![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() |
![]() |
![]() |
Номер 2(15) - февраль 2011 | |
![]() |
Автор работал школьным учителем в тюрьме для несовершеннолетних убийц
Вот шрамами изрезаны,
Вбивая гвозди-взгляды,
Как будто в масках
цезарей
На школьном маскараде,
С фамильями, нашитыми
На зэковских хэбэ,
Идут ребята битые,
И холодно тебе.
Идут, стучат бахилами,
Такие, брат, дела.
А, может, книжность хилая
Все это наплела
Про взгляды и про лица
Мальчишек-колонистов.
Скажи мне, что таится
За этим лбом костистым,
Под этими нашивками
На зэковском бушлате?
– Отряд, поздороваться! – Три- четыре! Здр-р-р-р-асьте!
*** Неужто, Муза не посмеет Войти в бетонный теремок, Где небо в клетку и замок Мизинцем открывать умеют. Где лязгает стальная дверь На электрических запорах И даже днем матерый зверь Прогуливается меж заборов. Как хорошо, что Ты ему Невидима, вот входишь робко Сквозь все бетонные коробки Со мною об руку, в тюрьму, В пределы детской ВэТэКа*... Куда привел нас путь окольный. Я буду здесь учитель школьный, А Ты передохни пока, Вглядись внимательно, до боли В холодные, немые лица. Звенит звонок в тюремной школе... Как и повсюду, от границы И до границы, школьный день Вступает в класс с букетом ярким, И пограничная овчарка Бежит на поводке как тень.
*** Немые, мертвые слова Распяты в гимнах и докладах, Немые мертвые слова В ночи распяты на фасадах, Кричат с газетного листа, Когда ночной неон потушен, О том, что отняли Христа И Люцифер похитил души Людские и царит отныне, Холодный не отводит взгляд... И люциферовой гордыней Глаза у мальчиков горят.
*** В закатный час куда как хороша Тюрьма, когда ее осветит лучик, И в путанке запуталась душа, Лежит на ржавой проволоке колючей И медленно вино былого пьет, Припоминая, как от самой Трои Бастильи рушит, в барабаны бьет И тюрьмы из обломков тюрем строит.
***
Новый год в детской тюрьме
Мастерят сегодня зэки, В жестких робах человеки От четырнадцати лет Шпагу, плащ и пистолет. Парень, весь в татуировке, И стремительно и ловко Вырезает домино, Чтобы было как в кино. И Петрушку, и корзинку Ладит, высунув язык, Сквозь бумажную снежинку Проступает детства лик В акварельной синей краске, Вот сейчас бы на салазки, Чтобы стало все в конце Просто шуткой, просто маской На ребяческом лице.
*** О, эта пытка, пытка Наробразом, И тупостью, и углекислым газом, И непомерным письменным заданьем, И снова кислородным голоданьем. Мой бледный мальчик с пылью на ресницах, Сбежим из наробразовской темницы Туда, туда, где вне программ и лоций В снегах альпийских бродит Песталоцци, Где Тютчева услышим над потоком И на снегах запишем Альпенштоком. Нью-Йорк |
![]() |
|
|||
|