Десять минут о любви

Еще с рассвета заладил мелкий колючий дождь. Ветер жалобно завывал в каминной трубе. Листья вязов и тополей уже облетели, и голые ветви гнулись под порывами ветра и царапали оконные стекла, словно просились в дом. К шести вечера совсем стемнело.

А в просторной гостиной викторианского дома в Конкорде под Бостоном, тепло и светло. Все лампы зажжены, в камине потрескивают поленья, и отблески пламени играют на черных, блестящих спинах двух сестричек-доберманов - Наты и Таши.

Эта гостиная выглядит ожившей сценой из английского романа ХIХ века. Для полноты картины не хватает страдающего подагрой старого лорда в глубоком кресле. Он должен быть в бархатной домашней куртке с вензелем на нагрудном кармане. (Куртка может быть темно-зеленой или вишневой). Длинные ноги лорда должны быть прикрыты клетчатым пледом, к креслу прислонена палка с серебряным набалдашником в виде конской или собачьей головы. Лучше – конской, потому что на ковре у кресла должна посапывать живая собака, великолепный белый с черными пятнами дог, вероятно, однолетка хозяина и участник его детских игр. (Автору известно, что собаки так долго не живут.) Рядом на столике должны поблескивать бутылка скотча, хрустальный стакан и серебряное ведерко с несколькими кубиками льда. Старый лорд должен просматривать Sunday Times и посасывать трубку. Ароматный дым голубыми кольцами должен уплывать к потолку.

Но хозяин дома, профессор Пол Уилкокс, высокий, худой, быстрый, с острой бородкой и яркими, живыми глазами, никоим образом не напоминает английского лорда. На нем потертые джинсы, кеды и красный свитер с дырками на локтях. В ухе - замысловатая серьга. Хотя профессору за семьдесят, выглядит он как пятидесятилетний йог или стареющий хиппи.

Профессор Уилкокс - специалист по современной русской литературе. Сфера его интересов - "андеграунд", иначе говоря - бывший самиздат. Профессор много раз бывал в Советском Союзе и любит щегольнуть знанием ненормативной лексики.

Мы, несколько эмигрантов из бывшего Союза, впервые приглашены к профессору в гости. Совсем недавно приехав в Америку, мы чувствуем себя беспомощными и неуверенными, хотя каждый из нас является обладателем какой-нибудь советской кандидатской степени.

Гостеприимный Пол Уилкокс старается нас развлечь. Подливает джин и виски, разносит сухарики, кубики сыра и тонко-наструганные сельдерей с морковкой, которые надлежит макать в луковую замазку.

Мы предлагаем тост за падение коммунизма, конец холодной войны и расцвет русско-американской дружбы. На дворе начало девяностых.

- Хотите знать, друзья мои, зачем я пригласил вас сегодня? - спросил Пол, – Признаюсь, мною руководили чисто эгоистические соображения. Мне давно хотелось узнать, что представляют собой русские женщины. Толя Пеллер, проведите сравнительный анализ, кто лучше, русские или американки? Да не стесняйтесь, выкладывайте правду. Мои доберманы - Ната и Таша – не служат в КГБ. А вы, дамы, приготовьтесь сравнивать американских и русских мужчин. Скоро наступит ваш черед... Ну, Толя, вперед!

- Боюсь вас разочаровать, профессор, но я не знаток ни американских, ни русских дам. Я одержал всего одну победу в жизни, - соблазнил Ольгу, и мы сразу поженились. Победа оказалась Пирровой, она оставила меня через год. Какой из меня эксперт?

- Значит, на американских красавиц вы внимания не обращаете?

- Как-то не до того, профессор. Я здесь всего полгода. Сперва, искал квартиру, потом работу. У меня кошмарный английский, и, к тому же, нет денег.

- Позор, да и только, - Пол трагически воздел руки к потолку, - я просто обязан снабдить вас двумя - тремя телефонными номерами.

После второй порции джина глаза нашего хозяина заблестели, на щеках обозначился румянец.

- А что вы, леди, думаете об американских мужчинах? Или тоже их не заметили?

- Американские мужчины – пуритане и очень наивны... особенно ваши, так называемые, протестантские англосаксы, - сказала Юля Грачева, искусствовед из Киева. Она недавно развелась с мужем, и эта тема ее заметно волновала.

- Мы все еще пуритане? - глаза Пола расширились от ужаса, - Какое страшное обвинение! А я - то, старый дурак, тешил себя мыслью, что мы - вторая после Швеции страна по падению морали.

Профессор Уилкокс сделал еще один глоток джина. Юля хихикнула, прикрыв рот рукой.

- К сожалению, я не знакома ни с одним шведом. Видела несколько фильмов Бергмана, они меня в такую тоску вгоняют...

Слово взяла биолог Надя Гарбер, одинокая, пухлая брюнетка лет тридцати.

- У меня впечатление, что американские мужчины слишком заняты карьерой и успехом. Я тут познакомилась с одним. Его единственная тема разговора - как дешево он купил дом, и как удачно через месяц его продал, и как часто он меняет машины, и сколько раз в году ездит на Карибское острова. Сам предложил пойти в кино и купил один билет. Стоит у кассы и ждет, когда я за свой заплачу. Я просто обалдела. Все же, наши мужчины такого себе не позволяют.

- Как вы меня расстроили, - Пол состроил скорбное лицо, - Выходит, мы - нация, потерянная для любви?

- У американцев очень прозаическое к любви отношение, - Надя решила добить профессора Уилкокса, - Им невдомек, что возлюбленных осыпают цветами, и посвящают им стихи и романсы.

- Надька, когда тебя в Киеве последний раз осыпали цветами? - перебила ее Майя Добина, миловидная девушка, только что кончившая Одесскую консерваторию по классу виолончели.

- Очень даже осыпали! - с вызовом сказала Надя, - И я уверена, что и ты бы не возразила...

- Лично мне этого на дух не надо, - пожала плечами Майя, - Встретились, хорошо провели время и разошлись, как в море корабли. И никто никому ничем не обязан.

- Какое отношение твоя философия имеет к любви? - огрызнулась Надя.

- Может, никакого... Но и проблем никаких. Слышала песню Барбары Стрейзанд "Мое сердце принадлежит мне?" Мое кредо, как тут принято говорить - enjoy and have a good time. Я, например, с детства запомнила такие стишки:

Пригласили человека на обед,

Очень вкусно пообедал человек.

Человеку налили вина,

Крякнул он и выпил все до дна.

Угостили человека табачком,

Затянулся с удовольствием дымком.

Предложили человеку любовь,

Удивленно человек поднял бровь.

А на кой она мне нужна?

Взял и выбросил любовь из окна.

Природа разбушевалась. Струи дождя хлестали в окно. Ветер выл, грозя превратиться в ураганный.

Гриша Разумовский, физик из Саратова, снял очки и потер глаза.

- Наверно, тебя здорово кто-то обидел, Майя. Но, вообще-то, я согласен - свое сердце держать безопаснее "при себе". Когда-то в юности, я без памяти был влюблен в одну девушку: просыпался и засыпал с мыслью о ней. Посвящал ей поэмы и сонеты, которыми набил обувную коробку и выбросил в Волгу, когда она вышла замуж за моего лучшего друга. Я даже выпил бутылку какой-то отравы, пытаясь покончить с собой, и месяц провалялся в больнице. Ну, а год спустя мы столкнулись на улице. И сердце не дрогнуло, и ноги не подкосились. Мы поболтали о пустяках минут пять и разошлись. Я смотрел ей вслед, на ее стоптанные каблуки, "дорожку" на колготках, и как она, скособочившись, тащит авоську с апельсинами, и чувствовал себя последним идиотом: неужели из-за этой женщины я чуть было не отдал концы?

Пол притих и слушал наши разговоры, слегка покачивая головой. Но вдруг встрепенулся, взглянул на часы и всплеснул руками.

- Господи, вы, наверно, умираете с голоду. Уже давно пора садиться за стол, но я ожидаю еще двоих гостей. Потерпите чуть-чуть. Наваливайтесь на крекеры, морковку и сыр. А я пока что расскажу вам одну историю. Может быть, она развеет ваш скептицизм по отношению к американцам. История эта короткая и займет не дольше десяти минут.

"У меня есть друг детства Кристофер Харингтон. Мы выросли на соседних улицах, учились в одной школе, играли в одной футбольной команде. В 1943, когда нам стукнуло восемнадцать, пошли в военно-воздушную академию в Западной Вирджинии. Потом судьба нас разлучила. Я оказался на военной базе в Тихом океане, а Криса отправили в Европу. Конец войны он встретил на Эльбе, на военном американском аэродроме. В нескольких милях от их базы были расквартированы части I Белорусского фронта и советский военный госпиталь.

Русские и американцы очень подружились. Американцы приглашали русских в свой клуб смотреть голливудские фильмы, и сами ходили к русским на танцы.

Там-то Крис и встретил медсестру Тасю Воробьеву. Они без памяти влюбились друг в друга, и Крис сделал ей предложение. Была в их биографиях одна мистическая деталь. Оба родились в один день, 30 сентября, и они сочли это счастливым предзнаменованием. Тася попросила у своего начальства разрешения выйти замуж за американца, и ее даже не отговаривали. В тот же день отправили в Россию. Она даже не успела Криса предупредить.

Парень просто обезумел от отчаяния. Его командиры начали переговоры с высокими советскими чинами, и Крису даже устроили встречу чуть ли не с замом Рокоссовского, который объяснил, что Тася уехала домой повидаться с матерью, и недели через две вернется. Ему дали ее адрес в Великих Луках и предложили написать письмо. Крис писал ей каждый день, но не получил ни одного ответа. Прошло несколько месяцев, и отчаявшийся Крис решил действовать на свой страх и риск.

В один прекрасный день, лейтенант Кристофер Харингтон вошел в ангар, вывел оттуда трофейный истребитель Хайнкель-9 и полетел на поиски возлюбленной.

Как только он пересек границу и вошел в воздушное пространство Советского Союза, за ним устремились два советских истребителя. Он взяли его в клещи, покачивая крыльями, что означало - приказ садиться. Крис послушался, последовал за ними и приземлился на военный аэродром около города Несвижа в Белоруссии.

Допрашивали его несколько недель, поднимали по несколько раз в ночь, по три дня не давали ни еды, ни воды. Крис рассказывал историю своей любви и повторял, что летел в Великие Луки на поиски невесты. Следователи не поверили ни единому слову, отправили его в Москву, судили за шпионаж и дали пять лет тюрьмы и десять лет лагерей строгого режима.

Переговоры о его судьбе велись на самом высоком уровне, Трумен лично просил Сталина помиловать Криса, но, увы, безрезультатно. Он отгрохал тюремный срок от звонка до звонка и пять лет лагерей. Освободили Криса только в 1955, спустя два года после смерти вашего отца народов. Десять дней после освобождения он провел в американском посольстве в Москве. Сотрудники посольства решили, что лейтенанту Харингтону надо набрать несколько фунтов, прежде, чем он предстанет перед родителями и сестрой. Крис просил разрешения погулять по Москве, и за три дня до отъезда посол дал ему немного денег и выпустил из посольства для знакомства со столицей великой державы, в застенках которой он провел лучших десять лет своей жизни. Вице-консул разрешил ему погулять одному, поскольку Крис прекрасно говорил по-русски, на любом диалекте.

Выйдя из ворот посольства, Кристофер Харингтон взял такси, поехал на вокзал, купил билет, и отправился в Великие Луки на поиски своей Таси. Ну, и невезучий же он оказался парень! Сел не в тот поезд и очутился в запретной зоне. Там, кажется, находилась фабрика по пошиву военной формы, а советская паранойя все засекречивать хорошо известна. При проверке документов в вагоне выяснилось, что у него нет ни пропуска, ни паспорта.

Догадались, чем кончилось дело? Крис схлопотал еще три года лагерей за нарушение паспортного режима и пребывания в закрытой зоне без специального разрешения.

"Я НЕ УЕДУ ИЗ ЭТОЙ СТРАНЫ БЕЗ ТАСИ, КОНЕЧНО, ЕСЛИ ОНА ВСЕ ЕЩЕ ПОМНИТ И ЛЮБИТ МЕНЯ", – сказал Крис на пресс-конференции в американском посольстве, после освобождения в 1958 году. Эта фраза облетела крупнейшие газеты мира, кроме, разумеется, советских.

А что же Тася? Она никогда и не бывала-то в Великих Луках. Все эти годы она жила в Новгороде. Окончила Педагогический и преподавала в школе английский язык. Замуж не вышла, жила одна, и понятия не имела о приключениях Криса. Ни одной весточки от него за эти годы она не получила.

В 1958 году вашей страной уже правил великий гуманист Никита. Незадолго до освобождения Криса настало время детанта, начало "таять", и Хрущев издал указ, разрешающий браки с иностранцами.

К Тасе приехали три гебиста выяснить, знает ли она американца по имени Кристофер Харингтон, и хочет ли его видеть. Войдя в её комнату в новгородской коммуналке, они обомлели. Все стены были завешаны портретами Криса, увеличенными с одной единственной фотокарточки, которую он ей подарил в те далекие годы на Эльбе.

На этот раз все было "законно". Ваш покорный слуга в то время работал переводчиком в американском посольстве в Москве, так что ему, то есть, мне, выпала честь быть шафером на их свадьбе..."

Профессор Уилкокс замолк, подошел к камину и подбросил в огонь поленьев. Они затрещали, ярко озарив его лицо.

- Господи! прошептала Юля Грачева, - Прямо, как в сказке! Неужели такое бывает в жизни?

- А что с ними случилось дальше? Вы их видели с тех пор? Они живы? - посыпалось со всех сторон.

- Очень надеюсь, что живы, - улыбнулся Пол Уилкокс, - мы с вами ждем их к обеду.

В этот момент раздался звонок. Ната и Таша, толкаясь боками, с лаем бросились в переднюю. Профессор Уилкокс поспешил к дверям. Мы услышали смех, приветствия, и голос Пола - "What happened? Мy guests are starving." Другой мужской голос ответил - "So sorry, we apologize, we got a flat tire." А веселый женский голос сказал по-русски: "Привет, Ната, привет, Таша, как вы похорошели, девочки".

Мы, как по команде, вскочили со своих мест. Мистер и миссис Харингтон вошли в гостиную, улыбаясь и бормоча извинения.

Тася - стройная, седая дама, в голубом шелковом платье с ниткой жемчуга на шее, и Крис - коренастый, среднего роста господин в джинсах, клетчатой рубашке и спортивной куртке. Заметная лысина, круглое брюшко и отмороженные щеки в красных пятнах.

Крис усадил Тасю в кресло и встал сзади, облокотившись на спинку. Мы не могли оторвать от них глаз. И вдруг потолок пополз вверх, окна сузились, удлинились, и стекла покрылись разноцветными витражами. Паркет под ногами превратился в каменные плиты. Голос Пола, предлагающий гостям выбор между скотчем и джином и тоником, гулко зазвучал в стенах средневекового замка. У Таси по плечам заструились белокурые локоны, а за креслом, в темно-вишневом плаще и бархатном берете, чуть склонился к своей возлюбленной бессмертный Ромео.

Монтекки и Капулетти. Американский пилот и русская медсестра в эпицентре холодной войны.

Вспомнились стихи. К сожалению, не помню чьи. Может быть, Константина Липскерова?

"… Веет легкий ветерок из сада,

На полу дрожит полоска света.

У камина задремали рядом

Дряхлые Ромео и Джульетта.

…………………………………..

……………………………………

Вейте, вейте ветры расставаний,

Не жалейте, что наш жребий труден,

Что в стране исполненных желаний

Мы не будем".

А, может, все-таки, будем?

Ведь Крис и Тася родились 30 сентября, в день Веры, Надежды, Любви.