Номер 10(23) - октябрь 2011
Виктор Юзефович

Виктор Юзефович"Если в Ваш лавровый суп подсыпать немного перца..."
Переписка С.С.Прокофьева с С.А. и Н.К.Кусевицкими
1910-1953

(окончание. Начало в 3/2011)

В феврале 1941 года в связи с его 50-летием Сергея Прокофьева два американских университета даровали ему почетные степени. Согласно традиции, для получения дипломов требовалось его личное присутствие. Композитору направлены были официальные письма, но никакого ответа на них не последовало. “Я боюсь, что он не приедет, и ему придется ждать получения почетных степеней до своего 60-летия“ - писал Сергею Кусевицкому Эфраим Готлиб[1].

Две недели спустя Готлиб сообщил ему, что получил еще одно письмо от Прокофьева, который надеется все-таки в апреле приехать в Америку и отметить здесь свое 50-летие[2]. На просьбу Готлиба возглавить комитет по проведению этого юбилея Кусевицкий ответил отказом. “Я думаю, - писал он, - что в ситуации Прокофьева упоминание моего имени может быть только во вред ему“[3].

А.А.Громыко С.А.Кусевицкому

8 ноября 1941, Вашингтон

Из-за военной ситуации ехать Сергею Прокофьеву в Соединенные Штаты Америки было бы, к сожалению, не безопасным.

Андрей Громыко, Поверенный в делах [СССР в США. – В.Ю.]

Телеграмма.

Оригинал по-английски.

Послана в Бостон.

РГАЛИ, ф. 1929 (С.С.Прокофьев),

опись 5, ед. хр. 9.

Публикуется впервые

Вторая мировая война еще более разделила Сергея Прокофьева и Сергея Кусевицкого. Теперь жили они не только в разных странах, но в разных мирах. Россия сначала активно готовилась к завоевательной войне в Европе, скрывая свои намерения под маской миротворчества, а в 1941 оказалась ввергнутой в войну, совсем не ею инициированной. Америка всеми силами пыталась сохранить нейтралитет и не ввязываться в военную бойню европейцев.

Первыми творческими откликами Прокофьева а военные события стали его Симфонический марш для большого оркестра ор.88 (1941), Семь массовых песен для голоса и фортепиано ор.89 (1941-1942) и Симфоническая сюита “1941 год” ор.90 (1941). Эвакуировавшись в 1941 из Москвы на Северный Кавказ, в Нальчик, Прокофьев переехал в ноябре в Тбилиси, в июне 1942 в Алма-Ату, где снимался кинофильм Сергея Михайловича Эйзенштейна (1898-1948) “Иван Грозный“, для которого композитор писал музыку, в июне 1943 – в Пермь, где вместе с эвакуированным из Ленинграда коллективом Театра имени С.М.Кирова отрабатывались им детали балета “Золушка“. В Москву композитор возвратился в октябре 1943.

Война изменила многие творческие планы Прокофьева. Начатые в 1939 Седьмая и Восьмая фортепианные сонаты ор.83 и 84 будут окончены, соответственно, только в 1942 и 1944. В том же 1944 будет дописан начатый в 1940 балет “Золушка“ ор.87. Опера “Обручение в монастыре“ ор.86, завершенная и уже показанная в мае-начале июня 1941 Театру имени К.С.Станиславского в Москве, окажется поставленной лишь в 1946 в Театре оперы и балета имени С.М.Кирова в Ленинграде.

Однако война не изменила привычной для композитора интенсивности творчества. Среди многих сочинений, над которыми Сергей Прокофьев работал в годы войны, наиболее значительными стали Пятая симфония ор. 100 (1944), опера “Война и мир“ ор. 91 (завершена в 1952), балет “Золушка“ ор.87, Второй квартет ор.92 (1941) и Соната для флейты и фортепиано ор.94 (1943), известная также в транскрипции Давида Федоровича Ойстраха (1908-1974) как Вторая скрипичная соната ор. 94-bis.

Не менее интенсивно трудился в эти годы и Сергей Кусевицкий, что намного меньше известно нашим читателям. Задолго до нападения Гитлера на СССР, занял он откровенно антивоенную позицию, что входило в открытую конфронтацию с политикой нейтралитета официальной Америки.

Дирижер оставался на посту музыкального директора БСО, окрепла всегда присущая ему убежденность во всемогуществе культуры, еще активнее сделалась его музыкально-общественная деятельность. В 1939 в Бостоне он принял участие в организации Ассоциации помощи семьям мобилизованных на фронт музыкантов Франции. Начатая им в 1941 кампания сбора средств в помощь воющей Великобритании (British War Relief) дала в результате $10.000, за что он получил благодарность от Президента British War Relief Уинтропа Элдрича (Wintrop W. Aldrich )[4].

Но особенно много сделал, конечно, Сергей Кусевицкий в военные годы для России. Подобно Сергею Рахманинову в Нью-Йорке, Николаю Малько в Чикаго, он всемерно способствовал в Бостоне сбору средств для помощи Советскому Союзу в его борьбе с гитлеризмом (Russian War Relirf). Существенную материальную поддержку оказывал Кусевицкий Американо-русскому комитету медицинской помощи СССР (American-Russian Committee for Medical Aid to the USSR”), вице-председателем которого был хорошо знакомый ему скрипач Ефрем Александрович Цимбалист (Zimbalist) (1889-1985), а среди членов - художник Савелий Сорин, скульпторы Александр Порфирьевич Архипенко (1887-1964) и Сергей Тимофеевич Коненков (1874-1971), архиепископ Алеутский и Северо-Американский Макарий. Неоднократно выступал Кусевицкий на разного рода собраниях и митингах музыкантов, стремясь вовлечь их в деятельность Russian War Relief по сбору средств для России, активную роль в котором играли Чарли Чаплин (Charles Spencer Сhaplin, 1889-1977), режиссер театра и кино Джордж Орсон Уэллс (Orson Welles, 1915-1985) и художник Рокуэлл Кент (1882-1971), призывал Цимбалиста объединить усилия Американо-русского комитета медицинской помощи СССР с деятельностью Russian War Relief.

Весной 1942 БСО выступал в Вашингтоне под управлением Кусевицкого в специальном концерте в Фонд помощи России. "... страстно жажду, чтобы эта манифестация способствовала единству и силе двух великих стран, вовлеченных в борьбу за свободу", - писал он Послу СССР в США Максиму Максимовичу Литвинову (настоящие имя и фамилия — Макс Валлах) (1876-1951)[5].

День 31 марта 1942 оказался одним из самых длинных и насыщенных дней во всей творческой карьере Сергея Кусевицкого. Начался он с завтрака в Белом Доме в интимном кругу Президента США Франклина Делано Рузвельта (Roosevelt) (1882 - 1945). Знакомство Кусевицкого с Рузвельтом восходило еще к 1929, когда они встретились на очередном выпускном акте Гарвардского университета. В своем поздравлении Рузвельту по случаю избрания его в 1932 Президентом США Кусевицкий выражал надежду что "...Бог поможет Вам вывести Вашу страну из сложного положения, которое удручает мир, на путь процветания и счастья"[6].

Активный сторонник политики Рузвельта, при котором были установлены дипломатические отношения между США и СССР и который внес огромный вклад в создание и укрепление антигитлеровской коалиции, Кусевицкий сделается позднее вице-президентом комитета "Независимые избиратели от искусства и науки за Рузвельта" ("Independent Voters' Committee of the Arts and Science for Roosevelt. ") "Мир может спокойно смотреть вперед с надеждой и уверенностью в победе и мире", - напишет он в ноябре 1944 года, поздравляя Рузвельта с избранием Президентом США на четвертый срок[7]. Рузвельт сердечно поблагодарит его в ответном письме[8] и пригласит на прием в Белый Дом 12 января 1945 по случаю инаугурации. БСО окажется однако в эти дни на гастролях в Нью-Йорке и, не сумев приехать в Вашингтон, Кусевицкий пришлет в Белый Дом букет красных роз, за что первая леди, общественный и политический деятель, публицист и дипломат Элеонора Рузвельт (1884-1962) поблагодарит его телеграммой[9]. В апреле 1945 в Филадельфии, Бруклине и Нью-Йорке Кусевицкий даст с бостонцами концерты памяти Рузвельта.

С Элеонорой Кусевицкий останется в переписке и после кончины Президента. 11 августа 1950 в Танглвуде, как упоминалось уже выше, состоится очередное исполнение БСО и Кусевицким "Пети и волка" Прокофьева. В роли чтеца выступит Элеонора Рузвельт. Ассистент Сергея Кусевицкого в Танглвуде, а впоследствии декан Беркширского музыкального центра, многолетний (на протяжении трех с лишнем десятилетий) пианист-аккомпаниатор Григория Пятигорского Ральф Берковиц (Ralph Berkowitz) (род. 1910) репетировал с Элеонорой Рузвельт на ее ферме Hyde Park (N.Y.).

 

Элеонор Рузвельт и Сергей Кусевицкий на репетиции симфонической сказки С.Прокофьева «Петя и волк»,

август 1950, Танглвуд

Элеонор Рузвельт и Сергей Кусевицкий после исполнения симфонической сказки С.Прокофьева «Петя и волк»,

август 1950, Танглвуд

Единственная репетиция с оркестром и Кусевицким состоялась утром в день концерта (11 августа). Критика отметит, что не обладая профессиональным актерским лоском, она производила впечатление "...бабушки, которая читает маленькую шутливую сказку своим внукам"[10]. Хотя к тому времени “Петя и Волк“ был уже записан бостонцами на пластинки с участием Ричарда Хэйла (Richard Hale)[11], с концерта в Танглвуде сделана была вторая, на этот раз трансляционная, запись[12]. Одну половину своего гонорара за исполнение и сделанную несколькими часами ранее грамзапись "Пети и Волка" Элеонора Рузвельт передаст в фонд Беркширского музыкального центра, другую - в фонд одной из школ.

Вероятно, именно запись Кусевицкого и Элеоноры Рузвельт положила начало традиции привлечения к исполнению прокофьевской сказки не только знаменитых актеров театра и кино, но и видных политических деятелей. Достаточно вспомнить записи с участием Жерара Филиппа, сравнительно недавно выпущенную в свет запись с участием Софи Лорен, Михаила Сергеевича Горбачева и Билла Клинтона[13]. Равно как и традиции передачи гонораров за участие в исполнение сказки в различные благотворительные фонды.

...На завтраке в Белом Доме 31 марта 1942 Сергей Кусевицкий говорил с Президентом США Франклином Делано Рузвельтом о насущной важности государственной опеки культуры, о необходимости создания в США министерства искусств – тема , которую впоследствии будет он затрагивать и в беседе с президентом США Гарри Труменом (Truman) (1884-1972). “Вы, мистер Президент, спасли Америку, Вы спасаете сейчас мир. Спасите искусство!“, - сказал Кусевицкий в то утро Рузвельту[14].

Непосредственно перед вечерним концертом БСО, по предложению Кусевицкого в доме Максима Литвинова состоялся камерный концерт из произведений советских композиторов. Артисты оркестра вызвались играть бесплатно.

Вечером выступление бостонцев прошло с огромным успехом, превратившись в событие не только музыкального, но и политического свойства. Впервые официально в Америке торжественно зазвучал гимн СССР “Интернационал”, вслед за которым был исполнен также американский гимн “Звезно-полосатое знамя“ (“Star Spangled Banner“). Далеко не все из 4000 слушателей, заполнивших Constitution Hall, были однако в восторге, когда звучание "Интернационала" заставило их подняться со своих мест и стоя слушать его.

После концерта состоялся прием в посольстве СССР. "Вашингтонцы продолжают бояться и не доверяют большевикам несмотря на искреннюю симпатию к русскому народу и восхищение перед героизмом России", - записала сопровождавшая Кусевицкого Ольга Наумова[15].

Широко известна история пересылки за океан партитуры Седьмой (“Ленинградской”) симфонии Дмитрия Шостаковича и борьбы между Артуро Тосканини, Леопольдом Стоковским и Сергеем Кусевицким за право первого ее исполнения в США. Известен и блистательный успех первого концертного исполнения симфонии, которое было осуществлено БСО под управлением Кусевицкого в рамках летнего музыкального фестиваля в Танглвуде (14 августа 1942) и превратилось в манифестацию поддержки Советской России и открытия второго фронта.

 

Танглвуд, 1940

Менее известно, что 4 января 1943 Кусевицкий дирижировал на специальном концерте-митинге в Бостоне (Special Gift Meeting of the Greater Boston United War Rilief), в программе которого стояли, в частности, Классическая симфония Прокофьева и увертюра «1812» Чайковского, что в годы войны дирижером были проведены премьеры нескольких значительных сочинений американской музыки – в том числе 3 марта 1944 Второй симфонии одного из самых талантливых композиторов США С. Барбера. Сочинялась она урывками в годы службы Барбера в действующей американской армии.

Доводилось выступать Кусевицкому в годы войны не только во главе БСО. 6 мая 1941 он дирижировал сводным оркестром военной базы Кэмп Эдвардс (Camp Edwards). Зал армейского клуба (Recreation Hall) не смог вместить всех желавших услышать концерт. Были настежь распахнуты все окна и толпа народа плотной стеной окружила здание. Звучание военного оркестра преобразилось, исполнение Увертюры к опере Вебера "Оберон" и затем Марша Джона Сузы (1854-1932) было встречено овацией. В июне 1942 по просьбе адмирала Трэйна (C.R.Train) дирижер принял участие в концерте в пользу воющей России на Левинсон стадионе (Lewinson Stadium) в Нью-Йорке.

В одном из писем Сергей Кусевицкий признался, что хотя ему и не довелось испытать в военные годы, подобно россиянам или жителям Европы, физические страдания, "...но моральных, душевных было сколько угодно и настолько тяжелых, что хватит на три жизни"[16]. Не раз выражал он непоколебимую уверенность в грядущей победе России над гитлеровскими захватчиками, убежденность в важности прочного союза между– СССР и США, делал, быть может, больше всех из выдающихся деятелей русской эмиграции для строительства культурных мостов между двумя великими державами.

Успехи СССР на фронтах вселяли в Кусевицкого оптимизм. "Обрадован великим наступлением России, - писал он в 1942 Максиму Литвинову - Пусть это станет свершением всех ожиданий и надежд. Сердечные приветы. Сергей Кусевицкий"[17]. “К России обращены сердца американского народа, - телеграфировал год спустя в ТАСС. – Два могущественных союзника движутся к неизменной победе и великому часу освобождения и триумфа“[18].

Подобные послания не были единичными. Примерно то же писал он, отвечая на просьбу ТАСС прокомментировать двухлетнюю годовщину со дня нападения Германии на СССР[19], приветствуя 25-летие Красной Армии[20]. В 1944 в телеграмме к годовщине Красной Армии Кусевицкий писал: "Нет силы на земле, которая остановит Ваш победоносный марш..."[21].

Вместе с оптимизмом успехи Красной Армии вселяли в Сергея Кусевицкого, как и в многих других русских интеллигентов за рубежом, эйфорию, граничившую с ослеплением. Он, так хорошо знакомый с истинной сущностью революционных преобразований на родине, писал в телеграмме в Советское посольство в Вашингтон по случаю 25-летия Октябрьской революции о своем "...безграничном восхищении великолепными достижениями советских республик за последние четверть века, которые продемонстрировали всему миру доблестный дух и величие русского народа"[22]. Он, так хорошо знавший об империи Гулаг, писал о "...великолепных достижениях лидеров Советского государства, которые решили гигантскую задачу - овладели огнем революции и выковали нацию огромной силы и изумительными темпами перестроили жизнь"[23].

Сергей Кусевицкий был искренне убежден в то время - и отнюдь не только в телеграммах в ТАСС или в письмах в Советское посольство в Вашингтоне - что годовщина Октябрьской революции - "...на самом деле дата, которую следует помнить и отмечать, потому что она знаменует собой возрождение сильной и свободной нации"[24].

А когда война завершится, он напишет: "Великое счастье, что война кончилась. Хотя миру нанесены глубокие раны, которые не скоро заживут, все же сознание, что прекратилось избиение и истязание народов, облегчает наше бытие"[25].

Музыка Сергея Прокофьева продолжала часто звучать в программах БСО и в военные годы. В 1941 Сергей Кусевицкий дирижирует ”Поручика Киже” и Вторую сюиту из балета Ромео и Джульетта“, в 1942 - “Классическую симфонию“, ”Поручика Киже” и “Скифскую сюиту“, которая звучит также под управлением Ричарда Бургина, в 1943 - “Классическую симфонию“ и Третий фортепианный концерт (солист - Александр Боровский), в 1944 - снова “Классическую симфонию“.

В эти же годы Кусевицкий настойчиво хлопотал о приезде Прокофьева в Америку. 1 сентября 1941 он обращается с письмом к советскому послу в Вашингтоне Константину Александровичу Уманскому (1902-1945). «Повод моего письма Вам лично имеет, как я убежден, особый интерес, - пишет Кусевицкий. – Речь идет о выдающемся российском композиторе Сергее Прокофьеве, которого я хотел бы пригласить, выступить в открывающемся зимнем сезоне (1941-42) с Бостонским Оркестром в качестве солиста-пианиста в его собственных сочинениях и приглашенного дирижера. Кроме того, я хочу расширить свое приглашение с тем, чтобы он присоединился к преподавателям Беркширского музыкального центра как педагог композиции в течение шести недель, начиная с июля 1942.

Хотя российская музыка и композиторы не нуждаются в этой стране в пропаганде, я убежден, что музыкальное искусство - один из истинных объединяющих факторов, что культурные и артистические каналы цементируют чувство взаимного понимания, доброжелательности и дружелюбия между народами. По моему мнению, Прокофьев - один из немногих композиторов, способный осуществить универсальную миссию, которую музыка играет в сегодняшнем мире. По этой причине я обращаюсь к Вам и буду Вам глубоко признателен, если Вы передадите мое приглашение Прокофьеву»[26].

Неделю спустя был получен ответ от Уманского. «Ваши добрые приглашения Сергею Прокофьеву, высоко оценены и будут переданы ему без задержки, - писал он. - Когда будет получен ответ от Прокофьева, я немедленно свяжусь с Вами»[27].

Не имея осенью 1941 никаких сообщений от советского посла, Кусевицкий вторично обращается к нему. “Буду очень признателен услышать от Вас окончательное решение относительно русского композитора и пианиста Сергея Прокофьева, - пишет он осенью 1941 советскому послу в Вашингтоне Константину Александровичу Уманскому (1902-1945). - Мне необходимо знать, могут ли быть анонсированы его концертные выступления в нынешнем сезоне“[28].

В ноябре 1941 Уманский был однако – чего, вероятно, не знал Кусевицкий, переведен недавно на работу в центральный аппарат Наркомата Иностранных дел в Москву. Новым советский послом назначен был и только что приступил к своим обязанностям Максим Литвинов. Выдающийся дипломат, он много сделал для признания СССР Англией и Америкой, для вступления СССР в Лигу Наций. С успехом осуществляя в Европе официально прокламируемую Сталиным политику "Народного фронта против Гитлера", он оставался до1939 Наркомом иностранных дел СССР. В период переговоров советского руководства Вячеслава Михайловича Молотова с Иоахимом Риббентропом (1893-1946) он оказался, как еврей, персоной чрезвычайно нежелательной, был освобожден от должности и выведен из ЦК ВКП(б). Однако уже через несколько месяцев после нападения Гитлера на СССР Сталин, нуждавшийся в поддержке Америки, возвратил Литвинова из небытия и назначил Чрезвычайным и полномочным послом СССР в США. То было одно из немногих исключений в бескомпромиссной сталинской политике внутреннего террора, что делало его судьбу поистине фантастической для советских условий. Литвинов пользовался огромным уважением и авторитетом в официальных кругах Америки.

Будучи послом в Вашингтоне, Литвинов способствовал контактам американских и советских музыкантов, летом 1942 года присутствовал в Танглвуде на исторической американской премьере Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича и останавливался в доме Кусевицких “Серенак”[29].

Сменой администрации в советском посольстве в Вашингтоне объясняется то, что комментируемое ответное письмо Кусевицкому пришло от работавшего тогда в нем Андрея Андреевича Громыко (1909-1989). В 1943 он сменит Максима Литвинова на посту Чрезвычайного и полномочного посла СССР в США, в 1946-1949 будет советским представителем в Совете Безопасности ООН, а затем, на протяжении четверти века (1957-1985), Министром иностранных дел СССР.

Весной 1944 Сергей Кусевицкий предпримет еще одну попытку пригласить Сергея Прокофьева в Америку. Он обратится на этот раз к Владимиру Ивановичу Базыкину (1908-1965), который работал в посольстве СССР еще с 1940, а в феврале 1944 известил его о получении партитуры Второго фортепианного концерта Прокофьева. ”Не думаете ли Вы, - писал ему Кусевицкий, - что было бы возможно отложить исполнение 2-го концерта Прокофьева на будущий сезон и в случае, если Сергей Сергеевич мог бы приехать в Америку, пригласить его самого выступить в своем концерте. Он ведь замечательный пианист, и его выступление было бы настоящим триумфом для русского музыкального искусства в этой стране[30].

Сергей Кусевицкий поддерживал регулярную переписку с Максимом Литвиновым, Андреем Громыко и Владимиром Базыкиным. Неоднократно слушал концерты Кусевицкого в Вашингтоне Громыко. 22 апреля 1944 он будет присутствовать на первом исполнении в Бостоне Восьмой симфонии Дмитрия Шостаковича. В январе 1945 на ужин в доме Андрея Андреевича и его супруги Лидии Дмитриевны были приглашены Кусевицкий, Ольга Наумова и Ричард Бургин. Будучи послом в Вашингтоне, Литвинов способствовал контактам американских и советских музыкантов, летом 1942 года присутствовал в Танглвуде на исторической американской премьере Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича и останавливался в доме Кусевицких “Серенак”.

Любопытной фигурой была жена Литвинова Айви. Английская еврейка и подданная Великобритании, она прекрасно рисовала, писала романы, в которых соседствовали фантастика, криминальное начало и секс. Женщина несомненно небесталанная, но достаточно сумасбродная, она имела в Берлине любовника, участвовала в ночных оргиях, а в конце 50-х г.г., под свои 60 лет, с упоением вкушала плоды с древа лесбиянства, причем все это сама же затем не без охоты описала...

Сергею Кусевицкому, впрочем, одинаково мало известно было как о природе сексуальных отклонений вообще[31], так и о личной жизни Айви, в частности. Разве что догадывался он о некоторой странности этой женщины, получив от нее однажды письмо с просьбой прислать свой автограф для коллекции, которую она собирает потому, что во всяком автографе, если его перевернуть вверх ногами, можно увидеть человеческие лица....

На присланном Кусевицкому карандашном портрете Максима Литвинова рукой его супруги Айви была сделана надпись: "Доктору Сергею Кусевицкому с благодарностью за Вашу работу для RWR". [Russian War Relief. – В.Ю.][32].

Контакты с посольством СССР в Вашингтоне важны были Сергею Кусевицкому для поддержания связи с советскими музыкантами. “Пожалуйста, дорогой Владимир Иванович, держите меня в контакте с музыкальной жизнью России и новыми произведениями советских композиторов”, - писал он в 1943 Базыкину[33]. По просьбе Базыкина (он вторично приедет в Вашингтон – на этот раз в должности советника советского посольства - в 1948 после нескольких лет работы в МИД в Москве) Кусевицкий посылал краткие приветствия в канун 25-летия Красной Армии. Через Базыкина получал письма от своей сестры Анны Бах, от Рейнгольда Глиэра и других советских композиторов, от дирижера Василия Небольсина, контрабасиста Иосифа Гертовича, список театров, оркестров и музыкальных учреждений СССР, ноты Второй симфонии Рейнгольда Глиэра и Первой симфонии Тихона Хренникова, так дирижером и не сыгранных, партитуру Восьмой симфонии Дмитрия Шостаковича. На ее американскую премьеру (21 апреля 1944) Базыкин специально придет в Бостон, а затем будет благодарить Кусевицкого за оказанное ему гостеприимство и прекрасное исполнение симфонии и звучавшего в той же программе в исполнении Уильяма Капелла (Capell) (1922-1953) Фортепианного концерта Хачатуряна.

В хлопотах о Сергее Прокофьеве Сергей Кусевицкий пытался использовать также свое положение как Председателя Музыкального комитета Национального Совета Американо-Советской дружбы (Music Committee of National Council American-Soviet Friendship) и как директора Фонда Кусевицкого, учрежденного им в память о скончавшейся в январе 1942 Наталии Кусевицкой. Об этом речь пойдет в комментариях к последующим письмам.

С.С.Прокофьев – С.А.Кусевицкому

20 октября 1943, Москва

Дорогой Сергей Александрович,

Пользуюсь случаем, чтобы от души тебя приветствовать и выразить радость, что ты по прежнему бодр и деятелен и плодотворен в работе. Нас всех очень обрадовало, что ты стал во главе музыкальной секции Национального Совета Американо-Советской дружбы, и мы ждем живого артистического общения от этого начинания.

Очень приятно, что ты предполагаешь исполнить с Горовицем мой 2-й концерт. Партитура его переписывается и будет тебе отправлена на днях. Со своей стороны прошу тебя сообщить, есть ли у тебя партитура моего Виолончельного концерта: после отсылки рукописи в издательство у меня не осталось дубликата, и мы здесь уже в течение нескольких лет не можем исполнить этот концерт.

Шлю тебе самые теплые пожелания.

Твой

СПркфв

Рукопись. Копия. Послано в Бостон.

АК-БК. Две копии: РГАЛИ фонд 1929 (С.С.Прокофьев)

опись 2, ед. хр. 214; опись. 5, ед. хр. 9.

Послано в Бостон.

Черновик рукописи – РГАЛИ фонд 1929 (С.С.Прокофьев)

опись 1, ед. хр. 587.

Опубликовано: “Советская музыка”, 1975 № 1. С.С. 98-99.

Национальный Совет Американо-Советской дружбы (The National Council of American-Soviet Friendship, NCASF) сделался последователем созданного в 1941 Национального Совета Взаимоотношений с Россией (National Council on Soviet Relations, NCSR), вобравшего в себя, в свою очередь, представителей различных движений 30-х г.г., которые еще с 1929 группировались вокруг объединения Друзья Советского Союза (Friends of the Soviet Union) и выступали за сближение с Россией. Основной идеей всей деятельности Национального Совета Американо-Советской дружбы было убеждение в том, что народы двух великих держав должны объединиться в борьбе с фашизмом.

Укреплению авторитета Национального Совета Американо-Советской дружбы способствовал с успехом проведенный им в 1942, в разгар войны, Конгресс Американо-Советской дружбы. Симпатии многих американцев были в то время на стороне воюющего с гитлеровцами русского народа. Существенной частью программы Совета сделалось расширение культурных и образовательных контактов между двумя странами.

В 1943 году была создана Музыкальная секция Совета (Music Committee), в работе которой участвовали многие выдающиеся музыканты Америки - в том числе композиторы Аарон Копленд, Рой Харрис (1898-1979), Леонард Бернстайн, Марк Блицстайн, Эли Сигмейтер (1909- 1991) , дирижеры Дмитрий Митропулос (1896-1960), Фриц Рaйнер и Андре Костеланец (1901-1980), певица Лили Понс (1898-1976), кларнетист Бенни Гудмeн (1909-1986) (Aaron Copland, Benny Goodman, Roy Harris, Leonard Bernstein, Mark Blitzstein Elie Siegmeister, Dimitri Mitropoulus, Fritz Reiner, Andrе Kostelanetz, Lily Pons, Benny Goodman). Возглавил Музыкальную секцию Сергей Кусевицкий. "Послевоенный мир, - скажет он позднее, - не может существовать без дружбы двух великих стран, обширных по территории, богатых своими сокровищами, молодых по духу"[34].

Среди множества различных мероприятий, организованных Музыкальной секцией Совета, были концерт БСО в Нью-Йоркском Carnegie Hall, посвященный 10-й годовщине установления дипломатических отношений США и СССР (20 ноября 1943) - под управлением Кусевицкого в тот день прозвучали “Классическая симфония” Сергея Прокофьева, Фортепианный концерт Арама Хачатуряна (солист – Уильям Капелл) и Пятая симфония Дмитрия Шостаковича; концерт Оркестра Нью-Йоркской филармонии во главе с Бернстайном и с участием русского хора под управлением Лэна Адомяна (Lan Adomian) (1905-1979)[35] в пользу сирот Сталинграда (апрель 1944); конференция в Нью-Йорке по культурному сотрудничеству между США и СССР (18 ноября 1945) с участием представителей литературного и театрального мира Америки, представителя Госдепартамента США Чарлза Чайльда (Charles L. Child) и Генерального консула СССР в Нью-Йорке Павла Михайлова[36]. "Послевоенный мир не может существовать без дружбы двух великих стран, обширных по территории, богатых своими сокровищами, молодых по духу", - говорилось в одном из документов конференции[37].

Сергей Прокофьев не только приветствовал деятельность Сергея Кусевицкого как председателя Музыкальной секции Совета , но выполняя в начале 1941 в России обязанности президента музыкальной секции ВОКС, занимался по сути дела теми же проблемами, что и Кусевицкий в Америке. "Музыкальная секция нашего Общества и Союз Советских композиторов, - писал он в Лигу американских композиторов в Нью-Йорк, – посылают Вам комплект новых музыкальных произведений. Мы надеемся, что они вызовут интерес у американских композиторов. Мы будем признательны, если Вы пришлете нам несколько новых произведений американских композиторов, к примеру, последнюю симфонию Роя Харриса, новые сочинения У. Риггера, Р.Сэшнса, А.Копленда, Е.Робинсона, М.Блицстайна и так далее, чтобы мы могли познакомить с ними советскую аудиторию"[38].

Наряду с Прокофьевым, работу Кусевицкого в Музыкальной секции Совета приветствовали и многие другие советские музыканты. "В настоящее время, когда наш народ ведет священную войну против нацистских орд, наша музыка продолжает цвести и развиваться", - писал, обращаясь к Кусевицкому, Дмитрий Шостакович[39].

Забегая вперед, скажем, что когда в феврале 1946 музыкальная секция отпочковалась от Национального Совета Американо-Советской дружбы и утвердилась как Американо-Советское музыкальное общество (American-Soviet Music Society), Кусевицкий возглавил и его. К активным членам бывшей музыкальной секции присоединились пианист, композитор и музыковед Хенри Кауэлл (Henry Cowell) (1897-1965), дирижер и композитор Мортон Гоулд (Morton Gould) (1913-1996), музыкальный критик Олин Даунс (Olin Downes), глава музыкального отдела Нью-Йоркской публичной библиотеки Глэдис Элизабет Чэмберлэйн (Gladys Elizabeth Chamberlain) (1890-1978). Национальное правление (The National Advisory Board) Общества включало в себя 35 человек. Обществом регулярно издавался информационный бюллетень.

Среди мероприятий, прошедших в 1946 под эгидой Американо-Советского музыкального общества в Нью-Йорке были выступление пианиста Александра Браиловского с программой из произведений советских (Фортепианное трио Дмитрия Шостаковича и Соната Виссариона Шебалина для скрипки и альта) и американских композиторов (9 мая, в первую годовщину победы над гитлеровцами), камерный концерт советской и американской музыки (27 мая, Times Hall), прием в честь посетивших Америку советских писателей (6 июня), среди которых был Илья Григорьевич Эренбург.

Именно с Эренбургом были направлены в Москву пять американских народных песен. Согласно договоренности с Союзом композиторов СССР, на основе одной-двух из них кто-то из советских композиторов должен был написать сочинения для небольших камерных ансамблей. Первоначально предполагалось, что за сочинение примется Лев Константинович Книппер (1898-1974), но из-за его болезни работа была поручена Александру Васильевичу Мосолову (1900-1973) и Моисею (Мечиславу) Самуиловичу Вайнбергу (1919-1996). Из Москвы были уже присланы в США русские народные песни, Куинси Портер (Quincy Porter) (1897-1966) и Баррелл Филлипс (Burrill Phillips) (1907-1988) начали работать над основанными на них партитурами. Премьеры всех новых сочинений предполагалось провести в декабре 1947 одновременно по обе стороны океана.

Как глава Американо-Советского музыкального общества, Сергей Кусевицкий активно хлопотал в те годы об организации гастролей БСО в СССР и о приглашении на гастроли в Америку Сергея Прокофьева, Дмитрия Шостаковича, дирижера Евгения Мравинского и скрипача Давида Ойстраха. Ответы на многочисленные его обращения как от советских, так и от американских официальных лиц или не приходили вовсе, или были одинаково формальными.

В архиве Сергея Кусевицкого сохранились и ответы самих музыкантов. "Спасибо за Ваш интерес, - телеграфировал ему в январе 1946 Ойстрах. - . Рад буду приехать при первой же возможности. Приветствую Вас, Давид Ойстрах» [40]. “Пожалуйста, передайте мою искреннюю благодарность Сергею Кусевицкому и директорам [БСО. – В.Ю.] за приглашение дирижировать знаменитым Бостонским оркестром, - телеграфировал Евгений Мравинский президенту БСО Генри Каботу (Henry B.Cabot) (1894 -1974). - В виду моей занятости в эти сроки в работе Комитета по делам искусств прошу Вас для обсуждения вопроса о моих гастролях обратиться к Председателю этого комитета Михаилу Храпченко. Примите мои извинения за запоздалый ответ. Неблагоприятные обстоятельства не позволили мне сделать это вовремя. С лучшими пожеланиями, Евгений Мравинский[41].

В мае 1946 Кабот писал Храпченко: “Сожалеем, что не можем более ждать ответа относительно Мравинского и вынуждены просить другого дирижера принять наше приглашение на две недели будущего сезона. Мы приглашаем Мравинского выступить с нашим оркестром в продолжении двух недель сезона 1947-1948. Надеемся на Ваше одобрение“[42].

В мае 1946 Самюэль Барбер и Леонард Бернстайн посетили первый музыкальный фестиваль "Пражская весна", где встретились с Евгением Мравинским, Давидом Ойстрахом и Львом Обориным. "Я находился в Париже, когда представители Америки и России Джеймс Бёрнз[43] и Молотов[44] сидели в Люксембургском дворце, не в состоянии обрести в своих переговорах общность интересов или методологии, - говорил затем Бернстайн. - Днем спустя, я сидел за столом в Праге напротив двух известных советских музыкантов – пианиста Оборина и скрипача Ойстраха. Не возникало никаких вопросов относительно наших интересах или методологии - взаимопонимание присутствовало здесь с первого же момента. Если бы возможно было воплотить это взаимопонимание в терминах далеко идущей реальности, мир сделал бы еще один шаг вперед"[45].

Барбер после пребывания на "Пражской весне" писал о советских музыкантах: "Конечно, они все находятся под строгим контролем правительства и не могут передвигаться без его разрешения. <...> Мы обменялись водкой и вернулись обратно к нашим разделенным мирам...» [46].

Пройдет еще один год, и в виду так и не решенного вопроса, в марте 1947 Кусевицкий обратится к Андрею Громыко: “Директора Бостонского оркестра торопят меня с ответом относительно возможности закрепления приглашения Мравинского как приглашенного дирижера на одну или дву недели будущего сезона. В связи с тем, что работа над нашими планами завершается, буду Вам очень признателен за ответ“[47]. Увы, американский дебют Давида Ойстраха состоится только в конце 1955, первые выступления в США Заслуженного коллектива республики Симфонического оркестра Ленинградской филармонии под управлением его главного дирижера Евгения Мравинского – в конце 1962. Ни Сергея Кусевицкого, ни Сергея Прокофьева не будет уже в живых...

Всю тщетность своих усилий как главы Американо-Советского музыкального общества Сергей Кусевицкий осознал уже осенью 1946, когда по инициативе общества за океан приехали первые после окончания войны советские артисты - сопрано Зоя Михайловна Гайдай (1902-1965) и бас Иван Сергеевич Паторжинский (1896-1960). После пяти недель концертов певцов в Канаде должны намечены были гастроли по США, открыть которые должно было их выступление 5 октября в Нью-Йоркском Carnegie Hall. Однако как только Гайдай и Паторжинский пересекли американскую границу, Министерство Юстиции США объявило, что как иностранные агенты, они должны зарегистрироваться, в противном случае каждому из них грозит штраф в тысячу долларов или два года тюремного заключения. Регистрироваться артисты, естественно, отказались, и несмотря на опубликованные во всех крупных газетах Америки письма протеста (среди подписавших их были Сергей Кусевицкий, Аарон Копленд, Ховард Хэнсон), после единственного концерта в Нью-Йоркском Тown Hall Паторжинский и Гайдай вынуждены были покинуть США.

Холодная война между недавними странами-союзниками вступала в начальную свою стадию. Уже в 1946 Национальный Совет Американо-Советской дружбы и Американо-Советское музыкальное общество попали в сферу расследования антиамериканской деятельности. Год спустя начались печально знаменитые слушания об антиамериканской подрывной деятельности. Многолетний директор Национального Совета (1945-81) Ричард Морфорд (Reverend Richard Morford) провел три месяца в тюрьме (1950).

Согласно утверждению Марка Блицстайна, осознание Сергеем Кусевицким невозможности дальнейшей деятельности Американо-Советского музыкального общества вынудило его уйти с поста его председателя[48]. После нескольких концертов, организованных Обществом осенью 1947 под эгидой Аарона Копленда, оно и в самом деле вынуждено было свернуть работу, ограничившись музыкальными вечерами в частных домах своих спонсоров. В последнем публичном концерте Общества (5 декабря 1947, Times Hall) звучала музыка Аарона Копленда, Лео Смита, Дмитрия Кабалевского и Александра Мосолова. Впервые в США исполненный в тот день Секстет Мосолова оказался единственным произведением, написанным в соответствии с соглашением между Обществом и Союзом композиторов СССР. Так и не прозвучали сочиненные в результате того же соглашения сочинения на русские темы Куинси Портера и Баррелла Филлипса.

Архивные материалы эпохи сенатора Маккарти и начавшейся по его инициативе "охотой на ведьм" до сих пор остаются в США закрытыми. Есть однако все основания полагать, что Кусевицкий, подобно многим деятелям американской науки и культуры – Альберту Эйнштейну, Томасу Манну, Артуру Миллеру, Лилан Хелман, Франку Ллойду Райту, Аарону Копленду, Леонарду Бернстайну, Фрэнку Синатре, Полю Робсону (Albert Einstein, Thomas Mann, Arthur Miller, Lillian Hellmann, Frank Lloyd Write, Aaron Copland, Leonard Bernstein, Frank Sinatra, Paul Robeson) - находился в те годы под "колпаком" Федерального бюро расследований. И хотя в год смерти Кусевицкого (1951) Верховный суд США постановил, что включение Национального Совета Американо-Советской дружбы в список подрывных организаций было незаконным, обвинения в их адрес в антиамериканской деятельности продолжались.

Характерно в этой связи, что в ноябре 1953 года, когда Аарону Копленду понадобился заграничный паспорт, Ольга Кусевицкая направит подробное письмо - вероятно, в ФБР (адрес на сохранившейся копии письма отсутствует). Она напишет о лояльности к идеалам американской демократии как самого знаменитого композитора, так и тех американских музыкальных и общественных организаций, в работу которых он был вовлечен - Беркширского музыкального центра, Фонда Кусевицкого, музыкальной секции Национального Совета Американо-Советской дружбы, В письме подчеркивалось, что возглавлявший эти организации Сергей Кусевицкий "...до самой своей смерти в 1951 году продолжал выражать свою неприязнь к коммунистическому руководству России, в то же время глубоко любил Россию и ее народ и надеялся на приход времени, когда он восторжествует над своими угнетателями и присоединятся к другим свободолюбивым народам свободного мира"[49].

В 1945-51 в программах БСО из сочинений Сергея Прокофьева звучали"Скифская сюита", "Классическая" и Пятая симфонии (о ней ниже в комментариях к письму С. А. Кусевицкого к С.С.Прокофьеву от 15

ноября 1945), "Петя и волк", сюиты из балетов "Шут" и "Ромео и Джульетта", Первый (Исаак Стерн) и Второй (Яша Хейфец) скрипичные концерты. Помимо самого Кусевицкого дирижировали Леонард Бернстайн, Ричард Бургин и Шарль Мюнш.

Один из крупнейших пианистов современности Владимир Самойлович Горовиц (Horowitz) (1904 -1989) еще до эмиграции из России (1925) включил в свой репертуар сочинения Сергея Прокофьева: вместе с Натаном Мильштейном он впервые представил России Первый скрипичный концерт композитора (21 октября 1923, Москва). Из сочинений Прокофьева в репертуаре Горовица были также Третья, Шестая, Седьмая, Восьмая сонаты (ор.ор. 28, 82, 83, 84), "Наваждение" (Suggestion Diabolique) из Четырех пьес для фортепиано ор. 4, Токката ор. 11, шестая и восьмая пьесы из цикла "Мимолетности" (Visions Fugitives ) ор. 22, Три пьесы – Интермеццо, Гавот и Медленный вальс (Valse Lente) из балета "Золушка" ор. 95.

Прокофьев неоднократно слушал концерты Горовица. После одного из них, 6 июня 1930 в Париже, записал: "Горовиц – исключительно талантлив, но не исключительно умен. Поэтому была опасность, что с американскими успехами он остановится в росте. Но нет: в сонате Листа поразительная нежность. В программе – целая группа моих сочинений, в том числе «Наваждение», про исполнение которого мне в Америке прожужжали уши: без педали, пружинисто, невероятно. Сыграл он хорошо, но не пружинисто и с педалью, а глиссандо в конце не блестяще: болел ноготь, как он объяснил после концерта"[50].

Намерение Сергея Кусевицкого исполнить с Владимиром Горовицем Второй фортепианный концерт Сергея Прокофьева осталось не реализованным. Война чрезвычайно осложнила контакты с Москвой. Когда Кусевицкий получил подтверждение из советского посольства, что обещанная композитором партитура Второго фортепианного концерта прибыла в Вашингтон, сезон БСО 1943-1944 перевалил уже за середину. Анонсированное в нем выступление Горовица состоялось 3-4 марта 1944 с Третьим концертом Рахманинова и посвящалось памяти скончавшегося год назад композитора.

О Виолончельном концерте Сергея Прокофьева см. выше в комментариях к письму С. С. Прокофьева к О. А. Наумовой от 5 февраля 1934.

С.А. Кусевицкий, Эдвин Смит (Edwin S. Smith) – С.С.Прокофьеву

21 марта 1945, Нью-Йорк

Первое исполнение в Америке Вашей Восьмой сонаты встречено с восхищением и энтузиазмом. Играл ее Владимир Горовиц на концерте в советском консульстве, устроенном Генеральным консулом Кисилевым совместно с музыкальной секцией Национального совета Американо-Советской дружбы. Присутствовали выдающиеся американские композиторы и исполнители. Первое публичное исполнение сонаты Горовицем состоится 25 марта в Нью-Арке (штат Нью-Джерси), 23 апреля она будет исполнена в Нью-Йорке. Искренно поздравляем Вас с великолепным музыкальным достижением.

Сергей Кусевицкий, председатель музыкальной секции комитета,

Эдвин Смит, директор Национального совета Американо-Советской дружбы.

Телеграмма. Оригинал по-английски.

Направлена в Москву

РГАЛИ, ф. 1929 (С.С.Прокофьев), опись 2, ед. хр. 433.

Две копии: РГАЛИ, ф. 1929 (С.С.Прокофьев),

 опись 1, ед. хр. 587. Л.Л. 3-5; опись 2, ед. хр. 433.

В одной из копий дата получения телеграммы - 28 марта 1945

Опубликована: “Советская музыка”, 1975 № 1. С. 103.

Владимир Горовиц

Борис Шаляпин. Портрет Сергея Прокофьева

Владимир Горовиц осуществил американские премьеры Шестой ор. 82 (1942), Седьмой ор. 83 (1944) и Восьмой ор. 84 (1945) фортепианных сонат Прокофьева – последние две впервые прозвучали в Генеральном Консульстве СССР в Нью-Йорке. По воспоминаниям пианиста, на премьерах Седьмой и Восьмой сонат, которые проходили в дни победного шествия Красной Армии, освобождавшей от гитлеровских захватчиков страны Восточной Европы, присутствовали Аарон Копленд, Самюэль Барбер, Артуро Тосканини, Бруно Вальтер, Леопольд Стоковский, Леонард Бернстайн.

Характерна скорость внедрения в музыкальную жизнь США новых произведений Прокофьева. Мировую премьеру Седьмой сонаты Святослав Рихтер осуществил в Москве 18 января 1943, а в марте 1944 Горовиц играл ее в разных городах США. Восьмая соната была впервые сыграна в Москве 30 декабря 1944 Эмилем Гилельсом, а в марте 1945 она уже исполнялась Владимиром Горовицем в Нью-Йорке.

Записав в 1945 Седьмую сонату[51], Горовиц послал запись Прокофьеву. Автор прислал ему в знак благодарности ноты Седьмой сонаты, написав на них: “Удивительному пианисту. От композитора”[52]. Два года спустя Горовиц записал также Токкату Прокофьева ор. 11[53].

О глубочайшем уважении Горовица к творчеству Прокофьева свидетельствует, в частности, следующее его письмо:

"Дорогой Сергей Сергеевич!

Спасибо за присланные ноты Вашей Седьмой сонаты. Я с радостью могу сообщить Вам, что я выучил Седьмую сонату в три недели и недавно, как Вы наверное уже знаете, я ее сыграл в советском консульстве, где присутствовали все критики и все "знаменитости" музыкального мира Нью-Йорка. Соната имела гро­мадный успех, и я должен был повторить последнюю часть. Я играю эту сонату сейчас на всех концертах моего турне. Только что я играл ее в Savannah, Atlanta (Georgia) -представьте себе, соната имела самый большой успех из всей программы!

Я надеюсь, что скоро родится соната № 8! Пожалуйста!

Я также хочу надеяться, что Вам бы понравилось и мое исполнение Ваших Шестой и Седьмой сонат. Я с большим нетерпе­нием ожидаю также, что Вы сочините новый (подчеркнуто В. С. Горовицем. – В.Ю.) фортепианный концерт с оркестром. Я буду играть Ваш Второй (g moll), как только Вы пришлете мне оркестровку и фортепианную партию в новой редакции.

Примите мою глубокую благодарность и поздравление за Шестую и Седьмую сонаты. Я думаю, что Шестая и Седьмая сонаты безусловно одни из самых значительных и выдающихся сочинений всей нашей русской фортепианной литературы. Я получил на один день клавир «Войны и мира». Я в абсолютном восторге от либретто и музыки.

Надеюсь, что это письмо найдет Вас в добром здоровье и что я скоро, как только будет физическая возможность, увижу Вас в Союзе.

Сердечный привет. Искренне преданный Вам

Вл. Горовиц

P.S. Olin Downes - главный критик «New York Times» - по моему указанию всегда пишет во всех программах моих концертов «analytical notes». Для этого я ему предварительно играю у себя дома и объясняю каждое новое сочинение, так что критик имеет время воспринять и «понять» новую музы­ку заблаговременно. Это очень важно здесь, в Америке, ибо и критики и публика нуждаются в «школьных» объяснениях.

Вл. Горовиц"[54].

O.А. Наумова – Э. Смиту

26 марта 1945, Бостон

Уважаемый мистер Смит,

Доктор Кусевицкий рад был узнать, что Вы послали телеграмму Сергею Прокофьеву за его и Вашей подписями от имени Национального совета Американо-Советской дружбы. Он полностью одобряет текст этой телеграммы и очень доволен, что она была послана так быстро.

Искренне Ваша,

Ольга Наумова

Машинописная копия.

Послано в Нью-Йорк.

Оригинал по-английски. АК-БК.

Публикуется впервые.

С.А.Кусевицкий – С.С.Прокофьеву

28 марта 1945, Бостон

Дорогой Сергей Сергеевич!

Мне доставляет большое удовольствие сообщить тебе, что правле­ние Музыкального Фонда Кусевицкого решило просить тебя принять заказ на создание композиции для симфонического оркестра.

Премия размером в 1.000 долларов будет выплачена по заверше­нию партитуры.

В связи с подобными субсидиями Фонд обычно просит, чтобы композиция содержала посвящение: “Музыкальному фонду Кусевицкого. Посвящается памяти Наталии Кусевицкой” и чтобы рукопись после ее публикации была передана в Фонд. Композитор, однако, сохраняет за собой все права на сочинение.

Нам доставит огромную радость твое участие в этом мемориале, и я надеюсь, что ты позволишь мне получить твой ответ как можно скорее.

Искренне твой,

Сергей Кусевицкий

Машинопись с подписью от руки.

Оригинал по-английски.

Послано в Москву.

РГАЛИ, ф. 1929 (С.С.Прокофьев), опись 1, ед. хр. 587.

Опубликовано: “Советская музыка”, 1975 № 1. С. 104.

С.А.Кусевицкий – С.С.Прокофьеву

14 мая 1945, Бостон

Счастлив сообщить тебе, [что] Музыкальный фонд Кусевицкого проголосовал просить тебя принять заказ на сочинение для Фонда композиции для симфонического оркестра. За композитором сохраняются все авторские права на композицию. Подтверждающее письмо послано благодаря любезности Евгения Кисилева - бывшего генерального консула в Нью-Йорке. Буду благодарен за скорейший ответ. Сергей Кусевицкий

Телеграмма. Оригинал по-английски.

Послана в Москву. Получена 14 мая,

передана адресату 25 июля 1945.

РГАЛИ, ф. 1929 (С.С.Прокофьев), опись 1, ед. хр. 587, л. 2.

Опубликована: “Советская музыка”, 1975 № 1. С. 105.

4 июля 1940 с Наталией Кусевицкой случился удар - парализовало левую сторону. В последующие месяцы здоровье ее улучшалось, к осени она поднялась с постели, но еще в конце октября "...оставалась в деревне под постоянным наблюдением врача"[55]. Под деревней имелся в виду недавно приобретенное Кусевицкими имение в Танглвуде. В ноябре того же года Наталия пишет брату Михаилу (Мике), что постепенно поправляется, выходит из дома, радуется окружавшей Танглвуд природе. "Имение прекрасное и досталось за очень дешево с домом и всей обстановкой"[56]. Рука Наталии так однако и не приходит в норму. "Моя бедная Наталия Константиновна почти все в таком же состоянии: день лучше, день хуже, - пишет Сергей Кусевицкий в начале декабря. – Мое единственное утешение, это работа и те радость, сила и смысл, которые она дает"[57].

В сентябре 1941 с Наталией случился второй удар, оправиться от которого ей уже было не суждено. Она скончалась 11 января 1942. Смерть Наталии сделалась для Кусевицкого огромной, невосполнимой потерей. Тридцать шесть лет было прожито вместе - годы взаимной любви и общего служения делу просветительства, культуры, музыки. И если и образовывались порой в их отношениях трещины, то они умели преодолевать их. Даже такие, которые остаются непреодолимыми для множества супружеских пар – имею в виду роман Сергея Кусевицкого с Ольгой Наумовой в начале 30-х г.г. Теперь, когда Кусевицкий остался в один, собственная жизнь представлялась ему законченной. Ничто, казалось, не могло быть для него более желанным, чем молчание, которое отвечало его состоянию оцепенения, ощущению, будто приостановило свой бег само время.

Телеграммы и письма соболезнования по случаю смерти Наталии были приносили в дом Кусевицкого охапками - от семьи Рахманинова, Александра Гречанинова, Артура Лурье, Дариюса Мийо, Бенджамина Бриттена, Эрнста Кшенека, Аарона Копленда, Бруно Вальтера, Отто Клемперера, Николая Малько, Григория Пятигорского, Владимира Бакалейникова (1885-1953), Раи Гарбузовой и многих других музыкантов. "Много раз за эти последние несколько дней я с благодарностью размышлял о том, что ничто не способно отнять у нас утешение музыкой, - писал Кусевицкому Копленд. - Несомненно, эта мысль должна поддерживать Вас сейчас. <...> Мы - счастливые люди, потому что ощущение личной утраты может быть облегчено для нас новым посвящением нашему искусству. Я убежден, что это именно то, чего Она бы желала. Именно то, чего я желаю Вам."[58].

Мысли Копленда соответствовали тому, к чему инстинктивно тянулась душа самого Кусевицкого, о чем говорил он с Ольгой Наумовой. В записной книжке Кусевицкого сохранилась оборванная на полуслове и дописанная затем рукой Ольги запись: "При жизни она хотела, чтоб я служил только искусству, уходя сама на последний план <...> Я должен найти в себе силы сам осуществить то, что она хотела и чему посвятила всю свою жизнь. Я должен остаток моей жизни посвятить исключительно искусству...."[59].

Леонард Бернстайн подарил Кусевицкому и Ольге Наумовой сочиненную им на смерть Наталии фортепианную пьесу Lento simplice, на автографе которой написал: “Ольге Наумовой и Сергею Кусевицкому в память о великой и благородной женщине с глубочайшим соболезнованием и с любовью. Леонард Бернстайн. 14 января 1942”[60].

Возвращение к работе оказалось спасительным для Кусевицкого. “После ухода Наталии Константиновны у меня осталось одно – мое искусство и музыкально-просветительная работа, которая как никогда заполняет мою жизнь; ей я стремлюсь посвятить все силы, продолжая тем самым путь, пройденный столько лет вместе”[61].

Концерты БСО 16-17 января прошли под управлением Ричарда Бургина. Они открывались посвященным памяти Наталии Кусевицкой исполнением струнной группой оркестра Andante funebre из Третьего квартета Чайковского. В двух последующих программах оркестра (23-24 и 30-31 января) также дирижировал Бургин. 6-7 февраля Кусевицкий впервые после смерти Наталии появился перед аудиторией бостонского Symphony Hall. 13-14 февраля он провел очередные гастроли БСО в Нью-Йоркском Carnegie Hall. Первая из двух программ завершалась Шестой симфонией Чайковского. "Весь город говорит о чуде твоих двух последних концертов, - писал ему Александр Боровский после выступлений БСО в Нью-Йорке в феврале 1942. - Мы все счастливы, что ты опять дирижируешь..."[62].

Небольшую книгу о Наталии Кусевицкой предполагал в 1947 году написать Артур Лурье. Сюжет, предложенный Кусевицким, формулировался как "жизнь через искусство" [63]. Замысел остался не осуществленным.

На протяжении всей жизни Сергей Кусевицкий многократно подчеркивал, что истинным создателем музыкального искусства является композитор. Собственная его миссия или, говоря его словами, "центральная линия" всего творчества как дирижёра, издателя, музыкально-общественного деятеля, виделась ему в сохранении великого достояния классической музыки, во всесторонней поддержке современных композиторов, в донесении до широкой публики лучших произведений современной музыки.

"Центральной линии" подчинил Кусевицкий и деятельность учрежденного им в 1942 в память Наталии Кусевицкой музыкального фонда. Хотя в основу его положены были те же принципы, которыми руководствовался Кусевицкий, основывая в 1909 РМИ и открывая свои московские концерты, хотя с тех пор прошло три с лишним десятилетия, многие из этих принципов все еще оставались непривычными. "Этот Фонд необычен, потому что никто из его директоров не принадлежит к миллионерам, - говорил Кусевицкий в одном из интервью. - Но для музыкальных кругов неизмеримой выгодой будет иметь в своем руководстве одних только музыкантов"[64]. Среди первых директоров Фонда Кусевицкого были, помимо его основателя, Аарон Копленд, Ховард Хэнсон, Григорий Пятигорский и Ричард Бургин. Позднее в их числе – Ольга Кусевицкая, Уильям Шумен, Леонард Бернстайн, Питер Меннин (Mennin) (1923-1983), Лукас Фосс (Foss, истинная фамилия - Fuchs) (1922-2009) Гантер Шуллер (Schuller) (род. 1925).

Кусевицкий сразу же отверг предложения некоторых из директоров Фонда о том, чтобы он единолично отбирал композиторов, достойных грантов. Вопреки хорошо памятным ему разногласиям между членами Совета РМИ, так тормозивших работу издательства в начале его истории, Кусевицкий остался приверженцем коллегиальности управления.

Трудно переоценить значение Фонда Кусевицкого для развития современной, в особенности американской музыки. Уже при жизни Кусевицкого, то есть менее, чем за десять первых лет существования Фонда (1942-1951), по заказам его было написано более 50 крупных произведений. Среди их авторов – американцы Самюэль Барбер, Леонард Бернстайн, Аарон Копленд, Уолтер Пистон, Рэндалл Томпсон, Рой Харрис, Ховард Хэнсон, Уильям Шумен.

Деятельность Фонда Кусевицкого приобрела поистине международный характер задолго до того, как в 1949 году под эгидой ЮНЕСКО был создан Международный музыкальный Совет (ММС) и в рамках его – Международный музыкальный фонд. Среди композиторов, удостоенных грантов Фонда Кусевицкого - Бела Барток, Бенджамин Бриттен, Эйтор Вилла-Лобос, Луиджи Даллапиккола, Жак Ибер, Франческо Малипьеро, Богуслав Мартин, Оливье Мессиан, Дариюс Мийо, Артюр Онеггер, Игорь Стравинский, Уильям Уолтон, Арнольд Шёнберг. “Ода” («Элегическая песнь в трех частях») Игоря Стравинского (1943), Концерт для оркестра Бела Бартока (1943), опера “Питер Граймс“ Бенджамина Бриттена (1945), “Уцелевший из Варша­вы“ Арнольда Шёнберга (1947) – лишь некоторые из множества партитур, которые появились на свет благодаря Фонду Кусевицкого.

Фонд ежегодно рассылал списки партитур, сочиненных по его заказу, ведущим американским дирижерам и оркестрам. Рассылались также письма выдающимся инструменталистам-солистам с предложением заказывать композиторам новые инструментальные сочинения, гранты на которые Фонд возьмет на себя. Активно поддерживались Фондом Кусевицкого концертные организации в США и в Европе, которые проводили концерты современной музыки. Постоянная материальная поддержка оказывалась также Фондом молодым музыкантам для пребывания в Беркширском музыкальном центре.

Ральф Воан-Уильямс (Vaughan Williams) (1872-1958) отзывался о Кусевицком как о "...великом музыканте и великом благодетеле музыкантов"[65]. И даже Стравинский, не слишком высоко це­нивший музыкальные и дирижерские способности Сергея Кусевицкого (хотя и доверявший ему в разные годы премьеры своих сочинений), писал: " ...он был чрезвычайно щедрым че­ловеком и, как ни один другой дирижер, помогал композиторам в материальном отно­шении"[66].

Лето 1944 Сергей Прокофьев провел в Доме творчества композиторов в Иванове. В июне радовался он очарованию среднерусской природы, свежему воздуху, подчеркивал также немаловажное для того времени обстоятельство, что "...кормят замечательно – свежо, вкусно, обильно"[67], 1945 начался с проведенной Прокофьевым в Москве премьеры Пятой симфонии (13 января, последнее дирижерское выступление композитора). Тяжелейший гипертонический криз свалил Прокофьева в феврале, падение на улице вызвало сотрясение мозга, на несколько месяцев оказался он прикованным к постели. Только к лету, оправившись от болезни и прослушав осуществленное под управлением Самуила Абрамовича Самосуда (1884-1964) концертное исполнение оперы "Война и мир" (7 июня), Прокофьев снова уехал в Иваново, где провел более двух месяцев. "Час или полтора в день работаю, набросал «Оду на окончание войны» и первые две части 6-й симфонии", - сообщал он в августе [68].

"Ода на окончание войны" для восьми арф, четырех фортепиано, оркестра и ударных инструментов ор. 105 прозвучит впервые под управлением Самосуда 12 ноября 1945. Шестая симфония ор. 111 будет завершена Прокофьевым в 1947, премьеры ее в Ленинграде (11 октября) и Москве (25 декабря 1947) проведет Евгений Мравинский. Ей будут предшествовать премьеры балета "Золушка" ор. 87 - 21 ноября 1945, Большой театр, постановщик Ростислав Владимирович Захаров (1907-1984), дирижер Юрий Федорович Файер (1890-1971, в центральной партии – Галина Сергеевна Уланова (1909/10-1998); оперы Война и мир (12 июня 1946, Ленинградский Малый оперный театр) ор. 91 в постановке Бориса Александровича Покровского (род. 1912) и под управлением Самосуда; Первой скрипичной сонаты ор. 80 (23 октября 1946) в исполнении Давида Федоровича Ойстраха и Льва Оборина; оперы Дуэнья (Обручение в монастыре) ор. 86 в Ленинградском театре оперы и балета имени С.М.Кирова (3 ноября 1946) в постановке Ильи Юрьевича Шлепянова (1900-1951) и под управлением Бориса Эммануиловича Хайкина (1904-1978).

Знавший в былые годы о каждом новом произведении Сергея Прокофьева еще в стадии его работы над ними, Сергей Кусевицкий остается теперь почти полностью оторванным от композитора. Довольствоваться приходится лишь отрывочными сведениями о его жизни и творчестве. Приветы от Прокофьева после телефонных разговоров с ним передает Кусевицкому их общий знакомый Эфраим Готлиб.

Узнав весной 1945 о болезни и затруднительном материальном положении Прокофьева, Кусевицкий выступил инициатором заказа композитору от Фонда Кусевицкого. В ответ на обращения к композитору летом 1945 он получил из Москвы телеграмму от Григория Михайловича Шнеерсона (1901-1982), возглавлявшего в те годы музыкальную секцию ВОКСа.

Сергей Прокофьев, который только что вернулся из санатория, просит передать Вам свою благодарность за привет и предложение написать пьесу в память Наталии Кусевицкой. После падения в январе 1946 года он серьезно заболел и в течение пяти месяцев ничего не пишет. Сейчас он уехал на все лето в Дом отдыха композиторов. После того, как врачи разрешат ему писать, он будет работать над Шестой симфонией и Девятой сонатой для ф[орте]п[иано]. <...> Просит передать Вам сердечный привет. Его 5-ая симфония посылается Хэлен Блэк. Ответственный секретарь Музыкальной секции ВОКС Шнеерсон[69].

В телеграмме говорилось также, что партитура Пятой симфонии Сергея Прокофьева послана им в Америку и что он приступает к работе над Шестой симфонией и Девятой фортепианной сонатой.

Никакого произведении для Фонда Кусевицкого Прокофьевым так и не было написано. Первым советским композитором, удостоенным гранта Фонда Кусевицкого за Третью симфонию (“Eschatophony”, 1966), сделался в 1967 Валентин Васильевич Сильвестров (род. 1937).

С.С.Прокофьев – С.А. Кусевицкому

б ноября 1945, Москва

Счастлив, что ты дирижируешь американскую премьеру моей Пятой симфонии. Это сочинение очень близко моему сердцу. Посылаю сердечные дружеские приветы тебе и артистам твоего великолепного оркестра.

Сергей Прокофьев

Телеграмма. Оригинал по-английски.

Послана в Бостон.

АК-БК.

РГАЛИ фонд 1929 (С.С.Прокофьев)

опись 5 ед. хр. 9.

Публикуется впервые.

С.А.Кусевицкий – С.С.Прокофьеву

15 ноября 1945, [Бостон]

Первое американское исполнение твоей симфонии в Бостоне стало подлинным музыкальным событием, твоим триумфом. Симфония будет трижды повторяться в течение недели в Нью-Йорке и передаваться по радио в субботу вечером 17 ноября. Бостонский симфонический оркестр и лично я счастливы передать тебе самые сердечные поздравления.

С уважением,

Сергей Кусевицкий

Телеграмма. Оригинал по-английски.

Послана в Москву.

РГАЛИ фонд 1929 (С.С.Прокофьев)

опись 1, ед. хр. 587. Л. 6.

Опубликована: “Советская музыка”, 1975 № 1. С. 105.

Аналогичная телеграмма была переслана Сергею Прокофьеву четырьмя днями ранее (11 ноября 1945) из Советского посольства в Вашингтоне с пометкой «Срочно» (РГАЛИ, ф. 1929 [С.С.Прокофьев]), опись 1, ед. хр. 587).

Эрнст Бэйкер. Портрет С.Прокофьева для обложки журнала «Time», 1945

Еще в октябре 1944 года, узнав о завершении Прокофьевым Пятой симфонии, Сергей Кусевицкий тотчас же наводит справки, каким образом мог бы он соединиться с Прокофьевым по телеграфу, чтобы попросить его о присылке партитуры и о возможности ее первого исполнения в Америке. В письме в Leeds Music Corporation, выполнявшую роль посредника между советскими композиторами и Америкой, Кусевицкий просит прислать ему партитуру и оркестровые партии симфонии. “Я намерен проиграть симфонию Прокофьева и начать работать над ней как только возможно скорее...“, - подчеркивает он[70].

После ознакомления с симфонией дирижер записывает: музыка ”...принадлежит к вечным красотам”[71].

Мировую премьеру Пятой симфонии ор. 100 осуществил в Москве сам Прокофьев (13 января 1945). В дни, когда Кусевицкий репетировал симфонию с БСО, пришла телеграмма Прокофьева от 6 ноября 1945. Кусевицкий зачитал ее на одной из репетиций артистам БСО. Первое исполнение Пятой симфонии Прокофьева в США состоялась под управлением Кусевицкого в Бостоне 9-10 ноября 1945. Оно завершило собой длинный список проведенных дирижером прокофьевских премьер, начало которому положено было французскими премьерами “Скифской сюиты” (29 апреля 1921) и Третьего фортепианного концерта (20 апреля 1922).

Американская пресса подчеркивала, что появление в программах БСО военной симфонии Прокофьева полностью ”...отвечает планам Кусевицкого широко отметить в этом сезоне победу союзников в завершившейся войне с фашизмом[72]. ”Не часто случается, что с первого прослушивания думаешь о композиции как о шедевре, но это как раз тот случай”, - писал бостонский критик[73].

19 ноября 1945 года портрет Прокофьева работы Эрнста Бэйкера (Ernest Hamlin Baker) был помещен на обложке журнала “Time”. В редакционной статье о Прокофьеве он был назван «величайшим из ныне живущих русских музыкантов» (“Russia's greatest living musician”). Сообщая о мировой премьере симфонии в Москве под управлением автора и американской премьере, проведенной в Бостоне Кусевицким, журнал писал, что дирижер назвал ее появление «величайшим музыкальным событием за многие, многие годы, величайшим со времен Брамса и Чайковского». Новая партитура, по его словам, «...великолепна». «Прокофьев – величайший музыкант сегодня! Никто не в способен писать с таким техническим совершенством, с такой инструментовкой. И постоянно – прекрасный мелодизм!»[74].

К 20-м числам ноября 1945 года относится недатированная телеграмма директора Американо-русской музыкальной корпорации Хэлен Блэк (Helen Black) в ВОКС. «Получили статью Прокофьева для “Мodern Music”. Ввиду огромного интереса сейчас к Пятой симфонии Прокофьева прошу разрешить предложить ее (статью. – В.Ю.) в “Нью-Йорк Таймс”, который напечатал бы скорее. Если там не примут, пошлем в журнал. «Тайм магазин» напечатал сегодня фотографию Прокофьева на обложке и статью о нем. “Ньюcуик” напечатала статью с фотографией. Хэлен Блэк»[75].

С.А.Кусевицкий - Хэлен Блэк

28 ноября 1945, [Бостон]

<…> Я надеюсь, что Вы повидаете Прокофьева и постараетесь выразить ему мое восхищение его Пятой симфонией. Мне действительно трудно сказать, каким огромным артистическим удовлетворением было для меня дать жизнь этому величайшему шедевру. Это был его настоящий триумф, триумф музыки Советской России и музыкального искусства в целом.

Я неоднократно повторяю Пятую симфонию в следующем месяце во время гастролей [Бостонского. – В.Ю.] оркестра на Западе и записываю ее на пластинки в феврале в фирме RCA-Victor. Как я уже говорил Вам, Прокофьев имеет постоянное приглашение приехать в Бостон в любое время.

Фрагмент копии письма, переданного С.Прокофьеву.

Оригинал по-английски. Послано в Нью-Йорк.

В левом верхнем углу на первой странице письма

неизвестной рукой помечено: “Копия – С.С. Прокофьеву”.

РГАЛИ, фонд 1929 (С.С.Прокофьев), опись 1, ед. хр. 587. Л. 7.

Опубликовано: “Советская музыка”, 1975 № 1. С. 106.

В декабре 1945 года уезжала в командировку в Москву Хэлен Блэк (Helen Black). В письме к ней Сергей Кусевицкий передает приглашение Сергею Прокофьеву приехать с концертами в Бостон в любое удобное для него время.

В программах бостонцев Пятая симфония звучит в 1945 году еще 8 раз – в том числе в Питсбурге, Чикаго, Энн-Арборе, Рочестере, в 1946 – 5 раз: снова в Бостоне и Нью-Йорке, затем в Вашингтоне и Филадельфии. Итожа минувший сезон, Кусевицкий записывает: "Как всегда было много новых произведений, но конечно, Прокофьев доминировал весь сезон"[76].

Характерно впечатление английского дирижера Адриана Боулта, который присутствовал на одном из исполнений симфонии бостонцами в Нью-Йорке. "Это произведение большой важности, - писал он, - но я был озабочен, что с первого же прослушивания оно показалось мне таким легким и бесспорным "[77].

Дирижировал Пятую симфонию Кусевицким и позднее - в 1948 год дважды в Бостоне и один раз в Нью-Йорке, в 1949 и 1950 годах по одному разу в Танглвуде. Здесь, начиная с 1939 года, без сочинений Прокофьева не проходил ни один почти музыкальный фестиваль, звучали ”Петя и Волк”, ”Классическая симфония”, ”Поручик Киже”, Первый (Исаак Стерн) и Второй (Яша Хейфец) скрипичные концерты.

Пятая симфония Прокофьева входила в одну из многократно сыгранных Кусевицким программ в дни его выступлений феврале-марте 1950 в Израиле во главе оркестра Израильской филармонии. Включил он ее и в программы первых гастролей Оркестра Израильской филармонии в США (январь 1951), которые он подготовил и провел. Последним публичным выступлением дирижера стало выступление во главе Израильского оркестра в Сан-Франциско. Наряду с другими сочинениями, в тот вечер также звучала Пятая симфония Прокофьева.

С.А. Кусевицкий – С.С.Прокофьеву

3 января 1946, Бостон

В канун Нового года шлю тебе мои сердечные пожелания и благодарность за красоту и вдохновенность твоей музыки. Сергей Кусевицкий

Телеграмма. В оригинале по-английски.

Послана в Москву

РГАЛИ, фонд 1929 (С.С.Прокофьев),

Опись 1, ед. хр. 587, л. 8

Публикуется впервые

Хелен Блэк регулярно информировала ВОКС о поступавших на имя Сергея Прокофьева гонорарах. В телеграмме от 11 декабря 1946 она писала: «Поступления для Прокофьева за первую половину 1946 года: за издание – 625 дол. и 44 цента, за пластинки – 1562 дол. 40 центов, за исполнение - 2063 дол 80 центов. Расходы на перепечатку его музыкальных произведений – 495 дол. 92 цента, комиссионные – 637 дол. 75 центов. Блэк»[78].

Узнав о завершении Прокофьевым в феврале 1947 года Шестой симфонии, Кусевицкий тотчас же начинает хлопоты о получении права на проведение ее американской премьеры. В ответ на посланный по его просьбе запрос в Москву, ВОКС телеграфировал в мае: «Прокофьев воздерживается от обещаний премьеры Шестой симфонии до исполнения в Москве. Первую скрипичную сонату просит передать Сигети. Преслит Розенцвейг»[79].

ВОКС, в свою очередь, интересовался продвижением прокофьевских сочинений в Америке. Еще в 1945 году в советской прессе сообщалось о намерении театра Метрополитен опера поставить оперу Прокофьева «Война и мир»[80]. Два года спустя Хелен Блэк писала в ВОКС: «Мет[рополитен опера] сняла постановку “Войны и мира». <…> Мне передавали, что кое-кто из директоров считает, что эта опера слишком сильно «прославляет русский народ». Слышала я это из нескольких источников…»[81].

Интересовался состоянием своих дел и сам Сергей Прокофьев. Вопросы о ситуации с РМИ задавал он в письмах к Гавриилу Пайчадзе и Петру Сувчинскому. «Вообще мне хотелось бы знать, как существует это издательство, - пишет он Сувчинскому, - кого издает, интересуется ли советской музыкой, кто там директором?»[82].

С.А.Кусевицкий – С.С.Прокофьеву

27 мая 1947, Бостон

Дорогой Сережа!

Посылаю тебе альбом твоей гениальной (подчеркнуто С.А.Кусевицким. – В.Ю.) Пятой симфонии, наигранной Бостонским оркестром под моим управлением. Надеюсь, что тебе понравится.

Твой Второй квартет также имеет огромный успех.

От всей души желаю тебе много здоровья и радости в твоей работе.

С горячим приветом,

Твой Сергей Кусевицкий.

Рукопись. На бланке:

"Бостонский симфонический оркестр.

Сергей Кусевицкий. Дирижер".

Послано в Москву. Дата получения «21 июн.»

вписана рукой С. Прокофьева.

РГАЛИ, фонд 1929 (С.С.Прокофьев), опись 1, ед. хр. 587, л. 9.

Опубликовано: “Советская музыка”, 1975 № 1. С. 109.

Как и предполагалось, 6-7 февраля 1946 года Пятая симфония Прокофьева была записана бостонцами под управлением Сергея Кусевицкого на пластинки[83].

Не без ревности узнавал Кусевицкий об исполнении "Оды на окончание войны" Прокофьева Филадельфийским оркестром под управлением Юджина Орманди, о заказе, сделанном композитору Фондом Кулидж при Библиотеке Конгресса на "... сочинение примерной протяженности в 25 минут для камерного оркестра из 25 исполнителей"[84], премьеру которого должны были осуществить летом 1947 на музыкальном фестивале в Танглвуде артисты БСО.

Хотя первый заказ Фонда Кулидж увенчался сочинением Прокофьевым Первого квартета ор. 50 (1930), на этот раз композитор вынужден был ответить Фонду Кулидж, как и Фонду Кусевицкого, отказом. В письме Гарольду Спиваку (Harold Spivacke) (1904-1977), который долгие годы заведовал музыкальным отделом Библиотеки Конгресса (1937-1972), Прокофьев писал, что “...с большим удовольствием вспоминает прежнюю свою работу для Библиотеки Конгресса”, но новый заказ “…принять к сожалению, не может[85].

Весной 1947 года в Бостоне прошла с большим успехом премьера кинофильма Сергея Михайловича Эйзенштейна (1898-1948) "Иван Грозный", музыка к которому написал Сергей Прокофьев. 14 апреля по инициативе бостонской прессы был организован сеанс прямой телефонной связи между Бостоном и Москвой. Сергей Кусевицкий рад был возможности поговорить с композитором. Поговорить удалось однако только с Эйзенштейном, который рассказал ему, что после длительной болезни Прокофьев почти безвыездно живет на своей подмосковной даче на Николиной горе.

В том же году Кусевицкий пытался получить партитуру кантаты Прокофьева "Баллада о мальчике, оставшимся неизвестным"[86], радовался привету от Прокофьева и его поздравлению с женитьбой на Ольге Наумовой, которые передает ему после телефонного разговора с композитором Эфраим Готлиб..

С.С.Прокофьев - Г.Г. Пайчадзе

6-14 июля 1947, Николина Гора

Многоуважаемый Гавриил Григорьевич,

Чрезвычайно был рад получить Ваше интересное письмо от 29 мая; получил также дополнение к нему от 10 июня. Сведения Парижского Радио о переделках, сделанных мною в виолончельном концерте не точны. Т[о] е]сть] я их сделал, но перед посылкой в гравировку. Однако, поскольку возникли такие разговоры, я хочу воспользоваться ими и м[ожет] б[ыть] действительно кое-что переделать. Дело в том, что я не раз слышал из разных мест, что виолончельный концерт длинен и слишком сложен, и вот я хочу посмотреть, нельзя ли сделать его короче и проще. Поэтому: 1) всё-таки постарайтесь мне прислать (через ВОКС) партитуру – переписав её или сняв оттиск с корректуры; то или другое прошу сделать за мой счёт. 2) Голоса мы спишем здесь, а клавир, хоть плохой, здесь найдётся. 3) В Москве есть отличный молодой виолончелист, который выучил концерт, и в начале сезона мог бы сыграть с оркестром. 4) Послушав, окончательно решу, надо ли внести в него переделки, и тогда извещу Вас. Я вообще переделываю сейчас ряд моих старых вещей. 4-ю симфонию я не только переделал, а начисто пересочинил. Теперь буду переинструментовывать её.

Искренно сочувствую издательству в его потерях, понесённых от бомбардировок. Каков труд восстановить все эти доски! Если, кстати, будете восстанавливать «Еврейскую увертюру», известите предварительно меня, т. к. в ней есть поправки (небольшие), я Вам сообщу их.

Судя по колоссальности восстановительной работы, едва ли Вы склонны перепечатывать мои новые сочинения, изданные Музгизом. ВОКС выбрал своим представителем в Париже «Chant du Monde». «Chant du Monde» намерен перепечатать некоторые мои вещи, но, по условию, он должен получать на каждый опус моё согласие. ВОКС не возражает, чтобы я такие согласия на другие мои сочинения давал издательству Кусевицкого. Поэтому, если издательство Кусевицкого интересуется чем-нибудь, сделайте заявку в ВОКС. А ВОКС снесётся со мною.

Шлю сердечный привет Вам и Вере Васильевне. Относительно постарения, то как будто рановато, и Ваши слова я оцениваю больше как кокетство.

Ваш [С. Прокофьев]

14 июл. 1947

Получаете ли Вы вырезки из французских газет о моих сочинениях? Если нет, могу ли я просить Вас подписаться на них, только уговоритесь, что нужны одни статьи. А всякие объявления о концертах присылать не надо. Когда их соберётся некоторое количество, прошу Вас переслать через ВОКС или через Посольство.

[л. 2 об.:]

Благодарю Вас за то, что Вы выдавали ежемесячное пособие Ольге Владиславовне. Я слышал, что она больна и вообще состарилась. Если можно, прошу Вас увеличить выдачу. В какой мере – это Вам виднее, т. к. я не знаю парижских цен.

Сердечный привет

Ваш [С. Прокофьев]

Рукопись. . Послано в Париж дипломатической почтой.

РГАЛИ, ф. 1929 (С.С.Прокофьев),

опись 3, ед. хр. 115, л. 18-19-19-об.

Машинописная копия, с рукописным добавлением от 14 июля 1947. РГАЛИ, ф. 1929 (С.С.Прокофьев), опись 3, ед. хр. 81, л.л. 2-2 оборот.

Копия документа любезно предоставлена мне И.Вишневецким. Публикуется впервые.

Упомянутых Сергеем Прокофьевым писем Гавриила Пайчадзе от 29 мая и 10 июня 1947 года обнаружить не удалось.

Сергей Кусевицкий. Molto risoluto

Выше рассказывалось о судьбе Виолончельного концерта Прокофьева. Первый исполнитель его в США Григорий Пятигорский имел восторженное мнение о концерте, которое не разделял дирижировавший премьеру Сергей Кусевицкий. После премьерных исполнений (8-9 марта 1940, Бостон; 14 марта, Нью-Йорк) дирижер не возвращался более к этому сочинению. Награвироваванную РМИ с целью проката оркестрам партитуру Виолончельного концерта Прокофьев оставил при своем последнем посещении Парижа у Гавриила Пайчадзе в РМИ. Опубликована она будет только в 1951 году и не РМИ, а издательством Anglo-Soviet Music.

В 1950-52 годах Прокофьев работал над Вторым виолончельным концертом. Существенную помощь в редактуре виолончельной партии оказывал ему живший в ту пору у него на даче на Николиной Горе Мстислав Ростропович (1927-2007). Его и имел в виду Прокофьев, говоря об «отличном молодом виолончелисте». Ему композитор и посвятил новую партитуру. «В течение длительного времени мне довелось работать совместно с Ростроповичем над моим виолончельным концертом, - напишет Прокофьев. – В этой работе он проявил себя как превосходный, вдумчивый, тонкий музыкант, в совершенстве знающий свой инструмент»[87].

Премьера ее в Москве (18 февраля 1952, Молодежный симфонический оркестр под управлением Святослава Рихтера, солист – Мстислав Ростропович) не принесла концерту успеха. После ряда переделок, купюр и облегчения оркестровки, которые были внесены Прокофьевым в партитуру после премьеры, он дал ей название Симфонии-концерта для виолончели с оркестром. Премьера ее осуществлена была Ростроповичем и пианистом Александром Дедюхиным 29 декабря 1956 года, а еще через четыре года, 18 марта 1960 года - с оркестром под управлением А.Стасевича.

Значение Симфонии-концерта для виолончели с оркестром Сергея Прокофьева – и по масштабности своей, и по той совершенно новой роли, которая отведена в нем солирующему инструменту, сопоставимо разве что со значением Первого скрипичного концерта Дмитрия Шостаковича. Он был написан уже к тому времени (1948), но прозвучит впервые только в 1955 году.

Вторая редакция «начисто пересочиненной» Прокофьевым Четвертой симфонии была завершена им в 7 сентября 1947 году. Замысел пересочинения Второй симфонии, которую из двухчастной композитор хотел превратить в трехчастную, осуществлен не был.

В упомянутых письмах к Прокофьеву Гавриил Пайчадзе поведал ему, вероятно, драматическую судьбу Российского музыкального издательства, с которым композитор был на протяжении многих лет так прочно связан. В декабре 1943 года в результате прямых попаданий бомб советских военных самолетов было полностью разрушено и дотла сгорело здание нотного склада РМИ Берлине, а в январе 1944 года - здание издательства Breitkopf в Лейпциге, в типографии которого печаталась продукция издательства. Пожар в Берлине был настолько сильным, что загорелось 12 соседних зданий. "Проработав 21 год, приложив все силы, чтобы спасти это культурное начинание, я потерял его в одну секунду", - напишет живший поблизости директор Берлинского отделения РМИ Фридрих Вебер[88].

Издательство «А.Гутхель» лишилось в результате бомбежки основного запаса напечатанной музыки и всех гравировальных досок. "Если не считать сравнительно небольшого количества досок, что мы имеем в Париже, мы должны снова начинать работу этого издательства с нуля", - констатировал Пайчадзе[89]. Продукции РМИ повезло чуть больше. Часть ее, которая находилась в здании издательства Breitkopf, постигла та же печальная участь, равно как и весь издательский архив. Однако о судьбе гравировальных досок, хранившихся в типографии Редера (Roeder's Printing House), известно было только, что до июля 1944 года они оставались целы. Работавший в то время в Германии в чине полковника американской армии композитор Николай Набоков не исключал, что гравировальные доски РМИ увезены из Лейпцига в качестве репарации в Россию.

Всего этого Прокофьев, вероятно, не знал. Во всяком случае в самом конце 1946 года, когда просил Петра Сувчинского выслать ему изданные у Кусевицкого партитуру и оркестровые голоса Виолончельного концерта. "Вообще, мне хотелось бы знать, как существует это издательство, кого издает, интересуется ли советской музыкой, кто там директором?", - вопрошал он[90].

Пайчадзе тем более остро ощущал драматическую судьбу РМИ тем более остро, что именно теперь, на пороге победоносного окончания Россией войны, спрос на русскую музыку должен был неминуемо умножиться. "Мы могли бы иметь блистательный успех, если бы обладали достаточными запасами продукции, но ситуация прямо противоположна", - писал он в начале 1945 года Кусевицкому[91].

Сочинения Прокофьева в РМИ после войны не издавались. См. в приложении полный список изданий Кусевицким сочинений Прокофьева.

Сетования Пайчадзе на состояние своего здоровья тем более удивляли Прокофьева, что он знал Гавриила Григорьевича как человека физически очень сильного, спортивного. Загадочной остается судьба архива Пайчадзе. Как многолетний директор РМИ, он состоял в длительной и регулярной переписке с едва ли не всеми выдающимися русскими и зарубежными композиторами и музыкантами-исполнителями первой половины ХХ века. Ждущие еще своей публикации многочисленные письма Пайчадзе к Сергею и Наталии Кусевицким полны интереснейшей информации о музыкальной жизни Парижа, Германии, Америки, замечательно написаны. Известны некоторые из его писем к Игорю Стравинскому и Сергею Прокофьеву. Но все это – лишь малая толика того богатейшего архива, о судьбе которого ничего не могли рассказать многие опрошенные мной «русские парижане».

Из письма Эфраима Готлиба от 18 октября 1947, которое Сергей Прокофьев получит только 23 января 1948, он узнает о большом успехе в Америке своей Пятой симфонии. “Как я сообщал Вам ранее, – писал Готлиб, – едва ли не каждый большой оркестр в Соединенных Штатах исполнял Вашу Пятую симфонию. Пластинки были записаны Родзинским с Нью-Йоркским филармоническим оркестром и также Кусевицким. Эти пластинки стали бестселлерами”[92].

Сергей Кусевицкий

Узнав в январе 1948 об окончании Прокофьевым Шестой симфонии, Сергей Кусевицкий возобновляет хлопоты о получении ее партитуры. Он обращается в Leeds Music Corporation с просьбой прислать ему партитуру как только она появится в Америке. Получил он ее однако уже после ухода в 1949 с поста музыкального директора БСО. Каково было его впечатление о музыке Шестой симфонии? Разделял ли он мнение, высказанное о ней десятилетие спустя Петром Сувчинским: “Какой однако ад должен был быть в уме, в душе и … в ушах Прокофьева, чтобы сочинить 6-ую симфонию!“[93] Ответы на эти вопросы нам неизвестны.

В письме в менеджмент оркестра Кусевицкий просил, чтобы на новую партитуру было обращено внимание Шарля Мюнша. Однако новый музыкальный директор оркестра не намерен был исполнять симфонию и предложил продирижировать ее Кусевицкому[94]. Реализовать это предложение дирижеру уже не успел...

Исключительно острой была реакция музыкантов Америки на пресловутое Постановление ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1948 об опере "Великая дружба". С резкой статьей выступил в газете "Новое русское слово" Артур Лурье. Еще в самом начале 30-х годов в книге о Сергее Кусевицком он писал, что социалистическая доктрина по-своему логична и последовательна, распространяя свое давление не только на область политики и социальной жизни, но и на сферу искусства. "Но тем самым, - подчеркивал он, - искусство, создаваемое уже не свободным художником, а по указке политических доктринеров, обрекается либо на уничтожение, либо к катастрофическому бессилию и прозябанию"[95].

Кусевицкий ощутил ростки тотального подчинения искусства идеологической доктрине уже в 1919-1920 годах, живя и работая в Советской России. Но и ему трудно было предположить, что крупнейшие русские композиторы во главе с Сергеем Прокофьевым, Дмитрием Шостаковичем и Арамом Хачатуряном будут в России преданы анафеме. "Последний приказ Ваших министров предать остракизму великих советских музыкантов является актом самым возмутительным и самым низким падением советской культуры, - писал он в набросках обращения к советскому руководству. - Этим неслыханным вмешательством в творчество музыкантов СССР теряет последних друзей."[96].

Программа концерта БСО под управлением Кусевицкого 5-6 марта 1948 включала “Скифскую сюиту“ Сергея Прокофьева, Виолончельный концерт Арама Хачатуряна (солист – Эдмунд Курц [Edmund Kurz]) и Пятую симфонию Дмитрия Шостаковича. Хотя и ранее Кусевицкий представлял слушателям программу из произведений этих трех композиторов[97], на сей раз демонстративный характер ее был очевиден.

“Ты прекрасно реагировал на то, что происходит в Москве с композиторами, поставив в программу трех гонимых, - писал дирижеру Пайчадзе. – Это лучший ответ на то, что происходит. …”[98]. C горечью читал Кусевицкий приложенную к письму газетную вырезку, в которой был приведен текст покаянного письма Прокофьева Союзу композиторов и Комитету по делам искусств.

“Скифская сюита” Прокофьева (17 и 20 марта 1948), Пятая симфония Шостаковича (17 марта 1948) и Виолончельный концерт Хачатуряна (20 марта) прозвучали также в дни ближайших гастролей оркестра в Нью-Йорке. 17 апреля здесь же Кусевицкий исполнил Сюиту из балета Прокофьева “Ромео и Джульетта“.

В речи на открытии Беркширского музыкального центра летом 1948, не называя конкретных имен, Кусевицкий резко критиковал тех, кто пытается учить русских композиторов, как им следует писать музыку.

“Травля Прокофьева в Советской России продолжается“, - сообщал ему Гавриил Пайчадзе в январе 1949[99]. - Советы советской прессы, что композитору полезно было бы пожить в дальней деревне, дабы лучше понять, как надо сочинять для народа, многим на Западе казались подготовкой к его ссылке.

Прокофьева однако Сталин не тронул. Арестована была, как говорилось уже, жена композитора - пусть и бывшая жена – Лина Прокофьева. Арестована по стандартному для тех лет обвинению в шпионаже и измене родине. Она сделалась такой же невинной жертвой террора, как сосланный (трижды!) сын поэтессы Анны Ахматовой (1889-1966) Лев Гумилев (1912-1992), как ближайшая к Борису Пастернаку женщина Ольга Ивинская (1913-1995). Истинная суть иезуитства Сталина заключалась в том, чтобы «приручить» советскую интеллигенцию. Приговоренная к двадцати годам строгих лагерей, Лина Ивановна была сослана в лагерь Aбезь, Коми АССР, близ Полярного круга.

“Место было гибельное: кругом тундра, морозы минус пятьдесят градусов держались по 10 месяцев в году, - вспоминала оказавшаяся в том же лагере писательница Евгения Александровна Таратута (1912-2005) - Никакой работы в таком климате выдумать было попросту невозможно, потому там и держали 6 тысяч человек, ставших после допросов инвалидами. <…> Одевали женщин по сезону: стеганые ватные штаны, валенки примерно 42 размера, бушлаты. На спине номер. <…> В условиях лагеря она постоянно была настроена на добро и красоту, любила и умела общаться с людьми. <…> Очень любила вспоминать Париж, свои путешествия с Сергеем Сергеевичем. Правда, так она его никогда не называла, а говорила всегда «Прокофьев». О разводе и о своем аресте тоже никогда не говорила, особенно о разводе – видно было, что это для нее слишком тяжело“[100].

Лина Ивановна сохраняла в своей душе любовь к Прокофьеву. В одном из лагерных писем к сыну Святославу она писала в 1949: ” Папина болезнь меня очень огорчила, правда, я это почему-то предчувствовала, часто видела его во сне, слышала его голос и т.д. – должно быть, он тоже меня вспоминал. Крепко его обними от меня, дай Бог, чтобы он вовремя успел дооркестровать «Каменный цветок» для Большого театра, но только не переутомился бы, чтобы не было ухудшения, ведь пережитое им не шутка”[101].

И еще фрагмент из воспоминаний Евгении Таратуты: “При известии о смерти Сталина почти все заключенные безудержно рыдали. О смерти Прокофьева, умершего в один день со Сталиным, никто не знал, не знала об этом и Лина Ивановна. Уже летом <…> кто-то прибежал из библиотеки и сказал: вот сейчас по радио объявили, что в Аргентине состоялся концерт памяти композитора Прокофьева. Лина Ивановна заплакала и, ни слова не говоря, пошла прочь”[102].

Возвратившись в 1956 после восьми лет ссылки (последние два года ее перевели в лагерь в Потьме, Мордовская АССР, с более благоприятным климатом), Лина Ивановна была реабилитирована. Прокофьева к тому времени уже пять лет не было в живых. В 1974 Лина Ивановна уехала из СССР, жила в Париже и Лондоне. Ее усилиями в Лондоне был создан в 1989 Фонд Сергея Прокофьева. Уже после ее смерти согласно с ее замыслом созданы были Архив Сергея Прокофьева в Голдсмитском колледже Лондонского университета и - на его основе – Асcoциация Сергея Прокофьева.

Весной 1949 у Кусевицкого появилась было надежда на новую встречу с Прокофьевым. Гавриил Пайчадзе рассказывал в своем письме, что получил известие от матери Лины Ивановны – Ольги Владиславовны Кодиной, в котором она писала о предполагавшемся приезде Прокофьева и Шостаковича на Всеамериканский конгресс деятелей науки и культуры в защиту мира. “Я не знаю, сможет ли он повидать Сережу, - сетовал Пайчадзе, - так как думаю, что каждый советский делегат этого съезда будет окружен маленьким железным занавесом. <…> Я думаю, что в Париж его не пустят и из Америки прямо повезут обратно в рай“[103].

В Америку Прокофьев однако поехать не смог – еще в конце января его постиг гипертонический криз. Несколько месяцев он был не в состоянии работать...

В 1950 Кусевицкий с интересом узнал из письма Петра Сувчинского, что Прокофьевым написана "...новая кантата на тему о всеобщем мире"[104]. А затем в прессе появились сообщения об ухудшении здоровья композитора. Сведения, просачивавшиеся из-за железного занавеса, не всегда, правда, соответствовали действительности. Так, в конце 1950 Гавриил Пайчадзе писал Кусевицкому, что, если верить слухам, Прокофьев находится в сумасшедшем доме. Впрочем, слухи эти не были далеки от истины. Как непосредственное следствие Постановления 1948 года и разгромной критики оперы "Повесть о настоящем человеке" с Прокофьевым, по определению врача, " ...случился мозговой припадок, то есть инсульт, принявший форму какого-то почти безумия", - пишет в своих воспоминаниях близкая к Прокофьеву в те годы Ольга Павловна Ламм[105].

1951 начался для Кусевицкого в привычном для него напряженном творческом ритме. Новый год он встречал в Лос-Анджелесе в семье Пятигорских. Со 2 января открывались первые в Северной Америке гастроли Оркестра Израильской филармонии. Дважды приезжал, Кусевицкий в Израиль, репетируя и выступая с этим коллективом, готовя его к американскому дебюту. Гастроли оркестра включали в себя около 60 концертов в 38 крупнейших городах США и Канады. Кусевицкий вполне сознавал, сколь важно это турне – как для сбора средств, в которых оркестр остро нуждался, так и для укрепления международного престижа коллектива. Вместе с Кусевицким гастроли израильтян проводили два его ученика - Леонард Бернстайн и Эдуард де Карвальо. В одной из программ Кусевицкого – об этом сказано было уже выше - снова звучала Пятая симфония Прокофьева.

В марте 1951 года, Кусевицкий сообщит президенту Американского фонда для израильских организаций (American Fund for Israel Institutions) об успехе гастролей Израильского оркестра в США, о том, что он вносит $10.000 на постройку Культурного центра в Тель-Авиве (Civic and Cultural Center) и намерен продолжать усилия по сбору средств для строительства этого культурного центра. Два года спустя в аннотации к своему концерту с оркестром Израильской филармонии, посвященному памяти Кусевицкого (31 октября 1953, Тель-Авив) Леонард Бернстайн напишет: "Мы не намерены сегодня чествовать Кусевицкого, он чествуется каждый раз, когда звучит этот замечательный оркестр, свидетельствуя об огромном вкладе, который Кусевицкий внес для славы этого оркестра"[106].

19 января 1951 Кусевицкий возвращается в Бостон. Затянувшаяся простуда заставляет его отменить гастроли в Англии. Врачи запрещают ему дирижировать в ближайшие шесть месяцев и рекомендуют переехать в Аризону, где он проводит почти весь апрель.

Кусевицкий озабочен реализацией основных своих планов. Один из них был связан с задуманным им музыкальным фестивалем в Израиле, приуроченным к символической дате - 3000-летнему юбилею Царя Давида. Среди музыкантов, которых предполагалось, по совету Кусевицкого пригласить на первый из фестивалей - Леонард Бернстайн, Томас Бичем, Адриан Боулт, Натан Мильштейн, Димитриос Митропулос, Евгений Мравинский, Давид Ойстрах, Григорий Пятигорский, Артур Рубинштейн, Яша Хейфец.

Дариюса Мийо Кусевицкий просит сочинить для этого фестиваля большое новое произведение. Композитор соглашается и начинает работать над оперой "Давид", премьера которой состоится на фестивале в Иерусалиме в 1954. Увы, Кусевицкому не суждено будет услышать ее.

Беспокоили Кусевицкого также очередной сезон Беркширского музыкального центра и музыкальный фестиваль в Танглвуде. Еще в январе 1951 получил он письмо от Леонарда Бернстайна, в котором он писал о своем решении на год-два прервать дирижерскую деятельность чтобы полностью сосредоточиться на композиции. "Моя концертная жизнь, наконец, окончена...", - радовался дирижер в апреле, удалившись от суеты музыкального "света" в мексиканском городе Куэрнавака (Cuernavaca)[107].

Пять программ предстояло провести в Танглвуде Мюншу, Кусевицкий намеревался продирижировать в трех программах (4, 9 и 12 августа) Шестую и Девятую симфонии Бетховена, Шестую симфонию Чайковского, Пятую Артюра Онеггера, Второй фортепианный концерт Сергея Прокофьева, Вторую симфонию Брамса или одну из двух симфонических поэм Рихарда Штрауса - "Тиль Уленшпигель" или "Смерть и просветление". Как оперный дирижер Кусевицкий должен был дебютировать в Америке с "Пиковой дамой" Чайковского. Начала занятий в его дирижерском классе с нетерпением ожидали три молодых музыканта, в числе которых был Лорин Маазель.

Кусевицкий просил посетившего его в Аризоне Бернстайна заменить его за пультом в случае, если к началу сезона в Танглвуде сам он будет себя чувствовать недостаточно хорошо. "Я убежден, Вам хорошо понятно, что если возникнет действительно критическая ситуация (не дай Бог!), то я буду тотчас же рядом с Вами, - писал ему месяц спустя Бернстайн из Мексики. - Вы можете верить мне в этом. Но пожалуйста, я умоляю Вас от всего сердца, по любым причинам менее существенным, чем критические, не просите меня вернуться этим летом"[108]. Увы, Кусевицкий не прочитает этого письма – оно придет в Бостон уже после его смерти. Уединение же свое Бернстайн вынужден будет прервать, вызванный звонком Ольги Кусевицкой после того, как состояние Кусевицкого сделалось критическим.

Сухой климат Аризоны способствовал поначалу избавлению Кусевицкого от последствий болезни, но в мае состояние его вновь обострилось."Кусевицкий действительно болен, - писал Николай Слонимский, - что-то нехорошее в печени. Он мало кого видит, и слухи неопределенны..."[109].

5 июня 1951 Сергей Кусевицкий скончался. Некрологи появились на следующий день во всех крупнейших газетах Америки и Европы. В Бостоне были отслужены молебны в русский православной и американской епископальной церквях, в последней под управлением Леонарда Бернстайна прозвучало Adagietto из Пятой симфонии Малера. Вопреки всем своим творческим планам он принял на себя все обязанности по проведению сезона а Танглвуде.

Еще в февральском выпуске журнала “The Atlantic Monthly” (возможно, он вышел с опозданием) Николай Набоков опубликовал большую статью о жизни и творчестве Кусевицкого[110]. Посмертным примирением с Кусевицким называл Николай Слонимский свою статью о дирижере “Миссия Кусевицкого“[111]. Во втором томе сборника "Русская музыка", который Петр Сувчинский издаст в 1953 году в Париже, будет помещена его упоминавшаяся уже выше статья памяти дирижера[112].

…В древнееврейском языке одним и тем же словом (“менацеах”) обозначаются понятия "дирижер" и "победитель". Жизнь не раз пыталась выбить Кусевицкого из седла. Бежав из дома отца в Москву, он натолкнулся на невозможность учиться в консерватории. Успешно дебютировав как дирижер в Германии, он был в штыки встречен русской критикой. Выстроив такие уникальные для России культурные институции, как Российское музыкальное издательство, "Концерты С. Кусевицкого" и собственный оркестр, он стоял на грани потери всего этого - сначала под канонадой первой мировой войны, затем под вихрем русской революции. Эмигрировав из России, должен был он начинать свою творческую карьеру еда ли не с нуля. И тем не менее Кусевицкому удалось не только завершить все им начатое. Зарекомендовав себя еще в России пропагандистом новой русской музыки, он оставался таковым и в Париже, и в Бостоне. Знакомя русскую аудиторию с новинками французской музыки, он не изменил этому курсу, оказавшись во Франции, а позже, работая в Америке. Приметив нескольких одаренных молодых американских композиторов еще в Париже, сделал свои девизом в Бостоне неустанную пропаганду новой американской музыки. Последняя концертная программа Кусевицкого в 1951 точно также целиком состояла из сочинений русских композиторов, как его дирижерский дебют в Берлине в 1908 году. И даже затянувшаяся на много лет передача РМИ в собственность издательства «Boosey and Hawkes» завершилась в конце мая 1951, о чем Гавриил Пайчадзе сообщил Кусевицкому в своем последнем к нему письме, им, увы, уже не прочитанном[113].

О смерти Кусевицкого Прокофьев узнал из сообщений радио. Мстислав Ростропович вспоминал, что композитор высоко ценил и многократно слушал присланную ему Кусевицким запись Пятой симфонии[114]. Жить композитору оставалось менее двух лет...

 Последние годы Прокофьева и в самом деле были трагическими. Потрясение 1948-го оказалось для него губительным. От сильнейшего гипертонического криза, постигшего его в январе 1949, ему так и не удастся оправиться. И хотя в конце 1949 он писал, что “...здоровье мое почти пришло в порядок”[115], уже в феврале 1950 сетовал: “Сейчас меня временно уложили в постель по нездоровью....“[116], в марте - апреле шесть недель пролежал в больнице после чего был отправлен в подмосковный санаторий Барвиха, а в апреле 1951 признавался: “Здоровье мое ведет себя прилично, но жить надо тихо и скромно. Работать можно, но помаленечку“[117].

Мучительным испытанием становилось для Прокофьева длительное пребывание в больницах, врачи резко ограничивали ему время для работы, а то и вовсе запрещали сочинять. Он редко покидал дом, единственным источником музыкальной информации сделались для него радио и грамзаписи, болезненно переживался им уход из жизни ближайших друзей: в 1948 году – Сергея Эйзенштейна, в 1949 – Бориса Асафьева, в 1950 - Николая Мясковского, в 1951 - Павла Ламма и Сергея Кусевицкого.

Сергей Прокофьев скончался 5 марта 1953 – по иронии судьбы в один день со Сталиным. Радио было слишком занято чтобы внятно сообщить о кончине гениального русского композитора. Некрологи в прессе запоздали на несколько дней. Москва заполнена была толпами народа, жаждущими проститься в Колонном зале Дома Союзов с “великим вождем и учителем”. Немногим удалось пробраться через центр города к Миусской улице, где в маленьком зале старого здания Союза композиторов состоялась гражданская панихида Прокофьева. Среди выступавших на ней был Дмитрий Шостакович. Музыка Баха звучала в исполнении Самуила Фейнберга, Первую скрипичную сонату Прокофьева играл в ансамбле с ним Давид Ойстрах...

Многолетнее творческое сотрудничество Сергея Прокофьева и Сергея Кусевицкого представляется диалогом двух сильных личностей, далеко не всегда склонных соглашаться друг с другом или уступавших один другому. Быстро разгадав в молодом Прокофьеве композитора, которому суждено стать надеждой русской музыки, Кусевицкий с завидной последовательностью пропагандировал его творчество в России, Франции и Америке. Пропагандировал задолго до того, как Прокофьев сделался общепризнанным классиком музыки ХХ века. Внедрял его музыку как издатель, впервые публиковавший множество произведений Прокофьева в принадлежавших ему Российском музыкальном издательстве и издательстве “А.Гухтейль”. Внедрял как дирижер, на протяжении почти трех десятилетий осуществлявший одну за другой премьеры его новых сочинений. Внедрял вопреки нередко резким нападкам на эту музыку.

Прокофьев ценил в Кусевицком музыканта, центральной линией деятельности которого является творческая, материальная и моральная поддержка современных русских композиторов. Ценил в нем сочетание размаха истинно российского мецената-просветителя с подлинно американской деловитостью. Ценил и – резко наскакивал на возглавлявших в разные годы Российское музыкальное издательство Эрнеста Эберга и Гавриила Пайчадзе, то и дело торопил их, наскакивал и на самого Кусевицкого.

Понять композитора можно, конечно, если помнить, что исполнение и издание каждого из произведений были для него не только предметом творческого удовлетворения, но и источником средств к существованию. Иное дело, что чувство меры, так щедро отпущенное Прокофьеву-художнику, нередко изменяло ему как человеку. Ощущая это, Кусевицкий не оставался в долгу и умел поставить Прокофьева на место. Впрочем, известны ему были не все высказывания композитора. Чувство меры, отпущенное Прокофьеву как художнику, нередко изменяло ему как человеку. “Ни для кого не секрет, - писал он в 1924 году, - что на вкус Кусевицкого полагаться нельзя, однако в н ю х е ему отказывать не приходится“[118]. Невозможно примириться с этими словами, как и его умозаключением, что Кусевицкий “...не пытается в е с т и музыку, как это во что бы то ни стало хочет Стравинский, он не пытается суммировать и подхлестывать всех ведущих ее, как Дягилев...“[119]

Смысл всей творческой деятельности Сергея Кусевицкого в том-то и заключался, что он и сам “вел музыку“, открывая и представляя миру все новых и новых композиторов, и “подхлестывал всех ведущих ее“ – директоров РМИ, возглавляемые им оркестры, коллег-дирижеров, руководителей концертных организаций, аудиторию своих концертов. Нет более убедительного контрдовода прокофьевскому утверждению, как та завидная систематичность, с которой пропагандировал Кусевицкий – и как дирижер, и как издатель – творчество самого Прокофьева.

Не забудем, что композитор не был еще тогда классиком музыки ХХ века, которым почитается во всем мире сегодня. Не забудем и другое. При всех расхождениях вкусов и музыкальных приверженностей Прокофьева и Кусевицкого они сходились в широком толковании современности в музыке. "...слово «модерн» в музыке было пришпилено к поискам новых гармоний, а затем к поискам красивого в фальши и сложности, - записывает Прокофьев в 1929 году; - наиболее проницательные композиторы первые утомились этим и повернули к простоте, но не старой, а ища простоты новой <…>; композиторы же менее чуткие продолжали городить свои постройки и, уходя в тупик, думали, что открывают неведомые горизонты"[120]. За семь лет до этого, отвечая на упрек Петра Сувчинского в увлечении символизмом, композитор писал, что "...взятый под моим углом Бальмонт, есть столб, стоящий вне времени. <…> Когда мне говорят, что «Огненный Ангел» и «Семеро их» есть неотдавание отчета о современности, то я отвечаю: не понимаю, что вы говорите, пойдемте к доктору, ибо у одного из нас атрофировалась какая-то очень важная клеточка в мозгу!"[121].

Под этими словами без раздумья подписался бы и Кусевицкий. В споре Прокофьева и Сувчинского он оставался на стороне композитора. Оставался именно потому, что не атрофировалась ни одна важная клеточка его сознания, отвечавшая за поиск и пропаганду новой музыки. Исполняя и издавая в 20-30-е годы ХХ века сочинения Прокофьева, отражавшие самые разные его приверженности – в том числе к лирике, романтизму, символизму, он выказывал широкое представление о современности в музыкальном искусстве.

При всем несходстве жизненных судеб и характеров двух музыкантов, их сближало непререкаемое стремление к самоутверждению, способность работать с поражавшей окружающих истовостью, умение отстаивать свои творческие принципы, общность понимания современности в музыке. Сближало – на протяжении почти четырех десятилетий! – и обоюдное тяготение друг к другу. Тяготение дирижера к одному из самых выдающихся композиторов ХХ столетия. Тяготение композитора к дирижеру, который сделал для его музыки больше, чем кто бы то ни был другой.

Завершая публикацию писем Прокофьева и Кусевицкого, нельзя не выразить глубокого сожаления, что до сих пор не выявлены, не собраны воедино, не изданы и не прокомментированы все письма великого композитора. Прокофьев был связан дружбой и сотрудничеством с блистательной плеядой деятелей русской и мировой культуры ХХ века. Быть может, как никто другой из музыкантов, повторим мы здесь, склонен был он к эпистолярии. Как никто другой, был одарен литературно. Чтение писем композитора – занятие увлекательное, захватывающее далеко не для одних только специалистов. Сегодня, когда на Западе изданы тома писем Игоря Стравинского, Бэла Бартока, Яна Сибелиуса, Бенджамина Бриттена, когда не существует в России былых идеологических ограничений, настало время приступить к подготовке полного издания корреспонденции Сергея Прокофьева. Лучшим залогом успешного осуществления этого многосложного проекта стали бы кооперация специалистов и совместные усилия главных хранилищ корреспонденции композитора – Российского Государственного архива литературы и искусства и Музея музыкальной культуры им. М.И.Глинки в Москве, Архива Сергея Прокофьева в Лондоне и Библиотеки Конгресса в Вашингтоне.

Приложение 1

Недатированные письма

Л.И. и C.C.Прокофьевы – Н.К. и С.А.Кусевицким

Без даты и места

Дорогие Наталия Константиновна и Сергей Александрович,

Самые лучшие пожелания к Новому Году и сердечный привет шлют Вам

Прокофьевы

Рукопись. Написано Л.И.Прокофьевой. Послано в Бостон

АК-БК. Копия: РГАЛИ, фонд 1929 (С.С.Прокофьев),

опись 5, ед.хр. 19. Л. 1.

Публикуется впервые.

Л.И.Прокофьева – Н.К.Кусевицкой

Без даты , Les Pues (?) Parasolo, St. Maxiuer (?) Var.

Дорогая Наталия Константиновна,

Желаю Вам и Сергею Александровичу счастливого пути и успехов в Бостоне.

Очень жаль, что не удалось повидать Вас до отъезда

Целую Вас,

Лина Прокофьева

Сергея Сергеевич шлет привет Вам обоим.

Рукопись. Послано в Париж

АК-БК. Копия: РГАЛИ, фонд 1929 (С.С.Прокофьев),

 опись 5, ед.хр. 19. Л. 2.

Публикуется впервые.

Приложение 2

Исполнение сочинений Сергея Прокофьева

Сергеем Кусевицким и в “Концертах С.Кусевицкого”  “Концерты С.Кусевицкого” в России

Первый фортепианный концерт (16 февраля [1 марта] 1914, Москва, дебют Сергея Прокофьева в “Концертах С.Кусевицкого”, дирижер - Александр Орлов, солист - автор.

 “Сны”, симфоническая картина (7 декабря 1915, Москва, дирижер – Грегож Фительберг), в том же месяце исполнение состоялось и в Петербурге

“Концерты Кусевицкого” в Париже

 “Скифская сюита” (29 апреля, впервые в Париже; 24 ноября 1921; 17 мая 1923)

Третий фортепианный концерт (20 апреля 1922, впервые в Париже, солист – автор; 26 октября 1922, солист – автор)

Марш и Скерцо из оперы "Любовь к трем апельсина" (26 октября 1922)

“Классическая симфония” (10 мая 1923, (впервые в Париже; 4 июня 1927)

Первый скрипичный концерт (18 октября 1923, премьера, солист – Марсель Дарье)

Второй фортепианный концерт, вторая редакция (8 мая 1924, премьера, солист – автор)

“Семеро их” (29 мая 1924, премьера, исполнено дважды)

Вторая симфония (6 июня 1925, премьера)

Сюита из балета “Шут” (3 июня 1926)

Увертюра для камерного оркестра (28 мая 1927, премьера)

“Огненный ангел”, второй акт оперы (14 июня 1928, премьера, солисты - Г.Раиссов, ?.Браминов и Н.Кошиц)

Бостонский оркестр

“Классическая симфония” прозвучала под управлением Сергея Кусевицкого 12 раз – в 1927 году (в Бостоне, Нью-Йорке и на гастролях в других городах США), 13 раз – в 1928, 4 – в 1929, 13 – в 1932, 4 – в 1936, по 2 раза – в 1937, 1938 и 1939, 10 раз – в 1940, 7 – в 1942, 9 – в 1943, 4 – в 1944, 7 – в 1945, 1 – в 1946, 6 – в 1947, 5 – в 1948 году.

“Семеро их” исполнялись 8 раз (1926-1934)

Четвертая симфония – мировая премьера: 14-15 ноября 1930, Бостон.

Пятая симфония – американские премьеры: 9-10 ноября 1945, Бостон и 14 и 17 ноября 1945, Нью-Йорк. Повторные исполнения: еще 8 раз в 1945 году (в том числе в Питсбурге, Чикаго, Рочестере), 5 - в 1946 (снова в Бостоне и Нью-Йорке, затем в Вашингтоне и Филадельфии), 3 – в 1948 (в Бостоне и Нью-Йорке), в 1949 и 1950 годах по одному разу в Танглвуде. 6-7 февраля 1946 года симфония была записана бостонцами на пластинки.

Сюита из балета “Шут” - 10 раз - в 1926 году (в том числе в Бостоне, Нью-Йорке, Монреале и Питсбурге).

Третий фортепианный концерт - 9 раз с автором-солистом в 1926 -1937 и 4 раза с Александром Боровским в 1943.

Второй скрипичный концерт, представленный Сергеем Кусевицким впервые Америке, 4 раза – в 1937-1949, солист - Яша Хейфец.

Сюита “Поручик Киже” - 28 раз - в 1937– 1942.

“Петя и Волк” впервые в США продирижировал в концерте Бостонского оркестра сам автор (25-26 марта 1938), затем сказка исполнялась под управлением Сергея Кусевицкого 18 раз.

Сюита из балета “Ромео и Джульетта”, представленная в Америке впервые автором (25-26 марта 1938), прозвучала в концертах Сергея Кусевицкого 21 раз – в том числе 7 раз в Бостоне и 4 раза в Нью-Йорке.

Приложение 3

Издания сочинений Сергея Прокофьева в РМИ и в "А.Гутхейле"

1917 - Два стихотворения : "Есть другие планеты" (К.Бальмонт) и "Отчалила лодка" (А.Апухтин) для голоса с фортепиано, ор.9 - "А.Гутхейль"; "Гадкий утенок" по сказке Г.Х.Андерсена для голоса и фортепиано, ор.18 - "А.Гутхейль"; Двадцать фортепианных пьес "Мимолетности", ор. 22 - "А.Гутхейль"; Пять стихотворений для голоса с фортепиано: "Под крышей" (В.Горянский), "Серое платьице" (З.Гиппиус), "Доверься мне" (Б.Верин [Б.Башкиров], "В моем саду" (К.Бальмонт), "Кудесник" (Н.Агнивцев), ор. 23 - "А.Гутхейль"; Пять стихотворений А.Ахматовой для голоса с фортепиано: "Солнце комнату наполнило", "Настоящую нежность", "Память о солнце", "Здравствуй", "Сероглазый король", ор.27 - "А.Гутхейль"

1918 - Третья фортепианная соната, ор.28 - "А.Гутхейль"; Четвертая фортепианная соната, ор.29 - "А.Гутхейль".

1921 - Первый скрипичный концерт D Dur, op.19: авторское переложение для скрипки и фортепиано - "А.Гутхейль".

1922 - "Сказка про шута, семерых шутов перешутившего", балет, ор. 21: авторское переложение для фортепиано - "А.Гутхейль"; Четыре пьесы для фортепиано "Сказки старой бабушки", ор.31 - "А.Гутхейль"; Четыре пьесы для фортепиано: Танец, Менуэт, Гавот, Вальс, ор. 32 - "А.Гутхейль";"Любовь к трем апельсинам", опера, ор.33: авторское переложение для пения и фортепиано - "А.Гутхейль"; Симфоническая сюита из оперы "Любовь к трем апельсинам" в 6 частях, ор. 33-bis : партитура - "А.Гутхейль"; Марш и Скерцо из оперы "Любовь к трем апельсинам", концертная обработка автора для фортепиано, ор.33-ter -- "А.Гутхейль"; Увертюра на еврейские темы для кларнета, двух скрипок, альта, виолончели и фортепиано c moll, op.34: партитура -"А.Гутхейль"; Пять песен без слов для голоса с фортепиано, ор.35 - "А.Гутхейль";   

1923 - Скифская сюита, ор. 20: партитура - "А.Гутхейль"; Третий фортепианный концерт C Dur, ор.26: партитура, и авторское переложение для двух фортепиано - "А.Гутхейль"; Баллада для виолончели и фортепиано op.15 - "А.Гутхейль"[122]; Пять стихотворений К.Бальмонта для голоса с фортепиано: "Заклинание воды и огня", "Голос птиц", "Бабочка", "Помни меня" , "Столбы", ор.36 - "А.Гутхейль"; Органная прелюдия и фуга (по Букстехуде), без опуса - "А.Гутхейль"; Вальсы Шуберта. Сюита для фортепиано в две руки, без опуса - - "А.Гутхейль"[123].

1924 - Первый скрипичный концерт D Dur, op.19: партитура и оркестровые голоса - "А.Гутхейль"; Симфоническая сюита в 12 частях из балета "Сказка про шута, семерых шутов перешутившего", ор. 21-bis: Третий фортепианный концерт C Dur, ор.26: оркестровые голоса - "А.Гутхейль"[124]

1925 - Второй фортепианный концерт, ор.16 (вторая редакция): авторское переложение для двух фортепиано -"А.Гутхейль"; "Семеро их", кантата (К.Бальмонт), ор.30: партитура "А.Гутхейль"[125]; Пять мелодий для скрипки и фортепиано, ор.35-bis – РМИ; Пятая фортепианная соната C Dur, ор.38 - "А.Гутхейль"; Пять стихотворений А.Ахматовой для голоса с фортепиано: "Солнце комнату наполнило", "Настоящую нежность", "Память о солнце", "Здравствуй", "Сероглазый король", ор.27 – второе издание, "А.Гутхейль"[126]

1926 - "Классическая симфония", ор. 25: партитура и оркестровые голоса - РМИ[127]; Марш и Скерцо из оперы "Любовь к трем апельсинам", ор.33-bis: оркестровые голоса – РМИ[128]

1927 - "Огненный ангел", опера, ор.37: авторское переложение для пения с фортепиано - "А.Гутхейль"; Квинтет для гобоя, кларнета, скрипки, альта и контрабаса, ор.39: партитура и голоса - "А.Гутхейль"; Сюита из балета "Стальной скок", op. 41-bis: партитура и авторское переложение для фортепиано- РМИ.

1928 - Вторая симфония in d moll, ор.40: партитура и голоса – РМИ[129]; "Стальной скок", балет, ор.41: партитура и авторское переложение для фортепиано[130]; Две пьесы для фортепиано "Вещи в себе", ор.45 - РМИ[131]    

1929 - "Блудный сын", балет, ор.46: авторское переложение для фортепиано - РМИ

1930 - "Игрок", опера (вторая редакция) ор. 24: авторский клавир – РМИ; Увертюра для оркестра D dur (версия для симфонического состава), ор.42-bis: партитура - РМИ[132]; Дивертисмент для оркестра, ор.43: партитура и авторское переложение для фортепиано – РМИ; Симфоническая сюита из балета "Блудный сын" в 4 частях, ор.46- bis: партитура и авторское переложение для фортепиано – РМИ; Симфоническая сюита из балета "На Днепре" в 6 частях, ор.51-bis: авторское переложение для фортепиано – РМИ[133]

1931 - "Классическая симфония", ор. 25: авторское переложение для фортепиано в две руки –РМИ; Третья симфония c moll, ор.44: партитура – РМИ[134]; Симфониетта, op.48: партитура, авторское переложение для фортепиано и оркестровые голоса - РМИ[135] ; Шесть пьес для фортепиано: Интермеццо, Рондо, Этюд, Скерцино, Анданте, Скерцо, ор. 52 – РМИ;

1932 - Четыре портрета и развязка из оперы "Игрок", ор. 49: партитура[136]; Первый струнный квартет b moll, ор. 50: партитура – РМИ; "На Днепре", балет, ор. 51: авторское переложение для фортепиано - РМИ; Соната для двух скрипок C Dur, ор. 56 – РМИ; Две сонатины для фортепиано: e moll, and G Dur, op.54 – РМИ

1933 - "Семеро их", кантата (К.Бальмонт), ор.30: авторское переложение для фортепиано, солиста и хора (вторая редакция[137])– РМИ; Пятый фортепианный концерт G Dur, ор. 55: партитура и авторское переложение для двух фортепиано – РМИ

1934 - Симфоническая сюита в 7 частях из музыки к спектаклю "Египетские ночи", ор.61: партитура - "А.Гутхейль"

1935 - Увертюра на еврейские темы для симфонического оркестра c moll, op.34-bis: партитура - "А.Гутхейль"; Три пьесы для фортепиано: "Прогулка", "Пейзаж", "Пасторальная сонатина", ор. 59 – РМИ; Три пьесы для фортепиано "Мысли", ор. 62 – РМИ[138]

1936[139] - Увертюра на еврейские темы для симфонического оркестра c moll, op.34-bis: оркестровые голоса - "А.Гутхейль"; Симфоническая сюита в 5 частях из музыки к кинофильму "Поручик Киже", ор. 60: партитура - ,"А.Гутхейль"[140]. .      

1937 - Второй скрипичный концерт g moll, ор.63: партитура - "А.Гутхейль"

1938 - Русская увертюра, ор. 72: партитура - "А.Гутхейль"[141]; Две песни для голоса с фортепиано из музыки к кинофильму "Поручик Киже": "Стонет сизый голубочек", "Тройка", ор. 60-bis- РМИ[142].

1939 - Гавот № 8 из музыки к спектаклю "Гамлет", авторское переложение для фортепиано, ор. 77-bis - "А.Гутхейль"

 

Примечания


[1] Efraim F.Gottlieb to Serge Koussevitzky, February 20, 1941, Chicago. - АК-БК.

[2] См.: Efraim F.Gottlieb to Serge Koussevitzky, March 3, 1941, Chicago. - АК-БК.

[3] Serge Koussevitzky to Efraim F. Gottlieb, March 3, 1941, Boston. – AK-БК.

[4] См.: Wintrop W. Aldrich to Serge Kousseviytzky, September 17, 1941, New York. - AK-БК.

[5] Serge Koussevitzky to Maxim Litvinoff, February 24, 1942, Boston. - AK-БК..

[6] Serge Koussevitzky to Franclin D.Roosevelt, November 11, 1932, Boston - AK-БК.

[7] Serge Koussevitzky to Franklin D.Roosevelt, Novemeber  8, 1944, Boston. - AK-БК.

[8] Franclin D. Roosevelt to Serge Koussevitzky, November 14, 1944, Washington. - AK-БК.

[9] Eleanor Roosevelt to Serge Koussevitzky, January 22, 1945, Washington. - AK-БК.

[10] Howard Taubman. "Simplicity and Charm in Her Performance of Prokofieff's Masterpiece With Boston Symphony Prove Concert Highlights" , "The New York Times", August 12, 1950.)

[11]  78: Victor/RCA M-566; LP: Victor/RCA CAL-101; CD: “Pearl GEMM” CD 9487. Запись датирована 12 апреля 1939.

[12] 78:Victor/RCA M-1437;LP: Victor/RCA LM-45.

[13]  В 2004 нидерландская звукозаписывающая компания “Penta Tone Classics ” выпустила  запись «Пети и волка» вместе с его продолжением, названным «Волк и Петя», текст которого написал американец Уолт Кремер, а музыку француз Жан Паскаль Бейнтус. (Beintus). Если у Прокофьева Петя охотится на волка и убивает его, то у Кремера и Бейнтуса бедный волк становится жертвой современной цивилизации, не задумывающейся о том, чтобы сохранить самое себя. Текст старой сказки читает Софи Лорен, новой Билл Клинтон; Михаил Горбачев предваряет оба произведения на диске. Запись была осуществлена в 2002-03 дирижером Кентом Нагано  (Nagano)  в два приема - с Оркестром Романской Швейцарии и Российским национальным оркестром и удостоена в 2004 премии Гремми (Grammy). 

[14] Ольга Наумова. Заметки о поездке в Вашингтон, 1942. Рукопись. – АК-БК.

[15] Там же.

[16] Сергей.Кусевицкий - Гавриилу Пайчадзе, без даты [январь 1945], Saratoga Springs, New York. - AK-БК

[17] Serge Koussevitzky to Mr. and Mrs. Maxim Litvinov, сable, December 30, 1942, Boston. - AK-БК.

[18] Serge Koussevitzky to TASS, сable, June 16, 1943, Saratoga Springs, New York. - AK-БК.

[19] Segre Koussevitzky. Cable to TASS, June 1943, Boston. - AK-БК.

[20] Segre Koussevitzkу to Editor of “Soviet Russia Today”, February 1943, Boston. – AK-БК.

[21] Segre Koussevitzky.to TASS, саble, February 1944, Boston. - AK-БК.

[22] Serge Koussevitzky to Maxim Litvinov. Cable, undate [November 1942], Boston. - AK-БК. 

[23] Serge Koussevitzky to TASS. Cable, November 7, 1942, Boston. - AK-БК.

[24] Serge Koussevitzky to Arturo Toscanini, October 27, 1943, Boston. - AK-БК.

[25] Сергей Кусевицкий – Игорю Стравинскому, 21 августа 1945, Тэнглвуд, Массачусетс. - AK-БК.

[26] Serge Koussevitzky to Konstantin Oumansky, September 1, 1941, Boston. – AK-БК.

[27] Konstantin Oumansky to Serge Koussevitzky, September 8, 1941, Washington. – АК-БК.

[28] Serge Koussevitzky to Кonstantin Oumansky, cable, undate, Boston. – AK-БК.

[29] Дом был назван ими так по начальным буквам их имен и фамилии Сергей-Наталия-Кусевицкий.

[30] Сергей Кусевицкий – Владимиру Базыкину, 22 апреля 1944, Бостон. – АК-БК.

[31] Среди музыкантского окружения Cергея Кусевицкого в разные годы - и в Париже времен Дягилевского балета, и в США  - достаточно назвать Аарона Копленда, Марка Блицстайна (1905-1964),   Леонарда Бернстайна) было немало приверженцев однополой  любви.  Не случайно, злые языки окрестили American Composers League "гоминтерн" ("Homintern") (Burton, Humphrey. Leonard Bernstein. New York – London –Toronto – Sydney -Auckland: Doubleday, 1994. P.43.) Тем не менее традиционность сексуальной ориентации Кусевицкого не вызывает сомнений. Будь он представителем однополой любви, никогда не написал бы ему с такой едкой иронией Владимир Цедербаум о сенсационном успехе в Париже 20-х годов пьесы о педерастах, никогда не стал бы касаться этой темы в многих своих письмах к нему и Гавриил Пайчадзе. Нет тому лучшего доказательства, чем исполненный наивности диалог Сергея Кусевицкого с пианисткой Кики Спейер (Kiki Speyer) – дочерью артиста Бостонского оркестра, исполнителя на английском рожке Луиса Спейера - на  которой намеревался жениться Леонард Бернстайн. Летом 1942 в Тэнглвуде она в ужасе поведала ему, что Бернстайн признался ей в своих гомосексуальных наклонностях. "Я побежала к Кусевицкому, пытаясь объяснить ему, что произошло, и почему наша свадьба не может состояться. - Что это значит? - сказал он. Тогда я сказала: - Потому что он педераст, на что он ответил: - Что это такое, педераст?, и я должна была объяснить ему..." (Цит. по кн.: Meryle Secrest. Leonard Bernstein.A Life. New York: Alfred A.Knopf, 1994. P. 96).

[32] АК-БК.

[33] Сергей Кусевицкий – Владимиру Базыкину,  14 июля 1943, Бостон. – ГАРФ, ф. Р-5283 (ВОКС), опись 14, л. 11.

[34] Цит. по кн.: Eric A Gordon. Mark the Music. The Life and Work of Mark Blitzstein. New York: St.Martin Press, 1989. P. 288.

[35] Русский по рождению музыкант, Адомян эмигрировал в 1923 в Америку, где после окончания Пибади-консерватории в Балтиморе и Кертис Института в Филадельфии получил известноcть как хоровой дирижер, музыкальный фольклорист и композитор, автор восьми симфоний, оперы, музыки к кинофильмам. В 1938 сражался в рядах республиканцев в Испании и написал Гимн Валенсии. После 1952 вынужден был из-за своих радикальных политических взглядов покинуть мак-картистскую Америку и вторично эмигрировать – на этот раз в Мексику, на музыкальную культуру он оказал существенное влияние.

[36] Высланный в 1946 американскими властями из США, Павел Михайлов был резидентом советской разведки, имевшим непосредственное отношение к таинственно-спешному возвращению в СССР жившего с 1923 в США скульптора Сергея Тимофеевича Коненкова. Согласно мемуарам  бывшего руководителя советской внешней разведки генерала-лейтенанта НКВД Павла Судоплатова "Специальные задания" (издана в США и в 1996  в России под названием "Разведка и Кремль"),  жена Коненкова Маргарита также была завербована НКВД и по его заданию сблизилась с крупнейшими американскими физиками Оппенгеймером и Альбертом Эйнштейном  (что не помешало ее вполне искреннему роману с последним) как раз в тот период, когда завершалась работа над первой американской атомной бомбой и проводились первые ее испытания.

[37] Цит. по: Eric A. Gordon. Mark the Music. The Life and Work of Mark Blitzstein. New York: St.Martin Press, 1989. Р. 288.

[38] Serge Prokofiev to League of American composers, February 15, 1941, Moscow. –  Архив Лиги композиторов, НЙПБ. Коробка 5.

[39] Dmitry Shostakovich  to Serge Koussevitzky. Without date [1940s]. - AK-БК.

[40] David Oistrakh to Serge Koussevitzky. Сable, January 6, 1946. – АК-БК.

[41] Eugene Mravinsky to Henry B.Cabot. Cable, without date [middle of April, 1946], Leningrad. – AK-БК.

[42] Henry B.Cabot to Michael Khraptchenko. Cable, May 7, 1946, Boston. – AK-БК.

[43] Джеймс Бёрнз (James F. Byrnes) (1882-1972) был в то время Секретарем Государственного департамента США. Речь идет, вероятно, о встрече Молотова и Бирнса, которая предшествовала осеннему совещения министров иностанных дел 22 стран.

[44] Вячеслав Михайлович Молотов (настоящая фамилия Скрябин) (1890-1986), советский политический деятель, ближайший сподвижник Сталина, глава советского правительства (1930-41), нарком (1939-49) и министр (1953-56) иностранных дел СССР.

[45] Leonard .Bernstein. Message to Annual Members of The American-Soviet Music Society Concert, May 27, 1946. - AK-БК.

[46] Samuel Barber to Gear Gus. June 11, 1946, Romе. – АК-БК.

[47] Serge Koussevitzky to Andrey Gromyko. Cable. March 4, 1947, Boston. – AK-БК.

[48] См.: Eric A. Gordon, Mark the Music. The Life and Work of Mark Blitzstein. New York: St.Martin Press, 1989. P. 309. 

[49] Olga Koussevitzky. In the Matter of the Application for a Passport by Aaron Copland, November 1953, New York, N.Y. – AK-БК. 

[50] ПД-2. С.774.

[51] Студийная запись Седьмой сонаты Прокофьева была сделана Горовицем 22 сентября и 6 октября 1945 в зале Hunter College в Нью-Йорке –  RCA Victor: 60377-2-RG.

[52] Цит. по кн.: Дэвид Дюбал. Вечера с Горовицем. Москве: “Классика –XXI”, 2001. С. 88.

[53] Студийная записьToккаты Прокофьева была сделана Горовицем 21 ноября 1947 в Нью-Йоркском Town Hall- RCA Victor: 60377-2-RG. Известна также трансляционная запись Медленного Вальса (Valse Lente) из балета Прокофьева “Золушка“, осуществленная с концерта Горовица 17 января 1949 в Carnegie Hall- RCA Victor: 09026 62644 2.

[54] В.С.Горовиц – С.С.Прокофьеву, 18 марта 1944 года, Нью-Йорк. РГАЛИ, ф.1929 (С.С.Прокофьев), опись 1, ед. хр. 507.

[55] Сергей Кусевицкий - Игорю Стравинскому, 26 октября 1940, Бостон. -  AK-БК.

[56] Наталия Кусевицкая - Михаилу Ушкову, 8 ноября 1940 года, Бостон. - AK-БК.

[57] Сергей Кусевицкий - Игорю Стравинскому, 6 декабря 1941, Бостон. -  AK-БК.

[58] Aaron Copland to Serge Koussevitzky, Undate [Januare, 1942], New York. - AK-БК.

[59] Сергей Кусевицкий. Записные книжки. Запись от 22 января 1942 года. - AK-БК.

[60] Leonard Bernstein. Lento simplice. Автограф – Партитура с автографом  хранится в собрании партитур – АК-БК.

[61] Сергей Кусевицкий - Игорю Стравинскому, 9 июня 1942, без указания места [Бостон]. – АК-БК.

[62] Александр Боровский - Сергею Кусевицкому, 16 февраля 1942, Нью-Йорк. – AK-БК.

[63] Артур Лурье. Дневник. Запись от 31 июля 1946. - Архив семьи Лалуа [Laloy], Париж. Цит. по копии фрагментов,любезно предоставленной Л.Корабельниковой.

[64] Сергей Кусевицкий. Заметки и интервью. Рукопись. - АК-БК.

[65] Ralph Vaughan Williams to Olga Koussevitzky, July 7, 1951,London. - АК-БК.

[66] Игорь Стравинский. О дирижерах и дирижировании. В сб.: И. Ф.Стравинский. Статьи и материалы. Составитель Л.Дьячкова. Москва: “Советский композитор”, 1973, С. 73.

[67] Сергей Прокофьев - Николаю Мясковскому, 10 июня 1944, Иваново.  М-П. С. 473.

[68] Сергей Прокофьев - Николаю Мясковскому, 19 августа 1945, Иваново.  Там же.

[69] Gregory Shneerson to Serge Koussevitzky, June 21, 1945, Moscow. - АК-БК. Русский черновик телеграммы, впервые публикуемый здесь  - РГАЛИ, ф. 1929, оп. 3, ед. хр.286.

[70] Serge Koussevitzky to Eugene Weintraub, October 8, 1945, Boston. – AK-LC

[71] Сергей Кусевицкий. Записные книжки. Запись без даты [1945]. – АК-БК.

[72] [Without name]. “Prokofieff ‘Fifth’ Heard,” “New York Times,” November 10, 1945.

[73] Cyrus Durgin. “Symphony Hall. Boston Symphony Orchestra,” “ Boston Glob,”  November 10, 1945.

[74] “Time”, November 19, 1945.

[75] РГАЛИ,  фонд 1929 (С.С.Прокофьев), опись 3, ед. хр. 289, л. 1.

[76] Сергей Кусевицкий. Записные книжки. Запись от 1 сентября 1946. – АК-БК.

[77] Sir Adrian Boult. My Own Trumpet. London: Hamish Hamilton, 1973. P. 141.

[78] РГАЛИ, ф. 1929 (С.С.Прокофьев), опись 3, ед. хр. 289, л. 2.

[79] ВОКС - Хэлен Блэк, 12 мая 1947, Москва. Черновик телеграммы.  - РГАЛИ, фонд 1929 (С.С.Прокофьев), опись 3, ед. хр. 289, л 4. Ленинградскую и московскую премьеры Шестой симфонии, как говорилось уже, проведет Евгений Мравинский. Хотя Прокофьев просит в этом письме передать ноиы своей скрипичной сонаты Жозефу Сигети, в октябре 1927 года в письме к той же Блэк он распорядится передать их Яше Хейфецу.

[80] Григорий Шнеерсон. ”Советская музыка в Америке”, ”Труд”, 24 октября 1945.

[81] Хэлен Блэк – ВОКС, Розенцвейгу, 20 октября 1947. РГАЛИ, 1929 (С.С.Прокофьев), опись 3, ед. хр. 289, л. 6.

[82] С.С.Прокофьев –П.П.Сувчинскому 27 декабря 1946, Николина Гора. Копия письма (рука не Прокофьева). – РГАЛИ, ф. 1929 (С.С.Прокофьев), опись 3, ед. хр. 115, лист 11-оборот.

[83] 78: Victor/RCA, M-1095; LP-33: LM-1045, LVT –1026, AVMI –2021, "Мелодия", 33 М10 –44885-6; CD: XX Century CM Maestros. Maestro Risoluto 205263-303/B; “Prokofiev Plays Prokofiev”, Dutto, CDBP 9706 MCPS. Сохранились также две трансляционные записи Кусевицким Пятой симфонии. Первая из них сделана с концерта Бостонского оркестра 17 ноября 1945 года в Хантер-колледже в Нью-Йорке (Hunter College Auditorium, New York) и выпущена на CD в собрании Sergei Koussevitzky Edition, AS 570. Вторая – с концерта 7 января 1951 года в Конститушн холл в Вашингтоне (Constitution Hall), в котором Кусевицкий выступал во главе Израильского филармонического оркестра.

[84] Harold Spivacke to Serge Rkussevitzky, December 17, 1946, Washington. – Library of Congress. Performing Arts Division. Old Correspondemnce.

[85] Serge Prokofiev to Harold Spivacke, March 10, 1947, Московская область, Николина Гора. - Library of Congress. Performing Arts Division. Old Correspondemnce.

[86] См.:  Serge Koussevitzky to Leeds Music Corporation, undated [1947]. – AK-БК.

[87] Сергея Прокофьев. Характеристика Мстислава Ростроповича. Цит. по кн.: Тамара Грум-Гржимайло. Ростропович и его современники в легендах, былях и диалогах. Москва: ”Агар”, 1997. С. 24.

[88] Фридрих Вебер - Сергею Кусевицкому, 18 октября 1945, Берлин. - AK-БК.

[89] Gabriel Paitchadze to Serge Koussevitzky, February 8, 1945, Paris. - AK-БК.

[90] Сергей Прокофьев – Петру Сувчинскому, 27 декабря 1946, Николина Гора. Цит. по кн.: .: В музыкальном кругу русского зарубежья. Письма к Петру Сувчинскому. Публикация, сопровождающие тексты и комментарии Е.Польдяевой. Берлин, 2003. С. 183.

[91] Gavriil Paitchadze to Serge Koussevitzky, February 8, 1945, Paris. – AK-БК.

[92] Ephraim Gottlieb to Sergre Prokofiev, October 18, 1947, Chicago, October 18, 1947, Chicago. – РГАЛИ, ф. 1929 (С.С.Прокофьев), опись 3, ед. хр. 154.

[93] Петр Сувчинский – Марии Юдиной, 14 октября 1960, Париж. Цит. по.: “«Вы единственная воздушная арка, которая связывет меня с Россией». Из переписки П.П.Сувчинского с М.В.Юдиной“. Публикация А.Кузнецова. В кн.: Петр Сувчинский и его время. Автор проекта, редактор-составитель А.Бретаницкая. Москва: "Композитор", 1999. С. 340.

[94] См.:  George Judd to Serge Koussevitzky, December 6, 1949, Boston. – AK-БК..

[95] Артур Лурье. Сергей Кусевицкий и его эпоха. Рукопись русскоязычного оригинала. Часть III. С. 6. AK-БК.

[96] Заметки и черновые буиаги Кусевицеого. – АК-БК.

[97] Один из них, концерт приуроченный к 10-летию восстановления дипломатических отношений между США и ССС , 20 ноября 1943 в Carnegie Hall, упоминался выше.

[98] Гавриил Пайчадзе – Сергею Кусевицкому, без даты [после 6 марта 1948], Париж . – АК-БК.

[99] Гавриил Пайчадзе – Сергею и Ольге Кусевицким, 21 января 1949, Париж. – АК-БК.

[100] Евгения Таратута. Книга воспоминаний. Часть вторая. Литературная запись Н. Савкиной.  Москва: “Янус-К“. С.С. 78-79.

[101] Святослав Прокофьев. О моих родителях. Беседа сына композитора с Наталией Савкиной. В сб.: Сергей Прокофьев. 1891-1991. Дневник. Письма. Беседы. Воспоминания. Москва: “Советский композитор”, 1991. С. 231.

[102] Евгения Таратута. Книга воспоминаний. Часть вторая. Литературная запись Н. Савкиной. Москва: “Янус-К“. С.С. 78-79.

[103] Гавриил Пайчадзе – Ольге Кусевицкой, 17 марта 1949, Париж. – АК-БК.

[104] Петр Сувчинский – Сергею Кусевицкому , 18 августа [1950], St.Moritz. - AK-БК.

[105] Ольга Ламм. Воспоминания (фрагмент: 1948-1951 годы). Публикация М.Рахмановой. В сб: Сергей Прокофьев. К 50-летию со дня смерти. Воспоминания. Письма. Статьи. Москва: Труды ГЦММК, 2004. С. 258.

[106] Leonard Berhstein. Annotation to the concert. – АК-БК.

[107] Leonard Bernstein to Sergy Koussevitzky, April 18, 1951, Cuernavaca. –  АК-БК.

[108] Leonаrd Bernstein to Sergy Koussevitzky,  May 30, 1951, Cuernavaca.- АК-БК.

[109] Николай Слонимский - Владимиру Дукельскому, 28 мая 1951 года, Бостон. – Коллекция .В. Дукельского, Отдел исполнительских искусств, БК.

[110] Nabokov, Nicolas. “The Composers’ Conductor: Koussevitzky,”  “The Atlantic Monthly,” February 1951. P.P. 46-52.

[111] Nicolas Slonimsky. The Koussevitzky mission. The Saturday Review, 30 June 1951.

[112] XX [Pierre Souvtchinsky.] Hommage a Serge Koussevitzky. – Musique Russe. Еtudes r■unies par Pierre Souvtchinsky. Tome II. Paris: Presses Universitaires de France, 1953. P.P. 393-395.

[113] См.: Гавриил Пайчадзе - Сергею Кусевицкому, 31 мая 1951, Париж.- АК=БК.

[114] Мстислав Ростропович. Выступление в Вудро Вилсон центре, Вашингтон, 11 января 1993. 

[115] Сергей Прокофьев – Вере Алперс, 12 ноября 1949, Николина гора.  Цит. по: С.С.Прокофьев и В.В.Алперс. Переписка. Публикация Л.Кутателадзе. В сб.: Музыкальное наследство. Том  I. Москва: Государственное музыкальное издательство, 1962. С. 435

[116] Сергей Прокофьев – Вере Алперс, 12 февраля 1950, Москва. Там же С. 437.

[117] Сергей Прокофьев – Вере Алперс, 18 апреля 1951, [ Москва]. Там же. С. 439

[118] Сергей Прокофьев – Николаю Мясковскому, 3 января 1924, Севр.  М-П.  С. 181

[119] Там же.

[120] ПД-2. С. 674.

[121] Сергей Прокофьев - Петру Сувчинскому, 12 декабря 1922 года, Этталь. - Цит. по сб.: Петр Сувчинский и его время. Автор проекта, редактор-составитель А.Бретаницкая. Москва: "Композитор", 1999. С.С. 81-82.

[122] Thompson. P. 373. Согласно МДВ, Баллада издана в 1923 году Юргенсоном  (С.  558).

[123] Thompson. P. 376. Согласно МДВ, версия Сюиты для двух фортепиано издана в 1938 году Музгизом  (С. 612).

[124] Сергей Прокофьев. Письма к Сергею и Наталии Кусевицким. АК-БК. Ни МДВ, ни Thompson не указывают на издание оркестровых голосов Третьего концерта.

[125] Первое издание партитуры было осуществлено в 1922 году в Москве Музсектором Госиздата. В МДВ ошибочно сказано об издании в Москве фортепианного переложения кантаты (С. 564).

[126] "Для протекции от перепечатки в Америке стоит “Ed. By Spalding”. Однако изменения, разумеется, мои, а не его. Его я даже в глаза на видел".  (ПД-2.. С. 310).

[127] Гавриил Пайчадзе. Письма к Сергею и Наталии Кусевицким. АК-БК. Неверную дату издания Классической симфонии (1925) указана у Thompson’a  (Р. 375) и  в МДВ (С. 562).

[128] Thompson ошибочно аттрибутирует данное издание как повторное издание партитуры Сюиты  (Р. 376).

[129] Гавриил Пайчадзе. Письма к Сергею и Наталии Кусевицким. АК-БК  Даты издания Второй симфонии, которые указаны у Thompson’a (1924: партитура и переложение П.Ламма для фортепиано в восемь рук; Р.  378) и в МДВа (1925; С. 569), ошибочны.

[130] Согласно МДВ, изданы были и партитура, и переложение (С. 569), согласно Thompson’у, – одно только фортепианное переложение (Р. 378).

[131] У Thompson’a – 1930 (Р. 379).

[132] Thompson. Р. 378. В МДВ данных об издании этой партитуры нет.

[133] У Thompson’a – 1932 (Р. 380).

[134] Thompson пишет об издании в этом году не партитуры Третьей симфонии, а ее восьмиручного переложения, сделанного Николаем Мясковским и Павлом Ламмом. ( Р. 379).

[135] Согласно МДВ - авторское переложение и оркестровые голоса (С. 572); у Thompson’a - партитура и авторское переложение (Р. 379).

[136] МДВ атрибутирует издание партитуры  как осуществленное "А.Гутхейлем", не указывая даты издания; Thompson атрибутирует издание как осуществленное РМИ в 1932.

[137] Первая редакция авторского переложения была выпущена в 1922 Государственным музыкальным издательством в Москве.

[138] У Thompson – 1936 (Р. 381).

[139] Thompson ошибочно приписывает РМИ издание Детской музыки (12 легких пьес для фортепиано), ор. 65 (Р. 382) , на самом деле изданных в 1936 году Музгизом.

[140] Гавриил Пайчадзе. Письма к Сергею и Наталии Кусевицким. АК-БК  В МДВа  (С. 576) и у Thompson’a  (Р. 381) ошибочно указан 1935.

[141] "А.Гутхейлем" была издана вторая (для тройного состава оркестра) редакция Увертюры. Первая редакция (для четверного состава) издана Музгизом в 1946 году.

[142] У Thompson’a - 1935, "А.Гутхейль" (Р. 381).


К началу страницы К оглавлению номера
Всего понравилось:0
Всего посещений: 13090




Convert this page - http://7iskusstv.com/2011/Nomer10/Juzefovich1.php - to PDF file

Комментарии:

_Ðåêëàìà_




Яндекс цитирования


//