живое участие в комплектовании группы нашего будущего 2-го выпуска. Выпускница этой кафедры Наталья Георгиевна Есипова «приняла флаг» из рук Н.С. Андреевой, и с первых лет создания нашей кафедры создала и читает лекционный курс «Физика биополимеров».

Наталья Георгиевна Есипова (Фото В.А. Твердислова на «Блюменфельдовских чтениях» в ноябре 2008 (?) года)

Н.Г. принадлежат замечательные работы по структурам коллагенов и, особенно, по соответствию этих структур свойствам воды и разным температурным условиям, в которых функционируют эти белки. Ее эрудиция безгранична. Ее лекционный курс уникален.

Этому способствует ее, продолжающаяся многие десятилетия работа в качестве ответственного секретаря журнала Биофизика. Она знает все – ей по необходимости приходится читать все статьи, присылаемые в журнал. В этом качестве почти все эти годы она тесно сотрудничала с Л.А. Блюменфельдом.

Основателем журнала был Глеб Михайлович Франк. Им был определен особый стиль этого журнала, соответствующий его главному лозунгу: «Не гасите пламя!». Это, возможно, единственный академический журнал с таким лозунгом. Здесь особенно ценят статьи, содержащие новые экспериментальные данные, но могут опубликовать и гипотезы, посвященные трудным проблемам. Н.Г. и Л.А. вполне следовали этому лозунгу. После смерти Г.М. Франка главным редактором много лет был А.А. Красновский. Он пытался сделать отбор публикуемых статей более строгим, полагая мерой достоинства журнала процент отклоняемых работ. Я был в те годы также членом этой редколлегии и получал большое удовольствие от того, как Л.А. и Н.Г. следовали лозунгу Г.М. Франка при сопротивлении А.А. Красновского. Следует заметить, что острые дискуссии нисколько не омрачали общую дружескую обстановку в редколлегии. Об этом отчасти можно судить по стихотворению, написанному Л.А. к юбилею А.А. Красновского.

А.А. Красновскому 26 августа 1983 г.

Не в стиле оды иль элегии,

А просто от избытка чувств

От нашей сложной редколлегии

Я Вас приветствовать хочу

Вам «Биофизика» поручена,

И Вы, как смелый капитан,

Ее ведете по излучинам,

А мы – за Вами по пятам

Мы изменяем все названия,

Чтоб автор не воображал,

И нет роскошнее издания,

Чем наш оранжевый журнал!

И рецензентов мы не спросим,

Что, рецензент умнее нас?

Статьи по профилю отбросим,

А Либермана, так анфас!

Покамест сроки сильно сдвинуты,

Но наша сбудется мечта,

Когда процент статей отринутых

Мы с Вами доведем до ста.

И если я не стану шизиком,

То эдак через десять лет,

Спрошу, что значит «Биофизика»?

И точный получу ответ.

Прошло более 25-и лет. Точное определение понятия «Биофизика» еще не сформулировано… Редколлегию после А.А. Красновского возглавил Е.Е. Фесенко, а Л.А. остался в удобном для него качестве – зам. главного редактора. С Е.Е. у них не было разногласий и вместе с Н.Г. они еще много лет сохраняли «остров свободной научной прессы» в море научной информации.

Эмоциональные впечатления необходимы для восприятия научных истин.

Поэзия северных пейзажей – драматические истории научных открытий – дружеское общение – как необходимые компоненты формирования активных исследователей

Чтобы из первоначального физика образовался биофизик, очень важен эмоциональный настрой. Нужно, чтобы они хоть раз в жизни увидели (под микроскопом) как хищные инфузории <…> нападают на мирных туфелек, как подобно вертолетам да еще с несколькими «винтами» плавают коловратки, как вспыхивают фиолетовым пламенем потревоженные гребневики. А двустворчатые моллюски мидии настраивают свои часы на ритм приливов и отливов, даже находясь в аквариуме. Нужно хоть раз в жизни пройти с В.Н. Веховым или В.Р. Филиным по нетронутой тайге среди зарослей спелой черники или по болотам, кочки которых желто-оранжевые от спелой морошки. И услышать рассказ, что Пушкин просил в последние минуты жизни дать ему морошки. И просто увидеть, как взволновался профессионал-ботаник при виде редчайшего папоротника. А еще на шлюпке, увлекаемой приливным течением, вытаскивать из воды треску или навагу. А вечером петь с друзьями лирическую песню: Когда на старом корабле уходим вдаль мы, с родных берегов, в туманной мгле, нас провожают пальмы…. Или с должной энергией – пиратскую Чернеют дыры в парусах, пропоротых ножом… Это ведь все раз в жизни. Это поэзия. Поэзия узнавания и впечатлений. Поразительно, что, следуя старому определителю, можно узнать, что это удивительное существо – голожаберный моллюск. А это странное растение – росянка, которая питается мошками и комарами, заманивая их в листья, имеющие форму продолговатых ложек наполненных пищеварительными соками. И что на это знание отдали жизнь поколения наших предшественников. Последнее обстоятельство очень важно – молодой человек начинает свой путь в науке Ему жизненно необходимо знать, как прошли аналогичный путь его предшественники. Как радовались озарениям и открытиям, как переживали неудачи и разочарования. Только это знание делает человека профессионалом и дает ему силы преодолеть предстоящие трудности. Для меня все это было стимулом рассказывать нашим студентам «сказки» – истории жизни великих людей. Эти истории потом соединялись с историями создания квантовой механики и теории относительности. Соединялись, формируя «гибридного» специалиста – биофизика. Ничто не может заменить такой «гибридизации», создающей на всю жизнь запас ассоциаций.

Вот почему с самого начала создания кафедры было принято обязательным прохождение летней практики в естественной среде обитания. Лучшее место для этого уже упомянутая ББС. И соответственно наиболее подходящей учебной дисциплиной оказывается зоология беспозвоночных.

Сам Л.А. также сначала не имел этих впечатлений. И я видел, как они на него действовали, когда летом 1962 года он сам приехал на ББС, познакомился с Н.А. Перцовым и посетил несколько занятий наших студентов с Н.А. Ляпуновой. И у него остались на всю жизнь впечатления от просторов тайги, почти незаходящего Солнца, поразительных красок Севера, криков чаек и пролетающих гагар, и от чрезвычайного разнообразия разных животных – губок, медуз, морских звезд, полихет, голожаберных моллюсков, гребневиков, балянусов. А тут еще приплывающие иногда тюлени, шумно дышащие белухи и весь строй жизни, определяемый приливами и отливами со всем понятными словами «низкая вода», «высокая вода»…

Но кроме зоологии беспозвоночных на ББС и позже в Хибинах, студенты знакомились с наземными растениями. А в Москве, в крайне сжатые сроки они изучали (и изучают) целый спектр биологических дисциплин: генетику, цитологию, микробиологию, физиологию животных и растений, теорию эволюции. Это совсем особые курсы. Они не похожи на одноименные курсы для биологов. Эти курсы нельзя перегружать материалом: главное – сообщение о принципиальных основах, и создание убеждения, что все это очень интересно и в нужный момент все подробности можно будет узнать самостоятельно. Весь этот массив новых знаний «обрушивается» на студентов 3-го курса в весеннем семестре, сразу после выбора ими нашей специальности. И потому на летние практики после окончания этого семестра отправляются совсем другие люди – они уже прошли первую стадию метаморфоза и на поэтических практиках это превращение робких гусениц в прекрасных бабочек завершается (я не имел в виду каламбур…). Кроме Беломорской практики некоторым нашим курсам выпадала возможность поездки на Биостанцию в Ильменский заповедник, в Миассово, когда там был Н.В. Тимофеев-Ресовский. Одному курсу Беломорская практика была заменена Звенигородской биостанцией. Студенты 2-го выпуска ездили на практику в Крым. Это также неплохо. Но ББС ни с чем не сравнить.

Однако эмоциональная окраска вообще свойственна юному возрасту и задача сотрудников кафедры создавать климат по возможности дружеского общения в ходе всех лекционных и семинарских курсов. Этому очень способствовали летние и зимние школы по молекулярной биологии и Пущинская практика в осеннем семестре 5-го курса.

1961 г. ББС. Практика будущего 4-го выпуска. Слева стоит А. Базыкин. За ним слева виден И. Харитоненков. Что-то показывает выразительным жестом В. Андрияхин. Перед ним Н.А. Ляпунова.

За ней В. Стеблин, Справа на переднем плане И.А. Корниенко и Э.К. Рууге. За ними Г.Н. Зацепина

(Из архива А.А. Замятнина)

Шноль24

1962 г. Н.А. Ляпунова и А.А. Замятнин. Говорят, эта таблица служит наглядным пособием до сих пор…

(Из архива А.А. Замятнина)

1961 г. А. Замятнин и Ю. Чайковский изображают усердное изучение зоологии беспозвоночных

(Из архива А.А. Замятнина)

Август 1962 года. ББС МГУ. Незабываемые впечатления у наших студентов и у всех нас оставались от летней практики на ББС, от моря, тайги, почти незаходящего Солнца, личности Николая Андреевича Перцова и счастья общения друг с другом.

Студенты разных выпусков: 1-го – А.М. Жаботинский, 2-го – Т.А. Преображенская, 3-го – М.В. Георгадзе, Е.А. Модянова, И.Л. Лисовская, А.Е. Букатина, 4-го – В.А. Твердислов, и 5-го: А. Клименко, В. Тимошенков, Г. Сырова, В. Михельсон, В.А. Вавилин, Г.Е. Добрецов, А.Н. Кузнецов, С.Г. Шароян, В. Маркин, В. Зенин.

А еще А.Н. Заикин, А.Н. Тюрюканов, Л.А. Блюменфельд, Н.А. Ляпунова, И.А. Корниенко, С.Э. Шноль, сын Л.А. – Саша и его друг Леонид Маргулис…и еще…

(продолжение следует)