Принципиальные подходы к формированию ресурсной стратегии и политики
Критическая
география
Мне хочется верить, что начинает формироваться новой жанр географии, а
именно, критическая география или география, посвящённая поиску и
утверждению справедливости (таков изначальный смысл греческого слова
κριτική).
Фундаментальной работой этого жанра является, безусловно, «Советская
экономика», монография, написанная в 2011-2012 годах. В ней приняли
участие многие ведущие географы страны: Смирнягин, Артоболевский,
Чистобаев, Лейзерович, Агирречу, Прохоров, Трейвиш, Стрелецкий, Каганский,
Бабурин, Лаженцев, Алексеев, а также менее заметные географы Барановский,
Ретеюм, Кузьминов и вовсе не географы Мейерович и Никитин. Я горжусь, что
не только участвовал в этой маститой команде, но и был её организатором.
Лично для меня этот жанр начался со статьи «Дорога… куда?» (журнал
«Смена», октябрь 1988 года) о БАМе как великой ошибке и великом
преступлении, Наряду с Чернобылем БАМ стал мрачным трагическим аккордом в
финале СССР. Сюда же я бы отнёс и свою работу «От района к региону: на
пути к хозяйственной географии» («Известия РАН, серия географическая,
1994, №10)
Пока последней работой в этом ряду является «Исследование
географических исследований», представленная на
XXXIII
сессии МАРС
(июнь 2016, Иркутск).
К тем, кто интенсивно формирует критическую географию, следует отнести
Родомана, Каганского, Смирнягина и нескольких других, хотя, признаться,
большинство современных географов предпочитают не ссориться с начальством
и тихо плыть в мейнстриме позитивной географии.
Говорить о том, что критическая география формируется как жанр, можно,
имея ввиду её функции, уже достаточно выраженные:
- экспертиза
- рефлексия
- профилактика
- средство консалтинга
Если выделять специфические особенности критической географии, её
средств, то это прежде всего научная и гражданская честность, доходящая до
смелости и рискованности.
Наиболее актуальным направлением критической географии является критика
самой географии, пересмотр уже сложившихся и во многом устаревших
взглядов, представлений, теоретико-методологических оснований
отечественной науки, заметно уступающей быстро прогрессирующему фронту
географических исследований в мире.
Понятие «ресурсы»
Изначальный, латинский смысл этого слова,
resurgere,
означал воскрешение или возрождение, в старофранцузском
resourdre
значило «источник» или «родник», к нам это слово пришло, по-видимому,
через английский или немецкий в современном смысле этого слова,
сформировавшемся в конце 18 века. Говоря ресурс, мы обязаны указывать,
ресурс – чего? какой деятельности? Тут совершенно неважен материал,
становящийся ресурсом, и характер этого материала. Так, обычно кораллы –
ресурс украшения, преимущественно женщин, однако на кубинском
никеле-молибденовом предприятии в Моа кораллы используются в качестве
шихты. Лес может выступать и как ресурс деревообработки, от строительных
деталей до мебели, и как топливо (дрова), и как бальнеологический ресурс,
и как ресурс
gathering
economy
(собирательство), и как ресурс эстетического освоения мира, и ещё ресурсом
множества других деятельностей.
Вопрос о деятельностной сути ресурсов вовсе не праздный и не только
теоретический: нефть и газ в России не только и даже не столько
топливно-энергетический ресурс, ресурс нефтехимии, сколько ресурс
обогащения небольшой группы людей, ресурс власти и управления страной,
ресурс построения новой империи.
Ресурсы, резервы, запасы
Итак, исходный материал (физический, духовный, символический, как,
например, финансы и деньги, виртуальный), включённый в деятельность,
представляет собой ресурс этой деятельности. Та часть материала, которая
ожидает своего включения, называется резерв (от латинского
reservo
– ожидание). Как правило, резервы достаточно хорошо изучены и даже
измерены. Наконец, имеется весьма неопределённая часть материала, которая
в принципе может быть включена в деятельность, но пока недоступна, слабо
изучена и неисчисленна. Это – запасы. Границы распространения запасов
также весьма неопределённы. Никто, например, не может определить запасы
нефти на глубинах ниже 15 километров, запасы пресной воды в придонном слое
Мирового океана и т.п.
Целью вовлечения ресурса в деятельность из исходного материала являются
продукты и результаты этой деятельности. Однако, помимо целевого
результата деятельности всегда имеются побочные результаты и продукты,
которые мы в принципе можем и умеем утилизировать: попутные газы при
нефтедобыче, сера – при нефтепереработке, опилки, сучья и коренья при
лесозаготовке и лесопилении, жмыхи при производстве растительных масел,
багасо при производстве тростникового сахара (на Кубе багасо просто
сжигается, в Бразилии превращается в автомобильное биотопливо) и т.д.
Объёмы, свойства и другие характеристики побочных продуктов обычно хорошо
известны и предсказуемы. Но имеются также продукты и результаты (например,
процессы), которые лежат за пределами наших ожиданий – как в пространстве,
так и во времени. Обычно они не только не предсказуемы, так как проявляют
себя в других деятельностях, но и негативны. Эти продукты и результаты
принято называть последствиями, по большей части, если не всегда,
негативными.
Собственно, здесь и заложена вся экологическая проблематика, толкуемая не
как проблема взаимодействия природы и человека, а как проблема
взаимодействия и столкновения деятельностей:
- всякая деятельность происходит в ущерб запасам других деятельностей,
существующих и\или предстоящих
- всякая деятельность порождает негативные последствия в других
деятельностях, существующих и\или предстоящих
Избежать это столкновение практически невозможно, а потому экологическая
ситуация в принципе неразрешима, но может быть смягчена или сведена к
удовлетворительному минимуму.
Пространство и время как ресурсы
Само по себе пространство (der
Raum,
space)
не является ресурсом, как и территория (освоенная и изученная, присвоенная
человеком земля), но наполнение и плотность наполнения – безусловный
ресурс. Бескрайние и по большей части безлюдные арктические просторы
Сибири и Дальнего Востока – скорее препятствие и обуза. Как утверждал Ф.
Бродель, при плотности населения менее 10 человек на кв. км невозможны
демократия, рыночная экономика и конкуренция, устойчивая коммуникация и
управляемость. СССР накануне своего распада почти достиг этого переломного
показателя, но современная Россия – всего 7 человек на кв. километр, что
делает перспективы страны безнадёжными.
Культурная и инфраструктурная насыщенность пространства, характерная для
европейских городов (наиболее наглядные примеры – Амстердам и Барселона),
многослойность пространства, переплетение деятельностей в ограниченном и
скученном пространстве – несомненный ресурс для разворачивания и
существования деятельностей, но это связано и с риском проникновений
негативных последствий. Чем богаче такой ресурс, тем более хрупкой
становится цивилизация, использующая его.
С географической точки зрения своеобразным ресурсом любой деятельности
является место.
Аристотель в «Топике» описывает место как предельно неопределённый,
немасштабированный, незаполненный материалом и позициями деятелей,
онтологически пустой топос (локус), единица бесконечного пространства.
Этот топос (локус) по мере роста своей наполненности и определённости всё
более приобретает черты ситуации (cite
в латыни также означает «место»), её позиционирования, связей и отношений,
драматического напряжения и разноголосицы морфологически разнообразного
материала. Это напряжение и превращает место в деятельностный ресурс. В
европейских языках «место» является обозначением города, например:
cite
– во французском,
city
– в английском,
Stadt
– в немецком, място – в польском, мiсто
– в украинском и т.д.
Географическая уникальность культур и нетранслируемость культур – не
только важнейший фактор размещения, обмена и торговли, но и важнейшая
характеристика места как пространственного ресурса. Именно поэтому
практически каждое место отчаянно защищает свою культуру от
цивилизационных вихрей и торнадо.
Потребительская идея размещения, возникшая в 16-17 веках, начала отчетливо
формироваться в Средневековой Европе во времена крестовых походов, была
связана с формированием городского самоуправления и, позднее,
потребительского рынка. Во многих городских муниципиях, особенно в
Германии, власть практически безраздельно захватили торговцы. В совете
Ганзейского союза городов, например, на 99 торговцев приходился всего один
ремесленник. Ремесленникам запрещалось, в частности, реализовывать свою
продукцию далее, чем порог их дома. Установление рыночного механизма
ценообразования, в котором потребительская марка стала доминантой, еще
более укрепила потребительскую идею размещения: ресурсы добываются и
товары производятся прежде всего там, где они нужны и потребляются. Спрос,
его требования на объём, качество и разнообразие – решающий ресурс и
производства, и деятельности.
Эта идея пока очень слабо приживается в нашем сознании, но место
определяется прежде всего собственностью на него. По сути, границы места
определяются как границы собственности.
Иерархированность социальной жизни выступает в качестве антиресурса,
фактора, буквально пожирающего ресурсную ёмкость и значимость любого
места. Весь предыдущий социальный опыт свидетельствует о формировании в
социуме одной, максимум двух иерархий. Отныне же мы находимся в ситуации
полииерархии:
-
имущественная иерархия; сегодня в мире 2325 миллиардеров на 7 млрд.
жителей планеты (1 из 3 млн. жителей), в том числе в России 62 (1 из 2.2
млн. жителей), в том числе в Москве 50 (1 из 400 тысяч), при этом далеко
не все из них олигархи (то есть принадлежат высшему слою и по богатству, и
во власти); очень важно, что 55% миллиардеров –
selfmade
persons,
а 35% не имеют высшее образование; чем богаче и многочисленней верхний
слой имущественной иерархии, тем, естественно, бедней и многочисленней
придонный слой
- властная
иерархия; демократия – это не столько власть большинства, сколько власть
многих; абсолютистская монархия КНДР, России и подобных им стран,
демонстрирующих единоличную власть, приводит к порабощению всей
иерархической пирамиды, особенно, ее основания: чем абсолютней власть
одного, тем меньше свобод и надежд на свободу у остальных
- культурная
иерархия; культура становится всё более недоступной для большинства, при
этом по всему культурному фронту, а верхний слой культурной иерархии
практически неизвестен массовому большинству; если Давид Сарнов в 20-е
годы создал радиовещание для приучения американцев к театру и серьезной
музыке, то теперь просветительская функция образования либо сильно
минимизирована, либо утрачена вовсе; сами творцы культуры никак не
вписываются ни во властную, ни в имущественную иерархию
-
интеллектуальная иерархия; на вершине этой пирамиды совершенно не тесно, и
тем не менее, а, возможно, именно в силу этого, практически исчезли
«властители дум», способные будоражить сонное большинство
- креативная
иерархия; непонятно, где в этой иерархии располагаются структуры
псевдотворчества (попса, авторы детективных и женских романов, мастера
малярной живописи, ученые переписчики своих и чужих работ и т.п.), и эта
непонятность делает данную иерархию наиболее напряженной и поляризованной
- духовная
иерархия; в условиях беззастенчивой коммерциализации церкви святость и
духовность становятся всё более экзотическим явлением как церковной, так и
мирской жизни; как культурная, интеллектуальная и креативная иерархии, так
и духовная прозябает преимущественно в нищете и безвластии
…
Ситуация
наличия в социуме многих иерархий, контрастных друг другу и не связанных
между собой отношениями и влияниями, приводит к тому, что
а) нижние
слои всех иерархий практически сливаются в одно пятно пролетариев (людей
свободных, но неимущих)
б) натяжение
внутри каждой иерархии со временем не сглаживается, а нарастает (богатые
становятся всё богаче, а бедные – всё бедней, властвующие становятся всё
более властвующими, а властимые – всё покорнее, умные становятся всё
умнее, а дураки – всё глупее, и так далее).
Время, подобно пространству, само по себе ресурсом не является. Ресурсом
является история: прошедшая, настоящая и предстоящая. Как и пространство,
время имеет свою мерность – «раз», история свою -- событие (аналогично
пространственным топу и ситуации)
Некий грек,
еще не догадывавшийся о собственной античности и древности, любил сидеть
по вечерам на берегу моря, которому еще предстояло стать Эгейским,
наслаждаться чистым, без тарелок и самолетов, закатом и накатывающими
беспрерывно волнами. “Раз” – шептал он, – “раз, раз” (в основе русского
“раз” лежит греческое слово
ῥἇχία,
означающее “прибой”) и его умиляла однообразная красота и бесконечность
этих “раз”. “Раз” для него был наглядной, зримой мерой и единицей
бесконечности, прекрасной, как и все божественное. «Раз» – не только
единица бесконечного времени, но и идеальный объект хронологии, науки о
времени. Аналогично «топ» – и единица бесконечности пространства, и
идеальный объект хорологии или топологии. Если ситуацию можно
рассматривать как идеальный объект географии, то в истории аналогом
ситуации является событие: бытие, переживаемое и переосмысливаемое
историком, соучаствующим в нём, как бы далеко по времени это ни было бы.
В русском
языке и менталитете «настоящее» всегда и принципиально несовершенного
вида, имперфектно и не имеет границ. Ресурсом настоящего является
прошедшая история, прошлое, а также предстоящая история, будущее. При этом
и прошлое, и будущее имеют и перфектную и имперфектную форму. Ресурсами
несовершенного настоящего являются совершенное прошлое, из которого мы
черпаем отрефлектированный опыт, нормы, правила и законы, и совершенное
будущее: проекты, программы, ожидания, ради которых мы и терпим своё
несовершенное настоящее. История – не поток времени, а интеллектуальное
(научное, творческое, проектное, управленческое, вероисповедальческое,
философское) освоение этого потока. Настоящее настолько же принадлежит
прошлому, как и будущее. С изумлением и горечью мы видим в сегодняшнем
настоящем, как управляется из него наша история и то, что останется после
нас (если останется).
Давно
замечено, что прошедшее время, прошлое, нам ценнее и дороже настоящего, а
будущее имеет меньшую значимость и ценность, нежели настоящее: на этом
держатся, в частности, кредитные финансы, а также предпринимательство,
берущее в заём настоящие деньги во имя предстоящих будущих, более дешёвых,
чем нынешние.
Ресурсы времени цикличны, в отличие от пространственных ресурсов. Эта
особенность отражается, например, в том, что мы, дорожа пространством и
даже называя его границы священными и неприкосновенными, беспечно тратим
время, обоснованно полагая, что цикл ещё вернётся, и не раз.
Естественные и искусственные ресурсы
Следует различать естественные ресурсы, которые склонны к истощению по
мере их использования и эксплуатации, и искусственные, интеллектуальные
ресурсы, некоторые из которых обладают счастливым свойством приумножаться
по мере их использования. Мощь и миссия США, как подчёркивают все
американские президенты, начиная с Джона Кеннеди, заключается не в деньгах
и вооружениях, а в образовании. Наука, культура, образование – важнейшие
искусственные ресурсы, именно они, а не нефть и газ, создают богатство
страны. Именно они задают смыслы существования, и потому можно уверенно
диагносцировать основную причину обессмысливания нашей жизни.
Страновая и региональные ресурсные стратегии и политики
Ресурсная стратегия и следующая за ней ресурсная политика возможны, только
если им предшествует концепция развития. Очевидная деградация и разрушение
российского государства, даже при самом печальном исходе дел, не ведёт к
исчезновению страны, однако построение концепции развития этой страны, её
теоретическое обоснование, ценности и принципы в настоящее время
представляются маловероятным. По нашему мнению, нашу страну объединяет по
существу лишь страх – перед окружающим миром и собственным будущим.
Невольно возникает подозрение: а страна ли нынешняя Россия? продолжает ли
она быть страной и была ли она страной вообще?
Ответственность за будущее принадлежит регионам, а не «субъектам РФ»,
которые таковыми не являются по понятию региона, самодостаточного
участника мирового, общечеловеческого развития, обладающего собственными
целями и ответственного за свою миссию как вектор мирового развития.
Не природные ресурсы, служащие средством чьего-то обогащения и
разворачивания деятельностей за пределами страны, а интеллектуальные
ресурсы должны лечь в основу регионального развития, не извлечение
естественных ресурсов, а использование и тем самым приумножение
интеллектуальных, искусственных ресурсов.
Интеллектуально окрашенные пространство и время, ситуации и события,
всегда имеют местную, в том числе городскую локализацию, очаги и фокусы
регионального развития. Формирование местных интересов и есть, на наш
взгляд, основа построения региональной ресурсной политики и стратегии.
|