Экзамен

 Размышления о театре нашего Исхода

Памяти Марка Азова, Евгения Гамбурга, Нели Гошевой, Клима Каменко

Свобода в творчестве порой экзамен, который выдерживают только самые сильные. Неограниченные духовные и ограниченные материальные возможности оказываются лакмусовой бумажкой, проявляющей истинное лицо личности в искусстве. Сцена обнажает скрытую внутреннюю лестницу, по которой или взбирается, или соскальзывает, а порой срывается в пропасть человек, сделавший неверный художественный или человеческий этический шаг. Каждый из нас выбирает, во имя тьмы или света он творит и что важнее – тренировка собственных профессиональных «мускулов» любой ценой, или поиски единственно верного художественного ответа… Искусство свободного полета часто превращается в качели, где гармония равновесия зависит от личной реакции при взлете.

Театр, как и вся страна, сдает экзамен на прочность, на соответствие замыслу, и наглая простота социальных лозунгов порой затмевает здоровый разум.

На фоне призывов интеллектуальных звезд израильской сцены к игнорированию собственного зрителя по принципу территориальной принадлежности, в конечном счете – к глобальной дезориентации, направленной на уничтожение самого духа еврейского государства, выстраданного двухтысячелетним изгнанием, превращения его в «нейтральное пространство для всех», театр нашей алии по-особому значим и ценен знанием и выстраданностью целей.

Прошло более двадцати лет со дня приезда из бывшего Египта – развалившегося СССР. Исход для многих творческих людей стал нескончаемым ежедневным экзаменом – испытанием веры, проверкой достоинства, безумия таланта, жажды преодоления, дабы не изменяя себе, все-таки преобразиться и прорваться – к чему?!

Настроен был на успех театр «Комедион» Владимира Мериина, оставивший по себе добрую память всего двумя спектаклями «Печальный пересмешник» по Л. Шаргородскому и «Искусство» по Д. Горен.

«Искусство» по Д. Горен. Режиссер В. Мериин. Театр «Комедион»

И если первый был зеркалом абсурда прошлого, с которым расставались с горьким юмором, то второй оставил о себе воспоминание о надежде на овладение «искусством» жить здесь дальше вместе лучше. Однако столкновение с местной бюрократией, перекрывшей уже приготовленный финансовый кислород новому сценическому детищу, превратило бывшего лауреата фестиваля «Иерушалайм 3000» России в борца кино за справедливость уже здесь в Израиле…

Вернулся в Москву Игорь Штернберг, преобразивший крепостные стены Иерусалимского «Хана» праздничной метафоричной таганковской режиссурой своего «Штера-театра» тоже двумя спектаклями «Маленькие трагедии» по Ал. Пушкину и «Я тоскую о тебе!» по Н. Эрдману.

Вложил все свои средства в Хайфе в единственный спектакль «Эдит Пиаф»" выпускник Товстоногова, уже состоявшийся театральный и кинорежиссер Нисель Бродичанский из Кишинева. За оглушительным успехом не последовало никакой реакции тех, от кого могла зависеть его судьба. Человек сгорел сразу, и в его костер не подложили горючего те, от кого могло что-то зависеть…

Закрылся ашдодский «Интертеатрон» хореографа и режиссера Йосефа Потапенко, объединявший десятки молодых артистов, успевший поставить «Аниху» – по рассказам Э. Карета, «Божий Клоун» о Нижинском… Оставил по себе добрую память в спектакле «Двое» по А. Гельману актерский дуэт В. Фридмана и Л. Сахановой…

И заблудился в «Закоулках наших душ» в поисках «Момента Истины» авторский театр Дианы Горен «Дрор» из Иерусалима, чей последний спектакль «Прощение» (Мехила) прозвучал как умиротворяющий реквием по идеалам культуры, обреченным в новой реальности на искривленное восприятие и гибель. Воплощенный звездами оперной и драматической сцены (Кларой Коркан, Екатериной Чепелевой, Яной Фридман…), драматический текст Д. Горен остался демонстрацией отказа от нового духовного пространства, презентацией прежней из времен Египта …жажды высокой гибели в мире, где «некого любить». Яна Фридман заражала зал, играя сразу на всех струнах своего артистического оркестра, создавая бетховенскую мощь звучания судьбы – ее высокого накала и закономерного конца… Это был спектакль – молитва о прощении заблудившихся, где тихое пение в подсвеченных белых полотнах напоминало о хорах в Храме у Гроба Господня. Христианский российский Израиль был представлен как высокая болезнь театральных профессионалов, чей «тайный жар» сжигал все сомнения о праве евреев на подобную ностальгическую трагедию в Иерусалиме. Жажда творчества, как дыхания, была главной победой этого противоречивого спектакля…

Исповедью о прежних художественных идеалах, как единственном источнике продолжения жизни, оказался и спектакль Виталия Новика по Э. Радзинскому «Старая актриса на роль жены Достоевского», представленный в Бат-Яме. Проходящая через все творчество режиссера эта меняющаяся во времени пьеса – фактически – театральный манифест – образ веры в искусство, которое в любом пространстве и времени преображает и спасает. Эта идея пронизывала игру Светланы Норбаевой, чья глубина и свобода импровизации создавали действие непредсказуемое и прекрасное, как душа старухи, молодеющей на глазах в момент сценического преображения. На фестивале в Кишиневе уже новый израильский спектакль о В. Новика был воспринят «как высшая математика актерского творчества». Страна придала новые силы странствующему режиссеру, открывшему для себя Израиль из Петербурга через Германию.

Ушли в прошлое театр «Дагеш» Славы Карпа, «Цилиндр» Михаила Салеса, «Сцена – Кафе» Евгения Фалевича, «Элит» Бориса Эскина, «Люди и Куклы» Лени и Аси Хаит, «Русская Сцена» Алексея Френкеля…

Не все так идеально гладко было на этом пути, где «французские штучки» соседствовали с костюмированным вечером по Шекспиру или Чехову, где актеры, «желая кушать», путали известные цитаты. Материя болит! Однако страсть к преображению побеждала слабости, и становился снова «весь мир театром». Иерусалимский «Тарантас» Рахель Ковнер уже несколько лет совершенствует под аналогичным именем шекспировскую тему, где артист Александр Хазин все точнее восходит к образу английского гения, как символа мировой культуры , черпая в нем силу и вдохновение…

Профессиональной разминкой и демонстрацией неограниченных пластических – визуальных возможностей были спектакли из Тверии театра «Мешулаш» Геннадия Бабицкого и Фимы Гельмана «Искушения», «Женитьба» по Гоголю и Лорке, «44 рассвета» по Сент-Экзюпери. А драматическая пантомима – примы Анны Власовой «И Создал Бог Женщину…» по первой книге Пятикнижия, лауреат международных фестивалей, продолжает собирать награды и принимать приглашения…

Анна Власова в авторском спектакле «И Создал Бог Женщину»

Ибо найдена там в синтезе жеста, музыки и кукол формула общечеловеческого восприятия современного Израиля (Руки Ривки, матери Якова и Эсава, протянутые с мольбой, в пророческом предощущении слышимых братоубийственных взрывов…)

Сдал экзамен на художественное осмысление нового времени и пространства и феноменальный театр «Галилея» из Нацрат-Илита, к сожалению, ставший уже легендой из-за болезни режиссера «короля театра» (как называли его еще в Черновцах) Зигмунда Белевича и смерти драматурга – смехача и философа Марка Азова. Основанные на вахтанговской школе и традиции фольклорного юмора, вместе они создали уникальные спектакли, ставшие символом сдвига сознания нашего поколения.

Сестры Райхер в спектакле «Сестры Бери» по М. Азову в режиссуре Зигмунда Белевича

«Сестры Бэри в Москве» – о политическом пробуждении национального достоинства у презираемых – еврейской реакции на приезд американских звезд в Москву. ( Их спели раскованно и в праздничный унисон певицы – сестры Райфер, олимы из Румынии).

Марк Азов и Зигмунд Белевич во время Шагаловского фестиваля в Ашдоде

«Блуждающие звезды» – импровизация Азова по Шолом-Алейхему о бессмертии самого театра, как души народной, сколько ее ни уничтожай. Открытая незавершенная композиция сцены (сценограф А. Вайсман), где артистическая телега странствовали из прошлого в неизвестное будущее, стала визуальной тезой оживающей, словно феникс из пепла, души иудейской.

Портрет режиссера театра «Галилея» Зигмунда Белевича

Высшим пилотажем в современном искусстве сцены стала драматическая трилогия по ТАНАХу М. Азова и З. Белевича «Весенний царь черноголовых», «Ифтах-однолюб» и «Последний день Содома», От Ура Халдейского – родины Авраама в первом спектакле, через кровавую историю завоевания и цены земли обетованной – во втором – до морального осмысления уровня нашего соответствия божьему замыслу в последнем.

Артист Игорь Елизарьев в роли «Ифтаха» по пьесе Марка Азова в режиссуре Зигмунда Белевича. Театр «Галилея»

Азовская страсть к описанию «свойств человеческой природы и истории, которая повторяется», нашла воплощение в переосмысленных им сюжетах ТАНАХа, который дал ему «возможность еще более масштабных обобщений» Автор не любил «реализьму» особенно социалистического – писать не о том, что есть, а о том, что должно быть – то есть приукрашивать и лгать. Его эзопов язык «иносказаний» о правде, которая его «привлекала именно в ТАНАХе». Для него «он был написан как хорошее реалистическое произведение. …Евреи не жалеют ни своих праведников, ни самого Бога. …Не надо бояться говорить правду! Это может спасти, ибо помогает осознать, где мы находимся. …И чем дальше от очевидности, тем ближе к истине – в этом тайна искусства!»

Афиша Александра Вайсмана к спектаклю «Последний День Содома» по пьесе Марка Азова в режиссуре Зигмунда Белевича

Это завещание Мастера было воплощено еще при его жизни в театральной трилогии режиссером З. Белевичем, создавшим вместе с художником А. Вайсманом, хореографом Н. Пиляк, композитором А. Портновым актерами М. Никомаровым, И. Елизарьевым, И. Склярук, Б. Шифом (их было более 30!) …мир мета-театра, где совмещалась правда истории и сиюминутная, сегодняшняя, где их столкновение приводило к «эстетическому взрыву» – пророческим образам – Содома как государственного борделя; «Земли-Дома», который всем нам надо защитить (как пытаются это сделать символически в эпилоге трилогии сами ангелы мщения ), или «Корабля», на котором плывет все современное человечество, и где снова требуются герои, способные на самопожертвование, подобные библейскому Ионе. Так было в спектакле З. Белевича по М. Азову «Корабль Добряков» – актуальном послесловии к танахической трилогии…

Творчески бесстрашно на полной самоотдаче прорываются на сцену любители, сдавая зачеты и порой успешно профессионалам, которые держат планку и учат отличать коммерческую халтуру от настоящей культуры театра. «Высокое искусство требует подготовки, а халтура ничего не требует», – предельно трезво и требовательно подходят к своему любительскому театру «Мозаика» Игорь и Людмила Мушкатины, приближая своих питомцев с 1994 года – более 15 лет к сценическому идеалу. На языке любви к детям и с высоты своих знаний и опыта в кино и театре им удалось создать настоящие маленькие шедевры студийного творчества, среди которых вершинными были для меня «Антигона» по Ж. Аную, «Вкус меда» Ш. Делани... «Театр – дело подвижное. Педагогика – дело медленное. Они у нас как росточки, которые выбиваются из-под земли. У каждого свой период роста. Нельзя торопить. Некоторые приходят, им кажется – завтра уже на сцену. А когда не получается, отпадают. Евгения Голанд – наша ведущая актриса (кстати и певица!). Очень долго молчала… Теперь она профессиональна…» Мушкатины понимают, что настоящий театр – это постоянный поиск, самопроверка, особенно в новом – двуязычном измерении Израиля.

Иной – «резонансный – магнитный» подход к творчеству в театре «ЕШЪ» профессиональных режиссеров Левиных Владимира и Лены. Коллектив, начинавшийся в 2002 году как учебная студия, привлек огромное количество взрослых, из которых Левины выбрали только 26 человек. Осталось 14. Это тоже семейный театр, но студиец для режиссеров – это не объект для обучения, «актер для нас – это всё» – это мир, который надо пробудить и настроить как музыкальный инструмент «на свою волну», услышав в нем верную ноту. В репертуаре вообще много звуков. Программа «Ключи к театру» посвящена 300-летию русского романса. «Паризиана» – музыкальное ретро в стиле НЭП по Зощенко. «Крейцерова Соната» по Я. Гордину – история еврейских эмигрантов в Америке, разыгранная как бетховенская тема судьбы. «Танго» Мрожека. Переезд в новую страну изображается везде как разыгранная по нотам закономерная драма истории, где рушатся последние надежды иммигрантов Театр «ЕШЪ» – прекрасная иллюзия «тень» старой российской культурной жизни, как в дореволюционной орфографии с ятем, куда можно скрыться построив свой собственный мир, где в памяти "стучатся" первоклассные авторы. Так с успехом была сыграна феерия «Свадьба со стервой» по Шекспиру, Лопе де Вега, Гольдони и Бомарше, где каждый участник мог развернуться и «оторваться», как например артисты В. Дзякевич, С. Зильбербрандт, О. Алексеева. Так с тоской по русской классике возник «Сон в руку» по мотивам А. Островского «Женитьба Бальзаминова». Спектакль об одиночестве и любви, где «непрофессионалы были обаятельны и умны, стараясь быть слишком понятными». Режиссеры экзаменуют каждого на соответствие природе перевоплощения, новому любимому тексту, пробуждение подсознания для правдивого живого вхождения в образ «по Михаилу Чехову». Однако глухота к истинным проблемам времени приводит порой эту интересную, но замкнутую творческую группу к самолюбованию, где, как в замедленной съемке, взгляд остановился и, подобно спектаклю «Тень» по Шварцу, мы видим лишь яркий отблеск того, что ушло для нас в прошлое…

Рядом с домом Левиных на ашдодской набережной выпирает из песка , как крик о помощи, черный тонущий остов – образ не доплывшей до берега «Струмы» с еврейскими беженцами… Но эта боль нашей истории не находит никакого отзвука в развивающемся по собственным законам проекте «ЕШЪ»! Экзамен на соответствие духовной природе Израиля в планы не входит… Задача выжить самому за счет театра, победить трудности новой жизни, врасти сохраняясь в прежнем качестве.

Жаль, ибо «ЕШЪ» – продолжение детской театральной академии, молодежного проекта «Ювента» доктора, режиссера, автора уникальной методики Михаила Кипниса, цель которого была создание драмы – дилеммы – пересоздание реальности с помощью сцены в кругу друзей.

Режиссер театра «Ювента», создатель метода «драмы-дилеммы», руководитель проекта «Мейтар» Михаил Кипнис

Представление жизни как проблемного театра и приглашения каждого к решению его своим драматическим способом. Это смыкалось с мировыми поисками провокативного театра «Форум», начатого в Бразилии А. Буало, а в области психо-драмы Я. Морено.. Михаил Кипнис внес огромный вклад в осознание накопленного опыта: издал несколько книг о театре, как психо-гимнастике и инструменте решения конфликтов, оставил «Ювенту» и руководит сейчас в Ашдоде общественным проектом МЕЙТАР (михлала, йахадут ве тарбут) – учеба, иудаизм и культура, где театр ЕШЪ – лишь часть программы культурного вживания. Интеллектуальные функции разделились и театр стал для профессиональных режиссеров и их питомцев лишь интеллигентным отвлечением на фоне прозы выживания…

Впрочем любительство порой позиция и спасение для тех, кто хочет выстоять в реальной жестокой борьбе за человеческое достоинство. Таков ашкелонский театр «Менора» режиссера-волонтера Владимира Азарова, для которого искусство – «светильник во тьме жизни». Созданный в 1991 г вопреки атмосфере русофобии в городе, где до сих пор за разговор на русском языке могут или избить, или убить (вспомним Яна Шапшовича!) или вынести порицание по службе (последний приказ в больнице «Барзилай», запрещающий работникам речь по-русски!), театр «Менора», продолжает органичную еврейскую борьбу за милосердие, доброту, первичную мораль, отличающую человека от зверя. Об этом среди десятков постановок главные для режиссера «Ретро» А. Галина, «Зверь» М. Гиндина, где хищник оказывается более человечным, чем люди; и недавняя премьера по И. Жамиаку «Месье Амилькар платит» или «Антипьеса для антипублики», где вновь высокий счет, который предъявляет близким герой, отказывающийся от социума, где царит ненависть и предательство. Тяжеловесный, статичный театр, где исполнители (некоторые впервые) вполне искренне кричат свои роли, театр «Менора» жив жаждой публики по таинству Театра, за причастность к которому и на сцене и в зале борются как за владение короной! Владимир Азаров – бывший военный, которому не удалось из-за последствий войны осуществить свою тягу к сцене, везде, где он был, ставил спектакли, согревая окружающих своим энтузиазмом и бескорыстным служением святыням творчества. Более 60 лет он отдал театру из них 19 – в Израиле! В 2010 он был признан в Ашкелоне Человеком Года, а его театр, ютящийся до сих пор в бомбоубежище, тем не менее получил статус Городского: в его рукотворных ступенях, согревавших беженцев с Газы, дети и взрослые репетируют новые пьесы, а их близкие помогают несгибаемому режиссеру, храня своего «дон-кихота»..

«Душа обязана трудиться» – это сверхзадача всех, кто примагничен сцене. Это идея и Нели Цирюльниковой, влюбленной в слово в ее иерусалимском моно театре «Звучащая Книга», существующем уже 16 лет.

На сцене ей удается лишь голосом вызвать в подсознании слушателей «звук тонкой тишины» – мир Ахматовой, Пастернака, Булгакова, Паустовского, Эренбурга. Интеллектуальная муза актрисы – проповедь нашего богатства –духовного багажа, который мы привезли с собой и и создаем здесь, чтобы «просто не забывать, что мы – люди». Об этом моноспектакли «Яков и Рахиль» по роману А. Рыбакова «Тяжелый песок»; «Еврейское счастье» по И. Орену, И. Башевису-Зингеру; «Золотая Елена» по роману «Белая гвардия» М. Булгакова…

Не забыть, спасти, что еще можно, ощутить «родство времен», где рядом творцы настоящего и прошлого – цель почитательницы высокой поэзии и прозы, ее экзамен в Израиле, где она озвучивает свою Книгу, прислушиваясь к голосу творческой совести…

У театральных профессионалов в Израиле иные проблемы и другие критерии самопроверки – найти новый способ существования на сцене – иной путь перевоплощения с учетом прежнего профессионального опыта… И во имя пересоздания в зеркале сцены контраста времен и пространств знатоки предлагают совершенно разные типы творчества.

Тяготеет к языку притчи театр «Зеро» Олега Родовильского.

Особенно в спектаклях «Женщина в песках» по Кобо Абэ, и «Заколдованный портной» по Шолом-Алейхему – это метафорическая исповедь в японской или еврейской стилистике о трагедии потери личности даже при обретении общественной идентичности, где актер – тем сильнее воссоздает образ другого «Мужчины в песках» или сумасшедшего праведника «Шимона Эли», чем более злободневен его диалог с залом. При этом диапазон между образом и актером, как личностью из публики – тем масштабнее – чем интимнее, и аллегория – лишь способ прямого разговора об общей боли, о дистанции между мечтой и реальностью, о ее противоречиях , которые далеко не каждый способен преодолеть, но мужественно старается, приходя или к победе или к поражению… Композиция подчинена одному актеру – его максимальному самовыражению. Остальная «свита играет короля» и не всегда в гармонии …«Зеро» (Нуль) – это конец и начало неизвестного. Коллективный моно театр Олега Родовильского – метафора наших вопросов, где первично актерское эго, а режиссура безмолвствует, обслуживая…

Актерское решение сцены и в ашдодском театре «Контекст» Михаила Теплицкого, где постановщик – непосредственный участник действа, влюбленный в профессиональные возможности своей «коллекции» творцов и оттого растворенный в них так, что порой режиссера не замечаЕШЪ. Спектакли «Стулья» по Ионеско, «Квартет» Рональда Харвуда, «Неприличные истории» по французским фарсам были праздником самореализации Александра Штендлера, Павла Кравецкого, Евгении Шаровой… – демонстрацией художественных богатств, которые в традициях российского психологического абсурда были продемонстрированы новой стране по контрасту с местным иллюстративным политизированным семейственным театром. «Закрой окно – воняет» – фраза вечной пары из Ионеско стала лейтмотивом первых спектаклей «Контекста», заявленных как знамя культуры, демонстративно противопоставленной всему раздражавшему окружающему.

И лишь обращение М. Теплицкого к еврейской классике «Миреле Эфрат» по Якову Гордину (иудейскому Шекспиру), где коллектив слился в единое гармоничное постановочное целое – принес театру заслуженный успех и ощущение почти сданного экзамена на соответствие национальному менталитету. «Я всю жизнь хотел заниматься еврейским театром. Для этого я собственно и приехал в Израиль после окончания ЛГИТМИКа» М. Теплицкий нашел ключ к известной пьесе, где отличились и «Габима» с Ханой Ровиной и Орна Порат в «Идишпил». Не абстрактные галутные евреи, устаревшие и мелкие в своих претензиях, но значимые узнаваемые наши прадедушки и прабабушки воспроизведены на сцене… Режиссер погружает зрителя в культуру и быт иудеев провинциальной России – воссоздает общие духовные корни, восстанавливает дней порвавшуюся нить. Дизайн пустой сцены, в которой четыре колонны и высокое кресло, с шекспировской силой, как в королевском дворце, обозначают пространство воительницы с судьбой. На этом свободном поле сценограф Полина Адамова создает в цветовом (коричнево-красно-зеленом) контрасте костюмов исторически реалистический и по-шагаловски авангардный знаковый дизайн: визуальную – драму столкновения чести с бесчестием, культуры с хамством, достоинства с воровской мелочностью.

Приглушенное будничное «безыскусное» освещение Михаила Чернявского и «осимфонивание» фольклора Евгением Левитасом дополняют картину духовной подлинности и универсальности российско-еврейского прошлого.

Актриса Александра Комракова – «Миреле Эфрат» на сцене – многозначный цельный кристалл, где каждая грань сверкает глубиной. По Станиславскому, она создает образ зла, где скрыто добро, и потому ее игра «стреляет», ибо цель – женщина бескомпромиссная, где жажда власти и нетерпимости – лишь маска верующей «аидише маме», готовой на самоуничтожение, несмотря на гордость, во имя ценности семьи, сохранения «а голдене кейт» – «золотой цепи поколений» – той, благодаря которой мы все здесь.

Однако и в этом спектакле актерское начало преобладало над режиссерским, превращая действие порой в замедленную иллюстрацию текста Якова Гордина. Театр «Контекст» еще в пути, но зритель стоя приветствовал «Миреле Эфрат» как состоявшуюся национальную драму. Здесь М. Теплицкий по-настоящему вспомнил то «Главное, что Забыл». Феерия по Шолом-Алейхему «ХА Икар Шахахти» – поставленная им как режиссером в Израиле, а ныне в Санкт-Петербурге в «Таком театре» – по справедливости возможный номинант на «Золотую Маску». А обращение к пьесе «Кнопка» по Йосефу Бар Йосефу в ашдодском коллективе – еще один шаг навстречу пониманию израильской культуры как своей собственной…

Не первична ни режиссура, ни игра – но аудио визуальные шифры для возвращения к первоистокам – самопознания и просвещения публики в домашнем театре «Маген» художницы и актрисы Рахель Спектор в Хайфе, действующий с 1992 г.

Диалог со зрителем через визуальные символы. Рахель Спектор «Театр «Маген»

Ее экзамен в Израиле – авторский театр-мидраш – продолжение вечеров творческой гостиной, где рядом выставки, концерты, лекции «Идти по Земле» и «Символы еврейского духа»…

Отделение театрального дизайна Ленинградского училища им. Серова, где преподавали лучшие учителя Академии, создали из студентки оригинального мастера, «ведущего зрителя по лабиринту состояний» дорогой жеста, цвета, линии, музыки… Так возникли спектакли «Камни говорят», «Автопортрет», «Выход», «Еврейское пространство» У каждого свой способ сдачи своего экзамена в Израиле. Для Рахель Спектор Эта Земля – цель, и оттого она предпочитает на крошечной сцене не традиционное перевоплощение – но личную эстетическую проповедь «во имя изменения мира»… Ее идеи театра, как «служения в Храме» напоминают мечты Нахума Цемаха, создателя московской «Габимы», думавшего о «национальной еврейской сцене на горе Скопус» в Иерусалиме… История повторяется, но развивается непредсказуемо…

Режиссер театра «Микро» Ирина Горелик не грезила несбыточным, но как практик – литератор, учитель и автор своих сценических размышлений еще в Саратове, она медленно, но верно, начиная с 1995 года, превращала свой молодежный «театрариум» для трудно воспитуемых – в признанную профессиональную труппу, действующую на малой сцене иерусалимского театра «ХАН». Ее аналитическая рациональная муза привела к постановке спектаклей – аллегорий, построенных как философский диалог с публикой во имя ощущения театра как своего «звена в цепи истории». Так возникли спектакли: «Обеты» – по устной Торе, роману Т. Манна «Иосиф и его братья» и пьесе Н. Птушкиной «Рахель», где был воссоздано «четвертое пространство коридора во времени», и история Йосефа разыгрывалась как экзамен – проверка на звание Человека, не прекращающаяся для его наследников и сегодня.

Маша Горелик – Ольга Книппер, Ефим Риненберг – Антон Чехов. Авторский спектакль Ирины Горелик «Последняя любовь Чехова»

«Враги. История любви» по И. Башевису-Зингеру – мистическое священнодействие режиссера в стиле автора – анализ лабиринтов национального менталитета, колеблющегося между Сатаной и Б-гом. История Германа Бродера, спасенного в Катастрофе, но раздавленного собственной слабостью, была представлена как синтетическое хоровое действо, где отдельные герои – лишь знаки общей иудейской судьбы. О ней напоминали тексты царя Давида, служившие знаковым камертоном любовных перипетий героя, который себя с ними соотносил, пытаясь убежать! Хор был его судьей, светом и мостом с залом из прошлого в настоящее …А зрелище – проекцией общего приговора над раздавленным и опустошенным эгоистом, который ради себя предавал всех, перечеркнув заповедь «любить другого как самого себя». Ансамблевая игра актеров поднимала действие до уровня высокой трагедии. Она касалась каждого, ибо звучала, как предупреждение свыше об опасности продолжения Катастрофы на уровне сознания каждого…

Именно за этот спектакль театр «Микро» получил звание государственного и был приглашен на малые гастроли в Камерный театр в Тель-Авиве.

Последняя премьера «Как несколько дней» – по одноименному роману Меира Шалева – откровение о безнадежной любви, которая преображает ничтожность жизни, преображая ее в праздник – противовес реальному кошмару.

История трех мужчин, мечтавших об одной женщине, соотнесена с мифом о Якове, который служил 14 лет за Рахель и они показались ему «как несколько дней, ибо он любил ее». В центре – скрытый праведник, идеальный человек, который как раз растворился в другом.., воплощая высшую заповедь Танаха…

«Может вся мировая война и газовые камеры были только для того, чтобы у нас была свадьба!», – этот крик мудрости деревенского дурачка из Изреэльской долины 1946 года, сотворившего тысячи глупостей ради любимой, напоминал по-чаплиновски о величии маленького сердца, способного на огромные чувства. Бывший артист Камерного, профессионал от Б-га, Илан Хазан – «влюбленный клоун Яков», – нерв спектакля, где его тоска по освящению ненаглядной «Егудит» – художественное противостояние Ангелу Смерти, вечно преследующему евреев …В спектакле звук сломанного холодом дерева, убившего невесту, – символ Катастрофы, еще свежей для героев, раны, не заживающей и для нас…

Перфекционистский самоконтроль и самоотдача без шумихи – лицо автора театра Ирины Горелик, как и ее коллег.

«Я не ставлю то, что идет везде. Меня интересует оригинальная литература, чистота помыслов и намерений. И я не принадлежу к профессионалам, которым на все наплевать». И хотя далеко не всегда достигается единство «игры и времени», и взлеты театра редки – но они даются на своей избранной дороге, на которой закономерны и непродажные честные провалы. Экзамен на «лица не общее выражение» продолжается и «Микро» стало постепенно для израильской публики значимым серьезным «макро – событием».

Игорь Березин в своем «Маленьком» театре, следуя тому же принципу величия литературных целей и этики их достижения, создал из своих режиссерских творений интеллектуальный магнит, подключая зрителя к электричеству точно рассчитанной минималистской композиции, где кинокадр, кукла, свет в гармонии с актером выстраивают авторскую идею. Основанный в Тель-Авиве в 1997 г, как один из театров на обочине, независимый «Фриндж», он был заявлен как езда в незнаемое – свободный эксперимент, где духовная цель была подчинена форме и взвешивалась до миллиграмм на весах авторского замысла. Израильская публика была поражена полуметровой близостью со сценой, предполагавшей напряжение крупных планов киномонтажа, цирковую эквилибристику в невыразительном пространстве, которое преображалось по простейшим формулам математики театра, пробуждающей глобальные духовные ассоциации…

Гера Сандлер в спектакле «Последний черт» по Башевису-Зингеру в режиссуре Игоря Березина

Так построены «Последний черт» по И. Башевису-Зингеру, «Посторонний» по А. Камю, «Старуха и чудотворец» по Д. Хармсу, «Орфей в метро» по Х. Кортасару, «О грехе» по Ф. Достоевскому, «Маленькие трагедии» по А. Пушкину, «Роза Иерихо» Р. Хен, «Йов» по Й. Роту, Все эти спектакли объединяет авторский пиетет перед литературой, как «высшим из искусств», где слово поверяется сценой. «Если оно выдерживает испытание, значит оно – самой высокой пробы». Герой всегда стоит перед «проблемой выбора маленького человека в жестоком мире» между верой и безверием, между «равнодушием и жертвенностью, между истинной жизнью и духовной смертью, Этический спор – зеркало репатриации, иммиграции – любого перемещения в пространстве, болезненного рождения заново. Самоидентификация, поиск «клада культуры, который только нам принадлежит и который никто уже отнять не сможет» – современное иудейство – это критерий личного экзамена режиссера. Переосмысление его через искомую, как ответ, метафору мифа – путь И. Березина. Об этом и новый авторский актуализированный текст о будущем по легенде «Голем», где автор утверждает, что все зависит от того, какие современные ценности могут спасти нас в будущем, на какого созданного нами «голема» возможно и можно ли надеяться. «Театр – это мировоззрение, лаборатория духа».

Режиссер «Маленького театра» Игорь Березин

Приверженность режиссера к «бедному» искусству, «без звуковых эффектов и роскошных декораций, но с актером в центре и всего на сто зрителей» создает во всех его работах магическое медитативное интеллектуальное наслаждение, оцененное в Израиле престижными театральными премиями. Демонстративная скромность, сложная простота художественных целей, погружение в творчество вопреки коммерции и отсутствию сцены-дома – образ бескомпромиссного творческого экзамена Игоря Березина и его глобального «Маленького» театра.

Евгений Арье свою исповедь перед исторической родиной и мировой культурой выстроил в форме моста. Театр «Гешер» в Яффо был задуман как дорога в два направления одновременно: российское профессиональное и современное еврейское. 67 спектаклей поставлено за 20 лет пребывания в стране. Из них, по-моему, наиважнейшие и состоявшиеся как художественные открытия: «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» по Т. Стоппарду, «Мольер» по М. Булгакову, «Дело Дрейфуса» по Ж. Грюмбергу, «На дне» по А. Горькому, «Идиот» по Достоевскому, «Адам бен Келев» по Й. Канюку, «Деревушка» по Й. Соболю, «Город» по Бабелю, «Раб» по Башевису-Зингеру, «Ревизор» по Гоголю… Избранные эти работы оставили впечатление духовных достижений Израиля, достигнутых на столкновении людей разных цивилизаций и одной национальной души. Родилось третье искусство «неофитов», как и у Березина, с новыми художественными качествами, неожиданными уровнями прозрения в современный израильский менталитет… Коммерция поначалу должна была служить сцене, как рабыня, и для снега в горьковском дне Петербурга заказывали на миллион подлинный из Парижа… И волшебной белой пеленой застилалась ночь вокруг каменного фонтана, где в грезах о романтической любви погибала раздавленная «Настя» – Н. Войтулевич; и взлетал пух во время погрома в Одессе под безумно прекрасную скрипку несуразного внука убитого Шойла – авторское эго Бабеля (Е. Додина)… Режиссер вместе с коллегами высекал из чужеродного материала новую смысловую искру, создавая свое – третье – надтекстовое измерение трагедии, сугубо сценическое, ибо Театр, как было в «Гешере» во многих спектаклях – Суд, Правда, Спасение и Лекарство от любых общественных извращений, самостоятельный прекрасный мир и цель, духовный Дом, как в лучшие времена в России. «Гешер» оценили, как «новое поколение искусства Израиля» почти во всех культурных центрах мира… Президент М. Перес на юбилее 20-летия назвал «Гешер» «русским чудом Израиля», сравнив его появление с приездом в 1927 году московской «Габимы». «Нашим театром» назвал его в телеинтервью Нетаниягу.

По-моему мнению, весь репатриантский театр в целом, как явление, – чудо, которому свойственны в большей или меньшей степени качества театра «Гешер», ибо вышли мы все из одного Египта и культурная закваска в разной степени у всех одна. Да и сдать экзамен на самый лучший и самый посещаемый театр удается даже избранным не всегда. Как коллектив «Гешер» далеко не идеален в своем стремлении «выжить любой ценой». Коммерция из служанки и рабыни превратилась в хозяйку дворца… Возникли разнокалиберные художественные мутации, где присутствие чужеродной и по духу и по уровню игры «звезды» должно «обеспечить заполнение зала на 900 мест». Так было в недавней постановке «Тартюфа», где Хана Ласло ни на йоту не перевоплощалась в хитрую служанку Мольера, но демонстрировала свои неприкрытые уродства и дешевый стендапистский стиль сценического поведения, несовместимый с творческой планкой перевоплощения, заданной гешеровцами. Поверхностный «а ля руси» стиль отличал и теле приму Орну Банай в «Служебном романе» по Э. Рязанову и заштампованного в ролях восточного мафиози Моше Ивги в «Шестеро персонажей в поисках автора» по Л. Пирандело. Некоторые местные актеры просто пыжатся, тужатся, не в силах родить на сцене ничего, кроме собственной претензии (Микки Леон – в спектаклях «Медея» или «Ночные разговоры»)… Как артистическая легенда летают над сценой «Гешера» образы, созданные ушедшими навсегда Евгением Гамбургом, Нели Гошевой, Роландом Хейловским, Климом Каменко…

Поиски продолжаются. И Е. Арье удалось создать плеяду рожденных уже здесь в свободных условиях новых молодых актеров: Эфи Бен-Цур, Нета Шпигельман, Янив Ори – плоды единения раскованной энергии еврейских цабр и российской осознанной психологически театральной школы. Так возникают уже самостоятельные работы, где соединяются фейерверк талантливой свободной импровизации и глубина актуального духовного анализа. «Один и Одна» (Эхад ве Эхат – Он и Она) по авторскому актерскому тексту Ноа Колер, Эрез Дригес, постановка Е. Арье – спектакль – праздник! Таким же фантастическим плодом совместного творческого синтеза явился последний «Ревизор», где в центре израильские актеры Двир Бандак и Алон Фридман, создавшие из образов Городничего и Хлестакова – универсальную пару умных современных приспособленцев, использующих любую возможность для наивного аморального обще признанного само выживания.

«Проверено, что репертуарный театр должен поддерживаться государством на 60%. У нас дотации только 33%. Я должен думать обо всем… В мире сейчас побеждает ЭНТЕТЕЙМЕНТ – развлечение. Я стараюсь, чтобы театр был хотя бы на полшага впереди аудитории, но это очень дорого обходится… Глупо мечтать о том, что было в начале – двадцать лет назад. В реку нельзя войти дважды. Но мы остаемся и поныне уже с новыми актерами театром живым, который пытается через адаптации современной израильской литературы дать свой масштаб видения событий».

Насколько это «видение» близко к объективной израильской духовной реальности – вопрос не праздный. Это проблема соответствия, попадания в цель через эстетическое мышление в драму истории или сохранения своей чистой позиции над схваткой, или этический выбор национальных ценностей, для поддержки которых нас сюда забросила судьба. Позиция Е. Арье – чисто художественная. Для него театр – вера и путь. «Мне нравится, когда в тексте нет идеологической преднамеренности, а есть элементы правды либо в диалоге, либо в сюжете. Тогда есть от чего оттолкнуться. Добывание правды по крупицам очень тяжело. Но именно это и привлекает меня в театре». Тяжкий путь познания Израиля как дома и еврейской истории, как своей собственной – черты Мастера, который вне знания языка и древних текстов, на которых родилась святая земля, естественно может быть необъективным. Но стремление к совершенству остается. Об этом грядущая премьера по Меиру Шалеву «Мальчик и голубь» – о любви и о возвращении…

И может быть, когда-нибудь сбудется идея режиссера «о центре созидания и творческого развития режиссеров и актеров, где с молодыми можно идти дальше». А пока его экзамен на сохранение качества большого театра в джунглях искусства Израиля, где он тем не менее чувствует себя «максимально комфортно», продолжается, и карьерные предложения отбрасываются: «Я не брошу то, что сам создал!»… (Интервью 5.09.11) Ответственность таланта, всегда надежда, что результат снова будет таким, как было в лучшие времена нашего «Гешера». На вопрос, как режиссер относится к протесту театральной элиты, призывающей игнорировать выступления в Ариэле, Кирьят Арбе, режиссер подчеркнул, что это «глупость», и что театр Гешер «будет работать в любой точке государства Израиль». Все было бы хорошо, но в репертуаре был спектакль Давида Гроссмана «Момик», ассоциирующий евреев со скрытыми нацистами – идея, оправдывающая культурное игнорирование территорий Иудеи и Самарии. «Враги. История любви» по Башевису-Зингеру, текст воссозданный только на уровне «реалистического» сюжета – без глубинных ассоциативных подтекстов автора как вершины айсберга культуры идиш, погрузившейся в небытие в сороковые роковые, представляет выживших жертв Катастрофы только как полностью потерявших ориентиры сексуальных маньяков и подонков. В израильской аудитории, где во втором и даже третьем поколении жива память о равнодушии европейцев при уничтожении их предков, этот спектакль воспринимается как кривое зеркало национальной истории, где балом правит вирус «Занда», оскандалившегося со своей книгой («Кто и как придумал еврейский народ» 2008) и извинявшегося перед аудиторией в Рамалле, что «он родился только в результате насилия». Еврейская само ненависть, желание сравняться с гоями, (аплодирующими аналогичной постановке в Москве!) ибо презентация еврейских персонажей сквозь близорукую призму зрения, где главного на расстоянии не увидишь, и где побеждает «критический реализьм», приводящий к искривлению действительности, резко выделяются в «Гешере», заявившем о себе с самого начала, как источнике высокой художественной правды… И это несомненно еще возможно, если театр не будет идеализировать сам себя и противопоставлять свои внутренние проблемы всему окружающему, создавая из прекрасного духовного производства – самоцель, птичью башню и интеллектуальную келью. Она прекрасна, притягательна, но и опасна, ибо сжигает без кислорода подлинной реальности.

Эта позиция над схваткой, где искусство в его чистом эстетическом виде превыше всего – способствует (ибо высокомерно эгоистично не реагирует на волны истории!) торжеству местной элиты, провозгласившей устами королевы израильской сцены знаменитой актрисы Ханы Марон 14 мая 2011 г Декларацию Независимости Палестины напротив здания, где в 1948 году это сделал только по поводу евреев Давид Бен-Гурион! Дискредитация Израиля и издевательство над сионизмом модны не только в университетских стенах, но прежде всего в театральной среде. «Принц» Камерного Театра Итай Тиран заявил с королевским достоинством, что он «не служил в ЦАХАЛе» и одним из первых поставил свою подпись в петиции против Ариэля…

Пришло время и нашим деятелям сцены, еще не забывшим российский Египет, летающим и далеко не приземляющимся евреям, самоопределиться и ответить перед собственной совестью: С КЕМ Я, КАК МАСТЕР КУЛЬТУРЫ?! И что для меня театр? Келья или «Труба Архангела», (как поэзия для Мандельштама)?!!!! И чем является для меня местная публика – «нетеатральным быдлом», которое нужно, игнорируя, просвещать, и вообще «осчастливливать», или полем исследования цивилизации, от которой зависят судьбы мира и частью которой являюсь я сам?! Пришло время ответа, ибо и от нашей ясности и глубины зависит жизнь страны…

В этом смысле близким к творческому идеалу оказался для меня театр «Матара», созданный группой профессионалов во главе с кинорежиссером и актером Александром Капланом.

Режиссер театра «Матара» Александр Каплан

Выпускник ЛИКИ (Ленинградский Институт Кинорежиссуры), работник одесской киностудии, постановщик мюзикла там в театре «Мигдаль Ор», автор шести документальных и двух художественных фильмов здесь, среди которых «Ближний Восток – большая ложь революции» и «Еврейское счастье» по С. Довлатову были с успехом показаны на НТВ, он организовал группу «Матара» в Холоне сразу после Второй Ливанской Войны в конце 2008 г. Визитной карточкой стал спектакль «Деревянный театр» по Леону Агулянскому – живая реакция деятелей культуры на еще незажившие раны...

Отрывок из спектакля «Деревянный театр» по Леону Агулянскому. Режиссер Александр Каплан

Автор текста – подобно Чехову – доктор и писатель, сам был участником военных сборов и с гордостью, как «счастье», воспринимал свое участие в боевых операциях на флоте. Об этом его роман «Резервист» или «Нерусская рулетка», где герой – альте эго автора, попадая в немыслимые ситуации, выживает благодаря элементарной порядочности, бесстрашию, умению оценить мгновение и выиграть в битве со смертью. В основе текста пьесы «Деревянный театр» – повесть «Вспышка», основанная на реальных событиях лета 2008 г, когда врачей забирали на передовую, и они без оружия спасали бойцов прямо с поля боя, или наоборот – воины, видя кровь, становились в больницу в армию хирургов. И если в повести темой является сила судьбы – само мгновение (ФЛЭШ), которое меняет жизнь человека, и герой, как и все олимы – обыкновенный человек, выбирающий в последний момент бесплодную жену и машканту, а не любимую в прошлом женщину с его ребенком; то в пьесе автор заострил до предела суть еврейского гуманизма.

В трагической для страны и для себя ситуации «Виктор» (арт. Д. Кулиев), оперирующий раненых с фронта, не теряет ни разума, ни чувств, ни способности к прекрасному, символом которого для него остался старый деревянный театр на Каменном Острове в Ленинграде, где он испытал мгновение головокружительного счастья. (Об этом прекрасные кинокадры А. Каплана, противопоставленные на сцене жестокой реальности будней в больничном тылу войны). И эта вспышка чуда ощущений из той прежней жизни поддерживает его в трудные моменты разрыва бомб в городе, где он выбрал жить. Авторы создают образ еврея из России, сердце которого не выдерживает напряжения между старой любовью с ее ребенком и женой, состарившейся от горя гибели на войне их общего сына. Как врач, настоящий мужчина и человек, он умирает именно в силу уровня доброты, ума, привязанности и к ним обеим и к своему предназначению, как врача армии обороны Израиля, на основе своей органической, врачебной и человеческой жертвенности, свойственной многим интеллигентным русским израильтянам, ощущающим себя солью страны. В эпилоге пьесы уже отошедший в небытие герой разговаривает с залом:

– Эх если бы знать, что так оборвется роль, сыграл бы лучше… Все. Боюсь на похороны опоздаем… (Смотрит в зрительный зал) У нас в стране хоронят быстро. Люблю Питер. Между Питером и Иерусалимом всегда сердце разрывалось. Вот и разорвалось… Присядем на дорогу…

В пьесе лирика скрыта в воспоминания, а на первом плане – жестокая проза линии фронта, которая проходит через сердце каждого обыкновенного человека, особенно если он причастен к чужой боли.

После Аккского фестиваля 2007 года, где была представлена пьеса «Эйха» Р. Рашкаса, где главную роль исполнял Моти Таммам, потерявший во время молитвы в синагоге всю семью, ожидавшую его дома к шабату, я не видела ничего более сильного о Второй Ливанской войне, чем «Деревянный Театр» Л. Агулянского-А. Каплана.

Оба одинаково осознают свое предназначение. «Мы часть народа Израиля. "МАТАРА" - цель – прожить свое мгновение вместе со страной. Профессия – лишь средство ее достижения. Израиль – родина, дом и моя боль», – говорит режиссер.

Второй их общий спектакль – «Гнездо воробья» – взрывной диалог с залом, где каждый может просветить себя рентгеном высокого искусства, призыв к прозрению, к преодолению барьеров, к самопроверке по самому большому счету. Эта проповедь духовного исцеления, для жителей нашего болеющего то «немедленным миром», то «размежеванием», то «социальной справедливостью» государства, прозвучала, как колокол, в спектакле, посвященном анализу подлинной человеческой свободы, символом которой является для героини феномен Эдит Пиаф. «Божьей милостью трагическая актриса» (оценка руководителя Минского Драматического Театра) Ирма Мамествалова играет не известную миру певицу, но свою личную тоску по идеалу, творческому, общечеловеческому, объединявшему в концентрационных лагерях узников и надзирателей, прорывавших музыкой преграды Освенцима, спасавшей обреченных, дарившей надежду и любовь.

Ирма Мамествалова - «Она», Генадий Юсим – «Он» в спектакле «Гнездо воробья» по Леону Агулянскому. Режиссер Александр Каплан

Мир Пиаф благодаря артистке звучит в спектакле как образ духовного экзамена, который открыт для каждого, если он хочет в наше жестокое время остаться личностью, равной самой себе! Так осознал «болезнь» своей пациентки «психиатр» Геннадия Юсима, отказывающийся от привычных рамок, сыгравший в гармоничном дуэте с И. Маместваловой – восхождение к истине, где жестокую реальность смерти побеждает память о главном: о любви и бесстрашии - чем жива еще душа! Режиссер демонстративно занизил финал, спустив героев с небес искусства в больничные палаты, где нет простора мечтам…

Актеры прожили на сцене настолько сильно, что их перевоплощение со скоростью мысли без утери нити прямого разговора с залом явилось фактически магнетическим приглашением каждого на личный зачет на прочность и честь в нашем нелегком времени и пространстве…

В Санкт-Петербурге на фестивале «Апарт 2011» этот спектакль стал весомой визитной карточкой искусства Израиля, отмеченным премией и приглашением на европейские гастроли в Бельгию, Голландию, Германию.

Лауреат премии А. Чехова 2009 г, драматург Л. Агулянский, сумел воплотить в этой пьесе как неразрывной цепи перевоплощений и кабалистических – легких переходов в неизвестное – идеи всего своего творчества, заложенные уже в названиях. Наша жизнь в Израиле уже «Нерусская рулетка», где прошлое и настоящее сливаются в «Параллельные кривые», где твою жизнь «Решает мгновение», а новое, что открывается сердцу, оказывается как «Визит в Зазеркалье»; и каждый монолог о том, «На что жалуемся?», как просьба о спасении и призыв проснуться!.. Все творчество Л. Агулянского – езда в незнаемое, имя которому «еврей, как человек земли, которым можно стать, если пропустить через себя все национальности».

Для него как врача, театр «вообще – возможность докричаться до людей, объяснить, что жизнь конечна в обозримом будущем… и цель – достучаться до здорового, пока не поздно что-то исправить и пережить по-новому!» (Л. Агулянский)

Не все равноценно прекрасно в театре «Матара», работающем в Холоне, почти без субсидий. И на избранном пути к «зрелищу для всех – настоящему народному израильскому театру, отражающем жизнь еврейского народа, частью которого мы являемся» (Г. Юсим) есть и штампы и повторение кем-то уже найденного. Однако не формальные эксперименты, (по мнению А. Каплана «ими слишком здесь увлекаются, у нас это в прошлом!»), но глубина содержания интересует его организаторов. «И сейчас и тогда мы не можем определить, кто мы – израильтяне, евреи, или граждане земного шара? Об этом наша следующая работа по пьесе Э. Кишона «Ктуба», (А. Каплан).

Величие намерений, жертвенное отношение к делу, готовность «продолжать даже при отсутствии финансирования», активное отношение к происходящему вокруг в стране, отсутствие иллюзий, наличие талантов и максимализм требовательности к самим себе вопреки давлению обстоятельств – эти качества театра «Матара» – по-моему, оптимальные для сдачи экзамена в современном израильском времени и пространстве. Так работают сейчас «Театр Песни» Бориса Бляхмана, идиш-шоу «Матана» Генриэтты Цудик, «Миниатюра» Лилии Файзинберг в Беэр-Шеве, молодежный театр-студия «Лик» Елены Левицкой в Хадере, любительский театр «Лица» Хаима Долингера в Хайфе, группа профессионалов Аллы Вербовой в Реховоте и Ришон ле-Ционе, Маши Немировской в ее театре «Иш», объединившем актеров с разных концов страны и покорившем американский континент со своим последним сочинением по Гомеру «Одисеус Хаотикус», Театр «Три направления» Моше Гимейна в Мевасерет Цион, «Опера Этерна» Ильи Плоткина, прославившаяся качеством голосов и роскошью классических постановок.

Сцена из спектакля «Директор Театра» по Моцарту, режиссер Игорь Марков, дирижер Илья Плоткин. «Опера Этерна»

Визуальный театр «Мисторин» Юлии Генис из Иерусалима, доказавший говорящими символами свою медитативную лечебную иудейскую позицию на многих фестивалях в Европе, театр «Дьюкан» Григория Грумберга из Тель-Авива – молодого седого автора и режиссера, выпускающего после «Полетов с ангелом» и «Сестер Джоконды» по Зиновию Сагалову мюзикл по знаменитой книге Леона Юриса «Исход» под названием «Возвращение к любви» …Преобразился в Р.К.Ц. в Тель-Авиве театр кинорежиссера Эдуарда Эдлиса-Мартиросяна, переключившийся на композиции, посвященные русской классике, его «Седьмое доказательство» по роману «Мастер и Маргарита» М. Булгакова явилось заявкой на новый творческий зигзаг. Не остановился на достигнутом авторский театр «Ковчег» Семена Злотникова, воплотивший свои знаменитые тексты с ивритоязычными актерами, подтверждая универсальность настоящей драматургии.

Афиша к спектаклю «Возвращение к любви» по роману Леона Юриса «Исхода». Театр «Дьюкан». Автор – Григорий Грумберг

Сопротивляемость равнодушным ветрам, способность плыть вперед к цели, преодолевая затягивающие бытовые омуты и, казалось бы, каменные бюрократические преграды – главный итог театра репатриантов за двадцать лет, и моя личная надежда на рождение в результате сдвижения огромных человеческих пластов новой театральной культуры, нужной Израилю, как духовному центру человечества.

И никакие субсидии не спасут ностальгические выступления «заблудившихся трамваев» – еврейских жертв российской культуры с их обратными «вертикалями» в наше творческое прошлое, как было уже в сентябре на одноименном фестивале А. Хазина и Р. Ковнер в Иерусалиме.

Или самозваные представительства репатриантского театра в Киеве от имени Израиля, как сделал в июне Семен Ронкин со своей группой «Театр Алии и Комедии» из Кфар-Сабы (в интернете зрители назвали его самодеятельные гастроли «театральной диверсией», ибо «не может это пошлейшее и бездарнейшее образование представлять нашу страну»), не перечеркнут общего движения вперед к новой израильской культуре, основанной на сплетении имен, судеб, погружении в традиции и образовании нового художественного сплава, где соединились самоконтроль таланта, умение мыслить, внимание к зрителю, точность истории и профессиональная этика, без которых немыслимо настоящее искусство. Подлинный бескорыстный экзамен на его звание продолжается…