Номер 6(19) - июнь 2011 | |
По следам святого Наума
Утром 15 апреля 2056 года я, как обычно, включил
компьютер и узнал, что сегодня мне исполнилось 120 лет. Я узнал это из электронного
письма президента США, адресованного лично мне. Конечно, письмо было создано автоматически
и так же автоматически послано компьютером Белого дома, но всё равно оно
производило радостное впечатление. Президент обращался ко мне по имени, как к
старому другу. Он в самых тёплых тонах, поздравлял меня с днём рождения и с
подробностями, доступными только мощному правительственному компьютеру,
перечислял мои заслуги перед государством. Далее президент напоминал, что я
родился под счастливой звездой, потому что день моего рождения совпадает с
самым прекрасным днём в году – днём отправки налоговых отчётов. «У меня есть для вас ещё одна хорошая новость, –
писал президент в заключение. – Как вам, наверное, известно, людям старше ста
лет каждые десять лет отчисляется налоговый кредит в размере двух миллионов
долларов. Это деньги вы можете тратить по своему усмотрению, и они не
облагаются дальнейшими налогами. Ещё раз поздравляю с заслуженным стодвадцатилетием
и желаю долгих лет жизни на благо нашего правительства и нашей единственной, самой
демократической партии!» Одновременно пришло электронное послание от
федерального налогового управления. Это был мой налоговый отчёт. Он занимал
одну неполную страницу. После общих сведений обо мне следовал мой доход за
истёкший год. Далее он умножался на 0.9, и это составляло мой налог. В конце страницы
помещались два квадратика. Около одного из них было написано «Согласен», около
другого – «Не согласен». Мне предлагалось «кликнуть» на один из квадратиков. Примечание,
написанное мелким шрифтом, напоминало, что мне предоставляется свобода в выборе
квадратика, но в случае, если я «кликну» на квадратик «Не согласен», я буду
привлечён к уголовной ответственности за уклонение от платы налогов. За окном благоухала глициния, галдели птички, и
ласково сияло тёплое апрельское солнце. Я кликнул на квадратик «Согласен», и
мой отчёт ушёл в налоговое управление. Одновременно на экране появилось
сообщение о том, что на мой счёт в банке перечислен именинный налоговый кредит
в размере двух миллионов долларов. Это тоже было отрадно, как сияние весеннего
солнца. Два миллиона не такие уж большие деньги, но вполне достаточные на полугаллонную
банку мороженого. Раздался звонок, и мой компьютер идентифицировал
Зелика. – Привет! – сказал я, кликнув мышкой. На экране засветилось счастливое лицо Зелика. – С днём рождения, старик! – закричал он. – Ты
великолепно выглядишь! Прямо – словно мой ровесник! Как мы будем отмечать твой
юбилей? Зелик моложе меня, ему всего сто восемнадцать лет.
Так что, это был приятный комплимент. – Заходи, старик, – сказал я. – У меня есть
бутылка лимонада. Разопьём на радостях. Ещё могу угостить мороженым; я сегодня
получил налоговый кредит от дяди Сэма. – Отлично! – сказал Зелик. – Значит, гульнём. Он появился часа через два, радостный,
розовощёкий, с коробкой, перевязанной голубой ленточкой. В коробке оказалась пара
шерстяных носков. Это был роскошный подарок, как раз то, что мне было нужно. Конечно,
до зимы было далеко, но в нашем возрасте время бежит быстро. Мы сели за стол, и
я разлил лимонад по рюмкам. – Будь здоров и весел! – сказал Зелик. – Я бы
хотел в твоём возрасте выглядеть, как ты. Молодец! Он залпом осушил рюмку и причмокнул от
удовольствия. Это был лимонад Президентский, самый лучший, какой можно было
найти в окрестных супермаркетах. После этого Зелик подмигнул и сказал фальшиво
громким голосом: – Прекрасная погода! Не хочешь ли прогуляться? Это значило, что он хочет что-то сказать мне по
секрету и, на всякий случай, остерегается говорить в помещении. Было самое лучшее время года. Цвели азалии,
магнолии и ещё что-то белое и сиреневое, источавшее аромат необыкновенного
свойства. Мы прошли несколько кварталов по нашему ухоженному пригороду и вышли
к парку, через который протекал ласково мурлыкающий ручей. – Ну что, – сказал Зелик, – заплатил налоги? – Разумеется. Так же, как и ты. – И что осталось? – То же, что у тебя. Шиш с маслом. Но я не
жалуюсь. На хлеб с маслом хватает. – Теперь слушай, – сказал Зелик и оглянулся. – У
меня есть идея, как не платить налоги. Понимаешь? Не уменьшить, а вообще не
платить. – Зелик, ты рехнулся! Не иначе, как в тюрьму
захотел. – Ты меня не понял, – сказал Зелик. – Моя идея –
как не платить налоги на законном основании. Сейчас объясню. Государство не
может заставить тебя делать то, что запрещает твоя религия. Например, баптистам
религия запрещает брать в руки оружие, и поэтому их не призывают в армию. Понимаешь?
А если религия запрещает платить налоги? – Ты знаешь такую религию? – Нет. Но мы её создадим. Зелик посмотрел на меня счастливым взором. В его
глазах сияло торжество победителя. Некоторое время мы молчали. Зелик ждал моей
реакции, а я пытался понять то главное, чего до сих пор не понял, несмотря на
девяносто лет знакомства с Зеликом: он идиот или просто гений? – Не считай меня идиотом, – сказал Зелик. – Я всё
продумал. Понимаешь, каждая религия – это ответвление от какой-то ранее
существовавшей религии. Мормоны откололись от протестантов. Протестанты
откололось от основного христианства. Христиане откололись от иудеев. А мы с
тобой отколемся от евреев-реформистов. У всех есть свой святой. У мормонов,
например, Джозеф Смит. А в нашей религии будет святой Наум Шапиро. – Кто такой Наум Шапиро? – Наш святой. Это я ему такое имя придумал. Он жил
в двадцатом веке в штате Нью-Джерси. Подробности его биографии мы доработаем по
ходу дела. Но самое главное я уже знаю. Однажды в Нью-Джерси что-то такое значительное
громыхнуло, пошёл дым, и Наума Шапиро озарило. И он написал священную книгу, в
которой излагаются законы нашей религии. По этим законам, самый большой грех –
платить подоходный налог. Человек, который платит налоги, будет вечно гореть в
аду. Я уверен, что у нас будут последователи. Я подумал, что Зелик, пожалуй, скорее гений, чем
идиот, и мы приступили к делу. Тут же в парке мы присели на скамейку и
набросали оглавление священной книги Наума Шапиро и план начальных действий. – Погоди, – сказал я. – Тебе не кажется, что
сначала надо придумать название нашей религии? – Не надо, – сказал Зелик. – Я уже придумал:
Шапирианство. Мы продолжили. Нашей главной задачей была
регистрация Шапирианства как официального религиозного направления в
федеральном агентстве под названием ГИДРА – Государственный Институт по Делам Религий
и Атеизма. В перспективе также намечались публикация священной книги, поиск и
назначение главного священнослужителя, наместника Наума Шапиро на земле, и строительство
кафедрального храма Святого Наума. – Пока хватит, – сказал Зелик. – Я проголодался. Завтра
продолжим. На следующий день он появился у меня ни свет ни
заря. Мы наспех выпили по чашке кофе, я сунул в карман свёрнутый в трубку
компьютер, и мы отправились в парк. Там мы нашли свободную скамейку – на всякий
случай, подальше от той, на которой сидели вчера. – Кстати, – сказал я. – Кто мы с тобой теперь? Шапирианцы?
Шапириане? Шапирцы? Как будет называться человек, исповедующий нашу религию? – Наш, – сказал Зелик. – Он будет называться НАШ. – Не валяй дурака. Разумеется, он нам не чужой. – Ты меня не понял, – сказал Зелик. – НАШ – это
инициалы основателя нашей религии: Наум Аронович Шапиро. Целый день мы сочиняли заявление в Гидру, следуя
инструкции, которую нашли в интернете. Заявление получилось длинным, но зато
оно исчерпывающе отвечало на все вопросы инструкции. Мы объяснили, что Шапирианство
вмещает в себя нравственные устои всех религий, не накладывая при этом почти
никаких запретов на своих верующих. Единственное, что Шапирианство считает
аморальным и категорически запрещает, – платить подоходный налог. С помощью компьютера мы нарисовали портрет Святого
Наума. На шее у Наума висел могендовид, в ушах – крестики, а в носу –
полумесяц. Это был коротко стриженый мужчина с правильными, слегка семитскими чертами
лица, Украшения в ушах и в носу намекали на то, что ему не чужды альтернативные
виды секса. – Погоди, – сказал Зелик. – Ты уверен, что он
должен быть похожим на еврея? Ведь он откололся от еврейства. – Ты прав, – сказал я, и мы поправили портрет
Святого Наума, придав его лицу слегка антисемитские черты. Мы совсем было, собрались отправить заявление, как
вдруг меня, пронзила страшная мысль. – Старик, – сказал я. – А ты подумал о женщинах? Зелик оторопело посмотрел на меня. В его глазах
замелькал испуг, смешанный с напряжением мысли. – Молодец, – сказал он. – Смотришь в корень. И с присущей ему гениальностью развил мысль: – Значит так, Женщины играют первостепенную роль в
идеологии Шапирианства. Вместе с Наумом Шапиро основательницей нашей религии
была его жена, Нина Андреевна Шапиро-Андропова. Поэтому женщина, исповедующая
Шапирианство, будет называться НАША – по её инициалам. С помощью компьютера мы тут же изобразили портрет Нины
Андреевны, сохранив крестики, могендовид и полумесяц, и заменив мужское лицо на
женское. Оба портрета мы приложили к заявлению. Ответ пришёл на следующее утро. В историю канули бюрократия
и волокита. Все заявления граждан теперь рассматривал государственный компьютер.
Он же принимал решения и немедленно извещал об этом граждан. Полученный нами
ответ вежливо сообщал, что Гидра рассмотрела наше заявление, но
зарегистрировать Шапирианство как официальную религию не может, поскольку для
этого требуется, чтобы её исповедовали как минимум пятьсот тысяч человек. Нас
пока было двое. – Не горюй, – сказал Зелик. – НАШи не сдаются. Мы пошли в парк, развернули компьютер и отправили
электронное письмо двадцати друзьям и знакомым. В письме мы коротко объясняли
основные принципы Шапирианства, самой прогрессивной религии, которая, не
накладывала никаких обязательств, но освобождала от налогов. К вечеру нас было
уже двадцать два. При этом каждый из двадцати неофитов-шапирианцев переслал
наше письмо ещё двадцати друзьям и знакомым. На следующее утро к нам
прибавилось ещё четыреста человек. Через три дня число наших последователей
перевалило за пятьсот тысяч. Мы снова послали в Гидру заявление о регистрации,
на этот раз не сомневаясь в успехе. Как и в прошлый раз, ответ пришёл на
следующее утро. Он извещал, что Гидра всё ещё не может зарегистрировать
Шапирианство как официальную религию, поскольку для этого требуется, чтобы её
исповедовали как минимум один миллион человек. Это новое правило, говорилось в
письме, было вчера принято Конгрессом. – Ну что, – сказал я, – переходим обратно в
иудаизм или будем набирать миллион? – Не поможет, – вздохнул Зелик. – Если мы наберём
миллион, закон изменится на два миллиона. Это – как движущаяся мишень. В конце письма Гидры было четыре квадратика с надписями:
«Согласен», «Не согласен», «Протестую» и «Не протестую». Их можно было пометить
в любом сочетании, например: «Не согласен, но не протестую» или, наоборот, «Согласен,
но протестую». Мы кликнули на «Не согласен» и «Протестую», и стали ждать, что
будет дальше. Вскоре на экране появился вопрос: хотите ли вы лично встретиться
с представителем Гидры? – Ага! – сказал Зелик. – Открываются новые
возможности. Мы кликнули «хотим», и на экране появился вопрос:
на каком языке мы хотим разговаривать с представителем Гидры? Мы ответили:
по-русски. Компьютер некоторое время задумчиво пощёлкивал, и, наконец, выдал
уведомление. Встреча с представителем была назначена на завтра в полдень. Мы тщательно подготовились к встрече: надели
парадные костюмы и повязали галстуки патриотических цветов. Без десяти
двенадцать мы включили компьютер. Ровно в полдень компьютер пискнул, и на экране
появилась крупная негритянка с необъятным бюстом и толстой русой косой,
переброшенной через плечо. – Добро пожаловать в Государственный Институт по
Делам Религий и Атеизма, – сказала негритянка по-русски красивым грудным
голосом. – Меня зовут Наташа Охаповна. Чем я могу вам помочь? – Здравствуйте, – сказал Зелик. – Здравствуй, жопа новый год, – сказала Наташа
Охаповна грудным голосом. – Извините? – Вы пришли в русский отдел, – сказала Наташа
Охаповна. – Вот я и говорю по-русски. Чем я могу вам помочь? – Ваше агентство отказало нам в регистрации
Шапирианства как официальной религии, – вежливо сказал Зелик. – Мы желаем
опротестовать это решение. – Это правильно, – сказала Наташа Охаповна. – Наше
агентство одобряет протесты. Как говорится, протестуй – не протестуй – всё
равно получишь… – Знаю, знаю, – перебил Зелик. – Но у нас есть
основания. Видите ли, наша религия уже насчитывает два миллиона членов. – А женщин? – спросила Наташа Охаповна. – Столько же. В общей сложности, четыре миллиона.
Это больше, чем у многих других официально зарегистрированных религий. – Ишь ты, – сказала Наташа Охаповна. – Как
говорится, прямо не в рот, а в глаз. – Не в бровь, – поправил я. – Ну, и не в бровь тоже, – согласилась Наташа
Охаповна. – Я что, против? – Не в бровь, а в глаз. Это такая поговорка, – сказал
я. Наташа Охаповна нахмурилась. – Не в бровь, не в рот, какая разница? – сказала она
с явным раздражением. – Главное – чтоб не в глаз. – Вы совершенно правы – сказал Зелик, пнув меня
ногой под столом. – Шапирианство тоже утверждает, что главное – это не в рот, а
в глаз. Как насчёт регистрации? – Эх, ребята, ребята, – вздохнула Наташа Охаповна.
– Вас много, а я одна. Вы-то, вообще-то, откель будете? – Это мы-то? – сказал Зелик, нажимая на «о», чтобы
понравиться Наташе Охаповне. – Мы-то, вообще-то, Оклахомские. – Ну, ладно, – согласилась Наташа Охаповна. – Как
говорится, на безрыбье и вобла станет раком. – Ну, ты, бля, даёшь, Охаповна! – сказал Зелик,
чтобы понравиться ей ещё сильнее. – Ну, прям, бля, кладезь мудрости! – А хули ж? – скромно потупившись, сказала Наташа
Охаповна, явно польщённая комплиментом. – Ну ладно, ребята. Религию вашу мы,
пожалуй, зарегистрируем. Как она называется? – Шапирианство, – хором сказал мы с Зеликом. – Шапирианство, – повторила Наташа Охаповна. – Хорошее
название. Надо записать, чтоб не забыть. Дня через три получите официальное
уведомление. Спасибо, что посетили Институт по Делам Религий и Атеизма. Имейте
хорошего вечера. Экран погас, и мы с Зеликом бросились в объятия
друг другу. – Поздравляю, старик! – сказал Зелик, сияя от
счастья. – Мы выиграли. Начинай копить деньги на поездку на Мачу Пичу. Число последователей Святого Наума продолжало
расти, и в течение следующих двух дней достигло пятидесяти миллионов, перегнав
все остальные религии. В Шапирианство переходили все подряд – мормоны, евангелисты,
ортодоксальные евреи и мусульманские фанатики. Особенной популярностью наша религия
пользовалась среди воинствующих атеистов. Выступая на очередной сессии ООН,
президент США гордо объявил: – Америка всегда была, есть и остаётся страной
Шапириан, а также прочих мелких культов! Его слова были встречены бурными овациями. Члены
ООН в экстазе вскакивали со своих мест и выкрикивали: – Азохен акбар! Смерть Израилю! На третий день, как было обещано, мы получили
официальное уведомление. Оно гласило: «Государственный Институт по Делам Религий и
Атеизма сообщает, что отныне Шапирианство является официально
зарегистрированной религией. В соответствии с нравственными устоями этой
религии, люди, исповедующие её, освобождаются от подоходных налогов». – Наливай! – сказал Зелик, задохнувшись от гордости. Я полез в холодильник за бутылкой лимонада, но тут
компьютер пискнул снова, и на экране появилось правительственное сообщение о
новом законе, принятом Конгрессом США. Закон гласил: «В целях сохранения баланса государственного
бюджета, зарплаты, пенсии и прочие доходы граждан, исповедующих Шапирианство, сокращаются
на 90 %. Кроме того, учитывая высокую нравственность этой религии, все её
последователи отныне обязаны делать добровольное пожертвование государству в
размере двух процентов от своего дохода». Экран погас. Я посмотрел на Зелика и испугался. Лицо
его стало серым, как пыль, и на его фоне тускло дрожали побелевшие губы. Я
сказал: – Брось, старик, не расстраивайся. Как-нибудь
проживём. – Ты не понимаешь, – глухо сказал Зелик. – Теперь
пятьдесят миллионов наших захотят нас убить. – Может, подадимся в католики? – Ничего не выйдет, – сказал Зелик. – Ты не
дочитал до конца. По новому закону, религию можно менять не чаще одного раза в
пять лет. – Тогда бежим в Мексику. – Исключено. Мексика уже давно не даёт визы
американцам, а тех, кто пытается перейти границу, стреляют на поражение. Я вспотел. Несколько минут мы молчали, пытаясь
постичь непостижимый ужас ситуации. Компьютер опять пискнул и высветил два
письма, адресованные нам обоим. Первое было приглашением в Белый дом на
торжественный полдник, посвящённый вкладу Шапирианства в культуру и экономику
Соединённых Штатов. Второе письмо извещало, что против нас возбуждено уголовное
дело за противозаконную пропаганду не зарегистрированной религии. – Бред какой-то, – сказал я. – Явная ошибка. Наша
религия зарегистрирована. У нас есть официальное извещение от 25 апреля. – Читай внимательнее, – сказал Зелик, ткнув
пальцем в экран. Я прочёл: «за противозаконную пропаганду не
зарегистрированной религии в период с 15 по 25 апреля». Далее нас ставили в известность о том, что дело
против нас не только возбуждено, но уже и завершено. Мы приговорены к десяти
годам тюремного заключения. «По окончании торжественного полдника, –
говорилось в письме, – вы будете перевезены из Белого дома в федеральную тюрьму
округа Колумбия. Советуем взять с собой зубную щетку и пару тёплых носков». – Поздравляю, старик, – сказал Зелик, повеселев. –
На следующие десять лет нам обеспечена безопасная жизнь на полном
государственном обеспечении. И мы будем освобождены от налогов. Старик, это победа! Мы разлили лимонад по рюмкам и выпили за наше
светлое будущее. New Jersey June 2010 Ищете сувенирные ручки с логотипом? Любые сувениры в СПб
*** А теперь несколько слов о новостях культуры и строительства.
Молодое поколение россиян уже с трудом
представляет себе, как это можно было годами и десятилетиями ждать квартиру для
семьи, которая остро нуждается в улучшении жилищных условий. При этом в семье
могут быть и хорошо зарабатывающие люди, высокие специалисты, получающие хорошую
зарплату. Но купить квартиру в советское время было невозможно. Даже
кооперативное жилье стало реально доступно отдельным категориям населения только
в последние годы существования советской власти. А большинство жителей СССР
ждали, когда до них дойдет очередь. Очереди растягивались на годы, и все это
время нужно было вести себя на производстве очень осторожно, не портя отношений
с начальством, иначе тебя могли просто из очереди вышвырнуть. Унизительная
зависимость, и сломанные жизни миллионам ни в чем не повинных людей. Не даром у
Михаила Булгакова в романе "Мастер и Маргарита" всемогущий Воланд говорит, что
москвичей испортил квартирный вопрос.
|
|
|||
|