Таблетка и попугай

Очень кратко – о себе

Все мы, каждый из нас – старше или младше друг друга на годы своего детства. Причем, оно не расстается с нами: пребывает в нас то скрытно, то откровенно, то проявляется вдруг, причем, в совершенно неожиданном качестве. Точно могу сказать, когда детство вернулось в мою, уже довольно взрослую, жизнь и стало параллельно существовать со «взрослыми» стихами. Тогда, когда родилась внучка Мишель – частенько я называю ее Мойшеле, в честь моего отца, Авраам-Мойше Фальковича, немногие уцелевшие фотографии которого так волнующе похожи на меня (или наоборот).

Это возвращение в детство оказалось совершенно непредсказуемым и, прежде всего, для меня самого, поскольку был убежден в неприспособленности к «детскому стихотворчеству». А начиналось безобидными «детскими» опусами по случаю дней рождения. Потом выяснилось, что стишки интересны не только членам нашей семьи. И пошло-поехало, вплоть до публикаций в школьных учебниках.

Нередко слышу недоуменное: как, мол, удается сочетать, казалось бы, не очень сочетаемое – «взрослую» и «детскую поэзию»? Не опасно ли для здоровья, кошерно ли такое раздвоение личности, такая «поэтическая шизофрения»? К сожалению, это незаразно. К счастью – благотворно для организма. А причины, думаю, в давнишней детской обделенности: играми, беззаботностью, отцовским присутствием (погиб на фронте), маминым вниманием (работала на полторы ставки, мы почти не виделись), защитным силовым полем семьи и родни (почти все погибли в ту мировую войну)…

Очевидно, тогда, в том послевоенном детстве, что-то – невостребованное, нереализованное – закрылось во мне и законсервировалось до «лучших времен». А впоследствии очнулось и потребовало выхода.

Вспоминаю рассказ о диалоге К. Чуковского и С. Маршака, когда они выясняли свой подлинный биологический возраст. Не уверен в точности изложения, но, как мне кажется, тогда они сошлись на том, что Самуилу Яковлевичу шесть полных лет, а Корнею Ивановичу – целых восемь (чем он был неподдельно огорчен!). Не исключено, что мое «детское я» оформилось в несколько возрастных категорий: порою я воспринимаю окружающее и воображаемое (и пишу об этом) как четырехлетка, как восьмилетний ребенок, десятилетний… Не знаю… Может быть… Могу только догадываться об этом, поскольку процесс «созидания стихотворений» (в т. ч., и детских) происходит, как правило, в почти неконтролируемое сознанием время – на кордоне ночи и дня, в полусонном (или полубессонном) состоянии.

Как-то сама собою и в детские стихи вошла еврейская тема, актуальная для моей внелитературной жизни последние лет двадцать пять–тридцать. Не знаю, как относиться к тому, что некоторые уважаемые люди считают вообще все мои стихотворения еврейскими, а также, применительно к литературе для детей, говорят о традиции Шолом-Алейхема и советских идишистских поэтов первой половины двадцатого века. Не являясь мастером литературоведческого анализа, могу лишь напомнить, причем, прежде всего – самому себе, что традиция не такая уж предосудительная штука. В нашем народе всегда почитали и предпочитали верность именно традициям, усматривая в этом залог преемственности поколений и непрерывности основных принципов нравственного жизнеустройства. Но, конечно же, хочется, чтобы мои детские стихи были близки и понятны современному ребенку, независимо от национальности и страны, в которой он живет.

Григорий Фалькович

10.09.2013

Кошка сама по себе

С детских лет уже знакомы

Нам еврейские законы,

Но не хочет кошка Рута

Соблюдать закон кашрута,

И при случае, тайком,

Ест мясное с молоком.

Просьба

Кошку, мышку и букашку

Я просил докушать кашку,

А комарика и мушку –

Рыбный супчик, то есть, юшку.

Хороши и суп и каша:

Их сегодня ел Абраша.

Самое сладкое слово

Знаю вкусные слова:

Вафли, коржики, халва.

Слов на свете много сладких:

Мармеладки, шоколадки,

Штрудель, цимес, и цукаты,

И шабатный медовик…

Но скажу вам напрямик,

Даже повторю упрямо:

Слаще нет, чем слово «Мама».

           Перевод с украинского – В.Богуславской

Очень вежливая птица

Попугай молчать не хочет –

Он твердит с утра до ночи:

«Бокер тов!»

И «Эрев тов!» –

Он других не знает слов.

Наша мама им гордится:

Очень вежливая птица!

Мезуза

Не помеха, не обуза –

На двери висит мезуза:

Чтобы горе и беда,

Ни за что и никогда,

Ни сейчас и ни потом –

Не проникли в этот дом.

Таблетка и попугай

Попугай посажен в клетку,

Потому, что за едой

Скушал мамину таблетку

И запил ее водой.

Поступил он так напрасно:

Стонет пятый день подряд…

«Попугайничать опасно!» –

Неслучайно говорят…

Дядя Зяма

Заведенье дяди Зямы

Часто посещают дамы,

Детвора и господа –

И гостям он рад всегда.

Есть там пол, окно и стены,

Кресла, новенькие фены,

Есть шампуни, гребешки

И, конечно, ремешки.

Он умеет делать дело –

Ловко, весело, умело,

Как по нотам, как по книжке:

Распрически, суперстрижки,

Что, хоть, вроде, и похоже –

Не совсем одно и тоже.

С чувством важности момента

Он берется за клиента:

Прямо, вдоль, наискосок,

Ушко, челочка, висок,

Шейка, пауза.

И вот –

Начинает стричь ... живот.

Дядя Зяма – не чудак:

Просто, он стрижет собак.

У него висит на стенке

Не один почетный знак,

И признательны ему

Рексы, Джеки & Му-Му.

У компьютера проблема

У компьютера – проблема,

У проблемы – имя «Эмма»,

А у Эммы-невелички

Очень гадкие привычки.

Для нее не нужен повод,

Чтобы мышку взять за провод,

И, конечно, неспроста

Звать соседского кота.

К счастью, старый мудрый кот

К нам в квартиру не идет:

Проходил он этот тест –

Кот оргтехнику не ест.

Дорины уроки

Села Дора за уроки.

Смотрит – ссорятся сороки:

Там, на ветке, за окошком.

Поискала взглядом кошку.

Стала к носу примерять

Руку, ручку и тетрадь.

Мятную сжевала жвачку,

Спела песню про рыбачку,

Высунув язык, дразнила

Из детсада малыша,

Долго с мылом руки мыла –

Больно пена хороша!

Пальцем по носу водила,

В глаз едва не угодила.

Съела пряников три штуки.

Ну, и тяжелы науки!

Перевод с украинского – В.Богуславской

Клад

Где-то, как-то, с кем-то, кто-то

Откопали ночью что-то,

А потом в глухом подвале

Чем-то крепко обвязали,

Принесли его кому-то

И решили почему-то

Так запрятать и туда,

Чтоб никто и никогда…

Кто отыщет этот клад –

Будет счастлив и богат.

Улыбка

Улыбка – не рыбка и даже не птица,

Но каждому в жизни она пригодится.

Давно никакого сомнения нет:

Мы все для улыбок явились на свет.

Ты утром проснулся:

Вокруг оглянись.

Чтоб мир улыбнулся –

Ты сам улыбнись!

О возрасте

Годовалый слон – ребенок,

И зовут его – Слоненок.

В том же возрасте Барбос –

Абсолютно взрослый пес.

А вот, взять, к примеру, Муху –

Тут пойдет иной расчет:

Муха в древнюю старуху

Превратится через год.

А теперь, читатель мой,

Побеседуем с тобой.

Если верить добрым слухам,

Ты родился и подрос.

Не слоненок ты, не муха

И, надеюсь, не барбос.

Начинается твой век:

Будет разная погода,

И меняться будет мода,

Но свои людские годы

Проживи как человек.

Неспешно, распевая фуги Баха

Неспешно, распевая фуги Баха,

Куда-то направлялась черепаха.

А ей навстречу двигалась гадюка –

Она ползла, насвистывая Глюка.

А следом кот: он вылечил бронхит,

И распевал последний супер-хит.

А где-то рядом – не попса, не джаз –

Шагал с народной песней дикобраз.

Я тоже шел тропинкою лесной.

Не пел. Я наслаждался тишиной.

Быть могут вкусы разными у всех,

Причем, для дружбы в этом нет помех,

И для улыбки, и для доброты.

Я с этим согласился бы.

А ты?

Броня зиму рисовала

Броня принялась за дело.

Кофту тёплую надела.

Что еще? Сапожки, шубка...

Холод – это вам не шутка!

Тёплую набросив шаль,

Села рисовать февраль.

Вот и мама возвратилась:

Ты зачем так нарядилась?

Как ты, доченька, одета!

На дворе – июль и лето!

Не погода, а – мечта!

Чем ты, Броня, занята?

Дай-ка, гляну я сама.

Подошла – а там зима!

Иней. Речку льдом сковало.

Все вокруг околдовало.

И на маму, как на грех,

Задувать позёмкой стало,

Показалось: из овала

Сыплет настоящий снег...

Мама вздрогнула от стужи:

Может, свитер маме нужен?

– Ладно, Бронечка, трудись.

Да смотри, не простудись...

Перевод с украинского – В.Богуславской

Корова Виолетта

Корова Виолетта –

Поклонница балета,

Хотя привычка

Эта мешает ей слегка:

Занятия балетом

Идут зимой и летом,

Но падают при этом

Надои молока.

Хозяйка тетя Бетя –

Курьер в дневной газете –

Сказала Виолетте:

Нам нужен рацион!

Так повелось на свете:

Когда есть муж и дети,

То мы за них в ответе –

Особенно, в сезон!

Пойми же ты, корова!

Прости мне это слово.

Корова Виолетта,

Поклонница балета,

Воскликнула на это

О, Боже! Почему-у-у!

Как можно быть эстетом,

В душе почти поэтом,

И все-таки при этом

Пренебрегать балетом –

Я, лично, не пойму-у-у?!

Прошли и пролетели:

Минуты, дни, недели...

Сегодня тетя Бетя

И муж ее, и дети –

В театре, в оперетте:

Пришли на бенефис.

Она и муж, и дети –

Солистке Виолетте

Преподнесли букетик,

Из клевера, «на бис» –

Питательный сюрприз

Для лучшей из актрис:

Сплошные витамины –

Не то, что георгины.

Сверчок запечный

За печкою живет сверчок запечный –

Певучий, приставучий и беспечный:

Беспечный – это значит беспечальный,

Живет себе да песенки поет.

А на березе – выводок скворечный,

Он тоже и певучий, и беспечный:

Беспечный – это значит, он без печки –

Живет себе да песенки поет.

Но если взять двугорбого верблюда –

Он ест колючки на второе блюдо –

Всегда печальный и всегда молчальный,

Он ходит по пустыне и молчит.

Я не мечтаю быть скворцом беспечным,

И не хотел бы стать сверчком запечным,

А также: есть колючки, быть печальным,

Двугорбым, длинноногим и молчальным –

С хвостом и оттопыренной губой.

Хочу я быть всегда самим собой.

Шалахмонесы

Симпатичны и лохматы,

В доме доброй тети Златы:

Под горжеткой, под газеткой

Или где-то за кушеткой –

Шалахмонесы живут.

А что видел их не каждый,

Это аргумент неважный,

Потому, что в той квартире,

Номер, кажется, четыре,

Все жильцы – и стар, и млад –

По ночам обычно спят.

Ну, а эти, что лохматы –

Постояльцы тети Златы –

Доброглазы, крупноухи,

Сверху торбочка на брюхе –

Начинают колдовать –

Хоть мальчишка, хоть девчонка,

Сны для каждого ребенка

Доставать:

Добрый, честный, негневливый –

Получает сон счастливый,

А тому, кто задается,

Злится, врет, скулит, дерется,

Кто жестокий, кто жаднючий –

Достается сон страшнючий!

С темнотой они «на ты»,

И под кровом темноты,

Часто даже у соседей,

Лечат кукол и медведей,

Нитки, вату и опилки

Убирая за собой,

Да играют на сопилке

И на скрипке голубой.

Днем они – и врозь, и вместе,

Но всегда в укромном месте:

Дремлют, спят, клюют носами

За настенными часами,

Может быть, у папы в папке

Или в старой лисьей шапке,

Под газеткой, под горжеткой

Или где-то за кушеткой...

Вот какие в той квартире –

Номер, кажется, четыре –

Под присмотром тети Златы,

Симпатичны и лохматы,

Тепло-крупно-мягко-ухи,

Сверху торбочка на брюхе,

Озорные, заводные,

Не чужие, а родные –

Шалахмонесы живут.

Да или нет

Не наказан и не брошен.

В этом доме – все свои.

Я – еврейский кот. Хороший.

Из порядочной семьи.

Да, я признаю ошибку.

Да, немножко виноват.

Да, случайно скушал рыбку,

Что купили на Шабат.

Правда, в рыбке, как назло,

Оказалось два кило.

Но ведь я того не знал…

Все. Простите. Осознал!

Про канал и про кагал

Мы Русановским каналом

Проплываем всем кагалом,

А кагал – одна семья:

Папа с мамой, с ними – я;

Раз – бабуля, два – бабуля,

Плюс одна болонка Джуля,

Плюс два деда – с нами вместе:

Вышло восемь? Все на месте!

Вдоль движенья парохода –

Распрекрасная погода,

Улыбается канал,

Люди, птицы, тучки даже –

Мы им с парохода машем:

Я и всё семейство наше –

Неразлучный наш кагал.

Лето. Солнце. Волны. Смех.

Джуля, ша! Не лай на всех!

         Перевод с украинского – В. Богуславская

Акирфа

Памяти выдумщика и шутника Л. Сосиса

Снился Леве сон чудесный,

Сон-подарок, сон-лафа:

Край приснился неизвестный

Под названьем Акирфа.

Там по тропочкам и без

Ходит нолс, бежит арбез.

Там легка, парнокопытна,

Пробегает аполитна –

Даже вел и даже ргит

За такой не уследит.

Там во всякую погоду

Лидокорк диктует моду –

Все он знает назубок.

Бродит кыб, шипит арбок.

И фариж идет по воду,

И почти повсюду там –

Удакак и акакам…

Не будите нынче Леву –

Лева долго спать привык,

Но не польский, не корейский –

Допоздна учил еврейский

Замечательный язык.

А евреи, как известно –

Удивительный народ!

Пишут, пишут круглый год:

Но не слева и направо –

А совсем наоборот!

Леве, что бы ни случилось,

Все равно придется встать.

И о том, что ночью снилось,

По-еврейски написать.

Ну, а тигры со слонами

В Африку вернутся сами.

Перевод с украинского – В.Богуславской

История одной любви

Доверия достойный Доберман

Рассказывал на переменке в школе

Про умопомрачительный роман,

Имевший место между ним и Колли.

Тогда, от нетерпения сгорая

И повинуясь голосу судьбы,

Он прогулял уроки: пенья, лая,

Даванья лапы, танцев и борьбы.

Забыв режим, приличия и меру,

Воспринимая жизнь как волшебство,

Они носились радостно по скверу,

И медленно гуляли вдоль него.

Им вдруг открылась беспредельность мира.

Он сочинил свой самый первый стих.

И вафельный стаканчик, от пломбира,

Был разделен – любовно – на двоих…

Этот мальчик – просто чудо

Восхищен окрестный люд:

Этот мальчик – просто чудо.

Он плюется, как верблюд,

И похож он на верблюда:

Статью, профилем, губой –

Лучше всяческих комедий!..

Хорошо, когда тобой

Восхищаются соседи.

У червячка, в капусте

У червячка, в капусте,

Нет повода для грусти,

И жук в речном песке

Не ахает в тоске,

И муха, между прочим,

Печалится не очень…

Друзья мои, знакомые,

Не все ж мы – насекомые!

Позвольте Вас спросить:

Могу я погрустить?

Питон

Осенило вдруг питона,

Что живет он монотонно:

Телевизор, сон, еда…

Нету смены декораций,

Ни волнений, ни оваций –

Скука, серость, ерунда…

С той минуты минул год.

Наш питон уже не тот.

Он теперь на круглой сцене,

А, точнее, на арене –

С булавою и с мячом –

Служит в цирке: циркачом.

Бис, успех, призы, столицы…

Золотая вьется нить…

В жизни главное – решиться

Образ жизни изменить.

Мой знакомый крокодил

Мой знакомый крокодил

Не один гулять ходил:

На капроновом шнурочке

Куст сирени выводил.

Шли. Делились новостями.

Размышляли о судьбе.

И цветущими кистями

Колыхали при ходьбе.

Рядом с ними пахло тенью.

Солнцем. Далью голубой.

И, немножечко, сиренью –

Это, уж, само собой!

День светлел. Добрели лица.

В небе – тучки ни одной.

И раскрашенная птица,

Та, что в детских снах гнездится

И над спящими кружится,

Пролетела надо мной.

Две казенные фуражки

Как-то утром, очень рано,

Незаметно для охраны:

Опозорили вороны

Замминистра обороны –

Утащили у бедняжки

Две казенные фуражки.

После небольшого спора

Оба головных убора

Водрузили – как обнову –

В зоопарке, на корову:

Набекрень, на каждый рог,

Чтоб любой увидеть мог.

В зоопарке – полный шок.

Две фуражки – не мешок!

Как? Откуда? В чем причина?

Может, это – грозный знак?

Признак звания и чина?

Что-то явно здесь не так…

И пошла по свету эта

Удивительная весть.

Даже сторож, тетя Света,

Отдает корове честь.

А сантехник, дядя Вова,

Хоть он, вроде, ни при чем,

Снялся рядышком с коровой –

Вместе с гаечным ключом:

Для пиара, девять раз.

Фотки вышли – суперкласс!