Номер 9(66) сентябрь 2015 года | |
Игорь Ефимов |
Закат Америки
(продолжение. Начало в №1/2015 и сл.)
9. В
СУДЕ
что судить людей совсем несложно – только погодя бывает тошно, если вспомнишь как-нибудь оплошно.
Борис Слуцкий
Два других эпизода были посерьёзнее. В одном финансовый гигант «Форд Мотор
Кредит» требовал у меня вернуть им десять тысяч за разбитый автомобиль,
которые отказались покрыть жулики-страховальщики. В другом знаменитый
художник Михаил Шемякин хотел получить от нас ни много, ни мало десять
миллионов долларов за тень, якобы брошенную на его светлый образ в книге,
опубликованной издательством Эрмитаж, где в хвалебной статье о нём и его
творчестве были допущены две неточности. Не имея денег на адвоката, в
обоих случаях я защищал себя сам, что по-английски называется
defendant
pro
se. Мне противостояли адвокаты из крупных контор Нью-Йорка и Филадельфии. В
обоих случаях судьи решили дело в мою пользу. Адвокатов Шемякина даже
наказали штрафом в 12 тысяч за необоснованный иск. После этого может ли в
моей душе удержаться какое-то злое предубеждение против американских
судей? Да никогда!1
Другими источниками
моих знаний о судебной системе являются фильмы, романы, газетные отчёты,
но главным образом – телевизинные документальные фильмы «Из зала суда»,
которые я с увлечением смотрю чуть не каждый день. И год за годом у меня
всё больше укрепляется впечатление, что американская юстиция перешла от
защиты прав гражданина к защите прав преступника. Права жертв остаются
где-то на заднем плане, жертвы предстают перед нами в виде сухих цифр
статистики. То ли дело преступник! Живой, страдающий, с трудом
передвигающий скованные цепью ноги, подбадриваемый возгласами заплаканных
родственников из зала, уверяющих присяжных и журналистов в его
невиновности.
В эпоху
Средневековья ключевой фигурой судопроизводства в большинстве европейских
стран был Господь Бог. Это Он решал, кому достанется победа в судебном
поединке. Он определял, утонет или спасётся брошенная в воду женщина: если
утонет – значит ведьма. Признания под пыткой считались наилучшим
доказательством вины. Разве не ясно, что невиновному Господь даст силы
выдержать пытку? Ах, вы сомневаетесь в этом? Так не пора ли проверить силу
и искренность вашей христианской веры?
Но всё переменилось
с выходом на арену организованной преступности. Бастионы правосудия,
строившиеся для защиты от верховной власти, оказалось невозможно быстро
перестроить для защиты от удара с тыла. Какой-нибудь Аль Капоне,
заливавший кровью улицы Чикаго в 1920-е, мог убрать любого опасного
свидетеля нажатием курка, мог запугать любого присяжного и многие годы
оставался недостижимым для американского правосудия. (Его удалось упрятать
в тюрьму не за уголовщину, а только по гражданскому иску – за неуплату
налогов.) Босс Нью-Йоркской мафии Джон Готти (1980-е) получил прозвище
«Тефлоновый», потому что все суды над ним проваливались из-за отсутствия
свидетелей, согласных дать показания против него, – они слишком хорошо
знали, какая расплата ждёт их и их родственников, если бы они решились на
это. Осудить его удалось лишь тогда, когда его подручный, Сэм Гравано,
согласился дать нужные показания, за что ему были прощены девятнадцать
совершённых им убийств и выделено несколько миллионов долларов для начала
новой жизни под вымышленным именем (так называемая «программа защиты
свидетелей»).
Понятно, что в
глазах простого здравомыслящего человека американское правосудие
превращалось в фарс. Европейские страны гораздо быстрее прореагировали на
изменившуюся обстановку, одна за другой они либо отказывались от судов
присяжных, либо сокращали их применение. Культ свидетельских показаний,
который ставил рядового человека на судебном заседании лицом к лицу с
матёрым убийцей или безжалостным террористом, имеющим десятки сообщников
на воле, был ослаблен, судьям разрешено было принимать письменные
показания и не оглашать имена тех, кто решился их дать. Американские же
юристы делали вид, что никаких коренных перемен не произошло. По данным
1988 года в Америке было проведено 120 тысяч судов присяжных, а во всём
остальном мире – только 15 тысяч.2 Отбор присяжных длится
неделями, если не месяцами. В новостях сообщили, что отбирать присяжных
для суда в Бостоне над террористом Царнаевым вызвано 1200 кандидатов. Это,
конечно, объясняет, каким образом могут существовать и зарабатывать на
жизнь 800 тысяч американских адвокатов (около 80% от числа адвокатов в
мире), но не даёт никаких надежд на то, что американская юстиция пойдёт на
реформы чреватые для неё такими серьёзными финансовыми потерями.
В сегодняшнем мире
вовсе не нужно быть уголовником, чтобы оказывать эффективное давление на
свидетеля. Каждый человек, в своей повседневной борьбе за существование и
престиж, уязвим для скрытых и явных угроз, шантажа, раскрытия тайн личной
жизни. Нужно обладать очень крепким характером, чтобы выдержать
перекрёстный допрос на открытом судебном заседании.
Вся система американского судопроизводства построена на
противоборстве двух сторон: обвинения и защиты. Как два боксёра на ринге,
они должны подчиняться правилам, за соблюдением которых следят судьи. Цель
одна – победа. Истина не только не важна, но часто воспринимается как
враг, подлежащий уничтожению или, по меньшей мере, затуманиванию.
Соответственно и вся профессиональная подготовка адвокатов и прокуроров
нацелена не на отыскание истины, а на опровержение аргументов противника,
на дискредитацию и запугивание выставляемых им свидетелей, на
затушёвывание одних фактов и раздувание важности других. Невозможно
представить, чтобы кто-то из этих двоих вдруг объявил: «Да, мой оппонент
меня убедил, я признаю свою неправоту». Такое заявление было бы знаком
профессиональной непригодности, грозящим утратой престижа, а возможно и
дисквалификацией. Разве что в трагикомическом финале фильма «Правосудие
для всех», адвокат, роль которого исполняет Ал Пачино, кричит: «Да, лэди и
джентльмены, мой подзащитный – насильник и негодяй, делайте с ним что
хотите!»
Может ли Америка последовать примеру Европы и уменьшить роль суда
присяжных в системе правосудия? Вряд ли. Представим себе кандидата в
президенты, который призвал бы к отмене или ограничению этой формы
осуществления правосудия. Представим себе, что он выставил бы все
исторические и логические аргументы, указал бы на то, что отбор присяжных
недопустимо затягивает судопроизводство; что в присяжные адвокат будет
стараться отбирать только людей неуверенных в себе или отсталых,
неосведомлённых, мнением которых легко манипулировать; что присяжный
всегда остаётся уязвимым для давления со стороны преступного мира; что
страна стала многонациональной и племенная ментальность мусульман,
католиков, негров, китайцев, индусов делает вынесение справедливых
приговоров таким же невозможным, каким оно всегда было, например, в
Сицилии, или – сегодня – в Ираке, Чечне, Дагестане, Ингушетии, в китайских
кварталах американских городов. Против такого кандидата восстали бы не
только все юристы страны, которые получают огромные деньги именно за
судебную волокиту; не только все полицейские и тюремщики, которым подобные
реформы грозили бы безработицей; но и миллионы простых людей, которым
приверженность почтенным юридическим традициям даёт сладкую иллюзию
разрешимости социальных бед чисто законодательными мерами.
Рационализм, вечно озабоченный поисками причин человеческих
поступков и исключающий свободную волю, не мог оставить в стороне такую
важную сферу, как юстиция. Массированное наступление на идею
индивидуальной ответственности, о котором говорилось выше в отношении
учеников, студентов, учителей, банкиров, продолжается и в судебной сфере.
Защитник подсудимого будет объяснять, что данный джентльмен, такой
спокойный и приветливый на вид, нанёс тридцать ножевых ранений своей
бывшей жене не потому, что он негодяй, заслуживающий электрического стула,
а потому, что папа однажды отшлёпал его в детстве, а одноклассники
дразнили и обижали. Или потому, что его личность расколота на три, пять,
девять частей и ни одна из этих частей не может и не должна нести
ответственность за другие.
«Мы допускаем, что люди творят зло, но мы хотим верить, что они
делают по причинам, находящимся за пределами их контроля. Это новомодное,
широко распространённое отрицание индивидуальной ответственности за
поведение является результатом проникновения психологии в американскую
судебную систему. Идея свободной воли и морального выбора изгнана
полностью».3
Раз преступник совершает злодейства не по собственной вине, значит
нужно придти ему на помощь, излечить его от психологических травм,
причинённых в детском или подростковом возрасте. Психотерапия нарушителей
закона сделалась гигантским бизнесом, приносящим миллиарды армии
психотерапевтов. (Им будет посвящена глава 13 во Второй части.) «Когда О-Джей Симпсон впервые предстал перед судьёй по
обвинению в побоях, нанесённых жене, Николь Браун Симпсон, его присудили к
прохождению небольшого курса психотерапии, и даже не в кабинете врача, а
по телефону. В Коннектикуте полицейский Квинтиниано за убийство своей
первой жены был присуждён к трём месяцам психотерапии. Излечившись, он
вышел на свободу, женился и вскоре зарезал свою вторую жену».4
Никому и в голову не пришло предъявить обвинение психотерапевту или
доброму судье.
Тезис «общество виновато» горячо поддерживают многие интеллектуалы.
Знаменитый писатель Норман Мейлер был очень увлечён письмами, которые
посылал ему из тюрьмы осуждённый убийца Генри Эббот. Они были наполнены
ссылками на Маркса и Сартра, мечтами о грядущей революции и подробными
описаниями тех сладостных чувств, которые испытываешь, всаживая нож в
грудь ближнего своего и поворачивая его там. Играя на новомодных теориях в
судебной практике, Мейлер сумел добиться условного освобождения Эббота,
опубликовал его письма в виде книги «Во чреве зверя»,5 ввёл в
литературные круги Нью-Йорка. Пробыв три месяца на воле, Эббот вернулся к
своему главному занятию – зарезал молодого официанта. Повод: тот сказал
ему, что в их ресторане туалет за буфетом – только для служащих.
В одном из эпизодов телепередач «Из зала суда» рассказали о такой
истории: молодая женщина была найдена изнасилованной и зарезанной в своём
доме в Денвере, штат Колорадо. Полиция сбилась с ног в поисках
преступника. Наконец, техника анализа ДНК улучшилась до такой степени, что
следователи смогли выйти на убийцу, который в тот день числился
заключённым, сидящим в тюрьме в Пенсильвании.
Как же так?
Оказалось, что за месяц до преступления какой-то судья приказал
отправить заключённого для прохождения терапевтического лечения по
новейшей методике, применяемой в Денвере. Там в тюремной больнице он
вскоре напал на другого пациента. «Э, нет, так у нас себя не ведут, –
сказали администраторы. – Мы отправляем вас обратно в Пенсильваскую
тюрьму». И отправили. Но не в цепях и в фургоне, а просто купили ему билет
на автобус. Выпустили утром, а автобус отходил только в пять дня. Чтобы не
скучать, преступник зашёл в первый дом с открытой дверью, совершил своё
чёрное дело и уехал досиживать свой срок в надежде, что прочное алиби ему
обеспечено.
Время от времени сердобольные судьи объявляют, что в такой-то
тюрьме переполненность превысила гуманные нормы, и отдают приказ выпустить
значительную часть заключённых. Конечно, вместе с курильщиками марихуаны
выпускают и настоящих убийц, которые тут же возобновляют свои подвиги. Но
вера американца в то, что законом можно исправить любое общественное зло,
исцелить любую социальную болезнь остаётся непоколебленной. Поэтому любой
политик, который посмел бы завести речь об отмене невыполнимых законов и
правил, моментально утратил бы поддержку своих избирателей.
Изначально суды были
созданы для того, чтобы карать преступников, восстанавливать
справедливость, мирить поссорившихся. Но в последние десятилетия они с
увлечением занялись новым делом: благотворительностью за чужой счёт.
Примеры можно приводить тысячами, один красочнее другого. Старушка
облилась горячим кофе в Мак-Дональдсе – мы высудим у богатой фирмы
несколько сотен тысяч «за нанесённое увечье». Бедолага в нью-йоркском
метро пытался покончить с собой, бросившись под поезд, но выжил, только
потерял ногу; за такое несчастье с метрполитена можно затребовать и
миллион – чтобы его машинисты учились тормозить мгновенно. Пьяный водитель
врезался в стоящую на обочина «тойоту», автомобиль вспыхнул, пассажиры
обгорели; с водителя взять нечего, но мы будем судить «Тойоту» за то, что
разместила бензобак сзади. А если перенесёт вперёд, будем судить за все
аварии, в которых бак вспыхнул при ударе о столб или стену.
Но главный простор
раскрывается в обнаружении причудливых связей между любыми болезнями и
наличием каких-то химикалиев в окружающей среде. «Можно объявить
виновниками химические испарения из фанеры и телефонной пластмассы, мебели
и продуктов питания. Ведь они вызывают аллергические симптомы,
воспалительные процессы чреватые артритом или колитом, нервные
расстройства, головные боли, депрессию, головокружение и массу других
недугов».6 Всегда можно найти «учёных экспертов», которые за
приличный гонорар найдут вам причинную связь между ушибом колена в цеху и
начавшимся десять лет спустя раком. Плати, завод!
Зато бессмысленные формулы
приговоров типа «два пожизненных срока в тюрьме» или «пожизненно плюс
сорок лет» сделались общепринятой нормой. Видимо, скоро начнут добавлять
энное число столетий горения в аду.
Василий Розанов внёс в свои «Опавшие листья» такую запись:
«Цивилизации гибнут от извращения основных добродетелей, на которых всё
тесто взошло... В Греции это был ум, в Риме – воля, “господствую”...
Европейская цивилизация гибнет от сострадательности...».7
Продолжая этот ряд можно сказать, что СССР развалился от доведённой до
парадокса идеи равенства, и предсказать, что американской цивилизации
грозит гибель от идолизации ЗАКОНА.
Роль президента в Американской истории гораздо более заметна, чем
роль Председателя верховного суда. Между тем Верховные судьи порой
оставляют гораздо более глубокий след, вносят более серьёзные и
необратимые перемены. Президент Дуайт Эйзенхауэр был 34-ым президентом
США, а назначенный им Эрл Уоррен – только 14-м Верховным судьёй. И за 16
лет своего пребывания на этом посту, он сотряс всю систему американского
правосудия, изменив её незаметно и непоправимо.
Ещё находясь на посту губернатора Калифорнии Эрл Уоррен принимал
активное участие в интернировании 112 тысяч японцев, две трети из которых
были американскими гражданами (1942). Конечно, это не было проделано с
такой жесткостью, как, например, высылка татар из Крыма или чеченцев с
Кавказа. Но в американской истории эта акция не имела прецедентов. Тысячи
ни в чём не провинившихся людей были выброшены из своих домов, лишены
имущества и отправлены в заключение на неопределённое время.
И далее, в проводимых им судебных реформах, судья Уоррен
многократно отдавал предпочтение достижению прагматических целей ценой
попрания принципов справедливости и уважения к правам американских
граждан.
Насильственная десегрегация, насильственная транспортация
школьников на автобусах в дальние районы ради искусственного – и
невыполнимого – перемешивания рас, были ещё одним примером уверенности
законопоклонника в универсальности законодательного топора. И принятое под
руководством Уоррена в 1966 году «правило Миранды», обязывающее
полицейских при аресте извещать подозреваемого о его правах, тоже
обернулось ни чем иным как расширением сферы свобод для преступного мира,
открыло огромные возможности для уголовников всех сортов ускользать от
правосудия. (Об этом подробнее в главе 11.)
Не случайно
президент Джонсон выбрал судью Уоррена в качестве главы комиссии,
расследовавшей убийство Джона Кеннеди, и поставил перед ним задачу:
объявить Освальда убийцей-одиночкой, отмести все данные и улики,
указывавшие на наличие заговора. Заперевшись с судьёй наедине в Овальном
кабинете, президент сознался ему, что ЦРУ подсылало несколько раз убийц к
Кастро, что тот перехватил их и, скорее всего, спасая себя, нанёс
опережающий ответный удар, наняв мафию для убийства в Далласе. «Если это
выплывет на свет, американцы потребуют вторжения на Кубу, и мы можем
оказаться втянутыми в термоядерную войну, которой с трудом избежали год
назад и в которой погибнут десятки миллионов», объяснял Джонсон.8
И Уоррен внял его
призывам. В течение десяти месяцев он трудился на совесть, уводя
расследование прочь от опасной правды. В марте 1964 года Джек Руби получил
смертный приговор за убийство Освальда. Он был напуган, искал путей
спасения. Комиссия Уоррена приехала в Даллас, чтобы взять у него
показания. «Да, я готов рассказать правду, – говорил Руби. – Только
увезите меня отсюда. Здесь моя жизнь в опасности». В стенограмме его
допроса эта просьба повторяется шесть раз. Он умолял членов Комиссии
забрать его в Вашингтон и каждый раз получал отказ. Судья Уоррен даже
намекал ему, что он не хочет
слушать.
–
Если вам кажется, что вопросы задаваемые мною, могут в какой-то
мере оказаться опасными для вас, я хочу, чтобы вы чувствовали себя вправе
немедленно заявить, что интервью окончено.9
Верховный суд в США
есть последний арбиртр, изрекающий правила жизни для американцев. Его
решения становятся прецедентом, которым обязаны руководствоваться все
остальные судьи в стране. Конечно, эти решения влияют и на описанное во
Вступлении противоборство между идеей свободы и идеей справедливости. И в
июне 2012 года Верховный суд вынес решение, наносящее тяжелейший удар идее
свободы.
Во всех странах и во
все времена последним прибежищем свободы был рынок. Именно там один
человек свободно назначает цену на предлагаемый им товар или услугу, а
другой свободно покупает или отказывается купить предлагаемое. Недаром в
английском языке слова «ярмарка», «справедливый» и «красивый» обозначаются
одним и тем же словом:
fair. Если власть приказывает кому-то
из подданных «покупать» тот или иной товар, это всегда замаскированное
налогообложение или откровенный грабёж, как например «добровольное»
подписывание на государственные займы в Сталинской России.
В Америке впервые
этот трюк был проделан в 1965 году, при президенте Джонсоне. Тогда был
издан закон, обязывающий предпринимателей «покупать» медицинскую страховку
для своих работников. Это надругательство над свободой и здравым смыслом
прошло почти незамеченным в гуле антивоенных волнений, сексуальной
революции, расовых бунтов. Да и кому станет жалко предпринимателей? Пусть
раскошелятся!
Во второй части
книги, в главе 14, будет подробно описан страшный ихтиозавр по имени
Медицинское страхование в США, выросший из маленького яйца за последние 50
лет. Как и следовало ожидать, страховой бизнес, имея перед собой
покупателя с деньгами, которому некуда было деваться, только повышал и
повышал расценки. Как и следовало ожидать, миллионы американцев, не
достигшие пенсионного возраста и не имевшие работы, оставались без
медицинского обслуживания. Как и следовало ожидать, вопли сострадания
наполняли политические дебаты, и в марте 2010 года отлились в закон с
красивым названием «Защита пациента» (Patient
Protection
and
Affordable
Care
Act). Если отбросить красивую словесную шелуху, суть закона была проста: каждый
взрослый американец обязан иметь медицинскую страховку. Если не купишь,
заплатишь штраф. Если ты не хочешь лечиться, всё равно плати. Хочется
спросить мудрых законодателей: «А если и штраф не уплатит? Пойдёт в
тюрьму?».
Закон, нацеленный, казалось бы, на помощь самым неимущим, взваливал на них
новый налог, закамуфлированный под рыночное решение проблемы. В народе к
нему прилипло название
Obama-care, что было бы уместно перевести на русский как «Обама-кара».
Несмотря на потоки
демагогии и словесного трюкачества, изливающиеся в поддержку этого закона,
нашлись в сегодняшней Америке миллионы людей, которые воспротивились
очередному грабительскому трюку. Протесты, петиции, демонстрации, судебные
иски, речи, статьи кипели два года и вынудили, наконец, Верховный суд
изречь своё слово.
28-го июня 2012 года
большинством пять судей против четырёх было вынесено решение: акт «Защита
пациента» не содержит нарушения конституции.10
Члены Верховного
суда назначаются пожизненно. Нам предстоит жить под властью этих людей ещё
долго-долго.
Примечания:
1.
Подробнее об этом можно прочесть во втором томе моих
мемуаров «Связь времён. В Новом свете» (Москва: Захаров, 2012), т. 2, стр.
193-199 и 244-255.
2.
Encyclopedia Britannica, v. 22, p. 486.
3.
Hagen, Margaret
A. Whores of the Court. The Fraud of
Psychiatric Testimony and the Rape of American Justice (New York:
Regan Books, 1997), pp. 305-306.
4.
Там же, стр. 7.
5.
Abbott, Henry
Jack. In the Belly of
the Beast. New York: Vintage Books Edition, 1982, 1991.
6.
Huber, Peter W. Galileo’s Revenge.
Junk Science in the Courtroom.
(New York: Basic
Books, 1991), р. 93.
7.
Розанов Васлий. Избранное (Мюнхен: Нейманис, 1970), стр.
176.
8.
Moscovit, Andrei.
Did Castro Kill Kennedy?
(Washington: Cuban American National Foundation, 1996), p. 310.
9.
Ibid., p. 87.
10.
wikipedia.org/wiki/Patient_Protection_and_Affordable_Care_Act.
10. В
АРМИИ
Генерал! Наши
карты – дерьмо. Я пас.
Север вовсе не
здесь, но в Полярном Круге...
На таком
расстояньи любой приказ
превращается
рацией в буги-вуги.
Иосиф Бродский
В хронике последних
пятидесяти лет едва ли можно найти год, когда бы американские солдаты не
гибли в какой-нибудь горячей точке планеты. Вьетнам, Иран, Ливан, Панама,
Гренада, Сомали, Кувейт, Балканы, Афганистан, Ирак, Ливия... Арлингтонское
кладбище в Вашингтоне всё растёт, а гробы с телами погибших всё летят и
летят через океан. Их встречают с почестями, родственникам вручают
свёрнутый флаг, говорят, что их сын, брат, муж, отец геройски погиб,
защищая свою страну.
Пока существовала
могучая «империя зла», мировой коммунизм, любые военные действия казались
оправданными. Сегодня всё стало сложнее. Простому американцу нелегко
понять, какую угрозу представляет для него серб, отбивающийся от албанцев
в Косово, или афганский крестьянин, с трудом выживающий в своих суровых
горах, или иракские шииты и сунниты, продолжающие резать и взрывать друг
друга, как они это делали веками.
Официальная
пропаганда даёт такое объяснение: заморские войны необходимы для
достижения мира во всём мире. А мир может быть достигнут только тогда,
когда все народы учредят у себя наилучшую форму правления – свободную
рыночную демократию. Войны затевают злые тираны и диктаторы. А демократиям
незачем воевать друг с другом, они умеют договариваться полюбовно. Поэтому
мы должны всеми силами содействовать свержению тиранов: Батисты на Кубе
(1959), Трухильо в Доминиканской республике (1961), чилийского Альенде
(1973), никарагуанского Сомозы (1979), гренадского Бишопа (1983),
гаитянского Бэби Дока (1986), панамского Норьеги (1989), сербского
Милосовича (1999), иракского Саддама Хусейна (2003), ливийского Каддафи
(2011).
Американские военные
базы рассыпаны по всему свету. Согласно докладу Министерства обороны, в
2009 году Америка имела 716 баз в 38 странах. Аналитики считают, что сюда
не включены шпионские центры, которые довели бы число до тысячи. Кроме
контингентов в Ираке и Афганистане, 28 тысяч дислоцированы в Южной Корее,
35 тысяч в Японии, 50 тысяч в Германии.1 В 2014 году, в связи с
конфликтом на Украине, началось наращивание войск в Польше, Литве, Латвии,
Эстонии. Американские авианосцы, крейсера, подводные лодки бороздят все
моря и океаны, бомбардировщики и истребители патрулируют небеса,
вездесущие беспилотные дроны расстреливают врагов Америки на земле, как
куропаток.
Спрашивается: почему
же народы Третьего мира упорно отказываются от демократического правления
и возвращаются под ярмо коммунистического или исламского деспотизма?
Почему, например, демократия выжила на Тайване и в Южной Корее, а Южный
Вьетнам и Камбоджа были проиграны коммунистам?
Ответ приоткрылся
мне, когда в первый же год жизни в Америке я познакомился с ветераном
Вьетнамской войны, Кеном Н. Его история врезалась мне в память надолго.
Рассказ Кена Н.
В боях я почти не участвовал, служил механиком по ремонту
вертолётов. И подружился там с вьетнамцем по имени Сай Ди Мин. Звал его
просто Сай. Есть в этом народе особое очарование, недаром столько наших
солдат женились на вьетнамках. А мой Сай был такой отзывчивый – чистый
камертон. Хотя простой парень, из крестьян. Дружили мы с ним и работали
бок о бок почти год. И вдруг однажды утром появляется он
печальный-печальный и говорит: «Пришёл проститься с тобой, Кен, не мог
уйти просто так». — «Уйти? Куда? Что случилось?» — «Должен вступить в
армию красных». — «Как?! Ты же вьетконговцев так ненавидишь!» — «Ничего не
могу поделать. Они вербуют так, что увернуться нельзя». И тут он мне
рассказал страшную историю, которые случались там тысячу раз, в каждой
южновьетнамской деревне, и о которых наши телевизоры и газеты и радио
ничего и никогда нам не сообщали.
«...Они пришли в мою деревню две недели назад. Пятеро вооружённых.
Выстроили всех на площади. Мужчин — в один ряд, женщин и детей — в другой.
Сначала пошли вдоль ряда мужчин. “Кто староста?” — “Я”. Бах, бах! Староста
лежит на земле. Следующему в ряду: “Теперь ты будешь староста. Отвечаешь
за остальных головой”. Идут дальше. “Записываешься во вьетконг?” — “У меня
жена, трое детей, старуха-мать...” Бах-бах! Следующему: “Записываешься во
Вьетконг?” Ну кто тут посмеет сказать “нет”?
Потом со списками, взятыми из сельской конторы, идут вдоль ряда
женщин. “Имя? Фамилия? Так, у тебя муж — сын — брат — предатель, служит
американским агрессорам. Передай ему: если через месяц не вступит во
вьетконг — и ты, и все твои дети мертвы”. Вот так они пополняют свои ряды.
Как я могу не подчиниться, обречь на смерть свою жену и маленького сына?
Вошли в деревню пятеро, вышел отряд в тридцать человек. Да нас ещё —
вынужденных перебежчиков — добавится столько же».
...Выслушал я рассказ Сая, всему сразу поверил. И понял: «Нет, нам
их не победить». Сай и такие, как он, способны на любовь, способны на
жалость. А враги их вырвались из плена любви и стали сильнее. Ты можешь
засыпать их бомбами, залить напалмом — им никого не жалко. Ни чужих, ни
своих. Американцы говорят: «Сражайтесь на нашей стороне, и у вас будет
свобода и процветание». Вьетконговцы говорят: «Вступайте в наши ряды, а то
всадим пулю вашему ребёнку в голову». За кем пойдёт бедный вьетнамец?
Ясно, за кем. Поэтому красные там непобедимы.
С какого-то
момента американцам пришлось прибегать к тактике, использовавшейся
англичанами в войне с бурами в начале 20-го века. Так называемое
«умиротворение» состояло в том, что жителей деревни перевозили в
огороженные поселения, дома сжигали, скот и зерно уничтожали. «К 1968 году
такой операции подверглись 70% деревень в провинции Кванг Нгай», –
свидетельствует генерал Колин Пауэлл.3
Высоколобые
стратеги и тактики, сидевшие в Пентагоне, понятия не имели о том, что
такое война в джунглях с невидимым противником. Зато их суперрациональные
умы могли утолять свою страсть к регламентированию, составляя подробные
списки того, что американский солдат обязан иметь в своём рюкзаке,
отправляясь в очередной патрульный дозор. Сапёрная лопатка, гамак,
надувной матрас, пончо, 15 обойм к винтовке М-16, шесть ручных гранат,
четыре фляжки с водой, полдюжины банок консервов, миномётный снаряд, мешок
с пластиковой взрывчаткой, лекарства, санитарный пакет и ещё десятки
других полезных предметов, включая нитки с иголками, рыболовные крючки,
лезвия для бритвы и т.д. Общий вес достигал 80 фунтов. И с этим грузом
солдат должен был продираться сквозь заросли и лианы, а потом вступать в
бой с неожиданно нападавшим врагом.4
Впрочем, настоящие
бои, когда можно было увидеть противника и открыть по нему огонь,
случались редко. «Враг был везде и нигде, но, казалось, имел неиссякаемый
приток подкреплений. Американские пехотинцы много раз проявляли отвагу в
случавшихся стычках, однако им редко доводилось увидеть нападавших на них
вьетконговцев. Они несли потери, в основном, от огня снайперов и
подложенных мин».5
Если у
вьетконговцев не хватало противопехотных мин, присылаемых из СССР, они
устанавливали на тропинках в джунглях нехитрые западни-ловушки: в вырытой
ямке вколачивали стальной заточенный штырь и маскировали его сверху
ветками и травой. Именно таким штырём был ранен в 1963 году лейтенант
Колин Пауэлл – будущий начальник объединённых штабов Американских
вооружённых сил. Думается, именно вес его рюкзака сыграл свою роль в том,
что штырь пробил подошву сапога и ступню насквозь.6
Похоже, оснащение
американского пехотинца осталось без изменений и 50 лет спустя. Когда в
хронике показывают солдат, идущих по иракской пустыне или в афганских
горах, они так же сгибаются под тяжестью огромных заплечных мешков. Но ещё
тяжелее на них давят правила
ведения боя, за нарушение которых можно легко попасть под трибунал. Как и
во Вьетнаме, любой афганский пастух или иракский крестьянин может внезапно
извлечь из-под халата «калашников» и открыть огонь. Ты же должен прилагать
все усилия к тому, чтобы твои ответные пули не попали в мирных жителей.
Вьетнамская война
оставила в народном сознании тяжёлые воспоминания, считается тёмным пятном
и позорным поражением США. Однако она предстанет в другом свете, если
смотреть на неё как на этап сорокалетней войны с мировым коммунизмом
(1950-1990). С 1963 по 1973 год вся военная помощь Москвы поглощалась
исключительно Ханоем, не было излишка, который позволил бы расширить
коммунистический блок в других точках планеты. Но как только было
заключено перемирие с Северным Вьетнамом в начале 1973 года, всё пошло
по-другому.
Уже осенью того же
года советские ракеты земля-воздух, переброшенные в Египет, сбивали
израильские самолёты над Синаем во время войны Судного дня.
1975 год. Красные
кхмеры захватывают власть в Камбодже, начинается террор Пол Пота. Корпус в
25 тысяч кубинских солдат прибывает в Анголу и принимает участие в
гражданской войне, поддерживая про-коммунистеческие силы вплоть до 1991
года.
1976. Палестинцы
начинают гражданскую войну в Ливане, сирийцы на советских танках входят в
Бейрут.
1977. В Эфиопии
марксист-ленинец Менгисту Хайли Мериам с помощью советского оружия и
15-тысячного корпуса кубинцев ведёт красный террор и войны с соседями.
1978. В зону
советского и кубинского влияния попадает Южный Йемен.
1979. В Никарагуа
сандинисты, свергнув диктатора Сомозу, начинают получать потоки оружия из
СССР и Кубы. Советы вторгаются в Афганистан.
1980 год.
Коммунистические повстанцы в Эл Сальвадоре получают советское оружие через
Никарагуа и начинают гражданскую войну. В Перу под красным знаменем с
серпом и молотом начинает действовать движение «Сияющий путь».
1981. Марксистский
лидер Гренады Морис Бишоп с помощью кубинцев начинает строить новый
аэропорт, в котором могли бы приземляться тяжёлые транспортные самолёты.
Поэтому
Вьетнамскую войну можно оценивать и как некие Фермопилы, в которых
американская армия успешно удерживала коммунистическую экспансию в течение
десяти лет.
Рациональный ум
может создать эсминец, авианосец, баллистическую ракету, атомную бомбу. Но
он не может вписать в свою картину мира то, что противостоит ему сегодня:
иррационального воина-самоубийцу. Чем вы можете пригрозить, чем вы можете
испугать человека, обвязавшегося взрывчаткой и входящего в вашу церковь,
синагогу, школу, посольство, парламент? Чтобы победить озверевшего, его
противнику придётся опуститься на тот же уровень, то есть применять
средства несовместимые с идеалами справедливости и гуманизма. Отсюда и
возникла тупиковая ситуация, в которой оказались сегодня вооружённые силы
США.
Впервые им
довелось столкнуться с армией самоубийц летом 1945 года. Сотни японских
пилотов-камикадзе нанесли тяжёлые потери американскому флоту. В случае
высадки на территорию Японии живыми бомбами сделались бы мирные жители,
включая женщин и стариков, как это происходит сегодня в Афганистане,
Ираке, Нигерии, Йемене, Иерусалиме. Атомная бомбардировка Хиросимы и
Нагасаки, конечно, и была тем зверским актом, который спас жизни сотен
тысяч американских солдат. Но сегодня такое решение было бы немыслимым.
После развала
советского блока в 1991 году расклад военных сил в мире изменился в корне.
Исчезла угроза термоядерной войны между двумя супер-державами. Исчезли
стимулы к тому, чтобы вести себя сдержанно и осмотрительно в международных
конфликтах. Соблазн поспешных силовых решений всё нарастал и в 1999 году
разразился грубейшим нарушением международного права: бомбёжками Сербии.
Объединенные силы Запада заявили независимому государству, что они считают
прогресс демократии в нем недостаточным, Они потребовали от Югославии
проведения референдума в Косове. Учитывая тог факт, что 90% населения этой
области были этническими албанцами, референдум означал отделение Косова от
Югославии. То есть от страны потребовали просто так отдать пятую часть
своей территории. Требование мало чем отличалось от требований Гитлера к
Чехословакии в отношении судетских немцев. Даже если бы на месте
Милошевича был какой-нибудь гуманный и разумный лидер, он не мог бы
принять подобный ультиматум. Не Милошевич развязал в очередной раз вековую
вражду, не он зажег пожар. Зажгли его страстные поклонники демократии,
вооруженные новейшими бомбами, ракетами, авианосцами, истребителями.
Зверские бомбежки беззащитной Югославии не могли достигнуть ни одной из
тех целей, которые якобы ставил перед собой демократический Запад. Они не
могли остановить резню, начатую сербскими националистами на территории
Косова. Они не могли лишить власти «злодея» Милошевича. Они не могли
способствовать демократизации Югославии. И главное, они не могли создать
независимое демократическое государство на территории Косова, ибо албанцы,
живущие на этой территории, не имеют никакого опыта политического
самоуправления, не имеют независимой хозяйствено-экономической структуры,
не имеют уверенности в том, что полные ненависти сербы не вернутся в эти
края немедленно после ухода войск ООН.
Единственный результат этой беспрецедентной агрессии против независимого
государства, ничем не нарушившего нормы международного права, сводится к
тому, что немедленно подняли головы радикалы-сепаратисты во всем мире.
Бомбы еще падали на Белград, когда возобновили военные действия против
индонезийских войск сепаратисты Восточного Тимора. Застопорился мирный
процесс в Северной Ирландии. И возможно, не без оглядки на Косово снова
подняли голову борцы за самостийную Чечню. «Посмотрите, чего добились
албанцы! Могущественный Запад бомбит их вековых врагов. Нельзя упускать
такой момент!» Международное право – детище XX века. Это еще младенец в колыбели. И бомбежки Югославии нанесли ему тяжелейшую рану. Борясь с «варварством», гуманный Запад загнал себя в моральный и политический тупик. Что мы будем теперь делать с курдами Турции, тамилами Шри-Ланки, сикхами Индии, индейцами Мексики, палестинцами Израиля? Бомбить Анкару, Коломбо, Дели, Мехико, Иерусалим?
Вот уже почти
тридцать лет против Америки ведётся необъявленная война. Её солдат
взрывают в Ливане и в Германии, убивают в Сомали и в Саудовской Аравии. Её
посольства взлетают на воздух в Кении и Танзании. Её военный корабль
торпедируют в Йеменском порту, и вдовы погибших моряков не знают, как
объяснить детям, кто убил их отцов. Наконец, враг наносит удар по
Манхеттену, и в огне гибнет больше американцев, чем их погибло 60 лет
назад в Перл Харборе.
Но враг по-прежнему
объявляется неизвестным и невидимым. При этом миллионы людей в разных
странах мира маршируют по улицам своих городов, скандируя «Смерть
Америке!». Они не кричат «смерть Франции» или «Испании» или «Швеции». Нет,
именно Америка является объектом их открытой ненависти. В газетах этих
городов прославляются «герои», погибшие в борьбе против Америки, новых
бойцов призывают отдать свои жизни в священной войне, идёт сбор денег на
военные нужды.
Американские
политики сегодня готовы на словах признать, что страна находится в
состоянии войны, но – с большими оговорками. Ведь война – это то, что
может происходить только между государствами. И мы будем вести её с
соблюдением всех пунктов Гаагской конвенции. А если перед нами нет
враждебного государства, войны быть не может. Нападения на наших граждан,
гибель наших солдат мы будем по-прежнему называть преступлениями отдельных
фанатиков и экстремистских группировок. И на деньги налогоплательщиков
будем разыскивать преступников по всему свету. А потом судить их с
соблюдением всех норм нашего судопроизводства. А потом содержать в наших
тюрьмах. И ждать, когда следующая группа террористов захватит гражданский
самолёт и потребует освобождения заключённых «героев». Не отпустите? Тогда
мы врезаемся в атомный реактор. Предпочтительно – в тот, что расположен
поближе к населённым пунктам.
Трагедия 11-го
сентября потрясла всю страну. Но вряд ли вы найдёте хоть одного
американца, чьи взгляды изменились при виде рушащихся небоскрёбов
Торгового центра. Каждый только укрепился в своих политических
пристрастиях. И эти пристрастия, при всём их многообразии, распадаются на
две основные группы: «миротворцев» и «оборонцев».
В 1938 году
британский премьер-министр Чемберлен вернулся из Мюнхена, размахивая
листком бумаги, подписанным самим Гитлером.
–
Я привёз вам мир! – объявил он, сходя по трапу самолёта.
И Англия ликовала.
«Миротворец» Чемберлен опять победил «оборонца» Черчилля. Как и
большинство сегодняшних американцев, большинство тогдашних англичан
верило, что война – такое ужасное дело, что она должна быть одинаково
ненавистна всем людям. Что боевые действия начинаются только там, где
какой-то народ был угнетаем, притеснён, ограблен, обижен, оскорблён. «Если
мы отдадим Гитлеру чешские Судеты (жалко нам что ли?), у него просто не
останется разумных поводов начинать войну», – повторяли сторонники
Чемберлена вслед за своим лидером.
Та же логика
доминирует в чемберленовских умах и сегодня.
«Если израильтяне
позволят палестинцам образовать независимое государство на Западном
берегу, а македонцы дадут равные права албанскому меньшинству, а британцы
уступят ирландским католикам Белфаст, а мексиканцы перестанут притеснять
индейцев чиаппу, цейлонцы – тамилов, индонезийцы – восточных тиморцев, а
Испания, Россия, Грузия, Турция согласятся на создание независимой
Басконии, Чечни, Абхазии, Курдистана, на земле очень скоро воцарится
абсолютный мир», – убеждают нас сегодня «миротворцы». И гибель тысяч
соотечественников под развалинами Торгового центра для них – лишь новое
подтверждение их правоты. «Вот что вы натворили своей близорукой и
жестокой политикой! – говорят они своим политическим противникам. – Не
слушались нас – теперь расхлёбывайте эту кровавую кашу. И ждите
повторения!»
Тот факт, что в
любом народе, в любом человеческом сообществе вы можете найти людей,
способных наслаждаться самовластьем, насилием, подавлением ближнего, к
рассмотрению не принимается. И то, что это решительное меньшинство,
сплочённое единодушием общей страсти, легко захватывает власть над
миролюбивым большинством, разумному и благонамеренному человеку каждый раз
представляется случайностью, отклонением от некой «нормы», которую он так
уютно лелеял в своих мечтах. Когда «оборонцы» (если им разрешают открыть
рот) пытаются напомнить своим идейным противникам все кровавые примеры
недавнего прошлого – от мафии, берущей под свой контроль профсоюз, до
большевиков и нацистов, захватывающих верховную власть в государстве, –
«миротворцы» в ответ уверенно перечисляют очередные «ошибки» правителей,
которые, дескать, и привели к этим печальным явлениям. «Слушались бы нас –
и ничего подобного бы не случилось!»
Когда умелый янки из Хартфорда, что в штате Коннектикут, оказался в
государстве короля Артура, он научил тамошних жителей множеству полезных
вещей: ездить на велосипеде, изготавливать ружья и пистолеты, посылать
телеграммы, говорить по телефону. И лишь одну сугубо американскую вещь он
не пытался навязать им: демократический способ правления. Видимо,
чувствовал, что ни рыцари, ни сам король Артур, ни злой чародей Мерлин, ни
добрый поваренок Кларенс не смогут оценить по достоинству это политическое
устройство.
Сто лет спустя всё изменилось.
Демократию будут навязывать народам, не знающим ещё колеса. Если какой-то
американский политический деятель посмеет вслух сказать, что не всякий
народ и не на каждом этапе своего развития способен ввести такой сложный
способ правления, его политическая карьера будет кончена. Демократия – это
святое. Это венец творения. Гегель думал, что история нашла свое
блистательное завершение в прусской монархии 19-го века. Сегодня его
последователь, философ Фрэнсис Фукуяма, объяснил нам, что история
закончилась демократией. Нет нужды искать дальше. Идеальное политическое
устройство найдено. Каждый народ может взять его и ввинтить у себя, как
электрическую лампочку. А то, что кровавые политические раздоры продолжают
бушевать в десятках государств, объявлявших себя демократическими, это
случайные отголоски прошлого, происки злых властолюбцев, результат
невежества и неосведомленности.
21-й век начался с
того, что американской армии было поручено построить демократию в
Афганистане и Ираке. Взятие Кабула и Багдада, свержение злых талибов и
кровавого Саддама Хусейна считались достаточной предпосылкой для этого
святого дела. Советники, знавшие эти страны и их многоплемённое население,
предупреждали, что стихия хаоса и насилий выплеснется неудержимо, – их не
хотели слушать. Когда президенту Бушу-младшему сказали, что в Ираке
наверняка начнётся гражданская война между шиитами и суннитами, он
спросил: «А кто это такие?».7
Американские
лидеры не хотели замечать простого факта: не было такой нации – иракцы.
Была свирепая диктатура Саддама Хуссейна, который во главе партии Баас
сумел воспользоваться вакуумом власти, возникшим после свержения монархии
(1958) и серии военных переворотов, и зверскими методами подчинить своему
контролю самые разные этнические и религиозные группы: шиитов, суннитов,
курдов, туркменов, христиан. Когда американцы свергли его (2003), вакуум
власти возник снова. Какое-то время население ждало, чтобы победители
взяли на себя роль правителей и обеспечили социальный порядок в стране.
Увы, этого не
произошло. Профессора американских генералов в военных академиях учили их,
что после свержения тиранов демократия в стране устанавливается сама собой
с такой же неизбежностью, с какой груша падает тяжёлым концом вниз.
Командование даже не выставило охрану у важнейших научных и культурных
центров в Багдаде и других городах. Немедленно начался повальный грабёж
художественных сокровищ Национального музея, библиотек, государственных
архивов. Была также разграблена лаборатория, в которой хранились образцы
опаснейших бацилл: чумы, холеры, вирусов полио и спида. В течение лета
2003 кто-то вывез из подземных складов десятки тонн взрывчатых веществ
RDX и
HMX.8
Вторжения
американских войск в мусульманские страны, естественно, порождают волну
«мстителей», не связанных напрямую с террористическими организациями. Так
как мусульманам не запрещается служить в американской армии, они
оказываются в непосредственной близости к «врагам», не подозревающим об
опасности.
5 ноября, 2009
года, в Форте Худ (Техас) майор Нидал Малик Хасан, числившийся психиатром
в дислоцированной там военной части, с криком «Аллах Велик!», открыл огонь
по своим «пациентам», убив 13 и ранив 29 военнослужащих. И этот случай был
далеко не одиночным. Спрашивается, «почему командование форта не уволило
майора Хассана, чьи радикальные взгляды были хорошо известны? Оказывается,
иметь в своих рядах мусульманина-психиатра казалось вышестоящим важным
свидетельством того, что и они следуют государственной политике введения
мультикультурализма».9
Кровавые уроки не
идут американским лидерам впрок. При президенте Обаме объектами
крестоносцев демократии стали ливийский тиран Каддафи и сирийский диктатор
Асад. Сенатор Маккейн призывал бомбить Дамаск, приземлялся в Триполи, где
тряс руки мусульманским джихадистам, называл их героями, сражающимися за
свободу. С помощью американских и британских бомбардировок Каддафи был
свергнут и убит, страна, как и положено, погрузилась в гражданскую войну.
От рук «геройских
борцов за свободу» вскоре погиб американский посол в Ливии. Из-под
кровавого тумана стали долетать известия об убийствах работников Красного
креста, о взрывах нефтехранилищ, о гибели в волнах Средиземного моря сотен
беглецов, пытающихся спастись от власти «героев». Но сенатору Маккейну
было не до них: он уже был в Киеве, на Майдане, жал руки «героям»,
свергающим «тирана» Януковича (между прочим, демократически избранного
президента). Конечно, с теми же последствиями для Украины, что и в
Югославии, Афганистане, Ираке, Ливии: кровавый хаос, беззаконие,
гражданская война, распад страны.
В книге Боба
Вудворда «Войны Обамы» подробно описаны совещания, которые новоизбранный
президент проводил со своими советниками и министрами летом 2009 года.
Положение в Афганистане всем внушало уныние. Атаки террористов
продолжаются. Часто в них участвуют люди, одетые в форму афганской армии.
Полиция бездействует, половина полицейских – неграмотны. Являются на
службу только за зарплатой. Огромные территории в провинции находятся под
контролем талибов, которые получают сотни миллионов долларов от продажи
выращиваемого там опиумного мака. Военные просили увеличить контингент
американских войск в стране, Обама, обещавший в предвыборной кампании
сокращение военного присутствия, упирался.
В какой-то момент
участники совещания попытались сформулировать цели, которые Америка
преследует в Афганистане. Согласились, что необходимо помогать
экономическому развитию страны, улучшать образование и здравоохранение. Не
допустить к власти талибан, искоренять коррупцию и аль-кайду. А может
быть, следует найти замену многолетнему президенту Карзаю, часто
проявляющему равнодушие к ценностям демократического катехизиса? И только
министр обороны, Роберт Гейтс, осторожно предложил:
–
А может быть, нам пора убрать из списка наших целей установление
демократии во всех странах?
Наступила неловкая
пауза – будто он сказал какую-то непристойность или испортил воздух. И
вскоре все вернулись к вопросам, поддающимся привычно-рациональному
вычислению: 40 тысяч? А может быть, хватит и двадцати? Или хотя бы
тридцати?10
Борцы за
демократию во всём мире любят приводить примеры успешного перехода к
парламентскому правлению таких традиционно монархических стран, как
Германия, Италия, Япония. Но они забывают, что уже в 19-ом веке все три
управлялись не силой, а законами,
выпускаемыми кабинетами министров за подписью монарха. У этих народов
был накоплен огромный опыт жизни в
правовом государстве. После Второй мировой войны победители смогли
опереться на этот опыт и построить демократическую структуру, используя в
качестве верховной власти оккупационные войска.
Ни в Афганистане,
ни в Ираке, ни в Газе такого опыта не было. Мало того: победители
отказались взять на себя роль
капитана корабля. Если вы уклоняетесь от этой роли, вы неизбежно
получите вакуум власти, который вскоре заполнит аль-кайда, талибы, хамас
или ИГИЛ – Исламское государство Ирака и Леванта. Но принять эту простую
истину идолопоклонник демократии не согласится никогда. Ведь это
получилось бы, по сути, правление военной хунты! А отсюда один шаг и до
возвращения колониализма! Нет уж, мы лучше будем вооружать нашу армию
новейшими ракетами и дронами, которые, как молнии Юпитера, смогут поражать
с неба всех новоявленных Аттил, Чингисханов, Тамерланов, Бин Ладенов.
Войны в Корее и
Вьетнаме велись для достижения благой цели: сдержать распространение
коммунистического деспотизма в мире. Но эта цель была достижима, и после
десятилетий борьбы поставленная задача была успешно выполнена.
Войны в Косово,
Афганистане, Ираке тоже велись из благих намерений: учредить в этих
странах демократический способ правления. Но эта цель была недостижима,
ибо народы этих стран не имели никакого опыта жизни под властью
права. Дальнозоркие
предупреждали об этом близоруких многократно, красноречиво, убедительно –
но тщетно.
Примечания:
1.
Buchanan, Patrick J. Suicide of a
Superpower. Will America Survive to 2025?
(New
York: St. Martin Press, 2011),
рр. 377, 375.
2.
North, Oliver. Under Fire. An
American Story (New York: Harper Collins, 1991),
р.
98.
3.
Powell, Colin, & Persico, Joseph. My
American Journeу
(New York: Random House, 1995),
р.
89.
4.
Oliver North, op.
cit., pp. 94-95.
5.
Powell, op. cit.,
p. 75.
6.
Ibid, p, 63.
7.
Galbraith, Peter W. The End of Iraq.
How American Incompetence Created a War Without End (New York: Simon &
Schuster, 2006),
р.
83.
8.
Там же, стр. 102, 104.
9.
Buchanan, op. cit., p. 269.
10.
Woodward, Bob. Obama’s Wars
(New
York: Simon & Schuster, 2010),
р.
158.
|
|
|||
|