Номер 8(65)  август 2015 года
Юлий Герцман

Юлий Герцман Постоялый дворец

Она должна была стать восьмой сестрой, самой красивой, самой торжествующей. Другие либо подкорячивались крабовыми отростками, либо, наоборот, торчали складной тростью, а в этой все должно радовать величавой гармонией – не зря же поручена она была тому, кто уже  хорошо отчечулил город и был полон энергии чечулить дальше. Тридцать два этажа! Двести семьдесят пять метров! Шпиль! Вознесется выше он!  Зря что ли мы – страна вечного будущего? Непременно вознесется!

Не случилось.

Едва дождавшись выстроенного цоколя, умер вдохновитель. Как-то в последние годы у него, за что бы ни брался, шло наперекосяк: вроде бы все с ним соглашались, аплодировали, вскакивали, в глаза называли гением, но тонули его замыслы во вязком тумане: зловредников в Сибирь не заслали, природу преобразовали, а урожаи не поднялись, на Волге до войны за пять лет три ГЭС ввели, а после войны за семь лет – ни одной. Вот и восьмая высотка не доросла.

А пришедший ему на смену кукурузник и вовсе велел ее отменить, а посреди разрушенного Зарядья, на готовом цоколе, выстроить невиданную гостиницу в стиле международных пожатий, и поручить это дело все тому же мастеру чечульничья, вовремя перековавшемуся из ампириалистов в корбюзьеонеры.

Встал в Зарядье серо-коричневый куб, внесенный в Книгу Гиннеса как самая большая гостиница в мире. Три тысячи сто восемьдесят два номера на пять тысяч триста человек – это ли не рекорд, это ли не гордость?!

И я там жил, мед-вино пил.

Насчет меда я соврал. Пил «Ркацители». Но – жил.

Дважды.

В первый раз это произошло в 1973 году. Застой уверенно входил в расцвет, у Леонида Ильича было пока только две золотые звезды, а у нас с женой совпала поездка в Москву. Она отправлялась сдавать вступительный экзамен в аспирантуру Института истории искусств, я же направлялся в СоюзМорНИИпроект с дурацкой идеей расчета уровня страховых запасов на складах пароходства. Тут надо отметить, что пока в стране царило недостроенное светлое будущее всего человечества, мест в гостиницах не было. Куда они девались – еще предстоит выяснить ученым, вполне возможно, что разгадка найдется вместе с решением проблемы темной материи, а пока что приходилось удовлетворяться Шестой аксиомой Евклида: «Мест нет и не будет». Поэтому, приезжая в Москву, жена жила у подруги матери, я же – в подвале Постпредства ЭССР, где было оборудовано мужское общежитие на пару десятков коек, или же в другом общежитии того же постпредства – на улице Герцена, в котором ютились командировочные обоих полов плюс приблудный сумасшедший, который целыми днями что-то записывал в амбарную книгу, а ночью, не раздеваясь, спал на матрасе, брошенном на пол кухни. Горячей воды там не водилось. Я-то что: все институтские пять лет жил в общаге, в стройотряде на прокладке железной дороги «Астрахань-Гурьев» вкалывал, бутерброды в колхозе, сидя на куче перегноя, жевал – с такой закалкой можно хоть куда. Но вот тащить в эту берлогу перспективного специалиста по влиянию драматургии Бернарда Шоу на творчество Джона Ардена, ну просто было немыслимо.

К счастью, у жены имелась одноклассница, мама которой служила главным администратором таллинской гостиницы «Палас» - она-то и написала на бланке челобитную: просим, мол, помочь нашему сотруднику.

И помогли.

В очереди перед нами стоял лауреат Ленинской премии, которому администратор с лицом третьего секретаря райкома казенно сообщила, что мест сейчас нет, пусть посидит пару часов, пока не выселится какой-нибудь Герой Социалистического Труда и, если больше Героев на подходе не будет, то его, так и быть, заселят. Оптимизма это не внушало, но когда жена дала ей письмо, лицо администратора смягчилось: «А, товарищи из Эстонии! У вас есть бронь!» – громко сказала она. Конечно, никакой брони не было, но братство по оружию не подвело, и мы получили прекрасный номер с видом хотя и не на Кремль, но тоже на что-то вполне кирпичное.

Жена отправилась в Козицкий переулок, я же почухал, с пересадками, на Большой Коптевский проезд, где выяснилось, что пропуск мне подписать забыли, а совершить этот подвиг может только зав. отделом, который уехал в министерство и вообще, отдыхайте, товарищ Периферийман, до завтра, а завтра все  будет в ажуре.

Ничего не оставалось, как возвратиться в гостиницу. Время было обеденное и, найдя по схеме буфет, я направился туда. Там предлагалось заливное мясо, яйцо крутое и салат «Столичный» - дитя неправедного союза классического «Оливье» и советской власти. Организм требовал банкета, поэтому пришлось заказать у грудоносной буфетчицы все три перемены. Чтобы доставить себе удовольствие не любоваться бюстом трудящейся общепита, я сел хоть и за ближний столик, но спиной к стойке. Пока я смаковал крутое яйцо с солью, к стойке прошагала, как я понял, подруга буфетчицы, которая начала с места в карьер:

- Галка, спасай, к Олежке на день рождения однокласники придут, а у меня после ночной сил не будет готовить. Что у тебя есть?

- Да ничего нету, Олюнчик, вот что в холодильнике, то и есть – мероприятий же не было. Ты бы на неделю перенесла, у комсомольцев пленум будет: корейку подбросят, кету, конфеты обещали рижские.

- А икра?

- Комсомольцам?! Это тебе до большого пленума ждать надо, а пока вообще ничего нет. Да ты возьми мясо, оно ничего, а пацанам что нужно? Много они в икре понимают!

- Ну ладно, дай мне десять штук, а коробочка у тебя есть.

- А коробочка у меня как раз есть. Коричневая подойдет, ха-ха?

Тут я как раз сам добрался до мяса, и голову посетила светлая мысль: мы ждали в гости дружественную пару, так отчего бы не взять с собой четыре порции и не устроить на прикроватной тумбочке фуршет из «Рислинга» с деликатесом? С тем еще деликатесом, признаюсь: пресность основного продукта в сочетании с резиной щедро зажелатиненной заливки могли привести в восторг разве что заядлого британца. И то – после пудинга. Или как там у них эта гадость называется?

- Спасибо за закуску, - льстиво начала я, - а нельзя ли с собой мне четыре единицы этого продукта?

Благодарность моя звучала неубедительно, а просьба – жалко, потому что салат «Столичный» сделал первую попытку пообщаться с миром прямо из кишечно-желудочного тракта.

- Мы на вынос не продаем!

- Ну как же? – проблеял я, давя отрыжку – Вот же дама только что целых десять порций унесла...

- Это – сотрудник! – отрезала буфетчица, и такая маяковская сила была в словах, что я поджал хвост, обвис на собственном скелете и отвалил на мягких ногах.

Обошлись конфетами и счастливо подобранным в «Елисеевском» грузинским «Ркацители». Когда гости только пришли, приятель, работавший на Заводе слуховых аппаратов - в том самом цехе, который занимался как раз слуховыми аппаратами, а не во втором, секретном - но кое-что знавший о продукции коллег, наметанным глазом обозрел комнату, встал на стул и снял декоративную решетку. В углу открывшейся ниши притаилась черная пуговица диаметром в трехкопеечную монету.

- Э? – спросил я, вставляя указательные пальцы в уши.

- Э-э, - ответил приятель, поставив экран на место, - никому ты даром не нужен. Подключаются только к тем, к кому интерес. Я слышал, у них сотрудников до черта, но на всех не хватает.

Какое-то слово из этой реплики отзывалось горным эхом, но уловить его не удалось: «Столичный» не сдавался, пришлось срочно анестезировать его даром солнечной Грузии.

Жена экзамен благополучно сдала, мое предложение, увы, одобрили, что стало причиной двухлетнего битья головой о прочные пароходские стены, и о проживании во Дворце мы вспомнили один лишь раз – в связи со страшным пожаром, случившимся там через четыре года после нашего визита. Воспоминание было эгоистичным, поэтому цитировать его постесняюсь.

А потом судьба повернулась так, что, через десятилетия, я стал работать в компании, у которой была фабрика в Москве и, после долгого перерыва, стал ежегодно туда прилетать – проверять бухгалтерские книги. Что было здорово, и было бы здорово совсем, если бы не время проверки: декабрьские книги закрывались в конце января, и прилетать приходилось в средине февраля. Пора не отличалась гостеприимностью, встречая либо мелким жгучим снегом, либо – того хуже – снегом с дождем, либо – вообще ужас - голым морозом.

Добирался я прямым рейсом из Лос-Анжелеса, который прилетал в три часа дня. Час уходил на пограничные формальности, и в свежие сумерки машина начинала свой скорбный путь до центра, длившийся часа три под аккомпанемент радио «Шансон», бывшего неиссякаемым источником культурного развития шофера Юры, стереофонически услаждавшего слух и своими размышлениями. Где-то на уровне Речного Вокзала на меня наваливался двоюродный - и гораздо менее приятный - брат блек-джека, и звуки начинали сливаться в не то, чтобы белый, скорее – серый шум: «Бу-бу-бу-петровичтретьеблякольцо-невкипешьделояпожалуйчифирьну-бу-бу-бу-пятихаткувыложиагдестолько-унейнааборт-бубубу». Я знал, что надо бороться с этой марью – если задремлю, то ночью сна не будет. Его и так будет мало: в три – пол-четвертого проснусь с жутким чувством голода и, если не наемся с вечера и не запасусь бутербродами, больше не усну и буду страдать, а если запасусь, то просто не усну, а если усну в машине, то и бутерброды не помогут – исстрадаюсь. Поэтому мотал головой, пытался вступить в разговор, хотя Юре собеседник на фиг не нужен был, и так мы добирались до аэрофлотовского комплекса, который будил меня воспоминаниями и о гостинице, где я проживал полуусым юнцом и имел романтическое приключение, и о картине Дейнеки «Все флаги будут в гости к нам», провисевшей в Аэровокзале до начала семидесятых, и мало ли о чем. Вот и «Динамо», где я отравился перестроечным пирожком, вот и Белорусский – скоро, значит, прибудем: селили меня внутри Садового.

В тот раз директор фабрики куда-то уехал, а секретарша, боясь ошибиться в выборе, позвонила в Лос-Анжелес и спросила, где бы я хотел остановиться. На полном автомате я назвал Дворец, до сих пор не понимая, почему.

Ну, так и был мне Дворец - исполнительная оказалась секретарша, вышколенная.  Поселили меня на десятом этаже с теоретическим видом на Кремль, напрочь утонувшем в тяжелой смеси ночи и тумана. Номер был люкс, и оборудован мебелью красного дерева... траченной какой-то. Так-то все было в порядке – чисто, лампочки на месте, ванна отливала белизной, но напоминал чем-то этот номер задержавшегося в чине бывшего перспективного полковника: и папаха есть, да не генеральская, и на погонах три звезды уже навсегда. Меня, на самом деле, это волновало не слишком: ночевать можно и – хорошо, я же здесь хозяйство заводить не собираюсь. Взглянув на декоративную решетку, я почувствовал прилив ностальгического тепла, влез на стул и снял ее. Родной был на месте! Но, Боже, как убого выглядело электронное оружие пролетариата: пыль покрыла благородный черный бакелит мохнатой затрапезой, напрочь ликвидировав угодливый страх, внушаемый прежде, и выглядел микрофон похожим на дохлого паука. Да, никому не нужны здешние насельники, сик, как говорится, транзит.

И вот в тот момент, когда я предавался печальным размышлениям о преходящих ценностях, резкий телефонный звонок заставил вздрогнуть и неуместно вспомнить неопределенный артикль на вторую букву алфавита. Так что же они, гады, теперь просто-напросто ви-и-идят?! Взлетел орлом – упал ряшкой! В ожидании дурного, я снял трубку, приготовившись требовать консула. «Молодой человек, вам одному не скучно?» - вкрадчиво спросил телефон грудным, хорошо поставленным голосом. Скучно?! Москва скучать не даст! «Не-е-т!» - проблеял я, лихорадочно вспоминая умные слова, которые где-то затерялись. «А, может, вам прислать подружку для веселья или, - голос стал совсем интимным, - дружочка?» «Спасибо, я – недружелюбен!» И повесил трубку. Пошел в душ. На выходе услышал звонок. Волнующий голос, но уже другой: «Молодой человек, вам не скучно?» «Ну что вы, я себя только что пощекотал под мышками, так хохотал! Какая скука?». Оделся и отправился на поиски буфета.

В коридоре было мрачно. Редкие лампочки горели вполнакала, а может пятнадцативаттки поставили, в сочетании с длиннющим узким пространством, едва прошедшим испугом и моим джетлегом, они создавали обстановку, приличествующую «Рукописи, найденной в Сарагосе», а не «Москве златоглавой». Чудилось - прямо из стен сейчас выползут заложные покойники: ощерится упырь, оближется навь, протянет крючковатые руки мавка. Горе, малый я с приветом... И в ответ моим страхам появился из ниоткуда клубок тумана и стал наплывать, наплывать, улыбаясь алыми устами, которые даже при моей подслеповатости слепили нижним фонарем светофора. И отверзлись они: «Молодой человек, вам одному не скучно?». Тьфу! Туман оказался серой каракулевой шубой, внутри которой старательно ежилась бедрами не очень уж юная, но и не зрелая еще женщина лет тридцати. Губы – да, щедро были ошпаклеваны алой помадой. Очень щедро.

- У вас что сегодня – субботник? – поинтересовался я.

- Почему – субботник?

- Два звонка в номер, теперь – вы, а ведь еще не 22-е апреля.

- Дак это наш отдел маркетинга опрашивал, а про 22-е я не знаю, а что там?

- Дедушка Ленин родился.

-О, знакомы, меня мама в Мавзолей водила, желтенький такой. А вам, правда, не скучно?

- Девушка, я после самолета, да из Шереметьево, мне сейчас развлечься – поесть, да баиньки.  

В буфете было светло и приветливо, на столиках – скатерти, буфетчица мило улыбнулась.

- Голодны?

- Еще как! Что у вас есть?

- Горячая кухня уже закрыта – поздновато вы, но я могу разогреть борщок, салатики вот: «Оливье», «Цезарь», нарезочку могу из серевелата и сыров, хотите?

- Борщок, пожалуй, брать не буду, а вот «Оливье» и нарезку возьму.

-А вам «Оливье» с чем? Можно с курицей, можно с креветками или, может, с «Докторской»? И каким майонезом заправить: «Классическим» или «Весной»?

Я млел. И, уплетая все подряд, рассказал ей о своем прошлом посещении.

-Ну что вы, теперь все по-другому! Вам с собой бутерброды сделать? Я могу с колбаской, с семгой, с «Гауди». Все в коробочку сложим.

Ушел я благостен и нагружен. Через несколько шагов услышал:

- Молодой человек... а, это вы? Ну что, поели? Не заскучали случаем?

- Хотите бутерброд?

-Нет, я сытая. А с чем?

- Да вот: с семгой, с колбасой...

-А можно с тем и тем?

-Можно-можно... только не воспринимайте как аванс. Я сейчас спать пойду и настаиваю: один. А вы еще будете здесь круги нарезать?

-А что делать? Никого, скукота до мозолей, а на девятый этаж хабибчики заселились, там весело.

-Ну и шли бы на девятый.

-Вы чего?! У меня по графику этот, а там другие дежурят, зубы вынесут, если там появлюсь. Мы правила знаем, - и вдруг подмигнула – как говорится: Вхутемас уже не школа ваянья. Ладно, спасибо вам и спокойной ночи... да, в комнате какую-нибудь цифру на диске наберите и подушкой аппарат прикройте.

Я так и сделал и уснул мгновенно, и проснулся в четыре, и перекусил, и почитал до семи какой-то детектив. А дальше пошли, конечно, водные процедуры.

Наутро ко мне должен был заехать главбух фабрики, с которым мы, по установленной традиции, обменивались сувенирами (я ему – американские мультивитамины, он мне – низку сушеных белых), вместе завтракали и обсуждали наши веселые дела типа соотношения активов и долгосрочных кредитов.

К восьми песочно запуржило, грязноватая марля метели колыхалась над шахматной фигурой Кремля, искажая пропорции и обрубая расстояния. Я спустился в вестибюль. Там было пусто, и только охранник в козловом полушубке и с аналогичной рожей кемарил в кресле под мощным комнатным растением типа фикус. Тут как раз с морозца завалил коллега. Был он вальяжен, румян и лыс. И старше меня лет на десять, а я уже и тогда не был дитятей.

- Хоть и раненько, а коньячку я выпью, - плотоядно потер он руки, - и за встречу, и с морозца, и для облегчения разговоров.

- Конечно, пошли, буфет уже открыт.

- К-у-у-да? – воспряла козловая морда – Пропуск!

- Да-да, - благожелательно ответил я, - вот.

И протянул ему гостиничный квиток.

- Это ваш, я и так видел, как вы спустились. А гражданину нужно пойти к администратору в другой корпус с паспортом и сделать заявку на пропуск.

Я ничего не понимал.

- Послушайте, это мой товарищ, он ко мне в другие гостиницы без всяких пропусков заходил, почему здесь нужен пропуск?

- Туда заходил, а сюда не зайдет! Здесь режимный объект. Не пропущу.

- Да оставь ты его в покое, - вмешался товарищ, - он же не пропустит, а паспорта у меня все равно с собой нет. Иди одевайся, позавтракаем в кафе возле службы.

- Какого черта? – рассвирепел я – Вчера здесь по коридору проститутка шастала, ей тоже пропуск выписывали?

- Проститутка? – вдруг заинтересовался козломордый – На каком этаже?

- На десятом, а что?

- Во что одета была?

- Какая разница? Ну, в серую каракулевую шубу.

Он вытащил из кармана блокнотик, взглянул в него и веско сказал:

- Ей можно. Она – сотрудница!

И такая маяковская... хотя, это я уже, кажется, писал.

Позавтракали мы в кафе близ фабрики, и хорошо позавтракали, часто смеясь натруженным смехом. Больше я никого к себе в гостиницу не приглашал и не селился в ней в дальнейшем, и лишь пожимал плечами, проезжая случайно мимо могучего куба.

А потом я узнал, что его снесли. Не из-за того, что Фиму не пустили ко мне, нет, просто глянулось золотое место одному из королей московской недвижимости, пообещавшему после сноса воздвигнуть бизнес-центр с удобствами и красотой. Снести-то он снес, а построить не удалось: сменилось городское начальство, уплыл девелопер из фавора, и вообще, оказалось, что национальность у него годна для принуждения к миру, а не строительству. Есть в этом какой-то рок: не дано им строить на этом месте – ни горийскому, ни чигиринскому...

А затем прогуливался Всея Руси и не освоенных еще территорий, обозревая окрестности, с городничим на поводке, и высказал глубокую мысль, что, мол, хорошо бы на этом месте разбить парк, а городничий преданно завилял портфелем. Разобьют, конечно - выкопают пруды, зарыбят ценными породами, а поверху пустят лебедей. По берегам же расставят лавочки и посадят на них сотрудников. Чтоб глядели в озера синие. Как же без них, без сотрудников-то?


К началу страницы К оглавлению номера
Всего понравилось:4
Всего посещений: 2378




Convert this page - http://7iskusstv.com/2015/Nomer8/Gerzman1.php - to PDF file

Комментарии:

Л.Мининберг
\мюнхен, Германия - at 2015-08-24 21:27:54 EDT
"...командировочные обоих полов" -это хорошо, даже если они едят "Оливье" и спят вместе. Но правильно - писать следует командированные, а командировочные пишут. когда речь идет о командировочных расходах, командировочном задании,удостоверение и т.д.
Соплеменник
- at 2015-08-18 14:49:33 EDT
Читатель вдохновился. Ну, сейчас почитаем по "любовь с картинками". А там ... два бутерброда и прощание со славянкой.
Виктор Гопман
Иерусал&, Израиль - at 2015-08-17 14:44:53 EDT
Начну, Юлий, с восхитительной цитаты: «салат «Столичный» - дитя неправедного союза классического «Оливье» и советской власти». А вот «Яйцо крутое» разве было в меню? Оно, небось, числилось как «Яйцо под майонезом» - поскольку, будучи разрезанным пополам, помазанным майонезом в количестве ? столовой ложки, в котором было утоплено 6 горошин – из тех, что «горошек зеленый консервированный мозговых сортов» - оно уже обретало статус блюда, что приближало его по стоимости к «мясу заливному».
Владимир Янкелевич
Натания, Израиль - at 2015-08-17 14:23:07 EDT
Юлий, написано, как всегда, здорово.
Только форма предложения спецуслуг какая-то однообразная. Мне, к примеру, звонили и просили к телефону Виктора, предполагая, что важно только завязать разговор, а потом все срастется. А я, как наивный провинциал, начинал объяснять, что Виктора тут нет, что возможно он уже выехал. Жили мы в номере вдвоем, мой сосед очень надо мной потом по этому поводу насмехался. Но, все же, этот вид сервиса был ненавязчивый, а в Гамбурге - навязчивый и агрессивный.

Жаль, что Новая Зеландия отвлекает тебя от основного и важного дела, написания таких вот рассказов.

Б.Тененбаум
- at 2015-08-17 12:58:50 EDT
Перечитал. По второму кругу вся эта очень хорошая вещь показалась другой - много значительней. Когда-нибудь потом - когда теперешний "пузырь" в РФ лопнет - будет смотреться не как "... зарисовки из гостиничного быта ...", а как некое страшноватое обобщение.
Лорина Дымова
Иерусал&, - at 2015-08-17 10:20:03 EDT
Читала, Юлий, как всегда читаю Вас, с огромным удовольствием.
Очень жду следующей публикации.

Фаина Петрова
- at 2015-08-17 04:08:48 EDT
Смачно! Хочется еще.
Элиэзер
- at 2015-08-17 02:00:38 EDT
Да-с... хорошо описано, а мое воспоминание такое: дочь сильно болела, а в Москве поверье было - если ребенок в беде, то спасать надо икрой, желательно черной. Мы с женой обегали весь центр, и только тут нам вынесли чуточку икры за огромные деньги. А дочь от нее рвало, и до сих пор она не ест. Ни черную, ни красную.

Но Дворец, Юлий, не там строить собрались, в километре от того места. Никакого цоколя не было, а только фундамент. Так что когда вместо дворца решили сделать бассейн, то фундамент как раз и подошел. Ваш покорный слуга, бывало, патронизировал сей бассейн. Сейчас Храм на его мете восстановили.

Игорь Ю.
- at 2015-08-16 23:35:21 EDT
Написано смачно и с таким количеством литературных языковых находок, что жаль, что пропадут в журнальной "пыли". Их бы со сцены, да по ТВ повторить десяток раз, смотришь, и ушли бы в народ.
Так, навскидку, два "перла":
Шахматная фигура Кремля..
..национальность у него годна для принуждения к миру, а не строительству.

Б.Тененбаум-Ю.Герцману
- at 2015-08-16 23:21:09 EDT
Юлий, кстати о входе в гостиницу по "пропускам постояльца": когда я был в Москве в ноябре 2013, эта деталь гостиничного сервиса прямо-таки поразила. Даже спросил выделенную мне "проводницу" из Института Книги - а чего это они так? С проституцией борются? Она сказала, что да, так и есть, но еще и с воровством, потому что приличные московские отели - место временного поселения довольно состоятельных людей. Но вот почему сам постоялец не может пригласить гостя - этот вопрос не обсуждался.
БЭА
- at 2015-08-16 21:07:49 EDT
И на меня после прочтения нахлынули щемящие воспоминания: по десять профессоров и доцентов со всех концов СССР в московском номере гостиницы - и то по большому блату. А в "лобби" телевизор и около него сидит-стоит-лежит толпа болельщиков и болельщиц, все интеллектуалы, и орут "шайбу-шайбу!" Хорошо схвачена советская атмосфера гостиничного быта.
Марк Фукс
Израиль - at 2015-08-16 18:42:11 EDT
Дорогой Юлий!
У каждого из нас свой набор воспоминаний гостиничного цикла.
У меня заняло около пяти лет покамест я не научился твердо произносить "Дальше "Молодёжной" не предлагайте! Не поеду!".
Читая Вас, я подумал насколько капиталистическое общество обокрало наших ровесников на Западе. Им ведь и объяснить невозможно "что и как", и почему двое мужиков в одном номере и почему в одиннадцать гостья должна покинуть номер и почему в отель нельзя позвонить с таксофона.
Спасибо.
М.Ф.

Борис Дынин
- at 2015-08-16 18:27:53 EDT
Юлий, хорошо, что прочитал днем.
А то приснились бы мне общежития, те гостиницы и девушки в каракуливых шубах. И почувствовал бы себя молодым, но без пропуска. Печаль бы охватила иы меня, а утром посмеялся уже без ностальгии.

Б.Тененбаум-Ю.Герцману
- at 2015-08-16 16:26:54 EDT
Спасибо за закуску, - льстиво начал я, - а нельзя ли с собой мне четыре единицы этого продукта?

H.Олейников, "Неблагодарный пайщик" (1932)

Когда ему выдали сахар и мыло,
Он стал домогаться селедок с крупой.
...Типичная пошлость царила
В его голове небольшой.

_Ðåêëàìà_




Яндекс цитирования


//