Пир
Стихи

Зельда (Шнеурсон Мишковски) (1916-1984) родилась в украинском городе Чернигове в знаменитой хасидской семье. Отец ее был раввином, мать была очень религиозной женщиной, при этом, она любила европейскую литературу, читала на русском и на иврите.

В 1926 году семья иммигрировала в Иерусалим. Зельда училась в школе для девочек, затем на педагогических курсах (семинарии). Позже она стала изучать искусство и живопись, переехала в Хайфу, где обучала детей с физическими недостатками. После смерти мужа Зельда вернулась в Иерусалим, там продолжила преподавать до выхода на пенсию.

Еще в подростковом возрасте Зельда начала писать стихи, но первые публикации появились только в 1968 году. Шесть томов стихов вышли при ее жизни, ей была вручена премия Бялика. Полное собрание ее поэтического наследия вышло после смерти поэтессы.

Поэзию Зельды отличают «прямота, точность и простота», и, понятно, аллюзии хасидизма. От себя добавлю, что, на мой взгляд, в ее стихах есть нечто особенное, чистое и пронзительное, присущее только ей одной. По-моему, она обладала безукоризненным вкусом.

Некоторые стихи ее переведены на различные языки мира, и даже – несколько неожиданно – на корейский и китайский.

В Израиле поэзию Зельды знают и любят, и наряду с другими любимыми поэтами нередко переиздают, в частности, в популярном миниатюрном формате издательства «Зута» – для души. И все же, это имя заслуживает большей известности.

Стихи Зельды

זלדה

אישה שהגיעה לזקנה מופלגת

ולא נותר בה שריד מטרוף האש

מעסיס הקיץ.

בשרה הדק הפך לאוויר

ומבהיק בחושך כמשל עתיק-

מעורר סלידה באנשים מגושמים

ובעלים ירוקים של עץ התות.

В женщине, пришедшей к почтенной старости,

нет ни искры огня исступления,

летнего сока.

Тонкая плоть ее стала воздушной

и сияет во тьме как древнее изречение,

пробуждая брезгливость грубых людей

и зеленых листьев тутовника.

משתה

כל העולמות באו למשתה,

כל העלמות.

זה אחר זה

ידליקו לפיד

בהיכל הגוף החוגג,

בטירה שפתחה שעריה

לשמש,

לכאב,

להוויה מתחוללת

במלכות

שכרתה ברית

לכול כינורות הכמיהה

עם האוקיינוס,

ועם הנס -

במקדש הרך הנצחי

החצוב

באפלולית

של רגע נמוג

Пир

Все миры сошлись на пир,

все миры.

Один за другим

зажгут факелы

в храме тела ликующего,

в замке, распахнувшем врата

солнцу,

боли,

сотворению бытия

в царстве,

заключившем союз

всех тоскующих скрипок

с этим океаном

и с этим чудом –

в этом нежном и вечном храме,

высеченном в полутьме

ускользающего мгновения.

הסתרת נפשך

הסתרת את נפשך ממני

ולא היה בי עוד קול הנהר המלא,

העולה על גדותיו.

נותקו חיי מהזמר

ואעמוד בכוך נכלמת

בלי שמש

ובלי ירח

ובלי נר.

הסתרת את נפשך ממני

והלחם שעל השולחן יבש

ויהי ניקודים.

Спрятал ты от меня душу,

и смолк во мне голос реки полноводной,

выходящей из берегов.

Оборвалась мелодия жизни,

и встану я, пристыженная,

без солнца,

без луны

и без свечи.

Спрятал ты от меня душу,

И высохнет хлеб на столе

И заплесневеет.

בבוקר הרהרתי:

לא ישוב עוד קסם החיים

לא ישוב.

פתאום בביתי השמש

ישות חיה לי

והשולחן אשר עליו לחם

זהב

והפרח אשר על השולחן והספלים

זהב

ומה היה לעצב

גם בעצב נוגה

ומה היה לעצב

גם בעצב נוגה.

Думала поутру:

не вернется уже чудо жизни,

не вернется.

Вдруг в доме моем солнце

ожило для меня,

и стол, на котором хлеб –

золото,

и цветок на столе и чашки –

золото,

и все, что печаль сулило –

засияло вокруг.