М.В.Келдыш и И.Г.Петровский

0. Я начну с трех замечаний.

С И.Г. Петровским я встречался лично один или два раза (и косвенно имел с ним дело еще один раз), а с М.В. Келдышем виделся многократно в разных ситуациях, работая более 20 лет в его институте. Казалось бы, у меня должны быть гораздо более подробные и обстоятельные сведения о Келдыше, чем о Петровском. Это, однако, не вполне так.

Второе. Эти два выдающихся человека до некоторой степени антиподы, и их объединение в одном эссе, я думаю, это противопоставление подчеркнет.

И третье. Многое из написанного ниже известно мне по рассказам. В основном – от А.М. Молчанова и С.Э. Шноля., но есть много случаев, когда я не помню имени сообщившего мне нечто. Далее, память у меня плохая, и такой была всю жизнь. Так что какие-то упущения и искажения, несомненно, будут. Поэтому текст правильнее рассматривать, как запись того, что сохранилось у меня в голове, чем как изложение фактов. К этим сведениям я добавлю то, что нашел в книгах, и в ряде случаев буду указывать книгу-источник. Исключение могут составить некоторые данные из Энциклопедических словарей, которые я приведу ниже.

1. Итак, начну с сугубо официальных данных.

Иван Георгиевич Петровский, 1901 года рождения, был беспартийный (т. е. не был членом КПСС). Это, само по себе, удивительное явление: ректор крупнейшего вуза страны – беспартийный во времена, когда директор даже маленького предприятия обычно был членом партии. Ясно, что это до некоторой степени «показуха»: вот, мол, у нас и беспартийные могут занимать руководящие посты. Возможно, инициатива исходила из Отдела науки ЦК КПСС (и была, на мой взгляд, весьма удачной). Возможно также, что предложение было сделано лично Сталиным. Во всяком случае, в 1951 году, когда Петровский занял пост ректора МГУ, его назначение не могло произойти без согласия Сталина.

Мстислав Всеволодович Келдыш, 1911 года рождения, вступил в КПСС в 1949 году – не рано: уже будучи академиком. Более того, входил в Центральный комитет КПСС с 1961 года, при Брежневе на 22 съезде партии был в Президиуме (и, кажется, возглавлял некую комиссию).

Петровский был избран в Академию наук в 1946 году – после получения им Государственной (Сталинской) премии за работы по дифференциальным уравнениям. Келдыш был избран академиком в том же 1946 году в возрасте 35 лет и, конечно, не за чисто теоретические работы.

Петровский был ректором МГУ с 1951 по 1973 год; в 1973 он скончался (о его смерти я еще напишу).

Келдыш был Президентом Академии наук СССР с 1961 по 1975 год (три срока).

Эти двое ученых не были обойдены высокими наградами.

Келдыш был трижды Героем Социалистического Труда, одним из очень немногих – имел три золотые звездочки (первую получил в 1956 году).

Петровский получил звание Героя в 1969 году.

Оба были избраны депутатами Верховного Совета в 1962 году, а Петровский входил в Президиум ВС с 1966 года.

2. Характеры и манеры общения.

Насколько я могу судить, И.Г. Петровский был по природе своей мягким человеком и не стеснялся этого. Вот один эпизод.

В 1953 году, сразу после увольнения с военной службы, я пришел на прием к Петровскому (уже в новое здание МГУ на Ленинских горах). Никаких пропусков в университет тогда не требовалось, в том числе и на тот этаж, где помещался ректорат. И.Г. знал обо мне от моего учителя И.М. Гельфанда. Подождав некоторое время в приемной, я был впущен в кабинет ректора. Когда я вошел, Петровский встал, вышел из-за стола, поздоровался со мной за руку, предложил сесть и спросил, как мои дела. Узнав, что я еще нигде не работаю, он сказал, чтобы я устраивался (не важно куда) и добавил, что он даст мне знать о возможности защиты диссертации на мехмате через Гельфанда[1].

Мягкий характер ректора был известен, и С.Э. Шноль рассказал мне следующую анекдотическую историю. Однажды в кабинет Петровского зашли два человека в рабочих спецовках, извинились и сказали, что ковры нужно отдать в чистку. Со слов С.Э. Петровский реагировал примерно так. Он сказал: хорошо, голубчики, конечно. Затем он помог им скатать ковры в два очень тяжелых свертка и проводил до выхода из кабинета. Спустя некое время к ректору зашел кто-то из хозяйственных руководителей (может быть, проректор) и с удивлением воскликнул: Иван Георгиевич, а что это у Вас все голо, где же ковры? И.Г. ответил «Ну, вы же присылали рабочих, чтобы отдать ковры в чистку». На что последовал ответ, что никого он не присылал. С.Э. утверждает, что ковры исчезли бесследно!

М.В. Келдыш был жестким руководителем. Возможно, что эта жесткость не была врожденной, а явилась следствием необычайно ответственной работы.

Одновременно он был руководителем нескольких учреждений, а в освещениях, которые он устраивал в Институте Прикладной математики (и, конечно, в других местах), участвовали штатские и военные в высоких чинах.

Вот эпизод, который мне рассказывал А.М. Молчанов. М.В. Келдыш курил, и делал это во время некоторых заседаний тоже[2]. Сидя в первом ряду, он, не оборачиваясь, протягивал назад руку с папиросой, рассчитывая, что кто-то подбежит и подожжет ее.

Помимо семинаров и изредка (раз в год) «Производственных совещаний» было, кажется, всего два или три случая, когда я встречался с Келдышем лично.

В 1956 году я по инициативе А.М. Молчанова был принят на работу в Отделение прикладной математики Математического института АН СССР.

Фактически это был отдельный институт, организованный (и возглавленный) М.В. Келдышем[3]. Вскоре после моего появления в ОПМ, я получил первое служебное поручение, но не от заведующего отделом К.И. Бабенко, а в неком смысле от М.В. Келдыша. Дело было так. Замечательный физик Д.А. Франк-Каменецкий, был, видимо, хорошо знаком Келдышу по закрытой тематике. Когда Д.А. получил возможность заняться «чистой наукой», он обратился к Келдышу с вопросом, не может ли кто-то из ОПМ помочь ему.

Я был вызван в кабинет Келдыша, где, кажется, уже был Франк-Каменецкий, и М.В. сказал примерно следующее: вот у нас новый сотрудник, специалист по уравнениям с частными производными, объясните ему проблему[4]. Келдыш не предложил нам сесть, и весь разговор был очень коротким.

Вторая короткая встреча произошла летом 1966 (?) года. А.М. Молчанов написал заметку (кажется, про «Резонансную структуру Солнечной системы»). Он оставил заметку секретарше Келдыша с просьбой, чтобы М.В. представил ее в «Доклады Академии Наук СССР». А сам уехал в отпуск, поручив мне забрать заметку, когда Келдыш ее посмотрит.

3. Петровский и Келдыш как руководители

И.Г.  Петровский был общественно активен с юности. Об этом замечательно рассказал А.Н. Колмогоров в статье, опубликованной в журнале «Успехи математических наук» в 1974 году. (УМН, 1974, том 29, вып. 2)[5]. В 1940 году он был избран деканом мехмата МГУ. В 1949-1951 годах он был академиком-секретарем (т. е. главой) физико-математического Отделения Академии Наук СССР. С этой должности он и перешел на должность ректора МГУ[6].

Мягкий характер И.Г. Петровского не мешал ему быть замечательным ректором Московского университета. По его инициативе рядом с главным высотным зданием МГУ, построенном в 1949-1953 годах, вырос ряд новых корпусов, были созданы на разных факультетах много новых кафедр (и были приглашены соответствующие руководители).

Были, конечно, случаи, когда нечто делалось в Университете вопреки Петровскому. Насколько я знаю, именно так был создан А.Н. Тихоновым факультет ВМК (вычислительной математики и кибернетики).

Иван Георгиевич умел пользоваться своим высоким положением для пользы дела и для помощи отдельным (очень многим) людям. Следующий эпизод относится ко времени, когда он был уже членом Президиума Верховного Совета. Одного из близких сотрудников С.Э. Шноля, непрерывность работы которого была важна, собирались призвать на военную службу. С.Э. пошел к Петровскому и попросил вмешаться. На столе у Петровского стояли специальные телефоны правительственной связи. Он снял трубку и попросил Родиона Яковлевича. [А это был министр обороны маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский!] На том конце ответили, что его нет. Тогда Иван Георгиевич назвал по имени-отчеству генерала (возможно, заместителя министра), который ведал кадрами. Тот оказался на месте, и И.Г. ему сказал примерно так: «Что же это вы забираете у нас человека, ведущего важные исследования». Генерал спросил, через какой военкомат человек призывается, и вопрос был решен – ученого оставили работать.

Насколько я знаю, первая (и притом длительная!) поездка Владимира Арнольда во Францию стала возможна лишь благодаря усилиям И.Г. Петровского, предпринятых по просьбе А.Н. Колмогорова.

А вот эпизод, который, кажется, хорошо известен (но прямые свидетели которого мне не известны). Ректору принесли на подпись приказ об отчислении двух студентов, устроивших пьянку в студенческом общежитии. Иван Георгиевич поинтересовался, сколько же эти двое выпили. Ему сказали, что бутылку (возможно, вина, а не водки). Как, сказал Петровский, целую бутылку вдвоем! Так они просто больные, их нужно лечить, а не исключать!

И не подписал приказ.

М.В. Келдыш внешним демократизмом отнюдь не отличался. Ему пришлось заниматься проблемами, где по обстоятельствам были жесткие сроки, и некий аналог военной дисциплины был необходим. Про его работу в роли Президента Академии наук, в атомном проекте и в других областях чрезвычайно много интересного можно прочесть в книге «М.В. Келдыш. Творческий портрет по воспоминаниям современников» (М.»Наука», 2001). В ней более 60 авторов (из которых я встречался примерно с 20). Так что я ограничусь двумя штрихами – одним личным воспоминанием и одним рассказом С.Э. Шноля.

В 1963 году отмечалось 10-летие Отделения прикладной математики.

Институт был закрытый, и мы собирались в неком месте, где тоже не было вывески. Наверное, был какой-то доклад, не помню; не помню также, было ли какое-то застолье. Но вот в конце были танцы, М.В. Келдыш в них успешно (и, видимо, с удовольствием) участвовал. Помню, что на этом собрании некий официальный фотограф много снимал со вспышкой. Кажется, эти снимки так и не удалось найти (и сохранить в кабинете-музее М.В. Келдыша).

Будучи Президентом Академии Наук, Келдыш интересовался разными научными направлениям и отдельными вопросами[7].

Летом 1964 года Келдыш посетил Пущино, встречался с С.Э. Шнолем и тот ему нечто рассказывал о колебаниях в химических системах. В декабре 1964 М.В. пригласил С.Э. с сотрудниками к себе, но не в Президиум, а в ОПМ, в свой директорский кабинет. Приехали несколько человек, включая А.М. Жаботинского, пришел А.М. Молчанов. Келдышу показали «синус в стакане» – реакцию Белоусова. Он внимательно смотрел, а потом заметил бегущие волны и сердито сказал «Вы от меня скрываете самое главное»[8].

Когда научная часть визита завершилась, Келдыш вежливо спросил у С.Э. Шноля, как там дела в Пущино. На что С.Э. ему ответил: «Вы делаете ошибку, переводя хорошо работающий Институт биофизики из Москвы в Пущино. Нужно создавать там новый институт». Келдыш повысил голос и резко сказал: «Почему Вы мне это говорите? Немедленно поезжайте к Франку (Г.М. Франк – директор Института биофизики в Москве). Завтра будет заседание Президиума, пусть он там выступит». С.Э. позвонил Франку, сказал, что он только что был у Келдыша и сейчас приедет в ИБФ. Поймав такси, он скоро был в кабинете Франка, где его уже ждали. Точка зрения С.Э. и реакция Келдыша были пересказаны, заседание Президиума АН на следующий день состоялось, но Г.М. Франк на нем не выступил.

Могло ли его выступление что-то изменить, не ясно (мнения здесь расходятся).

4. Петровский и Келдыш как ученые.

Из сказанного выше кажется ясным, что нельзя оценивать этих двух ученых традиционно – по их опубликованным научным трудам. А если пытаться это сделать, то легко уйти от беспристрастной оценки. Я все же выскажу свое мнение, понимая его субъективность.

И.Г. Петровский отнюдь не был вундеркиндом и поступил в Московский университет в 1922 году (в возрасте 21 года)[9]. Он «нормально» проучился 5 лет студентом и 3 года аспирантом.

Иван Георгиевич не обладал «быстрым умом» – талантом быстро схватывать сказанное. Он сам про себя говорил, что его стихия – трудные задачи.

Его работы по уравнениям с частными производными сделали его математиком мирового класса.

Примечания