Номер 8(21) - август 2011
Игорь Губерман

Игорь ГуберманКуски восьмого. Новые гарики

Предисловие Михаила Юдсона

Страна Губермания

Тостов, сердцем чую я, грядет много, до и больше!.. Каждому лестно поздравить Игоря Мироновича с именинами, вставить свой скромный каравай. Поэтому буду краток, приветственно размахивая лапами.

У каждого поэта своя ноша и ниша – скворешня, избушка, норка-норушка, скит, местечко, усадьба, уезд... Губерман – губерния во плоти, причем самопишущая! Нечто неохватное, равное скольки-то там телем-телемкам, обителям обетованным, огромадное пространство – от Егупца до Иерусалима. Да чего мелочиться – цельное царство-государство, страна Губермания! Земля пиитическая, текущая молоком метафор и медом афористичности – и пить читателю доводится то из амфор, то из граненого "аршина". Наш автор – для всех, для академиков и плотников, для офисных этажей и пофигных гаражей, для коридоров власти и для работников культуры нижнего звена – все соображают, у всех котелок варит и кувшин наготове!

Кто-то добирается до разреженных вершин подтекста (пик Губермана!), кого-то тешит густое первослойное остроумие предгорий "гариков" – но никто не уйдет обиженным! Читать его – это не тащить сизифов том-кирпич иных инвалидов текста, не ворочать мшистые валуны унылых виршей, отнюдь нет, ребята, – это чистое льющееся, побулькивая, наслаждение! Губерман хватает нас за шкирку, отрывая от рутины обыденщины, от стертых слов и тусклых фраз, и влечет на ярмарку, на ярмарку, наяривая свою крылатую четверню – эй вы, строфы, мои, строфы! – искони кони впрягались в возок рифмоформы, в огненную колесницу символов, где на ободе тысяча подмигивающих глаз-смыслов.

Повторю, фортуна благосклонна к его дару – ему рады и пролы, и интеллектуалы, и элита, и илоты. Да и монаси, уверен, приемлют!.. Да-с, Губерман – на благо дан! При нем и жизнь-жестянка расцветает! Он несомненно целебен, как рыбий жир, его поэзия – панацея. У меня прямо слоганы самослогаются, рвутся из желудочков души, послушайте: "Когда на сердце рана – читайте Губермана!", "Любой радикулит враз Игорь исцелит!", "А если вышел дух – Мироныча, и вслух!"

Признаться, я издревле влачу иго "гариков" (не ярмо, а карма!) – этакое неотрывное колдовское воздействие, влияние, привязанность. Возникла уже приятная зависимость от дозы сих неиссякаемых "косячков" – порадовать промозглые мозги, раскрасить серое вещество! "Мир – он Ыч!" – бормочу я читаючи.

Не скрою, Губерман непрост, порой приходится перечитывать, заучивая вхруст, временами принимаешься чесать свою репу под кипой – во-она чего! – так у "гарика" ведь где-то примерно семьдесят пять лиц. В этих чертовски божественных четверостишиях присутствует и искра, и икра – зернисты они и питательны, аки маца, ну прямо приземленная манна, спрессованная мудрость, истина-табака. А также, конечно, ячменно-отменная капелька виски, упрямо орошающая стих...

Вообще читаешь "гарик" – имеешь вещь в себе. Он скроен мастеровито, дедалово, в строгом дедовском ритме, старом добром классическом размере – но при этом икарен, пернат, лих. Четырехступенчат, и это двояко – тут и спуск во глубины, и всплеск в небеса. В "Слове о полку Игореве" (догуберманова эпоха) вкралась сакральная опечатка: "Растекаться мыслью по древу". Да не мыслью, а мысью, дятлы бестолковые, сколько можно долбить! «Мысь» – «белка» по-славянски, без базара, доказано сто раз. Вот "гарик" и есть такая мыслительная мысь – летяга в колесе, она песенки поет и познание грызет, бьет нас не в бровь, а в глаз, не портя шкурку. Дело же читательское – промысловое, охотничье – настичь и постичь.

Заодно необходимо также освоить прозу Губермана – она прурвурывно плодится и размножается. Возьмите узловатый посох, побродите по книжным лавкам, пока не расхватали, найдите дивные ИДН – "Иерусалимские дневники" – своеобразное перемалывание биографии в литературу, превращение странствий с их вязанками впечатлений в искусство вязи прозы. Насладитесь наслоениями слов.

Хороший поэт и прозаик Игорь Миронович – и разный. Он неустанно изменчив и неизменно внеуставен – для него нет запретных тем и темных аллей. Каждый раз восхищенно недоумеваешь: только подкрадешься, ухватишь за ноумен – ан глядь, а это феномен! Новый Губерман! Не Абсолют, так Скотланд-Як какой-либо – тоже интересно хлебнуть глазами, попробовать на язык, набраться страниц.

Причем Губерман прекрасно существовал бы и без Гуттенберга с Интернетом – он поистине народен, устен, фольклорен, его бы сказывали в избах и на пересылках, перепевали на полатях и нарах, передавали за аи и чефиром из уст в уста, транслировали из огненного куста...

Игорю Губерману - 75 лет! Три четверти до дна осушены, три строчки векового "гарика" уже написаны. Теперь, Хронос даст, дело за четвертой, лучшей, черт, в цвету! А Яхве добавит – до 120!

Михаил Юдсон

P.S. Редакция поздравляет нашего нового автора, замечательного человека и поэта И.М. Губермана с юбилеем и желает ему здоровья и творческой активности на долгие годы – Мазл Тов!

***

Темнота моя уютна, как пальто,

много знаний человеку ни к чему,

знать полезно человеку только то,

что положено по разуму ему.

*

Но если крикнет Русь святая:

«Вернись, тебя я награжу!»,

то я, душою сладко тая, –

«Избави Господи» скажу.

*

Подобные слепым несчастным нищим,

вокруг себя руками жалко водим;

не в том беда, что смысла в жизни ищем,

а в том беда, что изредка находим.

*

Вчера во время шумной вечеринки

подумал я, бутылку наклоня,

что скучными получатся поминки

по мне из-за отсутствия меня.

*

Я подлинный, наверно, литератор,

поскольку никакая не богема,

а рьяный и тупой эксплуататор

загадочно доставшегося гена.

*

Я всё живу, как будто жду чего-то.

События? Известий? Благодать?

С утра уже томит меня забота

не просто жить, а слепо ожидать.

*

Как будто я повинность отбываю,

как будто я копаюсь в нудном томе,

как будто я вколачиваю сваю...

А я сижу в гостях в культурном доме.

*

Я чувствовать начал и стал понимать,

что кроме отсутствия сил

я всё, в чём меня родила моя мать,

дотла на себе износил.

*

Чтоб легче было старость пережить,

и сутки ощущались не пустыми,

нас годы научают дорожить

житейскими привычками простыми.

*

Чтобы смешной не быть фигурой

среди людской душевной стужи,

мы все припудрены культурой,

но кто – внутри, а кто – снаружи.

*

Недаром я пою хвалу Творцу:

такие сочинил он организмы,

что в душу могут нужному лицу

втереться через дырочку для клизмы.

*

Думаю, что видят уже многие

признаки грядущего конца:

ширятся успехи технологии

и ужесточаются сердца.

*

Бездельник, шалопай и лоботряс,

не думая о грустных перспективах,

по-моему, умней во много раз

ровесников усердных и ретивых.

*

Когда по всей Руси кресты с церквей

срывали под азартный шум и смех,

везде в такой толпе стоял еврей,

и он тянул канат сильнее всех.

*

Сократ, поднимающий чашу с цикутой,

легко завершающей трудные годы,

весьма наслаждался, наверно, минутой

последней, уже совершенной свободы.

*

На жизненной дороге этой длинной,

уже возле последнего вокзала

опять душа становится невинной,

поскольку напрочь память отказала.

*

Весьма печальны ощущения

от вида сверстников моих,

их возрастные превращения

не огорчают только их.

*

Всю жизнь мою с утра и дотемна

я горблюсь над податливой бумагой;

отсутствие достойного ума

природа компенсирует отвагой.

*

Напрасно языком я не треплю,

мою горячность время не остудит,

ещё я с кем угодно пересплю,

пускай только никто меня не будит.

*

Во мне ещё мерцает Божья искра

и крепок ум, как мышцы у гимнаста,

я всё соображаю очень быстро,

но только, к сожалению, – не часто.

*

Был жуткий сон: почти что обнажён

и чувствуя себя в руках умелых,

лежу среди толпы прелестных жён –

врачей и медсестёр в халатах белых.

*

На пути к окончательной истине

мы не плачем, не стонем, не ноем,

наши зубы мы некогда чистили,

а теперь мы под краном их моем.

*

Заслышав тон высокопарный,

я отвожу глаза с тоской,

и молча корчится базарный,

вульгарный дух мой шутовской.

*

У всех сознательность растёт,

собака лает – ветер носит,

в российской жизни всё цветёт,

но крайне слабо плодоносит.

*

Хоть выжил ты, пройдя сквозь ад –

ещё года хрипишь угарно,

а как оглянешься назад –

зло было дьявольски бездарно.

*

Мне забавно жить на свете –

даже сидя дома:

в голове то свищет ветер,

то шуршит солома.

*

Всё, что имел, я сжёг дотла,

и дар шута исчез.

«Его печаль ещё светла?» –

спросил у беса бес.

*

Был молод я, чирикал чушь

и наподобие пичужек

порхал по веткам, пил из луж

и дефлорировал подружек.

*

Сегодня все надеются по-разному:

на Господа, на время, на авось,

а если доверяться только разуму,

намного тяжелей бы нам жилось.

*

Где души обитают в небесах?

Зачем вершится битва тьмы и света?

Кто стрелочник у стрелок на часах,

тот нам и объяснит однажды это.

*

Шуршанье шин во тьме слышней,

и жизнь во тьме видней былая,

я ночью думаю о ней,

за всё простить себя желая.

*

В кумирах и святынях разуверясь,

отчаявшись постигнуть и понять,

любую погубительную ересь

готовы мы восторженно принять.

*

На самом деле древние пророки,

от Бога получая вдохновение,

не только осуждали в нас пороки,

но также и несли благословение.

*

Нас как бы днём работа ни ломала,

но к ночи отпущение дано;

в реальности свободы очень мало,

а в выпивке её полным полно.

*

Хотя болит изношенное тело,

мне всё-таки неслыханно везёт:

моя душа настолько очерствела,

что совесть её больше не грызёт.

*

Я это давно от кого-то услышал,

и сам убедился не раз:

несчастья на нас насылаются свыше,

а счастье – зависит от нас.

*

Уже я в Израиле полностью, весь,

душой и умом совокупно,

исполнена смысла судьба моя здесь,

но это словам недоступно.

*

Я много в этой жизни понял важного,

угрюмы и черны мои зрачки,

но свято уважаю право каждого

на розовые мутные очки.

*

Мир катится у Бога под рукой,

наращивая кольца годовые,

покойники вкушают свой покой,

иллюзиями тешатся живые.

*

Накал души снижается по старости,

остуживаясь в лютом вихре дней:

восторгов нет былых, азарта, ярости,

всё в жизни стало глуше и ровней.

*

С момента, что за стол я сел с утра,

на третьем приблизительно часу

я думаю всегда: а на хера

я эту околесицу несу?

*

Текут последние года,

и мне становится видней:

смерть не торопится туда,

где насмехаются над ней.

*

В мире этом, зыбком и суровом,

тихо мы бормочем как умеем:

лучше быть богатым и здоровым,

чем больным, чем нищим, чем евреем.

*

Создал Бог наше мягкое место

с неким свойством, весьма интересным:

это место легко, как известно,

прирастает к начальственным креслам.

*

Евреи непрерывно что-то роют,

их замыслы и помыслы неясны,

и всякому заржавленному строю

они весьма поэтому опасны.

*

Я не лакомлюсь этой малиной,

мне скучны современные бляди,

были б живы Сафо с Мессалиной,

я охотно бы с ними поладил.

*

Горю стыдом со дня вчерашнего,

случился в разуме провал:

я долго, нудно и неряшливо

по пьяни душу раскрывал.

*

Забавно мне, что дух свободы

в России изредка витает,

но чуть подкормятся народы,

и он куда-то отлетает.

*

Глухое, тёмное, подвальное

во мне есть чувство чисто личное:

мне одиночество буквальное

куда милее, чем публичное.

*

Обидно мне, что свежие звучания

про свет и тьму, про волю и неволю –

рождаются из долгого молчания,

а я всё время что-то балаболю.

*

Легко творит во мне вино

не ощущение, а знание,

что я не с веком заодно,

а с кем-то из ушедших ранее.

*

Очень дивно плещет в человеке –

видно даже внешним это взглядом –

чувство, что связал себя навеки

с женщиной, которая с ним рядом.

*

Весьма мне близок тот задор,

с каким старик воспламенившийся

несёт в запале дикий вздор,

когда-то в нём укоренившийся.

*

Стало от усталости мне грустно,

душу безнадёжно утомили

всюду перемешанные густо

запахи цветения и гнили.

*

Этих фактов – несчётное множество,

хоть не все достигают известности:

облечённое властью ничтожество –

дух и воздух меняет в окрестности.

*

Не сплю я от зова тлетворного,

бунтует мой разум пустой:

я принял пять рюмок снотворного,

и он возмечтал о шестой.

*

По части разных персей и ланит

немало было всяческого фарта,

теперь мой организм себя хранит

и ленью защищает от азарта.

*

Очнись, поэт, и Богу внемли,

учись у предков, иудей,

и, обходя моря и земли,

дурачь доверчивых людей.

*

Россия пусть не в трёх шагах,

но на пути к преображению:

сначала выветрится страх,

потом – покорство унижению.

*

Бог даровал мне ощущение

намного разума сильней:

во мне от жизни восхищение –

острей, чем ужас перед ней.

*

Когда я был весьма уже в летах,

душа сыскала чудное решение:

отчаявшись в надеждах и мечтах,

обрёл я в оптимизме утешение.

*

Заранее у Бога я прощения

просить остерегаюсь потому,

что многие в морали упущения

грехами не покажутся Ему.

*

Мелькает во мне понимания луч,

что, душам людей соприроден,

сам русский язык и велик, и могуч,

но редко правдив и свободен.

*

Жизнь моя – кромешная аскеза,

но беда – в ещё одной беде:

два уже сидят во мне протеза,

третий хорошо бы – знаю где.

*

Холодную храню невозмутимость,

увидя чью-то пакостную прыть;

в себе такую вырастив терпимость,

я мог бы даже дом такой открыть.

*

Хоть не спешу я в мир иной,

но верю, страху вопреки,

что фарт – о – клок наступит мой,

когда откину я коньки.

*

Я на два дня прервал гастроли,

я пил, кормился и читал,

и позабытый запах воли

меня блаженно пропитал.

*

Текущего времени узники,

мы все хорошо или плохо,

но пишем обрывки той музыки,

которой дышала эпоха.

*

У весьма различных мудрецов

я от темноты своей лечился,

выучился я в конце концов

вовсе не тому, чему учился.

*

*

Пророчества о завтрашней истории

нисколько не сбывались в результате,

история течёт по траектории,

которую не знает и Создатель.

*

Всё слышит чуткая душа:

иду налево и направо,

а на ушах моих лапша

висит раздольно и кудряво.

*

Любому мало-мальскому таланту,

какие ни споёт он вам напевы –

художнику, поэту, музыканту –

не верьте, впечатлительные девы.

*

Ещё текут часы песочные,

я выжил, жив и не устал,

и только планы долгосрочные

теперь  я строить перестал.

*

Мне судьба многократно дарила

приключения разных сортов,

я живу не держась за перила

и всегда наебнуться готов.

*

Забавно, что гипноз идей,

сердца и дух воспламеняющих,

слабей калечит ум людей,

гипноз умело применяющих.

*

Весьма смягчить надеюсь Бога,

когда придёт моя пора:

хоть я и пил безбожно много,

но пил – во здравие добра.

*

Трезвонит утренний будильник,

у дня – забот густой пунктир,

духовно – умственный светильник

вальяжно шаркает в сортир.

*

Душе моей страшней всего

в речах людей хмельных,

что все не любят никого

и каждый – остальных.

*

Брехню брехали брехуны,

а власть захватывали урки,

в итоге правят паханы

и приблатнённые придурки.

*

Сейчас, живя уже в халате,

я часто думаю о том,

на что я жизнь мою растратил

и чем я сделаюсь потом.

*

Сколько б мы о народе ни спорили,

чутче всех реагирует нос:

выход масс на арену истории

очень явственный запах принёс.

*

Легко скользит луна по глади вод,

ни звука не тревожит тишь рассветную;

похоже, наш пастух и кукловод

опять затеял пакость несусветную.

*

Забавы мне уже не по плечу,

природа гасит нас весьма искусно,

я праведную жизнь теперь влачу,

что стыдно, унизительно и грустно.

*

Мы все полны мотивов низких,

себя любимого любя,

но дивно мне, что страх за близких

сильнее страха за себя.

*

Души печальное смущение

теперь томит меня заранее:

чем было слаще обольщение,

тем горче разочарование.

*

В российском сумрачном пейзаже

такая всем досталась воля,

такие ходят персонажи,

что жалко – умер Гоголь Коля.

*

На склоне лет нельзя резвиться –

ни в пиджаке, ни в неглиже:

душа ещё поёт, как птица,

но кости – ломкие уже.

*

*

Осудительность мне ненавистна,

но тайком и неслышно вполне

простодушие здравого смысла

непрестанно клокочет во мне.

*

Люблю я пышащий задор –

душевной лихости момент,

а что несут полнейший вздор –

пустой и низкий аргумент.

*

Философ я куда как небольшой,

однако же людей встречал я многих

и думаю, что Бог снабдил душой

не каждого из мыслящих двуногих.

*

Дурацким страхом я томлюсь:

во время даже похорон

речей высоких я боюсь –

а что как пукнет Цицерон?

*

Во мне и дух высоких истин

послабже веяний иных,

гораздо гуще дух корысти

и пламя радостей земных.

*

Душа моя устала сострадать,

удачливости ей милей картина,

и рад я, когда льётся благодать

на голову случайного кретина.

*

Боюсь я более всего

лиц угнетённых и униженных,

не уцелело б ничего

от лютой ярости обиженных.

*

Целителен стихов моих настрой –

читатели не раз со мной делились:

у них даже анализы порой

весьма заметно лучше становились.

*

Хотя роскошен и огромен

разнообразный Божий мир,

но он жесток, обманчив, тёмен

и полон гиблых чёрных дыр.

*

*

У старости несложные приметы –

советовать охота старикам,

и сидя на корриде, мы советы

даём тореадорам и быкам.

*

Я не мыслитель, а простак,

однако зоркий наблюдатель:

порой грехи прекрасны так,

что их одобрил бы Создатель.

*

Глотками чтения и хмеля

я тьму в душе моей лечу,

и видеть свет в конце тоннеля

ещё покуда не хочу.

*

Забавный у меня сложился нрав,

я спорю, ощущая удивление:

чем больше понимаю, что неправ,

тем большее во мне одушевление.

*

Когда нелюди, нечисть и нежить

торжествуют повсюду вокруг,

надо холить, лелеять и нежить

свой семейный и дружеский круг.

*

Сказал однажды Авиценна,

о чём-то думая своём:

что в нас действительно бесценно,

то мы задаром раздаём.

*

С утра грустит во мне душа,

на то имея основание:

ведь жизнь, конечно, хороша,

но тяжело существование.

*

В дождливое время я думал не раз –

и пусть мои мысли нелепы, –

что это ушедшие плачут о нас,

насколько темны мы и слепы.

*

Царит повсюду гнусный беспредел,

и я вокруг поглядываю мрачно:

Бог вылепить как лучше нас хотел,

мы просто изваялись неудачно.

*

*

Когда завершится обряд поминальный,

и плотский мой облик забудется мигом,

останется дух мой, святой и охальный,

бесхозно гулять по написанным книгам.

*

Пускай здоровье губим,

но пьём в полночный час

за тех, кого мы любим,

и тех, кто любит нас.

*

Конечно, утро мудренее,

чем вечер в неге и нирване,

поскольку утром нам виднее,

что наболтали мы по пьяни.

*

Без фарта невесел наш жизненный путь,

тоскует земля без дождя,

младенцам нужна материнская грудь,

политикам – жопа вождя.

*

Настолько я красив и гладок,

что с дивной лёгкостью могу

без пудры, грима и прокладок

в кино играть Бабу-Ягу.

*

Хотя не слишком был умён,

но знал – аж кудри шевелились –

я столько фактов и имён,

что девки млели и томились.

*

Я ничего не председатель

и не хриплю речей натужно,

я очень тихий обладатель

всего, что мне для жизни нужно.

*

Ничуть я не хочу судьбу другую,

не надо мне избытка и излишка,

собой на книжном рынке я торгую

и радуюсь доходу, как мальчишка.

*

Титулы, регалии и звания,

так же, как награды в день рождения,

очень обедняются от знания

подлинного их происхождения.

*

*

В памяти грядущих поколений

буду я овеян уважением:

памятник беспечности и лени

высекут с моим изображением.

*

День был сумрачный, мутный, смурной,

но душа (а душа не растрачена)

мне шепнула, что в жизни иной

нам похуже погода назначена.

*

Из тихого житейского угла

мне видно, как разбой по свету рыщет,

и ясно понимаю: не могла

история светлее быть и чище.

*

Без компаса, руля и парусов

по прихоти менял я направление,

а нынче двери запер на засов

и с памятью делю своё дряхление.

*

Ещё меня житейская инерция

порою вовлекает в суету,

но выбросил давно уже из сердца я

высоких побуждений хуету.

*

Текла, неслась моя эпоха,

я с нею вровень поспевал,

но был воспитан очень плохо

и виски пивом запивал.

*

Если выпал бы жребий иначе

от небрежного сверху броска,

то иные бы ждали удачи

и томила иная тоска.

*

Заметен сквозь любую декорацию

характер нашей связи с небесами:

Творец изобретает ситуацию,

а мы её расхлёбываем сами.

*

Пускай не молкнет волчий вой

и мир вокруг рычит пещерно,

еврей не должен быть свиньёй,

поскольку это некошерно.

*

*

Уходят в измерение иное

те люди, знал которых очень близко,

вослед их теням кланяюсь я низко

и пью своё прощальное спиртное.

*

Читаю книги без разбора

с утра весь день и часто ночью,

одолевая груды вздора,

чтоб унавозить мыслям почву.

*

В душе нашей рабства остатки

толкают к покорству и фальши:

душа, уходившая в пятки, –

уже не такая, как раньше.

*

Жизнь российская густая

взгляду внешнему не рада –

ни вверху лихая стая,

ни внизу глухое стадо.

*

Пока не взорван шар земной,

пока шахид ещё в пути,

ты посиди, дружок, со мной,

и рюмки захвати.

*

Моё пустое верхоглядство

мне не мешает видеть срам

неисчислимых видов блядства,

Творцом дарованного нам.

*

В раздумьях я периодических:

зачем тяну я этот путь?

Нет сил душевных, нет физических,

и только умственных чуть-чуть.

*

Надолго выписал билет

нам Бог в земной бардак,

и вот качусь по склону лет

и не скачусь никак.

*

Забавно мне, что струйки строк

и рифмы спаренные эти

мне продлевают Божий срок

существования на свете.

*

*

Людям уже очень пожилым,

плюнув на опасности злословья,

хвастаться блистательным былым –

нужно и полезно для здоровья.

*

Я в жизни играл очень разные роли,

и всякой достаточно всячины,

чтоб горестно думать, какие гастроли

душе моей будут назначены.

*

Наш век – текучее движение

с рождения и до конца,

отсюда в нас преображение

фигуры, мыслей и лица.

*

Взошла румяная заря,

плывёт рассвет неторопливо,

и чувство, что живёшь не зря,

зовёт купить бутылку пива.

*

Весь день читал. Уже стемнело.

Пустой бумажный лист лежит.

Всё, что во мне когда-то пело,

теперь скрипит и дребезжит.

*

Помимо всех воспоминаний

хранится в памяти у нас

большой объём ненужных знаний

и мыслей крохотный запас.

*

Те, кто умней, добра не ищут,

а млеют в царственной готовности,

пока духовка парит пищу –

основу пышущей духовности.

*

Творец в порыве милости и благости

являет нам порой расположение:

страдания меняются на тягости,

а рабство – на всего лишь унижение.

*

Я стал податливее хмелю,

и чушь, как раньше, не порю,

я был дежурным по апрелю,

а нынче стал – по декабрю.

*

*

Старость у разбитого корыта

тоже прячет некую коврижку:

столько мыслей мной уже забыто,

что вполне хватило бы на книжку.

*

Искры наших шуток очень разны,

но всегда унынию помеха,

мы шутить особенно горазды,

когда нам по жизни не до смеха.

*

Я теперь там бываю в гостях,

ощущая повсюду в отчизне,

что отчизна стоит на костях

миллионов погубленных жизней.

*

Время залило холодными ливнями

наши костры с их высокими искрами,

очень уж были тогда мы наивными,

в равенство – братство мы верили искренне.

*

Так, похоже, и задумано Творцом,

чтобы чуть приподнималось покрывало,

и улыбка освещала нам лицо,

и слегка тем самым душу раскрывала.

*

Пока ещё почти неразличима

и ни на чей вопрос не отзовётся

та будущая дикая личина,

которой к нам фортуна обернётся.

*

На природе думать о природе

некогда учил философ некий,

я же лично думал об уроде –

губящем планету человеке.

*

Я с лёгкой на себя смотрю опаской –

похоже, перестал я быть собой:

о жизни стал писать я чёрной краской,

ни розовой уже, ни голубой.

*

И хотя в этом мире я долго прожил

и по разным постранствовал странам,

этот мир для меня остаётся чужим –

непонятным, жестоким и странным.

*

*

Я многого боюсь из-за присутствия

во мне гордыни пакостной моей:

я жалости боюсь, боюсь сочувствия,

дрожу, когда мне в уши льют елей.

*

Всё в нашей жизни строго предначертано

и вольной воли слабо проявление,

когда же предначертанность исчерпана,

даруется свободное дряхление.

*

Создатель беседует с нами

на сленге божественных жестов:

циклоны, торнадо, цунами

слышнее и внятнее текстов.

*

Увы, но нету свыше дуновения

в моих стишках: куда ни погляжу,

везде следы чужого вдохновения

стыдливо и угрюмо нахожу.

*

Живу я очень уж растительно

и, не пытаясь угадать,

смотрю на небо вопросительно:

за что мне эта благодать?

*

Всё, что написано пером

и Богу может быть приятно,

Харон уносит на паром

и доставляет аккуратно.

*

Есть несомненно у природы

какой-то список тайный свой:

те, кто лишал меня свободы –

подохли все, а я – живой.

*

В мире поровну горя и счастья,

бед и радостей, смеха и слёз;

очень глупо период ненастья

принимать навсегда и всерьёз.

*

Высоким духом не томим,

я виски пью и в ус не дую,

я был дурак, останусь им

и всем весьма рекомендую.

*

*

Земля раскроет нам объятья,

лафа засветит перьям прытким,

и наши мелкие собратья

нас обольют сиропом жидким.

*

Все силы положив на сочинительство,

и радость я испытывал, и муки,

а благо я творил или вредительство,

рассудят нечитающие внуки.

*

Каждый смертный умрет, как известно,

и душа остаётся одна.

Как бедняга живёт бестелесно?

Что умеет и может она?

*

Из-за светлых высоких фантазий,

воплощавшихся быстро и дерзко,

столько вылилось крови и грязи,

что запахли фантазии мерзко.

*

Когда живёшь совсем иначе,

чем современник твой любой,

то знак сомнительной удачи

висит незримо над тобой.

*

По жизни так легла моя дорога,

что разных я встречал интеллигентов,

и было среди них довольно много

надменных двухяйцовых импотентов.

*

Таская возраста вериги,

но в жизнь упрямо влюблены,

мы, как истрёпанные книги,

ума и пошлости полны.

*

По сути нам любой поэт

одно и то же говорит:

весьма прекрасен Божий свет,

но всюду тьма царит.

*

Моя житейская повадка,

мои замашки и привычки

творят иллюзию порядка

в моей душе, залётной птичке.

*

*

Словесные плету я кружева,

на мир кидая сумрачные взоры,

а муза – постарела, но жива –

бранит меня за вялые узоры.

*

Едва развеется мираж,

сей миг на месте том

душе является муляж,

эрзац или фантом.

*

Был век бездушен и жесток,

но я – и с тем умру –

хвалю и славлю свой шесток,

берлогу и нору.

*

Усохла напрочь суета,

легко душа сдалась остуде,

бурлит густая пустота

в моём мыслительном сосуде.

*

Ноздря к ноздре и ухо в ухо

бегут соратники по хворям,

а возле финиша старуха

ждёт, сострадая вдовьим горям.

*

Практически к любой зловонной луже

легко мы привыкаем и живём,

уверивши себя, что жили б хуже,

в соседний перебравшись водоём.

*

Когда бы не мысли о пьянстве,

я мог бы с умом и сердечностью

пространно писать о пространстве

с попутно простёршейся вечностью.

*

Сегодня проснувшись немыслимо рано,

я долго лежал и смотрел в потолок;

в душе разболелась какая-то рана,

а с чем она связана, вспомнить не мог.

*

Восторг сочинителя вовсе не прост,

упрямы слова, а не кротки,

то рифму никак не ухватишь за хвост,

то мысли – подряд идиотки.

*

*

Не гневи, подруга, Бога,

а воздай по чести:

жить осталось нам немного,

но зато мы вместе.

*

Добро и зло в единый текст

сошлись так выразительно,

что нынче мне смотреть окрест

смешно и омерзительно.

*

Пусть объяснят нам эрудиты

одно всегдашнее явление:

везде, где властвуют бандиты,

их пылко любит население.

*

Пророки, предсказатели, предтечи –

никто единым словом не отметил,

что сладостные звуки русской речи

однажды растекутся по планете.

*

Когда болит и ноет сердце,

слышней шептание души:

чужим теплом довольно греться,

своё раздаривать спеши.

*

У жизни нет предназначения,

а стало быть, и смысла нет,

а есть лихое приключение

на несколько десятков лет.

*

Полезно думать о добре,

ко мне вернулось вдруг везение,

и сочинилось в декабре

стихотворение весеннее.

*

О подвигах в запале вспышки гневной

всё время мы читаем или слышим;

подвижничество жизни ежедневной

по мужеству стоит намного выше.

*

В духовность не утратили мы веру,

духовность упоительно прекрасна,

но дух наш попадает в атмосферу,

а это ей совсем не безопасно.

*

*

Все мы безусловные калеки,

злоба на душе у нас и лёд,

и мечта о новом человеке

много крови в будущем прольёт.

*

Я в память мою погрузился намедни –

для книги нужна была сведений каша,

но всюду толпились нелепые бредни,

наветы и слухи, туфта и параша.

*

За душу, мне когда-то данную,

уже незримый бой кипит,

и слышу я то ругань бранную,

то шелест крыл, то стук копыт.

*

Покой житейский неустойчив,

отсюда пьянство и бессонница,

едва нальёшь, ремонт закончив,

опять покой трещит и клонится.

*

Познав безумную горячку

эпохи войн и революций,

народ российский выбрал спячку,

даже во сне боясь проснуться.

*

Такая мне встречалась красна девица,

что видел я по духу и по плоти:

в ней дивная изюминка имеется,

не раз уже бывавшая в компоте.

*

Врач – сотрудник телесной охраны,

а душа – это нечто иное,

и промыть нам душевные раны

в состоянии только спиртное.

*

Версии, гипотезы, теории

спорят о минувшем заразительно,

истинную правду об истории

знает только Бог. Но приблизительно.

*

О чём бы ни базарили витии,

надеясь популярности добиться,

а жизни и судьбы перипетии

текли, не замечая их амбиций.

*

*

Во мне живёт густое, плотное,

по самой сути безотрадное,

глухое чувство, что животное

я очень стадное.

*

Никто нас равнодушию не учит,

в него ныряют, как под одеяло,

а тех, кого чужое горе мучит,

ничтожно мало.

*

Чуть выпил я, и думал в час вечерний,

что странно, как еврей со смертью дружит,

что мы – творцы религии дочерней,

которая убийцам нашим служит.

*

Сотрутся звуки нашей речи,

но внуки вникнут в суть явления:

мечту всего сильней калечит

процесс её осуществления.

*

Забавно мне крутое вороньё,

которое политику вершит:

когда твоя профессия – враньё,

дерьмо сочится прямо из души.

*

Подобно всем я жил бегом,

как будто рвался на вокзал,

и всё, что делалось кругом,

я очень поздно осознал.

*

Со страхом вижу я грядущее:

мир дышит хрипло и неровно,

остервенение растущее

не может кончиться бескровно.

*

Видно, это свыше так решили,

ибо парадокс весьма наглядный:

чтобы делать глупости большие,

нужно ум иметь незаурядный.

*

Земное благоденствие вкушая,

клубится человеков толчея,

все заповеди Божьи нарушая,

но искренне хвалу Ему поя.

*

*

Мы все – особенно под мухой –

о смерти любим чушь нести,

кокетничая со старухой

пока она ещё в пути.

*

Чуть выпьешь – и приятно едет крыша,

к заветным обращаюсь я мечтам:

ужели не найдётся где-то ниша,

чтоб маленький мой бюст пылился там?

*

Со многими дружа, я никого

не звал пускаться в подвиги отважные,

поскольку все они до одного

герои очень были бы неважные.

*

Я старился, нисколько не взрослея –

ни ум не обострялся мой, ни бдительность,

что стыдно и позорно для еврея,

которому пристойна рассудительность.

*

Сменилось легковесное порхание

тяжёлой стариковской хромотой,

храню я только лёгкое дыхание,

с упрямой изъясняясь прямотой.

*

Одно из, по-моему, главных

земных достижений моих –

сейчас уже мало мне равных

в искусстве разлить на троих.

*

Немало проживя ночей и дней,

на лире я рассеянно бряцал,

и сроду я никчемности моей

не отрицал.

*

Люблю я память лет наивных,

эпоху клёкота петушьего,

когда ко мне от девок дивных

густое лилось равнодушие.

*

Я часто думаю о смерти,

поскольку жизнь весьма ценю,

а смерть означена в десерте

земного нашего меню.

*

*

Не зря стучит моя клавиатура,

настанет час, неведомо какой,

и тихая чувствительная дура

заплачет над какой-нибудь строкой.

*

Печально покрутившись так и сяк,

я вижу сквозь магический кристалл,

что мой родник не полностью иссяк,

однако быть фонтаном перестал.

*

Настолько много мыльных пузырей

надули мы надеждами своими,

что где-то, очевидно, есть еврей,

который наши души лечит ими.

*

И вот я до чего за целый день

додумался своим умом невежды:

смирение и кротость – просто лень,

одетая в удобные одежды.

*

Читаю предпочтительно о древности

и в этом увлечении не каюсь,

от мерзких дуновений современности

я кашляю, чихаю и сморкаюсь.

*

Сболтнёшь по пьяни глупость ненароком,

смеются собутыльники над ней,

а утром просыпаешься пророком –

реальность оказалась не умней.

*

Хочу заметить чисто элегически:

я в технике – убогий и хромой,

но крепко я подкован юридически,

обученный Россией и тюрьмой.

*

Я зекам в лагере – прошения

писал о пересмотре дел,

к литературе отношения

мой труд нисколько не имел.

Но я был счастлив.

*

В державе, где централен мавзолей, –

апатия, усталость, безразличие;

Россия нынче спит, и снится ей

недавнее зловещее величие.

*

Двух устремлений постоянство

хранит в себе людское племя:

страсть к одолению пространства

и страсть к покою в то же время.

*

Есть нечто – пока без названия,

но жжёт не слабее огня:

изжога от сока познания

весьма изнуряет меня.

*

Нисколько я не склонен к упованию,

что чем-то я иной меж Божьих тварей,

однако к моему существованию

история – всего лишь комментарий.

*

Что осталось от разных возможностей?

Я уже не расстанусь с бумагой,

избегать буду жизненных сложностей

и беспечным не стану бродягой.

*

Всё мерзкое, больное и гнилое,

что было, ощущалось и текло –

когда перемещается в былое,

то помнится душевно и тепло.

*

Пришёл я к горестному мнению

от наблюдений долгих лет:

вся сволочь склонна к единению,

а все порядочные – нет.

*

Мной выпито не больше, чем воспето,

скорее даже меньше, если честно,

однако длится жизнь, и неизвестно,

сколь часто она будет подогрета.

*

Судить народы я не призван,

хоть вижу мир почти что весь:

идеализм с идиотизмом –

кошмарно взрывчатая смесь.

*

Давно уже я чтению запойному

предался, бросив писчее перо,

и знаний накопил себе, по-моему, –

огромное помойное ведро.

*

*

Душа пожизненный свой срок

во мне почти уже отбыла,

была гневлива, как пророк,

и терпелива, как кобыла.

*

Когда мы созреваем в ходе дней,

фильтрует нас невидимая сеть:

собой остаться можно (что трудней)

или сломать себя и преуспеть.

*

Когда-нибудь обсудят и философы

на вечном философском карнавале

влияние истории на способы,

которыми евреев убивали.

*

По счастью, бесполезны все попытки

устроить над бутылкой грозный суд,

поскольку алкогольные напитки

душе успокоение несут.

*

От жизни получая наслаждение

и помыслов исполненный дурных,

я свято соблюдал несоблюдение

всех заповедей – Божьих и земных.

*

Мой закат утешительно светел:

каждый вечер сижу я с женой

и наследство, которое детям,

пропиваю, покуда живой.

*

Смотря вокруг то мельком, то подробно,

вдоль жизни я бреду, держась по краю,

стараюсь я писать правдоподобно,

поэтому охотно привираю.

*

Сидят мудрецы – аналитики,

и глазки моргают растерянно,

когда о российской политике

беседуют эти растения.

*

С поры, что сняты все препоны,

и абсолютных нету истин,

весьма узорны выебоны

пера и кисти.

*

*

Течёт наш постепенный эпилог,

и больно всем, когда уходит каждый;

желание увидеться – залог

того, что снова встретимся однажды.

*

Только те, кто смогли и посмели

власть российскую громко ругать,

лишь они, вольнодумцы, сумели

голой жопой ежа напугать.

*

Я остро ощущаю иногда

(в ровесниках я вижу это с нежностью),

что самые последние года

овеяны высокой безмятежностью.

*

Хвала Творцу, что девы сочные

собою красят наши дни

и носят железы молочные

с большим достоинством они.

*

Божий мир хорош, конечно, очень,

но для счастья многое негоже,

впрочем, я сильнее озабочен

тем, что я себе не нравлюсь тоже.

*

Про мудрость преклонных годов,

про старческий разум пронзительный

наврал, не жалея трудов,

какой-то мудак поразительный.

*

Белеет чистая страница

и манит с ней вступить в игру;

ещё мне многое приснится,

ещё немало я навру.

*

Страшней и горестней всего

из испытания дряхлением –

окостенение того,

что гордо названо мышлением.

*

Вижу некий жизненный курьёз,

как документальное кино:

те, кто принимал себя всерьёз, –

все уже несчастливы давно.

*

*

Жестоко всё устроено в природе:

мы жили, мы ругались, мы дружили,

а нынче все уходят и уходят,

а новые вокруг – уже чужие.

*

Рассудок мой не отдыхает:

я днём поспать имею свойство,

но и тогда он молча хает

всё мировое неустройство.

*

Я целый день прожил неверно –

я суетился и кишел,

и делового духа скверна

осела копотью в душе.

*

Пора, мой друг, пора, ничуть не рано,

ушли уже напор, накал и прыть,

стишки текут из некоего крана,

который надо вовремя закрыть.

*

Последние когда выходят в первые,

ломая все устои и опоры,

они тогда нахрапистые, нервные,

и видно, что бездарные и воры.

*

Хотел бы мыслить я логически,

но правит воля, мне чужая –

стишки растут эпидемически,

друг друга смыслом заражая.

*

Когда укрывшийся халатом,

я сладко сплю средь бела дня,

судьба, фортуна, рок и фатум

лелеют бережно меня.

*

Всё время, что я нежился в узилище

и видел сквозь решётку мир оттуда,

я думал: это лучшее училище

для тех, кто пессимист или зануда.

*

Я бы молился, веря истово,

знал, почему и что грешно,

боялся помысла нечистого…

И Богу было бы смешно.

*

*

Мир изменился очень сильно,

в нём торжествуют ум и дух,

однако столь же изобильно

цветёт и множится лопух.

*

Я голым был, издавши первый крик,

умру зато в излюбленном халате

и я надеюсь – дома, где привык,

а не в больнично пахнущей палате.

*

Я ценю репутацию пьяницы,

потому что она худо-бедно

любопытным потомкам останется

как живая о предке легенда.

*

Был часто к риску я влеком,

ничуть не думая о выгоде,

и полным был я мудаком,

хотя вполне прилично выглядел.

*

Всё в мире этом туго скручено,

увязано и предназначено,

и если нами что получено,

то как-то нами же оплачено.

*

Удачу нам несёт обычно случай,

нам легче жить в наивной этой вере

и, не боясь ползучих злополучий,

распахнуто мы держим наши двери.

*

Порядок в России сегодня пригодный,

чтоб жить интересно и вкусно,

великий, могучий, правдивый, свободный

держа за зубами искусно.

*

Я сколько ни шутил, но в самом деле

у Бога я в финансовой опале,

и рядом деньги как ни шелестели,

но у меня к рукам не прилипали.

*

От жутко воплотившейся утопии,

Россию поразившей безобразно

во множестве родились её копии,

а стало быть, безумие заразно.

*

*

Нет, мы не случайно долго жили,

к поросли ушедших мы привиты,

время к нашим жизням доложили

те, кто были смолоду убиты.

*

Поскольку нам выпало счастье родиться

в кошмарной империи, канувшей в Лету,

по полному праву мы можем гордиться,

что мы пережили могильщицу эту.

*

Есть люди – кругозор их необъятен,

а мыслят они здраво и логично,

и мир вокруг им полностью понятен –

зовут их идиотами обычно.

*

Конечно, так должно было случиться,

что острого лишусь однажды смысла:

усох мой уксус, выдохлась горчица,

шампанское от возраста прокисло.

*

Пласты культурных наслоений –

планеты гордость и балласт,

по мере смены поколений

и мы войдём в такой же пласт.

 


К началу страницы К оглавлению номера
Всего понравилось:0
Всего посещений: 6915




Convert this page - http://7iskusstv.com/2011/Nomer8/Guberman1.php - to PDF file

Комментарии:

геннадий
молдова - at 2014-10-19 22:18:55 EDT
Случайно натолкнулся(знал и ценил и раньше Ваше творчество),но эти "гарики" особенно пришлись по душе - может возраст...Благодарю и дай Бог жизни и вдохновения Вам! ..И по привычки продолжая привечать
"Ухват" не гуттаперчивой эпохи
Душа однажды придержала вдох и
Улетела...чтобы вновь начать???

михаил
москва, россия - at 2013-06-06 21:48:24 EDT
губермана бог послал утешать людей. счастье что такое чудо есть.
Соплеменник
- at 2011-08-24 05:24:00 EDT
Про Игоря "Марковича" сказано:
Он сеет разумное, доброе, вечное.
Вот и поспело спасибо сердечное!

Маша Кац
- at 2011-08-23 23:00:06 EDT
Ой, извините, Игорь Миронович! Это описка была. Поздравляю в связи с этим с утроенным чувством (краснея, от стыда и смущения). Но раз уж довелось выступить еще раз, хочу сказать, что я Вас очень люблю. Для меня Вы образец настоящего мужчины - не теряющего юмор и достоинство в самых тяжелых обстоятельствах. Живите долго, пишите много! Будьте!
полиглот
Израиль - at 2011-08-23 19:43:58 EDT
Дорогой Игорь Мироныч, подольше не закрывайте кран, чтоб у нас по усам текло и в рот попадало.
Сим и Иафет
- at 2011-08-23 16:11:50 EDT
mal,

будь ваши инвективы имели смысл, все же заметим - Маша
подписалась, а Вы - нет.

Ваши братья.

mal
- at 2011-08-23 15:00:40 EDT
"Поскольку нам выпало счастье...
...мы можем гордиться,"

не нам, а вам. Не мы , а вы.

"Можно только поздравить всех читателей"

- а всех-то от чьего имени ?
Но от себя лично вам желаю вплыть на юбилей

Маша Кац
- at 2011-08-23 14:23:25 EDT
Давно пора: в круг авторов портала вплыл Сам - Игорь Маркович Губерман.

Поскольку нам выпало счастье родиться
в кошмарной империи, канувшей в Лету,
по полному праву мы можем гордиться,
что мы пережили могильщицу эту.

Можно только поздравить всех читателей с таким "приобретением". Поздравляю Вас с юбилеем, дорогой Мэтр!

_Ðåêëàìà_




Яндекс цитирования


//