И.К. КИКОИН И НАУЧНАЯ СМЕНА

Исаак Константинович Кикоин был велик и многолик.

Он был искусен в экспериментальной физике; успешен в прикладной; удачлив, когда рисковал как организатор производства... Да и повезло ему – он был участником решения одной из величайших (хотя, быть может, и не гуманнейших) задач, которые когда-либо возникали перед Человечеством.

Вместе с тем И.К. Кикоин, как мало кто другой, понимал, что древо науки, как и древо жизни, может быть вечно живым, только если имеется механизм воспроизводства этого древа – его корней, ствола, ветвей и листьев, если обеспечена преемственность научных поколений. Только тогда биологическая система (а наука является таковой) имеет шанс жить вечно.

К сожалению, искусство воспроизводства научных кадров, на мой взгляд, постепенно утрачивается – по крайней мере на постбеловежском геополитическом пространстве. Думаю, Исаак Константинович был последним из могикан, кто глубоко понимал, как важно вкладывать свою энергию, свой интеллект, свою жизнь в то, чтобы воспроизводить в науке себе подобных. Секретами этого воспроизводства он владел в совершенстве, хотя делился ими не часто. Наш долг – воспользоваться ими и передать следующим поколениям.

Чем бы ни занимался Кикоин, прежде всего он – автор. Автор не только научных статей, докладов, лекций, но и интервью, выступлений и, конечно, учебников, без которых процесс упомянутого воспроизводства немыслим. Незаурядность его как лектора в немалой степени обусловлена тем, что родился он в семье учителя и потому имел особый вкус, особое уважение к труду преподавателя и педагога, которые воспитывались у него с детства, с младых ногтей. В возрасте 23 лет он уже читал лекции студентам в Ленинграде с благословения А.Ф.Иоффе.

И.К.Кикоин – ментор, наставник молодых ученых. И в этой ипостаси проявил себя в высшей степени плодотворно. Он – куратор, т.е. попечитель многих начинаний своих молодых последователей. Реализация этих начинаний была бы невозможной без той помощи, которую оказывал Кикоин, волею судеб (или случайностей) он был наделен достаточной властью и использовал ее во благо науки ее и воспроизводства.

И.К.Кикоин – редактор уникального издания: физико-математического журнала для юношества, который был и сложен и доступен одновременно. Даже шутку породил: «"Квант" предназначен не столько для сильных школьников, сколько для средних академиков».

Исаак Константинович как организатор самого процесса воспроизводства научных кадров курировал аспирантуру ИАЭ, был бессменным председателем жюри молодежных научных конкурсов, возглавлял Специализированный совет по защите диссертаций, который действует при Институте молекулярной физики до сих пор. Заметную роль в становлении и развитии в ИАЭ исследований по физике твердого тела сыграл созывавшийся им каждый второй вторник кикоинский семинар. Его хобби была история естествознания, он вел семинар и по этому направлению.

И.К.Кикоин всегда старался сопровождать свои лекции интересными демонстрациями. Это была его страсть – она, мне кажется, была передана следующему поколению (по крайней мере, в моем лице), и наш долг – понимать, насколько важно "визуализировать" физику, самую прекрасную из наук, которую Природа-Бог нам подарила.

Вкладывая свои силы, свою жизнь в молодежь, он, конечно, понимал, что будущий молодой специалист являет собой "особость" и в физическом, и в интеллектуальном, и в психологическом смысле, что отношение к этой частице будущей науки, еще не оформившейся полностью, должно быть очень аккуратным, иногда даже нежным. В частности, Кикоин считал необходимым почаще следовать известной фразе Козьмы Пруткова: "Похвала так же нужна поэту, как канифоль смычку виртуоза". И он никогда не упускал случая ободрить молодого специалиста, помогал ему пройти через совершенно неизбежные в начале пути неудачи и обязательно подводил его к первой самостоятельной публикации. Он понимал, как психологически важно молодому ученому увидеть свое имя напечатанным в научном журнале.

В выступлениях перед молодыми учеными, студентами, школьниками И.К.Кикоин извлекал из памяти (а память у него была уникальная) поучительные физико-исторические факты, которые высказываемую им мысль делали более выпуклой и запоминающейся. Убеждая студентов в необходимости начинать работу в науке в возможно более раннем возрасте, он приводил перечень крупных научных достижений, сделанных их авторами "смолоду".

В 1973г. Кикоин основал при Отделении молекулярной физики Специализированный совет по защите диссертаций. Он был его председателем (я – ученым секретарем). Вся деятельность Кикоина в этом совете проходила на моих глазах. Всего за первые 20 лет работы совета было защищено 105 кандидатских и 63 докторские диссертации. Их распределение по годам показывает, что с 1987 г. наметилась тенденция к уменьшению числа защит. Это, полагаю, тревожный сигнал для нас, для отечественной науки.

Через совет прошло много специалистов – кандидатов и докторов наук. Мой опыт взаимодействия с ними показал впоследствии: те, кто проходил защиту на этом совете, сохранили к его председателю своего рода сыновьи чувства. Когда через 5-10 лет председателю нужно было обратиться к бывшему подзащитному с каким-то деловым вопросом, отношение к этой просьбе всегда было не только подчеркнуто уважительным, но и стремительным (по исполнению). Отбор претендентов на защиту был очень серьезным. Среди диссертаций были экспериментальные, теоретические, смешанные. На самой защите Кикоин всегда находил слова, которые подводили итог дискуссии, обобщали то, что сказано оппонентами и выступавшими. Практически всегда он выступал последним. Но были и исключения. Когда представлялась чересчур затеоретизированная диссертация, он доверял заключительное слово специалистам, хотя, казалось бы, "свадебно-генеральское" положение обязывало его самому подводить итог. Это – тоже хороший урок. Иногда, присутствуя на заседаниях, я вижу, как тот или иной начальствующий товарищ обязательно стремится выступить. Даже тогда, когда ему нечего сказать. В этом случае я вспоминаю фразу из "Листьев травы" Уолта Уитмена: "И почему человек, которому нечего сказать, не молчит?" Кикоин говорил только тогда, когда ему было что сказать. А эрудиция позволяла ему делать самые глубокие обобщения.

В конце 1960-х годов была популярна книга Рольфа Лэппа "Атомы и люди". Вот цитата из нее: "Яркая вспышка гениальной мысли имеет большее значение, чем равномерный накал тысячи рядовых умов". Так и тянет использовать эту фразу как эпиграф. Я же хочу возразить Лэппу. Все-таки вспышка – это производная от средней энергии молекул. А чем выше средняя энергия молекул, тем выше вероятность гениальной флуктуации. И поэтому разделять, как это сделал Лэпп, что важнее, я бы не стал. Это все равно, что пытаться ответить на вопрос, кто важнее для воспроизводства следующего поколения – папа или мама. Я бы отнес этот вопрос к категории некорректных. Поэтому нужна высокая температура, высокая энергия, высокий интеллектуальный накал в научном коллективе, чтобы вероятность гениальной вспышки увеличилась. По-моему, Кикоин это отлично понимал. Он понимал, что запрограммировать рождение гения или таланта невозможно, можно лишь быть готовым поддержать его, когда он уже появился. Но что действительно можно делать – и что действительно Кикоин делал – это создавать вокруг себя (как принято говорить в физике твердого тела – в "ближайших соседях" и в "соседях, следующих за ближайшими") высокую среднюю энергию научного движения и общего интеллекта.

Интерес Кикоина к проблеме интеллектуального и физического воспроизводства науки не случаен. Он произошел из семьи учителя. Закончил в 15 лет 1-ю Псковскую школу им. Л.М.Поземского. У этой школы были богатые традиции. (Ей более 200 лет, а на 180-летии И.К.Кикоин присутствовал лично.) В интеллектуальной работе нужна критическая масса. Когда набирается интеллектуальная критическая масса, увеличивается вероятность рождения гениальной вспышки. Из школы им. Л.М.Поземского вышли: замечательный медик Обух (одна из улиц в центре Москвы названа его именем), Брадис (всем известны таблицы Брадиса), Тынянов, Каверин. Это не случайно! Читатель, уверен, согласится с тезисом: "Традиции – не пепел, а огонь". И это согласие означает, что долг наш – вкладывать свои усилия в том направлении, в котором столь усердно и плодотворно поработал Кикоин, лелея живое древо науки.

Первые свои лекции Кикоин начал читать в 23 года; после некоторого перерыва он вернулся к лекционной практике уже в Уральском политехническом, и весь УПИ гордился, что им читает лекции доктор наук (их тогда было немного, все наперечет).

Как только родилось наше ведомство (с задачей решить атомную проблему), сразу встал вопрос о подготовке будущих кадров. В 1946 г. был создан Московский механический институт (ныне МИФИ), который поначалу разместился в здании масонской ложи, напротив Почтамта. Кикоин читал там курс общей физики. Среди лекторов были Арцимович, Обреимов, Хайкин, Гуревич... Там тоже была интеллектуальная критическая масса, что очень важно и для студентов, и для лекторов, которые, зажигаясь друг от друга, автоматически повышали уровень лекций, экзаменов и тем самым способствовали повышению уровня будущей науки.

Когда в 1953г. возникла необходимость повысить уровень преподавания физики в МГУ, И.К.Кикоин переходит туда и снова оказывается в весьма сильном окружении. В своих выступлениях он отмечает, что сам процесс чтения лекций ему очень нравится. Как рассказывали мои коллеги, которым выпало счастье слушать Кикоина, после каждой лекции его окружали студенты, засыпая вопросами. Он никогда не торопился, как бы ни был занят. В работе со студентами был благожелателен, прост и, как подчеркивали слушатели, старался приподнять "самомнение" студента. Если бы в те годы было принято, он обращался бы к ним так: "господа студенты".

И.К.Кикоин свои отношения со студентами и, скажем, с административным персоналом кафедры определял в пользу первых. Каким образом он это делал – загадка. Но всегда давал почувствовать студентам, что у них особая миссия, особое жизненное назначение, и надо быть достойным этого назначения. "Вкладывайте всю вашу жизнь в то, чем вы сейчас занимаетесь", – призывал он.

К вопросам, запискам студентов И.К.Кикоин относился с большим пиететом, подчеркивая, что "записки для лектора – это как аплодисменты для актера". Ему нравилось читать лекции еще и потому, что он видел быструю отдачу: человек приходит на курс, ничего не зная, а уже через полгода, сдав экзамен, он практически поднимается для старта на плечи гиганта-лектора. Это – совершенно необходимое условие для воспроизводства научных кадров: старт должен быть именно с плеч предыдущего поколения, его самых сильных представителей.

Регулярное чтение лекций подвигнуло И.К.Кикоина к написанию учебника. В 1963г. появился его труд "Молекулярная физика", написанный в соавторстве с младшим братом Абрамом Константиновичем. Этот учебник выдержал два издания (второе – в 1974г.). Во многих отношениях учебник был интереснее, сильнее, богаче, чем пособия, которыми пользовались в других вузах.

Одновременно с этой работой в 1955г., буквально на следующий год после прихода в МГУ, Кикоин создал физический кружок. Он был убежден, что студент должен начинать заниматься научной работой очень рано и уже в молодости пройти через ошибки, трудности и старания научного поиска, чтобы потом постепенно выйти на уровень серьезных научных исследований. Поначалу в физический кружок пришло много второкурсников – около 50 чел. Никаких приемных испытаний не было. Но не все выдержали. Остались только те, кто смог преодолеть трудности экспериментальной работы. Среди них: С.Лазарев, Ю.Муромкин, Н.Бабушкина, Т.Игошева, С.Наурзаков, В.Преображенский, С.Якимов, ставшие докторами и кандидатами наук. Это были будущие сотрудники ОПТК – Отдела приборов теплового контроля (или, как шутили: "Отдела Подготовки Талантливых Кадров").

Вспоминаю одну ситуацию, которая коснулась меня лично. В 1974 г. я защитил докторскую диссертацию, и, естественно, встал вопрос, где можно подработать в свободное время. И тут очень кстати позвонили из Института научной и технической информации (ВИНИТИ) и пригласили совместителем на весьма высокую, но относительно спокойную должность (почти синекуру). Вопрос чисто формальный – спросить руководителя. Я был абсолютно уверен, что согласие получу. Я никогда не слышал от Кикоина отказа ни в одном моем начинании. Прихожу к Кикоину и говорю, что мне предложили вот такую работу.

Нет, я не подпишу.

Почему? Ведь это не будет мешать основной работе.

Нет, информацией пусть занимаются другие. Вот преподавать – идите. Если будете преподавать, во-первых, ваши знания останутся в учениках. Во-вторых, вы сами, готовясь к лекциям, будете искать различные формы преподнесения материала и тем самым поддерживать свое развитие, свой научный тонус на определенном уровне. Поэтому я не разрешаю Вам совмещать в ВИНИТИ. Пожалуйста, совмещайте как лектор.

Я последовал его совету и теперь понимаю, как он был прав. Это помогает мне на семинарах, заседаниях Научных советов. Исходя из научного опыта, я иногда оперирую изначальными знаниями, аргументами и логикой, которая, как правило, весьма сильна.

И.К.Кикоину было присуще высокое чувство долга, ответственности перед человеческой популяцией. В какой-то момент он понял, что интерес к физике стал падать. Проанализировав ситуацию, Исаак Константинович увидел, что причина – в недостатках школьного образования. И тогда он задался целью помочь школе. Сначала ему поручили возглавить предметную комиссию, он организовал ее работу. Затем получил приглашение стать редактором переиздания известного учебника физики А.В.Перышкина. Он прошел и через это. Но тут у него возникло желание самому сотворить учебник, и в соавторстве с братом И.К.Кикоин написал учебник "Физика-8" (для восьмиклассников).

Отношение к этой работе было серьезным. Исаак Константинович говорил: "Допустить ошибку в школьном учебнике гораздо опаснее, чем в учебнике для вуза. Профессор поправит ошибку автора, а учитель, где-нибудь в глубинке, этого может и не сделать. Размножение такой ошибки в пяти миллионах экземплярах может иметь серьезные отрицательные последствия". И добавлял: "Надо написать так, чтобы не было пяти миллионов ошибок". Учебник Кикоиных прошел много апробаций, комиссий. Пробный тираж составил 35 тыс. экз. А в 1975 г. учебник вышел пятимиллионным тиражом. Через некоторое время учебник был переведен на венгерский, испанский, английский, французский языки. В 1979г. Кикоины в содружестве с другими авторами написали пробный учебник "Физика-9".

В 1984г. в журнале "Коммунист" (№ 4) появилась маленькая заметка, обвиняющая учебник "Физика-8" в махизме. Действительно, Мах написал в 1909 г. классический учебник для западной школы. Кикоин хорошо знал ситуацию, знал ленинские негативные реплики на работу Маха и тем не менее считал своим долгом использовать удачные находки предыдущего поколения, рассматривая механику как самую наглядную науку. Без этого специалист – не специалист!

Но некто решил за это немножко покритиковать авторов учебника. И пошло-поехало... Маха самого кто читал? А журнал "Коммунист", заслуживал он того или нет, знали все, в том числе и в глубинке, в школах. Кикоин понял опасность ситуации и принял единственно правильную тактику: не отвечать конкретно на эти обвинения, а опубликовать в том же журнале статью, посвященную отношению Ленина к физике. И это сразу все поставило на место. Учебник жил, живет и будет жить.

Летом 1962г. МФТИ десантировал своих аспирантов и студентов в различные части страны для проведения физико-математических олимпиад. Потом под эгидой ЦК ВЛКСМ была организована всесоюзная олимпиада, в заключительном туре которой участвовали около 600 чел. На одном из заседаний оргкомитета, председателем которого с 1965 по 1984 г. был И.К.Кикоин, родилась идея создать специальный физико-математический журнал для школьников. И такой журнал – "Квант" – был создан. Первый номер вышел в 1970г. Статья, открывающая журнал, была написана сотрудником нашего "Отдела Подготовки Талантливых Кадров" – Я.А.Смородинским. Называлась она «Что такое "Квант"?» В первые годы журнал выходил тиражом 200 тыс. экз. Через 7 лет он достиг 300 тыс.

С 1980г. издается «Библиотечка "Квант"» – увидело свет уже 130 книжек. Это же целая залежь высокопрофессиональной научной литературы! Для ее разработки в 1991 г. создано малое предприятие "Бюро Квантум", другой задачей которого являлась поддержка физико-математических олимпиад, тоже детища Кикоина.

Видимо, удалось-таки Кикоину переселить свою душу в свои научные детища. Большинство их здравствует поныне, материализуя собой память о замечательном профессионале и человеке, безмерно любившем физику: "...за долгую жизнь я не успел насладиться любимой своей физикой, не хватило мне времени, ясно вижу теперь – не хватило. А ведь не было ни одного дня в жизни, ни выходного, ни праздника, ни отпуска, когда бы я ею не занимался. Часто и сны вижу о физике".

КИКОИНСКИЕ ЧТЕНИЯ

«Традиции – не пепел, а огонь»

Нет, не о лекторском мастерстве И.К.Кикоина пойдет речь ниже (этот мотив заслуживает отдельного эссе).

Речь пойдет о ежегодных научных Чтениях, названных его именем и родившихся ровно через 3 месяца после печального 28 декабря 1984 г. Сразу после прощания стало ясно, что очередной Научный совет ИМФ (увы, впервые за 40 лет без его Председателя) будет проведен в ближайший день его рождения (28 марта), и это стало днем научных и человеческих, бесконечно искренних, а значит, душевных и духовных воспоминаний. Точнее – днем передачи эстафеты от поколения к поколению.

«Но все проходит…» А что на следующий год? Тоже воспоминания? И родилось предложение в духе принятых в научном мире традиций – ЧТЕНИЯ. Не все члены оргкомитета (а среди них были и харизматики) приняли, что это – не ежегодные воспоминания, а продолжение научной жизни Кикоина, и прежде всего – в течении русла вечно живой науки, т. е. его «жизнь после жизни».

Кикоинским Чтениям в 100-летний юбилей И.К. (28 марта 2008 г.) исполнилось 24 года. В этом-2014 году уже будут 30-ые Кикоинские чтения. Неужто пора подводить итоги? И рано, и нет… Что за спиной? Огромный интерес огромной аудитории, пресса ... Но важно, что эти Чтения органически вписались в замечательную традицию Чтений Курчатовского центра (РНЦ КИ):

12 января (день рождения И.В. Курчатова) – Курчатовские чтения.

13 февраля (день рождения А.П. Александрова) – Александровские чтения.

28 марта (день рождения И.К.Кикоина) – Кикоинские чтения.

Для РНЦ КИ этот сгусток научных событий в начале года – не случайный «парад планет». Эти три имени – Курчатов, Александров, Кикоин – конечно, случайно сошлись на «ядерном» небосклоне во времени и в пространстве (хотя для астрологов, всегда ко всему готовых, – конечно же, не случайно). Просто Папа Иоффе вовремя поработал! О, Бог-Природа, природи побольше Иоффе!

Авторитет Кикоина как физика в 40-х годах («прошлого века») был так велик, что когда родилась идея сконструировать «симметричный» ответ «Миссии АЛСОС» (ее руководитель – английский физик Голдсмит) сразу возникла фамилия Кикоина. Цель обеих миссий – изъять из обеих тогдашних Германий, Западной и Восточной, все, имеющее отношение к урановой проблеме (включая специалистов). Обе миссии с задачей справились. Кикоина для этого одели временно в полковничью шинель с соответствующими регалиями, и он во второй и предпоследний раз в жизни поехал заграницу. Но это – отдельная (и крайне интересная и познавательная) история на следующий том воспоминаний.

А потом Кикоина «закрыли». И выезд, и имя. Делать для отчизны ядерную взрывчатку в открытую ни одна отчизна не позволила бы. А я, молодой пацан-аспирант, еду в 1966г. в Западную Германию на твердотельную конференцию, готовлюсь, как любой трудолюбивый пацан, – тщательнее некуда. Узнаю, что там с 1955 г. по программе репараций работает немецкий радиохимик Риль (Николай Васильевич!). (Это я потом узнал, что он сын немецкого посланника в Питере 40-х годов). И конструирую свой маршрут Штуттгарт-Кельн-Мюнхен так, чтобы провести один день в его институте. Приезжаю, обсуждаем, беседуем. Вдруг вопрос: «Славского знаете? Завенягина? Кикоина?» Я (опешив): «Первых двух заочно, Исаака Константиновича – лично, общаюсь ежедвудневно, я – его аспирант». Встречное удивление.

Оказалось, что Н.В.Риль как немецкий химик по урану, вывезенный в результате «Миссии Кикоина» в 1945 году в СССР, отработал у нас по профессии (!) 10 лет, получил за свои профессиональные достижения Сталинскую премию (а значит, дачу, ЗИМ и пр.), а затем, после репатриации в 1955 г., местом своего дальнейшего пребывания выбрал Западную Германию – «чтобы возрождать физику на своей исторической Родине». Все перипетии этой необычной судьбы описаны в его книге «10 лет в золотой клетке».

Живой ум академика требовал от аспиранта отчета о его живых заграничных впечатлениях. Среди них: «Боинг-707: гигант 100 м×100 м×20 м! Да еще и взлетает!» И.К.: «Это-то понятно! Птицы ведь летают. Вот почему радио работает?!» Меня до сих пор восхищает его восхищение перед тайнами Природы. И вот это восхищение восхищением и послужило побудительным мотивом для группы коллег и учеников И.К. взяться за многотрудье организации ежегодных Кикоинских чтений. Ну, а что получилось?

Во-первых – фейерверк имен. Но более существенно – благоуханный букет тем!

Сразу был утвержден «принцип»: первый из двух докладчиков – «из-за забора» Курчатовского института, но второй – из Института молекулярной физики (позже этот момент пришлось несколько смягчить), чтобы ИМФ не превратился в общество только внимающих.

Второе, что поневоле обращает на себя внимание: среди 23 «первых» докладчиков – 4 Нобелевских лауреата: Абрикосов, Алферов, Прохоров и Гинзбург, 12 академиков и т.п. («тем подобных»). Причем на день выступления только Александр Михайлович Прохоров был награжден Нобелем. Сей факт «породил мнение»: для того чтобы стать Нобелевским лауреатом, необходимо (но не достаточно же!) сделать доклад на Кикоинских чтениях. А если изучить список выступавших – таки есть еще перспективы! (Каган, Летохов, Пономарев, Андреев, Гуляев, С.Капица, Легасов....).

Что интересно, само приглашение докладчика на Чтения – процесс отнюдь не простой. Во-первых, точная привязка ко времени (1500 28 марта). Во-вторых, согласие надо получить к 1 декабря, ибо при отказе надо же следующему кандидату дать запас времени! Пока все получалось. Причина – имя И.К. (скажи «пароль» – и проходи!). Упомяну несколько фамилий и эпизодов.

Александр Михайлович Прохоров (1999г.). Мой звонок ему с напоминанием об эпизоде 1964 г. ИК звонил А.М. с моим предложением использовать рубиновый лазер, только что сделанный в ФИАНе, для изучения Кикоинского фотомагнитного эффекта. Нужны два стержня диаметром 10 мм длиной 150 мм (каждый стоил как автомашина «Волга»). Ответ: «Конечно, присылай своего аспиранта». Результат: поездка, знакомство, образцы (без единой бумажки!). Через 2 месяца – физический результат! И ответ Александра Михайловича на нашу просьбу сделать доклад на Чтениях был столь же молниеносен!

Алексей Алексеевич Абрикосов (1991г.). В то время он был в тисках достаточно сложного треугольника Москва-Вашингтон-Ханой. Но встреча на склонах Курчатовского горнолыжного центра в Яхроме дала результат: доклад будет! И таки был – с фурором! А потом – Нобелевская премия (потом – не значит, конечно, вследствие).

Жорес Иванович Алферов (1995 г.). Стэнфорд, лето 1989г., жара, конференция по ВТСП (высокотемпературной сверхпроводимости). Ясное дело, раз Ожогин – от Курчатовского института, значит – изотопический (от Кикоина) эффект для ВТСП. В 1995 г. доклад Ж.И. собрал полный зал в ИМФ со всей Москвы на тему, близкую по духу к интересам Кикоина. Дальнейшее известно.

Виталий Лазаревич Гинзбург (2001 г.). С него-то рассказ о Кикоинских чтениях начинать надо было бы. Как сказал он однажды, чтобы получить Нобелевскую, надо жить долго (это условие – «почти необходимое») (новое понятие математической логики). И когда он вошел в конференц-зал ИМФ, стало ясно, что зал надо перестраивать – в сторону удвоения числа мест (с 300 до 600). По крайней мере, соответствующая докладная в Дирекцию ИАЭ была направлена.

Комментировать Кикоинские чтения можно бесконечно!

Академик И.Фридляндер (1994г.), ближайший друг И.К., создатель главного алюминиевого сплава для всей авиации и космики страны Советов, а попутно (или исходно) – для центрифуг Кикоина.

Академик В. Фортов (1995 г.), устремившийся, как П. Капица (с которым Кикоин соревновался в конце 1930-х на ниве сверхпроводимости), в экстремальные условия для вещества.

Это только с первого взгляда кажется, что человечество есть непрерывное множество (т.е. множество бесконечно малых). Правда, так и хочется продолжить: «хотя на самом деле так оно и есть». Ан нет! Множество это – дискретное, «счетное», хотя и «большой мощности» (если использовать математические термины).

Но в множество это вставлены монументы. Кикоин – один из них. Да, Кербель сработал «оч. хор.». Для живущих же – он (И.К.) живой. В памяти, публикациях, беседах (научных, но иногда почти интимных).

Были ли у него «недостатки»? С моей «кочки» зрения – да, слишком «коммунистические». А у кого их не было (от Нечаева, Маркса, Бакунина, Ленина до Горбачева)? Но ведь нашел же И.К. в себе и духовные силы и время дать отповедь журналу «Коммунист», напавшему на него (И.К.) (в №4, 1984 г., с.85), за упоминание им вполне уважаемого и безобидного физика, австрийца Э. Маха, в учебнике И.К. «Физика-8» (изд. 1961г.). Причина гонения? Ленин, следуя своей необъяснимой манере травить непотребными словами своих «идейных супостатов», обозвал Э.Маха (ученого) «махистом».

Кикоин, следуя (это моя версия) известному им и мною любимому анекдоту про доски пола при строительстве бани [«доски строгать, но струганным класть вниз»], выбрал вариант ответа «Коммунисту»: «Ленин прав, но…!» [«Коммунист» 1984. №9.]. Ой, не прост был Исаак Константинович!

Память человеческая организована отнюдь не только хронологически. Поэтому вернусь на минуту к 1964 г., когда аспирант возвратился из Америки и рассказывал И.К. о своих впечатлениях. В Бостоне я забрел в магазин «Чудеса и магия». Среди прочего наткнулся на неглубокую коробку, полную кофейных зерен (под названием «мексиканские»). Уже проскочил было мимо, как вдруг периферийное (чувствительное к движению) зрение остановило: то одно, то другое зерно время от времени поворачивалось на 30-90 градусов! Конечно, приобрел 20 штук (за 5 «тугриков»). Вернувшись в Москву, не мог заснуть (это после 14 дней с 9- часовым сдвигом), пока не поставил опыт, положив зерна на теплое чайное блюдце, после чего «зерна» к утру разбрелись по всему столу.

Явившись к И.К. «под отчет», поначалу рассыпал перед ним «зерна», и, шаг за шагом увлекаясь, начал рассказывать про рекордные магнитные поля в МТИ, твердотельные рекорды Белл-лаб. и пр. И вдруг вижу – адресат меня не слушает – весь в слежении за жизнью «зерен»!

Наутро незабвенная его секретарь Прасковья Александровна Малышева: «Ожогин! Срочно к академику!» Его откровение: «Ночь не спал, старался понять. Не вытерпел – одно «зерно» разрезал, там черный червяк! А другой причины и быть не могло – vita vitalis!».

Стоп! Какое отношение сие воспоминание имеет к Кикоинским чтениям? Да оно удивительную многогранность И.К. оттеняет. Конечно, физика, техника, философия, история естествознания, история религии. Но и литература, театр (в том числе кукольный), живопись-скульптура, сатира и юмор (это еще с уральской молодости) и пр. Все это многообразие интересов было характерно в 1960-70-х годах для «думающей» части общества – так называемых шестидесАНТНИков (термин Евг. Евтушенко). Но ведь И.К. был на 25 лет их старше!

Вместе с тем он простирал свой интерес и к таким проявлениям человеческой любознательности, как тихо-психо-пара-явления, НЛО, телекинез, кожное зрение и прочие подобные «модные» тогда штуковины, которыми шестидесятники, вообще-то говоря брезговали. Однако подоплекой этого интереса И.К. как убежденного естествоиспытателя был призыв опустить моду до уровня знания – через эксперимент.

Той же позиции придерживался и директор Института радиотехники и электроники (мой однокашник по МФТИ) академик Юрий Гуляев, который уже многие годы часть временного ресурса уникальных установок своего института направлял на изучение реальных физических полей человека. 28 марта 2002 года зал был полон. И, что удивительно, ни одного провокационного, «журналистски-обывательского» вопроса – только по физической сути! А все ответы – экспериментально аргументированные.

Нельзя не вспомнить академика Андрея Станиславовича Боровика-Романова. Я – его ученик по диплому МФТИ (1960 г.), содержание этого диплома потом вошло не только в ЖЭТФ-60, но и в «библию» Ландау-Лифшица 1982 г. издания. И.К. был официальным оппонентом А.С. по его докторской диссертации (1960г.). А.С. был уникум на уровне И.К., прежде всего как экспериментатор. Нет, с П.Л. Капицей он не соревновался. Но по предложенной П.Л. идее сделал пресс, подвесил его на нить (все в жидком гелии!) и наблюл пьезомагнитный эффект (1963 г.), предсказанный для CoF2 Игорем Дзялошинским (Игоря, любя, А.С. называл «Лошадинским»). Теоретик, когда меняет тематику, делает это легко – как перчатки. У экспериментатора дело сложнее – методика виснет над ним, сами знаете, где. А.С. на это решился – и вот вам доклад в 2002 г. на Чтениях. Да и погиб он как в бою. Да, воевал. Да, был пленен (со всеми НКВД последствиями). Но – МГУ, обе диссертации, Институт Физпроблем (А.С. стал его директором после П.Л.)… А умер (погиб!) как герой: в 1997-м, в возрасте 77 лет, идучи в Австралии на свой доклад на конференции, присел на скамейку и … не встал.

Нельзя не сказать про Юлия Данилова (1987 г.). Его, математика, И.К. многажды пытался подключить к центрифуге. Юлий не сопротивлялся, нет. Но попытки были тщетны. И тогда И.К. пустил его в свободное плавание. Результат до сих пор сияет в истории науки и в математической литературе.

Игорь Григорьев (1997 г.) и Александр Карчевский (1999 г.) – две конгениальные находки И.К., и обе – по разделению изотопов. Откуда в них столько энтузиазма и энергии одновременно? Это только кажется, что одно от другого неотделимо. Но в этих двух имяреках они соединились! И до сих пор, несмотря на «смутные» времена, созданные ими лаборатории суть самые живые в ИМФ – пульсируют.

Вся бесконечная Россия (в лице ее разделительного сообщества) не могла не принять участия в Кикоинских чтениях. Это И.Израилевич (1996 г.), А.Кнутарев (1998г.), Г.Соловьев (2001г.), А.Шубин и Г.Скорынин (2005 г.), т. е. почти все разделительные комбинаты внесли свою лепту в Чтения. Будут охвачены и остальные.

Но, что может быть и более важно, молодежь комбинатов включена в Чтения как полноправный участник – в Кикоинском конкурсе Чтений (спонсор – Кикоинский фонд во главе с его председателем В.Н. Прусаковым, постоянный председатель жюри – С.С. Якимов). Вряд ли нужно лишний раз подчеркивать престиж Кикоинского диплома для них.

Конечно, Кикоинские чтения не могли избегнуть международных контактов (и они умножатся, уверен). Это, во-первых, А.Абрикосов (1991г.), Аргоннская лаборатория, США. Во-вторых, племянник И.К., известный теоретик, ученик Ю.Кагана, Костя Кикоин (2000г.), БГУ – многие дешифровали эту аббревиатуру как Белорусский Государственный университет. Ан нет – Бен-Гурион Университет (Израиль).

Чтения 2006 г. опять-таки собрали полный зал. На них РНЦ КИ получил возможность познакомиться именно как с учеными с двумя своими «свежими» научными руководителями – вице-президентом РНЦ академиком Владимиром Борисовичем Бетелиным и первым зам. директора РНЦ профессором Виктором Лазаревичем Аксеновым. Это надо было слышать и видеть, сколько было вопросов после каждого из докладов! Кстати, тогда на входе в конференц-зал ИМФ было вывешено объявление в духе Исаака Константиновича: «Москва. В связи с 22-мя Кикоинскими чтениями 29 марта с.г. произойдет солнечное затмение: начало – 17:11, максимум – 18:15, конец – 19:19, покрытие – 57.2%».

О каждом из Чтений можно рассказывать бесконечно. В 2007 г. выступили академик Владимир Георгиевич Кадышевский с заинтриговавшим всех докладом «Масса и геометрия», и профессор Юрий Васильевич Сивинцев, аксакал Курчатовского центра, с суперактуальной темой «Ядерная экология».

И вот мы подошли уже к 30-м Кикоинским чтениям. Стилистика Чтений обязывала Оргкомитет «проводить с докладчиками работу» – объяснять, что перед ними будут 300 человек не специалистов, а «пешеходов с верхним образованием». И упоминать уникальную фразу Л. Ландау: «Я – гениальный тривиализатор». И знаете? Действовало безотказно! Может, в этом часть успеха Чтений?

Рассказы И.К.Кикоина

Род человеческий, существуя в пространстве и развиваясь во времени, представляет собой сверхорганизм, называемый "Человечество". В каких формах реализует себя его "сверхмозг?" Конечно, в форме системы образования, библиотечных накоплений, в форме, наконец, всегда дефицитного исторического опыта и пр. Но и в форме поговорок, народных преданий (до эры всеобщей грамотности), в форме афоризмов, притчей, анекдотов (даже в эру всеобщей графомании!).

У Кикоина одной из форм воздействия на внутренний мир "соплеменников" были его бесчисленные, но всегда безумно интересные рассказы "из жизни науки". Я не знаю, ощущал ли себя Исаак Константинович как эффективное, не только творческое, но и передаточное звено между поколениями. Я даже не думаю, что он когда-нибудь озадачивал себя целью превратить "соплеменников" в "сомышленников" – никогда за время моего 20-летнего, почти ежедневного общения с ним разговор в столь обобщенной плоскости не шел. Но объективно (мое объективное восприятие тому опора) его экскурсы в научное прошлое приводили собеседников, по прошествии достаточно длительного времени, к великому ощущению причастности к глобальному процессу познания, зачаткам историзма мышления и, наконец, к осознанию себя как составляющей "сверхмозга" Человечества.

Свои заметки я завершу простым пересказом так называемых рассказов Кикоина, сделанных по живым записям на четвертушках бумаги. Но сначала поведаю о том, как они, эти рассказы, возникали. Осенью 1960 г. я стал аспирантом незабвенного Давида Альбертовича Франк-Каменецкого и впервые появился в ИАЭ. Вскоре я наткнулся на объявление о "твердотельном" семинаре академика И.К.Кикоина. Посетив семинар несколько раз, проникшись пиететом к размерам кабинета, где семинар проходил по вторникам в 17 ч, я осмелился предложить себя в качестве докладчика. Процесс знакомства завершился полной изменой Давиду Альбертовичу, что, однако, было оформлено в лучших традициях интеллигентных семей, поскольку в основе измены лежала страсть аспиранта к той науке, которая более вписывалась в "твердотельное" хобби И.К.Кикоина, чем во временное биофизическое увлечение Д.А.Франк-Каменецкого.

Я получил угол (просторный), средства для сооружения установки и возможность вместе с другими аспирантами Кикоина роптать на то, что он "мало нами руководит". Мне хватало ума этой возможностью не пользоваться. Более того, под влиянием атмосферы вокруг И.К.Кикоина я ощутил в себе позыв к самостоятельной разработке темы с активным информирующим выходом на руководителя, а позже понял, что именно такая форма общения с молодым аспирантом была жизненно необходима не только мне, и сознательно стал информатором (научным, конечно) академика, обремененного не только "твердотельными" заботами.

Со своими аспирантами и сотрудниками-"твердотельцами" Исаак Константинович общался в основном вечерами, посещая их рабочие места в неспешных обходах где-то после 19 ч. В 1960-х годах частота этих обходов была 2-3 раза в неделю, затем чуть реже. Обсуждение конкретных научных и организационных проблем, как правило, переходило в беседу на общие (но почти всегда касающиеся науки) темы, и как иллюстрации к тому или иному положению возникали два-три рассказа Кикоина.

Они были к месту, поучительны или просто интересны, мы их пересказывали потом друзьям. Последние несколько лет, осознав, что самая плохая запись лучше самой хорошей памяти, я незаметно (почти) от рассказчика записывал тезисно содержание рассказов на любом подвернувшемся клочке бумаги, который затем без обработки присоединял к предыдущим в нижнем ящике стола. Таких рассказов у меня накопилось сорок, а могло быть и более. Я привожу их практически без редактирования. Те из читателей, кто общался с Исааком Константиновичем, многие из этих маленьких новелл (среди них есть и пересказы известных фактов, но акценты кикоинские) воспримут как нечто очень близкое, почти родное.

1

Суворов терпеть не мог "немогузнаек".

Один солдат стоял на часах. Суворов спросил его: "Сколько звезд на небе?" Тот знал про "не могу знать" и ответил: "5834!" Суворов усомнился. "Проверьте, Ваше сиятельство!" – ответил молодец.

А однажды новый офицер прибыл к Суворову представиться, и был встречен вопросом: "Что такое ретирада?" Офицер: "Не могу знать!" Суворов возмутился, но получил ответ: "Этого слова нет для суворовской армии!" (Ретирада – отступление.)

2

В 1929г. И.К.Кикоин учился на 3-м курсе института, математику читал Гаврилов. Исаак Константинович его лекции посещать не мог, так как занимался подработками. Перед экзаменами он взял месячный отпуск и выучил все по курсу Бибербаха "Аналитические функции" (три тома на немецком) – в три раза больше нужного; и все сдал.

Бибербах в 1934 г. опубликовал статью "Об арийской математике" в “Докладах прусской Академии наук”.

Англичанин Харди написал тому открытое письмо: "Поначалу я думал, что Вас принудили написать это, но когда я прочитал второй раз, я понял, что Вы так думаете".

3

Австралийцы Брэгги (отец и сын), известные каждому "твердотельцу", первую и сразу выдающуюся работу сделали, когда отцу было 50 лет, причем начали ее потому, что надо было насытить каким-нибудь новым содержанием доклад на заседании Королевского общества, которое планировалось в Мельбурне, а доклад по традиции должен делать представитель местной науки.

4

Англичанин Астон, задумав сделать масс-спектрометр, исходил из идеи фокусировки ионов с помощью электрического и магнитного полей. Пошел к Томсону – тот не понял (но и Астон не мог толком объяснить). Пошел к Резерфорду – тот тоже не понял, но посоветовал сделать. Получилось, но объяснения не было. Пошел к теоретику Дарвину, который все объяснил. Работу опубликовали вместе. Астон больше в жизни ничего не сделал. Нобелевский лауреат.

5

Римский сенат постановил: каждый римлянин должен забыть имя Герострата Безумного, который сжег храм Артемиды, чтобы прославиться. Ликторы ходили по улицам и спрашивали прохожих, кого они должны забыть.

6

В одном РОНО при проверке сочинений претендентов на золотую медаль обнаружили, что один из них написал "гитлер" с маленькой буквы. Вызвали автора, но тот сказал: "Можете ставить два, но по-другому писать не буду!"

7

Эдисон изобрел прибор для регистрации биржевых курсов. Запатентовал. Показал. Через день зашел получать гонорар, но колебался, какую цену назвать – 400 или 4000 долларов. Поэтому на первый вопрос: "Сколько?" – ответил: "Сколько дадите!", а на второй вопрос: "40 тысяч устроит?" – сказал: "Да!", взял деньги, принес домой, положил под подушку и заснул.

8

Максвелл во время экзамена дал студенту Стоксу задачу: вычислить силу сопротивления шара в вязкой жидкости. Тот и вывел "формулу Стокса": F/V = σπRη. Похожий случай был с Рэлеем. Все это описано у Л.И. Мандельштама (Прим. ред: на самом деле все было наоборот. Профессор Стокс экзаменовал аспиранта Максвелла, и тот на экзамене вывел закон распределения скоростей молекул газа, т.е. решил задачу, которую Стокс считал нерешаемой).

9

Л.И. Мандельштам любил экзаменовать молодых физиков. Как-то он спросил Кикоина: "Почему нельзя получить большое магнитное поле Н, медленно меняя большое электрическое Е, – ведь будет очень длинная электромагнитная волна, а в ней Н = Е!"

Ответ: Н = Hмакс, там, где Е = О, т.е. на расстоянии λ/4 от точки, где Е = Емакс. Да и конденсаторов не напасешься, так как для синусоидальной волны их надо много и на расстоянии λ/2 друг от друга.

10

Аксель Берг в 1918 г. командовал подлодкой и торпедировал английский крейсер на подступах к Кронштадту. В 30-х годах на одном конгрессе один англичанин рассказал ему о том, что еле остался жив, будучи на том подстреленном крейсере.

11

Американка, биолог Карлсон, написала книгу "Безмолвная весна", после чего конгресс запретил порошок ДДТ. Это разорило химическую промышленность. Автору потом подстроили автокатастрофу.

12

Профессор Варшавского университета по фамилии Цвет изобрел хроматографию еще до войны (1914 г.), но был не понят и забыт.

13

На заседании Академии наук представляли одного кандидата в члены-корреспонденты: "Это человек большой страсти!" Зал грохнул – кандидат был семь раз женат.

14

Николай I поручил тогдашнему президенту Академии наук Исакову провести Аракчеева в академики. Исаков поговорил со всеми голосующими, заручился поддержкой каждого, но, видимо, каждый представил себе, какой позор будет лично для него, если Аракчеева изберут единогласно, и каждый (т.е. все!) бросил черный шар. Исакова потом сняли.

15

В 1951г. И.К.Кикоин жил на Урале. В одной из поездок в Москву его встретил В.А.Фок: «Я последнюю неделю не сплю. Мне прислали из редакции "Правды" статью Максимова против специальной теории относительности (СТО) на рецензию. Я ответил, что статья столь же развязна, сколь и невежественна». Через несколько недель Исаак Константинович получил пакет с вырезкой той статьи Л. Максимова в газете "Красный Флот" (статья называлась "Фальшивая наука", громила СТО и требовала запретить ее преподавание в университетах). Кикоин был возмущен. Он вспомнил, что Л. Максимов писал хвалебное предисловие к книге Ланжевена, в которой был раздел и о СТО. И.К.Кикоин написал гневное письмо в "Красный Флот". То же сделали Фок и Тамм. В Москве встретились и объединили свои письма. Там рассказывалось и о том, как в 1922 г. в журнале "Под знаменем марксизма" появилась статья физика А.К.Тимирязева против СТО. Ее послали на отзыв Ленину, который назвал Эйнштейна великим преобразователем естествознания. Статью Фока, Тамма и Кикоина дали Курчатову, тот направил в ЦК КПСС, чтобы опубликовать в "Правде", но совет был – дать только под фамилией Фока, так как Тамм и Кикоин – "закрытые". Эту историю Кикоин рассказывал на 60-летии "Правды": мол, хвалить газету можно не только за то, что публиковали, но и за то, что сумели не опубликовать статью Максимова, члена-корреспондента АН СССР по философии.

16

В Мюнхене в 1912 г. физики собирались по средам после обеда в ресторанчике и обсуждали физические проблемы, а по субботам – на семинаре с доской и мелом. В одну из сред Макс фон Лауэ предложил проверить электромагнитную природу рентгеновских лучей пропусканием их через кристалл. В тот же вечер Фридрих и Книппинг сделали это. Лауэ построил теорию (докторская диссертация) и получил Нобелевскую премию.

17

Фредерикс особенно хорошо читал теорию относительности, так как с Фридманом готовил четырехтомник по этой науке. Издали только тензорный анализ, потом Фридман умер. Фридман первым написал теорию сжимаемой жидкости. После восстановления международных контактов в 1923 г. на первом же конгрессе механиков в Стокгольме его избрали вице-президентом. Там он встретился с Прандтлем. У того была лаборатория в Геттингене, которую русская авиация бомбила в первую мировую войну. Фридман, о том узнав, спросил, в какой день была бомбежка и про себя отметил, что в тот день он был в этом полете. Он сохранил интерес к проблемам бомбометания как к физическому явлению. В 1925 г. договорился с летчиком об эксперименте, за три дня до него заболел брюшным тифом, но тем не менее полетел и через три дня умер (в 36 лет).

18

Софья Ковалевская пошла к чиновнику Минпроса. Тот не давал ей профессорство в Петербургском университете (хотя она уже была профессором Стокгольмского) по причине, что "женщин-профессоров не было, и я не вижу оснований вводить новшество". Ее комментарий: "Пифагор, открыв теорему, принес в жертву богам 100 быков. С тех пор скоты не любят новшеств".

19

В Ленинграде в 1920 г. шла кампания переименования улиц. Владимирский проспект переименовали в проспект Нахимсона (революционер и политический деятель, расстрелянный в Ярославле во время эсеровского мятежа). Владимирский проспект заканчивался Владимирским собором, по имени которого назван проспект. Раньше кондуктор трамвая объявлял: «Остановка – "Владимирский проспект", следующая остановка – "Владимирский собор"». После переименования проспекта: «Остановка – "проспект Нахимсона", следующая остановка – "собор Нахимсона"».

20

В Англии считается неприличным разговаривать с дамой о Байроне, так как тот написал сестре стихотворение, которое "можно написать только любовнице". К.А. Тимирязев, гуляя по Лондону, не нашел ни одного памятника Байрону. Спросил у дамы. Та отвернулась и молча ушла. Тимирязев только позже узнал, почему.

21

И.К.Кикоин когда-то читал либретто кинофильма Чаплина "Двойник Наполеона". Наполеон после "100 дней" снова в тюрьме, но партия бонапартистов сильна. Среди них появился молодой человек, который внешне похож на Наполеона. Предложил подменить. Переоделся, загримировался, проник в тюрьму, убедил Наполеона, поменялись, позвали адъютанта – даже тот не заметил подмены. Все удалось, и Наполеон начал готовить восстание. Накануне решающего дня обходил тайно казармы, окликнул дежурного, который читал газету и не прореагировал. Тогда Наполеон назвал себя, а дежурный сказал не оборачиваясь: "Наполеон умер в тюрьме". Конец фильма. Чаплин уничтожил уже снятый фильм, так как за неделю до уже спланированного его выхода на экран вышел фильм Д.Фербэнкса "Двойник Дон Жуана" с аналогичным сюжетом.

22

Как-то И.К.Кикоин звонит высокому чину и говорит: "Направляю Вам специалиста, который проконсультирует Вас по интересующему Вас вопросу. Закажите ему пропуск, пожалуйста!"

Чин: "Как Ф.И.О.?" Кикоин (диктует размеренно, так как знает, что дикция у него хромает): "Наурзаков Салим-Герий Пшемахович" Чин: "Как, как?" Кикоин повторяет. Чин: "Все равно не понимаю. А Вы не можете прислать кого-нибудь другого?"

23

Когда И.К.Кикоин работал в УФТИ в Свердловске, там же действовал Уральский филиал АН СССР (председатель – Бардин, он проживал в Москве, заместитель его – Деменев, остальные – совместители). Деменев подал Бардину идею ввести УФТИ в УФАН. Бардин поддержал, но потом сдался. УФТИ с Деменевым поссорился. К 1 мая подготовили "капустник" (втайне от руководства) "Под крышами УФАНА". Репетировали тайком у И.К. Кикоина дома. 30 апреля Исаак Константинович зашел в облрепертком. Там читали и смеялись. Поставили печать "Разрешается ставить в течение года". На афише – авторы (Пушкин, Гоголь, Маяковский... Кикоин). Зал полон. После доклада – пьеса. После первой картины весь 1-й ряд (руководство) покинул зал. Через три дня И.К.Кикоин получил выговор за неотчет по драгметаллам, а в течение года – еще три выговора.

24

В XIX в. в Индии нашли металлическую колонну давностью в несколько тысяч лет. "Армстронг Компани" сделала анализ. Оказалось из чистого железа, и компания стала выпускать магнитный материал, названный "армко". Технология: губчатое железо в огне древесного угля.

25

И.К. Кикоин сделал для всемирно известного врача Филатова постоянные магниты из FeNiAl (вместо соленоида), чтобы удалять магнитные соринки из глаза. Филатов был очень изобретателен. Он вылечил двух женщин, у которых была закупорка слезных желез; провел протоки от слюнных желез к глазам, и они плакали перед едой. Филатов был очень религиозен, но никто, даже ученики, об этом не знали. Он умер в 83 года после перелома ноги. Госкомиссия по похоронам в его доме встретилась с митрополитом Одессы, который предъявил завещание: похоронить по-церковному и передать большие средства русской церкви. Филатов был богат, так как имел частную практику. Прославился пересадкой роговицы (от трупа, охлажденного до +5°С).

26

И.К.Кикоин в молодости одно время работал землемером. Как-то приехал в деревню для раздела земли. Накрыли стол, но Кикоин вина не пил. Тогда наутро ему в помощники дали только девок. Он задал им такой темп, что они употели и убежали. Кикоин измерил все очень точно, и мужики, все проверив, его зауважали. Девки же, посмотрев в теодолит и увидев все перевернутым, стали по полю ходить, поджимая юбки.

27

Физика Хвольсона, автора самого известного в начале века учебника по физике, пригласили на собрание Академии наук в Ленинграде и избрали почетным академиком. В ответном слове тот сказал, что прекрасно понимает разницу между академиком и почетным академиком – она такая же, как между "государь" и "милостивый государь".

28

Город Осло раньше был г. Христиания. Узнав об этом, академик Христианович задумался, не следует ли ему в этой связи изменить фамилию. Но варианта не нашел и идею забросил.

29

Французский математик Кобе был учеником Вейерштрасса, женился на дочери другого математика, Якоби. В гостях представлял жену и добавлял: "К сожалению, у Вейерштрасса дочерей не было".

30

У Якова Ильича Френкеля семья была большая, поэтому он много работал по совместительству. Его любили, уважали и потому приглашали. Он часто брался за курсы, которые до того не знал, а заканчивал написанием монографии. Так, в Германии он написал "Электродинамику", а после курса во Всесоюзном институте экспериментальной метеорологии – книгу "Атмосферное электричество" (1936 г.), вошедшую в список классических. Как-то он начал в ЛФТИ читать какой-то курс, но на четвертой лекции сказал: "Мне неинтересно. Прочтите все в учебнике".

31

Эйнштейн говорил: "Я идеи не записываю – хорошие так редки, что запомнить очень просто".