Гитлин Сталер
Фарс в 17 мгновениях
Фрагменты из книги[1]
Послесловие Дмитрия Корнющенко

***

Стать великим диктатором можно не только путём политической борьбы. Место отверженных — отличная стартовая площадка для головокружительной общественной карьеры. Два отечественных психа представляют себя Сталиным и Гитлером. Всё бы ничего, но их реплики настолько точно взяты у настоящих персонажей, а диалоги настолько хорошо воссоздают реальность, что начинают её замещать. Книга-игра предназначена для широкого круга революционеров и их противников.

Товарищу Neyshtadt,

человеку и перекрёстку

… кандидаты в антихристы. В исторической

перспективе между ними вырисовывались

жесточайшие схватки…

Даниил Андреев

... где фигуры и поля имели, кроме обычных, ещё

и тайные значения.

Герман Гессе

……………………

Из мгновения 3

…Спецобъект в Кунцево. Сталин возле невысокого круглого стола с макетом сооружений, в которых заметно влияние будущих грузинских архитекторов. Дежурный офицер открывает дверь . Входит Гитлер . Он в поношенном двубортном кителе . Левая рука мелко дрожит, он пытается удержать её правой.

С т а л и н (стоя).  Господин рейхсканцлер, ми приветствуем вас на гостеприимной русской земле! (Голова Гитлера дёргается.) Товарищи в Москве с удовлетворением восприняли ваше согласие посетить наши края и сыграть две-три партии в старинную восточную игру.

Г и т л е р. Господин Сталин! Чтобы не было недомолвок. Не знаю, передали ли вам мои условия…

С т а л и н. Ви ставили условия?

Г и т л е р (резко, решительно).. Ставил! И готов их повторить.

С т а л и н (нарочито спокойно). Говорите.

Г и т л е р. Найн-найн-найн-найн! Я не боюсь никого и ничего. Я требую нормального, ровного течения партии. Точных шахматных часов. Наконец, я требую уважения, которого заслуживает мой государственный пост — канцлера Германии. Никаких намёков, насмешек, попыток взять ход назад или пристроить камень не отрывая пальцев.

С т а л и н. Вас разве обижали?

Г и т л е р. Пока нет. Но я понимаю, что отношение в любой момент может резко перемениться.

С т а л и н. Успокойтесь, господин рейхсканцлер. Ми серьёзные люди и не склонны к левому шараханью. Отношение будет ровным. Я бы сказал, дружелюбным. В СССР выпускаются прекрасные шахматные часы. Можете нам верить!

Г и т л е р. Нам есть что обсудить. А что касается игры… Не знал, что вы склонны к авантюрам.

С т а л и н. Что считать авантюрой — вопрос открытый… Присмотреться к игре в камни мне посоветовали китайские товарищи. Они, кстати, считают эту игру не японской. Вы слышали такую точку зрения? (Прищуривается.) Я не думаю, что мы будем много ругаться, не вижу оснований. А кто выиграет, кто проиграет, значения не имеет. Разве не так?

Г и т л е р. Какие японцы? Родина игры — Тибет. Японцы — это просто корейцы, которые высадились на остров, который им не принадлежал. (Дёргается конвульсивно.)

С т а л и н. Ах так! Значит и китайские товарищи не сказали нам всей правды? Прошу вас сюда! (Трубкой показывает на открытую дверь.)

Вместе протискиваются в проём. На круглом столе доска для игры в го,

чаши с камнями, перчатки генерала Чан Кайши. В углу кабинета фрагменты обшивки сбитых немецких самолётов, знамёна, каски, книги.

Прошу вас, располагайтесь! (Показывает на кресло.) Как видите, слухи о железной цирковой клетке, в которую вас якобы планировали посадить и возить по городам Европы, оказались преувеличены. Почему нервничаете?

Г и т л е р (судорожно дёргается). Нервы здесь ни при чём. Я спокоен, как Черчилль в сороковом году. Я предельно спокоен… Проклятый Штауффенберг!

С т а л и н. Одноглазый полковник с бомбой в портфеле. Такой

взрыв надо суметь пережить! Советская сторона была категорически против покушения. Садитесь. (Снова показывает на кресло.) Чувствуйте себя в безопасности.

Г и т л е р (садится, проводит рукой по волосам). В безопасности? Вы ведь тоже пытались меня взорвать. Что там ещё было в арсенале ваших людей?

С т а л и н (садится, раскуривает трубку). Да, ми имели возможности. Но я ни разу не дал окончательного согласия на вашу ликвидацию, господин рейхсканцлер.

Г и т л е р (слабо улыбнувшись). Я придерживался похожей позиции в отношении вас.

С т а л и н. Ну, здесь от вашей позиции мало что зависело. Моя охрана более чем надёжна. Ваших молодчиков забирали на са-а-мых дальних подступах!

Г и т л е р. Охотно верю. Но, знаете ли, посылал их не я.

С т а л и н. То есть как не вы? Вы не посылали террористов и диверсантов в Кремль?

Г и т л е р. Нет, нет и нет.

С т а л и н. А откуда же тогда?.. Моя контрразведка сочиняла? Ах, Власик, Власик. Работу успешную изображали. (Грозит пальцем.) Ну, я с ними разберусь!

Г и т л е р. Я не хотел вашей смерти. Вы мне были нужны.

С т а л и н (недоверчиво). А это ещё зачем? Зачем фюреру германского народа скромный партийный секретарь?

Г и т л е р. После победы я собирался поставить вас старостой Сибири. А возможно и всей России.

С т а л и н. Всероссийский староста? Вот как? А почему меня?

Г и т л е р. Вы на практике показали, что умеете управляться с русским народом.

С т а л и н (назидательно) . Это не я показал. Это партия большевиков показала!

Г и т л е р. Большевиков много. А Сталин один.

С т а л и н. В этом утверждении есть своя логика.

Г и т л е р. А также политический опыт и трезвый расчёт. И победу у меня украли лично вы.

С т а л и н. Да, нэ харашо палучилось. И от меня такая должность уплыла. Ай, яй! Правитель Сибири! Звучит.

Г и т л е р. Мне рассказывали, что Сибирь очень большая.

С т а л и н. Вас не обманули, геноссе Гитлер. Бывал, могу подтвердить.

Г и т л е р. А что вы там делали?

С т а л и н. Ну, нечто вроде политического курорта. Туруханский край.

Г и т л е р. Признаться, не слыхал.

С т а л и н. Медвежий угол в Восточной Сибири. Две-три Германии по площади, едва ли больше.

Г и т л е р (сумрачно) . У вас свои мерки.

С т а л и н. Ну, может быть, четыре.

Г и т л е р. И что вы делали в этом медвежьем раю?

С т а л и н. Писал работу по национальному вопросу.

Г и т л е р. Хотите сказать — по интернациональному?

С т а л и н. Нет, я сказал то, что сказал. В партии большевиков был только один специалист по этому ва-просу.

Г и т л е р. Я всегда придавал большое значение национальному вопросу.

С т а л и н. Тем больше оснований побеседовать специалистам. Не правда ли, геноссе Гитлер? Вы ведь социалист?

Г и т л е р. Я национальный социалист. Я это подчёркиваю!

С т а л и н. Вот как? А кто же, по-вашему, я?

Г и т л е р. Вы — интернациональный, что мне не очень близко. Арийский национальный социалист представляет полную противоположность иудейскому интернациональному социалисту.

С т а л и н (набивает трубку). Интернационал ми рас-пустили три года та-му назад. Возможно, Вы, геноссе Гитлер, этого попросту не заметили. (Искусственно смеётся.)

Г и т л е р. Я счёл это большевистской уловкой. Агенты Коминтерна! Тысячи людей с ледорубами! Распустить такие кадры — глупость. Никто никогда не поверит в подобное! Нет-нет-нет и ещё тысячу раз нет! Вы можете сколько угодно обманывать англичан и жидоамериканцев, военный союз с которыми вы в тот момент укрепляли, но только не нас, национал-социалистов!

С т а л и н (справившись с трубкой). Я давно уже не тот наивный интернационалист. Войну мы начали выигрывать, когда политика стала национальной. Ми сделали ставку на русский народ. И не ошиблись в этом народе!

Г и т л е р. Да, русский солдат оказался стойким.

С т а л и н. И терпеливым! Другой народ не стал бы терпеть правительство, которое проваливает войну. Наш народ — витерпел. И ми выиграли войну. Мы разбили военную машину, которая считалась нэпобедимой.

Г и т л е р. Сказались ошибки моего генералитета.

С т а л и н. Несомненно. Много ашибок. Главная ошибка — вы слишком ретиво начали. Пачему, а? Не по-товарищески, геноссе Гитлер. Нет, про Польшу я не говорю. Но всех остальных вы били неверными темпами. Штурмовщиной, понимаете ли, занимались. Куда это годится! Даже у нас голова шла кругом. А уж у вас-то и вовсе в пляс пошла. Головокружение от успехов — так это у нас называется!

Г и т л е р. Мы хорошо воевали. Этого не отнять. Если б не предатели из генерального штаба сухопутных сил…

С т а л и н. Враги немецкого народа?! Это мы проходили в нашей истории. (Неожиданно меняет тему.) Как вам понравилась Винница? Удобно разместились? Я лично просил товарищей из партизанского движения Украины, чтобы вам не мешали работать.

Г и т л е р. Wehrwolf был лучшей из всех моих ставок. Мне понравились и домики, и сметана, и бункер, и дорожки в лесу...

Из мгновения 11

…С т а л и н. Посмотри на эту лестницу, Адольф. Широкая. Просторная. Она ведёт вверх.

Г и т л е р. На мавзолей?

С т а л и н. При чём тут мавзолей? Бери выше, Адольф. Она вздымается. Она пламенеет! Мы поднимаемся по ней к небу, Адольф.

К небу и свету! Как тебе лестница?

Г и т л е р (дрогнувшим голосом) . Но она из человеческих тел,

Иосиф. Она из трупов.

С т а л и н. О чём ты, Адольф? Это эскалатор, его построили зэка.

Стыдись — ты же вождь. Сюда надо бросить пятак. На! (Протягивает монету.)

Г и т л е р. Я — вождь? Я всё ещё вождь? Куда? В эту прорезь?

С т а л и н. Вождь не считает ступеньки, Адольф. Да, сюда. Не бойся, прорезь — это тоже я придумал. Это на тему советской бесполой жизни. Теперь можешь проходить. Не бойся, створки не закроются. У русских, Адольф, было три великих правителя — Иоанн,

Пётр и Иосиф.

Г и т л е р. Ты думаешь?

С т а л и н. Проверено. Дай руку, товарищ! Мы идём с тобою по самодвижущейся лестнице! Идём к небу. Ты слышишь музыку, Адольф? Слышишь?

Издалека доносится музыка.

Г и т л е р. Бетховен? Девятая?

Музыка звучит громче.

С т а л и н. Шостакович.

Г и т л е р (серым голосом) . Да, узнаю.

С т а л и н. Пам-пам-парам-пам! Па-па-па-па… Страшная музыка,

Адольф. Музыка — это страшная сила…

Звучание усиливается. Где-то там, наверху, сражение света. Тревожно вспыхивают зарницы.

Из мгновения 12

Сталин и Гитлер смотрят диапозитивы . На стене Мейерхольд, Бабель, Пильняк, Мандельштам, Тициан Табидзе, Паоло Яшвили, Михаил Кольцов, Николай Вавилов, Павел Васильев, Егише Чаренц, Матвей Бронштейн, Николай Олейников, Хармс, Косырев, Михоэлс . Рядом с вождями, в полутьме, человек в пенсне . Он напоминает одновременно Гиммлера, Берию и даже Ванова.

Г и т л е р. Кто эти арестованные? Игроки Го?

С т а л и н. Кто эти люди, Лаврентий?

В а н о в (поправляет пенсне). Враги народа, товарищ Сталин.

С т а л и н. Это враги, Адольф. Я же обещал, что ты не найдёшь здесь ни одного полезного себе человека.

Г и т л е р. Не понимаю! Мы объявляли чуждых нам художников дегенератами. Но сажать!? Если художник не еврей, то за что его сажать?

С т а л и н. Для продолжения живописной и литературной карьеры. В наших лагерях хорошие условия, Адольф. Музыкальные кружки, театральные. Есть шахматы, шашки.

Г и т л е р (оживляется). Го?

С т а л и н. Го мы пока придерживаем. Это слишком серьёзная игра!

Г и т л е р. Видишь Йозеф, я не лезу в ваши внутренние дела. Шашки вполне соответствуют моему представлению о русских. Мы, немцы, ценим музыку. В наших лагерях были великолепные оркестры. Даже в тех лагерях, которые были связаны с окончательным решением. У евреев тоже случаются способные музыканты. Это надо признать. Мы позволяли им играть, пока не подходила очередь. Мне рассказывали, что играли они вдохновенно. Особенно на скрипках. Трогательно играли. Ну, а когда очередь

подходила… Порядок есть порядок.

С т а л и н. Окончательное решение. Хорошее выражение. По-ленински крепкое.

Г и т л е р. Предатели арийского народа не дали довести дело до конца.

Из мгновения 13

Кабинет Сталина неуловимо изменился . Он чем-то похож на больничную палату. Сталин держит в руках листки . Это машинопись бесед Hirohito и протокол

допроса Hodorkovskogo . Через белые шторы струится неестественный свет. В углу всё ещё заметны знамёна и каски.

С т а л и н. Что такое? Кто печатал эту провокацию? Кто тут у вас беседует? Гитлин и Сталер?! Чьи это имена? Какой ещё Гитлин? Кто такой Сталер? Я вас спрашиваю!

В а н о в (через плечо смотрит в бумагу). Машинистка ошиблась, товарищ Сталин! Сейчас всё поправим!

С т а л и н (поднимает бровь). Ошиблась? Политическое вредительство! Намёк понятен? Что генеральный секретарь партии большевиков, что лидер германских национал-социалистов — одна компания?! Разницы нет? Одним миром мазаны? Так, товарищ Ванов?

В а н о в (смертельно бледнея). Даю слово, разберёмся, товарищ Сталин.

С т а л и н. Арестовать всех виновных!

В а н о в. Слушаюсь.

С т а л и н. Машинисток, врачей и этих.

В а н о в. Интернет-провайдеров, товарищ Сталин?

С т а л и н. Вы правильно меня поняли!

Послесловие

Дмитрий Корнющенко

СТРАТЕГИЯ ИГРЫ ГО В СУМАСШЕДШЕМ ДОМЕ

(Кац Ура, Гри Шин «ГИТЛИН и СТАЛЕР. Фарс в 17 мгновениях»,
2011, М., «Готовая книга», Творческое объединение «Максим Горький и ты»

Ещё способно плодоносить чрево, которое вскормило гада.
Бертольт Брехт «Карьера Артуро Уи, которой могло не быть»

Что такое «игра Го»? Словарь С.И.Ожёгова и Н.Ю.Шведовой безыскусно отвечает: «Игра белыми и чёрными камнями на доске, пересечённой горизонтальными и вертикальными линиями в 361 точке. Проводятся соревнования по Го». Император Японии  Хирохито, значимый персонаж рецензируемой книги, думал иначе: «Ни один самурай никогда не признается врагу, что владеет навыками Го. Это закрытое искусство» (с. 26). Две буквы, соединённые в слог «го», промелькают как некий сакральный символ во многих словах, на многих страницах.

А почему обложка книги оформлена как поле из четырёх клеток: красных и чёрных – по диагонали? Наверное, для того, чтобы по диагонали же можно было создать два новых имени: из тех двух, которые до сих пор проклинает человеческий род. Можно читать их имена как угодно, всё равно получится «Гитлин – Гитлер, Сталер – Сталин».

Два заклятых друга, если хотите, Инь и Ян планетного масштаба, красное и чёрное, – эти цвета и украшают обложку книги. Германский нацизм принято называть «коричневым», «чернорубашечниками» называли итальянских фашистов дуче, «синерубашечниками» – фалангистов Ф.Франко, «красными» – естественно, коммунистов Ленина-Сталина (укравших этот цвет со знамён социалистов-революционеров (эсеров)). Об этой «радуге» впервые прозвучали слова с трибуны III Государственной Думы в 1907 году. Её председатель А.И. Гучков обратился со словами горькой укоризны к двум противоположным цветам спектра Думы: «А вы, красно-чёрный блок…» Имелся в виду любопытный для тех времён политический казус: постоянное совместное голосование фракции социал-демократов (красных) и фракции черносотенцев против либеральных законопроектов. ХХ век ещё не закончился, как появился сходный политический термин, уже не считавшийся казусом: «красно-коричневые», дававший право доказывать, что уж если фашизм и коммунизм не близнецы-братья, то, во всяком случае, братья по крови.

Я не могу утверждать, что авторы создали своё карнавально-раблезианское детище с целью доказательства этого тезиса (попутно отмечу, что зловеще-гротескные рисунки А. Гнутова прекрасно визуализируют  братство красно-коричневых). Тезис этот давно уже не нуждается в дополнительных доказательствах, как бы не возмущались борцы с «фальсификаторами истории». «Грязь есть грязь, к какой цвет её ни крась». Я думаю, что Кац Ура и Гри Шин не стали бы изменять свои фамилии на библейско-японский лад ради такого пустяка. Вероятно, их задача была более важной, иначе им не понадобилась бы такая сложная, на грани «игры в бисер» Гессе, постарьергардистская архитектоника и эстетика в таком не особенно утруждающем читателя и зрителя жанре, как фарс. Но такому фарсу мог бы позавидовать никогда никому не завидовавший Венедикт Ерофеев. Представить, как два фюрера, «два сапога – пара» (так их изображали зарубежные карикатуристы в 1939 году) –  уже после войны продолжают проигрывать и переигрывать прошедшие сражения на скромной доске игры Го, не так уж и трудно. Один из авторов, Александр Кацура срежиссировал подобную ситуацию в своём романе «Наброски    к теории чудес» (М., «Радуга», 2007). Сделал он это с известным чувством такта, показав эту пару в образе, скажем так,  неудовлетворённого своей не до конца выполненной миссией совокупного Антихриста. Отголоски  этих мест из «Набросков…» заметны в 01 – 02 досье, прилагающихся к основному тексту.

У В.Даля и А.Солженицына в словарях читаем: «Волкодав – прав, а людоед – нет». Кто же из двоих «полководцев» волкодав? Тот, кто победил в войне, то есть И.Сталин? Точка зрения очень популярная в сегодняшней России: достаточно взглянуть на обложки книг на полках книжных магазинов. Не часто встретишь среди этих книг такое название: «Предатель – ты, Сталин!». Её автор – немецкий историк Б.Байерляйн, исследовавший утраченную солидарность сил Коминтерна в 1939–1941 годах. Фраза, вынесенная в заголовок, принадлежит видному германскому коммунисту Вилли Мюнценбергу, убитому в Южной Франции в октябре 1940 годы по приказу Сталина. Мне думается, что авторы, опровергая замечательную пословицу, нашли иное решение дилеммы: на полях глобальной по характеру и возможным итогам войны сражались армии двух людоедов, и один из них, Гитлер, оказался слабее, причём изначально слабее, несмотря на сокрушительные удары по сталинским армиям в 1941-1942 годах. Миллионы трупов с той и другой стороны являлись дьявольским жертвоприношением в кровавой игре.

На сцене истории трагедия иногда повторяется в виде фарса, и её игроки продолжают свою войну, склонившись над доской Го. Это «го» стало для них сакральным символом, довольно мрачным, порою опускающимся до уровня скатологии. Фарс – это смех, часто грубый, шутовской. Против такого смеха ничто не устоит, самые страшные тираны боялись смеха. И два повелителя мира съёживаются и, как герои Э.По или П.Вайса, превращаются в обыкновенных пациентов психиатрической клиники –  Гитлина Адольфа Альбертовича и Сталера Иосифа Вениаминовича, по роду занятий, кстати, связанных с воспитанием детей. В известном смысле, путь достаточно логичный: из кровавых  диктаторов – в относительно смирных сумасшедших, запакованных, тем не менее, в смирительные рубашки. Происходит это ближе к концу «17-мгновенного» фарса. Тут, мне думается, спрятана нешуточная аллюзии, незатейливо заставляющая вспомнить «Семнадцать мгновений весны». Социологи и специалисты по молодёжным субкультурам давно пришли к единодушному выводу: серьёзное увлечение советской молодёжи фашизмом началось после 1972 года и последующих многократных повторений этого любимого фильма коммунистов на экранах телевизоров. Увы, довольно понятный эффект. Очарование зла!

А кто же всё-таки победил бы за доской Го?  Обратимся к истории и политологии, которые не могут рассчитывать на хороший характер и природные достоинства властителей. Историки и политологи вправе рассчитывать только на конкретные факты. Среди таких фактов есть один, который специалисты иногда называют «железным законом тоталитаризма»: в глобальном столкновении двух тоталитарных систем побеждает та система, которая наиболее тоталитарна. Германский национал-социализм был изначально слабее: он не обладал такой способностью манипулирования и мимикрии, не мог рассчитывать на демократических союзников, в определённом смысле был «честнее» и менее кровожадным со своим собственным народом. Коммунистический тотал смог мобилизовать всё: и дух, и материю. Не останавливаясь ни перед какими средствами; путём дипломатической демагогии и непрерывной лжи он сумел привлечь на свою сторону западные демократии и, главное, доверчивые народные массы. Но закон имеет и вторую часть: в тотальном столкновении демократической и тоталитарной систем в конечно счёте побеждает демократическая система – вслед за апогеем тотала начинается спуск с зияющих вершин и наступает неизбежный крах. Что и произошло к концу ХХ тоталитарного столетия. Призрак коммунизма, выпущенный на волю в середине XIX века, накуролесил сколько мог, угомонился, хотя ещё продолжает бродить по России и по ряду малых маргинальных стран. Но в виртуальном пространстве игры Го Сталин-Сталер снова может сказать: «Наше дело правое, мы победили!» Вероятно, для демонстрации этого неизбежного варианта авторам понадобились и император Хирохито, и Уинстон Черчилль, своеобразный арбитр мистерии, отстаивающий ценности атлантической цивилизации.

Сквозь резонёрско-политическую комичность речей главных героев прорывается чёрная, зловещая мистика. Своему визави Сталин открывает тайну: «Великий талант, который помогает большевикам, это Бэс – большой энциклопедический словарь. Открываем, читаем на букву Л –  Ленин. Урожденный Ульянов. Но мы, соратники, называли его «Ильич».(с.53). Это открытие происходит в 7-м мгновении фарса, называющемся «Туалетная бумага» (на то он и фарс!) В 11-м мгновении Гитлина-Гитлера осеняет в ходе такого диалога:

«С т а л и н. А в мавзолей не хочешь?

Г и т л е р (глаза его на секунду вспыхивают тревогой). В мавзолей? Нет, не хочу! Мне пока рано.

С т а ли н. К нему?

Г и т л е р. Ага! Я знал, я догадывался, с кем ты беседуешь по ночам!

С т а л и н (испытующе смотрит на собеседника). Вот ми с тобой и коснулись настоящей темы.

Г и т л е р. Мы в Германии ценили обряд похорон… Но устраивать усыпальницу вурдалака в центре столицы. До этого даже мои мистики не додумались!

С т а л и н. Не додумались! (Усмехается) Пока усыпальница здесь, неколебимо капище там (дымящейся трубкой показывает вниз).

Г и т л е р. В ордене СС главным по чёрной магии был Гиммлер. Это – к нему.

С т а л и н. Основные силы, которые поддерживают нас, они – там (снова тычет в землю)» (с. 84-85).

А вот это очень серьёзно. Чёрная магия… Спасая честь Русского Православия, в апреле 1925 года, за три дня до смерти, Патриарх Всея Руси Св. Тихон хиротонирует в Патриархи Истинно-Православной церкви (ИПЦ) архиепископа Серафима Соловецкого (Поздеева). Так началась история катакомбной православной церкви, которую много лет преследовали и советская власть, и РПЦ. Патриарху ИПЦ Серафиму, по преданию, принадлежали два пророчества. Первое: возрождение России произойдёт, если в страну вернутся все Чудотворные иконы Божьей Матери. Но этого мало: у Антихриста есть своя опора, некий крестмаж – мумия Ленина в сердце Руси. Отсюда и второе пророчество: должен быть уничтожен или погребён труп мертвеца, зловеще порабощающего народ России почти столетие.

В таком беспощадном фарсе нельзя было забыть об антисемитизме. А вторы и не забыли. Гитлер с умилением вспоминает, как вдохновенно играли на скрипках евреи в лагерных оркестрах… Пока не наступала их очередь идти в крематорий. Он мог бы рассказать другу Иосифу, если бы знал, об одном оркестре в Освенциме, который по приказу начальства перед каждой отправкой заключённых в газовые комнаты играл весёлую еврейскую песню «Тум, балалайка!». Но однажды этот же оркестр исполнил песню «Червоны маки на Монте Касино» – и тут же, на опельплац, был расстрелян.  Монте Касино – небольшой город в Италии, где в конце 1944 года Польская армия генерала Андерса вела ожесточённые бои с немцами. В армии была тысяча евреев, сведённых в один полк. Этот полк почти полностью погиб, но удержал важную боевую позицию. Песня «Червоны маки» стала гимном польского сопротивления фашизму.

А Сталин, дабы не отстать от друга, сравнивает их беседы с «Протоколами сионских мудрецов». Гитлер с возмущением узнаёт, что «Протоколы», которые так соответствовали его представлениям об этих наглых евреях, всего лишь фальшивка. Далее следует типично русская хохма: Гитлер предлагает собственное название их бесед – ПИСДА. Сталин вспыхивает: это я-то? Но фюрер успокаивает его и расшифровывает просто Полемика Иосифа с Другом Адольфом. Впрочем, полемика фюрерам больше не нужна. Под занавес авторы приготовили на десерт артефакт из современной жизни за окном психиатрической клиники:

«Г и т л е р. Ясный пудель. Ин и Янь. Мы с тобой одно и тоже, Иосиф. Две стороны одной медали.

С т а л и н. Ты это брось. Всё-таки моя сторона почище будет. Посветлее.

Г и т л е р. Ох, не уверен.

Из окна доносится уличный шум, топот шагов.

Что это? (Бросается к окну)

Доносятся выкрики «Зиг хайль!», «Зиг хайль!»

Что это? Смотри-ка, люди. На плакатах – мы. Мы с тобой, Йозеф. Я же говорил! Ты и я. Не может быть?! Какой сейчас год? Тридцать первый? Или уже тридцать третий? Берлин?

С т а л и н (глаза лучатся добром и светом). Даже не сорок шестой, Адольф.

Г и т л е р (тихо). Не может быть!

С т а л и н. Может.

Г и т л е р. Но где мы?

С т а л и н. В Москве.

Г и т л е р (не веря своим ушам). Где?

С т а л и н. В сердце России, Адольф. Москва взята тобой почти без боя. (с. 111-112)

Кто-то будет возмущаться этой фарсовой сценой и возражать. Напрасно. Вл. Кантор в своей последней книге о Ф.М.Достоевском дословно цитирует газету «Московский комсомолец» от 27.09.2000: «Фашист с протянутой рукой. Лидера Русского Национального Единства исключили из партии за стрельбу по иконам. Рассказывают, что после поражения от Лужкова Баркашов запил горькую и теперь общается с внеземной цивилизацией, обратясь к буддизму… Региональщики согласились, что «русский человек не может быть буддистом», а также «стрелять по иконам». Да… Не тот пошёл нынче русский фашист! Такие у нас не пройдут! Наверное, поэтому последнее 17-е мгновение фарса, в утешение недовольным, авторы назвали «Лежать тихо!»

Заключительные страницы «Гитлина и Сталера» – самый мощный осиновый кол, вбитый в сознание российских сталинистов, коммунистов, «нашистов», нацистов, фашистов. Остаётся надеяться на то, что эта книга-фарс А.Кацуры и И.Гришина появится на театральной сцене, тем более что досье 04 и 05 дают чёткие указания будущему режиссёру для постановки спектакля в двух версиях. К тому же, пьес, затрагивающих подлинно глобальные мотивы, в современном театре почти нет. Мне, например, видится этот фарс с подтекстом на сцене Российского Академического Молодёжного театра, с блеском воплотившего сложную и мудрую пьесу Т. Стоппарда «Берег утопии». Связь-то между утопией и фарсом в некотором роде существует…