То есть идеал пользы, быстро достижимого будущего, этот характерный для мещанства идеал, не имеет большого отличия от идеала иудаизма.

А как с точки зрения, внешней этим идеалам? – Такая лёгкая достижимость несколько ущербна.

У Кислева, кажется, именно эта внешняя точка зрения: он не всюду примитивист на своей «картине».

Вот нижняя левая часть. Спускающиеся вниз ступеньки.

Эта постимпрессионистская обводка контуров предметов – ещё не примитивизм. Как и чистый цвет. А перспективное сужение ступенек – вполне ж реалистично. И не знаменательно ли, что именно там и сделал художник те несколько мазков (жёлтым) на несколько мёртвой же всё-таки литографии. Там, мол, его, художника, суть: он-де не примитивист.

То есть, если примитивизм – не органичен для автора, то выражаемая с помощью примитивизма достижительность так же ущербна, как и сам примитивизм. Примитивизм себя ж примитивным не ощущает.

И направлено это неощущение ляпа именно на рукотворное – на строения. Ибо когда он применён в отношении природы (вырисованность буквально каждого листочка дерева на переднем плане), то лёгкой насмешки над зрителем (покупателем «картины») почти не ощущаешь. Дерево-то всё же очень близко стоящим изображено. Чуть ли не так же и сам Левитан писал.

Ко вдали стоящим кипарисам – с реалистической (заданной ступеньками) точки зрения – тоже почти не придерёшься. Они и в жизни настолько густы, что сплошным массивом листва их выглядит.

Вот только обведено каждое – как и всё тут – очень тонкой кисточкой, обмакнутой в белила.

Но это и не замечаешь, если не всматриваешься.

А работает эта обводка на главное, что сразу ощущаешь в произведении, на переживание скоро достижимого, даже достигнутого счастья. Вот же оно, вот – эта ослепительность летнего солнца, отдающаяся и в этих тонких обводках, и в яркости всего-всего. Сияют же стены домов, их крыши, купола, небо, сами тени – крепостной стены, например, – сияют.

Сами сезанновские чёрные контуры обводки предметов, и те снабжены внутри – ради сияния, наверно – тончайшей белой линией. А темно-зелёные листья в тени – белыми точками.

Ну а то, что так без стеснения корявы дома, косы башни?..

Так не без того, чтоб детским счастьем это отдавало. Есть же свой плюс в примитивизме!

«Блаженны верующие в достижимость своего насквозь материалистичного идеала безбожники! Способные этим лишь и удовлетвориться…» – как бы говорит нам художник, не лишённый реализма. Лукаво подозревая, что и верующие в иудаизм этим моментом больше дорожат, чем духовным. Как факт (для него): покупают же его «картины» религиозные евреи Иерусалима.

Слабым подтверждением того, что Кислев не религиозный фундаменталист, служит то, что, слышно, он родом из СССР, атеистического государства, насквозь пронизанного мещанством по сути и высокой идейностью по форме, не выдержавшей испытание временем. Не в пример, правда, фундаментальному иудаизму, выдержавшему всё. Но всё же последний живописи чурается, а вот Кислев – нет. Поэтому можно думать, что к фундаментальному иудаизму он относится так же, как к лживой высокой советской идейности. И склонен быть артистом, то есть притворяться. Не без усмешки, хорошо скрытой, чтоб не сказалась на успешности (тем более в Иерусалиме, где, можно слышать, фундаменталисты задают жару людям, к иудаизму не так, как они, неровно дышащим). Сама форма существования рассмотренного его произведения тоже несколько двусмысленна и работает на усмешку – литография, предмет ширпотреба, но… с несколькими подлинными мазками кистью в присутствии покупателя. Как бы подлинник…

1 мая 2011 г

Проверка

Надо признать, что основания для несколько юмористической трактовки произведения Кислева у меня довольно шаткие – один угол полукартины, реалистический, и слабо выраженный примитивизм в изображении созданий природных, да метод создания вещи.

Можно ли что-то подобное увидеть на других его произведениях? – Можно. В той же семье есть и другая его литография.

Тут выражено настроение не безудержного и бездумного счастья, как в первой, а едва ли не строгого торжества. – Столица иудейская!.. Её высотное преобладание над районами города со следами других религий: христианской церковью, мусульманской мечетью…

Влияет панорамность, большее количество неба, большая отдалённость города от точки зрения зрителя, большая масштабность гор на заднем плане.

Тут вполне реалистичны облака и… передний план: гранатовое и инжирное деревья.

Казалось бы, какая реалистичность в этих деревьях? Плоды, вон, как выпячены.

Случилось так, что дом хозяев «картин» стоит над прилегающим к дому, «ступенью» горы ниже, садом. И из окон точно так же видны несорванные гранаты на самой макушке дерева. Будто художник именно отсюда их и живописал.

Правда, опять вполне по-примитивистски выписан каждый листок.

Но мы уже помним, что такой примитивизм не очень проявляет себя.

А примитивизм строений – чуть ли не такой же.

На этот дом вид на композиции – сверху, но нарисован он так, будто на него смотрят снизу: его плоской крыши снизу не видно. Таких нарушений несколько (при рядом стоящих домах, видных сверху).

Сикось-накось стоят дома  (не видны и садовые светильники).

Тут, для случая государственности, вспоминаются слова Жаботинского, что евреи тогда могут стать полноценным народом, когда среди них появятся, также как и у других народов, свои бандиты и проститутки. Не до жиру – быть бы живу… Не до аристократии. Сначала – полноценный народ. – И вот полноценный народ образовался. Из тех, кто веками, не имея свой государственности, не имел и аристократии. И в этом даже есть некая гордость. В ХХ веке, на волне выхода на историческую арену низов, художникам было совсем не стыдно обратиться к примитивизму. Одного Шагала тут достаточно вспомнить.

Вот так вторая сторона амбивалентности примитивизма и проявляется во второй «картине» Кислева. Совсем мала тут доля улыбки художника. И всё-таки она есть.

То есть проверка удалась.

 Онлайн заказ широкоформатной печати в Москве.