АВТОБИОГРАФИЯ
Я родился в 1941
году, за три недели до войны в Москве, в Зарядье, на Варварке, в трехстах шагах
от Кремля. Первые два с половиной года жизни провел в эвакуации, в глухом
башкирском селе. К концу войны мы вернулись на Варварку. Я помню черные шторы
на окнах (их спускали при налетах вражеской авиации), помню салют победы, поток
танков, ползущих с Красной площади по нашей улице, а также непрерывный, ноющий,
как зубная боль, голод второй половины 40-х.
Я был младшим
школьником, когда умер Сталин. Как сейчас вижу эту эпохальную смерть,
перевернувшую жизнь страны, да, видимо, и всего мира. Детскими, еще не очень
понимающими глазами я видел тяжкую атмосферу метафизического страха, сгибающую
людей в последние годы жизни тирана. Я видел, как арестовывали и увозили людей.
Кто жил тогда, никогда этого не забудет. Говорю об этом потому, что эти
впечатления, эти наблюдения очень многое определили в моей жизни.
Юношеское увлечение
математикой привело меня на Физический факультет МГУ. Но когда меня попытались
запихнуть в «почтовый ящик», где, используя новейшие технологии в области
электронной оптики, я должен был разрабатывать оружие для режима, который я уже
тогда откровенно презирал, я сбежал из «ящика», занявшись сравнительно вольными
вещами — философией науки, теоретической экологией и, по мере сил, литературой.
Для физика-расстриги естественнее всего было заняться научной фантастикой. С
этого я и начал, поскольку это был тогда самый неподцензурный жанр. Хотя для
себя писал стихи, загадочно-туманные рассказы и пьесы в стиле театра абсурда.
Публиковать все это тогда было невозможно. Попутно я увлекался живописью
(разрабатывая собственный домашний стиль кубизма, абстракционизма и
символизма), участвовал в ряде неформальных выставок 60-х и 70-х. Ныне
несколько моих работ случайно проникли в Интернет, их можно увидеть на сайте
«Философской пинакотеки».
Кстати сказать,
живопись до конца я так и не бросил, в последнее время меня иногда приглашают
на коллективные выставки в Дом художника, в московское отделение Международного
Художественного фонда, в небольшие московские галереи, и я даже подумываю о
персональной выставке через год-другой. Но это к слову.
Занятия философией в
70-е я осуществлял в Институте философии на Волхонке, где царила нестандартная
и весьма любопытная атмосфера: сосуществовали относительная творческая свобода
(Эвальд Ильенков, Лев Баженов, Мераб Мамардашвили, Александр Зиновьев) и
мрачная традиция казарменного коммунизма (гонитель генетики и свободного слова
сталинист М. Б. Митин и целая свора стукачей). Выглядело это странное соседство
и грустно, и комично. 80-е годы я провел в Институте системных исследований
(ныне — системного анализа), где и застал перестройку. В этом заведении тоже
встречались интересные личности — нобелевский лауреат Леонид Канторович,
философ Иван Фролов, экономист Станислав Шаталин, завлаб Егор Гайдар, младший
научный сотрудник Никита Хрущев-внук и даже Марта Лаврентьевна Берия, негласно
опекаемая директором института Джерменом Гвишиани, зятем Косыгина. Позже в
трудах нашего патриота-евразийца Дугина я прочитал, что Институт системных
исследований был якобы организован ЦРУ для развала СССР. Так что, считайте, по
Дугину, — я причастен к сему жуткому процессу. Впрочем, о моем отношении к
режиму можно было догадаться по ряду скромных сочинений из фантастики,
особенно, по роману «Похищение», который издательство в аннотации определило
как книгу, исследующую корни тоталитаризма (роман был написан в советские годы
совместно с другом детства Валерием
Генкиным, но издан лишь в 91-м, вскоре после путча ГКЧП). Кстати сказать,
тоталитарные режимы я исследовал не только в художественных образах, но и
средствами политологии (см. мои статьи «Тоталитаризм», «Фашизм» и другие в
однотомной энциклопедии «Глобалистика», которая была объявлена в России книгой
года в 2003 году; статьи эти можно найти и в Интернете).
Каким был я
раздвоенным, таким и остался — одной рукой пишу стихи и прозу, другой —
философические статейки и эссеистику, а еще размазываю масло по картонам и
холстам. Но нет человека, который не мечтал бы преодолеть шизофрению.
Я состою членом Союза
российских писателей, а также членом Международного Художественного фонда.
В цифрах мои
результаты выглядят так: более 200 научных работ; 10 книг (проза, эссе, стихи,
научно-популярные издания), десятки рассказов в журналах, добрая сотня
публицистических статей в газетах и журналах.
Художники и
математики (окромя прирученных, придворных) всегда относились к властям с
недоверием. Вполне понятно, что нынешний режим в России мне тоже не слишком
нравится. Поэтому, скромно продолжая свои штудии, с надеждой будем
всматриваться в разворачивающийся на наших глазах 21 век.
© Александр Кацура
|
|
