Корсика

Невероятная штука – память. Выхватывает бессвязные обрывки слов, ситуаций, картин, которые порой невозможно сложить в членораздельный ответ на вопрос о том, как ты съездил.

– Как съездил?

– Ничего особенного...

– Как ничего? Ну а в целом?

– Ни в целом, ни в частности.

–Издеваешься? Две недели в отпуске и ничего?

–Почти ничего...

Они уверены, что я издеваюсь, и уходят. А я усердно копаюсь в своих впечатлениях, пытаясь выстроить их в ряд, чтобы самому себе ответить на эти вопросы.

Не получается. Вот и сейчас, пытаюсь воспроизвести все, что было со мною, а перед глазами ничего кроме извилистой полоски, опоясывающей красноватые горные булыжники, утопленные в воде и зелени. Остальное, по всей видимости, вторично.

Еще из окна самолета я обратил внимание на невзрачную худую ленточку. Что-то в ней меня зацепило, и я подумал: любопытно, а как она держится за голые, почти отвесные стены? А ну как серый поясок – подвижный от струящихся по нему машин, ослабнет и сорвется вниз, а вслед за ним расползутся и сами скалы, стянутые живым корсетом?

Но, едва я ступил колесами автомобиля на извилистый выступ шириной в полторы машины, мои отвлеченные мысли сменились самой неподдельной тревогой.

Пробую колесом поверхность, пытаясь угадать, хватит ли у несущей опоры прочности на полтора-два часа, чтобы доставить меня до цели. Но поверхность молчит, ничего не обещая и не гарантируя.

Оглядываюсь окрест – других дорог нет. Единственный путь от аэропорта до гостиницы. Собираюсь с духом, и мы трогаемся. Сначала машина, а потом и ленточка. Дрогнула и побежала.

Первое время я целиком поглощен дорогой, которую ощущаю почти физически, будто пробую почву босой ногой. Каждая впадинка, неровность, выступ разносятся по всему телу. Такая сверхчувствительность понятна: я все еще не доверяю хлипкому мостику.

Однако через полчаса я уже стыжусь своих сомнений, с которыми ощупывал колесами поверхность, набираю скорость и все чаще поглядываю в сторону. А в следующий час мне становится отвратительной моя личность, жмущаяся к скалистой стене, и я подвигаюсь все ближе к внешней кромке дороги, за которой медленно плывет изумрудно-голубая и оранжевая Корсика. Первое впечатление – мираж. Иначе просто быть не может. Краски и формы, завладевшие моим вниманием, и не думают приближаться, оставаясь вдали, сколько ни кружи над ними. К тому же, то, что я наблюдаю, мало напоминает реальность.

А тем временем я уже поладил с дорогой и без возражений уступаю ее бесконечным выкрутасам.

Вдруг она взмывает в небо, и я, замедляясь, натужно тащусь к верхушке горы. А потом падает, увлекая за собой.

Стараюсь реже тормозить, чтобы не портить всю прелесть полета, который тем слаще, чем труднее восхождение. И все же прижимаю педаль. Нет, я уже не опасаюсь скатиться кубарем с горы. Просто хочется придержать стремительно охватывающую меня панораму, чтобы до конца разобраться, куда же я попал. Затормозил, огляделся. Нет, все это неправда. Слишком хорошо мы знаем правду, чтобы спутать со сказкой.

А коль скоро это сон, бог с ним, с тормозом. Хоть во сне испытаю блаженство полета, во сне выскользну из-под вечного пресса и, во сне, наконец-то, по настоящему, пробужусь, стряхнув с себя мутно-серую летаргию, которую издевательски или по неведению называют жизнью...

Но полет отменяется. Пока я мечтал, незаметно оказался внизу. Любопытная метаморфоза: в горах скалистая дорога – вертлявый ручеек, порхающий между камнями, а внизу – ленивая, тучная, река, оплывшая по бокам зеленью и до зевоты предсказуемая, как салонная музыка. И я на время остываю к ней.

Зато... впереди радость! Мираж, наблюдаемый сверху, стал осязаемым. Влажная морская пыль... она уже на щеках, на лбу. А белые барашки вдруг зашевелились... И тут только я заметил, что от жары почти закипаю. «Всего лишь на одну минутку», – зачем-то обещаю машине и окунаюсь в ожившие барашки.

Это не море, а сущий дьявол. Не отпускает, растворяя в солоноватой воде обещанную минутку, за ней другую, а за ней и чувство меры. Покачиваясь в волне, я то прибиваюсь к берегу, то отступаю назад и лежу лицом вниз, распластав руки в морском парении над ракушками и мелкими рыбками.

Лежу и слушаю, как оставляющая берег волна с шипящим свистом откатывает назад камушки, которые под водой приглушенно пощелкивают, как испанские кастаньеты.

На первый раз довольно. Нечеловеческим усилием воли заставляю себя выбраться на пляж. А чуть поодаль машина вибрирует в раскалившемся воздухе (Вот когда самое время  купить кондиционер Gree). А может быть дрожит от гнева... Я же дал слово. Все еще лежу на песке, наслаждаясь коротким промежутком, пока тело мокрое и солнце не обжигает. Но полотенце уже начинает топорщиться и вскоре нахлестывает меня по лицу, пытаясь поднять на ноги. Я мешкаю. Как вдруг ветер резким движением срывает пляжный зонтик. Это уже не намек. Это приказ. И я, то и дело оглядываясь назад, все еще не решаясь сделать окончательный выбор между камнем и морем, медленно покидаю берег, уступая капризной настойчивости ветра, который подталкивает нас с зонтиком к машине. Бросаю вещи в багажник и снова в путь.

И опять стремительный полет и дразнящие сумасшедшие выкрутасы дороги. Кажется, что она мстит за измену с морем, озадачивая все новыми выходками, и неизменно опережает меня. Скоро я устаю и сбавляю скорость. Но тут дорога, словно угадав мою усталость, вдруг выпрямляется и... дает мне фору, пропуская вперед. С победным видом кидаю взгляд в зеркальце и злорадно наблюдаю, как она все больше отстает, провожая меня мелкими глазками, которые я – все еще глупое и лишенное воображения дитя города – первое время принимаю за фары автомашин.

Но вот сзади два белых огня... они растут и уже почти касаются багажника автомобиля. Упиваясь своей победой, я замешкался, и дорога догнала меня. Миг – и она опять впереди. Отрывается все дальше и перед каждым изломом мигает красными глазами, маркируя растущую дистанцию, чтобы не оставить никаких сомнений в том, кто победитель.

Еще несколько вялых попыток помериться силой, и я окончательно сдаюсь. Раз и навсегда снижаю скорость и предлагаю дружбу. Делай со мной что хочешь. Швыряй вниз, тяни вверх, раскручивай, подбрасывай на кочках – я никуда не сверну, даже к морю. Даю слово. Прошу только об одном: открой и объясни мне этот странный мир, который все больше притягивает к себе.

И она великодушно соглашается. Еще один мучительный подъем, за ним – захватывающий спуск, и меня несет прямо на оранжевые скалы. Почему они все время ярко-оранжевые, а некоторые совсем красные? Но времени на ответ нет. Я мчусь прямо на эти камни. Там же нет пути!!! Опьяненный скоростью, я не в силах нажать на тормоз. И вдруг дорога истончается и узкой полоской, на которой едва умещаются четыре колеса, огибает скалу в самом неожиданном месте, и я делаю остановку. Выхожу из машины и замираю – один среди оранжевых исполинов.

Издалека они были похожи на камни, но вблизи, где все оживает, оказались уличными актерами, изображающими скалы. Картинно застыв в артистичных позах, облачились в нарядные платья, снизу гладкие и зеленовато-кирпичные, отутюженные морем, а выше, – куда не дотянулся морской прибой, апельсиновые или лиловые – сильно взлохмаченные и обтрепанные ветром и временем.

Продолжая восхищаться их мастерским перевоплощением, я подбираюсь к краю обрыва и вижу Корсику. Она все еще вдали, но у меня уже шальная мысль, – а не сигануть ли с обрыва прямо в ее сочную бездну, а там... Глядишь – подхватит, и я полечу. Вдаль, вверх, вниз... – какая разница лишь бы в сумасшедшем вихре. Обжигая глаза, он ворвется внутрь и сорвет все створки и заслоны, за которыми мы прячем от себя и других бесстыдное желание жить и еще раз жить!!!

Я раскинул руки и замер, готовый сорваться в эту дикую мечту, которой уже почти касаюсь носком ботинка.

Нет, не сорвусь. Слишком тяжелы мысли и поступки, чтобы с такой ношей легко оторваться от земли, отдавшись бесшабашному полету. Еще рано. А, возможно, уже поздно...

Вдруг за спиной шепот. Оглядываюсь и только сейчас вижу, что не один. Вокруг люди. Оказывается, они все время были рядом, но я их не замечал, потому что, как и я, они оцепенели от нахлынувшего на них зеленого и оранжевого очарования, омываемого то бирюзовой, то изумрудной волной.

Сегодня никто из нас не взлетит. Но мы и не тронемся с этого места. Зачем? Куда? Разве не сюда мы стремились? Разве не здесь смыкаются время и пространство, открывая все тайны? Разве не здесь заканчиваются наши суетливые, бестолковые поиски счастья и смысла бытия?

Однако ветер теребит за рукав. Еще не все... С силой отрываюсь от скал, и опять бесконечные изгибы дороги. И вдруг она начинает сужаться и скоро тает. Машина тормозит, я выбираюсь и вижу вместо нее слабую тропинку, которая тянется в гору. Послушно ступаю на нее и забираюсь все выше и выше. А вскоре и эта тропка рассыпается... остаются лишь разбросанные валуны, камешки, кустики.

Продолжаю взбираться в гору, выискивая дорожку, помеченную желтыми пятнами краски на камнях, а мне навстречу плавно снижаются странные неземные люди со светлым взглядом. Планируют прямо на меня и молчат. Далеко ли? И что там? Ответа нет. Лишь улыбки – рассеянные и задумчивые. Через час беспорядочные камушки и кусты снова собираются в тропинку, а летящие навстречу красавцы все шире улыбаются, но уже не в сторону, а мне в лицо. И скоро один из них, угадав мой немой вопрос, произносит «уже недолго, всего километр».

Замечательное свойство языка сжимать время и расстояние, чтобы они не казались мучительно долгими. «Километр», «всего лишь километр», «час», «часик». Как сильно разнятся эти отрезки!

И вот тропинка заводит в сосновый бор, звенящий, от ручейков, рождаемых бесчисленными подземными источниками. Я припадаю к земле и смакую вкус ключевой воды, наслаждаясь редким в наш замусоренный век счастьем пить прямо из ручья.

А вдали уже поблескивает чудо – горное озеро. Тихая гладь в кувшинках и лилиях, окаймленная соснами, за которыми ущелье и скалы. Забыв об усталости и перестав чувствовать мокрую рубашку, подхожу к озеру все ближе и ближе, пока почва не начинает утопать под ногами и... Нет, тропинка не обманула, заманив в эту райскую обитель.

И вдруг меня осенило! Я понял, почему так чертовски красивы были люди, спускающиеся с горы. Увидел божество, заискрился от его сияния и обернулся сказочным принцем.

Я возвращаюсь, убаюкиваемый вечерней дорожкой, притихшей и ласковой. А актеры, продолжающие собирать вокруг себя очарованных путников, темнеют, окрашиваясь из апельсинового цвета в алый, затем в пунцовый, а потом в коричневый. Скоро они оденутся в черные платья, которые скроют праздничность, оставив глазу только строгие силуэты. Расстилающийся под ними зеленый ковер поблекнет, и лишь вдали, как гигантская свечка, все еще будет мерцать море. Оно потухнет позже всех – с последним выдохом заходящего солнца.

Пора домой. Зачем? Не знаю. Вероятно, для того, чтобы дома проснуться и на следующий день вновь захотеть обратно, где меня уже заждалась Корсика.