Пейзажики

ДЕВУШКА С ВЕСЛОМ

Заросший парк. Гниющий водоём.

Жасмины дышат душно и ненужно.

Вот здесь стояла "Девушка с веслом",

К целующимся парам равнодушна.

Цветут жасмины, времена поправ,

День из вчера перетекает в завтра.

И толстый грач кричит: - Физкульт- ура!-

Большого червяка поймав на завтрак.

МАКИ

Просияв белозубым оскалом

Красный конь на закат проскакал.

Горизонт наливается алым,

Наполняется ало бокал.

Словно сказки, прекрасны приказы.

Пусть в засаде кричит тишина,

Красной струйкой стекают лампасы

Да взлетают на грудь ордена.

А в забытом степном буераке,

Разрывая вечернюю мглу,

Кровью Авеля вспыхнули маки,

Чтобы Каин подсел на иглу.

КАРУСЕЛЬ

Бойкая девочка, - очи потерянной лани,-

Скулы номадские, чёрная грива - пурга

На карусели свиданий, лобзаний, прощаний

Крепко вцепилась в литые в оленьи рога.

А карусель всё быстрее по кругу, по кругу.

Пол - оборота - и завтра догонит вчера.

Так увлекись, протяни занемевшую руку,

Счастье хватай на лету, только рук не порань.

В поисках принца и в происках чёрного леса

Ласково время, и стремя отыщет нога.

Тьмутаракани лишь восемь веков до Одессы,

Так же, как в песне до смерти четыре шага.

Раннею ранью очерчены тонкие грани,

И карусель замерла у зелёной воды.

Старая девочка, - очи подстреленной лани, -

Ищет потерянный день, да напрасны труды.

ЦЫГАНОЧКА

Вечер. Окон мутные зерцала.

Молода, свежа и весела

Выметает площадь у вокзала

Юбок разноцветная юла.

В птичьих трелях середина мая.

Пахнет площадь гарью и вином.

- Ай, давай, красивый, погадаю

На любовь и на казённый дом.

Про любовь – оно, конечно, стоит.

Впомнилось как в давнюю весну

Аполлон Григорьев пел в запое,

Мучая гитарную струну :

“Басан, басан, басана,

Басаната, басаната!

Ты другому отдана

Без возврата, без возврата”…

Предскажи, цыганка, всё, что было,

Расплещи цветастое враньё.

Дёшево ты что - то оценила

Прошлое разгульное моё.

Что фальшивит ветхая шарманка,

Я об этом лучше промолчу,

И цыганке - шустрой обезьянке

Сморщенную лапку золочу.

ФОНТАН В ВАЛЕНСИИ

Гадает по руке цыганка,

Гитара - на разрыв струны.

Фонтана звонкое фанданго

И мы немного влюблены.

Мы солнцем яростным пропахли,

От жарких губ изнемогли.

И каблучки стучат, как капли,

По плоти высохшей земли.

И мы с тобою позабыли

Какой сегодня день и час,

И в радуге фонтанной пыли

Промокли волосы у нас.

И загорелые колени

Укрылись старым домино,

И не отбрасывают тени

Фонтан, цыганка и вино.

***

Где -то плещет прохладная Лета.

Лето. В житах русалки шалят

И росой выпадают рассветы

На умаявшихся лешачат.

Вызревает до времени вишня,

В батик радуг укутался гром,

И вороны кричат - Харе, Кришна! -

И сверкают индусским глазком.

Не сужу. Да и сам неподсуден

По тропинке иду босиком.

Ах, как утро ступни мои студит

И туманным поит молоком!

Близок берег. Там кружево веток

Горько пахнет седая лоза.

И размеренно капает в Лету

Всё, что я раньше срока сказал.

КРЫМ

Эос с перстами пурпурными вышла из мрака.

Тени неверны, как жёны, и склонны к измене.

Ночь была потно-глухой. Только выла собака

На бутафорски- картонный абрис Аюдага

Да Афродита мерещилась в кремовой пене.

Эос с перстами в крови под кликухой “Аврора”.

Колосники тяжелы и на дно тянут гардемаринов.

Слышишь – стихи прорастают из грязи и сора,

Чтобы в Чека неповинный Поэт шёл с повинной.

Чтобы “Серебряный век” позабытою ложкой в стакане

Звякнул тихонько. Чтоб пахло полынью и мятой.

Скалится “Век – волкодав” и толпа на горячем майдане.

Обыск, погромы, расстрелы, в заложники – каждый десятый.

Крым - за кормой кораблей уходящих, играющих в прятки.

Список Гомера уже Мандельштам дочитать не успеет.

Всё позабудется, кроме стихов в пожелтевшей тетрадке.

“Скрым!” – вскрикнет галька на пляже под твёрдою пяткой.

Крым... Аромат поцелуя и платьице из бумазеи.

***

Скифской бабой был курган увенчан.

На все стороны была видна

Плещущая в горизонт и вечность

Сизая ковыльная волна.

Пустельга висела в чистом небе.

Тишина, раздолье и покой...

Но примчались. Бабу взяли в цепи

И в полон умчали городской.

В таинстве раскопа спозаранку,

Инструментом радостно звеня,

Археолог роется в останках

Страшного, но завтрашнего дня.

пляж

Там, где разбросаны бюсты и гладкость девических ляжек,

Где сковородка песочная терпит их терпкую тяжесть,

Там, где шипение пены, назойливых волн куннилингус,

Запахи йода, и гнили, и ветер прилипчив, как вирус.

Рыбий скелетик лежит на песке, как стрела Купидона,

В жабрах у чаек живут сладострастные стоны.

Вот и Венера выходит из моря разносчицей СПИДа -

Рыхлые бёдра покрыты тату целлюлита.

Вот и киты, одурев, свои туши бросают на берег

Возле Австралий и Африк и Южных Америк.

Высунул морду тупой динозавр, улыбнулся щербато,

В Кембрии или в Девоне забытый в подушках дивана.

Всё это было когда- то тогда, и не верится даже,

Что дельтаплан пеликана парил птеродактилем важным.

Фрикции моря, и небо, и плоть похотливая пляжа...

МЕТАМОРФОЗА

Когда звук превращается в цвет,

Украшая беременность сада,

Наступает пора листопада

И задерживается рассвет.

Когда цвет превращается в звук,

Стонут ветры и хлопают ставни,

И тела обнажившихся яблонь,

Словно тени забытых подруг.

Значит, скоро полозьевый скрип

И органно-тяжёлые тучи,

И деревья, нелепо колючи,

Как скелеты неведомых рыб.

Чтоб однажды без веских причин

Звуки приняли странные позы,

И под тяжестью метаморфозы

Исказилось лицо от морщин.

НОЧЬ

Проходят слоны, сны ногами топча,

Творят обезьяны проказы,

Чугунные птицы поют по ночам

Роскошным Шаляпинским басом.

На их головах завиты парики,

Раскрашены в белое лица.

Потеют в постелях своих старики

И снова мечтают родиться,

Младенцы кричат, не желая взрослеть,

И парус по морде бьёт ветру,

Тяжёлой морокой качается смерть,

Бесстрастно баюкая жертву.

И женщины гонят любовников прочь,

Их сладким посулам не внемля,

И пахнет грядущими грозами ночь,

И падает небо на землю.