«Жаннетта»

Как утверждают знатоки, тексты на мелодию этой песни ныне существуют на 80 языках мира. Музыкальные критики многих стран называют ее самой популярной песней ХХ века.

Первоначально она была написана на идиш в 1932 году для бродвейского мюзикла “I Would if I Could” (Сделаю, если смогу). В оригинале песня называлась “Bei mir bist du shein” (Для меня ты самая красивая). Музыку написал эмигрант из Украины, дирижер Еврейского театра в Нью-Йорке Шолом Секунда, а слова Яков Якобс. Сам мюзикл успеха не имел, но песня разошлась в 1933 году немыслимым для того времени тиражом в 10 тысяч экземпляров. Однако, особую популярность она получила после того, как Сэмми Коен и Сол Чаплин перевели текст на английский и песню стал исполнять популярный в то время ансамбль «Сестры Эдвардс». Аккомпанировал им знаменитый оркестр под управлением Бенни Гудмена. В воспоминаниях сестер Берри, известных исполнительниц джазовых версий еврейских песен, упоминается и о таком эпизоде: однажды ночью они услышали по радио эту песню в исполнении сестер Эдвардс. И они приняли решение изменить свои имена Клары и Минни Багельман на Клэр и Мирни и назвали себя по аналогии «Сестрами Берри». Кроме них эта песня вошла в репертуар таких известных исполнителей, как Элла Фитцджеральд, Гай Ломбардо и Джуди Горлано. В 1937 году в Америке эту песню записали на пластинку. За первый месяц было продано 75 тысяч экземпляров, а в 1938 году было продано 250 тысяч. В том же 1938 году песня была удостоена премии “ASCAR” американского общества композиторов, авторов и издателей, как наиболее популярная песня года.

На эту привлекательную мелодию впервые в 1930 годах в СССР появились две песни оркестра Леонида Утесова «Моя красавица» и «Старушка не спеша дорогу перешла, ее остановил милицанер». Третья песня оркестра Л. Утесова «Барон фон дер Пшик» была исполнена и записана на пластинку в 1943 году. Автор музыки Шолом Секунда на ней не упоминался и значилось только: «Обработка О. Кандида – Л. Давидович».

Но наибольшую популярность в бывшем СССР, нынешней Российской Федерации и среди русскоязычных эмигрантов третьей волны до сих пор популярна песня «В Кейптаунском порту» или «Жаннетта». Неприхотливая, разухабистая песенка, родившаяся в 1940 году на уроках русского языка, в одной из школ Ленинграда сразу получила такую популярность, которая не померкла до сих пор. Предоставим слово ее автору бывшему девятикласснику 242-й ленинградской школы, а ныне полковнику медицинской службы в отставке Павлу Моисеевичу Гандельману: «Ни в каком Кейптауне, тем более в его кабаках, я тогда даже в снах, естественно, не бывал. Но повсюду звучали шлягеры на эротические темы "Джон Грей", "Девушка из маленькой таверны", "В таинственном шумном Сайгоне". Они возникали ниоткуда, никто не знал их авторов, но пели их все. И мне захотелось сочинить что-то подобное. Такую сокрушительно-кровавую песню на популярный мотив, и посмотреть – вдруг она тоже повсеместно разойдется». Песня писалась вначале вдвоем вместе с одноклассником Трудославом Залесовым, но тот быстро к делу охладел, и авторство целиком стало принадлежать Павлу. Каждый новый куплет зачитывался одноклассникам, которые его утверждали. Стихи писались на мелодию Шолома Секунды, уже известную в СССР после упомянутых выше песен Утесова. Как это было в действительности, следует из письма Т.Д Залесова известному писателю Виктору Конецкому, которое опубликовано в его книге «Третий лишний»:

...Морская песня «Жаннетта» – это литературная мистификация. Писалась она в 1939/40 учебном году на уроках. Ее автор – девятиклассник Павел Гандельсман, ныне подполковник в отставке. Собственно, он и я уговорились писать по куплету. Начал он, потом три строчки сочинил я, и вдруг Павла прорвало – он начал строчить даже на переменках... Выбрали мотив популярной в те годы песенки «Моя красавица всем очень нравится походкой нежною, как у слона...». На тех уроках литературы проходили «Кому на Руси жить хорошо», и в песню попало заимствование: «...здесь души сильные, любвеобильные...» Почему получилось такое неравенство в авторстве? Да потому, что я был просто школьником, а Павел поэтом. Он учился в Доме литературного воспитания школьников (ДЛВШ) с Г. Капраловым, С. Ботвинником, А. Гитовичем и, кажется, с Л. Поповой. Их кружок вел поэт Павел Шубин. В 1943 году после прорыва блокады, уже по ту сторону Невы у костра я впервые услышал, как «Жаннетту» пел совершенно мне чужой человек. Меня, помню, зашатало от удивления. А «Жаннетту» поют до сих пор!

В письме сообщался адрес и телефон Павла Гандельмана. Конецкий решил связаться с ним. Вот, что он пишет:

Дозвониться до автора «Жаннетты», нашей любимой курсантской песенки, оказалось безнадежно трудно. Но ко мне приехал Виталий Маслов, начальник радиостанции атомохода «Ленин», ас по всем видам связи. И мы дозвонились Павлу Моисеевичу Гандельману. Произошло это в двадцать три часа двадцать минут. Подполковник в отставке обложил нас последними словами и бросил трубку, еще раз доказав свое полное пренебрежение к поэтической славе.

На вопросы друзей почему он так обошелся со знаменитым маринистом Павел Моисеевич ответил:

Конецкого я очень уважаю, но было все не так. Он действительно мне однажды позвонил очень поздно вечером, был изрядно подшофе и звал в «Асторию», где они с какими-то моряками пили и пели «Жаннетту», Я отказался приехать, причем абсолютно не выражался. Кстати, так с Конецким мы и не повстречались никогда.

После окончания школы в 1941 году Павел Гандельман, преодолев жесточайший конкурс (16 тысяч заявлений на 200 мест), поступил в Военно-морскую медицинскую академию. Началась война и в самом ее начале он услыхал в Кронштадте, как моряки под гитару поют «Жаннетту». Когда он заметил, что является автором этой песни, то в ответ послышался смех. Кто мог поверить, что 17-летний вчерашний школьник мог ее сочинить. В жаркие дни второй половины лета 1941 года, когда немцы рвались к Ленинграду, в бой были брошены все имеющиеся силы и первокурсникам академии пришлось понюхать пороха. Но после стабилизации обстановки их отозвали на учебу. Началась первая блокадная зима и слушателей академии решили эвакуировать. Заметно отощавшие, шли они пешком по тонкому льду Ладожского озера. Павел Моисеевич вспоминал впоследствии:

Перед островом Осиновец я совсем выбился из сил. Сказал своему товарищу: «Я тут полежу, отдохну». А он – бац мне по морде. Пошли дальше. Потом приятель мой выдохся, и мне пришлось ему по физиономии давать. Так и живы остались. Академию эвакуировали в город Киров, но недолго пришлось им учиться. Летом 1942 года их курс бросили на Сталинградский фронт. Там сержант Гандельман стал командиром минометного расчета. Он считает, что ему крупно повезло. Пройдя сталинградское пекло, он остался в живых, даже не был ранен. А ведь из 205 слушателей академии этого Сталинградского курса в нее вернулась только половина. В 1948 году П.М. Гандельман окончил Военно-морскую медицинскую академию и началась более чем 20-летняя служба военного врача: Балтийский флот, Черноморский, Финляндия, Казахстан. Затем 20 лет он проработал в педиатрическом институте в Ленинграде и только в 1990 вышел на пенсию. Продолжал писать стихи на мотивы известных песен. Исполнялись они, преимущественно, на юбилейных встречах Сталинградского курса, которые проводились каждые пять лет. Но такой популярности как «Жанетта» ни одна из них не получила. О ее популярности говорит и тот факт, что специальным указом Президента России и ее Верховного главнокомандующего в 2002 году Павлу Гандельману было присвоено звание полковник медицинской службы. Очевидно, и Владимиру Путину нравится «Жанетта». Да и военная пенсия полковников выше.

В 1994 году Павел Гандельсман совместно с Александром Соколовским издали в Санкт-Петербурге книгу «Курсантская баллада», посвященную своему Сталинградскому курсу. Павел Моисеевич является инициатором создания скромного памятника своим погибшим друзьям этого курса. Он установлен в Санкт-Петербурге на Загородном проспекте у дома № 47, где когда-то размещалась Военно-морская медицинская академия.

А «Жанетта», выпорхнувшая в свет более 60 лет назад из обычной ленинградской школы живет своей собственной жизнью. Она стала народной. Ее дополняют и редактируют люди, которые не понимают, что пробоина в борту не имеет никакого отношения к такелажу. У них схватки в таверне побеждают уже не французы, а англичане и сама таверна привлекла не тем, что там «души сильные, любвеобильные», а тем, что в ней «юбки узкие трещат по швам» и т. п.

Автор песни Павел Гандельман до сих пор удивляется ее популярности и скептически относится к утверждениям критиков, которые называют «Жаннетту» блестящей смесью мастерства Серебряного века и советского романтизма багрицких времен. Ему больше нравятся его стихи и песни о войне.

Известный московский автор и исполнитель песен Псой Короленко в своем выступлении на Клезфесте в Украине в 2003 году привел интересные стихи:

В семидесятых, в годы застоя

Мы этой песне хлопали стоя.

Она неслась без слов

Посреди катков

Под веселый скрежет коньков.

Там с Белоусовой Протопопов

Под эту песню вертели попой.

И Зайцев с Родниной

Для страны родной

Добывали приз золотой!

А в заключение, считаю весьма полезным привести канонический текст «Жаннетты» Павла Гандельмана. Она многим из нас напомнит студенческую или курсантскую юность.

Жаннетта

В кейптаунском порту

С какао на борту

«Жанетта» доправляла такелаж.

Но прежде чем итти

В далекие пути,

На берег был отпущен экипаж.

Идут-сутулятся,

Вздымаясь в улицы,

Давно знакомые им в шторм и град...

И клеши новые, полуметровые

Полощет весело ночной пассат.

Им дверь открыл портье,

И несколько портьер

Откинулись, впуская моряков.

И не было забот,

И горе не придет –

Здесь люди объясняются без слов!

Здесь все повенчаны

С вином и женщиной,

Здесь быстро лечатся следы морщин.

Здесь души сильные,

Любвеобильные.

Здесь каждый бог, и царь, и господин!

Они уйдут чуть свет,

Сегодня с ними Кэт.

О ней не мог мечтать и сам Жюль Верн:

Она, куда ни кинь,

Богиня из богинь

Заманчивых кейптаунских таверн.

Здесь пунши пенятся, здесь пить не ленятся,

Поют вполголоса, присев в кругу:

«Мы знаем гавани

Далеких плаваний,

Где жемчуг высыпан на берегу».

А в ночь ворвался в порт

Французский теплоход,

Облитый серебром прожекторов.

Когда бледнел рассвет,

Пришли в таверну Кэт

Четырнадцать французских моряков...

«Кончайте плавиться!»

«Привет, красавица!»

«Во имя Франции – на шлюпки груз!»

Но спор в Кейптауне

Решает браунинг,

И на пол грохнулся гигант француз.

Когда пришла заря

На южные моря,

«Жанетта» разбудила сонный порт.

Но не пришли на зов

Все восемь моряков,

И больше не взойдут они на борт.

Им больше с гавани

Не выйти в плаванье,

И страны дальние не видеть вновь.

Их клеши новые, полуметровые,

Обильно пролита, смочила кровь.

В кейптаунском порту с какао на борту

«Жанетта» уходила на Сидней.

Без бурь тебе итти

В далекие пути

Скиталица акуловых морей!

1940