Номер 1(59) январь 2015 | |
Динно Буццати |
Заколдованный пиджак
Я ценю элегантность в одежде, но совершенству в этом плане
большого значения не придаю, и уж совсем мало обращаю внимания на то, как
скроены те вещи, которые носят люди моего круга. Но вот однажды, будучи на
приёме в одном из миланских домов, я обратил внимание на мужчину лет
примерно сорока, костюм которого блистал – именно, в самом буквальном
смысле блистал – исключительной красотой. Мужчину этого я видел впервые,
не знал о нём ничего, и спросить о том, кто это, было, пока шла
официальная часть приёма, невозможно. Но когда она закончилась, мы с этим
мужчиной каким-то образом оказались близко друг к другу – и разговорились.
Он был вежлив, обходителен, любезен – но сквозь эту любезность, эту
вежливость проскальзывала какая-то неясная грусть.
Бог не лишил меня дара быстро устанавливать доверительные
отношения с людьми, быть естественным в разговоре, и я наговорил моему
визави массу комплиментов по поводу того, как элегантно он одет, а под
конец отважился и спросил, кто его портной. По лицу мужчины пробежала
загадочная усмешка – так, как будто он ожидал моего вопроса. "Его почти
никто не знает", – ответил он, – "хотя мастер он первоклассный. Шьёт
только для узкого круга".
– Так что мне не стоит надеяться?
– О, попытайтесь, попытайтесь. Его имя Кортичелла,
Альфонсо Кортичелла,
via
Ferrera 17.
– Дорог, наверное?
– Могу предположить, что да, но честно говоря, не знаю.
Этот костюм он сшил мне три года тому назад, а счёт не прислал до сих пор.
– Вы сказали ´Кортичелла,
via
Ferrera 17´?
– Совершенно верно, – и с этим ответом неизвестный оставил
меня и присоединился к другой группе гостей.
На
via
Ferrera 17 в доме, похожем на сотни других таких же домов, я
отыскал жилище Альфонсо Кортичелла. Открыл мне он сам: старичок с чёрными
волосами – наверняка крашеными.
К моему удивлению, всё прошло без каких-либо осложнений. Напротив, он, как
мне показалось, очень хотел бы иметь иметь меня своим клиентом. Я объяснил
ему, откуда у меня его адрес, похвалил его искусство кройки, и попросил
сшить мне костюм. Мы выбрали материал – полушерстяную ткань серого цвета,
он снял с меня мерку и предложил принести костюм для примерки ко мне
домой. Я спросил его о цене. Он ответил, что с этим никакой спешки нет, о
цене можно всегда договориться.
– Какой симпатичный, милый человек, – подумал я в этот момент. Но потом, по
дороге домой, ко мне пришло ощущение какого-то беспокойства, старичок
показался мне вовсе не таким безобидным и милым, что-то было в нём
тревожащее, неприятное – может быть от его медоточивого, слащавого тона,
от настойчивого желания иметь меня своим клиентом. Но заказ был уже
сделан.
Через двадцать дней костюм был готов. Я примерил его перед
зеркалом – сшит он был первоклассно, работа подлинного мастера. Но
несмотря на это, носить этот костюм мне не хотелось – возможно под
неприятным впечатлением от старичка портного. Прошла целая неделя, прежде
чем я решился его одеть.
Этот апрельский вторник я запомнил навсегда.
На улице шёл дождь. Надев брюки, жилет и пиджак, я с
удовольствием отметил, что ни брюки, ни пиджак, ни жилет нигде не жмут, не
"тянут", как это обычно бывает с новыми вещами. И вместе с тем это
совершенство, то, что всё сидит нам мне как влитое, меня беспокоило, я
ощущал себя как будто спелёнатым.
Как правило, я оставляю правый карман пиджака свободным,
не кладу в него ничего, для документов и прочего мне служит левый карман.
Но когда я, уже будучи у себя в бюро, случайно опустил руку в правый
карман, я заметил, что там лежит какой-то листок. – Счёт от портного?
Нет, это не был счёт от портного. Это была банкнота в
десять тысяч лир.
Я был более чем озадачен. Наверняка положил её туда не я.
С другой стороны, было абсурдом предположить, что это подарок моей
служанки – единственного, не считая портного, человека, который так или
иначе мог приблизиться к моему костюму. Но может быть, банкнота была
фальшивой? Я посмотрел через неё на свет, сравнил с другими. Нет – с ней
было всё в лучшем виде.
Единственным объяснением была рассеянность Кортичелла.
Наверное к нему пришёл клиент, чтобы расплатиться по счёту, под рукой у
Кортичелла не оказалось в этот момент его бумажника, так что он, ища, куда
положить деньги, чтобы они не лежали где попало, положил их в карман моего
висевшего на манекене пиджака. Такие вещи случаются.
Я нажал на звонок, вызывая мою секретаршу. Собирался
продиктовать ей письмо портному и возвратить ему не принадлежащие мне
деньги. Вдруг, сам не зная, почему, я опустил руку в правый карман
пиджака.
Мои пальцы наткнулись на кромку бумажной полоски; за
несколько мгновений до этого в кармане не было ничего. Я страшно
побледнел. В этот момент в кабинет вошла секретарша.
– Что с Вами, дотторе? Вам плохо?
– Нет, нет. Ничего особенного. Лёгкое головокружение. У
меня это время от времени бывает. Может быть, я просто немного устал.
Идите к себе, синьорина; мне надо было продиктовать Вам письмо, сделаем
это позже.
Когда секретарша вышла, я отважился вынуть из кармана
листок, на который наткнулась моя рука. Это была банкнота в десять тысяч
лир. Тогда я попробовал в третий раз – и вынул третью такую банкноту.
У меня заколотилось сердце. Я почуствовал себя
вовлечённым, по каким-то таинственным причинам, в волшебную сказку – вроде
тех, какие рассказывают детям и в которые никто не верит.
Под предлогом, что плохо себя чувствую, я уехал домой. Я
чувствовал, что мне сейчас необходимо побыть одному. К моему счастью,
женщина, которая мне прислуживала, уже ушла. Я закрыл все двери, опустил
жалюзи, и начал быстро-быстро вынимать из кармана, содержимое которого,
казалось, не иссякало, банкноту за банкнотой.
Нервы мои были напряжены до предела, каждый миг я боялся,
что чудо вот-вот кончится. Я же хотел, чтобы оно продолжалось, я был готов
работать весь вечер, всю ночь – пока счёт денег не пойдёт на миллиарды. Но
в какой-то миг силы мои начали иссякать.
Передо мной лежала внушительная куча банкнот. Самым важным
в этот момент было сделать так, чтобы никто об этом не пронюхал. Я
освободил стоящий в дальнем углу старый сундук, в котором лежали скатерти,
и уложил туда деньги, считая их по мере укладывания. Оказалось пятьдесят
восемь миллионов с лишком.
Меня разбудила утром моя служанка, удивлённая тем, что я
лежу на кровати полностью одетым. Я с деланным смешком объяснил ей, что
вчера немного выпил, и меня внезапно сковал сон.
У меня появился новый страх. Служанка предложила почистить
мой костюм, хотя бы слегка пройтись по нему щёткой. Я, таким образом,
должен был снять костюм и отдать ей.
Я ответил, что должен немедленно уходить и что времени
переодеться у меня нет. Выйдя из дома, я поспешил в магазин готового
платья, чтобы купить костюм из такой же ткани, как мой. Этот другой я и
доверю заботам моей служанки; мой же костюм – костюм одного из самых
могущественных людей в мире – я спрячу в надёжном месте.
Всё это время я не знал, живу ли я во сне, счастлив ли я
или задыхаюсь под огромным грузом, упавшим на меня по капризу судьбы. Идя
по улице, я постоянно ощупывал через плащ магический карман моего пиджака.
Ощущая сквозь материю утешительное, ободряющее поскрипывание банкноты, я
облегчённо вздыхал.
Случайность охладила моё переходящее в бред ликование. В
утренних газетах появилась информация о крупном грабеже, имевшем место за
день перед этим. Четверо бандитов напали на принадлежащий одному из банков
бронированный инкассаторский автомобиль, вёзший в банк деньги из филиалов.
Бандиты, увидев, что к месту ограбления сбегаются люди, начали стрелять,
чтобы расчистить себе путь; один из прохожих был убит. Но больше всего
поразила меня сумма добычи: пятьдесят восемь миллионов – столько же,
сколько было у меня. Мысль, что может существовать какая-то связь между
внезапно свалившимся на меня богатством и этим ограблением, показалась мне
абсурдной: я не суеверен. И тем не менее происшедшее меня сильно смутило.
Чем больше у тебя есть, тем сильнее хочется иметь ещё. По
моим скромным запросам я был уже богат. Но меня неудержимо влёк мираж
жизни, полной безудержной роскоши. В тот вечер я любовался результатами
своей работы, вытаскиванием из кармана банкнот, подсчитыванием их. Но
делал я это уже как-то спокойнее, нервы мои были не так напряжены, как в
прошлый вечер. К уже имевшимся пятидесяти восьми миллионам прибавились ещё
сто тридцать. Они ушли туда же, где лежали пятьдесят восемь.
В эту ночь я не сомкнул глаз. Было ли это от предчувствия
опасности или меня мучили угрызения совести, сознание того, что я
незаслуженно получаю подарки от таинственной судьбы?
С первыми лучами солнца я вскочил с постели, оделся и
вышел из дома с единственным желанием – увидеть утреннюю газету.
Я читал сообщение, боясь дышать. Страшный пожар, вызванный
утечкой нефти, практически разрушил дом на Сан Клоро – центральной улице
города; среди прочего, пламя пожрало сейфы крупнейшего агентства
недвижимости, в которых содежалось более ста тридцати миллионов наличных
денег. При тушении пожара погибли двое пожарников.
Должен ли я перечислять мои преступления? Ну да,
преступления: сейчас-то я понимал, что деньги, которые доставлял мне мой
волшебный пиджак, приходили ко мне как результат пролитой крови, чьей-то
смерти – приходили из ада. Но в глубине моей души жила коварная мысль
отмести от себя обвинения в моей причастности к этому, моей
ответственности. Вновь и вновь приходило искушение опустить руку в карман,
почувствовать с неизъяснимым наслаждением, как пальцы сжимают кромку
очередной банкноты. Деньги, божественные деньги!
Не покидая своей старой квартиры, чтобы никто ничего не
заподозрил, я вскоре купил огромную виллу, стал обладателем ценной
коллекции картин, разъезжал в роскошной машине и, покинув мою фирму "из-за
проблем со здоровьем", путешествовал по миру в компании очаровательных
спутниц.
Я понимал, что каждый раз, когда я извлекаю деньги из
кармана моего пиджака, в мире происходит что-то отвратительное, случается
какая-то трагедия. Но сознание этого было неясным, оно не выдерживало
проверки логикой. Между тем с каждым новым вытаскиванием денег из кармана
моя совесть всё больше сникала, становилась всё трусливее.
Ну а мой портной? Я звонил ему по поводу счёта – к
телефону никто не подходил. Всё происходящее, как бы сговорившись,
показывало мне, что я, сам того не подозревая, заключил пакт с дьяволом.
Вся эта борьба с совестью продолжалась до тех пор, пока
как-то утром в доме, в котором я жил, не была найдена задушенная газом
шестидесятилетняя пенсионерка; она была убита из-за трёхсот тысяч лир,
которые получила накануне (и эти триста тысяч лир оказались руках у меня,
вытащенные из кармана моего заколдованного пиджака).
Всё, кончено! Чтобы окончательно не скатиться в бездну, я
должен избавиться от моего пиджака. Но избавиться не таким образом, чтобы
отдать его другому, иначе несчастье будет только распространяться дальше –
кто в состоянии противостоять соблазну прекрасной иллюзии? Нет – пиджак
должен быть уничтожен. Я должен его уничтожить.
Я поехал на машине к скрытой от посторонних взоров долине
в Альпах. Оставив машину на поросшей травой поляне, поднялся к
расположенному выше лесу. Вокруг не было ни души. Я прошёл через лес к
каменоломне. Здесь, между двух огромных скал, я вытащил из рюкзака свой
пиджак, облил его бензином и поджёг. В несколько минут от него ничего не
осталась, кроме золы.
Но с последним извивом пламени в двух, может быть, трёх
метрах от того места, где я стоял, раздался голос: „Слишком поздно!
Слишком поздно!“
В ужасе я мгновенно оглянулся, но не увидел никого. Я
осмотрел всё вокруг, взбираясь по камням, перепрыгивая с камня на камень,
в надежде найти того, кто это сказал. Вокруг не было никого и ничего,
кроме камней.
При всём том страхе, который я испытал, я спустился в
долину с чувством облегчения, с чувством, что я наконец свободен, а с
другой стороны – и богат силой, пославшей мне это богатство судьбы.
Но на поросшей травой поляне, там, где я оставил мою
машину, её не было. Вернувшись в город, я увидел, что моя роскошная вилла
исчезла; на её месте был необработанный луг. В нескольких местах стояли
столбы, на которых было прикреплено извещение "Участок под застройку.
Коммунальная собственность. Выставлен к продаже". Исчезли деньги с моего
счёта в банке – никто мне не объяснил, как. Исчезло всё, что я хранил в
моих несгораемых шкафах. В старом чемодане – хранилище моих денег – я не
нашёл ничего, кроме пыли.
Я вновь работаю, тяжёлым трудом зарабатываю свой хлеб,
тяжело пробиваюсь в жизни, и самое странное: никто не удивляется моему
неожиданному краху, тому, что я вдруг, внезапно разорился.
Но я знаю, что это ещё не конец. Знаю, что настанет день,
когда у моей двери прозвенит звонок, я пойду открывать и увижу перед собой
улыбающегося подленьким смешком пришедшего ко мне за окончательным
расчётом проклятого портного.
|
|
|||
|